Текст книги "Венок Альянса (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 87 страниц)

– Можете мне не верить, но я впервые на таком корабле. В смысле, именно таком, в исходном смысле, который по воде плавает. Смешно, а? Полжизни, да больше даже, вожу корабли космические, а морской вот так близко увидел на чужой планете.

– Ну чего там, я верю. Я тоже. Ну, я росла в колонии, где с морями было как-то… туговато.

Моралес облокотился о длинный изогнутый ахтерштевень на носу корабля, делающий его похожим на самую что ни на есть древнюю ладью, даром что корабль был, разумеется, механическим.

– Красота-то какая всё же, а…

– Согласна, красота. Хотя лично меня, как медика, больше беспокоит, не страдает ли кто-нибудь из вас морской болезнью.

С другой стороны подошёл Харроу.

– Далва, Далва, что вы за человек! Уж теперь думать о подобной ерунде… Мы совершили, не побоюсь сказать, невозможное. И заплатили за это свою немалую цену.

Далва покачала головой. Что тут сказать, это правда. Как ни крути, без восстания заключённых и поселенцев они могли выбраться из этого гиблого места только одним способом – сдавшись. Тогда, скорее всего, их под солидным конвоем отправили бы на большой континент, и Ромм, кстати, предлагал рассмотреть и такой вариант, ссылаясь на то, что при способностях Андо, можно не иметь больше никакого оружия, ценная посылка до Бул-Булы не дойдёт, а Андо возражал, что лично за себя он, разумеется, спокоен, но вот из остальных половину могли перебить не отходя от кассы – всё-таки Бул-Була, как мы предполагаем, активно заинтересован в лорканцах, а не в землянах, дрази и бракири. В общем, к сожалению или к счастью, вариант Ромма был отвергнут, и ставку сделали на всеобщее восстание. Подарить этим беднягам шанс на свободу и, в перспективе, победу, а этому чешуйчатому ублюдку ещё одну головную боль – просто слишком соблазнительное удовольствие, чтоб от него можно было отказаться, заявил офицер Файгенуасто.

Конечно, никто задачу лёгкой не считал. На их компанию оружия приходилось даже вполне с лихвой, учитывая арсенал лорканцев, но касаемо успеха операции этого, как сказал Ромм, достаточно для яркого запоминающегося терракта, а не для захвата и удержания власти. Значит, ярким и запоминающимся террактом должен стать захват оружия, которым можно вооружить как можно больше наших четырёхглазых друзей, ответил на это Блескотт, и особенно ярким и запоминающимся он становится ввиду знания местного языка на уровне «Я хотеть корабль улететь отсюда». Впрочем, весомые коррективы в расстановку сил вносили три высокоуровневых телепата, один из которых был по совместительству телекинетиком – и они уложились всего в три дня… И минимальные потери – Блескотт и Таувиллар. Серьёзно ранен был Илестомарро и несерьёзно – Ромм, лихачивший так, словно, по выражению Тшанара, один раз уже умер и ему это понравилось.

Потом было короткое совещание, в ходе которого определялось, как будут устанавливать временную власть, организовывать оборону – что корабли Бул-Булы будут здесь максимум через пару часов, так это к гадалке не ходи, вот не получит от покойного коменданта материка очередное раболепное донесение – и забеспокоится, ну и о снаряжении корабля на большой континент.

– Мы понимаем, что все не могут остаться. Кто хочет вернуться – мы не станем держать. Надо бороться и там, надо принести туда то, что мы сумели здесь. И чужаки, конечно, тоже. Хотя нам нравятся такие чужаки. Но мы понимаем – каждый хочет вернуться в свой дом.

– Мы похороним с почестями ваших героев. Теперь они – святыня этого места, как и все наши, павшие в эти дни.

Печально во всём этом, вообще, было только одно – «Сефани» рухнула ближе к северной оконечности континента, то есть, морской путь обещал быть долгим. Но это в общем и целом было уже мелочью. Гарриетт едва уговорил, ломаным языком, жестами и мимикой, не давать им самый оснащённый и быстроходный корабль.

– Вам тут для обороны понадобятся все силы, включая небесные. Не в корыте плывём – и ладно.

