Текст книги "Венок Альянса (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 87 страниц)

– Милиас, очнись, какие союзники! – Селестину трясло, слишком много информации разом, слишком много чёрной энергии, слишком много отчаянья, – ты надеешься их убедить? Их?

– А разве не за этим мы здесь? – у Дэвида стучали зубы, хотя утро было не таким уж прохладным, – я думал… ты ведь звала на помощь! Ты передала это всё – образ этого типа, кто он для них… Разве это не твоя ментальная иллюзия? Разве мы не собирались узнать, где их лагерь, чтоб позже …

– Нет! Я представления не имею, о чём ты говоришь! Я звала на помощь, но не представляла, что кто-то может услышать – сквозь их блок… И мне было точно не до создания иллюзий!

Фальн тем временем нашёл лом и просунул его вдобавок к мотыге. Долбёжка с той стороны стала тише – видимо, поняли, что бесполезно, обдумывали варианты. Да уж, не гениально было делать дом с одним выходом, без окон. Через дымоход не полезешь, печь ещё не протопилась…

– У меня накопилось много вопросов, господа. И первый – что с ними делать будем?

– В крайнем случае оставим так, – хмыкнул Милиас, – еды там много… Будут расшатывать дверь с перерывами на пожрать, пока расшатают – мы будем уже далеко…

– У меня тоже накопилось много вопросов! – у Селестины была практически истерика, – кто-нибудь объяснит мне, что произошло? Я видела того, кого они – они все – считали своим хозяином! А потом оказалось, что это Дэвид! Фальн, ты видел то же, что и я? Ты видел центаврианина со Стражем на плече?

– А, вот как эта штука называется?

– Но ты понимаешь, что если б это был настоящий центаврианин… ты не должен был видеть Стража! Страж Дэвида показывает себя специально! Но я не создавала эту иллюзию, кто же это делал?

– Страж и делал, – пожал плечами Фальн. Похоже, для него вообще всё было просто. Пять минут назад не знал ни о каких Стражах, десять минут назад не знал о логове телепатов в горах… Свою способность удивляться он, видимо, оставил в туннеле.

– Почему тогда Дэвид уверен, что это была я?

– Хотя бы потому, что я не телепат, разве нет? Я всего лишь вёл себя так, как должен вести их остраженный хозяин… Старался. С подсказок Стража, верно. И Страж показал себя, когда увидел, что вы не понимаете намёков, не подыгрываете… Что тут что-то совсем не так…

– Ментальная иллюзия на шестерых – на нас всех там в туннеле… А потом на более чем 30 человек. Я бы такое точно не смогла. Это необыкновенная силища. Тем более когда они давили на меня вчетвером… Я даже говорить могла с трудом! Я видела в туннеле тени… Неправильные тени, вас двоих, не соответствующие образу, настоящие. Но не осознала тогда, мне было слишком тяжело под их куполом.

– Какие тени? – не понял Фальн.

– Тени, от фонарей. Там были рюкзаки. И Дэвид, без гребня. Тот, кто делал иллюзию, не подумал про тени… И потом, когда пришли сюда, иллюзия, видимо, начала слабеть – начало проступать кольцо Дэвида… И та женщина – видимо, почувствовала платье…

– Господа, – Милиас нетерпеливо переступал с ноги на ногу, – давайте для общего спокойствия решим, что иллюзию сделал я, но всё же что-то решим с нашими запертыми друзьями… Мне лично как-то неуютно, пока их от нас отделяет эта дверь, пусть и запертая на лом. Мне кажется, они намерены нас убить. И если мы хотим убедить их оставить такое намерение, надо как-то начинать. Ну или хотя бы валить отсюда к чёрту… Но это хуже вариант – в конце концов до них вон хоть настоящий хозяин доберётся, и будет у нас 30 живых свидетелей по нашу душу. А у нас вообще-то ещё дела в этом райончике. Бомбу-то мы так и не нашли.

Селестина подняла на него полные отчаянья глаза.

– Ты ещё не понял? Мы нашли бомбу. Они и есть бомба.

– Что?!

