Текст книги "Венок Альянса (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 87 страниц)

– Поверьте, миссис Винтерс, это не было для меня трудом. Труд найти вас и рассказать вам всё должны были совершить за меня. Но пока вы думали, что Таллии просто безразлична её биологическая семья, спецслужбы тоже не могли на вас выйти. Потому что им просто нечего было вам сообщить. Она считалась пропавшей без вести. Сведений о её судьбе после «Вавилона-5» даже не было в числе рассекреченных, я проверяла. Они просто были уничтожены.

Женщина закрыла глаза.

– Мы ничего не знали все эти годы… Ничего… Когда я отдавала Таллию Пси-Корпусу… Я ведь, как любая мать, желала своему ребёнку добра. Я понимала, что буду тосковать по ней, что отрываю её от своего сердца. Но, думала я, пусть будет лучше вдалеке, но счастливая. Среди тех, кто, по крайней мере, не обидит её из-за того, что она не такая, как все… Мы же ничего, ничего не знали!

– Вас никто бы не обвинил, миссис Винтерс. Даже те, кто прятали детей, кто говорил твёрдое «нет»… И они не знали всего.

– Какое могло быть «нет»? Выбора не было вообще. Тюрьма для четырёхлетней девочки? Или наркотики всю жизнь? Я ведь слышала, что они не безопасны… Она умерла бы на моих руках, так и не став взрослой. Я не могла так с нею поступить.

Иванова сглотнула – от этого разговора было почти физически больно. Хоть видеосвязь и не позволяет чувствовать эмоции собеседника – Сьюзен чувствовала, и эти эмоции сжигали её, и это было б совершенно невозможно вынести, если б к боли и горечи она не выработала уже за последнее время некоторую привычку.

– Миссис Винтерс, прошлое было жестоко и к вам, и к ней. Но я верю в будущее, и хотела б, чтоб вы тоже верили. Таллии сейчас… очень плохо. И я не должна бы просить вас приехать… сюда, к нам… Я не могу ждать, что это хоть чем-то поможет – вам, ей… Что не причинит, наоборот, новой боли. Она наверняка вас даже не узнает. Но я, по крайней мере, не могла не сообщить вам. И если есть хоть малейший шанс… Что прикосновение матери вернёт ещё что-то в моей Таллии… С ней занимаются лучшие врачи, их труд поистине подвижничество, это ведь… Это всё равно, что собрать заново мозг, пропущенный через мясорубку. Простите, простите… Но они делают это. Шаг за шагом. Прогресс есть. И мы победим. В этом я могу вам поклясться.

Миссис Винтерс с трудом справилась с рыданьями.

– Я приеду. Не скоро, у нас… не так много денег. Я работаю учительницей, Фред оставил совсем немного сбережений, и они все ушли на лечение Эда… У Таллии было два брата, Эд старший, он помнил её… Он умер от дракхианской чумы… А Гилл родился уже позже… Но думаю, он тоже… тоже захочет…

– О деньгах можете не беспокоиться, перелёт я оплачу, когда только вы будете готовы.

– Миссис Коул, нам неловко вас стеснять. Вы и так несёте такие расходы по лечению…

– На это я расходов не несу, минбарские врачи работают бесплатно. И мне никаких денег не жалко для Таллии. И её семья для меня… Возможно, миссис Винтерс, вам тяжело будет принять то… То, что было у нас с Таллией…

– Я не имею права что-то принимать или не принимать в ней, я не растила её. А вы… Не каждой женщине так повезло с мужчиной, как ей с вами.

Экран уже погас, а Сьюзен всё смотрела в своё заплаканное отражение. Вывел из задумчивости её сигнал вызова у дверей.

Она снова видела на своём пороге Зака Аллана. В этот раз какого-то ещё более растерянного и подавленного. Её припухших век он, к счастью, кажется, не заметил.

– Ты это… извини, что без предупреждения… Я вообще не думал, что зайду… А потом ходил, ходил туда-сюда – нет, решил, всё-таки зайду…

Сьюзен отошла, пропуская гостя в дом.

– Да нормально… Долго же можем не увидеться.

Зак вздрогнул.

– Ты… знаешь? Откуда?

