Текст книги "Венок Альянса (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 87 страниц)

– Как ни прискорбно, он прав, – Раула закончила начищать длинный кинжал, презентованный бреммейрами, и вставила его в ножны на поясе рядом с чехлом денн-бока, – я, пока мы сюда добирались, посмотрела на всё это… Рейнджер, конечно, лезть в чужие дела не должен. Но ведь и отступать перед несправедливостью не должен. Так что считайте, что призыв о помощи – он был. Вот они просят. А их, ни много ни мало, только в этом лагере тысяч двести. А лагерь такой не один… Да дело не в том, что мы в чужое дело лезем… Это теперь и наше дело. Мы в одной лодке, так что уж постараемся выплыть.

– Что ни говори, а девчонка в переплёт из-за доброты своей попала. Вот было б ей плевать на этих бреммейров, а то нет же, до дому повезла…

Алан, обернувшись, подал знак товарищам – «опасности нет». Первым, перепрыгивая широкие прибрежные лужи и лохматые кочки, подбежал Ромм, за ним – Савалтали.

– Что там? Кто это такие? Почему они не выходят?

– Местные… Нет, угрозы как будто нет, ни в ком. Страх, любопытство… Страх не сильный – страха у них много было, и мы пугаем не так уж сильно… Они… живут здесь, кажется, как ссыльнопоселенцы, работают… Там, в тех горах – добыча руды… Я видел немного в их мыслях, как их сюда привезли, из-за моря, вопрос, прислал ли нас Бул-Була зачем-то или, как их, сослал…

Сонара оглянулся. Из-за камней и кустов метрах в пяти-семи от них выглядывали головы бреммейров, одетых, насколько он успел заметить, в какие-то одинаковые тёмные халаты.

– У них тут… трудовой лагерь, вроде как. Работают много, с небольшими перерывами на сон… Очень тяжёлая работа, шахты очень вредные, там страшно… Много умирает, но регулярно привозят новых… Они думают, что, конечно, их надзиратели устроят им мало хорошего за отрыв от работы, но им почти всё равно… Они думают, что вряд ли встреча с нами им опаснее, чем надзиратели…

Харроу почесал затылок.

– С ними можно как-то поговорить? Кто-то тут знает язык? Лорканский, хотя бы? Ну, или какой-то другой, какой и мы бы знали? Можно их как-то… спросить?

Из-за ближайшего камня, осмелев, выбрался, хромая, один из рабочих, залопотал что-то на местном.

– Я не уверен, но… Кажется, здесь только простые рабочие, которые языков не знают, всех, кто знает что-то, предпочитают держать там, на том материке.

– Отлично… Мы находимся в какой-то глуши, языка аборигенов не знаем, связи нет, на борту раненые… Как говорится, хорошо неделя начинается…

– Вот, – Гелен вручил Шайу-Лыкыс прибор, напоминающий мини-гибрид компьютера и старинного, с антикварных открыток, телефона, – я сумел сделать десять таких, одиннадцатый останется у нас. Вот тут инструкция на вашем языке, размножьте её, желательно, чтоб на один прибор приходилось несколько экземпляров, везите их отдельно от самих приборов – если попадётесь, то не вместе, и не дадите врагу слишком много лишних для него возможностей… Распространите их по важнейшим центрам, как сами сообразите, там уж, с более мелкими отрядами они сами придумают, как связаться… Берегите их, очень берегите – это ваше будущее. К тому времени, как вы довезёте до нового места последний из них – Сопротивление больше не будет Восточным, или Северным, или Центральным. Оно станет единым.

Шайу-Лыкыс почтительно склонил голову, затем принялся бережно, как святыню, укладывать приборы в специально подготовленные мягко выстланные ящички. Подошёл Андрес.

– Они действительно будут работать?

– За качество видеосигнала не отвечаю, проверку я проводил на недостаточной глубине в сравнении с тем, какая она может быть в других подземных городах… Но звук должен идти хорошо. Теперь, по крайней мере, мы будем в курсе новостей в реальном времени, а не по донесениям трёхдневной давности.

Андрес жадно потёр ладони.

