Текст книги "Венок Альянса (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 87 страниц)

Так, не время об этом думать, совсем не время. Какая же удача, что эти двери открываются вручную…

Она растерянно металась по багажному отделению, чувствуя, что сейчас не сдержится и завоет от отчаянья и досады. Ни на одном чемодане не было бирок. Они все, сорванные, лежали в центре помещения, как кучка оборванных лепестков. Кто, когда успел это сделать, а главное – зачем?

– Я росла на ферме в Монтане, отец купил её вскоре после моего рождения. Не то чтоб он был прирождённым фермером, он вообще был городским в третьем поколении, но ему всегда хотелось быть ближе к природе, хотя в руках у него, откровенно, не всё ладилось, хозяйство было весьма средним… Мы держали коз, кур… А ещё был яблоневый сад, мама научила меня готовить яблочные пироги и другую выпечку… До шести лет в моей жизни не было вообще ни одного горя. Солнце, ветер, простор… Соседские ребятишки, с которыми мы бегали купаться на речку, лазили по деревьям, дразнили коз… Когда мне было шесть, мама поехала в гости к родственникам в Нью-Йорк, они гуляли по новому торговому центру и там произошёл терракт… Из всей семьи спаслась только мама, врачи вытащили её практически с того света, но до конца дней она осталась прикована к инвалидной коляске. Она умерла, когда мне было шестнадцать. Может, от этого потрясения, может, из-за полового созревания у меня проснулись телепатические способности. Когда за мной пришли пси-копы, отец встретил их с ружьём. Они убили его… Им, конечно, ничего после этого не было, сопротивление, закон на их стороне… Понятно, на какое сотрудничество после этого можно было рассчитывать? Нет ничего страшнее человека, которому нечего терять… Я прокусила одному из них палец до кости. Меня долго держали на успокоительных, в изоляторе… Всё было плохо, очень плохо… я мечтала умереть, но унести с собой на тот свет хотя бы кого-то из этих ублюдков. Потом пришёл Альфред… Я так понимаю, это была их такая тактика доброго и злого пси-копа. Он всегда верил в силу своего обаяния. Он не давил на меня, ни к чему не принуждал, просто приходил и говорил о всяких пустяках, распорядился перевести меня в камеру получше, приносил мне фрукты, книги… Я начала понемногу оттаивать… Но когда он, обрадовавшись успеху, начал меня знакомить с… со спецификой… я снова замкнулась. Никакие их пропагандистские агитки не могли подействовать, когда я видела, как умирал мой отец, а их руки оторвали меня от его тела. Когда я слышала рассказы соседей по лагерю… Браслет «меченой», четыре стены и потолок – день за днём… Но я уже любила его. Когда я была беспечной девчонкой с фермы, кормившей по утрам кур и готовившей отцу завтрак, я б такого человека, наверное, никогда не полюбила. Но там многое меняется… Я поддалась его обаянию. Я поверила ему… Даже не ему. Нет, поверила своему глупому сердцу. Я не ждала, что он поможет мне, я думала, что я помогу ему. Что верну ему человеческое… Что в глубине души он не хочет этим быть. Я ненавидела то, чем ему приходится быть, и убеждала себя, что это то же, что чёрный костюм и перчатки… Я уже знала, как легко их снять. Это ведь была моя глупость, я до сих пор думаю, целиком моя. Многие «меченые»… подвергались насилию… Но это не мой случай. Я подумала – почему б мне не соблазнить его? И сделала это. Не из надежды на освобождение или некое облегчение своей участи, нет. Просто потому, что… Что ещё делать в тюрьме, где единственной твоей радостью становится болтать с пси-копом? И потому что я была уверена – он так предан работе потому, что глубоко одинок как человек. Что если он соблазняет меня возможностью чего-то хорошего, что может дать мне Корпус, то и я так могу. Я до сих пор не знаю, права ли была. Он просто приходил, приносил компьютер, мы смотрели какой-нибудь фильм, я ела сливы… Мы спорили до хрипоты, и он обрывал спор первым, осознав, что опять меня не переубедил, а я всё не унималась… Иногда я думала – может быть, если б я тогда согласилась, всё б сложилось иначе, может быть, я получила б возможности, с которыми уже могла бы сражаться, смогла б отомстить тем, и вырвать у них Альфреда… Но я не могла лгать ни минуты. Мне хватало того груза, что мне приходилось жить с пониманием – никто никогда не поймёт меня в этой любви… я ведь слишком хорошо знала, что он такое… Но я жила и верила – каким бы ни знали его они, я знала его настоящим.

