Текст книги ""Фантастика 2024-100". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Сергей Бадей

Соавторы: Михаил Усачев,Дэйв Макара
сообщить о нарушении

Текущая страница: 289 (всего у книги 347 страниц)

Намучился я, с этими "пневматиками", честное слово. Всего их у меня на запас был полный комплект, плюс – обычные, что плотно заселили крышу авто. Пока я догадался, как их присобачить – думал, на маты изойду. И ведь сразу было понятно – пневматики именно для этого грузовичка – но, пока я не нашел инструкции, а потом и дополнительного обвеса, сидел и бился головой в открытую дверь.

"Пневматиками" я разжился еще в Германии, в одной из воинских частей. Колеса там были, а грузовички – нет!

Осторожно спустившись с пригорка, выскочил на улицу и, зачерпнув снега, умылся – спать хотелось – сил нет!

"Надеюсь, господин майор не будет против, что я ушел по-английски…" – Я забрался в кабину и очень сильно захотел оказаться как можно дальше от этих мест.

Мне надоела эта белая пустыня и холод, надоело встречаться с одними и теми же людьми, надоело бегать по кругу.

"Я очень хочу оказаться рядом с человеком, которому я нужен, потому что это – я!" – Громко, в воздух сказал я и, закрыв глаза, положил голову на руки, сложенные на баранке.

Так вдруг захотелось, что бы как в кино – раз и – "монтаж"!

Знаю, что чудеса происходят, если очень много работать.

Знаю, что ничего просто так не дается и не происходит.

Но хочется сказки!

Каюсь, я так и заснул, согнувшись над рулем.

Мне снилась длинная вечерняя улица, с трамвайными путями и высокой кованой оградой парка, спешащие люди, проходящие мимо и сквозь – меня, ослепительной зелени листва и закатное солнце, рассылающее свои лучи и играющее с тенями от ветвей деревьев и людей.

Нарядных и веселых, людей.

Вот мимо меня прошла брюнетка, тоненькая и изящная, стрельнув в мою сторону зелеными глазками.

В сторону – мою. Только – мимо, меня. Точнее – сквозь меня.

Рыжая, как лиса, девушка – прошла сквозь меня, крепко держась за свою подружку – с одной стороны и молодого, крепкого парня – с другой.

Люди проходили и проходили.

А злость все нарастала и нарастала.

Тот сторонний наблюдатель, которым сделало меня моё собственное подсознание, пытался хоть как то обратить на себя внимание.

Я пытался коснуться людей, хватался за ветви, даже встал на пути у трамвая и был благополучно переехан.

Ничего.

Бесплотный дух.

Плюнув на людей, принялся слоняться по улицам, попадая из лета в осень, из осени в весну, зиму или в тот самый промежуток, называемый межсезоньем.

От улицы к улице, менялись не только времена года – город старел или молодел, меняясь домами, вывесками, огнями реклам.

Вид с одной улицы на другую, совершенно не значил, что попав на нее, все окажется именно так, как ты видел.

Чем ярче становился город, тем злее становились лица людей.

Чем больше становилось рекламы, тем реже люди поднимали головы от земли и смотрели друг другу в глаза.

Чем больше катилось по улицам авто, тем бесцветнее они становились.

На контрастах, видимых издалека, город превращался в людское кладбище живых существ, занятых своими делами, с глазами, упертыми в экраны своих телефонов, с пустыми лицами, едущие за рулем своих блестящих автомобилей.

Там, где по реке мчался белоснежный корабль, гордо высунувшись из воды на своих подводных крыльях, вырос сперва песчаный островок, а когда подошел ближе, он уже зарос деревьями.

Чем красивее становилось вокруг, тем сильнее вокруг меня поднимался самый мерзкий запах – запах безысходности и обреченности, обыденности и скуки.

В ужасе, попытался выскочить из города, пронесясь по его улицам.

И замер перед огромным, высотой в несколько этажей, зеркалом.

Зеркало подрагивало и разливалось волнами, по своей серебристой поверхности, словно волны прибоя, скользили по нему, только не сверху вниз, а наоборот.