– Хорошо бы… Хотелось бы, вообще, результативных действий каких-то…

– Ты, я вижу, вообще в свою стихию попал.

– Не спорю. Давно уже всё не было так… Чёрт, круто, правильно! Есть враг, которого нужно раздавить, как гадину, есть невинные, которых нужно защитить…

– Переквалификация из террориста в революционера – действительно подарок судьбы.

Человек с некоторым трудом взгромоздил на стол тяжеленную Уку-Та – трофейную пушку, которую он в последние дни дорабатывал, стремясь довести её мощность до предполагаемой проектной.

– Нет никакой переквалификации, я никакого противоречия не вижу. Ты видишь – твои проблемы. Мне до тебя, в общем-то, говорили – мол, грязные методы никого не красят, мол, у терроризма нет будущего… У терроризма всегда будет будущее! Пока у людей есть близкие, которые могут попасть под удар, пока есть то, что нужно защитить всеми силами… И пока для того, чтоб привлечь внимание, заставить услышать свой голос, нужно ударить, вот так, побольнее ударить, почувствительнее… Чтоб не по морде даже, а… Чтоб спросить: «Больно? А вот нам тоже, не думал?». Телепатов кто только не осуждал за эту войну – мол, как так можно, мол, сколько невинных погибло, как же можно на крови, на руинах строить? На них только и строится, к сожалению. Люди хотят, чтоб их не касалось. Чтоб они могли мирно жить себе, пока рядом кто-то страдает. Не выйдет! Пока что-то не рванёт, пока не прольётся кровь – они не поймут, что всё серьёзно, пока конфликт не перейдёт в насильственную фазу – призывы на них, увы, не действуют, надо, чтоб их собственной задницы тоже коснулось. Почему мы победили, почему Корпус упразднили? Потому что нас пожалели, что ли? Ну, кто и пожалел, кто и проникся… С нами вместе и нормалы сражались, и не только те, у кого родственники телепаты были, а просто кто решил, что дело наше правое, это тоже о чём-то говорит… Просто поняли, что когда так орут, так бьют – уже уши не закроешь, не заслонишься, не сделаешь вид, что как-нибудь потом. Лита, она понимала, что иначе нельзя. Ждать – это до морковкина заговенья можно. Совесть может проснуться тогда, когда она есть. А бессовестной сволочи надо по морде дать, и лучше с ноги – и иначе никак, хоть с Корпусом, хоть до этого с Кларком, хоть теперь с этим Бул-Булой и его прихехешниками.

– Но есть ведь и другой путь, Андрес. Ты знаешь, – по выражению лица Гелена трудно было понять, зачем он завёл этот разговор, а лезть ему в голову Андрес давно перестал пытаться.

– Знаю. Думаешь, не знал? Но мучениками не все хотят быть. Не все могут. Байрон – он вообще не для этой жизни был… Не для тогда. Сейчас вот – его слышат. А тогда – хочешь мира, ну хоти дальше. С такими так всегда. Христа сначала распяли, потом обожествили, правда, тоже чёрте что вышло… Может быть, будь у Христа своя Лита – не так бы всё было… Людям сначала нужно принести боль, боль показывает серьёзность… Сначала отмудохать, связать – а потом уж проповеди читать, да. Каждому свой путь, оба пути нужны. А потом уж пусть нас ненавидят, пусть клеймят, пусть счета кровавые выставляют… Мы это стерпим, мы ответим, мы примем. Так надо, кто-то должен.

Сложно сказать, для чего служил когда-то этот дом в лесу, к которому привели их два лагерника, но необитаем он был явно давно.

– Геологическая станция какая-то, что ли? – Харроу боязливо потыкал в какие-то приборы вдоль стен, покрытые солидным слоем пыли, – ну, для охотничьего домика интерьер нехарактерный…

– Плевать, что это, главное – что здесь есть печь! – у Стефании зуб на зуб не попадал, на континенте, судя по их наблюдениям за время пути, была осень, при чём отнюдь не золотая, к вечеру ощутимо подмораживало.

– А вот это как сказать… – Ромм выглянул в окно, хотя что он таким образом надеялся увидеть – непонятно, – видите ли, если топить печь, будет дым… Улавливаете мою мысль?

