Текст книги "Венок Альянса (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 87 страниц)

Ганя с Уильямом на полу играли в какую-то игру, очень тихо. Удивительно, как такой маленький ребёнок понимает, что нельзя шуметь, что в соседней комнате спит младенец…

– И что же случилось теперь? Вы разочаровались в этом?

– О нет, конечно, нет! Скорее, я в себе разочаровалась… Это ведь неправильно всё-таки, так фиксироваться на людях, а не на самом деле. Это не по-рейнджерски. Но все эти годы нормально было… Потому что они были – президент, Сьюзен с девочками… А теперь я не знаю, как всё может продолжаться без них. То есть, без любого человека жизнь продолжается, я это понимаю, но мне тяжело. И я думаю, может быть, я ошиблась, выбирая эту дорогу, может быть, всё для меня и держалось только на моей привязанности к конкретным людям. Так, конечно, неправильно…

– Наверное, вы чувствуете себя сейчас так, словно снова осиротели…

– А где ваша семья? Осталась на Центавре?

Лаиса покачала головой.

– У меня нет семьи. И никогда не было… во всяком случае, я её не помню. Семья у меня здесь – мои дети… То есть, мой сын и дети Маркуса и Сьюзен, которых оставили мне на воспитание. Ну, и в некотором роде Офелия и её сын, Элайя… Они с Вадимом родились в одну ночь, хотя приходятся друг другу дядей и племянником, так вышло.

– О… вы тоже выросли в приюте?

– Что? Нет, какое там, просто на улице.

– Как – на улице?

– Ну… обыкновенно. На Центавре это нормально. Самый низший слой из граждан… имеется в виду, из свободных, у кого есть личная свобода, но кроме неё, может больше ничего не быть… они не имеют своего жилья. Никто не считал, сколько таких людей, их невозможно учесть, никто не следит, сколько их рождается, сколько и когда умирает, об этом как-то не принято говорить, их высочество полагает, что всего около миллиарда. Это звучит как-то нелепо, конечно, что у тысяч людей нет даже документов, и никто по-серьёзному с этим ничего не делает. Но на Центавре многие вещи просто существуют и всё. Сейчас, когда я живу на Минбаре, мне тоже многое кажется странными, непостижимыми контрастами… Ну, здесь ведь тоже полно людей, не имеющих собственного жилья, но здесь это совсем другое. Здесь такие люди в почёте, их можно даже назвать привилегированными…

– Простите… Да, наверное, для меня это странно. Я и подумать не могла, что вы… ну, из очень бедных слоёв… Вы такая красивая… Ну да, это глупо звучит. Но я подумала, что это только здесь вы одеваетесь так простенько, потому что у минбарцев не принята роскошь, а дома носили такие платья, в каких я обычно видела центаврианок… Ну, не вживую видела, в наших краях даже уже после падения Кларка инопланетяне редко бывали. На картинках, в видеозаписях…

Лаиса рассмеялась.

– Думаю, вы понимаете, что видели вы действительно по преимуществу богатых центавриан. Нищим не на что ездить в другие миры. То есть, они могут наниматься работниками в колонии, но это другое… Да, для землянина наши нищие, наверное, странные. Например, почти у всех есть какие-нибудь украшения, без них центавриане просто не представляют жизни. Вот так, да, украшения есть, а дома нет. Нет, продать украшения и купить дом – не вариант, если б всё было так просто… Чтоб купить дом или даже землю, нужно гораздо больше затрат, чем просто их стоимость. Можно поселиться где-то самочинно, но понимать, что тебя в любую минуту могут согнать, если ты кому-то помешаешь… На что-то надо платить налоги, подношения в храмы, необходимые подарки правителям города, региона, высоким гостям этих мест… где-то работать, заиметь документы, вообще, а если многих поколений твоих предков как бы не существовало – это проблема. И в конечном счёте, в этом просто не видят нужды. Временную, черновую работу можно найти там-сям, а на белую, достойную мы не привыкли рассчитывать. И проще не быть привязанным ни к какому месту, ни к какой собственности… Жить как гонимый ветром прах или сорванный цветок – пока смерть не заберёт тебя в свой час…