Миссис Ханниривер помолчала, рассказ произвёл на неё сильное впечатление.

– Знаете, а я ведь была с ним знакома. Ну, как – знакома… Он приходил в дом моего отца, тогда ещё он был мэром… не знаю, какие у них были дела, я никогда не интересовалась, а они запирались для разговоров в отцовском кабинете. Но пару раз он обедал с нами… Честно вам признаюсь, мне он не нравился совершенно. Это его обаяние, действовавшее на мою мать, совершенно не действовало на меня, я считала это слащавостью, фальшью… Я с наслаждением ему дерзила, чем, конечно, очень раздражала отца… Нет, я ничего не знала о его преступлениях, толком и Пси-Корпусе вообще. Меня просто бесили эти его хвалёные безукоризненные манеры. Я была, пожалуй, трудным подростком… Знаете, не удивительно в семье политика, все друзья семьи тоже какие-нибудь шишки, не политики так финансовые воротилы, все эти высокие гости, у которых запонка на рубашке стоит как билет до Европы, коллекционные «Роллексы», личные самолёты, подлинники Рембрандта в гостиной… Я чудила – сбегала с друзьями в поход в горы «дикарями» – спали в палатках, грели консервы, собирали грибы, это было чудесно… Красила волосы в радикальные цвета, сделала татуировку на животе – отец три дня держал меня взаперти, прежде чем я согласилась её свести… Один раз мы с подругами здорово напились и выложили в сеть от имени жены одного друга отца объявление с приглашением к фривольным знакомствам… Ну, по нашему мнению ей это действительно требовалось, а что сама стесняется – так мы готовы помочь…

Лицо миссис Ханниривер заметно посветлело, видно было, что уносясь памятью в беззаботные, шальные времена, она черпала там силы. Сейчас она, конечно, безукоризненная леди, вдова уважаемого человека и мать троих детей, но в ней ещё жива та девчонка, что хохотала в ответ на призывы взрослых взяться за ум и думать о своём будущем.