В зеркале отражался весь город – ведь зеркало взяло его в живой плен, окружив своей зеркальной сущностью.

У меня на глазах, не высокая, русоволосая девушка, с короткой стрижкой и голубыми глазами подошла к зеркалу и, упершись в него руками, попыталась его оттолкнуть, сдвинуть с места.

Вместо этого, зеркальная субстанция, сперва едва заметно, а затем все сильнее и сильнее, отталкивала девушку, отжимая ее в сторону города.

Захотелось помочь, но я просто не успел.

Девушка, отвернулась от стены и снова пошла по улицам города, изредка доставая телефон и фотографируя то облака, то забавные надписи на вывесках.

Обогнав ее, заглянул в глаза и отлетел, словно извалявшись в грязи – там, где светилось два драгоценных камня, наполненных любовью, улыбкой и капелькой печали, теперь торчало два булыжника, от которых несло ложью, предательством, равнодушием и эгоизмом.

Зеркало выпило человека.

Или – подменило?!

Рывком вернулся к зеркалу и замер напротив него, ловя собственное отражение и не находя его.

Разогнался и ударился всем своим весом.

Отлетел и снова разогнался, как бьется птица о стекло.

Ничего.

В очередной мой удар, зеркало ответило, и на его поверхности появились капли моей крови.

Зеркало жадно проглотило капли, как вампир и скачком приблизилось ко мне, сжимая город в своих объятиях.

Краем глаза успел заметить, что пока я бился, под шумок, сквозь зеркало прошла молодая, миниатюрная, как японка, блондинка и остановившись за границей, принялась рассматривать саму себя, словно увидела впервые.

С каждой каплей моей крови, что поглощало зеркало после очередного удара, кто-то вырывался за его барьер, а зеркальная стена сдавливала город, стаскивая следом за собой, постройки и дороги, превращая их в нагромождение мусора, что рос все выше и выше.

Вот проскочила через зеркало рыжая, которую потянула за собой подружка.

А их парень – остался и пошел в противоположную сторону, словно отрикошетив, закурив сигарету и не оглядываясь.

У меня на глазах, сквозь стену пытались пробиться разные люди.

Кто-то, бился до последнего и погибал, заваленный мусором.

Кто-то – сдавался и уходил.

Череда людей, заметивших, что мусор стоит уже выше их самых высоких зданий, в ужасе и панике, что-то требовали, метались, молились.

А я бился об стену.

Из огромного города, наполненного живыми людьми, из многих тысяч, сквозь зеркало прошли единицы.

Остальные – просто слились в одно лицо.

Бесполое и безликое. Серое лицо аморфной толпы, только и ждущей, когда за нее все решат.

Удар за ударом, капля за каплей.

Вот уже у меня нет места для того, что бы сделать шаг назад, для разгона.

И все равно – бью рукой.

Бью, чтобы стало больно и капли крови окропили зеркало.

Я не могу пройти сквозь зеркало.

Мне не дано провести за зеркало.

Зато мне дано превратить его в бесконечно малую точку, в которой не будет места человеку.

Мусор вокруг меня закрыл весь свет, погребя под собой безликого монстра и отражая в зеркале чье-то лицо, растворившееся в моей крови.

Остался лишь я и маленький пятачок проклятого зеркала, которому я отдаю свою невидимую жизнь, чтобы уничтожить.

Нет места на удар – не беда.

Я еще могу плюнуть!

Зеркало крутит меня, выжимая все, в своё жадное отражение.

Я слышу мириады голосов, проклинающих меня за то, что я разрушил их мирный городок.

Я вижу тысячи глаз, глядящих на меня с укором и обвинением – ведь я не спросил их мнения.

На меня грозят кулаками, в меня тычут пальцами, мамашки, бесконечно твердя своим детишкам, что так поступать нельзя.

Но, пока я вижу другие глаза, что блестят через истончившуюся границу зеркала, с той стороны, пока я слышу голоса тех, кто переступил через порог обыденности, пока дети, верят в сказки и чудеса – у меня есть кровь, что бы проклятое зеркало свернулось в точку и исчезло!

– Жесть… – Пробормотал я, поднимая голову и со стоном начиная ей крутить, разминая.

