Текст книги "Венок Альянса (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 87 страниц)

Губы путались в двух языках, как душа, пойманная в сети соблазна, но постепенно становилось легче. Так же, как падать… Тебе ничего не нужно делать, всё происходит само, и в какой-то момент тебя охватывает даже дикая, сумасшедшая радость – полёта…

Деленн помолчала, подбирая слова – давно ей не было так сложно. Дэвид смотрел на обильную проседь в её волосах – словно лунный свет на тёмной ночной траве, на тонкие пальцы, растерянно теребящие край расшитого рукава, и ждал приговора с нарастающей глухой тоской.

– По правде говоря, я не слишком много понимаю… в этой теме, Дэвид. Она знакома мне не столь давно… Ты знаешь сам, наша культура… не предполагает обсуждения подобных тем. Да, я слышала, в порядке слуха, что у воинов некоторых кланов, в длительных походах, практиковалось… сексуальное общение между представителями одного пола, с целью снятия напряжения… Что представляется логичным, ведь если медитации не помогают – а воины, будем честны, не всегда бывают усердны в духовных практиках – лучше всё же снять это напряжение, чем позволить ему мешать делу. А секс с противоположным полом может привести к зачатию, что совершенно недопустимо… Но это лишь непроверенные слухи, которыми нельзя оперировать. Думаю, воины под пытками не сознались бы в такой своей нестойкости…

– Какое это имеет значение, мама…

– Поэтому я не знаю, что сказать об этом. Конечно, то, что это мучит вас – это очень плохо… В гармоничных отношениях не должно быть надрыва и боли. Но если я правильно поняла твои объяснения, и причина вашей тревоги в том, что вы не знали, допустимо ли то, что с вами происходит… То это то, через что проходят многие молодые люди, впервые обнаружившие у себя взрослые желания, если не получили об этом подобающего образования…

Не вполне веря, что он слышит именно то, что слышит, Дэвид поднял на Деленн потрясённый взгляд.

– То есть… это не запрещено?

– Дэвид, ты же понимаешь… Не может быть запрещено то, что неизвестно, о чём до сих пор не говорили. Нигде в наших законах я не встречала запрета на гомосексуальные отношения, и не встречала вообще такой формулировки. А я, как ты понимаешь, знаю об этом больше, чем ты, юноша, только вступивший во взрослую жизнь. Конечно, то, что не запрещено – оно и не разрешено… То есть, оставляет полную свободу для реакции каждого в соответствии со своим мнением, и мнения могут быть различны…

– Но ты… ты не считаешь это греховным, мама?

– Когда-то мой брак считали греховным, и поныне есть те, кто так думает. Поэтому я хорошо понимаю твои чувства. Но близкие души могут находить друг друга в разных формах, и хотя для меня тоже это… непривычно… я не вижу в происходящем ничего дурного. Как бы ни… сложно мне было представить подобное не между мужчиной и женщиной, а между двумя мужчинами, я ваша мать, я люблю вас, я не могу вас оттолкнуть… И Джон… тоже никогда не был… как ты это назвал? Гомофобом… то есть, большую часть жизни он не встречал таких людей, только слышал о них, и не имел о них, пожалуй, ни положительного, ни отрицательного мнения. И… – она поколебалась, прежде чем произнести следующее, – однажды в жизни он тоже имел гомосексуальный контакт…

– Что?!

– Вы были на Тучанкью. Это было… их последняя встреча с Андо, после чего он отправился на тот захваченный дракхианским артефактом корабль… Довольно странные шутки иногда шутит судьба…

– Андо?!

– Да. Джон рассказывал мне об этом, сам, кажется, до конца не веря в произошедшее, сам себе пытаясь объяснить… Он ведь считал отношение Андо к нему сыновним. Да и я считала…

Он судорожно приглаживал растрёпанные волосы, восстанавливая замершее дыхание. Тот сон, тот безумный сон… Выходит, он не был просто сном.

– Как же ты сумела… пережить это?