– А потом вот отчудила по-крупному. Знаете, больше всего мне стыдно перед дочерью за то, что так и не нашла её отца. Не узнала даже его имени… Когда рассекретили архивы Пси-Корпуса, люди принялись подавать запросы, столько семей воссоединилось… А я боялась. Ну как – я, жена министра, и вдруг признаюсь, что моя дочь незаконнорожденная, что я её отца видела три раза в жизни… Это вообще странно, я иногда думаю, что это какое-то моё наказание… Бестер, конечно, представил его, когда пришёл с ним первый раз, но тогда я пришла уже к середине их с отцом беседы, пробежала мимо, бросила только на него взгляд, отметила, что хорошенький… Бестер как-то раз с другим каким-то интерном приходил, но тот на морду уж очень гнусен был, а этот – надо же, милашка… Убежала в свою комнату, сославшись на домашние задания. Они не были мне интересны. Во второй их визит – это было воскресенье, я спала до полудня, потому что перед этим полночи оттягивалась… Спустилась – он сидел в гостиной, отец с Бестером заперлись в кабинете, а его вот оставили снаружи. Сидел на диванчике, так, словно на мине сидит – прямой, напряжённый, весь такой – отличник в приёмной комиссии!.. Я начала над ним насмехаться, что, мол, нос не дорос до взрослых тайн? Матери тоже не было дома, а то бы она мне выписала, за то, что спустилась в топике и шортах по самое… А я его спрашивала, не жарко ли ему в костюме, не принести ли ему мороженое, или, может быть, проводить к бассейну, если, конечно, не стесняется тело своё худосочное показывать… Не надоело ли ему таскаться за Бестером хвостиком, и не боится ли тот его вот так оставлять – вдруг кто сопрёт… Мне понравилось его смущать… Ну, потом Бестер вышел, церемонно попрощался с отцом, подхватил этого птенца и покинул наш гостеприимный кров. А я потом обнаружила, что всё думаю и думаю об этом пареньке. Вроде как, хорошо б им как следует заняться, он поинтереснее мистера Бестера… Думала, придёт с ним в следующий раз – и если опять оставит за дверью, я ему предложу что-нибудь вроде смыться вместе, закатиться с девчонками в ночной клуб, или просто напиться и искупаться в канале, нас один раз уже за это забирала полиция… То-то рожи будут у отца и Бестера! Но получилось совсем не так… Ну, сперва мы сидели, болтали… Ну, как болтали – я забрасывала его вопросами и подколками, а он, бедняга, отбивался как мог. И ведь просто послать меня, если не хочет разговаривать, тоже не мог! Я так понимаю, с общением у них там совсем тухло было, выпускники закрытых религиозных школ и то в мире потом жизнеспособнее. А потом… Знаете, у нас тогда на электростанции модернизация какая-то проходила, что ли… В общем, перебои с электричеством случались, с этим все смирились, отец сказал, что это надо перетерпеть, как стихию… В общем, погас свет. Тогда я притянула его к себе и поцеловала. И пока он не опомнился и не сбежал, потащила в свою комнату. В этот раз стихия была определённо на моей стороне… Когда свет включили и Бестер пошёл искать своего питомца, нашёл нас мирно разглядывающими фотографии. Не знаю, просёк он так что-нибудь или нет… И больше я его не видела, да. Когда через месяц я спросила отца, чего это мистер Бестер к нам не приходит, он ответил, что мистер Бестер отправился в долгосрочную поездку. Фигурой он был важной, это я уже знала, он говорил, что в земном секторе мало где не бывал, и даже кое-где за его пределами… Ну, потом много ещё всяких событий было, в общем, мистера Бестера я больше не видела, того интерна и подавно. Когда я поняла, что беременна… В общем, я поняла, что детство закончилось, но приняла это удивительно спокойно. Просто по-быстрому приняла предложение Боба Ханниривера, к большому удивлению отца… Он тогда ещё был о нём положительного мнения, это потом сказал, что я, видимо, нашла родственную душу… Бедняга Боб, всё-таки до чего простой он был человек! Он так радовался рождению Джин, так хвастался ею всем друзьям… Анализы определили маркеры телепатии в её крови сразу, он ещё так удивлялся, и вместе со мной тревожился, неужели у нас могут отобрать нашу чудесную девочку… Но способности у неё проявились только в двенадцать лет, а к тому времени Пси-Корпуса уже не было.

– Алан? Алан, ты слышишь? Прости, я… не смогла их найти. Я могу сходить ещё раз и… поискать получше.

«Переворошить все эти паскудные чемоданы до единого, если точнее. Нахрена люди тащат с собой такую кучу всякого барахла? Хорошо, хоть наши я отличить вроде способна, но кажется, моя мать не единственная такая барахольщица…»

– Ничего… Всё равно не факт, что они помогли бы. Всё-таки, до сих пор я как-то… не имел дела с вещами вроде этой… Главное, что ты смогла вернуться. В другой раз можешь не суметь, я… недолго ещё смогу держать контроль. Но хотя бы, я снизил скорость, насколько смог, хоть как-то оттянуть… прибытие…

– Алан, если эта хрень держит с тобой ментальную связь, то может быть, мы, тоже ментально, сможем эту связь разрушить? Ну, должен быть способ?

– Наверняка, но… не надо, не рискуйте. Вам не хватит сил.

– Ну, скромно напоминаю, что у меня П9. Ещё у двоих даже по десятке…

Алан вымученно улыбнулся.

– Насколько я понял… Здесь не представлен цвет телепатской расы… Вы трое – самое сильное, что здесь есть. И я, со своим бесполезным 12… У прочих – около 5, кто вообще не нормал… А кто из тех, у кого выше… обучен такому уровню взаимодействия? Эта дрянь сожжёт вам мозги и не поперхнётся.

– Что-то я не поняла – ты мне предлагаешь сидеть и молиться?

– Нет, бежать! Я… я не могу… прочь!