Выпрямившись, смотрю на часы.

Я спал всего десять минут.

Открыв дверцу, спрыгиваю прямо в жидкую осеннюю грязь, смачно чавкающую под моими ногами.

– Да Вашу ж Машу! – Вырывается у меня совершенно "от фонаря".

– Марию. – Поправляет меня женский голос. – Мы знакомы?

Глава 30

Вот, сколько можно напоминать, самому себе, правило о желаниях?!

Правильно – человека ничего не учит, кроме боли – трижды был прав Дил, хоть и хитрец преизрядный.

Грязь, в которую я приземлился, была отнюдь не осенней – просто я провалился в прибрежный песок, выпрыгнув из кабины.

Это что, мне еще повезло: машина Марии, двухцветный форд, вообще материализовался над центром водоема и ухнул на глубину, оставляя хозяйку без средства передвижения. Его зеленый верх, так и манил нырнуть, только дураков нема – глубина больше сорока метров!

В принципе, именно по этому, Мария и не смогла вернуться – точка перехода оказалась на высоте девяти метров, над поверхностью воды. Лишившись авто, девушка умудрилась устроиться с удобствами и даже провести кое – какие изыскания.

В очередной раз, подивившись точному расчету Садовникова, передал ей привет от сестры и Дила, не углубляясь в объяснения.

По словам, сидящей, напротив меня девушки, эта параллель оказалась весьма занятной: за два прошедших года, она обнаружила остатки двух поршневых самолетов – "аэрокобры" и "сивульфа"; пяток – реактивных, в разной степени поврежденности, воздушный шар, точнее, то, что от него осталось и десяток кораблей – от деревянных галер, с переломанными веслами, до шикарного круизера, нашедшего последнее пристанище на деревьях, чьи кроны попирают небеса.

Костерок, разведенный гостеприимной хозяйкой неведомой параллели, весело потрескивал, иногда стреляя в разные стороны колючими искрами, глиняный горшок, в котором аппетитно булькала варящаяся похлебка, осторожно приткнулся с краю, дожидаясь своей очереди.

К моему удивлению, за семь лет, проведенных здесь, Мария не наигралась в робинзона и, по-моему, была все-таки разочарована моим появлением, нарушающим ее уединение.

– …Потом я ныряла до одури, – Мария звонко рассмеялась. – Пока не вытащила пару камер и насос. Это было – нечто! Хорошо, хоть в кармане джинсы оставалась зажигалка, а рюкзак, как мне советовал…

Мария вдруг замялась и внимательно уставилась на меня, разглядывая.

– Как мне советовал один знакомый, лежал на сидении рядом. – Девушка поежилась, вспоминая свои приключения. – Все, что было навьючено сверху, удалось отвязать, и оно всплыло само – водонепроницаемые кофры -великая вещь, скажу я тебе! Разобрать багажник, смогла только через полгода – когда приноровилась задерживать дыхание на четыре минуты и сплела веревку, по которой быстро ныряла и всплывала. Камеры, тоже помогли… Электроника, конечно, накрылась…

Мария быстро встала и скрылась в глинобитной хижине, задней стеной которой являлась отвесная стена не высокой горки и вернулась с глиняными чашками и тарелками.

Ложки, вырезанные из дерева, с затейливой резьбой по рукояткам – черенкам, сразу приковали моё внимание.

С такой любовью и старанием был сделан каждый надрез, что становилось просто жалко использовать их для еды.

– Ешь, не рассматривай! – Скомандовала она, протягивая мне глубокую миску, почти до краев наполненную горячей похлебкой.

Овощи и крупы, в похлебке, оказались совершенно мне не знакомыми – местными аналогами, наших, земных, перца, морковки и, на мой взгляд, пшена, только – вкуснее.

Намного, вкуснее, честное слово!

Свою порцию я прикончил в пять минут, шустро работая деревянной ложкой.

Кусочки мяса, по вкусу, напомнили смесь кролика и форели – так же нежно и быстро заканчивается…

Забрав у меня тарелку из рук, Мария быстро налила добавку и вернула посуду, хитро прищурившись.

Вторую порцию ел уже спокойно и не торопясь.