Планировка резиденции поначалу вызывала у Офелии много удивления. Хотя бы тем, что это здание одновременно и жилое, и административное. Жилые этажи с маленькими комнатками-квартирками, часть из которых обитаема, а часть предназначена для размещения гостей, этажи с рабочими кабинетами и залами для церемоний…

– Ничего странного, – говорила Виргиния, – минбарцы, можно сказать, всегда на работе, это для них вполне нормальные условия. Ну, и люди, как видишь, как-то подстроились…

Жилой этаж, где обитали теперь они, условно делился на минбарскую и человеческую половины. Разделялись они по признаку наличия ванной в квартирках. Минбарцы, которым в силу расовых особенностей ванна была не нужна, довольствовались раковиной. Вещи же, у тех и других, стирались в общей прачечной, именно туда сейчас направлялась Офелия с узлом белья. Но далеко уйти не успела, за первым же поворотом налетев на хорошо знакомую ей землянку в минбарском одеянии.

– Мисси! Вот это сюрприз! Ты здесь?

– Алион попросил зайти. И здесь, бывает, кому-то помощь нужна… Я скоро на спутник отправляюсь – помнишь, говорила я, раз в год каждый целитель вылетает для служения туда, для бесед с отбывающими там заключение преступниками – так вот чем же не хорошо, сперва тут вас всех проведать…

– Да… Получается, и медового месяца-то никакого у вас с Заком не получилось. Такие события тут… Мисси, ты зайдёшь ко мне? Стирку-то, стирку я и позже отнесу…

Мисси кивнула.

– И сама об этом думала. Тоже ж доктор просил за Элайечкой приглядывать, тревожит его что-то, даже больше, чем с Вадимом… Говорил, энцефалограмма у него какая-то нехорошая. Теперь он улетел, так минбарские врачи над этой энцефалограммой головы ломают.

– Не знаю, ведёт он себя спокойно, кушает хорошо, плачет редко…

Мисси переступила порог маленькой комнаты и удивилась с порога – квартирка была смежной с соседней, и створки из тонкого пластика сейчас были раздвинуты.

– Там Виргиния живёт. Да, как-то вот мы решили поселиться по соседству, это удобно – то я ей в чём-то помогу, то она мне… Опять же, поговорить всегда есть с кем…

В обеих комнатах было пустовато, но для большинства жилищ на Минбаре это было не странно. Комната Офелии, впрочем, выглядела более обжитой – на полу лежал ковёр, один угол у окна занимала кроватка с ребёнком, второй – небольшой кухонный стол со встроенной электропечкой.

– Ну да, – усмехнулась Офелия, проследив взгляд Мисси, – не всем хватает общей кухни и обедов по режиму… Мы ж люди, мало ли, как говорит Виргиния, когда приспичит перехватить. Она, бывает, допоздна засиживается, дел у них там всегда хватает, а ей же ещё языки учить… Я для неё всегда держу в холодильнике баночки с байси. С колой-то она завязала, после того, как ей врачи весь мозг проели, какая она вредная, да и всё равно поди достань её на Минбаре… А байси это куда вкуснее – цветочный мёд, сок ягод и фруктов…

На низком обеденном столике были разложены какие-то бумаги – видно, и Офелия что-то учила между домашними хлопотами.