Команды, в общем-то, Виргинии были и не нужны – её словно отбросило от Алана, назад, к креслам. Сеть чёрных проводов пришла в движение, сеть бесновалась, понимая, что недолгое время потери контроля стоило ей существенного замедления скорости корабля. Ох чёрт, лучше б Алан не гонял её за проклятыми лекарствами, а послал кого-то в рубку, чтобы… плевать, что. Развернуть корабль и направить его к чёртовой матери к границам исследованного космоса, навсегда стереть из памяти компьютера координаты Земли, вообще взорвать корабль… Да, жить хочется, очень хочется. А вот знать, что будет, если эта хренотень воссоединится с семьёй – совсем не хочется.

Да, система была в ярости, и это, кажется, почувствовали все, даже в какой-то мере нормалы.

– Что происходит?

– Похоже, что…

– Нет, это не он, это что-то другое. Что-то воздействует на эту дрянь…

– Боюсь ошибиться, но кажется, к нам стыкуется корабль.

Больше никто не успел выдвинуть никаких предположений. Чёрные змеи заплясали исступлённый танец, они бились в агонии, вырывались из стен, продирая обшивку, слепо хлестали вокруг, круша кресла, как картон. И за этим адским грохотом, однако же, были слышны шаги там, за дверями. Топот бегущих ног, всё ближе… Люди прикрыли головы, но из-под закрывающих голову рук Виргиния успела увидеть, как открывается дверь, через которую она прощалась с матерью, и стремительными шагами в разгромленный салон входит высокая фигура с длинными рыжими волосами.

Офелия осторожно, внимательно оглядываясь, пробиралась по сотрясаемому крупной дрожью кораблю. Картина, какие навсегда остаются в памяти, наверное. Рваные раны в металле и пластике, вмятины, искорёженные агонизирующим злом механизмы… Кровавый след пересекает пол – здесь несли раненого… Детские леденцы сверкают в тусклом свете рассыпанным бисером… Чей-то ботинок, чья-то перчатка, обломки зонтика… След этой паники ещё дрожал между стен, но уже стирался другой паникой – тёмной силы, крепко схваченной за горло ментальными тисками Андо. Андо, Андо… Ты, конечно, и сильный, и смелый, но размечтался ты оставить её на Минбаре, ждать, как хрестоматийная жена, мужа с войны. Нарнку бы смог оставить? Пробраться в трюмы «Белой звезды» было не так уж сложно. И ещё посмотрим, кто был прав…

Вы ведь даже не знаете точно, сколько людей здесь осталось. Вы не успели получить списки пассажиров и экипажа до старта, сличить их со списком спасшихся на нарнском транспортнике. Не до того было… Хватит ли у рейнджеров времени осмотреть весь корабль, убедиться, что нигде не остался запертый в своей каморке ремонтник?

Офелия прислушалась. Темнота, сгустившаяся в дальнем конце служебного коридора, явственно дышит, стонет. Тихим ментальным стоном, который для телепата громче крика. Кто-то там есть, определённо, кто-то живой. Офелия со всех ног бросилась туда.

Это там, за дверью. Какое-то подсобное помещение, нет, стенная ниша с какими-то механизмами, в панике, сослепу, это можно, наверное, принять за дверь… Женщина. На светлых волосах виднеется кровь, видимо, ударилась головой при очередной конвульсии корабля. Хорошо, что здесь её не ударило током или не травмировало каким-нибудь механизмом…

– Как вы? Можете подняться?

– Капсула… её заклинило…

– Это уже не важно, вставайте, прибыл спасательный корабль. Вы можете идти?

Поддерживая пострадавшую – мелкую, хрупкую, как и она сама – Офелия довела её до шлюза, где передала на руки выбежавшему рейнджеру.

– Эй, а вы-то куда?

Принял её, видимо, тоже за пассажирку?

– Я сейчас, подождите, я скоро.

Ну вот, на что-то и сгодилась слабая женщина…

Да, там, в рубке. Кто-то там есть. Если до недавнего времени двери были запечатаны… значит, видимо, это кто-то из команды, кто оказался там пленником. Возможно, он ранен… Она переступила порог и несколько удивилась, увидев мужскую фигуру, склонившуюся над пультом. Он не в форме, значит, это не пилот, не член экипажа…

Он обернулся, в его глазах тоже мелькнуло удивление.