– Довольно просто, честно говоря. Да, конечно, мне было сложно это понять, всё-таки эта тема мне… не так часто в жизни встречалась… Но не думаешь же ты, что одна измена, какой бы она ни была, способна разрушить то, что создавалось годами? Я не вижу для этого оснований.

– Многие женщины Земли удивились бы этим словам.

– Значит, я не настолько землянка. Но я считаю, что отношения кончаются тогда, когда кончается любовь, кончается доверие, а не когда… тело твоего супруга стало доступно кому-то кроме тебя. Гораздо важнее мне было понять… те потребности, которые ими руководили. Понимание – самое важное в любых отношениях, особенно в отношениях тех, кто настолько различается природой, воспитанием… Я чувствовала, что… хотя это и было, как будто, разовым явлением, очень важно ничего не упустить в понимании этого явления… я не ошиблась.

– И ты… так спокойно говорила об Андо, ни в чём не подавая вида…

– Я знаю, что он любил Джона. И я не имею права полагать, что он любил его меньше, чем я, лишь оттого, что его любовь была иной. Быть может, многие считают, что в любви тоже следует подчиняться определённым правилам… Многие полагали, что… Если даже я действительно люблю этого землянина, если даже он действительно достоин этой любви, мне всё же следовало оставить эти отношения… платоническими. Но я не считаю, что различия природы – основание… Природа не может предназначать, природе всё равно, какие особи спариваются. Лишь мы сами делаем секс духовным или наоборот… Я предполагаю, многие из тех, для кого Джон был героем, не поняли бы, осудили… Но мне всё же кажется, что права я, а не они. К идеалу нельзя относиться потребительски, отказывая ему в тех человеческих проявлениях, которые не устраивают лично нас, а судить чужую любовь не менее опасно, чем чужую религию. Все эти двадцать лет Джон не изменял мне, и думается, не только потому, что здесь ещё проблемой было найти, с кем… И если это произошло сейчас – глупо бы было считать себя обделённой, потому что не одна только верность показатель гармоничности союза, и неправедно было бы осудить, не попытавшись понять.

– И ты… поняла это?

– Не уверена, что поняла правильно… Для Андо, при его… восхищении Джоном, при его сиротском детстве в мире, где его, всё-таки, окружали существа природы иной, чем его, при его пылкой, впечатлительной натуре… наверное, было естественным… Это было влюблённостью, обычной юношеской влюблённостью, пусть и необычным был выбор объекта… В общем-то, я встречала вполне взрослых состоявшихся людей, которые, пожалуй, тоже были влюблены в него… Другое дело, что им не пришло бы в голову выражать свою любовь так.

– А… отец? Чем это было для него? Решил… попробовать что-то новое?

– Возможно. Возможно, для человека, который знает, что скоро умрёт, понятие того, что это называют пороком, уже не имеет такого значения… Он сказал, что это было… как снова стать молодым…

Шин Афал расслабленно водила кончиками пальцев по краям острых чешуек.

– Штхейн… Скажи, а что в моём теле нравится тебе больше всего?

– Шин, как ты можешь такое спрашивать? Я люблю тебя всю в целом, не разделяя, ни душу, ни тело.

– Штхейн, это вот ты как можешь быть таким занудой? Я знаю это, и у меня самой именно так. Но может быть, всё же… Знаешь ли, любой женщине приятно слышать про свою красоту.

Пальцы дрази нежно погладили её по щеке.

– У тебя волшебные глаза. Такие огромные, такие глубокие и ясные, как небо… В них можно смотреть бесконечно, с каким бы они ни были выражением, смеёшься ли ты, или говоришь о чём-то серьёзном. Мне нравятся твои руки – у тебя такие длинные, тонкие пальцы, такие ласковые, такие… чуткие, точные. А что больше всего меня впечатлило… пожалуй, это грудь. У нас такого нет, потому что у нас нет грудного вскармливания, наши дети сразу рождаются зубастыми… Когда я изучал, помнится, культуру землян, я удивлялся тому, что, хотя эти части тела у самок предназначены именно для детей, они вызывают эротический восторг у самцов, и являются, можно сказать, предметом культа… теперь я понимаю.

Минбарка рассмеялась.

