Текст книги "Венок Альянса (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 87 страниц)

– От рождения, через смерть, к обновлению; вы должны отбросить все былое, старые страхи, прежнюю жизнь. Это ваша смерть, смерть плоти, смерть страдания, смерть вчерашнего дня. Вкусите этого и не бойтесь, ибо я пребуду с вами до конца времен. Вкусите это. Да будет так.

– Один мой друг, – проговорил стоящий рядом Андрес, – говорил, что, мол, не любит бывать на свадьбах. Мол, заразительно, ещё, чего доброго, самому захочется. Ну, не знаю. За них я, разумеется, всем сердцем рад и всё такое, но великой грусти-тоски не ощущаю.

– Аналогично. Думаю, мы как-то до этого не доросли. А может – просто после недавнего свадьбы и тихие семейные радости – это последнее, о чём мы можем думать.

– Точно. Особенно ввиду того, что за непростым и мрачным прошедшим следуют туманные перспективы будущего. Ты как, ещё не надумала насчёт того, чтобы… ну…

– Сбежать-то? Не… Пока всё тихо, кажется, меня не собираются прямо завтра казнить на главной площади. Окончательный ответ с Лорки всё задерживается… Может, спорят, какой ущерб выкатить, может – бракири задержали, им, как говорят тут, вся эта история вообще поперёк горла, они с Альянсом ссориться не хотят.

– Смотри, можешь упустить момент. Оптимизм, конечно, дело хорошее…

– Вот именно, что хорошее. Как мы бы без него выжили вообще? Но если серьёзно – у меня есть дело, и я намерена его завершить.

– Это ты… всё о том же?

– Разумеется. Я ведь сказала, что отступать не собираюсь. И возможно, удача улыбнётся мне во все 32. Потому что Офелия – вдова Андо и сестра Алана – всё ещё здесь. И она полностью здорова. Конечно, сама она об этом может знать не больше, чем знал Алан… Или больше, всё-таки она воспитывалась отцом, и мы с ней ровесники, она могла даже знать лично… того, кого я ищу. Или, во всяком случае, она может подать запрос, на который получит максимально подробный ответ. Имеет право.

После церемонии к Виргинии подошла Деленн.

– Может быть, теперь вы ещё больше будете удивлены сочетанием несочетаемого и понятием о своевременности в нашем характере, но думаю, именно сейчас стоит сообщить вам о решении, которое было принято относительно вас. Потому что, как и обещает церемония Нафак’Ча, это будет новой жизнью для вас… Если вы примите её. Я – и не только я – думаю, нет действительно никакого смысла подвергать вас серьёзному порицанию после всех плодов, которые принесли ваши своевольные поступки. Объяснить нашей молодёжи, что руководствоваться вашим примером в жизни стоит очень и очень осторожно – это уже наша работа. Все дальнейшие вопросы с лорканской стороной взяла на себя Синдикратия, и они считают инцидент исчерпанным. А вам я предлагаю, раз уж вы, вольно или невольно, начали, продолжить то, чем вы занимались. Под моим началом, в Комитете помощи отсталым мирам.

Девушка на миг потеряла дар речи.

– Работать? Работать с вами? Вы серьёзно?

– Вполне. Думаю, раз уж вам оказались тесны рамки, которые вам предлагала жизнь прежде, здесь вы найдёте необходимый простор, и наилучшее, полезнейшее применение своим способностям. Захотите – как пилот, способный водить корабли с гуманитарными миссиями, захотите – как стратег, выбирая пути помощи и доводы, которыми сможете… как это у вас говорится? – раскрутить другие миры на помощь собратьям. Если какой-то элемент не укладывается в схему и вызывает недовольство – может быть, просто его место в другой схеме? Ну как, согласны? То же самое, кстати говоря, я предложила Андресу Колменаресу, если он, конечно, не предпочтёт вступление в анлашок, он как-то много распространялся о симпатиях к этим ребятам… Но я не хотела бы, чтобы пример товарища имел для вас решающее значение, это должно быть…

