Текст книги "Венок Альянса (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 87 страниц)

– Скорее, он не по адресу. Я всё-таки незамужняя девушка. Обратилась бы тогда уж к фриди Шонху, он женат… А если в целом говорить… Поверь, у нас непорочных зачатий не зарегистрировано. Наш вдумчивый, сверхдуховный, как о нас говорят, подход ещё не означает отрицания телесного и секса только для деторождения, Штхиукка. Да, верно, моя раса придаёт огромное значение соблюдению ритуалов, ритуалы сопровождают всю нашу жизнь, каждый её этап, и каждый этап сближения двоих, которым предстоит стать супругами… Может, конечно, показаться несколько… фальшивым это количество предварительных действий и слов, прежде чем броситься в объятья друг друга? Или показаться ненужным мучением для тех, кто хочет как можно скорей быть вместе. Но понимаешь, это… это не что-то, что приходится просто терпеть. Нет противоречия, нет противопоставления. Это часть сближения. Как… Как период ухаживаний, кажется, так это называется у землян и у дрази. Хотя, конечно, они у землян и дрази различаются… Это возможность узнать друг друга всесторонне, путём разговоров, наблюдений. В совместных молитвах, трапезах и медитациях так же много узнаёшь о партнёре, как и в беседах за чаем, совместных прогулках, походах в кино… Способы разные, и наш мне очень нравится, в этом много… ответственности. Дело не в том, чтоб регламентировать личную жизнь граждан, а в том, чтоб помочь им разобраться в себе и друг в друге, не допустить ошибки. Дело не в том, что для тех, кто любит, долгое ожидание не проблема… Дело в том, что это и не воспринимается как ожидание, это воспринимается как часть любовных отношений.

– Пожалуй, понимаю… Вы способны получать удовольствие и от этого.

– Верно. Можно сказать, что для нас это часть сексуального общения. Я допускаю, в это сложно поверить. Но удовольствие доставляет не только соприкосновение половых органов, и даже не только соприкосновение тел. Но и душ. Интимная жизнь супругов никогда не была, и не должна была быть… скудной. Поощряется всё, что служит сближению, объединению, взаимному удовольствию. Опять же, я не тот эксперт, что мог бы рассказать тебе что-то, исходя из личного опыта, но у нас есть много любовной лирики, и часть из неё весьма… полна страсти. Хотя не представляю, как дать тебе возможность оценить её, принц Винтари переводил, но на центаврианский…

ШиМай-Ги и Майкл Дир стояли за воротами города – огромные двустворчатые ворота, которые прежде запирались, давно уже стояли распахнутыми, и теперь уж бойкая растительность не дала б их так просто затворить.

– Скажи, Май, а что означает твоё имя? Ну, у него есть какое-то значение, или оно не известно тебе?

– Ты удивишься, Май-Кыл, но оно означает “красный огонь в степи”. Потому я так и потрясена была тогда твоими словами… А твоё?

– Ну, моё восходит как раз к обсуждаемой нами сегодня христианской религии. Имя одного из архангелов, переводится “подобный богу”.

– Да… Звучит похоже, а такие разные значения! Твоя родина – интересное место, Май-Кыл. Хотела бы я её увидеть!

– Не на что там смотреть. Моя родина, строго говоря – не Земля, а Проксима. Бывшая земная колония, ныне получившая независимость. Наверное, это кажется странным с вашей стороны – раса одна, а миры разные… Но это нормально для истории моего мира. Когда переселенцы прибывают куда-то, обустраивают новую жизнь, приемлемый быт на необжитой и неприветливой ранее территории, они становятся уже новым народом, со своей историей, своими надеждами на будущее… А потом метрополия протягивает к ним свои загребущие лапы. Проксима, конечно, не самое плохое место, на том же Марсе потяжелее, на Проксиме хоть дышать нормальным атмосферным воздухом можно. Растительность вот, правда… выглядит довольно грустно.

– Зачем же ваши люди поселились там? Ради ресурсов?