– А я… меня восхищает, пожалуй, то, сколько в твоём теле эрогенных зон. Сколько в тебе удивительного, чистого огня… Так странно… Теперь только я поняла, как мудры были мои наставники, говорившие, что я заблуждаюсь насчёт своих чувств к Дэвиду. Они не изменились. Просто теперь я поняла, что они есть на самом деле. Теперь, когда мне есть, с чем сравнить… Это словно, увидев розовый цветок сейхтши, я думала… что это и есть то, что я искала… но это ведь лишь потому, что я ещё не увидела красный. «Неизвестно, что из него вырастет»… Этот умный человек, Андрес, сам не зная, выразил эту мысль лучше, чем сумел бы кто-то другой. Неизвестно, что вырастет из нас, из наших чувств. Но когда цветок распускается, мы бываем ошеломлены его красотой…

– Привет, команданте. Что делаешь? – в дверь сунулся Андрес.

– Утешаю эту дуру, – кивнула Виргиния на Офелию, – да, да, хоть любимая, а дура. Решила с чего-то, что мне это теперь грозит какими-то необъятными проблемами, ага, той самой Виргинии, которая натворила делов на пару пожизненных сроков и пару прижизненных памятников, как выразился как бы даже не ты… Вечно навоображает проблем и за меня, и за себя, казалось бы, лучше применение для фантазии должно быть…

Андрес крякнул.

– Э… Я уж даже боюсь спрашивать, что за проблемы, меня тут другое зацепило… Вы что… того… это?

– А… Я что, тебе не говорила? Странно, почему-то казалось, что говорила.

– Нда… Как-то это, признаться… Слушай, вот всю жизнь был уверен, что это воздушно-капельным путём не передаётся, и вообще не передаётся… А теперь начинаю сомневаться. Интересно, какова скорость распространения инфекции, и как скоро гетеросексуалов в резиденции не останется?

– А что, кто-то ещё…?

Андрес кашлянул, демонстративно-невинно поглядывая в потолок.

– Что? Ты? Что, серьёзно? Нет, я видела… мельком… Но я думала, что это девушка…У них не всегда можно понять, какого оно пола…

– То есть, что это минбарец, тебя уже не смущало?

– Ай, на вкус и цвет все фломастеры разные. А ты у нас всегда был… ну… в общем, от тебя можно было ожидать. Ну, я не удивлена, короче говоря. Я, в смысле, удивлена, что минбарцы на это тоже, оказывается, способны… Недооценивают их земляне, ой, недооценивают. Ну вот, видишь, дорогая? Прахом пошла твоя золотая идея выдать меня за него замуж. Я как чуяла, что он в этом плане валюта совершенно ненадёжная.

– Простите за опоздание, мне только что сообщили… Что случилось? – Винтари переступил порог и прикрыл дверь.

В комнате за длинным столом собралась более чем разномастная, но в основном знакомая компания. Незнакомым был только немолодой полный дрази – судя по одеянию, недавно переназначенный дразийский посол.

– Ну что ж, все собрались… Но не думаю, что появление принца что-то решит, – проговорил он, – я изложил уже свой вопрос, вы дали свой ответ, я понял вашу позицию, но не знаю, устроит ли он старейшин… Меня-то устроит, почему нет, но тут не всё я решаю.

– Суть в том, – тихо и зло проговорила Виргиния, – что Штхиукку требуют отослать… Пришёл запрос от её родственников с Захабана. Им пришло… сообщение о её недопустимом, порочном поведении здесь, нарушении законов… Бред какой-то, кто мог такое сказать?

– Ранвил, – поджала губы Шин Афал, – тут к гадалке не ходи. Его так возмущало, когда я предпочитала ему Дэвида, можно представить, что с ним сейчас. Да смилуется над ним Вселенная, но на глаза мне ему лучше не попадаться.

– Ранвил не мог провернуть такое в одиночку, – проговорила Деленн вполголоса, – это значит, что у него нашлись сторонники как минимум среди взрослых его клана… Вот это уже грустно. Как бы то ни было, – она снова заговорила во всеуслышанье, – я готова заявить, что Штхиукка не совершала никакого преступления, не нарушала никаких наших законов, и многие здесь… я думаю, все… готовы это подтвердить.