– Конечно, согласна! Господи, да такого я и вообразить не могла! Нет, правда, это лучшее, что могло случиться!.. Всё равно профессия, которую я получила на Земле, как выяснилось, мне ну никуда… Да и вообще, что мне делать теперь на Земле – ещё больше раздражать Милли и Джо? Да и мамочка будет спокойнее за меня – под вашим-то присмотром…

– Добрый день, Офелия, – Дэвид на сей раз появился на пороге палаты не один, а в сопровождении высокой золотоволосой девушки в модифицированном минбарском одеянии, какие часто носили члены различных комиссий Альянса, – я слышал, вас уже совсем скоро выписывают? Это замечательно. Лаиса с малышом уже уехали домой. Познакомься, это Виргиния Ханниривер…

– Наслышана, – улыбнулась Офелия, – вот вы какая… Вы навели шороху, надо сказать, даже здесь, в больнице, столько разговоров о вас… Да, пора вернуться к тому удивительному сейчас времени, когда я жила не в больнице. Я вернулась с того света… мы вернулись. Надо осваивать этот. Решать, как жить дальше.

– Излишне напоминать, что вас не оставят без помощи.

Девушка покачала головой.

– Не думаю, что стоит беспокоиться об этом. Финансово мы ни в чём не будем нуждаться – теперь, получается, нам осталось всё состояние, которое Андо унаследовал от Г’Кара. Андо много раз говорил мне, что если он не сможет быть со мной рядом всегда, если с ним что-то случится – я всё равно ни в чём не буду нуждаться. Ну, тут он, конечно, был излишне категоричен… Но если говорить не о материальном плане, а не духовном – много ли тут поможет кто-то? Я сама должна понять, как мне жить без Андо. Мне и моему сыну. Странное дело, да? Я говорю не о том, что была не готова потерять его так рано, что не могу в это поверить, осознать… Я поверила и осознала сразу, как услышала, потому что можно сказать, была готова. Андо – не тот человек, которого можно рассчитывать видеть рядом с собой до глубокой старости, до естественного конца длинной, мирно прожитой жизни. Он воин. Он слишком неистовая, огненная душа. Если ты связываешь свою жизнь с воином – ты вправе рассчитывать не только на защиту и безопасность, но и на тревоги. И однажды рядом с тобой останется не этот человек, а его слава, его освящённое подвигами имя… но это стоит того. Мирный, домашний человек у меня уже был. Тот, который когда-то говорил, что я его сокровище, а потом оказалось, что сокровища чаще всего принадлежат разбойникам или драконам… И это так себе романтика. Но в какой-то мере, это была безопасность, была стабильность. Со скандалами, но стабильность – скандалы, в конце концов, тоже были предсказуемы и уже почти не трогали. Многие так живут… Андо, может быть, и видел меня хрупким прекрасным цветочком, который надо защитить, но я сама себя так не видела. Воин заслуживает не обузы, а равной подруги, которая будет идти рядом с ним, а не всё время прятаться за его спину. И жить без него я – сумею, научусь.

– И что ты… куда ты намерена отправиться? На Землю, на Нарн? Или на Марс? У тебя ведь марсианское гражданство…

Офелия любовно разглаживала складки на детских вещичках, которые укладывала в цветастый жестяной сундучок.

– Нам правильнее всего быть там, где дом Андо. А где его дом? Хороший вопрос… вот это я и имею в виду, говоря, что мне нужно решать, как жить дальше. В любом случае, время у нас есть, врачи нас отпустили из больницы, а не совсем в свободное плаванье. Они хотели бы ещё понаблюдать Элайю…

– Элайя? Необычное имя…

Офелия бросила на Виргинию смущённый взгляд.

– Да, наверное. Ну, я подумала, что это было бы правильно. Благодаря доктору Элайе мы живы, не случись он рядом – неизвестно, встретила бы однажды какая-нибудь раса останки нашего разбитого корабля, или нас навсегда поглотила бы безвестность. Ну, достаточно о грустном, горестей у вас и своих хватает. Буду благодарна, если подскажете, где здесь можно снять небольшую уютную квартирку…

Дэвид облизнул губы.