Что ж, думать о том, как предстоит причаливать, всё равно ничего лёгкого, но поди, не хватит у Бул-Булы на всю протяжённость береговой охраны…

На палубу выполз и Ромм, баюкая на перевязи обожжённую руку.

– Идиллия, мать её. Тоже полюбуюсь пейзажами, через пару дней они всё равно обрыднут, за однообразием.

– Ну не факт, – возразил Харроу, – здесь же вроде бы островов как у дурака махорки… Многие необитаемы и в силу этого всё ещё красивы.

– Вон, как раз, что-то на горизонте чернеет. Надеюсь, эстетические чувства всех присутствующих не пострадают.

Ромм прищурился, подошёл к наружней оптике.

– Боюсь вас расстроить, ребята, но это определённо не остров. Я б даже сказал, слишком сильно не остров…

– Генерал Выр-Гыйын, кто бы мог подумать… Ну, вообще-то ты мог бы подумать. Ты её три месяца в деле наблюдал, и ты думал, что она будет смирненько сидеть в тюрьме и ждать, как принцесса, пока мы её освободим? Лично у меня, по мере твоих рассказов, закрались сильные сомнения…

– Даже самая беспредельная отвага может разбиться о языковой барьер. Там, на Арнасии, нас выручали мои ретрансляторы, но всё равно были сложности. Здесь им с Аминтаниром могло и не повезти встретить тех, кто знает какие-то языки, кроме родного. Бреммейрский язык сложен для изучения, бреммейрам тоже тяжело учить языки, настолько отличные от их – лорканский то будь или земной.

– Кому ты говоришь – человеку, знающему земной и земной матерный? Кстати, можно вопрос? Теперь, когда ты знаешь, что она на свободе, когда даже встретился с нею – что мешает тебе просто улететь с нею с этой планеты?

Гелен подцепил пинцетом очередной чёрный шарик, придирчиво осмотрел и отправил в контейнер к другим таким же.

– Ну, во-первых, она бы на это не согласилась. У этой девочки обострённое чувство справедливости, и она готова ещё некоторое время рисковать своей жизнью ради того, чтоб у этих ящерок был шанс на нормальную жизнь. Это теперь и её война. Рискнёшь попытаться её переубедить?

– Пожалуй, сильно сомневаюсь, что я для неё авторитет. А во-вторых?

– А во-вторых – мне нравится, что она такая.

Андрес наконец выполз из-под орудийной установки полностью.

– Ну вот, почти готово. Что ни говори, люблю лорканцев… да, не думал, что я это когда-нибудь скажу… за то, что их оружие куда менее габаритное. Но выглядит, надо сказать, пленительно. Как торт на день рождения. Виргиния не говорила тебе, когда у неё день рождения?

– Конкретно в тебе, Андрес, хорошо то, что болтая без умолку, ты всё же ещё и работаешь. Надеюсь, испытания нас не разочаруют. Хуррский контрафакт такой – может разнести укрепления врага, а может – твои собственные. Но в управлении оно для бреммейров будет не в пример проще, чем «Фа». Её я действительно, пожалуй, подарю Виргинии. Ну да, не дожидаясь дня рождения, таковы обстоятельства.

Андрес навалился на рычаг, подтягивая крепление.

– Ах ты ж, проворачивается… Надеюсь, это не так критично, чтоб… Где ж я сейчас сменную шайбу найду… Можно ещё вопрос? Почему «Фа»? Конечно, музыкально, но как-то коротко и не пафосно. Бреммейры, опять же, даже исказить не смогут, а как им с этим жить?

– Вообще-то, это имя. Не знаю, кем заведено давать девичьи имена кораблям, оружию и ураганам, но это традиция. Ты ведь назвал этого хуррско-бреммейрского Франкенштейна Лаурой?

– А, тогда вопросов более не имею. Это дорогого стоило – слышать от тебя девичье имя, хоть и такое.

– Это опять не то, что ты подумал, человек. Это была маленькая девочка. Очень доброе, чистое и любознательное дитя, которое было мне как младшая сестрёнка. У неё были такие же золотистые волосы, как у Виргинии, хотя больше, конечно, они ничем не были похожи.

– Прошедшее время как-то настраивает на грустные мысли. Она умерла? Соболезную.