– Да. Добыча полезных ископаемых…

– Ты смотришь в небо… Мне не обязательно поворачивать голову к тому, на что я смотрю. Наше зрение совсем другое, чем ваше, и сейчас мне немного грустно от этого. Мне хотелось бы увидеть звёзды.

– Звёзды?

– Да. Не описать, как это… Узнать, что есть что-то, чего ты раньше никогда не видел, что не способен увидеть! Небо всегда было для нас пустым пространством вверху, мы чувствовали льющийся с него свет солнца, но мы даже не видим солнца как такового, это слишком далеко… То есть, мы, разумеется, понимаем, что есть некий источник того света и тепла, которые мы ощущаем днём, и что этот источник перемещается с востока к зениту и на запад, но не подумали бы, что это похоже на диск, шар. Для нас это – большой очаг… Костёр, который плывёт над нами. И тем более мы не видим звёзд. Говорят, их даже не бывает на нашем небосклоне… Может, ты скажешь, что это глупо. Что такого в этих звёздах? Но говорят, они красивые, а мне этого даже не представить.

– ШиМай, ты можешь увидеть звёзды. В моём сознании, в моей памяти. А ещё… Вдалеке горят костры, ты знаешь это. Ты можешь видеть их отражение в моих глазах, это немного похоже на звёзды. Ведь можешь же?

– Да, пожалуй, могу. Мне жаль, что я могу так мало… Я стала пилотом, первая из женщин, чтоб стать чем-то большим, чем я была. Подняться вверх, оторваться от тверди… Прежде это было доступно лишь особенным, шаманам, как вы их называете… Да, у нас нет легенд о людях с неба. Никакие гости из других миров никогда не посещали нас. А теперь гости пришли, и смутили наш покой, дали нам понятие, что есть и другие, чем мы, есть то, чего нет у нас. И всё же, я не могу считать, что это плохо. Май-Кыл… Почему так получилось, что именно мы, из всех, другие?

Майкл прижался спиной к широкому узорному косяку ворот.

– Не знаю. Да и… Понимаю, что вам, наверное, мы кажемся одинаковыми в сравнении с вами. Но это не так. Некоторые расы имеют другую остроту зрения, иной цветовой спектр… Вообще, только мне об этом и говорить, я сам не смог бы видеть так, как видят все люди, без контактных линз… А в последнее время мне и линзы уже не помогают. Потому что повреждён, говорят, не только хрусталик, но и зрительный нерв… Я ослепну… А быть слепым – это в любом из миров печально.

ШиМай-Ги задумчиво взяла его за руку.

– О чём из того, что ты потеряешь, ты жалеешь больше всего?

– Странно, не о звёздах, хотя о них, конечно, тоже. Главным образом меня печалит то, что придётся уйти из анлашок. Я, конечно, читал много историй об инвалидах, в том числе по зрению, которые оставались воинами до конца своих дней, я восхищаюсь этими мужественными людьми, вряд ли я сам смог бы так. А ещё… Знаешь, я очень люблю бегать. Наверное, не любил бы так, если б не знал, что это то, что я смогу не всегда.

– Тогда… Давай побежим сейчас? До тех холмов? Конечно, не наперегонки – это был бы неравный бой, тучанки бегают не сравнить быстрее вас…

Запыхавшиеся, они рухнули на траву одновременно. ШиМай-Ги запыхалась, правда, очень условно в сравненьи с Майклом – для неё это был лёгкий прогулочный бег.

– Это великолепно… Чёрт, кто-нибудь сказал бы, что мы ведём себя как дети! Если выбирать, когда остановить мгновение, то, пожалуй, сейчас… – Майкл смотрел в небо и улыбался. Звёзд на нём, разумеется, по-прежнему не было, но сейчас ему казалось, что если он и не видит их, то чувствует. ШиМай-Ги обеспокоенно склонилась над ним.