Впервые, за долгие месяцы, готовил кто-то другой!

Я, готов даже мыть посуду, только не готовить – готовка уже давно засела у меня костью в горле.

– Как мужчина ест, так и любовью занимается… – Фраза, вырвавшаяся у Марии, заставила меня замереть, с занесенной ко рту, ложкой.

– Теперь ты – мой! – Добавила она, складывая посуду стопкой, у костра.

– "Мой", в смысле – посуду помыть?! Или… – Я настороженно приготовился дорого продать свою невинность в бою с одичавшей девушкой.

Дружный хохот, вырвавшийся из наших уст, через пару секунд, вспугнул стайку птичек, уже оккупировавших капот моего грузовичка и заставил их дать кругаля, над нашими головами.

– Извращенец! – Мария налила себе в чашку травяной напиток и, вытянув губы трубочкой, принялась дуть, остужая его. – Фантазер! После такого обеда, тебя, только и можно будет, заставить посуду, помыть! На остальное ты просто не способен!

Всхрюкнув в ответ, я прислушался к своим ощущениям и с девушкой не согласился.

Не способен я был даже на то, чтобы помыть посуду, о чем я ей и не приминул заявить, расстегнув ремень и с благодарностью приняв чашку с напитком.

Мария очень хорошо устроилась, право слово!

Лишившись припасов, испорченных водой, она принялась искать заменители и очень в этом преуспела, как я заметил.

Чай, крупы, корнеплоды – все нашлось на этой планете.

Просто рай, какой-то!

Мария рассказывала, потягивая чаёк, а я, откинувшись спиной на валун, согретый солнцем, то есть – местным светилом, конечно же, все не решался его попробовать – запах был… Словно паленые деревяшки, заварили.

Учитывая, что появился я в обед, точнее – к обеду, то проговорили мы, до позднего вечера.

Я даже помыл посуду!

Мария, видя, как я морщусь от запаха напитка, заварила другой и, как-то не хорошо улыбаясь, налила мне в большую кружку.

Принюхался и замер – в нос ударил запах смородины, малины, вишневого листа и какой-то травки, названия которой я не знал, но был точно уверен, что я ее видел и чай из нее – пил!

Сделав глоток, понял – пропадаю!

– Нравится. – Довольно улыбнулась Мария. – Рецепт от моего хорошего друга. Готовил он так себе. Хреново он готовил, право слово, а вот травки искал да чаи заваривал – закачаешься!

Зажав в ладонях глиняную чашку, закрыл глаза и почувствовал, как меня раскачивает, словно кота, над куском рыбы. Большим, куском рыбы!

– Кровать у меня одна, – Мария оторвала меня от моих ощущений, нехорошая такая… – Так что, не обессудь – будешь спать у себя в машине. Завтра, с утра, что-нибудь, придумаем.

Еще днем, когда я понял, куда попал, то разгрузил кузов своего грузовичка, освобождая место, так что теперь, я мог спать там, как звезда – не только раскинув ноги и руки, но еще и растопырив пальцы!

Не допивая чай, пожелал Марии спокойной ночи и с кружаком в руках, дополз до машины, поставил чашку на приборную панель, расстелил свой спальник, разделся и едва успел завернуться, как заснул.

Проснулся через час, оттого…

Что утром, Мария проснулась намного позже меня.

Ночка у нас удалась на славу!

Знал бы, что это так…

Выбравшись из моего спальника, Машенька подкралась ко мне сзади и звонко поцеловала между лопаток, заставив сердце сбиться с ритма, от внезапно нахлынувшего желания.

Развернувшись, с самым невинным выражением лица, протянул было руки, но девушка уже гордо удалялась в сторону своей хижины.

На пороге которой, замерла, обернулась и, улыбнувшись, поманила пальчиком.

Хорошо хоть я успел снять с костра горшок, с так и не успевшим приготовиться, супом.

Завтракали мы уже в обед.

Мария, истинная женщина, до последнего ноготка, на своих чудесных пальчиках, выгнала меня по дрова, а сама занялась готовкой, со словами: "Иди, погуляй, аппетит, нагуляй!"