– Если честно, не совсем… – Сонара бухнул на лавку туго скатанные узлы с вещами – то, что они успели собрать при экстренной эвакуации.

– Так я и думал… Хотя, Сонара, вы же бракири, вы могли б понимать такие вещи. Короче, я лично свою десятку уже отсидел, и закончить свои дни на добыче руды для этого чешуйчатого ублюдка не входит в мои планы. Прежде чем уютно устраиваться и радоваться жизни, неплохо б досконально знать обстановку, знаете ли! В частности – мониторит ли лагерная охрана окрестности, удивится ли дыму там, где триста лет, кажется, никто не бывал, и куда можно оперативно свалить в случае, если нас обнаружат.

– Ясно, сегодня придётся мёрзнуть… – вздохнул Харроу, вернувшийся с обследования соседнего помещения – кажется, спального.

– Ну, у нас есть термопокрывала…

– …и устроить себе разгрузочный вечер.

– Уж на вечер нам захваченных пайков точно хватит. А вот дальше – да…

– Пункт по поводу запасных убежищ предлагаю считать главным, – Ромм развязал свой узел, наполненный преимущественно провиантом, – тоже надо объяснять, почему?

– Потому что могут выследить.

– А чего нас выслеживать? Эти вон – и так знают, где мы! Или вы думали, никто из них не может сдать? При их жизни, какой-то за лишний кусок хлеба не только приведёт их сюда, но и лично расцелует каждого! Да и инсценировка гибели у нас вышла откровенно даже не на троечку, я б на их месте не купился. Жаль, что лорканские трупы на Лорке выгрузили, как бы они пригодились сейчас…

– Ромм!

– Я помню, как меня зовут! Корабль, дорогие мои – лорканский, а они тут, похоже, в лорканских технологиях кое-чего шарят. Думаете, они так легко поверят, что на всём лорканском корабле был один землянин? А вы ещё всю дорогу ныли, как же некрасиво мы поступили, бросив его там… Надо было и этого вот, – он кивнул на связанного Виктора, – пристрелить и там же бросить. Хотя толку, на лорканца он похож не больше Филлмора.

– Ну, они ведь могут подумать, что остальные трупы смыло в море?

– Всё время надеяться, что твой противник тупее тебя – тактика так себе.

– Он прав, – проговорил молчавший до этого Нефануэрмо, лорканец-военный, – мы в очень скверном положении. Нас, конечно, много, и у нас есть оружие… Но надеяться, что мы превосходим силами лагерную охрану, нечего и думать. Я думаю, нам стоит эту ночь спать очень настороже, а наутро, с рассветом, разослать разведчиков. Континент небольшой, и очень малонаселённый, это и хорошо, и плохо. Нашей целью-максимум является найти корабль…

– Которым никто тут не умеет управлять, ага.

– Кто в часовые готов? Я лично, увы, пас, у меня ноша была не самая лёгкая тут, – Харроу кивнул на раненого Зуастаара, которому Далва как раз делала перевязку.

– Думаю, с этим мы справимся, – Нефануэрмо кивнул на сослуживцев, – наша ноша тоже не была легка, но мы привычные… Вы же, как ни трудно это сейчас, постарайтесь выспаться. Силы завтра будут нужны.

– В такой холодине-то? Да как нечего делать…

– Лечь по двое, обернувшись термопокрывалами… Да здравствует разврат во имя выживания.

– Ромм, вы у нас, так понимаю, теперь вместо Андреса?

– С учётом, что дамы всего две, и они, скорее всего, предпочтут слипнуться между собой, чем конкретно со мной, разврат всё равно получается так себе.

Тшанар, всё это время с громким шёпотом загибавший пальцы, поднял голову.

– Так нас нечётное количество, не получится по двое!