– Ты не слышишь их сейчас, а я слышу. Через стену они не могут контролировать меня, и они просто кричат… Если б ты знал, что это такое. Ты думаешь, что удерживает их здесь, что удерживает под властью этого типа? Алчность, страх? Всего этого мало, поверь. Здесь ведь нет никакой охраны. Они могли б просто убежать. Да, я представляю вполне, что люди могут быть сами себе тюремщиками, если убить их волю, сломить их гордость… Но всё это ничто в сравнении с технологиями Теней. Это программа. Они никогда не будут свободны.

– Ты можешь снять эту программу?

– Одна, у тридцати? Конечно нет! Мы должны убить их. Именно убить. Не знаю, как, учитывая, что их намного больше… Но должны. Иного способа их остановить нет.

– Нет!

– Дэвид, мне это нравится не больше твоего. Хоть и другой расы, но они телепаты. Но они… они уже не совсем они. Живое оружие дракхов, рабы их воли. Дракхи, как и Тени, ненавидят телепатов, использовать их в своих гнусных целях – для них двойное удовольствие. Они внедрились в их мозги, вывернули их наизнанку… Они многому научились у Теней. Если ты слышал про живые машины Теней – так вот это тоже машины. Те из них, кто пытался сопротивляться, бороться с программой – давно мертвы. Они тоже пытались, наверняка… посмотри, что осталось от них.

– Но должен быть способ…

– Нет его. А если есть – нет времени, ни у них, ни у нас. Ты думаешь, они могут тут просто подождать, пока мы найдём все бомбы, пока победим дракхов, пока найдём целителей-телепатов, которые смогут… Извини, это нереально. Их 30, и каждый – смертоносное оружие. Программа уже запущена. Тут не помогут уговоры.

– А в чём конкретно состоит программа? – вклинился Фальн, – может быть, её можно как-то… обмануть? Хотя просто улизнуть мы и так можем, а оставлять их здесь, чтоб и дальше заблудившиеся в пещерах пропадали…

Селестина прикрыла глаза.

– Это не против нас, конечно. Мы – не то, что предполагалось планами дракхов. Просто неожиданная помеха на пути… Они просто охраняют тайну своего существования тут. От всех. Пока они просто живут, сами себя кормят, выращивая тут овощи, и никуда не уходят дальше пещер, а их господин приезжает время от времени, чтобы проверить их… А в определённое время они просто выйдут в город… и устроят в нём ад.

– Каким образом?

– Взрывы, массовые убийства, диверсии… много чего. Ужас, паника – вот чего хотят дракхи… параллельно со взрывами всех этих бомб…

– Зачем им всё это? – передёрнул плечами Милиас.

– Ты меня о логике дракхов спрашиваешь? А какая логика была у Теней? Одни должны побеждать, другие – умирать, оружие существует, чтобы применяться, взрывы, уничтожающие всё живое – просто красиво… Дракхи любят жизнь в борьбе и смерти, не иначе.

– Был бы домик не из камня… – протянул Фальн, – и был бы тут бензин, хоть немного…

– Сжечь?! – ужаснулся Дэвид.

– А что с ними делать? Они хотят уничтожить мой город. Мой. В котором я половину жизни прожил. Не худшую половину. Моих друзей, моих соседей. Мне их отпустить, подождать, пока они так и сделают? Или бежать предупреждать всех – не знаю только, кто мне поверит?

– Фальн, – измученно улыбнулась Селестина, – один из вопросов, который не даёт мне покоя… Почему ты поверил? Почему ты с нами? Почему не отрёкся?

– Больно хороша вышла игра. А таким хлыщам у меня веры нет. Видал я тоже всяких, знаешь ли… Другие, конечно, мечтают в личные содержанцы к кому-нибудь с кошельком той же толщины, что пузо, а я – увольте, нет уж. Всё, что у меня есть – свобода, зато она у меня есть. Голодать буду, подыхать буду, но ничьим не буду. Тем более типа с тварью на плече.

– Эй, я ещё тут, – нервно рассмеялся Дэвид.

– Ну, я не тебе в обиду, сестра. Хотя, конечно, что за Стражи и что за дракхи, вам придётся мне хорошенько объяснить. Как только с этими разберёмся…

– Мы ведь действительно не центаврианки, Фальн. А Дэвид даже не девушка.