– Странно, да… Помнится, раньше думалось – будет свой дом, так чего я только туда не хочу. И такие-то кресла, и такие-то накидки к ним, и занавесочки, и люстру красивую, стеклянную… С Этьеном у нас вечно как проклятье такое было – как видим какую красивую вещь, которую в дом хотели бы, так денег нет, а как деньги есть – так этой вещи нет уже, приходится что похуже покупать… А здесь вот смотришь – ну и вроде бы, всё, ничего для жизни больше не надо. Ну, вот только печку мы поставили, да. Сидеть и на полу тепло и мягко, вещей у нас немного и все в шкафах помещаются, Виргиния даже часть своего шкафа мне уступила – у неё там только два комплекта формы да та самая генеральская… Те вещи, что её мать здесь оставила, её багаж, она раздала в основном, сказала, возиться не хочет с разбором, кое-что мне отдала. Так что мне тоже ещё лет десять ничего не понадобится, пока не растолстею… Они у неё так в сумках и стояли в углу, я настояла, чтоб всё же разобрала, а то что ж это такое… Белья постельного половину отдала, а то б она так и спала, плащом прикрывшись… Ну, минбарские кровати – хорошо, что разборные – мы убрали, спим на надувных матрасах, до того удобно и мягко! Иногда сдвигаем, долго болтаем перед сном… Виргиния говорит, и на минбарских засыпала отлично, убегавшись за день, а я вот не могла. Нет, лежать на них… интересно так, приятно, успокаивает, мысли в порядок приводит. Но спать – невозможно!

Мисси присела возле стола, заглянула в бумаги. Это оказалось пособие по рисованию.

– Да, я тут со скуки рисовать начала. Виргиния мне помогает понемногу, говорит, хоть какое-то применение её образованию. Ну, у меня-то это так, баловство… А у тебя, Мисси, дом какой? У тебя-то в гостях я не была никогда, не знаю, куда приходить…

– Да у меня… собственно, где я сама, там и ты у меня в гостях. Если Зак переведётся сюда, здесь, в резиденции работать – так будет у нас тоже тут квартирка, а пока он в Айли нужен, так что нет общего дома.

– А у тебя своего что же, нет?

– У целителей его не бывает, Офелия, ни к чему. Мы всегда в пути, где работаем, там и живём, для ночёвки в любой храм придти можем, и пищу, и одежду получить там же, или в любом минбарском доме. А вещей у меня и нет никаких, вещей у нас тоже не бывает, что нам нужно-то? Пара книг, бывает, смена белья, ну, в моём случае ещё расчёска… Всё это в сумку помещается. Если куда-то едем, где своей большой больницы нет, то берём с собой приборы какие-то, медикаменты, это конечно…

– И тебе… ничего такого не хотелось бы?

Мисси подпёрла кулаком щёку.

– Не знаю… Будет если когда-нибудь – так хорошо, не будет – так мне и так хорошо. Опять же, много времени дома я всё равно проводить не смогу…

Распахнулась дверь на соседней половине, и ввалилась, собственно, Виргиния, одним движением опрокинула на пол прислоненный к стене надувной матрас и рухнула на него.

– Всё, можно выносить… Три часа, три часа обсуждали с кулани поставки гуманитарной помощи моради через их сектор! Ладно бы, от них что-то существенное требовалось, так ведь только возможность дозаправки кораблей – и ведь не бесплатно, чёрт возьми! – и обеспечение безопасности, потому что эти сволочи с Праксиса и Крича нам прошлые два раза… Что им, обеспечить безопасность в собственном секторе сложно? Спасибо, радость, – Виргиния приняла из рук Офелии холодную прозрачную призму с плещущейся внутри розовой жидкостью, прижала ко лбу, – тем более что за границы своего сектора, с мощностью их кораблей, они и не выходят… Ну что за лю… инопланетяне, то есть… Вот так жаль, что нельзя прямо через экран по башке накостылять! Такие мы подозрительные, такие независимые, что ты, прямо центавриане вместе с хуррами в сторонке отдыхают… Конечно, Альянс покушается на их территории, Альянс к ним шпионов засылает! Что Альянсу с вас поиметь, кроме анализов? По-моему, проще магистралью через вриев и торта воспользоваться, те хоть выделываются меньше… Но там и гости с Праксиса как у себя дома шастают, в смысле, не у вриев, конечно, у торта… Чувствую, ещё немного – возьму взвод «Белых звёзд» и прикрою эту шайку-лейку, пусть хоть расстреляют потом… Извините, Мисси, пар выпускаю. Все эти три часа не материлась. А через час ещё связь с базой на Моради, и там свои святые божьи… Никого не хочу обидеть, конечно…

В кроватке загулил Элайя, Офелия пошла к нему.