– Это нормально, то, что ты говоришь сейчас? Звучит как-то тревожно…

– Нормально, Май, поверь. Мне хорошо. Скажи… можешь ли ты сделать для меня кое-что? Я, конечно, сомневаюсь, что у тебя есть какое-то там влияние на кого-то, и вообще глупо всё это… Но через несколько дней нашу группу переводят. Мы ведь уже достаточно пробыли здесь, а мир ваш большой. Нам очень много ещё где нужно побывать. Но мне не хотелось бы бывать где-то ещё… Хотя интересно, конечно… Но может быть, я могу принести пользу, и оставшись здесь? Нет, нам вроде бы никто не говорил, что будут ограничивать нас в свободе передвижений, указывать, где нам быть… Нас просто приглашают. Но могу ли я отклонить приглашение? Не будет ли это обидой? Нас ведь всё равно, возможно, разделят… Так почему не позволить мне остаться здесь? Ну, хотя бы ещё на какое-то время?

– Но почему, Май-Кыл?

– Мне хорошо здесь, и я просто не хочу ничего менять. И если это не противоречит нашей миссии, нашему долгу… я хотел бы не менять. И ещё сколько-то вечеров погулять здесь с тобой.

Тучанк молчала, осмысляя его слова. Тяжело… Тяжело балансировать на грани между потребностью быть честным и необходимостью тщательно выбирать слова на чужом языке, или для носителя другого языка…

– Если для тебя это… не слишком неудобно. Но мне показалось, тебе тоже нравятся эти наши прогулки. Я… не хотел бы расставаться с тобой, шиМай-Ги. Как можно дольше.

– Май-Кыл, это звучит… очень странно от тебя.

– Знаю, что странно. Чёрт, когда были все эти разговоры, расспросы… О Шеридане и Деленн, о Лаисе и Рикардо, о Тжи’Тене и Амине… Я думал – а возможно ли такое, чтоб кто-нибудь из нас полюбил тучанка? Наверное, возможно…

Женщина задумчиво перебирала длинными пальцами стебли трав.

– Май-Кыл, я и по представлениям своего вида не первая красавица, а уж для вас… У меня ведь, как у вас говорят, нет лица.

– Май, я сейчас различаю лица ровно настолько, чтоб не путать Зака с Тжи’Теном. Что мне до того? Слепые не на это смотрят. Кроме того… я видел твой танец тогда. Главное, чего мне хотелось бы от будущего – чтобы он не померк никогда в моей памяти. Я хотел бы и дальше слушать твои рассказы о себе, своей жизни, легенды твоего народа… Может быть, конечно, твоим близким не понравится такое моё внимание, я не знаю, как у вас относятся к чужакам… в этом плане…

– Нет чужаков – нет и отношения. У нас не сложилось предубеждения против взаимодействия с иными расами. Внутри своего мира мы единый народ, а с чужаками мы знакомы слишком недавно. И от взаимодействия с ними, как ты знаешь, остались… очень сложные впечатления. Большей частью негативные, но были и некоторые позитивные моменты, что и подвигло нас не отвергать всякие иные миры раз и навсегда, а узнать их ближе, с разных сторон. Большинство из пришельцев, что нарнов, что центавриан, относились к нам презрительно и даже жестоко, но некоторые – очень сердечно и дружественно, вплоть до того, что защищали нас от собственных собратьев. Но никто из них не проявлял к нам личного интереса. Мы никогда и не думали, никто из нас, что такое возможно. Хотя, может быть… про меня и не удивятся такому.

– Почему?

– Из-за моей семьи. Моей матери. Моя мать – ноМир-Ру. Ты слышал это имя?

– Не уверен.

– Д’Арк. Та самая Д’Арк, что была палачом главных из нарнов, тогда, при восстании.

– Я слышал, но… Разве она не погибла? Хотя… я не знаю ведь, сколько тебе лет…

ШиМай-Ги села, обнимая руками колени. Иглы на её спине тихо шевелились, слегка касаясь травы и лежащего рядом Майкла.

– Нет, она не погибла. Лучше, чтоб думали так, всем спокойней, решили тогда… Её доставили сюда тайно, она долго была в руках слуг Теней. И я родилась у неё уже после возвращения. Я не росла с ней, меня забрала семья, я увидела её только спустя много лет. Однако многие думают, что я именно потому такая… странная.

– А в чём странная? В том, что стала пилотом?