Дэвид стянул с головы платок, опостылевший ему за это время не описать как. Сквозь спутанные волосы пробивались отросшие рога. Возможно, Фальн не заметил их, а возможно, просто не понял, что это такое.

– Ну, я, правда, всё же центаврианин, – хмыкнул Милиас, – но я с ними заодно. И вообще, я тоже немного поражён. Другой на твоём месте из истерики или ступора на следующий день вышел. Честно, не могу представить себя на твоём месте.

– На моём не представишь. Я островитянин по рождению-то. А у нас жизнь на грани конца всего – норма. Там каждый день прощаются навсегда – то ли вернётся с моря, то ли нет. Матери детей по возвращении пересчитывают – не сожрала ли которого-то тевига. Или зверь в горах сожрёт. Или сожрёшь рыбку – а она травленная, отходов с кораблей наелась, у них от этого нутро шибко портится, желчь ядовитая разливается… Может, дверь хоть поджечь? Дверь деревянная… задохнутся в дыму-то поди. Или выпускать их по одному и вон хоть тяпкой…

– Я могу их убить, – проговорила вдруг Селестина, – думаю, что могу. Есть такие сигналы… И это хотя бы не больно. Не так, как гореть… Хотя знаете… вовсе не факт, что они способны испытывать боль.

– Что?

– Что слышал. Ты видел их? Они изменены. Технология дракхов в их мозгу. Они живут как бледные тени себя. Ты не обратил внимания, что тут нет ни одного ребёнка? Хотя здесь есть и женщины, и мужчины. Не странно?

Заметил, кажется, один Фальн.

– Я подумал… подумал, что детей убивают. Чтобы не были обузой.

– Дети телепатов-то? Которых тоже можно использовать как оружие?

– Ну… тогда забирают… именно для этого.

– Вообще-то дракхи убили столько телепатов, что ничего в этом странного нет, – напомнил Милиас, – может, им больше тридцати не нужно?

– Логично, но неверно. Дети здесь просто не рождаются. Потому что эти люди не занимаются сексом. Дракхи не оставили им эту излишнюю потребность. Есть, спать, убивать. Всё.

– А как же та женщина?

– Ну, рефлексы, как лебезить и выслуживаться, остались. Они ещё помнят, что жили иначе. Не то чтоб они хотели вернуться к этому, нет – но при встрече мы ведь не приняли их за толпу зомби. Им всем хочется одного – служить, ну и конечно, быть оценёнными за свою службу… Быть подле хозяина и выполнять какие-то более серьёзные поручения – это ж куда почётнее, чем прозябать здесь и ждать, когда уже можно будет проявить себя…

– Выходит, лучшее, что мы можем сделать – это оборвать это подобие жизни.

– Выходит, что так. Я не знаю, хватит ли мне силы не то что на всех – хотя бы на…

– К чёрту, – Фальн вытряхнул свой рюкзак прямо на траву рядом и ломанулся куда-то в сторону пещер, – не уверен, что я видел именно то, что видел, но если… ждите тут.

Вернулся он через некоторое время с полным рюкзаком длинных узких тёмно-фиолетовых листьев.

– Вот, не ошибся. Дым от этой штуки крайне ядовитый. То есть, если в костёр попадёт – то ещё ничего, там ветер относит, приток свежего воздуха всё-таки, так что голова дурная, рвота, но жить будут. А вот в печь дома если попадёт – всё, никого живого наутро не будет, у нас так два дома умерло. Теперь главное – забраться на крышу и в дымоход это пропихнуть суметь, угли там вроде ещё не остыли…

– Всё же как это ужасно, – пробормотал Дэвид, но тихо, уже понимая, что предложить иное не сможет никто.

Милиас и Фальн вполголоса рассуждали, что делать, если здесь нет лестницы, получится ли забраться на крышу (она не очень покатая), если один влезет другому на плечи, а он неотрывно смотрел на дверь. Её уже не сотрясали глухие удары. Что делают те, кто там внутри – смирились, решили ждать, когда их несостоявшиеся пленники уйдут, или рассматривают варианты, как выбраться? Селестина лучше может знать это, но расспрашивать её, конечно, не хотелось. Дэвиду без всякой телепатии казалось, что он чувствует их злость, их отчаянье – так же, как чувствовал душную сырость туннеля, как чувствовал жар натопленной печи. Злое отчаянье, только отдельными нотками нормальное человеческое, не назовёшь даже отчаяньем зверя. Хотя Тени (и их слуги) апеллируют к животной стороне разумных существ, но они, вне сомнения, «высшие животные», хищники, убивающие ради процесса, ради наслаждения боем, это не отключение сознания, не аффект – это философия. Философия уничтожения. Разумные, изменённые воздействием Теней – не зомби, не механизм без памяти. Это-то и страшно.