– Вы не ранены? Тогда быстрее, поторопитесь! Вас эвакуируют на «Белой звезде»…

– «Белая звезда», здесь? Нет, невозможно, эта штука нас не выпустит… Хотя, ведь вы же как-то попали сюда…

– Теперь выпустит, – улыбнулась Офелия, – теперь она всех выпустит, даже моего брата.

– Брата?

– Мальчик, который разбудил артефакт – мой сводный брат, Алан Сандерсон. Не думала, конечно, что мы встретимся вновь при таких обстоятельствах… Но теперь, полагаю, больше ничто не встанет на пути ни одного телепата к его счастью.

– Минутку, мисс Сандерсон, дайте мне минутку.

– Вообще-то, Александер. Миссис Александер, – боже, неужели она впервые встретила телепата, который, услышав имена её и брата, не делает глубокомысленно-понимающую физиономию? – что вы делаете? – она кивнула на пульт.

– Пытаюсь помочь, чем могу. Приходится разблокировать все двери вручную. Не хотелось бы, чтоб кого-то из спасателей перерубило, как того бедолагу возле грузового отсека… Или чтобы где-нибудь в каком-то закоулке остался несчастный парень, криков которого просто никто не услышит. Можете немного мне помочь, тогда дело пойдёт быстрее.

– Ладно… что я должна делать?

Тёмные рейнджерские мантии хлопали, как крылья, гвалт множества голосов и беснования чёрных змей, то застывающих, словно остановленный кадр, то снова принимающихся взрезать плоть корабля, сливался и дробился, раскатывался эхом, падал на головы, как осколки потолочного пластика.

– Быстрее, быстрее, все на «Белую звезду»!

– В чём дело? Корабль гибнет?

– Никто никуда не гибнет, но эвакуировать вас приказано на «Белой звезде», и точка! Поторопитесь! Чем скорее вы все отсюда уберётесь, тем легче, между прочим, парню делать свою работу!

Андрес остановился и присвистнул, созерцая необыкновенное зрелище. Андо, шаг за шагом, приближался к Алану, пока они не застыли в метре друг от друга, не разрывая зрительного контакта, глаза в глаза.

– Даже мне не по себе, – пробормотал Моралес, – а ты это, поди, ещё и чувствуешь…

Андрес кивнул. Чувствовать такое, правда, для здоровья не безопасно, лучше б закрываться от таких картин. Волна чёрного огня со стороны Алана, волна белого огня со стороны Андо. Они сшиблись, сплелись, как два сражающихся сказочных дракона, сливаясь всё теснее, так что скоро, кажется, начнёт сражаться молекула с молекулой… Что-то взорвалось над головой, осыпая заложников корабля новым дождём обшивки.

– Поспешите! Здесь все? Кто-то ещё может быть в хвостовой части?

– Один мёртв, – крикнула Виргиния, пытаясь быть громче грохота лопающегося пластика, – но возможно, там, за дверью, есть ещё кто-то живой… В той части оставались двое, мы слышали их крики… Какое-то время, когда всё это происходило…

– Кто-нибудь проверил туалет?

– В багажном точно никого нет?

– Разгерметизация! Давление падает!

– Твою мать, этого только не хватало… Быстрее! Андо, ты успеешь? Андо, если не…

– Багаж, значит, забирать не будете?

– К дьяволу багаж!

Андо сделал ещё шаг. Они смотрелись даже сюрреалистично, если не абсурдно, такие недвижные, спокойные среди окружающего хаоса. Вокруг бесновались провода, искрил потолок, пол, стены, грохотала внешняя обшивка корабля, разрушались пластиковые перегородки. Между двумя спокойно стоящими фигурами не было и метра. Андо протянул руку навстречу этому мальчику.

– Алан, я знаю, ты меня слышишь. Отзовись, дай мне руку, дай мне помочь тебе. Позволь помочь тебе. Алан, слушай мой голос, бросай это, ты сможешь это бросить, я знаю.

Когда руки ребёнка дрогнули, Андо не стал ждать, ни секунды. Сконцентрировав энергию мощным импульсом, он направил её на то единственное, что так яростно сопротивлялось его свету. Вспышка света на секунду ослепила всех, а потом всё заполнилось чернотой взрыва, и Александер почувствовал, как кричит, как ненавидит его это устройство, живое устройство. Перед глазами телепата всё потемнело.

