Текст книги "Венок Альянса (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 87 страниц)

– Интересно всё же, почему Селестина настояла на этом. Потому ли, что она нетерпелива и ей не хочется провести в этих пещерах ещё пару дней, если не недель, или может быть, она хотела дать нам возможность пообщаться без свидетелей, что-то обсудить? Но что, обсуждать-то вроде нечего… Вы ведь… ничего пока не почувствовали, не заметили?

«Вы» – имелось в виду Дэвид и Страж.

– Нет… Страж не сообщает ни о чём опасном, ни о чём интересном, правда тоже. Он, конечно, полагает, что что-то здесь должно быть, но какого рода, что даёт ему такие подозрения – это ему сложно сформулировать.

– Да понятно… У меня вот тоже смутное ощущение, что что-то здесь должно быть, и наверное, совсем не то, что мы ожидаем, но сформулировать тоже не могу, хотя у меня с формулировками вроде получше.

– А может, наоборот, Селестина хотела остаться с Фальном, чтобы посвятить его в наши дела, полагая, что сделать это с глазу на глаз проще?

– Если так – ей виднее, конечно. Хорошо быть телепатом, вообще. Можно иметь некое представление о… степени искренности. В противном случае я б сейчас, наверное, опасался, что Фальн – вражеский агент и сейчас убьёт Селестину, а потом будет красться за нами…

– Не, не, Селестина может казаться нам наивной, но если она ему доверяет и хочет приобрести в союзники – наверное, оно того стоит.

– Ну, если б речь не шла о разных расах, я б ещё подумал, что они просто нравятся друг другу.

– Нравятся? В смысле… но он же…

– Да, ведь мы, кажется, не договорили об этом? Может быть, Селестина уже точно решила, что хочет его завербовать, и хочет, чтоб я пока развеял твоё смятение?

– Разве моё смятение имеет такое уж большое значение… Наверное, не самая важная сейчас тема. Да и она сама пыталась это сделать.

– И верёвок, и мела у нас ещё до чёрта, так что говорить ближайший час о чём-то всё-таки надо.

Дэвид вздохнул и остановился, чтобы нанести на карту очередной короткий туннель, закончившийся тупиком.

– У многих рас принято утверждать, что сексуальная сфера – это глубоко интимно, что это личное дело двоих, и при этом, однако же, они утверждают, что вопросы взаимоотношений полов – важная часть их культуры. Правда, очень сложно понять, как, каким образом эта важность соблюдается, если сексуальные темы считаются постыдными, об этом боятся говорить… У нас, вы немного уже знаете, не так. Мы, минбарцы, относимся серьёзно к всему, что касается воспитания личности, и подготовить молодых людей к тому, чтоб научиться получать настоящее наслаждение от близости с избранным спутником жизни – это такой же важный долг, как научить их ремеслу, которым они будут служить обществу, научить нашей истории или молитвам. Секс – это вершина супружеской любви, здесь не может быть никакой грязи. Конечно, это не значит, что секса вне брака у нас не бывает, но всё же это не имеет таких… странных и даже отвратительных форм, как у… некоторых. И конечно, у нас есть разводы, но бывают они, это правда, редко, и повторные браки у нас есть, никто не запрещает вдове или вдовцу вступить в брак снова, только они этого сами, как правило, не хотят.

– Или этого не одобряют старейшины?

– Ну, любой брак старейшины могут не одобрить. В смысле, не любой, а… Если видят, что выбор молодых – ошибка.

– Ну, хотя бы они не назначают браки сами, не выбирают для детей супругов, уже хоть такая полумера хороша. Поэтому вы верите, что это совсем другое, чем наш диктат родов, что союзы заключаются всё же по взаимной склонности, только старшие могут одобрить этот союз или не одобрить?

Дэвид вздохнул.