– Да, например, в этом. Что меня тянет в небо потому, что когда-то моя мать путешествовала через космос. Она, вместе с другими немногими, пролетала мимо звёзд… Хотя, конечно, всё равно не видела их. Они ведь слишком далеко, чтобы можно было их увидеть… всегда далеко… Если ты всё же поедешь дальше вместе с твоими спутниками, ты увидишь наши города. Увидишь, каким был наш уровень до того, как к нам пришли чужаки. Мы многого достигли, многое построили. Мы изобрели и машины, и науки. Но иначе, конечно, чем у вас. И у нас не было летательных аппаратов. Мы не находили нужным подниматься в воздух… Как думаешь, почему? Может быть, потому, что не знали, что существуют звёзды?

– Не знаю. Может быть, поэтому. А… ты так сказала это – “первая из женщин”… У вас есть какой-то запрет, ограничение для женщин в профессиях?

– Нет, запрета как такового нет. Скорее… это то, что не рекомендовано. Это кое-что из наших понятий, верований. До того, как прилетели центавриане, в нашем мире летали только птицы. Птицы считаются не просто животными, не такими, как те, что бегают по земле. Птицы могут быть не просто птицами, а духами. Духами воздуха, душами умерших или душами шаманов, тех, кто умеет покидать своё тело и воспарять над землёй. Это непростая способность, не каждому она дана. Это… рискованно и опасно.

– Но ведь вы видели, как летают нарны, центавриане… Потом некоторые из вас сами летели на корабле через космос…

– Нарны и центавриане – они другие, чем мы. Как тут можно сравнивать? Те, кто полетели тогда… ты ведь слышал, чем это кончилось?

– Ну, тут-то совсем другое дело… Хотя понимаю, вам, в силу ваших особенностей, летать куда рискованней, чем любой другой расе. Но ведь и мужчинам, и женщинам равно опасно, почему же ты это так подчёркиваешь?

– Нет, женщинам опасно по-другому. Женщина – дающая жизнь. А тот, кто поднимается в небо, летит среди птиц, духов – отчасти соприкасается со смертью. Это может быть знаком большого величия, силы, сходной с силой шамана, а может погубить душу, подвергнув влиянию недобрых духов…

– Думаю, в конце концов вы привыкните, что летающие машины – это не особо отлично от тех машин, которые ездят.

– Кроме того, я хотел бы просить вас о включении в нашу группу добавочных членов… Хотя бы на место выбывшего Майкла Дира. Нам потребуется сопровождение Рузанны Талафи – нам пока не обойтись без её великолепного знания языков, и доктор Гордеус Чинкони – врач в группе не помешает тоже. Кто-нибудь из слуг может сопровождать их по желанию. Так же в Кайракаллире мне хотелось бы связаться с печатным цехом… Я знаю, по заказу доктора Чинкони они уже печатали на шрифте для слепых. Я тоже хотел бы им кое-что заказать. Всё-таки, нас мало, а планета большая, едва ли всей нашей жизни хватит, чтоб пообщаться со всеми вами. Отпечатанные наши рассказы, думаю, помогут…

Винтари замолчал и выжидающе уставился на старейшин.

– Что ж, это разумные предложения, принц Диус Винтари. Вы можете делать по своему усмотрению.

– Я ж говорила, говорила, что они против не будут! – глаза Рузанны сияли, – теперь только посмотрите, пожалуйста, не следует ли мне взять ещё что-то…

– Я присмотрю за садом Рузанны, – заверила шиНан-Кой.

– Не бойся, Нан, я буду очень осторожна в путешествии. Я помню о долге перед дитя.

– Я не сомневаюсь, о тебе есть, кому позаботиться.

– О ней я позабочусь, – подал голос Эрзу, – не настолько я пока стар…

– В Кайракаллире, как понимаю, последняя наша стоянка вместе? Дальше всё же разделимся?

– Да, думаю, так будет эффективнее.