– Вообще-то, мы были единодушны в решении предложить вам переехать в резиденцию. Осталось услышать ещё один голос – твой. Ну, Элайю ведь мы, по объективным причинам, спросить не можем…

Молодая женщина обернулась всем телом, не вполне веря в то, что услышала.

– Что? К вам в резиденцию? Вы серьёзно? Но… вам это разве не будет неудобно?

– Места у нас много. Быть неудобнее, чем некоторые… гм… дипломаты у вас в принципе не получится, и как минимум один младенец там уже жил – я. Кстати, Андо, когда приехал на Минбар, жил вообще-то там, и будет вполне естественно, если теперь его комнату займёте вы.

– Ну… Надеюсь, мне не придётся обременять вас слишком долго. Пока врачи наконец успокоятся, и пока… все документы и прочее… А ещё – мне хотелось бы дождаться возвращения мисс Сандерсон… Кэролин, – поправилась девушка, – она всего два раза навещала меня за это время, но мне хотелось бы верить, что это начало… укрепления семейных связей. Мне бы это сейчас, действительно, очень…

– Что?!

Офелия вздрогнула и отшатнулась, ошарашенная этим возгласом.

– Что? Я… я сказала это вслух?

– Ты сказала, что Элайя… что с ним?

– Дэвид, я не понимаю… – Виргиния нерешительно коснулась его локтя, – то есть, я понимаю, о чём ты, но… Офелия не говорила.

– И ты молчала!..

– Дэвид, я сейчас рехнусь, но… она действительно молчала!

– Мне показалось, что я… Видимо, я совсем расклеилась. Дэвид, прошу, я не хотела тебя этим…

Дэвид сжал голову руками, покачнулся, потом шатающейся походкой вышел из палаты. Офелия растерянно смотрела ему вслед, механически перекладывая свернутые ползунки из руки в руку, и всё спрашивала себя, как она могла так потерять над собой контроль, ведь она не хотела этим беспокоить… по возможности, вообще никого, хотя долго ли можно такое утаить… а где-то на заднем плане билась мысль, что надо бы, наверное, его остановить. Виргиния рванулась было за Дэвидом, но замерла, сделав шаг. Не важно, что за чертовщина только что произошла, но лучше остаться с потрясённой и выбитой из колеи девушкой.

Коридор Дэвид пересёк, периодически останавливаясь для глубоких судорожных вздохов. Понемногу голова перестала кружиться. Но вот сказать, что он успокоился, было нельзя.

В самом деле, в этом Офелии повезло, что она на Минбаре. Когда она спрашивала, почему ребёнка так много держат отдельно от неё, врачи совершенно честно отвечали ей, что так положено. На Минбаре не считается, как на Земле, что младенец должен проводить как можно больше времени с матерью, и только серьёзная необходимость может их разлучить. Здесь ведь регламентировано всё, в том числе и самая частная, интимная жизнь граждан, это верно. Мать проводит с ребёнком некоторое количество часов в сутки – когда кормит его, поёт ему песни, играет с ним. Это их время, их близости, их родственной связи. В другое же время ребёнок поручается заботам родственниц – иногда тоже кормящих, это совершенно нормально, если дитя кормит несколько женщин, или оставляется в компании других детей клана и духовных лиц, что тоже очень важно для его развития, даже если он ещё слишком мал, чтоб общаться полноценно. Это время – для матери, чтобы она могла посвятить его другим своим делам, своим духовным практикам, общению. Ни одна женщина не должна полностью замыкаться в материнстве, другие её обязанности для неё тоже важны. Так же и ребёнок не должен замыкаться на своей матери, он с первых дней должен знать: не только его родители, весь его клан – это его семья, его близкие, которые принимают участие в его жизни, он – достояние не одних только родителей, но и всего клана, всего народа. Офелия, конечно, могла протестовать против этого, всё-таки их семья – не минбарцы. Но не стала. А возможно, уже тогда она поняла, или ей сказали… И он должен был догадаться. По поникшим плечам доктора Франклина должен был.

Как удачно, что он тоже здесь сейчас, и как будто его лицо перед монитором бокса с младенцем спокойное и даже радостное…

– Дядя Стив… Дядя Стив, это правда? Что с ним?