– Ну так этого, – теперь уже Моралес кивнул на Виктора, – никто греть и не собирается. Я вот, извините, лучше с Роммом лягу, хотя предпочёл бы, конечно, с Далвой…

Алан думал, засыпая, что отходить ко сну в такой отчаянной тоскливой неопределённости ему не приходилось, наверное, ещё никогда в жизни. Когда уже казалось, что вот, они нашли Виргинию – теперь они потерялись сами. Корабль разбит, бедный господин Филлмор погиб, а Зуастаар и Гарриетт ранены, и они в лесу, в чужом холодном доме, за стенами которого – чужой враждебный мир, от которого не знаешь, когда ожидать удара… Впрочем, он здоров, и Андо рядом, и они не одни, они обязательно что-нибудь придумают, они выберутся отсюда. Всё просто не может закончиться здесь…

– Выр-Гыйым, я принёс ещё карты, как ты просить!

– Да, спасибо, Скхуу-Дыйым, давай, – Виргиния откусила ещё один богатырский кусок лыпты, местного фрукта, напоминающего яблоко, довольно уже сухого, сморщенного, и постелила на стол перед собой один из принесённых листов, – смешно сказать, а, каменный век… Это ж надо так измордовать народ, который, по отдельным показателям, на уровне нашего 20 века уже был… Карты на бумаге, от руки копируем… Значит так, смотрите, граждане. Насколько я поняла, расклад такой. Вот здесь у нас красным – подземные сооружения, то есть, главным образом, мы. Чёрным – надземные, гражданские. Зелёным – их базы и крепости. Теперь смотрите… По этой дороге, значит, проходит подвоз продовольствия к Атау. Если мы всё хорошо спланируем, а главное – так же хорошо осуществим, сможем захватить фуру с хлебом или морожеными тушами, графики движения Кайту-Локак нам достал… При чём в идеале захват даже останется незамеченным, точнее, неузнанным – вот здесь дорога в это время года очень плохая, грузовик запросто может съехать с обрыва и без нашей помощи. Там его, собственно, и найдут, пропаже продовольствия тоже не удивятся, не мародёры, так звери, мы оставим для наглядности изодранные мешки… Если поймём, что проканало, и они даже не подозревают, что мы уже здесь – приступаем к дальнейшему. Вот здесь мы имеем все шансы захватить и машины тоже, вот в этом месте дорога такая узкая, что проходит только одна машина. Изображаем аварию с падением в реку… В реке они могут триста лет искать, там глубина метров пятьдесят и течение будь здоров, обожаю ваши реки за это… С этими машинами мы можем рискнуть переправить в Кикту-Нокс оружие и людей, очень будет хорошо, раз уж положение у них настолько бедственное… Далее… До ледостава, конечно, далеко, подхода с воды мы лишены, но они, кстати говоря, тоже. Подготавливаем народ в Кикту-Нокс и совместно нападаем на базу Кикту-Сойта, отряд Кикту-Нокса идёт подземными ходами, взрывотехников им в помощь – и вот здесь довольно тонкий пласт просто уйдёт под землю… Это разъединит их, и дальше там довольно просто… В идеале у нас будет техника и занятая позиция, не в идеале – разрушенная база врага… Если осуществим операцию ночью – можем обойтись минимальными потерями, мы привыкли действовать в темноте, они – куда меньше. На это ориентируемся. Вопросы? Действуйте. Далее… Дав-Айыг, что у нас с аппаратом связи?

– Монтируем, Выр-Гыйын. Инженеров мало, сложно.

– Монтируйте. Переписка почтовыми голубями в наше время это как-то… Эх, не на ту профессию я пошла, не на ту…

– Он умирает, – вздохнула Далва, – то, что в условиях медблока было б пустяковой проблемой, то в лесу на задворках цивилизации – увы, несовместимо с жизнью. У нас ни препаратов, ничего…

– Мы могли б попытаться вернуться к кораблю, – робко подала голос Стефания.

– Сомнительно. Мы слишком углубились в лес, тут даже напрямик, наверное, выйдет неделя пути, он умрёт в дороге. Да и в том, что нам удалось бы запустить системы медблока, я сильно сомневаюсь. Это не говоря о том, что едва ли за кораблём не наблюдают.

– Нашёл время, – проворчал Ромм, строгающий у печи лучины, – земля промерзать начинает, как хоронить будем? Или у вас там кремация принята?

– Ромм, вы отвратительно циничный человек! Он вообще-то ещё жив!