Винтари отвернулся, пряча если не от тучанков, то по крайней мере от Рузанны охватившее его волнение. Всё же он присутствует при важном рубеже в её жизни. С какой безрассудной самоотверженностью она готова оставить свой дом, в котором провела большую часть своей жизни, которым так дорожит из-за памяти родителей, чтобы неизвестно, как скоро в него вернуться… Она кажется такой хрупкой, беззащитной, домашней, как любой цветок, который она любовно опекает в своём саду. Но ведь эти цветы когда-то оставили родную почву, чтобы бороться за жизнь на новом пространстве. Она просто не может не быть такой же смелой…

Он тут же оборвал эти мысли. Путешествие по планете, которую справедливо можно назвать её родным миром – весьма слабая аналогия с жизнью люрий и кейзаки. Верно, это свидетельство его внутреннего сожаления о том, что однажды он расстанется с этой прекрасной, самой умной и чистой девушкой, какую он когда-либо знал? Ну так незачем давать ход такому сожалению. Разве всё прекрасное на своём пути нужно стремиться забрать, сохранить, иметь подле себя вечно? Он ведь много уже размышлял об этом, и пришёл к некоторому решению внутри себя…

Им обещали, что Кайракаллир произведёт на них впечатление, и он произвёл. Город тучанков, не самый древний, но всё же. До сих пор они видели только малые города и деревни. Ещё там, конечно, Винтари оценил необычную архитектуру – дома были коническими. Преимущественно. Но то, что нормально смотрелось в малых поселениях, где естественна одноэтажная застройка, не давало представления о том, как могли бы выглядеть большие города. Неужели они отличаются от малых только застроенной площадью? А административные здания, какие-нибудь дворцы – что же, выглядят так же?

Теперь он увидел. Да, в основе большинства зданий всё равно коническая структура, но размеры уже очень варьируются, совершенно очевидно, что многие здания – многоэтажны. Некоторые были объединены в комплексы – конусы пересекались в основаниях на разную глубину, соединялись галереями. Несколько высотных зданий были циллиндрическими, одно – циллиндр, увенчанный сверху конусом, но в основном тучанки строили многоэтажные здания по образцу своих древних степных жилищ, даже окраска стен имитировала поверхность юрт. Сопровождающий старейшина пояснил, что в более молодых городах встречались и пирамидальные основания, но это пока считается у них необыкновенным авангардом. Среди всего этого центаврианские здания смотрелись, мягко говоря… странно. Чаще всего они занимали отдельные кварталы – построенные на месте снесённых ветхих, по мнению новых хозяев, жилищ. Реже стояли особняком, приткнувшись на пустовавшем месте. И как-то даже сюрреалистично смотрелся среди рыжих и красных конусов дворец центаврианского правительства – ныне, понятно дело, абсолютно и безнадёжно пустующий.

Обитаемых домов здесь было, само собой, больше, хотя в масштабах города это было, конечно, совсем немного…

– Так вы здесь, значит, всего на месяц? – леди Ваниза Реми отставила чашечку на блюдце и задумчиво взяла с тарелки печенье, – жалко, жалко… Это только кажется, что месяц – это очень много, а на самом деле ничего подобного… Вы уже выбрали, где разместитесь? Я могла бы дать вам рекомендации, какие дома наиболее комфортны…

Винтари усмехнулся – после их центаврианской кампании беспокоиться об удобстве… В домах, где есть спальные места с чистым постельным бельём, электричество, вода, кухня… Хотя, леди Реми об этом ничего не знает.

– В общем-то, кто-нибудь из вас может остановиться у меня. Я была бы очень рада. Из семьи я осталась одна, и мне, признаюсь, бывает скучновато, хотя занятие я себе способна найти. У нас здесь довольно однообразное общество, но весьма милое, ну, вы увидите. По выходным мы собираемся у кого-нибудь для игры в карты, иногда устраиваем прогулки с пикниками… Даже балы бывают, может, это и покажется вам глупостью…

Леди Ваниза Реми была на вид лет шестидесяти. Хотя могла быть и старше, возраст так молодящихся женщин бывает определить сложно. Абсолютно лысый череп центаврианки украшала вышитая повязка, тяжёлые серьги доставали почти до плеч, глубокое декольте было прикрыто несколькими рядами бус. Обилие косметики, нанесённой, впрочем, весьма искусно, прикрывало морщины почти идеально.

