Текст книги "Венок Альянса (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 87 страниц)

Виргиния хмыкнула, скривившись – надо сказать, и эта гримаса вышла у неё странно очаровательной.

– Приятно, конечно, что ты обо мне волнуешься, Алан, но три пункта разницы между нашими уровнями – не повод для шовинизма. Я тоже кое-что изучила и приобрела. Я видела пьяные кошмары нашего садовника, ветерана войны, и имею некоторые представления о том, как помочь людям. Хотя у тебя позабористей, конечно. Просто расскажи, что это такое и откуда.

Алан тряхнул головой, словно настойчивость девушки мучила его физически.

– Я же говорил, говорил, что во мне есть тёмная сторона. Оно родилось вместе со мной и вряд ли раньше меня умрёт. Это не только ночные кошмары, если бы… У меня целый ряд аномалий в работе мозга. В детстве хуже было, проблемы с памятью, с реакциями… Я мог на следующий день забыть, что было вчера, или увидеть что-то вот такое наяву. А во сне что-то такое приходило постоянно, я боялся спать. Я долго был лунатиком, где меня только не ловили… Потом врачи смогли подобрать мне комплекс лекарств, которые это тормозят… Но лекарств теперь больше нет, вообще нет… Надеюсь, на Минбаре получится что-то найти…

– А от чего с тобой это? Неужели никак нельзя вылечить?

– Нельзя. Это врождённое, патология эмбрионального развития ещё. Единственная не только на всю планету, но и на всю галактику. Лекарства – это лучшее, что они смогли найти. Есть болезни, которые извращают, корёжат человеческую природу, а моя сразу такой сложилась, ещё до рождения.

– Ну, сейчас и многое врождённое умеют лечить…

– …Потому что моя мать, будучи беременной мной, была превращена в деталь для корабля Теней. Машина была вживлена в её мозг, руководила ею, подавляла в ней всё, личность, память… Машина видела меня. И я её тоже чувствовал. Знал, как она смотрит на меня – как на… заводской брак, который должен стать достаточно незаметным, чтобы не мешать, иначе его уничтожат. Наверное, милосерднее было всё же уничтожить… К счастью, мою мать и других таких же отбили раньше, чем они попали к Теням и были встроены в их корабли… Если б я попал в Тень – не знаю, что бы было… Но я и так достаточно о них знаю от машины. Иногда они мне снятся.

– Это ужасно.

– Ужасно то, что… Теперь я чувствую сильную вину перед родителями. Мать-то знала, понимала… но всё равно… А отец… Ему моя молчаливая отстранённость казалась, наверное, равнодушием, может быть, даже отвращением к нему… А это было оно.

Девушка нерешительно коснулась его руки, не зная, понравится ли ему этот ободряющий жест или взбесит – страдающие люди относятся к жалости нервно, как бы сильно в ней ни нуждались.

– А на самом деле ты любил отца?

– Честно? Не знаю. У меня не было времени разобраться, кого я люблю, кого нет, все силы уходили на то, чтоб подавлять это… Но пожалуй, я очень не хотел, чтоб их это касалось, травмировало как-то. Впрочем, теперь не важно. Если я когда-нибудь что-нибудь осознаю – ему-то уже всё равно…

Виргиния нервно коснулась заколки в волосах, надеясь, что Алан не заметит, не опознает этот жест.

– Иногда родителям и не важно, любят ли их дети… Им важно, чтобы дети были живы-здоровы, чтобы у них всё было хорошо. Твой отец имел возможность видеть тебя хотя бы иногда, думаю, его это радовало.

– Это ведь зажим для галстука.

– Что?

– Твоя заколка. Это зажим для галстука. Мужской, кажется. Память об отце?

– И этот человек упрекает меня, что я шарюсь по чужим мозгам…

– Ты слишком громко об этом думаешь. Что, надеешься, что он узнает тебя по зажиму, который двадцать с лишним лет назад потерял в комнате твоей матери? Такое только в кино бывает!