– У меня было время смириться с её гибелью. Но пожалуй, лучше не говори об этом Виргинии. Она может и не понять, зачем называть оружие в честь убитой девочки.

– Я уже понял, что ты не очень-то откровенничаешь с теми, кто тебе дорог… Кто её убил?

– Я.

– Что-то боюсь я, толку уже. Это была, конечно, отличная мысль – подпустить их поближе, потому что носовым дальнобойности не хватает… Теперь вот им дальнобойности тоже хватает! У нас по правому борту такая брешь, что проплывём мы ровно… сколько тут глубина?

– Ну уж нет! – глаза Ромма маниакально блестели, – пока вот этот не потоплю, я идти ко дну отказываюсь! А-а, видел, видел? Обожаю эту пушечку, женился б на ней, если б не был законченным холостяком… Эй, ты чего? Патроны, твою мать, кончились?

Моралес замер рядом с замолкшим орудием и показывал пальцем куда-то в сторону носа. Ромм проследил за его пальцем и издал сложносочинённый мат с примесью лорканских выражений, которые успел подцепить у Нефануэрмо. Когда на палубу успел подняться Андо Александер, он, честно говоря, заметить не успел – не до того было. И теперь вместе со всеми, разинув рот, наблюдал, как острый нос корабля вытягивается, словно длинный металлический язык, и впивается в палубу вражеского корабля, подошедшего критично близко, видимо, для абордажа.

– Видимо, тонуть уже не обязательно…

– Вперёд! Сейчас ещё посмотрим, кто кого захватит! Объясним выкормышам Бул-Булы, что впятером на одного – ещё не гарантия победы…

На вражескую палубу, перепрыгивая мёртвые тела, уже устремились Файгенуасто и Керадзуэрта, осыпая опомнившихся солдат противника выстрелами из парализатора. По ушам полоснуло яростным визгом – с таким звуком стреляла хуррская «Тифатта», ничего удивительного, что таковые встретились на поле боя – это и раньше сплошь и рядом происходило, два заряда встретились на полпути и слились в сердечных объятьях, снеся волной жара по нескольку стрелков с бортов обоих стрелявших кораблей.

– Эти разворачиваются, гляди… Напугались!

– Я б тоже напугался… Чем их достать теперь? Нельзя им уйти, донесут о такой встрече – мы до цели не доплывём…

Не более получаса потребовалось для капитуляции обоих уцелевших кораблей, ещё меньше – чтоб выяснить, что к морским военным силам Бул-Булы нападавшие не имели ни малейшего отношения. Это, конечно, была очень здравая идея – нацепить на бреммейрскую команду знаки отличия, снятые с погибших и взятых в плен военных гарнизона северного континента, но, получается, не универсальная. Бреммейры обеих сторон, увешанные оружием и всякими цацками, как дикари бусами из зубов, сейчас вели переговоры – с обильной жестикуляцией и вообще крайне эмоционально, люди и лорканцы стояли в сторонке – скромные языковые познания здесь безнадёжно буксовали.

– Я так поняла, это пираты, – проговорила Стефания.

– Пираты?!

– Ну, наверное, правильно называть их именно так. Это жители островов, бунтующие против власти Бул-Булы, они нападают на корабли с континентов, захватывают или пускают ко дну, военных убивают, гражданских заставляют присоединиться к ним или тоже убивают… Вполне такие морские пираты, в исходном, не космическом смысле.

– Не, ну это другое всё-таки. У них тут такая власть, что бунтовать против неё – святое дело.

– Не самое достойное для лорканского воина – поддерживать противоправительственные действия в ином мире, но – да.

– Интересно, и что теперь нам делать с захваченными в плен пиратами? Вариант «сдать властям» тут как-то малость плохо работает…

– Полагаю, – Харроу с шипением отдирал лохмотья рубашки от обожжённого плеча, пока Далва стояла наизготовку с противоожоговым спреем, – дружить. Чего уставились? У нас общий враг, и их, общим количеством, больше… Может, остальные и не бросятся сейчас им на выручку, не знаю, что у них тут с солидарностью… Но пробиться к нашим товарищам – если они вообще живы, конечно – легче при их содействии, чем без него, или тем более с противодействием.

– Ещё б понять, зачем им это.