– Что, кроха? – Виргиния приподнялась на локте, – тоже в шоке? Видел бы ты эту рожу куланскую на экране – плеваться научился бы раньше, чем говорить…

Алион сложил пальцы рук в почтительном жесте.

– По правде говоря, обратиться к вам мне посоветовала госпожа Виргиния. Излишне напоминать о некоторых грустных обстоятельствах, но как вы знаете, совсем немного осталось тех, кто был с Андо в последние дни его жизни…

– Ну, и это точно не я. Если вы слышали, ну а вы, наверное, слышали – большую часть нашего пребывания на Бриме я был вообще на другом континенте…

– Да, как и госпожа Виргиния, верно. Я уже говорил с Джеком Харроу, однако он мало способен мне помочь…

– Что же вам нужно?

Алион вздохнул.

– Я хотел бы знать больше о последних днях жизни Андо, о произошедших с ним изменениях. Как его учитель, я по-прежнему чувствую ответственность за него. И это может быть полезно и для Офелии и Элайи, если вы слышали о…

– Да, слышал…

Комната Андреса производила прямо противоположное впечатление квартире Офелии и Виргинии. Минбарский дух покоя и упорядоченности просуществовал тут недолго. Почти всё свободное пространство было завалено бумагами, вещами, деталями от каких-то механизмов, стол, за которым они сейчас сидели, тоже сперва был заставлен приличной грудой пластиковых папок, Андрес просто взял это всё в охапку и перенёс на кровать, для удобства складирования приведя её в горизонтальное положение.

– Ну, как я уже сказал, в знатоки потёмок Андовской души меня записывать рано. За мной только скромный опыт моего беспардонного любопытства к необычному явлению, которое я встретил…

– Необычному явлению?

– Да, наверное, неправильно так говорить о человеке. Хотя правильно ли называть человеком того, кто сам себя таковым не считал, тоже вопрос. Внешне он землянин, по воспитанию нарн, но и нарном его называть неверно. Ну, насколько я успел узнать, в лёгкой оторопи от него были и земляне, и нарны, и вполне оправданно… Нормальный человек, будучи глупым, обольщается и привлекательной оболочкой, и немыслимой силой, а будучи чуть умнее, понимает, что не стоит повторять путь мотылька, летящего на огонь. Я же не отношусь ни к той, ни к иной категории. И то событие в Колодце вечности, то зрелище, которое должно было, наверняка, потрясти меня до глубины души, воспринималось вполне как… данность, как должное. Божественная сила, заключённая в телесную оболочку, ну да… Остался, конечно, вопрос, зачем такое делать. Не слишком ли это бессердечно, оставлять сверхчеловека в несовершенном мире, как оброненную в пыль жемчужину. Жемчуг и в пыли не перестаёт быть жемчугом, только зачем он там, какой его смысл? Не подумайте только, что я идеализирую Андо, как я уже сказал, сила не только магнетически притягивает, но и пугает, но пожалуй, это равно не про меня…

– Вы хотели понять его?

– А это возможно? Скорее… это было глупым любопытством, именно им. Отправляясь к далёким звёздам, мы же не надеемся потрогать их и взять себе? Но странно не подойти ближе, когда видишь вдали необычное сияние… Мои глаза говорили мне, что я вижу человека, разум говорил иное, но противоречием это если и было, то недолго. Понять его… наверное, это возможно, только не мне это было дано. Может быть, Алану, но от него мы не услышим уже ничего никогда. Знаете… у меня иногда такое странное чувство… Словно не просто так это всё было. Наша встреча, мой интерес и его реакция… Словно что-то это оставило во мне, что-то значительное, только не могу пока понять, что. Как будто ко мне идёт запоздалое письмо, но пока не дошло…

Алион сидел на стуле прямо, словно аршин проглотил, и не отрываясь смотрел на свои сплетённые пальцы. По его бледному, отрешённому лицу сложно было понять, о чём он думает, а Андрес лезть в мозги минбарских телепатов как-то остерегался.