Можно подумать, аппетит можно только так, заполучить!

Словно прочитав мои мысли, кареглазая замахнулась на меня поварешкой.

Пришлось идти заниматься делом.

Среди вещей, разгруженных с моей машины, была и походная электроплитка и несколько килограммов разных круп и макиздей.

Все это богатство я и подволок ближе к Марии, чтобы она сама разобралась, что и куда расставлять.

Достав из инструмента, топор, пошел по дрова, ибо – "Спорящий с женщиной – ускоряет свой смертный приговор", а я еще хотел жить.

Планета, на которую я, точнее – мы – попали, радовала несказанно: маленькое подобие Земли, по флоре и фауне. Только флора здесь была – большая, а фауна – мелкая. Очень вкусная и совершенно не хищная.

За годы своего здесь пребывания, Мария наловчилась обходиться малым – в большинстве своем, ей хватало овощей, щедро разросшихся на благодатных почвах в огроменных размерах.

Арбузы, точнее то, что я принял за них, размером мне были по колено, картофель – два моих кулака.

Так что, умереть с голоду, запасливой девушке, совершенно не грозило.

В запасливости Машеньки, я совершенно не сомневался – учитывая, что на календаре этой планеты стояла ранняя весна, с овощами на столе и в кастрюле, все было в порядке.

Пробираясь по лесу, в поисках сухостоя, внимательно оглядывался по сторонам и ставил зарубки – не хватало заблудиться, для полноты ощущений и смеха русоволосой девушки.

Деревья, возвышались надо мной, смыкаясь кронами, где-то метрах в полуста, от земли, закрывая небосвод широкими листьями, через которые, свет местного светила, не пробивался, оставляя все вокруг меня в сумраке.

Земля под ногами казалась каменной, лишь слегка припорошенной опавшей листвой – по рассказам Марии, листья здесь опадали раз в три года, опускаясь на землю огромными полотнищами и оголяя черные ветви, через которые, с синего неба, наполненного черными тучами, срывались крупные дождевые капли, превращая почву в хлюпающее болото.

Сухое дерево я приглядел почти через час блужданий – могучий гигант опустил свои серые ветви, без единого листка, почти до земли и ожидал лишь удара моего топора, чтобы, слегка задержавшись за кроны соседей, с громким треском оказаться поверженным навсегда.

Из соображений чисто практических – возвращаться было слишком рано, того и гляди, еще что-нибудь придумает, на мою голову, занялся аккуратной и неторопливой, заготовкой дров.

Для полного счастья мне не хватало пилы – ствол дерева, диаметром больше двух метров, рубить топором адская работа.

За работой пролетело часа три – дерево длиной в сто двадцать метров и размахом своих ветвей под пятьдесят, гарантировало хороший запас древесины.

Набрав дров, килограмм под сорок, отправился в обратный путь, пользуясь своими зарубками.

Изредка цепляясь поклажей, за стволы – до ветвей мне не дотянуться и в прыжке, а кустов в этом лесу я и не видел – спешил вернуться, пока не началось.

Не успел.

К моему приходу, Мария уже собралась на мои поиски, словно я не мужчина, а несмысленыш, что может заблудиться в трех соснах.

Встретив меня тяжелым вздохом и немым укором в глазах, девушка шмыгнула носом и расплакалась, что добило меня совершенно.

Нет, отношения между мужчиной и женщиной, это очень…

Сложно.

Пока обнимал, утешал и целовал – проголодался как собака.

От бурчания моего живота, у Марии враз высохли слезы и пропал немой укор в глазах.

Удостоившись быстрого поцелуя и приказа, а иначе и не скажешь, мыть руки и садиться за стол, тяжело вздохнул уже я.

"Может быть, не так уж и не зря, за все время моих покатушек и побегушек, меня относило от женского пола…" – Промелькнула здравая мысль в голове. – "В конце концов, хоть это и приятно, но нервы, нервы, черт возьми!"

Дав себе зарок, как можно скорее вырваться из этого болота, сел за стол и потянулся за чашкой с ароматным напитком, стоящей слева от меня.