– Ну вот и решайте в самое ближайшее время, зачем им это. Хотя это не вам надо, а нашим более языкастым товарищам… Но полагаю, что среди островитян тоже немало желающих подвесить яйца Бул-Булы куда-нибудь повыше, вроде звезды на рождественской ёлке. Вопрос, можем ли мы быть им достаточно полезны…

– Выр-Гыйын! Как звать твой отец?

– Что? – девушка нажала на аппарате паузу и ошарашено воззрилась на Скхуу-Дыйыма, едва не подпрыгивающего на месте от какого-то непонятного волнения, – зачем тебе? Ну… Роберт.

– По наш закон надо, вот здесь в обращение к Алтырым, надо. Роу-Берт? Правильно?

– Скхуу-Дыйым, ты опять всё перепутал, – мягко встрял Тай Нару, – ты спросил слово «ветер», а не слово «земля». Выр-Гыйын, нужно имя твоей матери!

– Кэролин… Простите, я что-то несколько запуталась. Какой ветер, при чём здесь отец и мать, для чего это надо?

– По наш закон, кто становиться значительный, не просто имя – имя, кто породил. Как – Скхуу-Дыйым, дитя Атах-Дуйум, вот так. Да, надо кто породил, росток прославляет земля, так.

Сзади раздался сдавленный смешок Гелена.

– Что смешного? У меня сейчас голова лопнет!

Скхуу-Дыйым важно, торжественно выводя завитки, вписал что-то в принесённый документ, после чего протянул его Виргинии.

– Надо печать! Личный печать!

– Я кого-нибудь закопаю, если не объяснят… Господи, как это читается? Это что, моё имя?

– У них право с гордостью назвать имя родителей надо ещё заслужить, – пояснил, наклонившись через плечо, Гелен, – вот ты заслужила… Ого, звучит. «Центральный Сайумакский дивизион Сопротивления великодушно предлагает вам сдаться. На обдумывание вам отводится срок в стандартные сутки». Ну, «стандартные» можно убрать, они тут что про нестандартные знают… Подпись – «генерал Выр-Гыйын илим Кер-Алын». В старости напишешь мемуары «Мои имена во вселенной».

Бреммейр нетерпеливо перетаптывался с ноги на ногу.

– Это… Вроде отчества славянских народов, что ли? А почему от имени женщины?

– Давно хотеть спросить, – подал голос из своего угла Кутак-Йутха, – что есть – женщина?

– Хор-роший вопрос через два месяца знакомства! Женщина, это… ну вот я – женщина. Землянин женского пола, или не землянин… Постойте, у вас тут что, женщин нет? Я, по правде, так и не научилась различать у вас пол, но ведь вот матери с детьми…

– Они гермафродиты, – с улыбкой пояснил Тай Нару, – хотя семьи у них есть, но не всегда состоят из двоих, иногда из троих или даже четверых… Понятие отцовства у них как таковое не развито, единственная константа – кто «мать» ребёнка, то есть, организм, который его выносил и родил. Они сравнивают это с землёй и произрастающим на ней, ветер приносит семена, но выращивает-то земля. Ветер может быть с юга или с севера, но земля – вот она, под ногами. Когда «росток» вырастает достойным, он может сказать о себе «дитя такого-то», подобно тому, как о хорошем зерне говорят «оно с такого-то поля».

– Мда… А отца что, никто не прославляет?

– Тот, кто «ветер» для одного, может быть «земля» для другого. В семьях редко дети есть только у одного из родителей. К деторождению способна практически любая особь старше первой линьки… По-моему, даже мудро, всё же мать к ребёнку ближе, она рождает и выкармливает его.

– А я арнассианам удивлялась… Нет, всё в порядке, Скхуу-Дыйым, иди. Просто у нас всё чётко, есть мужчина, есть женщина. Мужчина крупнее и сильнее… ну, обычно… У женщин более нежная кожа, обычно длинные волосы, развитая грудь – ну, вот это, молочные железы… Мужчина исполняет в сексе активную роль… как правило… женщина рожает и выкармливает детей. Гелен – мужчина, я – женщина…

– Амын-Тыйнра – женщина?

– Ты что, Кутак-Йутха, он другой расы, у них приняты длинные волосы, как у земных женщин.