Франклин поднял голову, облизнул губы, явно ещё колеблясь – отмахнуться, отшутиться как-нибудь, ведь он-то не минбарец, ему-то можно не только выкручиваться, но и прямо лгать, только вот от телепатки, к тому же прозорливой, как это бывает с матерями, скрыть не смог… или искать слова, чтоб объяснить.

– Дэвид, я… Мы не можем пока сказать. Но я думаю, в любом случае, не стоит как-то настраивать себя на трагический лад…

Дэвид уже стоял над тем же боксом. И смотрел на сына Офелии, который, впервые за их несколько встреч, не спал. Смотрел на гостя огромными распахнутыми глазами.

– Его глаза, дядя Стив… Ведь мне не кажется? Ведь это… неправильно, это плохой признак?

Зрачки Элайи были разного размера.

– Анизокория? Да… Дэвид, мне жаль, если Офелия ввела тебя в панику. Хотя, конечно, у неё есть для паники некоторые основания… Но мы пока не можем сказать ничего конкретного. Не можем сказать хорошего, что всё в норме, что наши опасения беспочвенны, но не можем сказать и плохого. У малыша есть некоторые мозговые аномалии…

Ребёнок поворачивает головку, зрачки сужаются и расширяются в зависимости от того, сколько света в них попадает, и иногда может почудиться, что всё это глупости, они одинакового размера… Но в какой-то момент один из них сужается почти до точки, в то время как другой занимает половину глаза.

– Аномалии?

– Я не знаю, как тебе объяснить. Во-первых, от медицинских терминов у тебя останется только хаос в голове, во-вторых… Мы такого пока не видели. И совсем не уверены, что это непременно что-то нездоровое.

Дэвид выпрямился.

– То есть?

Франклин ткнул на кнопку, переключая экран, по-видимому, на другой показатель.

– Ты знаешь, что Андо… не был обычным человеком. И отнюдь не только в плане своего характера. Это касалось и вполне биологических параметров. Телепатия такого уровня, и тем более телекинез такого уровня, в частности – это не то, с чем врачи какого-либо мира много имели дело, понимаешь? Я не имел возможности наблюдать Андо, быть может, врачи Драса могли б поделиться со мною своими данными, но строго говоря, они не обязаны это делать. Андо был гражданином Нарна, вполне логично, если его семья изберёт своим миром тоже Нарн. Моё беспокойство – это неопределённость. С одной стороны – этот малыш, вместе с матерью, получил очень сильное ментальное воздействие, которое обычного ребёнка могло и убить. С другой – он сын человека, мозг которого, определённо, должен быть аномальным и в сравнении с обычными телепатами. Я просто не могу судить о здоровье этого ребёнка по привычным параметрам. Анизокория – это, разумеется, тревожно. Вероятно, она именно травматической природы. И мне хотелось бы, конечно, просить Офелию остаться подольше… Но скорее, нарнские врачи тут окажутся компетентнее меня.

Дэвид кивнул. Да, всё так. Андо был, можно это так назвать, наполовину ворлонцем – можно ли было ожидать, что это никак не отразится на его потомстве? Хотя бы если вспомнить возросшую до ужасающей мощи силу Адрианы…

– Вероятно, вы правы, дядя Стив. Я просто накручиваю себя.

– Как и Офелия. Хотя её сложно в этом не понять, она мать, и после того, что она пережила… Чудо, что она сохранила беременность, чудо, что она полностью пришла в норму, и она считает, видимо, что рассчитывать на ещё одно чудо не вправе. Естественно, ей захотелось с кем-то поделиться своими переживаниями – ну, с кем-то кроме врачей…

Парень сглотнул, с трудом отрывая взгляд от машущего ручками младенца.

– Ну, она и не хотела… Это совсем смешно, дядя Стив. Она удивилась, неужели она произнесла это вслух, свою тревогу, свой страх, что она родила инвалида, что с Элайей что-то очень сильно не так, не сравнимо с её сводным братом, Аланом, но в чём-то похоже… Вы говорите – естественно, но, насколько я успел узнать Офелию, она так не любит беспокоить людей, и я… я не могу понять, это какой-то бред…

– Что бред, Дэвид?