– Ну вот, теперь ждём. Для уверенности – полчаса. Как раз есть время рассказать, что ты хотела мне рассказать, да вот нас как некстати прервали. А может, и кстати, конечно… Так как тебя зовут на самом деле? И кто ты среди землян?

– Ну, если ты представил меня гениальной земной разведчицей, то эти четверо мне сильно польстили. Я даже не была на Земле… Меня зовут Селестина. Ну, вот такое имя. И я гражданка Минбара. Я телепатка, и для интереса изучала центаврианский, поэтому меня и взяли в миссию. Это не акция какого-либо правительства. Это акция Альянса, против угрозы, опасной всем, не только вам.

– Селестина… на Центавре тоже встречается такое имя, могла и не менять. Ладно. Что это за Стражи, дракхи, чем вы вообще занимаетесь, хотя кое-что из этого я понял уже, но может быть, понял не всё?

– Ну, со Стражами проще всего, Стража ты видел уже. В строгом смысле это паразит, часть тела дракха, имеющая некоторую самостоятельность, а дракхи – это… ну, про Теней ты ведь знаешь?

– Смотря что называть – знать, сестра. Ты понимаешь, поди, здесь немножко не столица. Не в уши настоящим центаврианам будь сказано, у нас уже второй император упокоился, а мы только начинаем что-то осмыслять о жизни и смерти предыдущего. Есть вещи такой огромной страшности, что о них и не говорят просто потому, что не знают, как. Мы-то на своих островах мало видели, мало слышали. Ну, война вот, да. Зачем, для чего – война да и всё, понятно, никому нам она не была нужна, ну так и тевиги и зверьё в горах нам не так чтоб нужны. Стихия. Стихия нам всегда смерть несла. И правительство тоже стихия, как чего придумает – так хоть в гроб. Не помнят о нас – плохо, конечно, потому как говорил, ничего на островах нет, кроме нас самих и что мы тысячу лет назад делали и что теперь, но как вспомнят – так ещё хуже. А как в город попал – тут и другое узнал… Были тут люди, что бежали от преследования, ты понимаешь… Это тоже при любой власти есть, это нормально. Но вот тут как-то многовато. И совсем какой-то могильный холод не столько в словах, сколько в молчании. Тоже хорошо, что много у меня друзей возрастом постарше – больше видели, больше думали, многое могут рассказать… Много и между любовными утехами порассказывать можно, знаешь, люди не столько за шалостью иногда, сколько за утешением, выговориться… Кто о жене, кто о начальстве. Теперь я думаю – из того, что за эту ночь увидел, много клея вышло, чтоб кусочки отдельные в голове сложить, а как ты договоришь – кусочки воедино сложатся.

Тонкие струйки дыма ползли из-под двери. Словно мирный разговор у костра, там, на берегу… Только там умирают люди. Люди? Или уже не люди? Или всё же ещё немного, ещё отчасти, люди? Селестина слышит их боль, их агонию… Поставит ли она блок? Легче ли от этого хоть кому-то?

Фальн обратил внимание на сидящего с поникшей головой Дэвида.

– Верно, сестре очень тяжело всё это переносить. Зачем же надо было включать в вашу миссию человека с настолько нежным сердцем? Неужели больше было некого?

– Думаю, он сейчас общается со Стражем. Я, конечно, не могу этого слышать, но полагаю, что это так. Хотя насчёт нежного сердца это правда. Но Дэвида выбрал Страж, перешедший на нашу сторону… Да, это сложно объяснить, тем более после всего, что я уже рассказала. И тем более – да, эту обострённую форму пацифизма… Всё-таки минбарский закон запрещает минбарцу убивать минбарца, а не кого бы то ни было вообще.