– Понимаю, это выглядит… чем-то подобным, но ведь наши старшие не действуют из корыстных интересов. Часто, когда ты молод, ты обманываешься привлекательной наружностью или тем, что человек сам о себе говорит, а более опытные, умудрённые жизнью, могут увидеть то, чего не видит ослеплённый влюблённостью. Их задача – направить и предостеречь от ошибок. Разве мало примеров браков, заключённых как будто по свободному выбору, по любви, и по итогам не сложившихся? Ну, у землян, например, это не редкость. И здесь, на Центавре, мы тоже слышали немало таких примеров.

– Но ведь ты говорил, брак твоих родителей сперва не хотели разрешать.

– Но ведь разрешили. Конечно, то, что непривычно, что выглядит странным капризом, сперва вызывает отторжение… И я не утверждаю, что наша система идеальна. Но это пока что лучшее, что я знаю.

– Всяк кулик, говорят, своё болото хвалит. Впрочем, мне минбарскую систему как-то не за что осудить… Мало что выглядит дичью в сравнении с нашими традициями, которым я уж точно не защитник – многие из них откровенно пережили своё время и поддерживаются искусственно.

– Конечно, когда знакомишься с другими расами, видишь их обычаи, которые бывают очень отличны от наших, приходится себе это как-то объяснять. Нельзя просто сказать себе, что все живут плохо, кроме нас. Слыша, что в других культурах не считают столь важным ориентировать молодых людей на то, чтоб найти себе одного, но самого лучшего, подходящего спутника, а вполне допускают, что сначала можно быть с одним, потом с другим, и даже не оформлять отношения, а заводить или прекращать их в любой момент, я подумал, что есть такие цветы, у которых на стебле один цветок, и очень яркий, а есть такие, где много цветов помельче, и возможно, они не так красивы. Но разве они хуже, разве нельзя их любить и ценить, разве они тоже зачем-то не нужны? Возможно, не каждый может найти в жизни настоящую большую любовь, не каждому она и нужна, его устроит и несколько небольших, как устроит несколько мелких, но по-своему очаровательных цветов. Мы, конечно, осудили бы такое распыление, мы сказали бы, что нет настоящего счастья в соединении, к которому не идёшь как…

– К желанному призу, выигранному во множестве сражений, сказали бы у нас. Ну, ваши бесчисленные обряды и испытания тоже сродни. И я верю, что они хороший предохранитель от разводов – не дай бог же проходить всё это вновь.

– На словах, правда, многие культуры осуждают непрочные и тем более мимолётные, несерьёзные отношения, но осуждая, на мой взгляд, маловато делают, чтоб не было так. Много ли можно сделать запретами? Только подтолкнуть к их нарушению. Тогда, когда в Ледяном городе я видел… как несколько людей поддались моментально вспыхнувшему желанию, мне было, это правда, очень не по себе. Я знаю, что осуждение чаще всего растёт из непонимания, и мне важно было это понять. И моя мысль о цветах показалась мне ответом. И мне дали и ещё один ответ – о том, что у телепатов многое иначе, чем у нормалов, тем более у телепатов, связанных общей историей в одну семью. Мне кажется странным эротизм там, где речь о родственной или дружеской симпатии, но вероятно, потому, что наша культура вообще допускает эротизм только в высшей степени близости, которая есть между супругами. Селестина пыталась мне объяснить это явление, с отсылками к некоторым моментам земной культуры, о которых я слышал и раньше, и тоже пытался осмыслить и понять. В принципе, ей понравился этот образ с цветами – то, сказала она, что у вас сконцентрировано на одном, либо не изливается вообще ни на кого, если человек так и не нашёл себе пару, у нас может быть разделено между несколькими, как делится последний кусок хлеба или одно спальное место, но это общее, грубое определение. Это действительно часть их традиции, рождённая самой их жизнью – когда другой человек рядом с тобой это почти то же, что ты сам, и касаться его тела с любовью – это так же естественно, как коснуться собственного. Они не просто живут рядом все эти годы – они слышат мысли, видят душу друг друга, видят всё множество причин для любви к каждому, кто рядом, и тело становится выражением этой любви, потому что если она родилась уже в сердце – вполне естественно дать ей продолжение в действиях. Мне сложно понять, действительно ли во множестве связей они приближаются к тому идеалу, которого мы считаем должным достигать в супружестве… Всё-таки, в её понимании скорее секс – это не так серьёзно, как в нашем. Во всяком случае, мне так показалось. Но что по-настоящему не укладывалось у меня в голове, так это такой общественный институт, как продажа интимных услуг. У нас подобное невозможно в принципе, потому что ни один минбарец не воспринял бы это как услугу, которую можно купить, как продукты на рынке, как некий ресурс, который существует сам по себе…