– Заткнись, а? У каждого человека есть что-то, что свято. Мой отец – это для меня свято. Я любила своего приёмного папашку, он был хороший человек. Но я хочу найти своего родного отца и найду, хоть о нём и остались только невнятные воспоминания матери да этот зажим… Жаль, твой отец вряд ли делился с тобой воспоминаниями о своих интернах. Точнее, тебе едва ли было до этого.

– Извини, я не мог предположить, что через много лет ко мне придёт его случайная дочь! Жаль, но нечем обнадёжить – поскольку мой отец считался специалистом высокого класса, интернов у него было за его жизнь немало, и большинство сейчас мертвы или гниют в той же тюрьме, потому что стоили своего наставника. Могу потом помочь сориентироваться в коридорах, если добьёшься свидания.

– Заткнись. Хотя, если начал зубатиться – значит, уже полегчало… Хей, что-то я слышу там какую-то подозрительную активность. Ты не против, если я сбегаю, узнаю, что стряслось?

– Я буду не против, если ты освободишь меня от этой штуки и мы пойдём вместе.

– Э нет, по-моему, тебе было велено лежать и вести себя прилично.

– Мне вообще ничего не было велено, я лежал без сознания. Виргиния, у этих людей несколько неполное представление обо мне. Мне лучше быть на ногах, лёжа легче снова уснуть и…

– Хрен с тобой, пошли. Но Далве я скажу, что это была твоя идея!

– Капитан, мы получили сигнал СОС. По-видимому, потерявшийся в гиперпространстве корабль.

– Сигнал автоматический?

– Нет… Передаётся на нескольких языках, в том числе лорканском. Похоже, это лорканский, да… Говорят, что их обстреляли пираты, им удалось взорвать их корабль, но сами получили повреждения, с которыми не могут лететь, много погибших… Судя по всему, отнесло их от их магистрали порядочно.

– Хоть не одним нам так повезло, – усмехнулся Андрес, – интересно, где это они умудрились пиратов найти, вроде на основных магистралях лет 10 как благостная тишина…

– Ну, у нас на борту, конечно, тоже раненые… – капитан обернулся и в этот момент заметил подошедших Виргинию и Алана, – хотя, правда, не в столь серьёзном положении…

– Сигнал слабеет!

– Пеленгуйте их, передайте, мы идём.

– Капитан Ли, – протестующее пискнула белобрысая переводчица, девица сложноопределимого возраста, и, как шипела про себя Виргиния, сложноопределимого пола, – прошу прощения, но нас на Минбаре ждали и так два дня назад. У вас на борту куча гражданских, которых необходимо…

– Мисс Карнеску, одной из обязанностей рейнджера является отвечать на сигналы о помощи, и нигде в нашем уставе я не помню уточнений, что это следует делать только при отсутствии других спасаемых на борту. Для «Белой звезды» безопасно отклоняться от трассы в гиперпространстве, она может сама открывать зоны перехода. А эти несчастные едва ли дождутся, пока мы слетаем до Минбара и вернёмся обратно.

– Ну да, давайте, попробуйте угадать, что у них кончится раньше – продовольствие или воздух, – возмутилась и Виргиния, – вы когда-нибудь умирали от удушья, мисс Карнеску? Могу устроить!

– Эта раса даже не член Альянса!

– Ну, с таким подходом и не станет, – хмыкнул Андрес, – если так уж говорить, то и за нами лететь было пустой тратой топлива. Не слишком важные персоны, взорвали б нас на подлёте к Земле – ну, родня б поплакала, а для вселенной в целом невелика потеря. Смотрю, мисс Карнеску, у вас удивительно быстро отлегло от жопы. Опоздать на корабль до рая, конечно, не хочется… Но знаете, мы тут все могли отправиться в самый такой натуральный рай, кто его заслужил, конечно, так что по моему мнению – не нам вообще возникать.

Алан тоже заверил, что некоторое промедление в пути ничего не значит по сравнению со спасением чьих-то жизней. Они, только что сами пережившие беспомощность, страх неизвестности своей дальнейшей судьбы, не могли не понимать.