– Минбарцы? Ох, сестра, я, конечно, мало видел, мало знаю, но минбарцев я как-то… иначе себе представлял. Или сестра родня тебе? Как получилось, что вы родились на Минбаре? Хотя наверное, это и не относится к делу…

Как ни невесела была обстановка, Селестина рассмеялась.

– Да уж, время тебе нужно, вижу, чтоб осознать, что Дэвид – не сестра, а брат, а уж это…

Милиас поднялся.

– Думаю, можно заходить. На всякий случай, конечно, осторожно, лучше взять что-нибудь покрепче…

– Ну не знаю, если уж в туннелях на нас мертвецы не напали, то там тоже не нападут. Там же ни окна, ни отдушины, дымоход заткнут, тут и от обычного дыма можно к праотцам отправиться…

– Я не слышу никого, – кивнула Селестина, – ни одного сознания. Всё кончено.

– Так… зачем нам тогда туда вообще?

– Как бы сказать… Было б неплохо обыскать это гнёздышко. Мало ли, что им могли интересного оставить в ожидании торжественного дня.

Некоторое время они стояли по сторонам от дверного проёма, дожидаясь, пока дым выйдет наружу. Фальн велел всем завязать лица.

О первый труп они едва не споткнулись. Та самая женщина, пытавшаяся выторговать себе «повышение». Скрючилась у самого порога, видимо, в агонии скребла дверь, пальцы так и свело судорогой. Несколько попадало у печи – они пытались заткнуть чем-нибудь топку, залить смертоносный дымокур. Не успели. В противоположном углу из-под нар торчало две пары ног, рядом небольшая гора глинистой земли. Пытались рыть подкоп… Селестина подобрала один из листов, на котором они должны были сочинить, по плану Дэвида, какое-нибудь признание для отвода глаз и возможности уйти… Он был исписан. Весь. Лихорадочными, безумными каракулями. О чём может писать умирающий раб дракхов? Может быть, перед смертью программа ослабила над ним власть? Письмо родным, если они остались, конечно?

– Кажется, это вообще не центарин.

– Я не знаком, конечно, с письменностью дракхов…

– Думаешь, это послание для хозяев?

– Думаю, это не лишено логики. Думаю, эту бумаги следует взять с собой.

– Надежд отдать на расшифровку как-то маловато.

– Оставлять здесь ещё хуже вариант.

Милиас поднял ещё один листок.

– А вот здесь центарин… и только одна фраза.

– Что там?

– «За дымом – огонь». Что это значит?

– Не представляю… – Селестина внезапно обернулась и вскрикнула в ужасе. Трупа у порога не было. Тело женщины исчезло.

– Что за…

– Бежим! Вот теперь очень быстро!

– Как?! Духи вас всех забери, как?!

– Я должна была предположить… – выдыхала на бегу Селестина, – проекция мёртвого… Она же лежала у двери, она дышала в щель под дверью… Просто спроецировала, «переодела» своё сознание… в агонию умирающего, потом в пустоту мёртвого… Наши старшие многие умеют… Так прятались от копов… Мы упустили свидетеля…

– И куда она могла побежать? У нас одна дорога, у неё десять, фора небольшая, но и она – не мы…

– Мы упустили не свидетеля, а убийцу! Чего тут не понимать? Мы обнаружили их, мы поставили программу под угрозу срыва. Теперь она попытается её выполнить. Хотя бы свою часть.

– Что?

Они остановились на входе в туннель, чтобы включить фонари. Говорили отрывисто, панически.

– Угроза смерти… провоцирует нападение… точнее… выполнить приказанное во что бы то ни стало… она побежала в город.

– Чтоб… надо её остановить!

– Успеем? Мы даже не знаем, куда именно она побежала! И не знаем, какой путь в этом лабиринте – кратчайший! Заблудиться сами всё ещё можем… Кто-нибудь хотя бы эту дорогу запоминал?

– Страж.

– У нас ещё остались и мел, и верёвки.

– Отлично просто… Ладно, получится так быстро, как получится. А пока надо думать, что именно она изберёт своим объектом. Где здесь самое людное место? Или где можно принести самые большие разрушения?