– Просто не всем помогает медитация. Каюсь, я сам в этом делаю не слишком большие успехи.

– Да, я и об этом уже слышал. Не то чтоб нам ничего не стоит обуздывать плотские желания… Но каждый из нас с детства знает, что плотское желание само по себе, не направленное на того, к кому влечёт душа, сердце – это не путь к счастью. Медитация это не то, чтоб заболтать и отвлечь голодного, это упорядочивание и прояснение мыслей, напоминание о действительно важном. В крайнем случае допускается самоудовлетворение, хотя не поощряется, конечно, как слабость… Но понятно, для того, кто изначально привык иначе воспринимать свои желания и способы их удовлетворения, это видится иначе. Заблуждаются они или нет – не нам решать, уж точно не мне. Однажды я читал об одном элементе земной культуры, касающемся… торговли интимными услугами. Меня удивляло, конечно, что в основном речь идёт о женщинах, это странно, ведь женщины тоже испытывают желание и могли бы быть покупателями соответствующих услуг от мужчин. Позже я узнал, почему так. Хорошо, что я узнавал об этом постепенно, и, наверное, хорошо, что до сих пор всего не знаю. Там речь шла о том, что для женщины, занимающейся подобного рода деятельностью, покупатель её услуг становится как бы временным мужем. Я постарался отрешиться от нашего традиционного восприятия, согласно которому это потворство заблуждению, слабости, распылению себя на ложные, поддельные удовольствия, и размышлял, как велик и труден подвиг таких людей. Это служение, какого не понять нам, но если земная культура допускает, что потребность в близости – столь же насущна, как потребность в пище, то оставить человека без удовлетворения то же, что оставить без пищи голодного…

– Ууу…

– Но да, позже я узнал и о… других сторонах и формах этого явления, не столь… чувственно-идиллических. Возможно, мне не стоило этого знать, моё отношение к землянам и так далеко от той терпимости и благожелательности, которую во мне хотели бы видеть.

– Могу сказать – хорошо, что у вас есть волосы. Было, чему встать дыбом.

– О да, ты прав. И вот здесь мне даже не стыдно, потому что это не то же, что просто иные брачные и любовные обычаи и манеры. Насилие, унижение личности, работорговля, в какой бы форме она ни была – это то, чему нет и не может быть оправданий. Мне до сих пор сложно понять, как можно настроить себя так, чтоб отдавать случайному человеку то, что можно отдать только самому близкому, для чего близость, соединение жизней вообще является непременным условием… Но понять, как можно превращать дар свободной и любящей личности даже не в предмет мены, ресурс, к которому можно получить доступ без должного морального права, а в предмет стыда, устрашения, наказания – я не пойму никогда и понимать не собираюсь. Для меня это может быть только признаком крайней извращённости природы, низводящей разумное по своим задаткам существо на уровень ниже большинства зверей… Моё понимание иных культур никогда не будет полным.

– Ну, это и нормальные носители любой из этих культур не стремятся понимать, называют социальным злом и испытывают закономерное отвращение. Землянин Энтони хорошо сказал об этом, что есть культура мира, а есть его бескультурье, и это он тогда даже не о проституции говорил.