Он наконец нашёл в себе силы посмотреть доктору прямо в глаза.

– Она сказала, что не говорила этого. Не говорила. И Виргиния, стоявшая там, рядом, подтвердила. Она подумала об этом, да, но не говорила это вслух.

Франклин не сразу нашёл слова. Всё-таки, это было то, чего он меньше всего ожидал услышать.

– И… что ты этим хочешь сказать? Дэвид, я помню то, что ты рассказывал о… вашей связи с Андо, о кольце, о том, что ты чувствовал через него происходящее с Андо, видел сны о его детстве, видел Офелию до того, как познакомился с нею, и смерть Андо почувствовал до того, как узнал о ней. Но ведь с тех пор… это всё прекратилось, так?

– Да.

– И хотя, разумеется, Офелия – очень близкий Андо человек, но она отдельный человек. Эта связь, если она действительно была, не может распространяться на неё.

– Всё верно, но… Да, действительно, это просто нервы. Её, мои…

Ничем иным это и не может быть. Ничем иным, кроме переживаний и недосказанности, того, что он почувствовал в недомолвках доктора ещё тогда – он подозревал, что с ребёнком не всё хорошо, но ведь он совершенно правильно сказал, нельзя судить о здоровье того, на кого понятие обычной человеческой нормы вообще не распространяется. В самом деле, почему бы не быть ещё одному чуду? И даже глаза… Может быть, и это пройдёт со временем. Он пытался вспомнить, каким он был, голос Офелии, когда она произнесла это, какими точно словами… И действительно ли ему в этот момент живо представилось младенческое личико с огромными глазами с разновеликими зрачками… которых он ещё не видел на тот момент, не мог знать… Голова снова закружилась, но он усилием воли взял себя в руки.

– Ну, ведь мои мысли сейчас ты не слышишь?

– Нет. Дядя Стив, это глупости, кем-кем, но телепатом я быть не могу. Скорее – перенервничавшим и перенервировавшим других подростком.

– Я тоже думаю, что не можешь. То есть, хоть минбарские тесты и отличаются от земных, так ошибиться они не могли. А для нервов у тебя было предостаточно причин. Думаю, излишне говорить, что тебе нужно успокоиться…

– Вы совершенно правы, дядя Стив. Главный вопрос – как… Слишком много всего за это время…

– Что произошло?

– Не знаю, видит бог, не знаю. Наверное, как я ни старалась бодриться, всё-таки нервы дают о себе знать. Тьфу, какая теперь разница, он всё равно бы узнал, доктор Франклин старый друг их семьи, да и он попросту увидел бы, сколько времени это можно не замечать… Надеюсь, доктор успокоит его. Наверное, зря я согласилась переехать в резиденцию…

– Так-так, прошу вас, помедленнее. Меня, конечно, ставит в некоторый тупик то, что я действительно ничего не слышала, хотя стояла к вам ближе, чем Дэвид, но это правда мелочи… С Элайей в самом деле что-то не так?

Офелия закивала, зажмурившись, пытаясь удержать подступающие слёзы.

– Врачи говорят – рано судить… Какие-то аномалии в функционировании мозга, и это разноглазие – обычно ведь это очень тревожный признак. Но Андо тоже был… аномальным, наверное, его мозг тоже привёл бы врачей в замешательство, так может, для Элайи это всё вполне нормально… Но я боюсь, что нет.

Виргиния, чтобы как-то занять себя и отвлечь смятённую и расстроенную женщину, решила помочь со сборами и оглядывала фронт работы – собственно, почти всё уже было уложено, остались всякие мелочи. Изначально вещей у Офелии, понятно, не было вообще, но понемногу ей приносили кто одежду, кто вещи для малыша, кто книги и разные милые вещицы, а потом и её багаж нашёл её, кое-что из её вещей, по её просьбе, принесли сюда.

– Э нет, вот бояться точно не надо. Вы и так достаточно пережили, чтоб самим себе ужасы воображать. Аномалии… Если на то пошло, и телепатия – аномалия в работе мозга, а мы к ней привыкли. Врачи перестраховщики. Работа у них такая. Всё будет хорошо, увидите.