– Ну вообще-то, вариантов много. Рестораны, храмы, завод… А может быть, она вообще отправится на пляж и будет резать всех подряд?

– Рановато для пляжа.

– Пока доберёмся, самое время будет.

– Стоп! А с чего вы взяли, что она вообще будет выбирать? Может быть, она попросту выполнит СВОЁ задание? А мы представления не имеем, в чём оно состояло.

– Ещё лучше. И что мы сделаем? Попытаемся всех предупредить? И кто-то нам поверит? Тем более что вас вообще лучше не показывать… официальным лицам разным…

– Разберёмся на месте. До сих пор нам здорово везло. Пусть повезёт ещё раз, а? не за себя ж просим…

– Да уж, о везении… Что всё-таки за странность с этой иллюзией? Как вышло, что вы думали друг на друга, но ни один этого не делал?

– Не знаю! – хором ответили Дэвид и Селестина.

– Нда… Не особо я до сих пор в богов верил, но может, длань Иларус над вами всё же?

Дымом начало тянуть ещё издали.

– Помойка, что ли, опять горит?

– Что-то сомневаюсь…

Длинный двухэтажный дом – когда-то самое большое общежитие рабочих ныне покойного завода, Селестина вчера чуть не назвала его Великой Китайской Стеной, вовремя осеклась – представлял собой сплошную стену огня. Полыхало так, что гудел воздух, стонала земля под ногами. Словно горел не дом, а состав цистерн с горючим. Лохматые оборванные бродяги – жители соседних домов – в большинстве стояли разновеликими кучками и тупо глазели на смертоносное зрелище. Лишь несколько, помоложе и порасторопнее, бегали с вёдрами. Поливали не пожар, конечно. Поливали стены своих домов и землю вокруг – чтобы пресечь распространение огня. Где-то голосили женщины и хныкали дети.

– Там… там ведь были люди?

– Наверняка.

– Пожарную службу-то кто-нибудь вызвал?

– Ещё чего, даже думать нечего. Они сюда не поедут.

– То есть, как это – не поедут?

– Вот так. Спасать бродяг и занятые ими развалины – только время зря терять. К тому же, не забывайте, заняли-то они это всё самовольно, без всякого разрешения здесь живут. Того им как раз и не хватало, чтоб обвинили в пожаре, заставили выплачивать…

– Кому, за что? За вот эти сараи?

– Городскому правлению. За сараи, за землю, если надо – то и за воздух. Брат, ты-то вроде центаврианин, а такие смешные вещи говоришь!

– Надо помочь бедолагам, пока, в самом деле, не перекинулось… Если у них тут ещё не дырявые вёдра найдутся…

Только когда они подбежали к месту происшествия – на то расстояние, какое позволял нестерпимый жар, Селестина поняла, что отчаянная пронзительная нота, звучащая как часть этого жуткого гудения пламени, становящаяся всё громче, взрывающаяся звоном, с каким лопается и осыпается раскалёнными каплями стекло – это отзвук в её голове. Эхо предсмертной агонии. Снова. Людей, падающих из верхних окон, мечущихся живыми факелами и затихающих на почерневшей траве. Людей там внутри, задыхающихся от дыма, в панике забирающихся в шкафы и чуланы, где огонь их всё равно достанет. И её. В центре, где-то в сердце этого костра.

– Безумие. Поджечь дом с бродягами… Зачем? Какой-то акт бессмысленной, чудовищной злобы…

– А зачем вообще убивать людей? Зачем взрывать Центавр? Просто. Просто они такие есть. Красота агонии, красота разрушения… Дэвид! Дэвид, стой! Там уже никого не спасти, это бессмысленно!

Дэвид медленно брёл навстречу пожару, слега вытянув вперёд ладонь, словно хотел потрогать огонь. Фальн догнал его, схватил, развернул – и ужаснулся его огромным, чёрным на бледном лице глазам. Дэвид не видел его. А что он видел?

Подбежавший мужик с чёрным от сажи лицом опрокинул на Дэвида ведро ледяной воды, досталось и Фальну.

– Забирай свою девку и вали отсюда, полудурок! Не знал, что ли, что она у тебя ахари? Следить же за такими надо!

– Что такое ахари?