– Есть ещё такое представление, что оказавшиеся в таком положении не путём насилия, принуждения сочувствия и защиты не заслуживают, дескать, они сами выбрали свою судьбу. Это возмутительно и мерзко. Игнорировать нужду и бесправие, которые толкают множество людей на путь насилия по отношению к себе или к другим, можно только намеренно. Таким же образом можно обвинить бедных в том, что они бедны, больных в том, что они больны…

– Это просто обычное трусливое самоуспокоение, самообман. Те, кто так говорит, просто хотят снять с себя вину за то, что не могут ничего изменить. Зачастую лишь сам оказавшись в трудном положении, человек понимает, что его благополучие до сих пор не было его заслугой, а только милостью судьбы.

– Но – до сих пор всё это касалось только женщин, и заставляло поражаться только, что можно так обращаться с женщиной и считать себя представителем разумного вида. Но подобное использование мужчин, мужчинами же, а не женщинами, непонятно совершенно. Если б речь шла о мирах, где какой-то дефицит женщин, но и у землян, и у центавриан мужчин и женщин рождается примерно одинаково.

Милиас рассмеялся.

– Я правда не знаю, как можно объяснить это тому, кто воспитывался в убеждении, что удовлетворение вообще достигается только связью с любимым. Это вообще такая большая тема, что… я даже не знаю, с чего начать. То ли с того, что вот если об удовольствии как таковом говорить, то его разными путями достичь можно, очень разными… Противоположный пол – это вообще только для размножения критично, а здесь же об этом речь не идёт. То ли о том, что вообще-то влечение и к своему полу возможно, это не всегда именно замена мужчиной женщины…

– Эх, правда, приборы бы нам всякие, насколько б лучше дело пошло! Определять толщину стен, например, пустоты… Что-то чем глубже, тем причудливее всё и извилистей. И сырости всё больше… Начинаю думать, что подземное озеро или река и правда где-то впереди есть.

– Сестра, поправь меня, если я не прав, но мне всё настойчивее кажется, что наше путешествие – не просто экстремальное развлечение, что у нашего пути есть цель, только я пока не могу понять, что вы ищете.

Селестина свернула карту и решительно двинулась в последний, самый широкий туннель.

– Я думала сейчас как раз об этом. О том, как рассказать тебе… Я хочу это сделать, ты вызываешь у меня доверие и симпатию, и мне хочется иметь такого союзника. Но я не знаю, хочешь ли ты этого на самом деле, и как спросить тебя так, чтоб ты смог принять решение… Потому что твоя жизнь после этого не будет прежней, и возможно, ты будешь жалеть и хотеть отмотать время назад, и чтобы я вообще не появлялась на твоём пути… А я не могу стереть тебе память, и даже не смогу дать тебе иного выбора, кроме как идти со мной, потому что если ты откажешься – с тем знанием, которое я тебе сообщу – кто сможет защитить тебя от очень вероятной опасности? Я не знаю, как спросить, не говоря. Как ты можешь решить, ещё не зная, о чём.

– Страшные вещи говоришь, сестра. Что настолько суровое может идти за такой молодой, такой простой и милой девушкой? Сказал бы я тебе, конечно, что ты напрасно так обо мне, но ты ведь снова мне скажешь, что я не знаю, на что соглашаюсь, и это будет правдой – не знаю… Но ты думала, во мне может быть настолько мало гордости, чтоб отказаться от предлагаемой тайны, или смалодушничать, узнав её? У меня нет семьи, рода, важного дела, ничего того, ради чего можно уйти от опасности и оставить ей тебя, твоего брата и бедную Налани. Поверь, я могу представить, на что может быть способен ваш род, раз уж они так поступили с Налани, да и вообще я тоже разное в жизни слышал… А кто не противостоит подлости – однажды сам станет её жертвой.

– Ох Фальн, не в этом дело. Не в Налани, роде и…

Селестина остановилась. Фальн, ещё не видя её лица, встревожился. И оказалось, не зря – Селестина покачнулась, схватившись за голову.

– Что-то не так, Фальн, что-то… – она панически заозиралась, луч фонаря ломано заметался по стенам, – бежим!

Убежать они не успели. Из черноты бокового туннеля вышли четверо.