В тот миг, когда Офелия склонилась над картой-схемой, высветившейся на пульте, пульт вспыхнул хаотической иллюминацией всех кнопок, разноцветная белиберда заметалась по экранам, и в это же время что-то вспыхнуло в её голове, какая-то догадка, что-то во всём этом было сильно не так, и как жаль, что она не поняла этого в тот же миг, но со слишком уверенной, организованной и злой силой она столкнулась… Но было поздно. Стоящий за её спиной мужчина что-то прилепил ей на затылок. Что-то металлическое, но живое… В тот самый миг, когда Алан выпустил артефакт, и он взорвался под ментальным лучом Андо, заволакивая салон чёрным дымом, режущим глаза, полоснув напоследок сознание яростным криком ненависти… И огненный луч, срикошетив, ударил в голову Офелии, на которой блестела живая плоть того же чёрного механизма, его спусковой крючок…

– Вот теперь кораблю точно крышка. Бежим, скорее! Хватай пацана! Блескотт, возьми его… Хауэр, помоги мне с Андо…

Мужчина в рубке спокойно затащил тело Офелии в угол, скрывая от глаз тех, кому может ещё придти в голову заглянуть с проверкой сюда, а потом выбежал в затянутый дымом коридор, бросившись к шлюзу «Белой звезды».

========== Часть 5. ТЕРНОВНИК. Гл. 3. Сопротивляясь кошмару ==========

– Ну, что у нас получается по итогам? Трое трупов, 14 спасшихся?

– Не… Одна из спасшихся же – изначально неучтённая… Да и двое из трупов – тоже… Которые у капсул-то нашли…

– Какая разница, главное – что вытащили всех, и живых, и мёртвых. Даже его…

– С ним всё будет в порядке? – потерянно спросила Виргиния, наблюдая, как Алана кладут на наклонную кушетку в маленьком походном медблоке.

– Теперь, думаю, да. Сейчас небольшая капельница, чтоб взбодриться…

– Мэм, как вы? Следите за пальцем. Помните, как вас зовут, что произошло?

– Я всё помню, не беспокойтесь. Стефания Карнеску, 32 года, переводчик, родственников нет. Всё в порядке, я могу подняться. Спасибо той девушке, что вытащила меня…

– Какая девушка? Вас ведь принёс Талес.

– Девушка, из ваших. Длинные тёмные волосы…

– Видимо, всё же не настолько с вами всё хорошо, мисс Карнеску. У нас нет такой девушки. У Далвы короткие волосы, и она не покидала «Белую звезду». Так что полежите пока…

– Эй, Дэрек, приятель, ты слышишь нас? Всё, умом тронулся бедняга… Неудивительно, конечно – увидеть, как твоего товарища дверью разрубило…

– Он в шоке, полагаю, это пройдёт. Надеюсь на это…

– Ишь, очнулся, кажись… Вот это силища, а. Какой это у него… как его… уровень?

– Не спрашивай… Это что-то странное, выше возможностей человеческих…

Гул голосов сплетался в один фон вокруг Андо, раздражая, но тем раздражением возвращая к жизни, к действию. Открыв глаза, он еще какое-то время старался справиться с головокружением, волосы, распавшиеся из высокого хвоста, закрывали лицо спутанными прядями, и Андо заправил их за уши, что помогло ненадолго.

– Всё хорошо, я… Я правда в порядке.

– У тебя идёт носом кровь, парень. Не меняй положение тела.

– Я лучше, чем кто-то из вас, знаю свои реакции. Это всего лишь дракхианский механизм. Я имел дело с целыми дракхианскими флотилиями…

– Здесь ведь есть каюты? Я могу отдохнуть там, и снова буду в порядке. Я не хочу занимать собой место в медблоке.