Потягивая чай, с улыбкой наблюдал, как девушка суетится у костра и уже начал прикидывать, как бы соорудить на этом месте постоянную печурку – очаг, в которой можно будет готовить, не опасаясь ни пожара, ни ожога.

Под аккомпанемент этих мыслей, мозги перепрыгнули на другие, более циничные и неприятные.

Мария, вот ты хоть застрели меня, совершенно не походила на девушку, чью роль сейчас играла. Не чувствовал я, когда обнимал и успокаивал, что она в этом нуждается. А вот в линиях ее спины, движениях, судорожных, словно у курицы отрубили голову и она бегает по огороду, заливая все вокруг фонтаном своей крови, читалось раздражение и злость.

Раздражал ее я, а злилась она на себя.

Дождавшись, когда она поставит передо мной тарелку и сядет сама, со вздохом начал разговор.

– Маша, давай на "откровенную". – Мешая суп, я уставился ей в глаза, пытаясь прочесть в них хоть что-то, кроме все нарастающего раздражения. – Что не так?

– Всё – не так! – Вырвалось у Маши, злым рыком. – И ты – не так, и я – не так! Все это – не так! Скажи мне, как ты здесь очутился?!

Отложив ложку, я усмехнулся и вывалил всю свою историю, одним махом, почти без купюр и попыток что-то приукрасить.

Когда я закончил свой рассказ, суп уже остыл и подернулся застывшим жиром, а небо над нами украсили не известные мне созвездия.

– Так что, – я с удовольствием спустил поджатые под себя ноги, на пол. – Завтра, если ТЫ не возражаешь, займемся твоим фордом. Есть у меня, пара идеек, как его поднять. Только, без твоей помощи, ничего не получится.

Мария согласно кивнула головой, молча встала, демонстративно оставив посуду на столе, и скрылась в своем домике, плотно затворив за собой дверь.

– Не очень-то и хотелось! – Со смехом признался самому себе, понимая, что отныне, правило думать верхней головой, становится для меня основным.

Согрев на костре воду, вымыл посуду и, приткнув сбоку толстое полено – на ночь, достал из машины матрац и устроился рядом с костром, вслушиваясь в шорохи ночного леса и звуки, доносящиеся по воде издалека.

Сон все не шел, а события минувшего дня казались сладкой сказкой, которая поманила и пнула, едва я раскатал губы.

Закинув руки за голову, переключился к данному слову: вытащить форда и вправду было интересной затеей.

Прикидывая массу и делая себе зарубку, уточнить у Марии – завтра, вертел идею с разных сторон, убеждаясь, что все может сработать.

Провалявшись без сна до полуночи, выругался и пошел купаться, в надежде смыть с себя налет разговора, который развел два, едва сошедшихся корабля, на перпендикулярные курсы.

Фыркая и отдуваясь, нарезал круги, нырял до одури и красных кругов перед глазами. Один раз даже удалось донырнуть до джипа, прикоснувшись к его зеленой крыше.

Вымотавшись, завалился на остывающий песок голышом и выругался – на весь песчаный пляжик, размером пять на тридцать метров, я умудрился бухнуться пузом на битое стекло.

Смывая кровь, снова шипел и злился, и от боли, и от очередного пинка Судьбы, в последнее время так и норовящей пошутить надо мной в особо извращенной форме.

Собрав стекло – всего два осколка на весь пляж! – осторожно отнес его и положил на стол, чтобы утром закопать подальше в лесу.

Завалившись спать, признался себе, что сделал только хуже.

С таким настроением и заснул.

Утро встретил за разбортовкой пневматиков – ездить на них можно только по снегу, да и планы, по поднятию внедорожника, строились именно на них. На них и на дереве, поваленном мною вчера.

Мой грузовичок уже щеголял в новых шинах, дожидаясь, когда его хозяин сядет за руль и отправится в путь.

"Погоди, старина…" – Мрачно усмехнулся я. – "Сперва тебе придется поработать лесовозом".

– Завтрак! – Громко объявила Мария, отрывая меня от работы.

От костра несло густым, наваристым супом – Мария предпочитала плотный завтрак, убивая меня этим наповал! Ну не совпадали мы, не совпадали! Ни единого общего момента, кроме одной ночи!