– Свяжитесь с Минбаром, передайте нашим матерям, что с нами всё в порядке… Если можно, я сам скажу, разрешите? Услышит мой голос, успокоится немного…

Остальные – телепаты и нормалы, кто был в этот момент рядом с рубкой – тоже наперебой подтвердили, что их семьи, которые могли и не увидеть их больше живыми, простят эту недолгую задержку в пути, и вообще только конченый эгоист, побывав на волоске от смерти, откажет в помощи терпящему бедствие. Спросить мнения Андо Александера возможности не было – он в это время как раз спал, точнее, пытался уснуть на наклонной минбарской кровати.

– Мисс Карнеску, а вы язык лорканцев случайно не знаете? А то лично я о них только слышал пару раз в жизни…

Мисс Карнеску фыркнула и вышла, гневно цокая каблуками.

– Отец, на радарах что-то странное. Похоже, это земной корабль, который… просто дрейфует по воле течений гиперпространства.

– Так и есть, сын мой, и это… Непохоже, чтоб это был привет с какой-нибудь из давних войн, он выглядит довольно новым. Просканируй-ка его на предмет форм жизни.

Парень кивнул, склонившись над пультом.

– Обнаружено одно живое существо… Относится к землянам… Похоже, находится в стазисе или без сознания… Что касаемо корабля – повреждение систем жизнеобеспечения, частичная разгерметизация…

– Всё ясно, можешь не продолжать. Не будем понапрасну терять времени, начинаем стыковку.

На корабль, на всякий случай, спускались в скафандрах. Света почти не было, лучи фонарей то и дело выхватывали картины разрушений и хаоса.

– Адонаи Господь, что же здесь произошло? Внешних повреждений на корабле нет, а внутри… Что бы это ни было – это не может быть творением человеческих рук…

Помощникам, несущим карантинную капсулу, было особенно нервно – в случае, если из-за поворота выскочит неведомый враг, у них только по одной руке, чтобы отбиваться.

– Судя по сканерам, это там, в рубке. Видимо, капитан…

Однако обнаруженная девушка была одета не в форму космофлота Земли или Марса, а в тёмный дорожный костюм.

– На биодатчиках ничего… Но это значит, конечно, что здесь нет какого-либо известного нам вируса, и только. Аккуратно… На корабле, будем надеяться, будем знать больше.

Андо не спал. Скорее, он витал где-то между сном и явью – слишком много всего, слишком много… Это и смятение Дэвида, которое так хотелось и так трудно было унять, и голоса, мысли, переживания всех тех, кто здесь, рядом, за этими ничего не значащими переборками. Отпускающие, утекающие из мыслей страх и напряжение, сменяющиеся осмыслением, вопросами, возрождающейся надеждой. Хаотические метания повреждённого сознания, всё ещё запертого в той залитой кровью комнате. Недолгая тёмная вспышка, пронзившая сознание Андо, словно мучительный электроразряд – и тут же угасшая. Он ринулся было вслед этой вспышке – за уже знакомым тёмным контуром, ведь на поле брани он убил коня, но не всадника… И остановился. Что-то ещё. За всем этим есть что-то ещё. Враг, как это ни немыслимо, более сильный, более страшный. Враг, умеющий быть почти невидимым, ускользающий, как туман. Где-то там, за мечтами о скорой встрече и воспоминаниями о прощании, за калейдоскопом картин пережитого и скорбью о тех, кому пережить не удалось. Он, меняя лики, скользит, он понимает, что может попасть в прицел, и ускользает за пол-мгновения… Но если решительно, неутомимо идти по его следу, всё же удастся приколоть его серый хвост сверкающей белой иглой…

Дверь с шумом отъехала. Андо подскочил и сел на кушетке. Вернее, попытался сесть… Минбарские кровати как-то не очень это позволяют.

– Извиняюсь, побеспокоить не хотела. То есть, вообще-то я собиралась постучать… Кто ж знал, что эти двери распахиваются при приближении сами? Странное тут представление о личном пространстве, видимо, экипажу тут совсем стесняться нечего.

– Нет, ты не побеспокоила меня…

– Виргиния. Виргиния Ханниривер. А ты… Анта, верно? Это какое-то извращение над именем Антонио или Анатоль?

– Г’Андо, вообще-то. Или Андо Александер.

Девушка прошла на середину крохотной каюты, и, закономерно не найдя никакой поверхности, чтоб присесть, села прямо на пол по-турецки.