– Не настолько ж в ящике живу. Джон звонил, упомянул.

– А… А то так-то никто не должен знать… Секретность…

На кухне Маркус, при неоценимой ассистентской помощи Софочки, кормил сына фруктовым пюре. Рядом Талечка что-то увлечённо брякала на детском ксилофоне.

– Старшая Таллия тоже такой хочет, – улыбнулась Иванова, перехватив взгляд Зака, – представляю, что тогда начнётся. В последнее время я чаще пускаю девочек поиграть с Таллией – она сама этого хочет.

– Это… не опасно?

– Имеешь в виду, не причинит ли она им вреда? Ну, я же рядом, так что она спокойна. Конечно, иногда случаются вспышки, тогда кто-нибудь из нас долго ещё не может избавиться от насланных ею видений… Но в основном я уже наловчилась вовремя ставить блок. Ей лучше, существенно лучше. Хотя незнакомому с ситуацией, может быть, так и не показалось бы. Недавно она сама попросила попить… Цельной, правильно построенной фразой, произнесённой вслух. Пыталась сама расчёсывать волосы… Врачи приходят к ней каждую неделю. Один раз взяли с собой Андо – ну, чтоб он понаблюдал работу телепатов-врачей в действии. Получилось, правда, не очень удачно – она сперва очень напугалась Андо, приняла его за мать…

Зак вздрогнул и помрачнел на этих словах.

– Извини, я не хотела… У вас по-прежнему… напряжённые отношения?

Про себя она подумала, что таким потерянным не видела Зака давно. Видно, что-то всё же случилось. Что-то из ряда вон выходящее…

– Ну, это как-то даже… Не знаю, что и делать, Сьюзен. А кроме тебя, и поговорить не знаю, с кем.

– Так в чём проблема, со мной и поговори. Таллия сейчас спит, дети тоже при деле, можем спокойно посидеть… Кофе, сок?

Эту маленькую уютную гостиную любили они все. Низкие кресла и столики, заваленные бумагами – по работе и просто для души, пушистые ковры, в ворсе которых, правда, нога часто находила какой-нибудь потерянный детьми элемент конструктора, композиции из искусственных цветов на стенах, декоративные водопадики в двух углах. Зак долго сидел, закрыв лицо ладонями. Сьюзен его не торопила.

– Ты ж слышала, наверное… Что у нас тут происходит-то… Вот как будто проблем мало, а! В общем, ты можешь себе представить, как на него это действует… То есть, может, ты и можешь, я вот не взялся бы. Но, Сьюзен, я и навязываться ему намеренья не имел, ну, кто я ему, не отец, не дядя… Мало ли, что просто хотелось бы… Ну, просто сесть, поговорить, чаю выпить, что-то о его жизни услышать, что-то о своей рассказать… Как у всех нас это нормально бывает, а у него вот почему-то не бывает… Ну, к нему и подходить лишний раз не хочется – скажет ещё что-нибудь такое замечательное, вроде «Зачем вам это» или «Я в этом не нуждаюсь»… Да, Джон говорит – что поделаешь, у подростков бывает характер не фонтан, пройдёт ещё, сгладится. Не знаю, сам-то верит в то, что говорит? Подростковые проблемы, ага… Да и много ли он о подростковых проблемах знает, с Дэвидом никогда никаких проблем не было. Не, ну я тоже в подростках не специалист, но как вспоминаю – не, мы такими не были. Уж во всяком случае, чтоб со старшими вот так разговаривать, чуть ли не сквозь зубы… Это, говорят, бывает мода такая у подростков каждые лет двадцать, чтоб всех вокруг дерьмом считать, а себя самого круче всех. Может, вот у него такое. Не знаю.

Сьюзен привыкла к такой манере Зака – то ли рассуждение, то ли диалог с самим собой, но всё равно зачастую не знала, как ей себя вести. Вроде бы, не слишком-то ему и требовался ответ, просто хотелось выговориться, облегчить душу, какой-то ответ и от самого себя получит и доволен будет… Но в то же время, заметив, что его не слушают, мог и обидеться.