– Ну, мисс Карнеску, вы, конечно, имеете право выбирать, но других претендентов на эту кушетку, к счастью, всё равно пока не наблюдается…

Мы спасены, вертелось в голове у Виргинии сумасшедшей каруселью. Мы выбрались оттуда, мы летим к Минбару. И в самом деле, дьявол с ним, с багажом, мы живы, мы скоро встретимся с близкими, и Алан теперь в своём уме, и всё будет хорошо… И только одно не даёт покоя – откуда всё же взялась эта штуковина, похожая на мяч для регби, принёсшая столько ужаса и разрушения?

– Мы выясним это, – тихо проговорила она это слабо улыбающемуся в полубеспамятстве Алану, хотя он вовсе ни о чём её не спрашивал, – мы узнаем, кто это, и ему крепко не поздоровится…

Понемногу, шум и суета улеглись, медблок покинули почти все. Мисс Карнеску, с забинтованной головой и разыгравшимся упрямством, отправилась в каюту первой. Каюты на «Белых звёздах» – смех один, каморка немногим больше кладовки, помещаются только спальная платформа и небольшой встроенный стенной шкаф, и это-то – то есть, перегородки в когда-то общих, человек на 10, каютах, появилось благодаря тому, что не всем так же легко, как аскетичным минбарцам, было в дальних перелётах спать, можно сказать, вповалку, и обходиться одной на всех «душевой», точнее, «обтирочной». Окончательно оклемавшись, медблок покинул и Андо. Дерека – ремонтника, найденного в запертом служебном помещении возле багажного отделения, вместе с разрубленным коллегой – накачали успокоительным, Моралес какое-то время сидел рядом с ним, сжимая его руку и уговаривая, что как бы ни было сложно, нужно это пережить, потом, грузно переваливаясь, отправился тоже прилечь – покинувший кровь адреналин оставил чувство глубокого опустошения, самочувствие сродни разнесённому в хлам кораблю, наверное. Виргиния же никак не хотела выпускать руку Алана.

– Я побуду с ним, можно? Могу последить за капельницей, ну и просто… если чего надо… Разговаривать с ним…

Медик Далва – мускулистая стриженная под каре мулатка – улыбнулась, поправляя покрывало на Дереке.

– Если так хочешь, побудь. Вообще-то, здесь могу побыть и я, но мне нужно проверить режим в криокамерах, куда поместили тела, по-моему, там в спешке что-то не то выставили, а потом заглянуть к Филлмору, сдаётся, он как-то неестественно хорохорился, что с ним всё нормально… Терпеть не могу, когда пациенты врут, что они вообще не пациенты… Когда уровень дойдёт вот до этой отметки, введёшь в катетер вот это. Когда до этой отметки – перекроешь этот вентиль, и, если умеешь – отсоединишь иглу. Умеешь? Отлично. Если случится что-то непредвиденное, просто жмёшь на эту кнопку, договорились?

Виргиния кивнула. Когда происходит что-то подобное, что выходит не только за пределы твоего контроля, но и твоего понимания, наверное, нормально хвататься за любую возможность быть полезным. У этих людей забот и так до чёрта, уж присмотреть за капельницей она как-нибудь способна. Последние дни жизни отца оставили некоторый полезный опыт…

– Ну вот, Алан, мы и летим к Минбару. Наверное, уже и сообщение послали, что всё хорошо, катастрофу предотвратили, и твоя мама наконец перестала сходить с ума от беспокойства, ждёт тебя… Жаль, семьям этих бедняг, которые теперь в криокамерах, повезло меньше… Нет, я знаю, что ты не виноват. А вот кто виноват, найти бы его… Только как…

Алан, конечно, не отвечал. И он, и Дерек сейчас в глубоком сне. Хорошо им… где-то там, в рубке и коридорах, конечно, кипит жизнь, но сюда её звуки почти не долетают. Плотные переборки стен и дверей оберегают повисшую здесь тишину. Кажется, что капли в капельнице падают с оглушительным звоном… Что даже дыхание становится каким-то очень заметным и значительным здесь и сейчас. И начинаешь понимать, какими же длинными бывают минуты. Как далеко даже до первой отметки, не то что до второй. Виргинию понемногу начала сковывать дремота. Странная, сумрачная дремота – видимо, на её нервах всё это тоже отразилось не лучшим образом. Сумрак сгущался невнятной, но мощной волной страха. Он был всё ближе, всё осязаемей, он забирался в рукава и под волосы тонкими холодными струйками, он окружал, всё теснее сжимая свои змеиные кольца. Как что-то в детстве, когда реакции были самые сильные, когда она ещё не знала, не имела причины считать, что она сильнее очень и очень многих взрослых вокруг… Словно густая чёрная туча внезапно закрыла небо над головой. А она – просто маленькая девочка посреди поля, и сейчас грянет ужасная гроза, она уже приближается, она видит её…