– Вот как… Интересный у тебя акцент. Но, в общем-то, этот будоражащий вопрос сейчас совсем не главный. Я пришла к тебе потому, что… Ну, главным образом потому, что ты спас наши задницы, но дело не только в огромной благодарности. Твоя сила… Я до сих пор думала, что П12 – это потолок, а оказывается – это так, уровень подоконника. Ты ведь уничтожил эту дрянь. При этом не уничтожив Алана… Может, конечно, это и не уровень бога, но что-то вроде этого. Поэтому я решила поговорить именно с тобой. Ты, может, не слышал, но у нас тут небольшая заминка в пути выходит… И я не знаю, что думать, плохо это или хорошо. Видишь ли… Артефакт уничтожен, что не может не радовать, но остался вопрос, кто притащил его на корабль. Мне почему-то кажется, что это не Алан… Хотя и нет у меня железобетонных оснований так считать.

Андо, оставивший попытки превозмочь законы физики и усесться на платформу, не съезжая с неё, сел тоже на пол у подножия платформы и посмотрел на девушку с растущим интересом.

– Почему?

– Не знаю, честно. Вот если логически подумать… То, что Алан так отчаянно боролся с ним, ещё не говорит прямо в его пользу – может, это его тёмная сторона всё это задумала, а он сам вообще ничего не знал? И что миссис Сандерсон была в таком ужасе – ей бы тёмная личность тем более не сказала… Правда, тут вот правильно заметил Андрес – ну зачем, зачем было улетать с Земли, если потом обратно туда разворачиваться? И если это так – то получается, действительно, что всё пошло не по плану. Что кто-то другой вёз артефакт для своих непонятных целей, а Алан с этим своим теняцким следом спутал ему все карты. И тут рождается два серьёзных вопроса… Первое – понимал ли тот, кто пронёс это на корабль, что он везёт, или он был просто курьером, которого попросили доставить нечто с Земли на Минбар… И второе – кто он и где он сейчас… Был ли он среди тех, кто спасся в капсулах, или среди тех, кто остался, и сейчас среди нас… И вот ещё какой момент. Там, на корабле, когда Алан был соединён с этим артефактом… Он смог ненадолго взять контроль, и попросил меня добраться до багажного отделения, найти его лекарства. Когда я попала туда, я увидела, что все бирки со всех чемоданов сорваны. Понимаешь, что это значит? Немыслимо, чтоб они все разом отлетели сами собой. Кто-то их сорвал. Можно предположить – что это сделал сам Алан, точнее, его тёмная сторона, с помощью всех этих щупалец, чтоб помешать найти его багаж и эти лекарства, которые могут помочь ему справиться… А может – это сделал тот, кто пронёс артефакт на корабль, чтобы не опознали по чемодану, в котором этот артефакт был, не вычислили его… И может быть, мне для самоуспокоения хотелось бы подумать, что это кто-то из погибших… Но ремонтники не держали бы свои вещи среди багажа пассажиров, а те, кого нашли в отсеке с капсулами, были отрезаны от багажного отделения очень давно, проникнуть туда можно было только в недолгие моменты, когда Алан брал верх над этой дрянью… Жаль, что я в это время была сосредоточена на нём, и не замечала, кто и где находился…

– Но ведь вы были все вместе там в салоне, разве нет?

Виргиния вздохнула.

– С одной стороны, конечно, да… Но говорю ведь, я не смотрела на них всех непрерывно. Иногда пыталась, да, потому что думала, думала об этом всём… Но это невозможно. Конечно, невозможно и такое, чтоб в какой-то момент вообще никто не обращал внимания на конкретного человека, сидит ли он рядом или ушёл…В норме невозможно. Но я знаю, что есть такой приём. И вот если подумать об этом… всё вообще становится погано донельзя, и я не знаю, что с этим делать. Может быть, ты убедишь меня, что у меня просто разыгралась паранойя. А может – поможешь найти и разоблачить эту сволочь.