– А после этого… этого… «подарка» Лондо он вообще мрачный стал… Ещё и эта вот операция предстоящая, тоже мало для него радости, понятно. Он же нарнами воспитывался, а тут ему на Центавр лететь, хуже ж и не придумаешь. И там неведомо что, а ему всего 16… Как раз Джону вот это всё высказывал, и про Дэвида, и про Андо, не слишком ли это, мы с Джоном как раз начали разрабатывать план операции… Ну, так и эдак, понимаю я всё, но дети они всё равно, мало ли, что и мы себя в 16 взрослыми считали… Сейчас-то понимаем, какая там взрослость… А что поделать, с другой стороны? Стража этого поганого может, и можно б было кому другому подсадить, а Андовские способности никак не передашь. Засиделись допоздна, могли и позже… Я шёл к себе, когда уже почти все спали, и в гостиной обнаружил Андо. Он сам позвал меня. Он сидел там, не зажигая света, плакал… Тоже злость меня тогда на Джона взяла, но не возвращаться ж уже было… Ну, пошёл к нему, к Андо, то есть, не сделаешь же вид, что не заметил… Ну и вот… Я меньше всего такого ожидал, что он мне на шею кинется…

– Ну, тут ты прав, он всё-таки, как бы заносчиво и эксцентрично себя ни вёл – ещё ребёнок. Напоказ хорохорится – нарнское воспитание, опять же.

– Ребёнок, ага… Я тоже так думал. Сьюзен, я просто не знаю, как мне теперь. Как жить, как в глаза людям смотреть. Я хожу и сам не понимаю, что мне о самом себе думать…

– Ну… а что случилось-то?

– Мы… мы с ним… я не знаю, понять не могу, как так получилось… Просто он… когда он на меня так набросился… наверное, я временно лишился рассудка, я не знаю…

– Погоди, ты что, намекаешь…

Зак уронил голову ещё ниже, что только биться ею ни обо что не начал.

– Да, Сьюзен, чёрт побери! Ты же знаешь, у меня… как-то вообще всего этого в жизни было не так много, ну, не считая походов к… девушкам специально по этой части… Да и то… Ну, я понимал, что долго без этого… Я же не стоик, как многие, более сильные духом… мне теперь перед собственными учениками стыдно будет! Но чёрт возьми, Сьюзен, он же всё-таки парень, как природа-мать меня не остановила-то?

– Открою тебе тайну, природе-матери на такие нюансы плевать.

– Но…

Сьюзен улыбнулась нежной, материнской улыбкой.

– Время секса только для воспроизводства безнадёжно прошло, кто бы там что ни думал. Люди соединяются для удовольствия. Чтобы слиться с тем, кого любят… полностью. Хотя бы на время, полностью раствориться друг в друге. Иногда от этого потом рождаются дети, но это не цель. А если тебя беспокоит сам факт… реализации такой потребности с существом своего пола… Так не ты первый, не ты последний.

– Я не…! Мы не…

– Это ты сейчас за себя, или за Андо? Нет, этот мальчик, конечно, для меня тоже загадка…

– Но ты что, хочешь сказать, что подозревала подобное за мной, Сьюзен? Я… Я его ПОЦЕЛОВАЛ, Сьюезен! Или он меня… Я и не понял… Я получил от этого удовольствие, Сьюзен! Я целовал парня, и мне было до того невозможно хорошо… И я понимаю, что всё бы отдал, чтоб испытать это ещё хотя бы раз…

– Тьфу ты! И… Проблема-то в чём? Ему не понравилось? Или, если бы у Литы родилась дочь, всё сейчас было бы проще?

– Проблема в том, что я понимаю, насколько это гнусно! Что он просто настолько похож на мать, а там было темно, и он сам прильнул ко мне, и я… меня просто предала физиология! Я взрослый, нормальный мужчина, я должен был сдержаться! А не заставлять его отвечать за то, что я так и не объяснился с его матерью, на которую он настолько похож, за то, что у меня уже несколько лет не было женщины, за то, что…

– Зак, извини, что прерываю твоё самобичевание, но вот как мне показалось, насколько я наблюдала Андо… заставить его невозможно… А в целом, вот как по мне, я, конечно, ни боже мой не психолог… главная твоя проблема, которой ты сам же себе отравляешь жизнь – это твоя стеснительность. У тебя просто комплексы, на уровне подростка, что всего обиднее. Ты всё время ешь себя за то, что ты такой, какой есть, что не можешь, например, подойти к понравившейся девушке, сказать пару слов, улыбнуться, подмигнуть – и она твоя. Ты завидуешь тем, кто так может, а иногда они тебя раздражают, но сам ты, точно знаешь, таким быть не можешь. А дальше всё нарастает, как снежный ком, ты всё время напоминаешь себе о прошлых неудачах, и впредь не хочешь даже пытаться. В итоге опыта нет никакого, ни положительного, ни отрицательного.