– Ну… если переводить – наверное, «огненный спящий». «Огненная сомнамбула». Это местное, из поверий… Считалось, ещё в незапамятные времена, когда вулканы были действующими, и часто бывали пожары – что духи огня входили в некоторых людей, иногда в младенцев в утробе матери… Жил как бы наполовину человек, наполовину – нет. При приближении к огню в таких людях раскрывалась их вторая сущность, они могли видеть невидимый мир, общаться с духами, с умершими… Рождённый в огне стремится вернуться к огню. Таких людей почитали, как колдунов или провидцев, но и оберегали – от них же самих. На праздниках чествования предков люди общались со своими умершими через ахари, но крепко держали их, чтобы они не шагнули в костёр. Ну и ведро воды держали наготове, вода успокаивала ахари, огонь ведь боится воды. Случалось, матери, не желавшие для своих детей такой судьбы, топили их – пытались изгнать духа огня.

– Жуть. Нет уж к чёрту, это не про Дэвида.

– Ну, сейчас в это никто и не верит уже. Почтение как-то забылось, осталась жалость к ненормальным. Да и ахари уже как-то редко встретишь. Как сменили люди духов на более респектабельных богов – так не стало и ахари, и разных других духовидцев. А может, просто гадости много всякой с дымом потреблялось, травились люди, на голову вот действовало… Вот штука эта, которой мы остальных потравили – отчего она такая ядовитая? Чем-то таким из земли напитывается. А растёт на камнях. А камни это что? Вулкану прямая родня…

Селестина положила Дэвиду руку на плечо.

– Как ты? И… сам-то что скажешь, что с тобой было?

– Я… я не знаю, как это описать. Это как сон наяву. Я был действительно не здесь. А где – не знаю. Может – там, а может… Может, и правда в мире огня, в мире мёртвых из поверий. Я не уверен, но… мне казалось, что они зовут меня, нуждаются во мне… или я в них.

– Кто? Погибшие там люди?

– Не знаю. Как будто у меня есть что-то там… там, за стеной огня.

Милиас запустил руку в шевелюру, окончательно растрепав и так серьёзно пострадавший гребень.

– Что ж… мы можем полагать, что наша миссия тут закончена? …вашу ж мать, у нас же ещё встреча с информатором! Мы её ещё не пропустили? И что у нас по деньгам-то? Совсем глухо? Чёрт знает ведь, куда теперь придётся отправиться…

– Фальн… – Селестина облизнула пересохшие губы, – не знаю, как подойти к этому вопросу, за последние сутки многовато произошло… Но и не задать не могу. Я хотела предложить тебе отправиться с нами. Такой человек, как ты, очень пригодился бы нам – отважный, многое знающий, многое умеющий… Немаловажно, конечно, и то, что теперь, когда ты знаешь некоторые вещи, я уже не могу быть за тебя спокойна, не могу не думать, что у тебя не получится вернуться к обычной жизни, они могут найти тебя… Но мне не хотелось бы, чтоб ты выбирал от безысходности. Ты можешь просто уехать… Или затаиться на время. Пересидеть на островах… Никто ведь не ожидает, что ты можешь вернуться на острова?

– Да уж не знаю, сестра, чего я там знаю и умею, что могло б быть ценным для вас. Это вы ведь открыли мне мир. А тут ты не соврала, после этого жизнь прежней не будет. Только не ты тут виновата, а именно что они. Не легче бы мне было беспечно жить, а потом дождаться, когда они все выйдут в город, все 30… Так что ты знаешь, ничто меня тут особо-то не держит, добра не нажил, семьи не завёл. Потому что очень, я говорил, ценю свободу. А теперь о свободе как раз и речь.