Ли тревожился напрасно – встретившие их лорканцы рассыпались в благодарностях на безупречном земном. Виргиния и Алан, напросившиеся с рейнджерами (интересно ведь посмотреть на живых лорканцев, когда ещё увидишь, Андрес вот отказался, заявив, что всё, что он знает о лорканцах, как-то не располагает, а Виргиния ответила, что глупо ориентироваться на слухи, лучше доверять собственному опыту), с любопытством оглядывались. Было темновато – аварийное освещение, экономия энергии, разглядеть обстановку было трудно, и самих-то лорканцев, как один синелицых, длинноволосых, одетых в длинные просторные балахоны, меньше всего ассоциирующиеся не то что с космическими полётами, а вообще с каким-то удобством, было видно не очень хорошо.

– Хвала небесам, Наисветлейший услышал наши молитвы и не оставил нас на краю гибели. В безграничной мудрости своей он послал к нам вас… Помогите нам добраться до Лорки, благодарность наша не будет знать границ!

– Не вопрос, отдавайте команде распоряжение об эвакуации.

Синелицые замялись, запереглядывались.

– Видите ли, да простит благороднейший капитан Ли нашу настойчивость, но для нас желательно забрать и корабль тоже. На корабле находится особо ценный груз, потеря этого груза нанесёт слишком непоправимый урон нашему миру.

– Наши грузовые отсеки невелики, зато почти пусты, перенесём груз к нам.

Лорканцы замахали руками.

– О нет, нет, это совершенно недопустимо! Видите ли, груз слишком хрупок, его ни в коем случае нельзя трогать с места, мы сможем вынести его, лишь когда прибудем на родную планету…

Теперь переглянулись рейнджеры. Хрупкий груз, ну да… То немногое, что они уже слышали о лорканцах, говорило, что некоторые нечистые на руку из них не прочь продать на сторону что-то из технологий, оставшихся им в наследство от предыдущих обитателей планеты, при чём технологии эти часто превышают их собственное разумение, так что логично, что они сами боятся лишний раз тронуть этот груз, тем более при общей нестабильности систем корабля…

– Не могли бы вы… Если только это возможно… Взять нас на буксир? Наши технологии позволяют это.

– Чёрт с вами, попробуем синхронизировать наши системы. Для этого несколько наших людей останутся здесь у вас, такую работу просто не проведёшь с одного конца. Да и хотя бы немного отладить ваши системы стоит, а у вас, как я понял, просто не хватает людей…

Синелицые хотели было что-то возразить и на это, но махнули рукой. Видимо, висеть в гиперпространстве несколько лишних часов им не хотелось совершенно. Виргинии надоело слушать их дальнейшие разливания, и она тихо вышла в коридор. Здесь свидетельства аварийного состояния корабля были тоже очень явными. Мерцало освещение, что-то тревожно гудело, автоматические двери заклинило в разных стадиях открытости, а некоторые всё ещё ходили, открываясь и закрываясь, только не так яростно и зло, как это было на погибшем шаттле, а куда медленнее, можно даже сказать – сонно. Улучив момент, она проскользнула за одну из них. И попала в каюту… А может быть, тюремную камеру. На неё из сумрака уставились два огромных блестящих глаза. Притерпевшись к темноте, она разглядела лежащего на кровати связанного лорканца, по-видимому, довольно молодого. Две пряди на его голове были заплетены в косицы, переплетённые красно-золотыми лентами.

– Кто ты, девушка? – голос его, искажённый акцентом и сильным волнением, прозвучал для неё полной неожиданностью, – ты землянка? Откуда ты здесь?

– Да вот, пришли вас спасать… В смысле, очень кстати пролетали на пути вашего сигнала бедствия. Здорово, видимо, вам досталось…

– Тогда помоги и мне. Развязать это!

– Э нет, приятель. Откуда я знаю, кто ты? Если тебя везут в родной мир в порядке экстрадиции за что-нибудь очень весёленькое, мне, полагаю, ни ваши, ни наши спасибо не скажут.

Юноша кивнул.

– Я понимаю. Вы можете думать, что я какой-то преступник. Но это не так. Я всего лишь бежать из дома. Я хотеть смотреть ваши миры, это так мало, от это мало есть вред! Но они говорят, я ещё молодой и слабый духом, чтобы видеть другой мир, это может быть вред мне. Мне надо учиться, перед куда-нибудь лететь, если мне будут разрешить. Это удача для них быстро поймать меня и вернуть, я сын одного из семь великих вождей.