Зак, кажется, был несказанно озадачен такими словами.

– Что же мне делать? Как себя изменить?

– Вот тут я тебе не советчик. Потому что не психолог. Психолог бы подсказал – начни с того, продолжи тем… А я могу просто посоветовать – люби себя и принимай таким, какой ты есть. Как все мы приняли. Потому что ценим тебя, значит – уж есть, за что. А если у тебя и есть иногда сложности с выражением своих чувств и мыслей простыми человеческими словами – то мы, во всяком случае, это проблемой для дружбы, для хорошего отношения не считаем. И знаешь, может, по молодости лет больше падки на внешние красивости, а в нашем возрасте честность и надёжность привлекают как-то больше, чем имидж мачо и всякие пикаперские примочки. Я не знаю, получится ли у тебя что-то именно с Андо… Может ли у кого-то что-то получиться с Андо… Да не делай, ради бога, такие глаза! Если ты ждал от меня какого-то ужаса по поводу… То знаешь, я, даром что замужняя женщина с детьми и вроде как верующая еврейка, сама в этом плане не чиста. Я с Таллией не сплю – что понятно, ввиду её состояния… Но спала. Конечно, когда ещё не была замужней и с детьми… Но еврейкой-то уже была… Мы с ней тоже долго ходили вокруг друг друга не с самыми, сперва, приятными эмоциями, а потом вот… Тогда, перед самым… концом… её обращением… И знаешь, что? Да не появится на свете такой причины, чтоб я об этом пожалела. Даже несмотря на те слова её альтер-эго о том, что всё было только ради того, чтоб подобраться к ценным сведеньям. Могла бы говорить что угодно, я-то всё равно знаю, что чувствовала тогда… Умом понимаю, а сердце говорило и говорит другое. А теперь вот она просто цепляется за меня, как за единственное из прошлого… И я понимаю, что права была я, со своей абсурдной верой, а не она, другая… Что права я, а не все, кто счёл бы меня ненормальной тогда или сейчас. Глупо рассуждать о том, что естественно и морально, а что нет, когда есть потребность одного человека в другом человеке. Просто ищи тех, кто примет тебя таким. Я не думаю, что их так уж мало.

Зак кивнул.

– Скоро я улетаю… И даже не знаю, вернусь ли. Но по этому поводу мне странно спокойно. Забавно, вообще… Мы в разных отрядах, но делаем одно дело. И меня очень греет этот факт. Знаешь, я всегда восхищался твоей силой… Я даже не сомневаюсь, что ты отстоишь то, что для тебя важно. Что вытащишь её. Только вот что ты будешь делать тогда?

Сьюзен вертела в руках так и не тронутую чашку.

– А это уже не от одной меня зависит. Но мне вот кажется… Из её отдельных слов, прикосновений, того, как она зовёт меня, как не отпускает надолго… Как врывается даже в мои сны… Что она тоже меня любит. Да, именно вот так, без лишних сложностей-осторожностей – я люблю её, она любит меня. Это правда, Зак. От неё никуда не сбежишь, и бежать – дело неблагодарное. И если ты о том, разведусь ли я с Маркусом… Я не могу тебе сказать. Не знаю. Я люблю Маркуса, иначе, чем Таллию, но тоже люблю. Я люблю наших детей. И Маркус говорит, что ему… Ну, что он принимает мою жизнь такой, какая она есть. Я много раз говорила, что он не заслужил подобного, что заслуживает женщину, которая бы любила только его. А он говорит, что отдавал мне свою жизнь вовсе не для того, чтоб я хранила ему пожизненную верность. Я просто подчиняюсь судьбе, Зак. Сначала она одного за другим отняла у меня любимых существ – любимую женщину, любимого мужчину… А потом их обоих вернула. Что ж, опять роптать и предъявлять счета? Мы справимся. Мы как-то справимся. И ты справишься. Ты можешь сколько угодно считать себя слабым, а я-то знаю – ты очень сильный. Ты заслужишь счастье, раз уж я его заслужила.