Комментарий к Часть 3. ЧЕРТОПОЛОХ. Гл. 4. Полыхающая тьма

Где-то после этой части, вероятно, идут события сюжетно связанного фанфика “Вопрос веры”

========== Часть 3. ЧЕРТОПОЛОХ. Гл.5. Нелюбовный треугольник ==========

Иногда бывает так, что планы нарушает банальная погода. Точнее, непогода. Очень сильная непогода. Унылый ливень, нормальный в общем-то в это время года на этой широте, продолжался уже три дня, и явно зарядил надолго. Рикардо вполголоса матерился – давно пора было выдвигаться на другую позицию, аппараты связи почти разрядились, но куда-то двигаться, когда дороги превратились в сплошное грязное месиво… Сам он, может быть, и не колебался бы, но с собой была дорогая аппаратура и раненный Андо…

Утешало, правда, то, что по таким дорогам и до них едва ли кто-то добрался бы, если б всё же напал на след. Их хижина была надёжно укрыта перелесками и окружена хорошей буферной зоной полей – к тому же не ровных полей, а изрытых. Когда-то тут стоял завод, вокруг небольшое поселение, потом надобность в заводе, ввиду перехода на другие технологии, отпала, завод стоял и сам собой потихоньку разрушался, народ тоже разъехался… Потом собирались тут что-то строить, срыли все имеющиеся постройки… так дальше и не собрались. Этот домишка на отшибе поселения был единственным, что сохранился практически полностью, здесь даже можно было развести огонь – это не было бы подозрительным, в этих развалинах часто останавливались бродяги… Правда, по ночам сюда же наведывались дикие звери из ближайшего леса – или, возможно, это было что-то вроде местных одичавших собак, так что время от времени приходилось выходить и взрывать хлопушку, отпугивающую их в среднем на сутки. «Какой же ты разный, Центавр… – думал Рикардо, выглядывая в забрызганное грязью окно, где за пеленой дождя упадочными виденьями вставали остовы стен с торчащей из сколов арматурой и корявые стволы мёртвых деревьев, – у тебя больше ликов, чем богов в твоих больших и малых пантеонах, чем бриллиантов в сокровищницах твоих владык… Чем бедствий у простых твоих подданных».

Впрочем, один человек сюда пробраться, несмотря на творящийся снаружи кошмар, умудрялся. Ну, не человек…

Агентурная сеть Арвини не была слишком многочисленной, что в целом неудивительно, зато она была, как оказалось, почти по всей планете. И среди самого разного народу. Сейчас Лаиса снова постучалась в их двери с очередным сообщением – что по периметру всё спокойно, а так же гостинцем – горячими припасами и лекарствами для раненого.

– Ну и погодка, конечно… – она нагнулась, входя в низкий дверной проём, – вас тут ещё не заливает? А то как бы… домик-то значительно в землю утоп…

Это было правдой. Дом просел по одному углу, от чего порог перекосило, пол был немного наклонным, а одно из окон приходилось практически вровень с землёй. Спасибо, хотя бы крыша не протекала. Почти.

– Вот, поживитесь. И мальчику сейчас перевязку сделаем. Эта штука – антисептик, какому равного нет, любую заразу убьёт… Хоть бы ненадолго распогодилось, а, мне этот городок уже надоел…

На вид Лаисе было тридцать с небольшим, и была она, несмотря на некоторую потасканность жизнью, весьма красива. Промышляла на жизнь там-сям мытьём полов и по большей части – проституцией, постоянного города проживания не имела, что помогало ей в агентурной работе как нельзя больше. Там, где она не добывала сведенья сама, работала хотя бы связным. Сейчас она шла с ними уже со второй «точки» – сердцевины «звезды», помогая заботиться о раненом Андо. Ранен-то он был не тяжело… Зато в ногу, передвигаться самому ему было тяжеловато, хоть он и храбрился.

Рикардо развернул туесок с едой.

– Чтоб я сдох, да это ж бурритос? Лаиса, вы где это достали?

– Сама состряпала, да и никакое это не бурритос, а живаса. Здесь, почитай, в каждой забегаловке продают, но там брать не советую – одни боги ведают, что они туда понапихали… Я-то мясо умею выбирать…

– Не важно, как бы ни называлось… Ну да, Г’Кар как-то говорил, что у каждой расы есть блюдо, аналогичное земным фрикаделькам, это, вероятно, одна из загадок вселенной… уммм, Лаиса, почему на вас до сих пор никто не женат? Это ж… это… ммм, как помолодел на десять лет!

– Куда молодеть-то собрались, до пелёнок? Вам тридцать-то есть?

– Окомплиментили, но не правы…

Андо приподнялся на кровати, когда Лаиса подошла к нему с бинтами и баночкой чего-то пахучего.