– Это так, – кивнул Андрес, – за всё то время, что она у нас работает… Я о ней только хорошее могу сказать.

– Вас ввели в заблуждение, – подал голос и Винтари, – если хотите, мы все подпишемся… Это какое-то недоразумение.

– Я передам ваш ответ, но ничего обещать не могу. Если они будут настаивать, нам придётся… Они сказали, что и позволять ей уезжать к вам было недопустимо, но это решение тогда было не в их власти…

Дверь за послом закрылась, но собравшиеся долго не расходились.

– Если они заберут Штхейна, я поеду с ним. Пусть как хотят объясняют мне, что я, дескать, не имею на это права… Пусть и со мной тогда что хотят делают, я тоже виновата. Может, хоть объяснят, в чём вина тех, кто просто любит друг друга.

– Мама, мы не можем этого допустить!

– Я знаю, сынок, но я не знаю, что мы можем сделать. Это ведь внутреннее дело… Тогда, с Аминой Джани, у нас получилось, но благодаря Лондо и её отцу…

– Я понимаю, полюбить женщину-минбарку – это, конечно, более шокирующее, чем мужчину-нарна… Мама, Альянс известен как оплот толерантности, чего будут стоить все наши заявления, если мы сейчас сдадимся? Если позволим миру-члену Альянса… Сегодня Штхиукка и Шин Афал, а завтра – Андрес и Алион, или мы с Диусом?

– Конечно, мы что-нибудь придумаем, иного и быть не может, – Андрес поднялся из-за стола, нервно прошёлся по комнате, – если потребуется, подделаем свидетельство о смерти, спрячем где-нибудь, ну, что-нибудь придумаем… Ведь правда, госпожа Деленн? А может, я им просто фигурно дулю нарисую? Ну, не станут же они копья ломать из-за одной, даже ничерта не знатной, девчонки-транса? К ней же никакой принц там посвататься не мог? Ну, могу попросить Офелию дулю нарисовать, она в рисовании потрясающие успехи делает, да и проблемой, полагаю, проникнется тоже… Да, Виргиния?

Деленн горестно стискивала руки.

– Конечно, Андрес, мы сделаем всё возможное. Но я надеюсь всё же, до конфликта не дойдёт. Это ведь действительно нерационально… Я надеюсь, той стороне тоже не нужен подобный скандал. Хотя возможно, силы, которым этот скандал нужен, всё же слишком влиятельны…

– Вот никогда не понимал таких, – Андрес несильно стукнул кулаком по стенке стеллажа, – что за любовь лезть в чужую постель? Да ещё и прикрывать это какими-то рассуждениями о нравственности, о благе нации… От этого что, хоть одна экономика рухнула, стихийное бедствие случилось? Содом и Гоморру не поминать, уже даже дети знают, что если эти города в чём-то были прокляты, так в географическом положении, а гомосексуализма там было не сильно больше, чем где-то ещё.

– Мама, ты ведь знаешь, дрази… очень консервативный народ, но они тоже меняются под влиянием непреодолимых обстоятельств. Если мы заявим протест, если напомним, что в декларации принципов Альянса значится недопустимость никакой дискриминации, и если там не упомянут как пример гомосексуализм – то лишь потому, что писал декларацию Г’Кар, а на Нарне гомосексуализм тоже, похоже, неизвестен…

– Я понимаю, сынок, понимаю! Но я не знаю, сможем ли мы… Сделать такое заявление сами, не знаю, согласится ли с нами На’Тот, не знаю, уместно ли поднимать сейчас так остро именно этот вопрос…

– Так же, как тогда с телепатами? – тихо спросил Дэвид.

Делен вздрогнула.

– Почему… ты вспомнил об этом, сынок?