В день отправки на полигоне – отсюда они отправлялись не сразу на Центавр, а в сектор аббаев, где сейчас находился грузовой шаттл семьи Арвини – собралась, несмотря на все усилия соблюдать скромность и секретность, приличная толпа прощающихся.

– Ещё раз, друзья мои, воины и добровольцы… Не подведите. На вас возлагаются огромные надежды, и одна из них – увидеть вас всех живыми. Возвращайтесь со щитом, как говорят на Земле.

Винтари поднял глаза. Он чувствовал эту тревогу, как свою. Потому что им владела такая же. Он ещё как-то приучил себя не просыпаться со смутной паникой каждое утро, но долгие разлуки его теперь пугали. Лориен сказал: двадцать лет, не больше… Но ведь меньше-то – может. Кто знает, когда это произойдёт? Не случится ли это именно сейчас, во время их похода? Сколько они там пробудут? «Мы-то вернёмся… Ты нас дождись. Не вздумай не дождаться».

Дэленн поочерёдно обняла Дэвида и Винтари.

– Берегите себя… все берегите. Себя и друг друга. Дэвид… Не так я представляла твоё взросление, твоё боевое крещение. Но не мы решаем. Мы должны оказываться там, где нужны. Я не буду тебе говорить: будь сильным, будь мужественным, береги своих друзей, я знаю, что всё так и будет. Ты ещё не вступил в анлашок, но принципы рейнджеров глубоко в твоём сердце. Помни, твоя мать ждёт тебя и молится за тебя. И за тебя, Диус. Будь осторожен, сынок. Не все там знают и помнят тебя в лицо, но всё же.

– Я буду… матушка.

Прощание телепатов было, традиционно, молчаливым. От Ледяного города летели, кроме тех курсантов Винтари, кого отпустили главы их поселений, Уильям и его дочь Адриана. Это сперва очень удивило, но Рикардо пояснил, что таково было условие Уильяма, и переспорить его не вышло. Соплеменники по очереди крепко обнимали их, Андо, Аду, даже Брюса – рейнджера-телепата, с которым прежде не были знакомы. С этой толпой количественно могли посостязаться пришедшие провожать Амину и Рикардо. Кажется, Иржану и Милиасу завидовали…

Тжи’Тена и Ше’Лана не было – они и правда уже отбыли с каким-то своим заданием.

К’Лан долго тряс Андо в объятьях.

– Как же я завидую тебе, дружище. Чего б не отдал, чтоб лететь тоже! Но нельзя – значит нельзя. Сказали учиться – значит, буду учиться. Но ты возвращайся поскорее, и всё-всё мне расскажешь! Каждый день буду за тебя молиться, да и не только я. Ты теперь для многих герой… Твой отец мог бы тобой гордиться.

Благословить Дэвида так же пришли его друзья и несколько учителей. Он вяло отшучивался, что вообще-то собирается вернуться живым…