– Ух ты! Вроде как, их принц? …Да, классно, что тебя обучали нашему языку, но обучили, честно говоря, не очень. Мама говорит, хорошо язык и не выучишь, пока не погрузишься в языковую среду, то есть, лучше всего общаться с носителями, а ещё лучше – отправиться туда, где на этом языке говорят.

Юноша погрустнел.

– У вас так легко ехать в мир, какой хотеть. У нас кто молодой, ещё нельзя. Надо иметь твёрдую веру…

В мыслях юного лорканца всё было как-то совсем беспросветно и грустно, видно было, что перспектива возвращения домой приводит его в отчаянье.

«Совсем они его там заколебали… Правильно мама говорит, хуже зла, чем родители религиозные фанатики, ещё не придумано…».

– Слушай, мне идти надо. Чего доброго, меня скоро хватятся. Может быть, ещё увидимся когда-нибудь, кто знает. Ну, ты не вешай нос!

Вернулась в рубку Виргиния как раз вовремя – капитан Ли совместно с лорканской командой формировал ремонтный отряд. Её отсутствия никто, впрочем, не заметил – лорканцы как раз высказывали, с бурными эмоциями и жестикуляцией, своё потрясение от того факта, что среди посланных к ним мастеров будет женщина.

– В компетенции нашего специалиста можете не сомневаться, – температура тона капитана Ли ощутимо снижалась, – Раула прекрасный мастер, мы отправляем её к вам именно как одну из лучших.

– О, поверьте, капитан Ли, мы нисколько не хотели оскорбить вас недоверием, мы знаем, ваши традиции допускают, чтобы женщина занималась той же работой, что и мужчина…

– У нас президентом Земного Содружества два срока была женщина, – вставила Виргиния, – не говоря уж о том, сколько в Альянсе миров, где матриархат.

Лорканцы захлопали глазами, явно снедаемые желанием ответить на это что-то вроде «вот потому вы и живёте в разврате и бездуховности, не то, что мы», но сдержались.

– Мы совсем о другом. Что скажет муж этой женщины, узнав, что она отправилась на корабль, где одни лишь мужчины? Конечно, мы никогда б не осквернили себя… неделикатным обращением с представителем иной расы…

– У Раулы нет мужа. И если б был – поверьте, вашего слова, капитан Лауноскор, нам тоже достаточно как гарантии. В свою очередь гарантирую, что Раула не будет приставать к вашим мужчинам. Она рейнджер, у неё других дел достаточно.

– Ясно, – зевнула Виргиния, – типичный такой гнилой патриархальный мирок, где всем заправляют религиозные мракобесы. Мне непонятно, кто вас таких вообще в космос выпускает?

Алан ощутимо ментально пнул её.

«Ты б поделикатнее, что ли? Мы у них на корабле».

«И что они сделают, в открытый космос меня выкинут? Не в их положении сейчас ссориться. Нужна помощь – пусть берут, что дают, и не выпендриваются».

Однако, чего бы Алан ни боялся, боялся он напрасно – лорканцы, выслушав всё это, так и просияли.

– О, капитан Ли! Мы были бы рады, если бы и эта женщина осталась на нашем корабле.

– Виргиния? Но она не член нашей команды, она вообще…

– Более того, мы были б счастливы пригласить её в наш мир. Нам нужны подобные примеры! Она не уважает старших, перебивает, она груба и самолюбива! И она носит такую развратную одежду! Она прекрасный пример для наших граждан, насколько надо ценить наших добродетельных женщин!

«Вроде как комплимент, а вроде как помоями облили… Ну держитесь…».

– Ничего не понимаю… Никак не получается привести её в сознание. Посмотри на показатели её мозга, я никогда не видел ничего подобного.

Старик вслед за детьми подошёл к экрану, где ползли – точнее, вели бешеную пляску -графики электрической активности.

– Боже всемилостивый… Боюсь, сын мой, я тоже. Как при этом она может быть ещё жива?