– Не будет. Мать чувствует, когда с её ребёнком беда.

– Рискую обидеть вас как мать, но ничего подобного. Как-то, было мне 15 лет, мы с двоюродной сестрой и друзьями выехали на остров на отдых. На второй день случилась буря… Связи не было всего сутки, но мама за это время успела напредставлять решительно всё, на что способно её богатое воображение. Спасибо, похоронные венки не заказала. Между тем, с нами всеми было всё хорошо. Не кончилась еда, ни одну палатку не сорвало ветром, даже ноги никто не промочил. Мамам свойственно волноваться. Особенно когда речь идёт о первом ребёнке. Вокруг Милли и Джо она уже так не квохтала, хотя они и спокойнее, куда меньше, чем я, склонны к авантюрам…

Губы Офелии дрогнули в робкой улыбке.

– Да уж, ваш пример, пожалуй, кое-чего доказывает. Вы, конечно, хлебнули неприятностей, но ведь вышли из них с победой. Да, вас, наверняка, бессмысленно расспрашивать об Андо…

Виргиния отвернулась.

– Да, я мало знакома с ним, мы не успели пообщаться до того, как меня… понесло во все тяжкие, как Андрес выразился. Это вам лучше поговорить с Джеком Харроу или кем-то из рейнджеров, которые были там с ними, на Северном континенте. По правде, знаете… я сама хотела расспросить вас об Андо. Я слышала о нём слишком много невероятного, чтобы это было легко уложить в голове. И тут оказывается, что у этого человека остались жена, сын… Не обижайтесь, пожалуйста. Наверное, просто в космосе многие вещи видятся иначе.

– Нет, я не обижаюсь. Андо – он действительно невероятный человек. Наверное, самый невероятный из всех, кто когда либо жил.

Виргиния присела на край кровати.

– Расскажите, как вы познакомились. Ну, может, не прямо сейчас, по дороге… Или позже…

По щекам Офелии скатились две слезы.

– Об этом сложно говорить, странно. Он сам нашёл меня. Приехал, чтобы меня увидеть. Ну, само по себе это даже не ново, бывало такое, конечно… Но к тому времени я уже отвыкла от подобного. Я так искала тихой жизни… Одно время мне казалось, что у меня получилось.

– Простите. Наверное, мне вообще не стоило заводить этот разговор. Мне действительно не представить, какой была ваша жизнь. Алан, конечно, говорил о вас…

– Алан… Так жаль бедную Кэролин. Может, и хорошо, что с миром Моради плохая связь, и она ещё какое-то время сможет надеяться…

Виргиния теребила в руках пустую сумку, которую захватила с собой, чтобы помочь со сборами.

– Да, так вышло, что моя авантюра отняла у вас сразу двоих близких людей. Хотя бы поэтому я должна была придти сюда. Не то чтоб извиниться – я не выбирала этого для них, я не просила их всех идти по моему следу. Но по крайней мере – объяснить то, что произошло, этого никто не сделает лучше меня. Да, рассказывая человеку, что скитания и смерть его ближних были оправданны, сложно ожидать понимания и согласия. Но тем не менее. Они выбрали продолжать поиски – не важно, была ли я действительно в беде и если была, не сама ли в этом виновата. Они выбрали, потому что благородны, потому что думать о других прежде, чем о себе – для них не прекрасная абстракция из чьей-то чужой жизни. И сражались они не только потому, что иначе им самим было не спастись, если б они сражались так – я думаю, они не могли б победить. Конечно, гораздо правильнее бы было, если б я рисковала и жертвовала своей семьёй, а не вашей, но знаете, у меня не было такой возможности.

Офелия нервно прошлась взад-вперёд.