В дороге было время и подготовиться, и поразмыслить о произошедшем и грядущем – грузовое судёнышко нельзя было назвать быстроходным. Увы, но чем-то иным, чем этот троянский конь, они воспользоваться не могли. Вообще после пяти минут пребывания на «Асторини» Винтари очень захотелось побольше расспросить Рикардо о его и его семьи прежней работе. Прежде он никогда о грузовых судах всерьёз не задумывался, представить не мог, что в них тоже есть что-нибудь интересное. А это совершенно удивительная, ни с чем не сравнимая атмосфера. «Асторини», действительно, очень маленькая – и внутри это ощущается ещё острее, чем снаружи, и жизнь здесь поэтому кипящая, концентрированная. Идут последние этапы погрузки, через кают-компанию затравленно пыхтящие ремонтники проносят ящики с инструментами – ремонтировать корабль приходится всё время полёта, практически штатно. Толстый Клайса, вечно выглядящий так, словно прорывался откуда-то с боем – запыхавшийся, раскрасневшийся, с растрёпанным, словно пожёванным гребнем, поминутно бегал в трюмы с кипами накладных измерять с рулеткой ящики, беспокоясь, всё ли войдёт и сможет ли посудина со всем этим вообще подняться. Большая часть груза – аббайский текстиль, и фала-то ничего, считай, не весит, а вот виссин тяжеленный, кажется, всё остальное на этом корабле в сумме столько не весит, да ещё эти дразийские горшки, которые и весят как свинцовые, да ещё упаковывают их поставщики каждый в огромную набитую стружкой коробку, хотя чтобы такой разбить, это очень постараться надо… А что делать? Брать меньше товара – это считай, зря летали, налоги с магазина в Нахили хотя бы отбить… А по возвращении ещё механику у шлюзовых створок перебирать, это как пить дать. Старый Арвини мечтает, конечно, скопить на новый корабль, но понимает, что мечту, скорее всего, оставит по наследству, вместе с этим корытом.

Каюты три, маленькие, так что спать или вповалку, или по очереди. Телепаты, конечно, привычные, да и рейнджеры тоже… Пока, правда, о сне не думалось. Винтари не решился бы даже примерно предположить, что у этой посудины сейчас барахлит – в момент старта «Асторини» трясло так и с такими звуками, каких он до того не слышал и вообразить не мог. Но лица членов команды были безмятежно спокойны, по-видимому, это был самый обычный старт, а не обещание развалиться.

– Мы понимали, конечно, что миссия непростая, но не думали, что начнётся с того, чтоб добраться до Центавра живыми.

Шеридан смог дать, на самый крайний случай непредвиденных столкновений, только одну «Старфьюри» – больше ангары «Асторини» и не вмещали. В последний момент, явно всё ещё борясь с сомнениями, выдал так же три Скрадывающие сети.

– Только на самый, самый крайний случай! Штука это опасная, при длительном ношении опасна для вас и окружающих. Используйте её мудро – только тогда, когда будете понимать, что без срочного изменения внешности не обойтись. Закладывая параметры, помните – сеть зрительно меняет только внешность, она не меняет вашего роста и вашей комплекции, и, разумеется, если кому-то вздумается вас ощупать – маскировка его не обманет. Лучше всего будет, если сеть не будет всё время находиться у кого-то одного – так меньше искушений. Передавайте её друг другу.

Винтари сразу подумал, что как-то маловероятно, чтоб сеть совсем не пришлось использовать…

Центаврианское оружие им обеспечил Арвини, а связь была своя, минбарская… И такая, что пожалуй, от её наличия было немногим легче. Кроме прискорбно малого радиуса действия, аппараты ещё и заряжались от солнца, при чём дневного заряда хватало на один пятнадцатиминутный сеанс связи. Но что-то более мощное могли засечь, поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть, и как можно больше действий координировать заранее.

Для Винтари лично главной проблемой стала неожиданно свалившаяся на него счастливая доля парикмахера. Большинство членов диверсионной группы не могли сами справиться с маскировкой, хотя старались очень. Во всех помещениях «Асторини», которые условно относились к жилым, сейчас царил форменный хаос. Разворошенные баулы с одеждой, выставленные к стенам зеркала в полный рост – одно таки уронили…

Центаврианин думал о том, что всего год назад он и в порядке анекдота не мог бы вообразить, что будет помогать ставить гребень Рикардо. Волосы рейнджера, русые, на концах выгоревшие от солнца, после мытья были мягкими и шелковистыми, и в гребень, увы, не желали собираться категорически.

– Что бы я в лаках-то понимал, конечно… – ворчал Рикардо, любуясь в зеркало на сооружённый хаос, – но мне явно нужно что-то посильнее.

Винтари его понимал – его собственные, и раньше весьма непослушные волосы, после стольких лет свободы обратно к прежним обычаям не хотели. К стыду, он даже не сразу правильно вспомнил, какой высоты у него должен быть гребень.

– Ну, вы не одиноки. Многие молодые центавриане мучаются с гребнями по нескольку часов, это опыт, приходящий с годами, и с годами волосы привыкают лежать нужным образом…

– Да, но я на молодого центаврианина уже не похожу.