– Потому что это та же ситуация. Тоже ущемлённая в правах группа, которую просто не хотят замечать… Протесты, которые просто неудобно услышать. Не сейчас, несвоевременно… То, от чего отворачиваются, как-то стыдно, как-то словно несерьёзно, проще сделать вид, что проблемы нет, вернёмся к ней как-нибудь завтра… И потому, что… Я знаю, мало для кого реально вспомнить свою прошлую жизнь, да и ни к чему это – надо жить будущим, а не прошлым… Но мне кажется, я был там, среди тех, кто тогда покончил с собой, чтобы не сдаваться Корпусу. Я думаю, что потому и родился у вас, что хотел… дать отцу ещё один шанс защитить меня. Выходит, опять не вышло? Конечно, мы знаем, дрази цивилизованная раса, в случае суда Штхиукку не ждёт смерть, всего лишь тюрьма, принудительное «лечение» или что-то в этом роде… Но это тоже то, чего мы не допустим. Если потребуется, мы встанем живым щитом… И трагедия повторится…

– Дэвид!

– Да, Диус. Именно об этом говорили мои сны, огонь в моих снах. Это уже было… Люди, лишённые человеческих прав, лишённые надежды, только потому, что они – другие… Без вины виновные перед миром. И я не хочу, чтоб это повторилось. Если есть другой путь, самое время его найти.

– Да, не знаю, на какой ответ они надеются, – пробормотал Андрес, – если сам сын первого президента, легендарной, что ни говори, личности… Да кто что до сих пор знал о гомосексуальном лобби. Как хотите, но Альянс своих не сдаёт.

– Андрес, вам кто-нибудь говорил, что вы восхитительный хам?

– Да, много раз, а что я не так сказал?

Среди входящих в зал не было, наверное, никого, кто не был бы охвачен таким волнением, что оно пережимало горло. Потому что сегодня объявят решение по вопросу. Потому что объявит сама На’Тот. Потому что от этого решения зависит, какой будет дальнейшая жизнь.

– Да всё же полагаю, никому эскалация конфликта не нужна. А то ведь… мы мирные, конечно, и всё такое… только не надо нам на горло наступать. А то одна такая война не ждали, а случилась, помнится.

– Видно, в ком говорит военный, – улыбнулся Винтари.

Андрес поморщился.

– Не люблю всё-таки, когда так говорят… Мы не были военными, мы были незаконным бандформированием. Кто был законным, думаю, объяснять не надо… Именно военным я бы никогда не стал. Я слишком люблю свободу, чтобы подчиняться приказам – не тех, кого я знаю и кому верю, с кем меня одно горнило выковало, а кого поставят… Мы недавно об этом с Дэвидом говорили, кстати. Он сказал, что понял, почему собирался идти в анлашок. И почему не пошёл, соответственно… Потому что не искренним у него было это желание. Бегством. От страха не оправдать родительские ожидания, расстроить отца… Тем, что слишком анархическая натура, и вообще пацифист… Что вот он в случае чего, на месте отца, и переживать не стал бы на тему того, что пошёл против прямого начальства и словил обвинение в измене. Беда многих детей военных, что поделаешь… Мне проще, мой отец не воевал. У него, конечно, отмаза была… Ему на заводе колено раздробило – нога почти не сгибалась… Но он и сам бы не пошёл. Сказал, не верить, что наша армия без одной живой единицы справится – это или самомнение, или пораженчество. У него самого отец на дилгарской войне погиб, двое детей без отца выросло… Оно конечно, защитить родину любой ценой и всё такое, но ковать победу в тылу и восстанавливать хозяйство после войны тоже кому-то нужно… Им даже похоронить ничего не досталось, для нас он такой судьбы не хотел. Война – это хорошо для тех, кому нечего терять, или кому самоубиться хочется поскорее и погероичнее.

– Даже странно слышать такие слова от тебя, Андрес.

– Я всегда объективно относился к своей жизни и всему, что в ней. Я эту войну не сам выбирал, меня к ней вынудили. И если потребуется – ещё раз вынудят. Я лишь о том, что сам, добровольно, в армию – не пошёл бы. Так что не понимаю, за что сначала Андо, потом Алион считали меня воином… я не воин, я разбойник.