========== Часть 3. ЧЕРТОПОЛОХ. Гл. 4. Полыхающая тьма ==========

Четверо не духов, не древних тварей из легенд – обычных центавриан, разве что бедно одетых, с неопрятными, плохо поставленными гребнями (но такому ли зрелищу удивляться после путешествия через трущобы)… Почему-то это пугало больше.

– Похвально, что ты готов узнать правду, парень. Лучше сделать это до того, как совершишь что-то непоправимое. Спроси её, кто она такая и что тут делает, ты ведь был с нею честен, наверное, и она будет честна с тобой?

Фальн заслонил собой всё ещё сжимающую голову Селестину.

– Кто вы такие, духи вас забери? Если вас послал её род…

Все четверо расхохотались настолько синхронно, что это ужаснуло Фальна даже сквозь закипающую ярость. Оранжевый свет свечных фонарей в руках искажал их лица, превращая в подобия масок древних богов, пугавших иногда даже привычных островных детей до икоты.

– О нет, едва ли это могло б быть возможным – встретиться с её родом… Спроси её, спроси. Как её зовут по-настоящему, где её родина. По чьему поручению она здесь. Что успела прочитать в мыслях таких же доверчивых простаков, как ты. Она даже не центаврианка, тебя так легко было одурачить – верно, потому, что ты редко имел дело с женщинами? Она – инопланетный шпион, агент Альянса.

Фальн обернулся к Селестине, упавшей спиной на шершавую стену туннеля.

– Мефала, кто это такие? Ты знаешь их? Что за бред они несут?

– Приглядись к ней. Неужели ты так слеп, что не можешь отличить подделку? Вспомни всё, что она говорила, неужели ни разу ничего в её речах не царапало тебе слух, не казалось странным? Как ты думаешь, как давно она говорит на центарине? Что скрывает под платком её подруга, в такую-то жару?

Селестина стонала сквозь зубы – голову словно стянуло раскалённым обручем. «Фальн, Фальн… если б я могла дотянуться до твоего сознания… если б я хоть могла прорваться через их давление! Какая боль это, оказывается… Если б ты мог помочь мне! Ты этого даже не чувствуешь… Помогите мне, кто-нибудь, помогите! Они раздавят меня…»

– Мефала, это правда? Ответь, Мефала, не молчи! это слишком бредово, ты должна что-то сказать!

«Если б я могла, Фальн…»

Велида схватил девушку за руки, отнимая их от её висков, и в ту же секунду похолодел, осознав, что видит – вену, пугающе контрастную в свете фонарей.

– Мефала, это правда? Просто ответь – это правда, ты землянка?

– Да!

– А твой брат… его любимая… как вы могли вот так – подло? Искусный маскарад… наверное, на всё это выделены хорошие средства? Но что вам нужно здесь? Почему я, почему вам не вить свои интриги в другом месте, подальше от моей жизни?

– Фальн! Я собиралась тебе всё объяснить!

– Не сомневайся, она объяснит… Сколько лет Альянс мечтал запустить щупальца в наш мир, наконец он сумел сделать это. Эта женщина хорошая актриса, хотя сейчас, конечно, переигрывает с этим неожиданным приступом.

«Фальн! – сознание Селестины снова билось в стальной хватке, сковывающей губы немотой, – они же сейчас передушат нас как щенят… Если б я могла пробиться к тебе! Беги, найди их…»

Но пробить блок четырёх телепатов, чтобы вторгнуться в сознание единственного нормала здесь, нечего было и надеяться. Реальный голос может охрипнуть от долгого крика, мысленный иногда тоже. Селестина сжалась внутри колпака, уповая на одно – больше никакой информации из неё не выудят. Довольно и того, что они уже подслушали.

– Ну и что за спектакль вы тут устроили? – раздался в туннеле новый голос, и на свет вышли двое. Говорил идущий первым низкорослый дородный центаврианин, одетый неброско и даже простецки, но судя по величаво вздёрнутому дряблому подбородку и сверкающим на пальцах перстням – явно не мелкий лавочник. Маячащий за его спиной рыжий верзила был, видимо, его слугой или телохранителем.