– Может быть, вас утешит тот факт, что и многим пожилым бывает сложно обойтись без помощника? У всех знатных центавриан, например, есть личные парикмахеры.

– Слава богу, нам из себя предстоит изображать незнатных… Где мы все тут личных парикмахеров найдём?

Винтари вздохнул и взялся за расчёску.

– Вот, смотрите…

Загар у Рикардо, конечно, не самый типичный для Центавра… Стоит надеяться, он сойдёт быстрее, чем привлечёт чьё-то внимание. Сколько у землян держится загар? Вообще-то кожа у Рикардо светлая.

– Эх, не дожила маменька до того дня, когда её сын стал бродячим центаврианским лавочником… Или кто я там по легенде?

Винтари подумал о том, что ему приятно смотреть в глаза Рикардо – такие открытые, весёлые, ясные, глаза честного человека, которому нечего в своей жизни стыдиться. Ну, и правда ведь нечего… Он ведь, даже когда залёг на дно, спасаясь от грозящего земного правосудия, не возил ни оружия, ни наркотиков, хоть за это и платили больше. Только продукты, бытовую химию, безделушки…

Интересно, у большинства знакомых ему землян глаза голубые или серо-голубые. Рикардо, Шеридан, Дэвид… Хотя нет, у Дэвида они скорее серо-синие – как небо над морем в самом начале непогоды, когда набегающие барашки туч ещё не слились в единую пелену, и в прорехи проглядывает синь… Или как камень ал, синие искры в сером полупрозрачном стекле… Андо – у него глаза его отца, Байрона, ровный, печальный серо-голубой цвет, цвет пасмурного неба, не ожидающего солнца ни завтра, ни послезавтра… А у Маркуса глаза синие – неба, которое свято верит в солнце…

Наверное, самая распространённая на Земле гамма…

– Давно вы лишились вашей матушки?

– Третий год уж пошёл. Она старенькая была. Хотя могла б, по-честному, и подольше пожить, не готов я был всё равно к этому.

– Ну, ваше рейнджерство-то она хорошо так застала… Не удивилась такому выбору?

– Не, не удивилась. Она первым делом, вообще, обрадовалась, что я наконец всплыл. Обо мне же три года, считай, ни слуху ни духу не было! Одну только весточку тогда и удалось послать, больше побоялся. Ну, что в рейнджеры пошёл… Она сказала: «Всегда знала, что ты под какой-то особой звездой родился».

– Да под множеством звёзд даже, – Винтари понял, что без «невидимок» здесь первое время не обойдёшься, и потянулся за новой упаковкой, – наверное, это и правда влияет – родиться в космосе…

Рикардо посмотрел на него непонимающе.

– Вы упоминали, что родились, когда ваши родители служили на «Ричарде Львиное Сердце». Отчаянная женщина была ваша матушка, как энтил’за Иванова.

– А, не… Я ж усыновлённый. Родители на «Ричарде» тогда на Земле загружались, когда им меня вручили.

– Вручили?

– Ну, такая вот история вышла. Пошла матушка прогуляться окрест – по причалу, по вокзалам, перед долгим рейсом на лица человеческие посмотреть, и набрела на женщину с младенцем. Говорит, очень уж потерянный вид у этой женщины был, наверное, случилось что-то. Разговорились. Матушка начала сюсюкать с ребёнком – своих-то детей ей господь не дал, а она уж шестой десяток разменяла. Так и думали они с отцом уже, что вдвоём старость коротать будут. Женщина ей: «Хотите, подарю? Уж лучше вам его отдам, чем они до нас доберутся». Расспросила, куда лететь собираются – и сразу руками замахала, чтоб названий не говорили, только далеко или близко, очень ей понравилось, что это глушь, о которой не всякий и вспомнит. Видимо, как мама поняла, кто-то их преследовал, может, мафия… Вот так и передала она меня с рук на руки. Почти голышом, без одеялка. С одеялком она обманку соорудила – видать, чтоб преследователей обмануть. И сама куда-то билет взяла – куда, это уж мама не знала. Ничего она не сказала – ни имени, ни фамилии, ни даже из какой местности родом. Так что кем я был – неизвестно теперь, а стал вот Алваресом. Рикардо, в честь «Ричарда»… Забавно, да – светловолосый мексиканец. Ну, в колонии у нас особо и удивляться некому было – инопланетян больше, чем людей. Подумаешь, бегает светловолосый мальчишка среди чернявых… И мне самому как-то ни к чему было. Хотя смотрел на сестёр, а они чернявые… Это судьба решила нашей семье бонус выдать – вскоре две сестрёнки подряд у меня народились. Вроде как, сдала матушка экзамен на материнство, что ли… Так я думал, представляете, что это потому, что я мальчик. Решил, что это девочки сразу чёрненькими рождаются, а мальчики как подрастут, темнеют. У отца спрашивал – он смеялся и говорил, что да, тоже в детстве белый-белый был… Это уже потом я его детские фотографии увидел, обиделся даже, что он меня разыгрывал.