Скхуу-Дыйым склонил голову набок.

– Только женщина… Однако, не повезло.

– Почему – не повезло?

– И только мужчина – не повезло. Всегда только одним образом. Наша сексуальная жизнь богата и разнообразна, у нас каждый может быть земля, может быть ветер. Вы грустно жить. Вы носить много одежда, закрывать, что вас отличать, мужчина, женщина – значит, понимать, грустно, значит, не хотеть, все видеть.

– Э… Не воспринимала это так…

Гелен уже хохотал в голос.

– У нас – хорошо, потому мы не стыдиться. Мы носить одежда, если холодно, или надо карман, что-то нести, или просто красиво. Но мы не носить много одежда, наше тело красиво! Никто не лишён Хобот Дарующий, никто не в ущерб! – он распахнул полы своего некого подобия пальто или халата, демонстрируя нечто, действительно, напоминающее длинный гибкий хобот с множеством кисточек-бахромок на конце, – Выр-Гыйын понимать, что есть красиво, оценить!

– Закройся, эксгибиционист, иди уже! Вернёмся к этому разговору после победы… Что? Печать? Где я тебе печать возьму? Раньше что-то без печати обходились… Личная вещь, украшение? Ну… вот так подойдёт? Не показывайте только потом эту «печать» никому из бывших корпусовских, инфаркт обеспечен… Теперь вот оттирать зажим от чернил… …Господи… А если б мы сюда попали летом, а не в начале зимы? Они б тут ходили голышом и этими своими… хоботами размахивали?

Гелен прошёлся, глядя вслед удаляющимся Скхуу-Дыйыму и Тай Нару с усмешкой.

– Вы привыкли к куда более подобным вам расам – минбарцам, центаврианам, нарнам… У них практически всё как у людей, мужчины, женщины, рождение, брак… Эти – другие. А одежда… Мы привыкаем воспринимать её наличие или отсутствие как признак цивилизованности, но строго говоря, это вопрос удобства. Кожа бреммейров куда менее чувствительна к неприятному воздействию окружающей среды. Они одежду одевают по мере надобности, а часто ограничиваются какой-нибудь сумкой, рюкзаком…

– А Бул-Була почему всё время, сколько я его видела, всегда в каких-нибудь хламидах был? Из подражания? – Виргиния, прикусив язык, продолжала оттирать от своей «личной печати» чернила.

– Возможно. Он же лицо государства, общаться с другими мирами надо, не смущая их, в принципе, в этом есть логика… Ну, или… я слышал слух, возможно, только слух, конечно… Что у него повреждён Хобот, и он стыдится этого.

– Это тоже многое бы объясняло, – прыснула Виргиния, – ну дела… «Генерал Выр-Гыйын…»… как там дальше? «илим Кер-Алын»… У меня теперь новая скороговорка для тренировки речевого аппарата…

– «Илим Роу-Берт» звучало б лучше?

– Другого нет. Да и, строго говоря, правильно б было всё равно так… У славян отчество дают тоже по тому отцу, который официально. Ну, я ни с кем из славян лично не была знакома…

– Разве что, читала русских поэтов. Грустя, что знаешь имя Лермонтова, но не того, кто в твоём сне читал его стихи.

– Лермонтова звали Майкл. А вот отчество его я, боюсь, без длительной тренировки всё равно не произнесу… А ты любишь стихи, Гелен?

– Я техномаг, как может быть иначе? Я знаю поэзию более чем трёх десятков миров, двенадцать из которых – ныне мёртвые миры. Говоря – знаю поэзию, я имею в виду, что могу продекламировать, без запинки и акцента, две или три поэмы, десяток стихов и спеть несколько песен. И мне приятно было обнаружить, телепатское дитя, что ты можешь обогатить мою сокровищницу новыми прекрасными примерами – оказывается, и современные поэты Земли не до конца безнадёжны… И современные читатели тоже. Мой добрый приятель Мэтью, выражаясь словами уже другого русского поэта, знал, хотя не без греха, из «Энеиды» два стиха.

– Я училась на дизайнера, у нас курс мировой художественной культуры был обширный и включал в себя не только живопись, но и литературу и древнюю, и современную.

Гелен сел рядом, скрестив руки на посохе.