– Господин… э… так неожиданно! Мы не ждали вас так скоро! Видите – мы поймали шпионов!

– Да я и вижу, что не ждали. Скучно живёте, понимаю. Драматургию тут посреди туннеля развели. Живо хомутайте этих голубков и в гнездо! Ну! Повезло, что они ещё тупее, чем вы, раз не сбежали до сих пор…

– Да-да, сию минуту! – самый проворный подскочил и, выдернув из рук Селестины верёвку, заломил ей руки за спину. Фальн, недолго думая, поприветствовал следующего ударом в челюсть, но силы были всё же, увы, не равны.

– Давайте-давайте, пошевеливайтесь! – аристократ обводил недовольным взглядом всю компанию, – а я бы не появился – вы целый день здесь разводили бы здесь дешёвые страсти? Ну да, других-то дел нет… Не беспокойтесь, обеспечу.

– А может, их прямо здесь… тово? – подал голос ещё один из четвёрки.

– За что Создатель дарует телепатию идиотам? Видимо, в компенсацию тупизны. Чтобы их трупы нашли следующие, кто сюда сунется? Вы ж не полагаете, что их только вот эти двое? И надо узнать про всех. А потом пожалуйста, кидайте их в какое-нибудь ущелье… или лучше со скалы сбросьте, должны иногда и тела находить, вы с этими загадочными исчезновениями переборщили уже малость. И свети ты нормально, отвернись от тебя все боги! Я не хочу тут все кости переломать…

Идти при постоянных тычках в спину и спотыканиях о камни – светили конвоиры действительно куда угодно, только не на дорогу – было нелегко. Да уж, им тоже непросто приходится – они ведь продолжают держать Селестину «в клещах»…

– Так может быть, кому-то из нас остаться здесь, встретить остальных?

– Ковыляй и молчи! что твоя мать ела во время беременности, что родила такого идиота? Вас всего четверо, с двоих толку меньше, чем с одного нормального. Я, что ли, должен утихомиривать этих, если им учудить вздумается? И вы что, думаете, их тоже двое пойдёт? Это разведчики, в разведку толпой не ходят. А основной отряд вы даже ментально не забороли бы. Но никто сюда не пойдёт. Они будут ждать возвращения разведчиков. Минимум до вечера. Так что пошевеливайтесь, надо успеть вытрясти из этих всё, и желательно делать это не здесь. Хотя бы потому, что я ненавижу пещеры.

Они действительно невообразимо огромные и длинные, отрешённо думала Селестина. Первое время она ещё пыталась запоминать дорогу, ещё пробовала путы на предмет выскользнуть – всё же иногда ментальный контроль слабел, и можно было хотя бы думать без болевого эха – но постепенно чувство бессилия, безнадёжности захватывало её всё больше. Несомненно, эти типы знают все эти запутанные сплетения туннелей как свои пять пальцев, и им не привыкать убивать. А этот индивидуум… видимо, их босс. Достаточно красноречиво, если учесть, что они – телепаты, а он – остраженный. Чтобы понять, в какой чудовищный переплёт они попали. Почувствовал ли этот Страж Дэвида? Видимо, нет. Видимо, Дэвид достаточно далеко, и Стражи не родственны… Селестина панически оборвала эти мысли – они не должны слышать больше того, что слышали. Если до сих пор не поняли про ещё двоих – пусть и не поймут. Радует, что Фальн молчит. А ведь мог сдать, в попытке выкупить свою жизнь… Не вышло б, конечно. Его просто уберут как свидетеля. Слишком серьёзные дела здесь делаются. Эти телепаты работают на остраженного… вряд ли они не понимают, что делают. Но иначе смерть, и возможно, смерть близких… Возможно ли достучаться до них, убедить… Они ведь должны понимать, что это тупик… Хотя ксенофобия – тяжёлая вещь. Даже Фальн… Если б они поймали Милиаса и… Нет, нет, плохой вариант. Неужели никакого шанса нет? Жаль Фальна, так безрассудно готового к подвигу… Она хотя бы знала, на что шла. Если б они хотя бы достигли цели, его смерть была бы не напрасной.