– Леди Реми, а почему вы остались здесь?

– А почему нет? Во всяком случае, явных и бесспорных плюсов от возвращения на родину я не вижу. Я, знаете ли, довольно тяжела на подъём, мне трудов стоило привыкнуть на новом месте, снова подвергать себя такому стрессу я не готова, я уже не девочка. Ну, а почему мне предложили остаться… Думаю, это из-за детишек.

– Детишек?

– Ну да. Моим увлечением было собирать у себя местных детишек. Сирот, больных… Дом большой, со своими детьми у меня не сложилось. Я кормила их, лечила – при консультации местных врачей, конечно, учила центаврианскому… Это ведь очень полезно в жизни, знание языка позволяло им в дальнейшем стать не простыми рабочими, а бригадирами, мастерами, всё полегче… Мой муж не одобрял этого, он относился к местному населению… ну, исключительно утилитарно. Но я напомнила, что он перед свадьбой обещал исполнять мои капризы, и не было уточнений, что это касается только первых лет совместной жизни или только украшений и нарядов. Он умер, слава богу, я его не любила – не за что было, он меня тоже – такие мужчины, как он, любят в жизни одну женщину – власть. А я надеюсь всё же снова выйти замуж, а здесь это сделать, как ни странно, проще – общество невелико, но и конкуренции меньше, и влияние родов с их желаньями и чаяньями не испортит дела… В общем-то, у меня уже есть из кого выбирать…

ШиМай-Ги и Майкл Дир лежали рядом в высокой траве. Пригретая за день солнцем, трава источала пьяняще-терпкий аромат, он накрывал сверху лёгким ласковым облаком. Майкл краем сознания отмечал, что различает в этом запахе отдельные компоненты – кижола, ал-учуу, и даже, кажется, этот местный вереск, хотя до озёр отсюда далеко… Тихая ночь – ни ветерка… но тишины не было. Свиристели какие-то ночные насекомые, где-то вдалеке, на озёрах, гортанно кричала птица, и громко колотилось сердце. Мутно-бурое небо, никогда не знавшее звёзд, подсвеченное прожекторами с базы, казалось, улыбалось им.

– Я раньше и не замечал, что ночи здесь такие тёплые…

– Знаешь, я тоже не замечала… О чём ты думаешь, Май-Кыл? Образы в твоих мыслях так странны, они сменяют друг друга с невероятной быстротой, такие стремительные, яркие, я многого не могу понять…

Он повернулся.

– Я постараюсь думать помедленнее, Май. Я думаю о тысяче слов. Той тысяче слов, которые я должен найти, чтоб не уронить достоинства перед тобой. Вообще-то, и миллиона мало… Но когда я думаю об этом, только молчание у меня остаётся. Какие там цветы, какие закаты… Разве что звёзды, которых нет на этом небосклоне, могли бы мне помочь.

– Если ты слышал о тысяче слов, ты слышал и о молчании, что стоит всех слов на свете. Сам подумай, разве нужны слова, если мы можем слышать мысли друг друга? Для возлюбленной говорит он эти слова не как новость, а так, как плетут венок невесте, как плетут венок матери детей, как плетут венок старухе, которая так же любима, как в день первой встречи. Их дарят, как подарок. Разве мы перестаём дарить подарки, когда о наших чувствах уже знают? А женщина смотрит в сердце мужчины и видит там отражение этих слов, видит его искренность, видит те руки, что плели венок. Если же мужчина не мог найти слов – женщина всё равно видит их отражение в его сердце. Это так, как если бы, сплетя свой венок, он решил бы, что он недостаточно хорош для его любимой, и спрятал его за спину. Твой венок – из цветов твоего мира, из слов, многие из которых не знакомы мне. Я учила ваш язык, потому что узнала, что он самый распространённый, что общение между мирами происходит на нём, потому что он самый простой и доходчивый, но я очень мало знаю его, не то что центаврианский, который мои ровесники знают с детства. Рузанна помогала мне совершенствоваться в нём, она научила немного и вашему языку, как её учили родители. Но теперь я чувствую, что мне мало этого понимания, как тебе мало слов…

– Языковой барьер… Когда-нибудь его совсем не будет. Когда-нибудь все миры будут говорить на одном языке, не будет этих преград… А пока даже телепатия – не средство… Люди ведь не всегда думают картинками-образами, да и эти образы могут быть совершенно незнакомы и непонятны.