– Понимаю, неправильно полагать, что он успел стать для вас чем-то дорогим и близким, чтобы вы испытывали боль потери, но почему-то кажется, что вы… не вполне смирились с его смертью.

– Знаете, об этом вам лучше поговорить с другим человеком – с Дэвидом Шериданом. Я сам именно после разговора с ним понял, что именно я чувствую. Злость, досаду. Начерта нечеловеческая сила играла в человека – сходилась с людьми, заводила семью, если это не её путь, не её свойство? Или почему это не помогло, не принесло счастья? Он всю жизнь искал… нечто, именуемое им богом. Тосковал по ушедшим ворлонцам, если точнее. А зачем они были ему нужны, что они могли ему дать, если всей вселенной они ничего хорошего, если разобраться, не дали? Какого чёрта они всё же увели его за собой?

Алион молчал, едва заметно покусывая тонкие губы.

– Дэвид говорит, конечно, не только в этом дело, хотя им владеет та же злость, тихая и усталая. Смерть президента послужила спусковым крючком для Андо… Дэвид говорит, ничего странного, Андо воин, для многих воинов было нормально совершить самоубийство, когда умирал их полководец… Может быть, он успокаивает так самого себя. Ведь отцу он Андо ещё уступил бы, ворлонцам – нет.

Виргиния, не отрываясь, смотрела на разворачиваемые на экране файлы. Её родственники, её семья. Ну да, эту семью она не знала никогда в жизни, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

У голоса Винтари были интонации лектора, хорошо знающего материал – многое из этого он уже рассказывал, ещё давно, Андо и Лаисе.

– Мать звали Яна, детей – Вадим и Мирослав. Сейчас уже невозможно определить, кому из братьев принадлежало которое имя. Инициал М в документах Байрона мог бы считаться намёком, что Мирослав – он, но на самом деле это указание на город, откуда он был взят. Агенты, которые его изъяли, уже потом, в приёмнике-распределителе осознали, что не взяли никаких документов, и даже не узнали имени ребёнка. Но не возвращаться же было… В конце концов, практика переименовывания, наречения по имени наставника или даже по названию города, откуда ребёнка взяли, в Корпусе тоже была не редка, сентиментального отношения к родственным связям и родным именам как раз не наблюдалось. Директрису приёмника-распределителя, например, звали Софией как раз в честь города, где её нашли… Там он провёл первые три года жизни, до того времени, как смогли провести полноценные тесты. После этого его, как всех детей с наивысшим пси-уровнем, перевели в ближайший интернат пси-полиции, в Праге. Можно сказать, в этом ему повезло, по отзывам это один из лучших интернатов Пси-Корпуса вообще. Директор в своей прежней, нормальской жизни происходил из какой-то интеллигентной, профессорской семьи, учился в музыкальной школе по классу скрипки, в программе интерната много внимания уделялось литературе, музыке, культурологии, совершались выездные экскурсии, походы в театр… В общем, об интернате подробнее можно здесь посмотреть, он и сейчас функционирует, переведён в подчинение Бюро, конечно. Далее… С четырнадцати лет, в числе наиболее успешных учеников, привлекался к работе по сканированию преступников… Обычных преступников, нормалов, в смысле. Хотя для суда, как вы знаете, результаты телепатического сканирования значения не имеют, в следственной работе, на этапе расследования, они имеют порой огромную ценность. Вероятно, эта работа очень нравилась ему и… укрепила в убеждении, того времени, что долг и привилегия телепатов, как высшей расы среди людей, оказывать помощь в борьбе с преступностью… С шестнадцати лет участвовал в агитационной работе с населением, ему удалось убедить многих, кто сперва выбрал приём наркотиков, подавляющих пси-способности, вступить в Пси-Корпус. Года через два одарённого юношу заметил Бестер, пригласил к себе в интернатуру, сперва поручал допросы телепатов-преступников – грабителей, мошенников-гипнотизёров, просто психопатов, развлекавшихся убийствами нормалов… Потом, постепенно, стал вовлекать в работу по выявлению нелегалов-сопротивленцев. Сперва эта работа нравилась Байрону – о чём, по крайней мере, свидетельствуют его доклады и служебное рвение вообще… Пока не произошёл один случай… Тот рапорт Байрона к рассмотрению не приняли, но в архивах Корпуса он сохранился, и вместе с другими материалами был обнародован во время судебного процесса над Бестером.