– Дизайнер – прекрасная профессия.

– Да только что-то мне, чем дальше, тем больше, бесполезная. Ну, почему я на неё пошла? Потому что это был лучший вариант, чтобы это самое Бюро меня не доставало. Я Корпус в своё время в гробу видала, и эти мне тоже не нужны. Дизайнер – это куда меньше с людьми, чем пилот или, скажем, журналист… Хотя если б я пошла в журналисты, мать бы меня совсем съела…

========== Часть 5. ТЕРНОВНИК. Гл. 11. Обнажившаяся бездна ==========

Увидев на своём пороге троих мужчин в рейнджерской форме, Лаиса, конечно, несколько удивилась. Один из них был ей знаком – Крисанто Дормани. Второй был нарн – невысокого роста, круглолицый, большеглазый, третий – по всей видимости, землянин, ростом чуть пониже Крисанто, темноволосый, усатый.

– Приветствую… Чем обязана? Или просто в гости?

Нарн учтиво поклонился, в то время как Крисанто отошёл, открывая багажное отделение машины.

– Приехали помочь с переездом. Лучше, если управимся за сегодня, леди Лаиса.

– Переездом? Это так теперь называется? То есть, я-то в курсе, что мне со дня на день предстоит отправляться в больницу по некоторой непреложной надобности, но как-то я всё же надеялась успеть кое-что закончить до этого… А у вас что же, какие-то другие сведенья на этот счёт?

– Так точно, – рассмеялся незнакомец-землянин, – то есть, сейчас мы вас, если уж так, с комфортом и ветерком до больницы подбросить можем, но возвращаться-то вам явно не сюда. Этим мы и займёмся, чтобы вы даже мыслями не отвлекались от самого сейчас для вас важного.

– Что-то я не поняла, признаться… Да вы пройдите, пройдите. Не сюда – а куда?

– Вас переводят в квартиру побольше. Раз уж у вас в ближайшее время увеличится семья – нельзя же дальше оставаться в квартире-одиночке.

– Граждане! Мне квартиру побольше содержать не на что будет! Тем более что некоторое время уже скоро мне… будет как-то не до того, чтоб работать.

– Лаиса… Вы, кажется, всё ещё живёте на Центавре, – Крисанто, поставив на пол башню разновеликих коробок, выпрямился, и теперь испытывал некоторое смущение ввиду необходимости протискиваться в комнату мимо внушительного живота Лаисы, – храм, для которого вы выполняете надомную работу, оплачивал, конечно, ваши расходы… Но не только он. Пока мы не обнаружили, что за квартиру, в частности, получается солидная переплата, мы и не поняли, что эти счета идут не только нам.

– Вам?

– Вы вдова зета Рикардо, а анлашок своих не бросает, – нарн снова почтительно поклонился, – я мало успел узнать зета Рикардо, но счастлив был возможности чем-то послужить его семье. Ещё более – когда узнал, что это ещё и семья дорогого моему сердцу друга.

– Неужели вы думали, что вас оставят выживать как-то самой?

– Да я… у меня в мыслях не было…

– Даже жаль как-то, – землянин обвёл комнату взглядом, в котором удивление граничило с восхищением, – хотя, думаю, вы и на новом месте быстро наведёте не худший уют… А мы с радостью поможем. Хотя может быть, конечно, вы привыкли к этому месту, полюбили, и не хотите переезжать… Но надо. Семья-то… и впрямь большая… Э, а эти-то – чьи?

На полу, где поверх ковра лежал лист гладкого пластика, а на нём – огромный отрез ткани, ползало два минбарских ребёнка, живо обсуждая раздел обязанностей по расчерчиванию будущего узора, в углу Уильям увлечённо глодал похищенную с полки книжку, в приоткрытую завесу кухни видно было, как у печки переговариваются два маленьких дилгара – переговариваются, что особенно потрясало, на центаврианском.