– Пусть я не знаю, что за цветы вплетены в твой венок, но они нравятся мне, это я знаю. Если б были только слова, я б удивлялась тому, как ты можешь любить существо настолько непохожее.

– Граница непохожести сдвигается тем дальше, чем дальше мы продвигаемся к звёздам. И мы ищем уже не золотых волос или голубых глаз, а того сердца, с которым наше будет стучать в унисон. Привычная оболочка уже не необходима, чтоб узнать такое сердце. Что-то подобное думаешь ведь и ты.

Май протянула руку, коснулась его волос.

– Это первое, что удивило нас в центаврианах – странные поросли на голове, похожие на траву. У нарнов не было волос… Старейшины, летавшие на Вавилон, рассказывали, правда, что видели там самых разных существ, у которых что только откуда не растёт… Это было так удивительно, сказочно… Мы смотрели на центавриан и гадали – для чего им эти… волосы, какую функцию выполняют, и почему местами они их удаляют, а местами оставляют… Когда мы заметили, что чем более высокое положение занимает центаврианин, тем длиннее у него гребень, мы подумали, что, должно быть, с помощью волос они могут влиять друг на друга, подчинять, а нас они воспринимают как рабов потому, что у нас нет волос… Но тогда непонятно, почему они сами остригают волосы до определённой длины, а не позволяют им расти и увеличивать их силу, и непонятно, почему их женщины, у некоторых из которых волосы длиннее, чем у мужчин, не верховодят в их обществе… Да и полностью лысые женщины тогда должны были занимать самое низкое положение, наравне с нами… Это потом уже нам объяснили… А у вас, похоже, волосы просто растут и ничего не значат.

– Ну, в прежние времена бывало, что и значили, во всяком случае, причёска многое могла сказать о человеке, о его статусе… Сейчас этого меньше, конечно, в основном люди просто стригут волосы так, как им удобно, как нравится. То есть, функция у них чисто декоративная…

– Их приятно касаться. Хотя в первый раз было даже немного страшно…

– К тебе тоже приятно прикасаться, Май, – его пальцы скользнули по длинной руке тучанк, – твоя кожа словно золотая… Солнце в ясный день здесь такое… Даже странно видеть тебя без комбинезона… Я касаюсь тебя и во мне не остаётся вообще ничего, кроме восторга, трепета…

– У вас считается интимным прикосновением, когда мужчина касается бедра женщины. У нас – нет, потому что там у нас нет ничего особенного. То есть, в конце туловища – органы выделения, внизу живота – брюшная сумка, это понятно… Такую особенную значимость у нас имеет приложение ладони к груди, – она взяла ладонь Майкла, – то, что вы называете интимным, у нас расположено здесь.

Пальцы мужчины дрогнули, коснувшись узкой щели в области солнечного сплетения.

– Наш пол и наше понимание пола – внутри.

– То есть… ваши половые органы находятся внутри тела и появляются лишь в момент полового акта?

– Да. До этого момента, когда двое, соединившие сердца, соединяют свои тела, они не нужны.

– Значит, единственный способ узнать, мужчина перед тобой или женщина – это спросить?

– Для вас – да. Мы – чувствуем, но у вас этого нет. Бывают некоторые отличия у женщин в одежде, когда они становятся матерями. Это особые защитные узоры на поясах. Иногда так же можно отличить мужчину от женщины по роду занятий – как я говорила, женщин берегут, и не пускают туда, где слишком опасно. Скажи, тебе грустно от того, что из-за того, что мы слишком по-разному устроены, мы не можем соединиться, как любящие друг друга мужчина и женщина?