– Я тоже ещё жив, а завтра вот не знаю. Как там ещё сложится этот обстоятельный многообещающий разговор с местным народом, а то, может, решат, что полезнее и безопаснее сдать нас всех лагерной охране, всё-таки они все тут тоже от этого лагеря кормятся, от тех же лагерников не сильно отлично…

– Мне показалось, они настроены достаточно решительно… Их жизнь дошла до крайней степени отчаянья…

– Отчаянье разные вещи с характером делает. Кого-то закаляет, кого-то ломает.

Отворилась дверь, дохнув острым холодом начинающейся зимы, в помещение размашистыми шагами вошёл Андо Александер, облачённый в самошитый комбинезон из термопокрывала – несколько таких пришлось наскоро пошить, отсутствие тёплой одежды начинало грозить спасшимся смертью без всякого участия живого-мыслящего противника, положил на стол две подстреленные птичьи тушки.

– О, ужин прибыл…

Далва отошла от постели Зуастаара и подошла к столу, настраивая диагност. Минута напряжённого ожидания – и она грустно покачала головой.

– Слишком большое содержание свинца и… второе вещество не идентифицирую, но токсичность недопустимая. По-видимому, эти разработки…

– Ну вот… Только зря заряд потратили, и птички бедные… Ну, какие-нибудь хищники схомячат, поди… Даже не знаю, чего бояться – что тут вообще, окажется, ничего жрать нельзя, или если однажды эта приблуда у Далвы заглючит…

Файгенуасто со вздохом распечатал «мясной» брикет.

– Будем надеяться, от местных удастся что-нибудь получить. Пайков-то мало осталось, а об эти, прости Наисветлейший, орехи я уже все зубы искрошил…

Засыпать полуголодным – не самое приятное ощущение. Но пайки лучше экономить. Хотя – зачем, для чего… Если завтра все планы и надежды пойдут прахом – незачем будут и эти пайки, и какое бы то ни было продление агонии, лучше просто умереть, желательно – быстро… Жаль только, умирать совершенно не хочется. Алан перебирал пряди, выбившиеся из косы Андо, слушал его выровнявшееся сонное дыхание, треск поленьев в печи – вот бы она успела прогреться хорошо, за это недолгое «мёртвое» время, когда топить можно, когда жадные злые лучи не шарят по притихшему лесу в поисках, быть может, и не их жизней… Даже голод и холод, и эта зыбкая, призрачная, поистине сумасшедшая надежда на спасение – были так дороги. Нет, если эти бреммейры хотя бы вполовину так же любят жизнь – они не могут не согласиться. Здесь уже не будет ничего, кроме ада…

Андо уже спал, а Алан никак не мог успокоить бешеный бег мыслей, тоскливое волнение. Это тоже восхищало в Андо – он мог заснуть, что бы ни происходило. Он воин, его так воспитывали. Хотя ведь и ему есть о чём думать, о ком волноваться… Где сейчас мама? Всё ещё надеется увидеть его живым? Казалось, рукой подать до их встречи – а теперь рукой подать до того, чтоб космическая бездна обрушилась между ними и всей прежней, привычной жизнью бездной, которую никогда не пересечь. Застрять здесь навсегда – и погибнуть… Человек так многое смог, столького достиг, но чего он стоит, если «Сефани» не может взлететь… Если не надеяться на «Белую звезду», то другой надежды нет. Конечно, есть ещё техномаг… Но ведь он беспокоился о Виргинии, никого из них он спасать не обещал…

Чтобы отвлечься и всё же уснуть, Алан начал повторять очередные слова, которые дала для заучивания мисс Карнеску. Ну, в некоторых случаях это не слова, а целые выражения, структура у языка очень сложная, легко только со всякими заимствований, вроде названий всякой техники и оружия. Недостаточно, чтобы просто прийти и потребовать помочь им добыть то, что нужно, а ведь требуется нечто большее. Нельзя ждать помощи и не быть готовыми помочь в ответ… Нет, если сдохнет диагност Далвы – будет, конечно, страшно, но куда страшнее за электронный переводчик мисс Карнеску. Без него они точно обречены. Своими силами, говорит мисс Карнеску, такой язык нужно учить не менее пяти лет, чтобы говорить на нём уверенно на самые общие темы.