С сожалением отложил инструменты – первое правило общего жития, а именно – "не раздражай ближнего своего" – вбитое в меня скученной жизнью на базе, неоднократно доказывало свою состоятельность.

От супа отказался, из принципа.

Зато с удовольствием выпил почти три чашки свежезаваренного настоя, назвать который чаем не поворачивался язык – слишком вкусный.

Мария, за ночь, видимо также передумавшая о многом, печально улыбнулась.

Не сказав друг другу ни слова, сверх положенных за завтраком, снова вернулись к своим делам.

Забравшись в кабину своего авто, аккуратно, на первой передаче, двинул в лесок.

Застрять я не боялся – лебедки, навешанные с обеих сторон машины, сильно облегчали всяческие вытаскивания, а путь, уже пройденный вчера, отчетливо отложился в памяти, не давая сделать ошибки.

Ну, это я так думал, конечно.

Лес заставлял петлять – прямой дороги к поваленному мною гиганту, совершенно не было предусмотрено!

Улыбаясь своим, в общем-то, не веселым, мыслям, выкатился на знакомую полянку.

Места на разворот хватило едва-едва – иначе, я с ужасом представил себе, как буду пятиться всю дорогу.

Дерево, дождалось меня без единого сюрприза – ветви, которые я вчера отложил, так и лежали в стороне, высокой кучей, приглашая загрузить их в кузов моего грузовичка.

Вам, когда-нибудь, приходилось рубить дерево диаметром два метра?

А пилить, 30-ти сантиметровой ножовкой?

Поверьте – одинаково – плохо.

А мне предстояло ствол дерева разделить на шесть частей, по двадцать метров каждое и вытащить волоком на берег озера!

Работу закончил ближе к трем часам дня, пропустив обед, о чем мне мой животик неоднократно напоминал. Закрепив пару бревен и загрузив в кузов дрова, помянул свой длинный язык и пустился в обратный путь.

Моя наивная вера в чудеса, творила чудеса, простите за тавтологию.

Свой первый рейс в обратную сторону сделал за час, ни разу нигде не застряв и не потеряв ни единого бревнышка!

Уложив их рядком, на берегу, блаженно вздохнул, поздравляя себя с почином.

Хмурая Мария, улыбнувшись уголком губ, в своей неповторимой манере улыбаться, молча, поставила на стол тарелку с супом и кружку с настоем.

Разговаривать с ней не хотелось – хотелось скорее вытащить ее долбанный джип из озера, перебрать его и выместись наконец-то, из этого мира, попрощавшись с человеком, по чьей напряженной спине хотелось двинуть кулаком, а по недовольному лицу – съездить ногой!

Мария, с каждым новым часом, все сильнее раздражала – так раздражает неуловимая песчинка, попавшая в носок на официальном приеме – ни вытряхнуть ее, а терпеть – не возможно!

Ничего не скажу о Машеньке плохого – готовит – изумительно, экзот – силищи неимоверной, хороша собой – глаз не отвести, но переспали мы зря.

Пообедав, отправился за второй партией – сидеть и смотреть на недовольную морду лица – простите – нет желания.

Правда, все-таки закинул удочку, на предмет покидания этой параллели на моем авто, получив в ответ отрицательное качание головой.

Нет, так нет.

Хотя – жаль.

На второй рейс рискнул зацепить оставшиеся обрубки и снова завалил кузов дровами – не пропадать свободному месту и… Застрял на втором повороте. Пришлось снимать застрявшее бревно и играть в Геракла.

На берег озера выбрался злой – жадность уже не раз была наказана, но я это сделал!

Шесть бревен, диаметром от двух метров до полуметра, ровными рядками лежали на берегу, дожидаясь моего завтрашнего дня.

От ужина, заботливо укутанного в одеяло, меня передернуло – есть, приготовленное Марией, стало совсем невмоготу – словно не еду, а отраву, заботливо подсовывают.

Даже настой сделал себе сам, заварив в отдельной посуде.

Яркие звезды, сплетающиеся в неведомые созвездия над моей головой, раздражали не хуже Машеньки.

Вся эта чудесная параллель, наводила такую тоску, что хоть волком вой!