Гнетущая череда туннелей кончилась совершенно неожиданно, Селестина даже сразу не поняла, что это уже не свет фонаря резанул ей по глазам, что это впереди, за тремя каменными уступами – выход.

В долине среди гор, куда они вышли, было ещё довольно сумрачно – лучи рассвета только пробивались из-за горных вершин, деревья и кусты вдалеке казались кусками ночной черноты. Выходит, они ходили по лабиринту всю ночь? Хотя что в этом странного, летние ночи коротки… Впереди виднелось низкое прямоугольное здание, кажется, без окон, окружённое ещё несколькими подобными убогими строениями поменьше. По-видимому, туда-то их и ведут – а больше куда? Значит, это остраженный и назвал гнездом? Остроумно… Вблизи ещё больше похоже на коробку. На Центавре в бедняцких районах вообще много домов-коробок, но те хоть с окнами, а здесь только дверь. Их втолкнули внутрь – и снова полумрак, только душный, дымный, а грудь не успела насладиться чистым свежим воздухом после сырости-затхлости пещер. Но уже через мгновение зажжённых фонарей стало больше, и вскоре комната – весь дом был в одну комнату – была вполне прилично освещена. И оказалось, что она полна народу. Человек двадцать уже было здесь, тихие хлопки двери за спиной возвещали, что пришёл кто-то ещё… Кажется, теперь тридцать… Ну да, это тоже человеческое жилище, как ни тяжело это так назвать. По двум стенам – нары в три яруса. Видимо, здесь они все вповалку и спят. Преимущественно мужчины, но есть несколько женщин. Детей не видно. Ни стариков, ни детей или молодых людей, все среднего возраста и за средний, крепкие, жилистые, с нелюдимыми измождёнными лицами. Телепаты. Что собрало их здесь вместе? Вот этот немолодой лысеющий центаврианин, на которого они смотрят с таким почтением и страхом? Что же за власть у него такая? Как телепаты и Страж могут спокойно находиться под одной крышей? Или вовсе не спокойно? Третья стена практически вся была занята огромной печью, заставленной кастрюлями, в которых доходило что-то съестное, четвёртая – та, что с дверью – насколько успела оглядеться Селестина, была застроена полками со всяким инструментом и, кажется, оружием. Посреди комнаты стоял большой стол, вокруг него и толпились эти мужчины и женщины, одетые почти одинаково в невзрачную простонародную одежду, а некоторые и практически в лохмотья.

Пленников усадили на грубо сколоченные стулья возле этого стола, четверо конвоиров встали попарно за спиной. Если до сих пор ситуация казалась очень скверной, то теперь она точно была хуже некуда. Единственный выход отрезан, даже за минусом верёвок на руках, о численном перевесе не стоит говорить. Что ни говори, минбарцы молодцы в том, что много внимания уделяют подготовке к смерти, воспитанию невозмутимости воинского духа. Надо было больше с ними общаться…

Остраженный, взяв кухонный нож (Селестина даже не успела вздрогнуть), перерезал путы на их руках.

– Теперь дайте сюда бумаги, лучше побольше. Сейчас эти голубчики нам подробненько перепишут имена и псевдонимы всех их подельников, план и местоположение их лагеря, позывные… если жить хотят, верно ведь?

– Можно подумать, после этого вы оставите нас в живых, – мрачно огрызнулся Фальн. Селестина даже обрадовалась, что он подал голос, – дураку должно быть понятно – мы живы до тех пор, пока вы надеетесь от нас что-то узнать. Как только всё узнаете – зачем мы вам дальше? Лично я разыгрывать и тянуть время не умею, и просто мне доставит удовольствие плюнуть вам в рожу и сказать, что вы ничего не добьётесь. Так что кончайте уж сразу, не тратьте время.