– Хуже всего то, что она беременна. Срок примерно 15 недель…

– А вот это очень, очень скверно. Как раз сейчас идёт процесс дифференцировки мозговых структур и… Ты считал биометрические данные?

– По правде, толку с этого будет не очень много, наши базы ведь устарели…

– Не настолько, мягко говоря. Дети, если есть, всё равно слишком малы, чтоб связаться сейчас с ними, муж в жизни современной женщины – понятие переменное, но дочь всегда остаётся дочерью своих родителей. Они должны узнать…

– Не судил бы ты, отец, по себе всех родителей мира… – пробормотала девушка, большие карие глаза которой неотрывно следили за происходящим на экране, в то время как её пальцы вслепую порхали над кнопками.

– …разумеется, отец, это первое, что я сделал. Можешь посмотреть…

…Изображение на мониторе давно сменилось снова заставкой в виде молекулы хантингтина, а старый доктор всё молчал, хмурясь и кусая губу.

– Да, несомненно, есть грехи, за которые господь наказывает род даже до седьмого колена… Нет смысла искать её семью. Её отец, насколько знаю, менее всего способен сейчас помочь ей чем-либо, а мать… Думаю, я знаю, к кому мы можем обратиться. Ноэль, меняй курс, мы летим на Минбар. Я свяжусь с фриди из своей каюты.

– Но отец, нас давно уже ждут на Земле. Думаю, слушатели уже оккупируют кафедру…

– Они ждали пять лет, подождут пару дней. Как бы безнадёжно ни выглядело то, что ты и я видим, я не могу не использовать этот маленький шанс для этой несчастной и её дитя. Это не моя сфера, но фриди Энх посвятил 20 лет изучению ментальных травм, сейчас он, разумеется, уже отошёл от дел, но оставил немало способных учеников… Один из них, думаю, примет нас. Дальше будь что будет, но на моих руках её крови не будет.

В детстве, когда мама читала ей «Снежную королеву», Кэролин думала о том, что немного жалеет главную злодейку. Наверняка ведь она не со зла… Её царство, конечно, холодное и безжизненное, но оно тоже по-своему красивое. Но, наверное, ей там было очень одиноко, потому она и похитила Кая. Наверное, она просто не может иначе. Не умеет. Может, от одиночества, может, оттого, что кто-то когда-то научил её, что это лучший путь… Позже она не раз возвращалась к этим мыслям после ссор с Альфредом. Наверное, он тоже просто не умеет иначе, ему тоже нужна помощь, и он тоже ограждается от возможной помощи стеной жестокости и льда. Почему Снежная Королева требовала от Кая собрать из кусочков льда именно слово «вечность»? Что это слово значило для неё? Почему именно «вечность», не «любовь», не «счастье»? Наверное, потому, что лёд ассоциируется с долгой жизнью, а долгая жизнь – это неизбежные потери… Нет, едва ли, это ассоциация современного человека, знающего о криотехнологиях. Она не знала, какое слово нужно сложить для Альфреда – «верность», «понимание», «прощение»?

Минбар ей сперва показался похожим на сказочное царство Снежной Королевы. Сияющие грани кристаллов, холодные огни фонарей, хрустальные брызги колокольчиков, степенные, чопорные минбарцы в длинных одеждах, проходящие мимо неслышно, как тени. Так казалось, впрочем, не долее нескольких первых часов, когда она блуждала по улицам и площадям Тузанора, где решила скоротать время, услышав, что президент пока на важной встрече. Она была сколько-то с миссис Ханниривер, впавшей по приземлении в отчаянную растерянность, нужно было восстановить какие-то документы, которые были не с собой, а остались в багаже, купить кое-что хотя бы самое необходимое – золотой человек президент Шеридан распорядился разместить их в гостинице «вплоть до разрешения всей этой ситуации», так что хотя бы об этом не пришлось беспокоиться, посидела сколько-то времени вместе с ней и встречавшими их людьми Ледяного города – сейчас уже полностью переселившимися из северных широт в Тузанор, потом, улучив момент, тихо выскользнула из комнаты. Миссис Ханниривер поймала её в коридоре, Кэролин почувствовала вдруг дикую неловкость, словно её застали за воровством или каким-то пакостничеством.