В темноте впереди колыхались неясные силуэты, вспыхивали зловещие огни. Что-то жило в темноте, что-то с сознанием, но не живое. Оно надвигалось на неё, раскинутые щупальца закрывали свет, заслоняли весь мир, чёрная туча давила на неё, выдавливая память, надежду, её саму. Оно огромное, как мир, она мала, как молекула… Досадная маленькая молекула, которая совершенно напрасно обнаружилась на огромном поле…

«Тебя нет. Ты не нужна. Ты не нужна никому и ничему, кроме меня. Я использую тебя, изменю, как захочу. Умри. Усни. Забудь всё. Подчиняйся».

Она закричала – тело охватила жуткая боль, оно мутировало на глазах, превращаясь во что-то холодное, металлическое, из него рвались змеи проводов, гибкие шланги с зубастыми пастями на концах, Виргиния знала – эти пасти сейчас сожрут всё вокруг, весь мир, словно нарисованное на бумаге полотно, и оставят только сосущую черноту…

Изнутри поднялась злость. Можно превратить всё в боль, в темноту, можно отнять краски, память, но её, Виргинию, не заставишь забыть, кто она есть. Всякий, кто посмеет сказать, что она ничто – получит, ой как получит! Она ударила, и почувствовала, что тьма дрогнула. Она нащупала в этой тьме что-то – что-то от Алана, и вцепилась, зло, яростно, встряхнула… Сквозь морок проступили очертания медблока, Алан сидел на платформе, его открытые чёрные глаза казались огромными на бледном как полотно лице.

– Эй! Прекращай! Что это за дрянь, что ты делаешь?

– Это оно, – голос звучал глухо, – тебе не стоило быть рядом со мной. Это может кончиться плохо.

– Я тебе дам – кончится плохо! Что это за дрянь, я тебя спрашиваю?

Алан бросил взгляд ей через плечо и его глаза расширились от ужаса.

– Он… зачем ещё и он? Зачем вы положили его здесь? Сонного, беспамятного…

– Ну извини, не подумали как-то выделить тебе отдельные апартаменты!

Алан бессильно рухнул на платформу, его била крупная дрожь. Виргиния дрожащей рукой отирала лицо – словно стирала с него липкую паутину отступающего кошмара.

– Да… действительно… Откуда вам знать… Вы убили его, просто убили… Никто не должен спать рядом со мной, кроме моей матери!

– Интересно, это тот случай, когда надо вызвать Далву, или…

– Далва тут не поможет, и никто не поможет. Просто не позволяйте никому засыпать рядом со мной, и всё, это так сложно, что ли? Никому больше… Тебе повезло, что ты успела проснуться и разбудить меня. С этим только мать способна справиться, если это проникнет в твои сны, ты сойдёшь с ума!

– Отлично просто, и давно это с тобой? И многие уже… с ума рядом с тобой сошли?

– Достаточно.

Виргиния шумно выдохнула.

– Ну, если даже ты не врёшь, за меня можешь не волноваться. Я – Виргиния Ханниривер, меня не одолеть какому-то грозо-спруту. И с ума я не сойду, меня и так все считают сумасшедшей. Извини, но нет здесь мамочки, придётся мне за тобой приглядеть.

– Ты просто глупая девчонка с безразмерным самомнением и любовью к браваде. Думаешь, что мир твоя игрушка и всё будет так, как ты захочешь. Не лезь туда. Там ты – не ветреная богачка с кучей поклонников и уверенностью, что ей закон не писан, там ты – ничто, и оно докажет тебе это. Оно сожрёт тебя изнутри, одну оболочку оставит. Ты видела, на что оно способно. Это вот оно пробудило этот проклятый артефакт и чуть не убило вас всех и… Если б оно успело долететь до Земли – не хочется думать, что бы было…