– Алан упоминал об этом… Когда он заставил его выстрелить по кораблю, перевозившему нелегалов?

– Да. Байрон, уверенный, что их работа должна помогать и нормалам не в последнюю очередь, был глубоко потрясён подобным отношением. Оно не вязалось с его прежней картиной мира. Он пытался перевестись из отдела Бестера, ему отказали. О дальнейшем, понятно дело, в корпусовских хрониках упоминаний мало, но есть две записи в корпусовском госпитале. Первый раз – через неделю после того события – он попал туда после того, как вошёл в камеру с задержанными нелегалами, один и без оружия. Охрана успела вытащить его вовремя, но досталось ему всё равно сильно… Второй раз – с попыткой суицида… В 58 году Байрон покинул Пси-Корпус, и снова всплыл в официальных хрониках уже на Вавилоне 5. Остальное уже, думаю, вам известно…

Виргиния опустила взгляд на ожесточённо сплетённые пальцы.

– Мне было тогда около года… И мне было пять лет, когда он погиб… Я помню свой день рождения в том году – огромный торт, дети всех знакомых и друзей семьи… Пять лет – это ведь ого-го какая дата, юбилей! Множество игр, клоуны, танцы… Папа подарил мне плюшевого розового медведя, такого огромного, что его еле протиснули в дверь детской, и его легко можно было использовать как второй диван… Помню, я засыпала в ту ночь, смотрела на светящиеся на потолке звёзды – знаете, такими часто украшают потолки и стены в детских, наши были не стилизованные пятиконечные звёздочки и полумесяцы с улыбками, нет, подробные звёздные системы, прямо над кроватью была солнечная система, у Сатурна постоянно отваливалось одно кольцо… Так вот, я засыпала и думала, что я самая счастливая девочка на свете… Даже писк маленькой Милли за стенкой не раздражал… Я и подумать не могла, что всего через три месяца… мой отец погибнет… Я не могу теперь вспомнить, что было тогда, в тот день, даже в тот месяц… Скорее всего, ничего особенного, я сидела у себя в комнате, складывала паззлы или читала какую-нибудь книжку – я уже умела читать… Это как-то несправедливо, знаете. Я была лишена возможности узнать даже, как бы он отреагировал, узнав о моём существовании… Мама считала, что, если тогда он и был неплохим парнем, то потом-то наверняка стал не очень хорошим человеком… Но ведь он стал хорошим человеком. А того медведя… Того медведя я потом подарила Милли, в знак примирения… Мне было как раз двенадцать, а ей семь… Для семи лет она вела себя на удивление глупо. И вот я рассказала маме, что это она украла её помаду и скормила её Джо… Джо-то простительно, ему три года было, он всё в рот тащил, что вкусно пахло… Милли очень завидовала, что у меня есть такой медведь, ей самой папа подарил на пятилетие тигра, поменьше… Она тогда обняла меня и сказала: «Всё-таки хорошо, что Пси-Корпуса больше нет и тебя не заберут». Джо как-то меньше в этом разбирался, когда ко мне первый раз пришли люди из Бюро, он закричал: «Всё, Джин, теперь тебя заберут, будешь знать, как выбалтывать секреты!». Но папа этим людям сказал, что со мной вообще никаких проблем, глазом не моргнул… Впрочем, к детям они и не проявляли особой строгости, только спросили, как я учусь, ну, вроде как, не подсматриваю ли, стоя у доски, правильные ответы в мыслях одноклассников… Я ответила, что сама по себе учусь лучше их, и чужих ошибок сроду не списывала… Простите, что говорю вам всё это, просто… Я недавно говорила с этой девушкой, что приехала с вами, Рузанной Талафи. Мы так хорошо разговорились… Она сказала, что понимает меня. Что чувствовала то же самое – потом, когда узнала… Что всё то время, пока она радовалась, пока праздновала дни рождения в кругу своей небольшой, но любящей приёмной семьи, её родная семья гнула спину в рабстве, что возможно, в те дни, когда она получала какие-то подарки, или просто день складывался как-то очень хорошо, удачно – где-то далеко умирали её отец или мать, или кто-то из братьев и сестёр… Ужасно думать о подобном, даже если знаешь, что себя самого винить не в чем…