– Я… Я просто хотела пойти, немного подышать свежим воздухом, ну, прогуляться по городу, немного успокоиться в одиночестве…

– Кэролин, может быть, я и не кладезь житейской мудрости, но мне кажется, именно сейчас то самое время, чтоб с одиночеством наконец – завязать. Вам нужно научиться не сторониться этих людей, раз уж вам жить с ними в одном мире.

Кэролин неловко улыбнулась.

– Да, вы, конечно, правы, миссис Ханниривер… Просто… я пока не могу начать прямо сейчас. Слишком тяжело уложить всё это в голове, просто успокоить нервы. Они все очень, конечно, сердечные, душевные люди… Дело, думаю, именно во мне, это во мне слишком не хватает открытости и искренности… и я слишком много за последнее время была на виду у множества людей, я отвыкла от подобного, от невозможности хоть ненадолго заползти в какую-то свою норку… Всё будет нормально, Кэролин. Обещаю вам, я не потеряюсь.

Идти за одиночеством в центр города – в этой мысли, пожалуй, есть, чему улыбнуться. Но способ давний, не ею придуманный. Деликатные минбарцы не склонны приставать с расспросами к одиноко сидящей у фонтана женщине, разве что спросят, не заблудилась ли она. Она узнала, что это место называется площадь Тафьел, и решила посидеть здесь подольше, запомнить… Место понравилось ей, здесь было легко, приятно. Холодная водяная взвесь в воздухе, успокаивающее журчание за спиной, фонари-деревья с раскрытыми книгами, наверное, являющими наиболее интересные, полезные изречения… увы, она не знала минбарского языка.

Поэтому сообщение от президента она пропустила, ей передала его Наталья Блескотт по возвращении. По сердцу Кэролин словно полоснули раскалённым ножом. Опять задержка, опять ей надо ждать, надо надеяться на лучшее… Почему, за что, неужели они мало перенесли, неужели и эту простую радость – снова обнять своего сына – ей нужно вымаливать у судьбы?

– Мисс Сандерсон, прошу вас, успокойтесь. Они ведь сказали, со всеми всё в порядке. ну да, не со всеми… Но с нашими близкими – да. Поверьте, мы все тут волнуемся, я за своего брата – не меньше, хотя ему 60, а не 16… Рейнджеры позаботятся о них всех. Это трагическая случайность, но надо ведь понимать, что для этих людей это работа – помогать. Всем, не только вам.

– И можно так же вспомнить, что благодаря вашему сыну мы все оказались в такой ситуации, – прошипела миссис Хауэр.

– Мама, перестань, а?

– Ну строго говоря, она права, – проговорила молодая азиатка, – надо ведь понимать, то, что он выжил, это уже чудо…

Кэролин молча, опустив голову, отправилась в свою комнату. Они правы, они даже сами не знают, насколько они правы. Чего стоило сохранить ему жизнь, благополучно родить его, чего стоил каждый день его жизни, чего стоило пережить каждую ночь его кошмаров… Те, кто сами матери, могли б её понять. Могли б… если б он едва не стал причиной гибели их детей. Она поколебалась, не послать ли вызов… Но подумав, набросила плащ и тихо вышла, спустившись по другой лестнице. Может, это наглость, это назойливость, но кажется, что личный разговор тут уместнее видео.

Президент, однако же, любезно согласился её принять, и эта любезность тоже ранила. После всего, что было связано с нею, что было связано теперь с Аланом… Удивительный человек, которому хватает и времени, и широты души на всех. Как же он постарел… Видно, прошедшие годы, тот груз, что он на себя взвалил, не пощадили его. Она смотрела на его совершенно серебряную голову и вспоминала своего отца – он был таким же в те последние дни… Отставной военный, надеявшийся на спокойную старость в тихом уголке среди практически девственной природы, и потерявший жену, а теперь получивший известие, что у него забирают единственную дочь… А ещё она невольно вспоминала Альфреда, его совершенно седую голову на её коленях, его тихий голос. «Зачем ты приходишь, Кэролин? Я ничего тебе не дал, и ничего уже не смогу тебе дать… Я лгал всю жизнь, я обещал тебя защитить – и здесь тоже солгал…».