Селестина могла поклясться, что на лице центаврианина мелькнуло необычайное удивление, и на секунду у неё возникло ощущение, что во всей этой сцене что-то сильно не так. Что и до этого что-то цепляло её, стучалось в голову, но голова, пришибленная ментальным давлением, неспособна была это воспринять…

– Нахальный-то до чего… И этим ты мне нравишься! Да с чего ж ты решил, что непременно убьём? Эти дуболомы трупов и так немало наделали. А телепатка – это ценность, таким не разбрасываются. Немного душевно поработать с девушкой – и она станет нам так же полезна, как была до этого своим хозяевам. Тем более что я умею быть не только строгим, но и щедрым. Смекаете?

Что-то не верится, усмехалась про себя Селестина, глядя на фешенебельные условия, в которые ты поселил своих людей. Но может, и правда подыграть твоему самомнению… Просто из тех соображений, что сбежать от тебя по дороге будет проще, чем отсюда. Но нет, что-то ещё есть, чего она никак не может понять…

– Но я-то не телепат, зачем вам сохранять жизнь мне? Такого добра ещё пол-Центавра. Если только для того, чтоб шантажировать её мной…

– Ну хотя бы для этого, да. И повторюсь – ты нравишься мне этой смешной дерзостью. Разве я не могу сохранить тебя… ну, просто для себя?

– А что, эта тварь у тебя на плече тебя плохо удовлетворяет?

Селестина остолбенела. Это… невозможно, нереально! Фальн не должен видеть Стража! Что же…

Одна из женщин между тем подошла к ним ближе.

– Господин… Осмелюсь сказать, господин – я верю им, я вижу, какова их убеждённость. Это фанатики, они действительно не согласятся работать на вас. Разве нас у вас мало? И если вам нужна женщина-телепатка… Мы ведь всегда счастливы послужить вам!

Жалкая тварь, горестно вздохнула про себя Селестина. И как больно знать, что многие женщины из её народа тоже были такими – лебезили, расстилались, готовые продать тело и душу за сохранение жизни…Идиотка, видимо, тут нет зеркала – зачем ты ему нужна, почти старуха в жалких лохмотьях? Если б была нужна – то не жила б здесь.

Женщина коснулась сюртука господина в просительном жесте – и ошарашенно отдёрнула руку. И в этот момент Селестине наконец стало понятно. Странное было в туннеле – странные тени… неправильные. И рука, положившая перед ней лист бумаги – на ней сквозь золото проступил простой металлический блеск… В тот же миг купол над ней разом растворился – ментальные щупальца бросились на другую цель. Лицо центаврианина подёрнулось рябью и словно начало сворачиваться, рыжие волосы безмолвного слуги почернели.

– Милиас?

– Бежим! – заорал Фальн, боднув головой ближайшего из телепатов и первый метнулся к выходу, хватая с ближайшей полки первое, что попалось под руку – мотыгу. Кажется, от шока Селестина просто приросла к стулу, поэтому Милиас бесцеремонно сдёрнул её и практически швырнул к двери, попутно выхватив у подвернувшегося кинжал и тут же рубанув им владельца. Если б шок телепатов был меньше, едва ли они успели выскочить, все четверо. И явно тот, кто строил этот барак, не мог такого предусмотреть… Дверь открывается внутрь. Сейчас Милиас висел на дверной ручке, а Фальн просовывал за неё древко мотыги, запирая противников внутри. Селестина рухнула рядом с бледным, словно разом потерявшим всю кровь Дэвидом.

– Как?! Как?! Как вы это?..

– Что? Я… я ничего не понимаю!

– Может быть, разберёмся вот с этой проблемой, а потом предадимся лирике?

– А чего с ними разбираться? Найдём что-нибудь металлическое, а то дерево долго не выдержит… Добротная, конечно, дверка, как не в ладонь толщиной, но и их там вон сколько… Посидят, пропсихуются, можно будет говорить. Штук 30 потенциальных союзников-телепатов – это подарок судьбы просто. Полагаю, лучше работать на нас, чем на… этого… это и идиот поймёт. Фальн, ты в тот сарай, Се…