– Семья… Знаю ли я, что это такое. Такие семьи, как моя, люди называют фикцией, говорят, что это чужие друг другу люди, притворяющиеся близкими, но это не так. Мои отец и мать были очень даже близкими друг другу. Они не любили, но близкими они были. Они думали, верили, дышали одинаково. Порой мне казалось даже, что они ненавидят друг друга, но их союз был естественным для них состоянием, хотя и не они его выбирали. Потом был Этьен, это, конечно, совсем другое. Он любил, но близким не был. То, что нас отличало, что было между нами пропастью, пугало и озлобляло его. Я считала, что это я виновата. Я ведь просто воспользовалась им, я была с ним просто потому, что он согласился на мне жениться. То есть, он хотел… А мне просто хотелось тихой жизни. Хотелось исчезнуть, раствориться где-то в низах, в примитивном быте… Я не красавица, кучи поклонников я ожидать не могла. Кроме пси-рейтинга, что во мне могло заинтересовать? Ну, Этьен тоже не имел бешеной популярности у женщин, он не красив, не богат, какими-то выдающимися качествами не отличался. Я подумала, что это будет правильно, если мы зацепимся друг за друга. Его пугала одинокая старость, а меня пугало настоящее, о будущем даже думать не хотелось. Говорят, любовь – это доверие, но в моём жизненном опыте любовь и доверие не встречались. И Кэролин и Алан… Тоже моя семья, да. Об этом трудно говорить даже не потому, что… ну, у людей это не принято так уж легко воспринимать, другую семью у отца. Не то чтоб для меня это имело такой же смысл, как для какой-то нормальной семьи, но тут просто не знаешь, как себя вести. И… люди держатся за родственников, чтобы помнить, кто они есть, а мне хотелось забыть, кто я есть. Живут же люди бездумно…

– Мне кажется, это невозможно.

Офелия тоже присела рядом.

– Да бросьте. Все мы видели таких людей. Живут, как растут растения, сегодняшним днём, простыми радостями. Я понимаю, что это бегство, что я была трусиха… На самом деле я не переставала думать о них, хоть это и было досадно. Начать с нуля не получилось. Появление Андо просто оборвало нежизнеспособную иллюзию. Я ж не настолько дура, чтоб не понимать, что она нежизнеспособна. И хотя на самом деле связать свою жизнь с таким человеком, как Андо – это тоже вид безумия, здесь не стоило ждать покоя и благоденствия. Я иногда спрашивала себя – зачем я вообще с ним заговорила? Были, наверное, другие пути – просто всё бросить, уехать в какую-нибудь богом забытую колонию… Нет, это, конечно, бред. Я пробовала некоторое время жить в маленьком городе, там все у всех на виду, особенно приезжие. Чтобы потеряться, нужен большой город. Именно такая большая свалка, как столицы. А это уже было… Вот я и решила – безумие так безумие.

– В мыльных операх дети врагов обязательно влюбляются друг в друга… В жизни так всё же бывает значительно реже. Странно, сначала я осознавала всё то фантастическое, что слышала об Андо, а теперь осознаю, сколько в нём было человеческого. Только вот погибнуть так рано, так трагически и нелепо, незадолго до победы…

– Перестаньте, я знала об Андо всё. Он умер не потому, что на его пути случились вы с вашим фантастическим походом, вы тут уж точно ни при чём. Он умер потому, что не выбрал жизнь. И не смотрите так, он не выбрал бы её ради меня. Это сложно понять, и, наверное, не нужно понимать, нужно просто принять – Джон Шеридан был для него… всем. Он был с ним рядом… совсем немного, меньше года, меньше, наверное, чем со мной или с вами… Но законы внутренней жизни Андо иные, чем у вас и у меня. Андо многое в жизни потерял – родителей, отчима… Но всё это он потерял, почти не имея, он был поставлен перед фактом потери. Он не привык терять на самом деле. Обретя наконец что-то, он совершенно не намерен был это терять. Но он не мог ничего сделать. Эта мысль точила его подспудно всё то время, пока он был на Марсе, потом на Земле. Возможно, его огромная сила могла б быть направлена и на исцеление, что там, даже на воскрешение мёртвых… Но для этого потребовались бы долгие годы учёбы и практики. У Джона Шеридана не было этого времени – и у Андо не было. А просто жить и готовить себя к неизбежному – этого он не умел.