– Немного… Это всё равно не отменяет того факта, что я люблю тебя, и я просто не даю хода этой грусти…

Комментарий к Часть 4. МАК И ВЕРЕСК. Гл. 6. Слово и таинство

Названием тоже недоволен…

========== Часть 4. МАК И ВЕРЕСК. Гл. 7. Безумие ==========

В начале февраля состоялся первый сеанс связи с внешним миром. Связь была не слишком устойчивая, экран полосатило, звук то и дело глох, но для стосковавшихся по родным и близким и это сейчас было манной небесной. Благо, терминалов в городе было в достатке. Однако команда практически в полном составе собралась в одном здании – дворце правительства, чьи достаточно мощные терминалы, зарезервировавшие наиболее устойчивые частоты, сейчас ловили сигнал с Минбара.

Первыми, разумеется, доложили об успехах и планах Зак и фриди. Президент слушал внимательно, требовал как можно подробнее рассказывать о встречах со старейшинами, о центаврианской диаспоре на Тучанкью, о беседе с правительницей нуВил-Рун, которая, несмотря на преклонный возраст и состояние здоровья, сама прибыла в Кайракаллир для встречи с гостями.

– Я был удивлён той приветливостью и благорасположенностью, с которой нас приняла Всеобщая Мать. Как она сказала, она получила о нас множество прекрасных отзывов, и по итогам личной беседы заверила нас, что лично она склоняется к положительному решению о сотрудничестве с Альянсом, но хочет, чтоб это решение было всеобщим, не только её. Поэтому миссия наша на Тучанкью ещё не закончена…

– Благодарю вас, фриди Шонх. Это лучшие новости, какие мы могли бы сейчас от вас получить. Жаль, слишком редко мы можем получать от вас вести…

– Как дела дома?

– Дома дела… идут, идут. Конференция по модернизации вооружений прошла, расширенное соглашение подписали ещё два мира. Ожидается очередная конференция врачей, но состоится на сей раз не на Минбаре, на Аббе… Есть два новых контакта, но говорить о подробностях пока рано… Впрочем, подозреваю, вас не столько интересуют новости политики, что внешней, что внутренней, сколько новости о родных и близких. Насколько знаю, у всех всё хорошо, за исключением, конечно, того, что они тревожатся, не имея вестей от вас…

Вопросы и ответы посыпались вперемешку, опережая и предвосхищая друг друга. Сестра Амины звонила вчера, узнав, что сеанс связи ожидается, просила попытаться позвонить ей… Дочь леди Суманы просила передать, что у неё родился внук… Жаль, но устойчивая связь с Шри-Шрабой вряд ли возможна сейчас, слишком мало спутников… Господина Такату спрашивали из издательства, говорят, его искала какая-то женщина… Мисси планирует принять участие в поездке по обмену опытом на Аббу, здесь её главное большое дело практически подошло к концу – старт последнего корабля к новому миру через неделю. Сьюзен просила, если связь продержится, позвонить ей завтра – сейчас она в Ледяном городе…

В конце беседы Шеридан-старший поздравил Винтари с наступающим днём рождения – до дня рождения было ещё полмесяца, но едва ли им посчастливится до тех пор иметь ещё один сеанс связи… Винтари сохранил запись этого разговора, не сознавшись в этом, правда, даже Дэвиду.

До дня рождения не только не было возможности нового сеанса, не только справить – просто возможности остановиться и перевести дух. Много встреч – в Кайракаллир, как достаточно крупный город, приезжали делегации из всех ближайших, и было всё то же самое – толпы тучанков, скользящих по дому вереницей то ли призраков, то ли судей, иногда обрывающих молчание градом совершенно неожиданных вопросов, и поездок – как и собирались, группу разделили, фриди Атал, Сумана и Ташор поехали с группой старейшин куда-то на север, Луфф, Брюс и Норкси – на северо-запад, отправки к новым местам ожидали и Гила, Амина и Фрайн Таката. Была поездка совместно с жрецами в посёлок Тай, в больницу, где содержались, в ожидании целительного ритуала, отловленные душевнобольные тучанки. Фриди Шонху и Шин Афал доверили участие в самой церемонии – они загодя разучивали что-то по своим записям (записей у тучанков нет как факта, но сразу всё запомнить с устного пересказа сложновато…).