– Эти… Ну, про Уильяма и Ганю-то вы слышали, думаю. Я таки убедила Маркуса, что мы с Калин присмотрим за ними не хуже, если не лучше, всё же энтилза, на каком-то своём совещании кормящий ребятёнка кашкой с ложки – это как-то… не совсем солидно… Мы бабы, нам более с руки… Эти – племянники Калин, у них мать умерла недавно, а отец ещё раньше… на Центавре, в экипаже Зака Аллана… Калин потребовалось уехать на несколько дней, вот она и оставила их пока у меня. А Норрейн просто в гости зашёл. Им, конечно, не рекомендуется сильно-то кучковаться, это я знаю, но уж пусть повидаются… Всё же тоже родня.

– Матушка, гости? – с кухни выглянул Ганя, в глазах которого стыл типично минбарский ужас «на пороге гости, а у меня не готов обед», – …ах вы зоньи дети, ну я ж говорил, это не для левого притвора, это для центра, там кайма не такая!

– Как вы с ними справляетесь? – улыбнулся землянин, – ясли-сад «Межзвёздный альянс в миниатюре»…

– Нормально справляюсь! Дети они не проблемные, для неопытной мамашки вроде меня просто подарок. Эти вон сами помогать кинулись, я-то пыталась их за игрушки усадить… Как же, усадишь минбарское дитя за игрушки, когда тут взрослые работают! Ганя теперь на два фронта бегает – учит Норрейна готовить начинку для центаврианских пирожков и тут вот командует, что где рисовать, мою работу-то он наизусть знает. Я уж и не знала, чем мне-то тогда заняться.

– Покомандовать нами. С упаковкой вещей. Времени-то, сами понимаете, нам не до завтра дали воландаться.

– Нет уж, пока хотя бы чаю не выпьете – я вас к вещам и близко не подпущу. Тем более, пирожки уже должны… Готовы они там, Норрейн?

– Да вроде, готовы, леди Лаиса, – пискнул из кухни дилгарёнок.

Троица робко расположилась вокруг сдвинутого к стене стола. Лаиса осторожно опустилась в низкое мягкое кресло. В глазёнках минбарских детей, то и дело оглядывающихся на необычных гостей, светилось любопытство – они только три дня назад прибыли из далёкого Сьехефенне, и тут повезло увидеть сразу троих живых рейнджеров.

– Ты говорил, знал Рикардо… был его учеником?

Нарн кивнул.

– Недолго время перед тем, как зет Рикардо вместе с отрядом отправились на Центавр. Я К’Лан, леди Лаиса, я прилетел на Минбар вместе с Андо…

– С Андо? Говорил мне Рикардо, что мир круглый, а я не верила.

Рейнджер помрачнел.

– Полгода скоро, как нет никаких вестей об Андо и «Белой звезде 44»… Если б хотя бы знать, что произошло! Знать, успокоиться… Нет, никогда я не успокоюсь! Даже если все перестанут ждать…

– Все – не перестанут, – Лаиса положила ладонь на широкую лапищу нарна, – даже если одно сердце ждёт – это стоит того, чтоб вернуться.

Тот поднял на неё круглые восторженные глаза.

– Какие простые и великие слова, леди Лаиса! Да разве одно? Может быть, вы знаете, что скоро должен появиться на свет малыш гражданки Офелии, жены Андо? Удивительные и дурные шутки у судьбы бывают. Она ведь прилетела вместе с ним, а этого никто и не знал. Он никому не сказал, сразу бросился на спасение этого корабля, тех, кто там остался. Там ведь, как оказалось, был её брат… А она бросилась следом, тоже никому ничего не сказав. И едва не погибла. Хорошо, что небеса послали этого земного доктора… Плохо только, что по этим устаревшим базам она долго под девичьей фамилией лежала, а сама-то ничего о себе не могла рассказать, бедная. Пока фриди Алион и Мисси её не увидели… Теперь-то она уже здорова. И каково же ей жить и не ведать, где Андо, что с ним… А бедная мать этого парня, её брата! Каждый день она приходит в храм…