Они вышли втроём – Виргиния, Офелия и Дэвид, Франклин проводил их до дверей, неся на руках маленького Элайю.

– Ладно, молодёжь, даже с самыми чудесными пациентами, вроде этих, приходится однажды расставаться. Если Дэвид и Деленн считают, что атмосферу резиденции порядочно оздоровят младенческие вопли, то они, несомненно, правы. Смотри, парень, веди аккуратно. С ума сойти, давно ли он сам верещал так, что стены дрожали, а теперь смотри-ка, машину водит…

– Всё в порядке, – улыбнулась Виргиния, – главное – что за пультом не я. Смеяться будете, но водить что-то наземное я так и не умею. Ну, то есть, кроме нангим-ныог. Андрес боится, что в мирной жизни я буду опасной. Ну, Элайя, улыбнись, ты едешь домой. То есть, может быть, и не совсем домой, где будет твой дом – это ещё посмотрим… Хороших мест во вселенной много. А ты у нас практически маленький принц. Главное – постарайся не париться из-за того, что у тебя такой крутой папаша, не киснуть в тени его великого имени. Ну и всё-таки немного подрасти, прежде чем рваться за собственными достижениями. Я вот, хотя всё равно не пример для подражания, угонять корабли раньше совершеннолетия не пыталась. И вообще, на какие бы подвиги тебя когда-нибудь ни попёрло – помни о маме. Росток прославляют землю, это мне на Бриме объяснили.

Офелия подняла на неё робко-благодарную улыбку.

– Я сделаю всё, что смогу, обещаю.

– Что?

– Я знаю, о чём вы хотите меня спросить. Извините, это так ярко и громко в вашей голове, что я просто не могла бы не услышать… Я сама не очень много помню, я была ребёнком. Но я могу получить полный список и даже, думаю, некоторую информацию по каждому…

А в коридорах резиденции первой им встретилась бледная, встревоженная Рузанна.

– Что такое, леди Талафи? Что-то случилось?

Виргиния, немного уже ориентирующаяся в резиденции, мягко отобрала у Дэвида чемодан, который он нёс, решив отвести Офелию к комнате Андо самостоятельно, чтобы дать возможность Дэвиду поговорить с Рузанной о чём-то, что их с Офелией, вероятно, и не касается.

– Это «Белая звезда-44». На которой отправился Майкл Дир…

Да, так получилось, что последний перед началом лечения вылет Майкла, в патруль по границам с сектором Центавра, произошёл именно на вернувшейся в строй «Белой звезде-44», под началом капитана Ли – экипаж, конечно, был частично переукомплектован ввиду некоторых потерь. Рядовой вылет, можно сказать – рутинный, но из такой рутины состоит большая часть жизни патруля.

– Они вышли на связь? Они сообщили что-то плохое?

– Не они. «Белая звезда-60».

– Не помню такой… Этот номер ведь уже давно…

– Да. Это «Белая звезда», пропавшая ещё три года назад. Так объяснила мне леди Деленн.

– Не понимаю. Если они нашлись… Это потрясающе, нет слов, но… Как же это связано с Майклом и «Белой звездой-44»?

– Этого пока и я не могу понять, надеюсь, скоро мы узнаем больше. Но похоже, произошло что-то ужасное. Сообщение пришло с «Белой звезды-60», они подобрали только Майкла. Он серьёзно ранен, и… «Белая звезда-44», по-видимому, уничтожена.

– Что?! Кем?

– Вот это-то самое невероятное…

========== Часть 6. СЕЙХТШИ. Гл. 4. Изменчивость природы ==========

– Ох, Шт… Штхейн, я не хотела тебя напугать…

– Шин Афал, я вообще из не самых пугливых, и ты могла заметить, что ты меня не пугала никогда. Скорее, твоё появление было неожиданным.

– Я неудачно выразилась. Всё равно, я нарушила твоё уединение.

– Оно мне сейчас не настолько принципиально. Более того, мне приятно, что именно ты его нарушила.

Минбарка улыбнулась и присела рядом на скамейку.

– …Но если ты хотела сама побыть здесь в одиночестве…

– Одиночества с меня как раз хватает в последнее время, Штхейн.