– Когда же вы узнали…?

– За год только до смерти матушка проговорилась. И то соседу, это Кончита, сестрёнка, мне рассказала.

Винтари ненадолго опустил руки, давая им отдых.

– Удивительно, честно говоря… вот так походя услышать от вас такое. Любите же вы приберегать самые удивительные истории на потом. А… Вы никогда не думали о том, чтоб найти свою родную семью?

Рикардо осторожно, с опаской ощупал с боем кое-как сооружённую конструкцию.

– Да думал, конечно… Да как найдёшь? Ни имени, никаких координат. Той женщины, может, и в живых нет, а про отца вовсе ничего не говорилось. Да и… как-то не могу я решиться. Как будто этим свою приёмную семью предам, родителей покойных… Они ведь очень меня любили, лучше семью и представить нельзя.

– Понимаю вас. Но… Сами подумайте, разве это отменяет того, что было? И дело даже не в том, что ваши приёмные родители уже умерли. Просто это не перечёркивает того, что они были хорошими родителями, а вы – хорошим сыном. От того, что вы попытаетесь узнать больше о том своём недолгом прошлом, вы не перестанете их помнить и любить. И… ведь ваша родная мать, спасавшая вас от угрозы, возможно, вашей жизни, тоже вас любила. Если она жива, ей было бы счастьем узнать, что её сын жив и здоров, и вырос замечательным человеком. Может быть, у вас есть и ещё братья и сёстры, может быть, они каждый день думают о своём потерянном брате. Вы же не женаты? Вдруг вы встретите прекрасную девушку, полюбите, женитесь, а потом окажется, что она ваша родная сестра? У нас такое бывало. И это при том, что у нас-то к близкородственным бракам относятся проще…

– Да может, ты и прав, парень. Подумаю об этом. Сейчас-то в любом случае надо думать о том, чтоб дело делать.

– Послать запрос в земные базы данных – дело недолгое, надо только терминал с доступом. Запросить за этот день данные о пассажирах, прибывших-убывших на том вокзале… методом сужения круга можно найти. Но вы правы, дело нас дождётся.

Рикардо был практически готов – ходил, сушил налакированный гребень, боясь лишний раз вертеть головой. Остальные всё ещё мучились…

Хорошо было только Амине – она ещё на Минбаре просто обрила голову и теперь подбирала себе одежду и помогала с аналогичным выбором Адриане, так же расставшейся с волосами без особой сложности и сожалений. А вот в особенностях центаврианской моды ей без консультаций было не разобраться нипочём – живя в Ледяном городе, она и о земной знала немного.

Уильям перехватил волосы на затылке, заплёл в косу и, под сожалеющие вздохи Андо, эту косу отрезал. Андо этот пример мужества, однако же, не помог, расставаться со своей гривой ему отчаянно не хотелось.

– Всё равно из меня центаврианина не получится, это безнадёжно.

– Получится-получится! – бодро изрёк Рикардо, сам, правда, ёжась в центаврианском жилете, который казался ему сейчас самой тесной и неудобной вещью на свете, – время у нас есть, изваяем из тебя первоклассного центаврианина.

– Или, – ухмыльнулся Винтари, – центаврианку.

Он ожидал, конечно, некоего экскурса в нарнскую ненормативную лексику в ответ, но то ли Андо не расслышал, кто именно это сказал?