Понемногу дом погружался в сонную тишину. Задремала и Далва, сидя у постели Зуастаара. Стефания встала, взяла со стола не пригодившиеся птичьи тушки и вышла за дверь. Терпкий ночной морозец жадно обхватил её тело, но она решительно двинулась по неглубокому, к счастью, чуть выше щиколотки, снегу в темноту, начинающуюся за зыбкой гранью неверного красноватого света от окна. Печь будет топиться не менее часа, без этого слабого ориентира было б проблематично найти обратную дорогу, даже если идти всё время прямо, а потом просто повернуться на 180 градусов. Впрочем, час ей и не нужен. Где-то там, за деревьями, слышны шаги сегодняшних часовых – Моралеса и Лаванахала. Лес ночью удивительно тихий, но это, конечно, обманчивая тишина – просто ночные твари умеют двигаться бесшумно. Они только недавно узнали, как это вообще выглядит – когда подстрелили одного скорее случайно. Поджарое, как у гиены, тело о шести лапах с длинными острыми когтями, покрытое чем-то похожим на чешую броненосца, вытянутые морды с шестью глазами и очень сложно устроенной челюстью, способной, по оценкам Далвы, перемалывать плоть жертвы практически в фарш. Не дай бог с такими встретиться, да… К местам некоторых их стоянок твари подходили достаточно близко, утром были видны следы на снегу. Почему не напали ни на кого из часовых? Пугает незнакомый запах, или уже поняли, что с бластерами им не тягаться? Ну, эти птички им на один зуб, но пусть будет таким скромным даром от непрошенных гостей их леса. Грустное место… Всего два больших континента на планете, и один отравлен продуктами разработок, а второй – террором неправедной власти. Здесь травы и деревья пьют из почвы и воздуха яд, который тысячелетиями был погребён в земной толще, потом передают этот яд травоядным, а те – хищникам… Слабые умирают, сильные, видимо, приспосабливаются, ну или умирают чуть позже. Лагерники не приспосабливаются точно, жаловались на больные глаза и выпадающие зубы. Токсичный минерал нужен там, на южном континенте – как топливо для машин. Наверное, многие миры проходили через это – обеднение и загрязнение природы, прежде чем удавалось найти более экологичные источники энергии… если успевали, миры, уничтожившие сами себя в процессе эксплуатации природных ресурсов, тоже известны. Решив, что прошла уже достаточно, Стефания остановилась и зашвырнула тушки подальше в испещренный уже припорошёнными следами снег. Подумалось вдруг, что можно б было остаться, подождать, пока они придут… Подпустить одного из них поближе, потрепать по морде, глядя в умные, жестокие глаза хищника. Конечно, это глупость. И не только потому, что вполне возможно замёрзнуть насмерть в этом ожидании.

Жаль этот континент, становящийся всё больше царством смерти. Впрочем, царство жизни из него и было так себе. Здесь не могли б жить люди – даже такие терпеливые, как бреммейры, не добровольно. Почва либо каменистая, либо болотистая, третьего не дано. Кроме добычи ископаемых, да чисто научных целей, делать здесь нечего.

Печь ещё топилась, жидкая струйка дыма вилась над четырёхскатной крышей. Лагерная охрана сейчас преимущественно пьёт или спит, но примерно через полчаса кто-то из них включит луч прожектора, выцеливающий в ночной тьме гипотетических врагов. Ну, кто очень ждёт врагов – дождётся их, усмехнулась Стефания, открывая дверь.

Не то чтоб очень уж жарко натоплена печь, но сразу понимаешь, что мороз пробрался почти на уровень костного мозга. Блескотт тут сказал недавно, что это, наверное, из-за падения «Сефани», из-за испарившейся воды снег выпал в таком обильном для начала зимы количестве. Ну, местные, кажется, были не в претензии – на берег тогда выбросило много оглушённой-обварившейся рыбы…

Тепло, сонно и ни звука – даже не стонет раненый Зуастаар, в последнее время уже не приходящий в сознание. Не спит только Виктор у печи, привязанный с высокой спинке стула. Поколебавшись, Стефания шагнула к нему.