– У Андо было специфическое мышление, – улыбнулась подошедшая Виргиния, – и он-то был воином. Потомственным, можно сказать. Воином был его отчим, и его… дед, получается. Диус рассказывал, что смог раскопать… Один из немногих, кто вернулся живым из дилгарского плена. Правда, ненадолго вернулся… Умер, так и не увидев своих сыновей.

– Да, Андо просто фантастически повезло потерять всех родственников крайне рано… Неудивительно, что он… сам так стремился обрести семью… И не странно, что семьёй для него захотелось стать. Сколько раз мы ещё пожалеем, что его нет с нами…

– Ага, им сейчас тоже нашлось бы место здесь – и ему, и бестерёнышу…

– Не могу не согласиться, – вздохнул Винтари, – но хочу предупредить… Назовёшь меня картажьёнышем – такого тумака получишь, что и не снилось.

– Понял, понял, не дурак.

В зал быстрым, деловым шагом вошла На’Тот, заняла своё место во главе стола, и все разговоры смолкли. Дэвид вглядывался в лица матери, дразийского посла, минбарских старейшин – пытался понять, знают ли они что-то о решении, каково оно.

– Я перейду сразу к делу, я не умею составлять длинные вступительные речи, и думаю, никому здесь они и не нужны. Вы все знаете, какой вопрос мы здесь обсуждаем, и все об этом вопросе волнуетесь. О вопросе выдачи Штхиукки из семейства Тол-Тайши по требованиям её родственников, по обвинению в недопустимом поведении. Я знаю так же, что это было инициировано минбарской стороной, и обсуждение допустимости этого вмешательства уже породило новые споры между кастами жрецов и воинов…

Присутствовавшие за столом фриди Алион и старейшина клана Шин Афал Ленхен холодно переглянулись.

– Я сразу скажу – как нарн, я не имею своей чёткой позиции по этому вопросу. На Нарне неизвестен гомосексуализм, по крайней мере, я никогда не слышала о подобном, и нет чётких установок, допустимо это или нет. Наши моральные нормы, например, допускают свободные отношения между супругами, то есть, супружескую верность у нас соблюдают сугубо по желанию, а это близко… По крайней мере, прямо сейчас я не способна увидеть в этом явлении ничего вредоносного, и мне непонятна паранойя, существующая на этот счёт здесь или где-то ещё…

Лица большинства собравшихся начинали медленно, недоверчиво светлеть.

– Я так же понимаю, что сейчас мы должны отказать в этом требовании – а то, что мы должны отказать, несомненно, потому что если мы собрались соблюдать традиции толерантности, мы должны делать это и в малом, и в большом – именно так, чтоб показать оправданность, справедливость нашего решения… Мы, конечно, не сможем убедить их сразу, но мы сможем заложить первый камень в основу этого убеждения. Или же вынуть первый камень из стены непонимания, как будет угодно. Я могла бы, конечно, заявить, что Штхиукка из Тол-Тайши делает здесь важную и нужную работу, которая ценнее возможного… осуждения её личного выбора, но я вижу, что это не убеждает некоторых… Поэтому Штхиукке и Шин Афал будет прислано приглашение из медицинского университета Энфили, с недавно открытой там кафедры ксенобиологии, которую возглавляет доктор Франклин. Выучившись там, они смогут стать специалистами, ценность которых уже не смогут отрицать у них на родине. Конечно, если Штхиукку не влечёт ксенобиология, она сможет поступить на какой-нибудь другой факультет…

– О нет, что вы, поверьте, ксенобиология… меня вполне влечёт… – пробормотала потрясённая Штхиукка.