========== Часть 6. СЕЙХТШИ. Гл. 6. Место в мире ==========

– Выборы… Выборы – это, конечно, хорошо, – Андрес прошёлся по комнате, на сей раз ни обо что не споткнувшись, ибо загодя перед следующим визитом Алиона прибрался, – а кто у нас кандидаты-то? Деленн, как знаю, свою кандидатуру выставлять отказалась, ей хватает работы в нашем Комитете… Кто тогда? Флианн, Дувалл, Робертсон, Радевски?

– С чего вы взяли, что это должен быть или человек, или минбарец? Все миры Альянса равноправны между собой, представитель любого из них может стать президентом. Конечно, это должен быть именно член правительства или какой-то заметной общественной организации, делом доказавший верность принципам Альянса…

Андрес хмыкнул, прислушиваясь к бульканью чая в банке – вроде, ещё свежий… Наверное, можно рискнуть предложить гостю.

– Андрес, по правде, есть один вопрос, занимающий меня, и я готов рискнуть задать его вам…

– Конечно, о чём вопрос, Алион, задавайте. Хотя я уже говорил, я не настолько хорошо знаю жизнь Андо…

Алион кивнул. Телепату легче подготовиться к тому, о чём пойдёт речь.

– Проникая в сознание Андо, в процессе наших занятий, я, неизбежно, видел в нём и страницы личного, интимного плана…

Андрес снова поперхнулся чаем, невольно порадовавшись, что тренировки Алиона и Андо были до, а не после их с Андо знакомства. Нет, сам лично он ничего не стыдился, не привык как-то… Но для целомудренного минбарца это было б… как бы сказать…

– Хотя Андо больше нет с нами, я хотел бы прояснить эти моменты, которых до конца не понимаю, хотя бы для того, чтоб… Воздать должное нашим занятиям, увы, не завершённым, и, может быть, если мне когда-то ещё снова придётся работать с землянами… Едва ли кто-нибудь из них, конечно, будет сравним с Андо, но это поможет мне понять характер землян в целом. Я заметил, что ряд мыслеобразов Андо пронизан глубоким, сильным эротизмом, что естественно, разумеется, для юноши его возраста, но эротизм этот направлен не только на женщин, но и на мужчин, и это не связано с одним только вопросом самоидентификации, отождествления, как подумал я поначалу, не только как пример, на кого он мог бы равняться… Там, где кончается естественное восхищение неким мужским примером и начинается плотское желание, у Андо грань тонка…

Когда минбарец спрашивает о чём-то интимном, это всегда звучит хоть записывай, подумал Андрес.

– Ясно, значит, начать всё же придётся со старика Фрейда… В смысле, я имею в виду Зигмунда Фрейда, известного земного психолога, разработавшего… – Андрес замолчал, подбирая слова.

– Я читал немного. Не скажу, что это было легко для моего понимания… Возможно, вы посоветуете мне ещё какие-то источники, рассказывающие об этой стороне человеческой чувственности? Из того, что я читал, я понял, что некоторые земляне, вследствие ли нарушений нормального течения психологического развития в детстве или вследствие каких-то врождённых нарушений, предпочитают сексуальное общение с представителями своего пола… В то же время, есть утверждения, что это личный выбор этих людей. Мне хотелось бы, чтобы вы объяснили мне, которая же из теорий верна, и если это личный выбор… С какой целью он делается? Ведь, как я понял, долгое время такие люди… считались париями в вашем обществе… Это, возможно, некий вид духовного подвига в традициях землян?

Андрес уткнулся в ворот формы, не зная, плакать ему или смеяться.