– Развязать я вас права не имею, но с рук покормить могу, – она вытащила из кармана фрукто-злаковый брикет из пайка.

– Не стоит, мисс Карнеску. Провиант кончается, а наше отбытие в более благодатные края всё ещё под большим вопросом. Смерть от голода мне пока не угрожает…

– Но и сытость, однако же, тоже. Я никого не обкраду этим, у меня, знаете ли, была собственная заначка, а ем я куда меньше этих верзил, имею роскошь делиться.

– Вы же понимаете, что врёте телепату.

– Не хотите – не ешьте. Прекрасно понимаю, что доброта тюремщика к заключённому – хуже ножа. Но никто не собирается убивать вас ни быстро, ни медленно, смиритесь с этим.

– Дело, конечно, хозяйское. Хотя в таких обстоятельствах таскать с собой заключённого – чистая блажь.

Стефания присела на чурбачок, вытянув к огню озябшие ноги.

– Не спорю. Но так есть, придётся с этим жить.

Поляна смешанного леса, неравномерной серой шерстью одевающего гористое побережье, тоже относилась к лагерю Восточного отряда, что сверху, впрочем, никак нельзя было заподозрить. Землянки и выходы подземных убежищ были замаскированы идеально, а для костра использовались дрова мелкого хвойного дерева, дающие дым такой жидкий и прозрачный, что его можно было принять за вырывающийся из расселин пар.

Сейчас в сени деревьев на краю поляны, заботливо прикрытый маскировкой, стоял нангим-ныог – как любезно пояснил Гелен, это примерно переводится как «шагающий и дерущийся дом», краса и гордость лагеря. Было это подобие танка на ножках – шагает, стреляет, кабина проворачивается на 180 градусов, обычно одноместная, иногда двухместная – один управляет, второй стреляет, редко трёхместная, такие нангим-ныог очень тяжеловесны и неповоротливы, похищено при нападении на колонну с оружием, к сожалению, сама машина в процессе сражения получила небольшие, но повреждения, и теперь стояла на полусогнутых ногах, как несушка над гнездом, а из-под её брюха торчали ноги Андреса. Гелен прохаживался около, похрустывая свежим ледком на мёрзлой земле и восхищая собравшихся бреммейров превращениями облетающих с веток последних жухлых листьев в ярких бабочек и обратно.

– Ах ты ж, проклятая… Слышь, лысая голова, у тебя ещё одной карты-схемы нет? А то у меня мазут капнул как раз на этот фрагмент.

– Есть, но на хуррском, надо? А за лысую голову ответишь.

– Отвечу, отвечу, тебе надо, чтоб этот драндулет завёлся? Пни мне ключ на 15, раз уж нагибаться лень.

– Ты и Виргинией так же командовал?

– А что, она жаловалась? По-моему, это она у нас недавний главнокомандующий всея арнассианской армии…

– И стоит заметить, она была в этой роли неплоха. Конечно, надо внести поправку на то, что из зенеров военные стратеги так себе, мозги у них откровенно не на это заточены.

– Остаётся уповать на то, что здесь нам тоже противостоят не медалисты военных академий. Правда, обезьяна с ядерной боеголовкой – это ещё страшнее.

– Согласен.

– Нет, я лично полон оптимизма. У нас, в конце концов, есть ты с кучей всяких техномагических примочек, уже этого хватило бы, чтобы несколько уравновесить силы, и при том, в отличие от Бул-Булы, у тебя есть мозги.

– Если б у меня были мозги, – Гелен проводил взглядом очередную бабочку – ярко-оранжевую в тонкий чёрный паутинчатый узор, – я б снабдил малютку Виргинию зондом, когда отправлял в эту последнюю экспедицию, и, вероятно, очень многое было б иначе. Но все предыдущие экспедиции прошли благополучно, и я ни о чём не волновался. Даже не подумал. Впрочем, с тех зондов, до которых я всё же додумался, толку не очень много.

– Встретился б ты мне в золотые времена на Земле, – голос Андреса звучал искажённо, видимо, в зубах он зажимал фонарик, – цены б тебе не было. Нет, можешь не отвечать, я прекрасно знаю: хрен мне, а не использовать великие достижения техномагии в низменных целях. Не сканировал, заметь.