– Такая подготовка будет вполне в интересах и комиссии, в которой работает здесь Штхиукка, и клана Шин Афал, с этим, надеюсь, никто спорить не будет. Как и с авторитетом доктора Франклина. Ни мир Дрази, ни мир Минбара не будет, думаю, спорить с тем, что будет для них честью, а не позором. Никто в здравом уме не станет протестовать против того, чтоб их граждане, которых они сами считали неблагополучными, получали хорошее образование и приносили пользу. Далее… понимая, что следует предупредить возникновение подобных вопросов в дальнейшем… Зная о претензиях центаврианской стороны, находя их невразумительными и будучи, как нарн, вообще возмущена ими до глубины души… Я имею предложение и к принцу Винтари. Вы, возможно, слышали о недавно установленном контакте с одним новым миром… Точнее, не совсем новым, но до сих пор общения с его жителями мы, в силу различных специфических причин, не имели. Мир этот примечателен тем, что знает о нас гораздо дольше, чем мы о нём. Точнее, не то чтобы о нас всех… О Земле. И Земля, невольно, оказала немалое влияние на его историческое развитие… Но это история долгая. В недавнем итоге там произошла мировая революция, и новое единое правительство сейчас, продолжая непростую работу по установлению нового порядка, по построению по-настоящему мирного, справедливого общества, как нельзя более заинтересовано в общении с нами и в примерах настоящей толерантности, единства несмотря на различия… Именно в вашем лице мы можем им это дать. Сегодня утром я говорила с комиссаром Даркани, он очень жалел, что не имел возможности познакомиться с президентом Шериданом, но счастлив будет познакомиться с его сыном. И с вами, Диус Винтари, тоже.

– И его… Не будет смущать то, в каких мы отношениях?

– Полагаю, менее всего на свете. Так же с вами отправится Виргиния Ханниривер, потому что в состав её комиссии вы будете входить. Виргиния сможет ознакомить народ Корианны с деятельностью Альянса именно с этой, важной для нас стороны – объединения и взаимопомощи. Её пример, как освободительницы двух миров, тоже будет очень важен для мира, не столь давно сбросившего власть лжецов и эксплуататоров.

Виргиния сидела вся красная, впервые в жизни испытывая такое сильное смущение.

– Вы, ваше высочество, будете заниматься тем же, чем всегда – переводами, изучением культуры нового мира, ознакомлением этого мира с культурами наших миров. Советую взять с собой все материалы, которые у вас накопились, работы предстоит много… Но Дэвид окажет вам всю возможную помощь, как это было всегда. Ввиду того, что командировка получится долгой – сроков возвращения мы вам не ставим – каждый из вас сможет взять с собой семью… Правда, Деленн уже высказалась, сказав, что не может оставить те дела, которые у неё есть здесь, а в дальнейшем планирует, подготовив себе замену, удалиться в храм Сестёр Валерии для уединённой жизни в тишине и молитвах… Принц Винтари здесь, на Минбаре, семьи, кроме воспитавшей его, не имеет… А Виргиния может взять с собой Офелию Александер и Элайю, как своих ближайших здесь родственников. Советую начать сборы как можно скорее, вылет корабля на Энфили завтра, дата вылета на Корианну ещё пока не назначена, конечно…

– Нет, ну до чего… не откажешь в умении найти выход, да ещё так, чтоб вроде как с пользой… Особенно это вот… вылет корабля на Энфили – завтра… Конечно! Дрази ж ответа по Штхиукке ждали послезавтра. А тут, вроде как – и рады бы, да увы, улетела уже… И мамаше Диусовой теперь хоть от злости лопни – достать она его там не сможет, поди, это место сначала на карте найди… Официально-то она его затребовать и не могла, совершеннолетний уже, всё по закону. А теперь и не подошлёшь никого, да и не позвонишь с очередным сношением в мозг… Хороший выход, как ни посмотреть – это ж легендарная Корианна, к которой мало у кого нет суеверной опаски… Ну как, это ж там, вроде как, где-то та нора, в которую Дэвидов папаша Теней с ворлонцами засунул. Слушай, а о нас-то они забыли! Как думаешь, напомнить, попроситься тоже, чего Виргиния, одна, что ли, должна там вкалывать? Или ладно уж, будем наводить толерантность здесь, или куда пошлют? Хотя что нам-то сделается… Меня Земля требовать не станет, я ей и в былые времена ни нафиг не сдался, а тебе уже вроде бы дали понять, что при твоём уровне мастерства и полезности для общества ты своей заднице сам хозяин…

– Андрес, смотрю на тебя и не знаю, как тебя назвать – оптимистом или циником…

– Да меня как только не называли, милый.