Так я и сделал, уйдя по берегу, километра на два в сторону, с чашкой в руках.

К моему искреннему удивлению, с противоположногоберега мне ответил не менее тоскливый вой, словно в резонансе с моими чувствами.

От души повыв, отложил чашку и, дав робе команду на полную защиту, завалился спать, не сходя с места.

Утром, столкнул бревна в воду и стоя по пояс в воде, принялся расставлять их, в нужном мне порядке – самые толстые – по краям, тонкие – в середину – и увязывать их в плот, благо, что веревки у меня всегда было с запасом.

Мария шуршала по хозяйству, на меня не отвлекаясь и ее равнодушие било по мозгам сильнее самого сильного электроразряда. Решив, что с людьми себя надо вести сообразно их поведения – перестал обращать на неё внимание. Тем более что "на берегу" мы договорились уже обо всем и снова вести душещипательные беседы смысла больше не было.

До обеда, отвлекшись дважды на чаепитие, когда Мария скрывалась в домике по своим делам, я собрал плот и, прорезав в центре метрового размера квадрат, замер, понимая, что зря так старательно рубил сучья – надо было оставить с десяток, подлиннее.

Пришлось снова топать в лес – искать.

В лесу и пообедал, НЗ.

Мария, видя, что я не прикоснулся к приготовленному ею ужину, завтрак приготовила только на себя, чему я был несказанно рад – видеть ее становилось все сложнее и не приятнее.

Следующее, подходящее дерево я нашел уже в сумерках и, заготовив жерди нужной длины – поужинал и завалился спать, мысленно благодаря Эрика за такой шикарный рояль – подарок.

Утром, вокруг меня оказалось знатно натоптано и судя по следам – совсем не грызунами! Когти слишком длинные…

Хм, странно, Мария утверждала, что с хищниками не встречалась…

Увязав десяток жердин, толщиной сантиметров пятнадцать, в плотную вязанку, поволок все это добро к берегу – мне предстояло соорудить из них и снятой с грузовичка лебедки, подъемник для джипа.

Хоть задумка и казалась простой, как три копейки, да исполнение ее, со всеми шаманскими плясками, оказалось делом муторным. Радуясь невероятно легкому дереву, я как то забыл о том, что поднимать мне предстоит из воды почти двух тонную машину, а не кошелек Дюймовочки.

Первая, пробная попытка достать со дна валун, доказала, что радость – радостью, а расчеты надо проверять.

В итоге, я уже совсем не радовался, что пообещал так много.

Лишь на пятый день, подогнав плот к Форду, я спустил трос лебедки вниз, совершенно уверенный, в своих расчетах.

Мария, золотой рыбкой скользнула вниз, придерживаясь рукой за трос и за три нырка, закрепила подготовленную мною сбрую, за форкоп машины.

Мой план был прост – приподняв авто, медленно и неторопливо, грести в сторону берега, максимально к нему приблизившись – закрепить трос за вторую лебедку и выдернуть форда на берег.

От первоначального плана – использования пневматиков – пришлось отказаться: сорока метрового шланга, для их накачки, в запасе не оказалось.

Мария, на мой взгляд, в мою идею если и верила, то особого оживления не демонстрировала. Сидя на борту плота, она опустила ноги в воду и болтала ими, поднимая над водой яркие искорки разлетающихся во все стороны, капель.

Лебедка делала два оборота в 5 минут – быстрее смысла не имело – ворочая веслом, пару раз тяжело вздохнул – Мария, хотя вытаскивал я именно ее машину, сидела безучастно. При том, что мы находились в семистах метрах от берега, а скорость плота едва ли превышала пару метров в десять минут – сидеть ей предстояло долго.

Яркое светило, словно сжалившись над моеймногострадальной головой, спряталось, завернувшись в легкие облачка – стало даже веселее. Ну, пока не посмотришь на Машеньку.

Конструкция моя потрескивала, плот осел в воду и превратился в жуткий кошмар кораблестроения, но пока держался.

Через час, не выдержав, окликнул Марию и попросил помощи.

Хитрая женщина, пересела на корму и опустила ладони в воду.