– Ну, зонды к великим достижениям относить – это всё же грубая лесть, а величие или низменность цели – вопрос дискуссионный… Однако много ль толку с зонда, посаженного на офицера Эртониатту? Он умудрился стряхнуть его в спальне, и теперь я созерцаю один и тот же довольно посредственный интерьер, и даже свои познания бреммейрского языка особенно не обогатил, так как в этом помещении редко кто-то бывает. Что касается второго зонда – то рубку «Сефани» он показывает исправно, но радости с этого тоже никакой – ну, положим, найти место падения дело небольшого времени…

Андрес подскочил и ударился лбом о металлическое днище.

– Падения?!

– И экипаж, и пассажиры покинули корабль, потери… незначительны, погиб старик, и серьёзно пострадал один из лорканцев…

Андрес сидел, прислонившись к ноге нангим-ныог, потирая ушибленный лоб и переваривая услышанное.

– Сбили… И ты не мог сказать об этом раньше?

– Ты не спрашивал. И какой в этом смысл? Если б спасательная экспедиция была возможна, мне не были бы нужны для этого твои команды. Мне приятно, что ты считаешь меня всесильным, но это не так. Второй континент меньше этого, но всё-таки это около Австралии, чтобы тебе было понятно. Ты когда-нибудь искал иголку в стоге сена? Кроме того, едва ли местная верхушка проспала такое замечательное событие, как падение инопланетного корабля. Максимум через час там всё должно было быть оцеплено… Есть некоторый шанс, что потерпевшие успели эвакуироваться до этого, в таком случае они, как понимаешь, делают всё, чтоб обнаружить их было как можно труднее – в том числе, увы, мне. Либо – они в плену. Тут рискну предположить, что такую нетривиальную добычу не стали бы держать там, а доставили бы сюда, пред светлые четыре глаза сам знаешь кого. А мы у него ещё предыдущих пленников не отбили.

– Всё равно, стоило полететь туда сразу, чтобы…

– Чтобы что? Сразу обнаружить своё существование, и лишить все наши планы элемента неожиданности? Юноша, успех нашей задачи напрямую зависит от того, сколько времени жирная задница Бул-Булы просидит на троне. Я-то могу улететь с планеты в любой момент… Ну, могу попытаться улететь. Кто тебе сказал, что мой корабль нельзя сбить? У них тут немало таких штучек, которыми при желании можно довести количество континентов до единственного числа. А нам вроде бы желательно выручить так же «Белую звезду», неудачливых парламентёров (их дальнейшая судьба теперь вообще-то тоже неизвестна, но сильно сомневаюсь, что они не просыхают на пирах с бреммейрской знатью), экипаж «Сефани» и пару детишек, из-за которых мы все гостим на этой прекрасной планете. Поэтому пожалуйста, не мешай мне делать всё для этого возможное. А чтобы тебе было полегче, напоминаю, что у них там тоже есть один супермен. Рыженький такой, вы немного знакомы.

Из землянки, раздвинув подёрнутые инеем ветви маскировки, вышел Лагуй-Камры и быстрым шагом направился к ним.

– Геа-Ерэн, пришёл ответ.

– Когда вы научитесь произносить моё имя правильно? Вроде бы, совершенно простое. Ге-лен. Неужели так трудно? Ладно, что там?

– Части генерала Выр-Гыйына движутся на восток. Они готовы встретиться с нами у Утырмай. Генерал просил передать, что хотел бы встретиться с вами, принести благодарность за вашу большую помощь.

– Хорошо… Необыкновенно радует. От южан пока ответа не было?

– У них сейчас большой бой при Дым-Шай, Эрты-Ныат, их связист, говорил, они надеются занять Дым-Шай к… завтра.

– И то неплохо. Что за имена у вас, а…С южанами мы, видимо, соединимся только у столицы, ну разве что наш отряд подрывников с ними у этого самого Дым-Шая может встретиться, если не разминутся… Что ж, передайте генералу… Как его там… Что мы выступаем завтра. Честно говоря, я б охотно сейчас сел и полетел, но светить перед ними корабль пока рано, пока только четверть территории под нашим контролем.