– Вот и берите пример с неё, К’Лан. Достойный образец веры. Мать той девушки перестала ждать… Вернее, она вернулась на Землю. Всё-таки, она права, другие её дети тоже ждут её внимания и нуждаются в ней рядом. Но я не думаю, что она похоронила дочь в своём сердце. Грешно, верно, говорить это вам, мужчинам, но когда я думаю об этом, мне становится страшно. Всё меньше времени остаётся до того, как мой сын покинет моё тело, я сама стану матерью. Впервые у меня будет существо, родное мне по крови. И я узнаю, что такое страх за кого-то. Самый большой материнский подвиг – это не родить и выкормить дитя, да хоть сотню детей, совсем нет. Самый большой подвиг – это выпустить дитя из-под своей опеки, позволить выбирать себе дорогу, рисковать собой. И всё же я знаю, что сделаю это однажды, когда он того пожелает. Не сомневаюсь, что я могла б стать одной из тех безумных матерей, что и на улицу лишний раз ребёнка не выпустят, и из комнаты выходят, оглядываясь. Но эти мудрые женщины многому меня научили, спасибо им, что встретились мне. Не думаю, что их любовь меньше моей. Они тоже схоронили своих любимых, и им, конечно, хотелось видеть милые лица своих детей до тех пор, пока смерть не смежит им веки. Я не слишком религиозна, К’Лан, не много толку с моей молитвы. Да что делать, если ничего более действенного, чем молитва, ты не можешь… Чувство бессилия перед чужим горем – оно даже хуже, чем собственное. А ведь я так хочу, чтобы хотя бы у маленькой Офелии всё сложилось не так, как у нас…

На железных решётках у огня сушились десять пар обуви. Рядом в ожидании своей очереди стояли ещё десять пар. А ещё рядом на широком чурбачке сидела Виргиния и пальцами расплетала влажные волосы.

– Признаться как на исповеди – одна вещь меня напрягает даже посильнее, чем отсутствие прокладок. Отсутствие шампуня. Ха, было б, конечно, странно, если б он у бреммейров существовал. На Арнассии я не парилась, их средства, правда, не то, что наши, но иногда канают… Да и на корабле у нас этого добра было до чёрта, лорканского и экспроприированного с Накалина, на выбор… Но где мы и где корабль.

– Я тебе говорил, всегда есть выход, – Гелен выразительно погладил бритый череп.

– По логике ты, конечно, прав. Но я, пожалуй, ещё немного помучаюсь. Из солидарности с Аминтаниром, он, кажется, скорее сдохнет, чем побреется. Да и смотреться генерал Выр-Гыйын будет совсем непафосно, у меня уши смешные. Так, что там у нас?

Гелен протянул ей карту. Виргиния долго внимательно изучала её, всё больше хмурясь.

– Нет, что-то мне во всём этом не нравится. Как-то слишком просто… Примитивно даже. Вот мы, вот они, только поле перейти. Поле, правда, немаленькое, сплошь открытое пространство…

– Ну вот, видишь, уже непросто. Вообще, что тебя не устраивает, не пойму? Здесь примитивизм вполне уместен. Здесь до недавнего времени было, по среднему уровню, начало технологической эры. По-твоему, им той же контрабандой завезли и склонность, а главное – способность к каким-то сложным построениям?

– Ну в целом, наверное, нет. Если б Бул-Була не был настолько тупым, наверное, нам не удавалось бы столько времени успешно сражаться с его столь же тупой армией. Тут как раз беспримесный пример диктатуры, держащейся на грубой силе. И среди ближайших подручных, логично, он интеллектуалов не держит – зачем ему рядом кто-то, кто при случае может его подсидеть? Все располагающие мозгом у него под надёжной охраной и применяют этот мозг строго по установленному им назначению… И поскольку изобретение новых пакостей в эту сферу входит, а военная стратегия уже нет, нам в целом везёт. Но вот здесь… объект не первостепенного, конечно, значения, рядовой вполне… Но неужели они действительно настолько беспечны?

– А полагаешь, заманивают нас в ловушку? Я б в сам так подумал, если б не весь предыдущий опыт. Но как мне кажется – сделать это было куда проще ещё на подступах к деревне. Или даже ещё раньше, не дать нам возможности получить ещё больше оружия. Причины, почему этот объект, равно как и многие другие, не был захвачен раньше, ровно две – силовое преимущество меньшинства над большинством, всё-таки до недавнего времени это у них оружия было больше, чем у собаки блох, и живой щит, из-за которого мы в полной мере и не будем свободны в действиях. Когда у одних лорканские пушки, гроумские корабли и хуррские средства связи, а у других сабли, лошади и почтовые голуби, на скорую победу добра над злом рассчитывать не приходится.