– Сейчас, подождите, Алион, попробую объяснить… Думал, меня уже ничем в замешательство не приведёшь, но минбарцы удивить умеют…

– Куттак, вы настырный и неприятный че… хурр, и мне очень неприятно тратить на вас своё время. Какое вам дело, почему я так хочу выкупить у вас этих рабов, если я плачу вам за них тысячу центаврианских дукатов? Вы надеетесь вытребовать с меня больше? Нет, вы вынуждаете меня на некрасивые действия. Если не позднее трёх дней после нашего разговора вы не оформите сделки купли-продажи на всех запрошенных мною рабов-центавриан и не передадите их в руки моих агентов – я вынужден буду приказать обнародовать собранный на вас компромат. После этого отношение ваших деловых партнёров к вам может настолько сильно измениться, что вы окажетесь в положении едва ли более завидном, чем сейчас у ваших рабов. Я искренне хочу расстаться с вами по-хорошему, Куттак. Почему вы этого не цените? – экран связи погас, Винтари без сил откинулся на спинку кресла, – Создатель, как не люблю, когда вынуждают быть падлой… Ну что ему, без именно этих рабов жизнь бы стала не мила? Он что, на мои деньги не накупит таких ещё сотню? Мои собственные сограждане на Приме были и то сговорчивее…

– Вы посылали за мной, принц?

– Да, Рузанна, проходите. Я как раз закончил один разговор… Не самый приятный, но, будем надеяться, результативный… И готов отчитаться перед вами о предварительных результатах. Хотя впрочем, лучше пройдёмте для разговора в сад.

Рузанна полюбила сад при резиденции, а вот на Винтари он навевал тихую, неизбывную тоску. Он свернул в сторону, противоположную той поляне, где тогда наблюдал игру Шеридана с сыном, но поляна словно всё равно смотрела ему вслед.

– Я сдержал обещание, Рузанна. Не скажу, что было просто – найти все сведенья о вашей семье, тем более найти саму семью… Впрочем, бывали задачи и посложнее. В записях этого торговца-голианина был всё же своеобразный, но порядок. О других, с кем ещё мне приходилось иметь дело, этого, увы, не скажешь… Я выкупил всех, кто находился в рабстве на сегодняшний день, и выслал провожатых для тех, кто свободен, но не имел средств добраться сюда, не позднее недели сюда привезут всех… Я решил не распределять по степеням родства, и собрал всех, кто имеет хоть какое-то родство с семьёй вашей матери, всего получилось пятьдесят совершеннолетних родственников, это не считая детей… Что делать с ними дальше – решать вам. Захотите ли вы перевезти их на Девону или к себе на Тучанкью, или же дать им возможность отправиться на Приму…

Рузанна медленно опустилась на скамью под раскидистым, медленно покачивающим длинными розовыми серёжками деревом.

– Более пятидесяти… Так много… И моя мать? Моя мать тоже среди них?

– Увы, нет. Ваша мать, к сожалению, умерла в 2261 году. Уже будучи свободной женщиной… Её звали Адира Тэри, она была продана семьёй в рабство Тракису вместе с младшей сестрой ещё в раннем детстве. Сестру он после перепродал на Харуну, а Адира оставалась у него в рабстве вплоть до 61 года, вы тоже родились его собственностью, но в 57 году, в возрасте трёх месяцев, были выкуплены семьёй Талафи, копию документа в его бумагах я тоже нашёл… Как видите, вас заслуженно сравнивали с Адирой, вы очень похожи на мать. Я сумел разыскать двух сестёр и брата Адиры – семья была очень большая, но не все живы к настоящему времени, ваших двоюродных, троюродных сестёр и братьев, внучатых племянников.

Рузанна прикрыла глаза. Так много… информации, сбывшихся ожиданий… Более, чем… Сколько раз она слышала это имя – но и на миг не могла представить… Сколько раз она пыталась представить встречу – о, ну, не с матерью, слишком большим бы было чудом, обрести её живой… ну пусть с сестрой, с братом… Пятьдесят взрослых родственников и дети… Многие из которых, быть может, только благодаря ей и получат возможность встретиться, узнать друг о друге…