Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 82 страниц)

Вальтер Валленберг. Элизабет. Точнее просто Лиля. Так эта невероятная и совершенно восхитительная женщина просит себя называть. А я всякий раз стесняюсь, не решаюсь настолько фамильярно сократить ее имя.

Так вот. Не важно, кто рядом.

Я или фон Вейганд.

Любой человек мигом оказывается во власти этих ярких синих глаз. Расплывается в улыбке, растекается от умиления и выпускает больше слюней, чем малое дитя.

Парадокс. Загадка природы. Научный факт.

Взрослые покорно пляшут под дудку ребенка.

А как иначе? Как?! Разве реально устоять и не потискать эту прелесть? Эти вот крошечные кулачки не обцеловать? Пухлые щечки не приласкать?

Эх, милота.

Впрочем, тревога меня не отпускает. Мрачные мысли пуще прежнего одолевают. Даже в раю обнаружу повод для грусти. Это моя суперспособность: находить повод для нытья. Впрочем, тут и правда дело дрянь. Причина для волнения очень серьезна. Гнетуща.

Наша сексуальная жизнь оставляет желать лучшего. Вернее – нашей сексуальной жизни в принципе нет. Ни в какой форме. Поцелуйчики и обнимашки не считаю, даже самые жаркие и страстные. Только аппетит дразнить, дрочить и дрочить, но не кончить.

Простите. Извините. Вот такая перед вами женщина. Падшая. Пропащая. Если по дерзким фантазиям судить, то пробу негде ставить. Отпетая грешница.

Секс после родов есть.

Наверное. Надеюсь.

У кого-то. Где-то.

Я знаю. Точно. Уверена.

Я читала в Интернете.

Эти люди не могли врать. Не могли же. А?! В сети ведь чистую правду пишут. Не всегда, разумеется, однако довольно часто.

В конце концов, в семьях часто бывает больше одного ребенка. Значит, после рождения счастливого первенца партнеры занимаются сексом еще как минимум раз.

Верните мой секс.

Прошу.

Пожалуйста.

В наших интимных отношениях возникает пауза. Долгая. Раздражающая. Угнетающая. Отправляющая самооценку в унитаз.

Я полностью восстанавливаюсь после родов. Сбрасываю лишний вес, обращаюсь в худышку, которой прежде никогда не была. Все благополучно заживает, работает и стреляет.

Тогда в чем проблема?

Фон Вейганд не хочет меня? Увидел, как ребенок вылез из того самого места, испытал шок и напугался столь сильно, что больше не желает иметь с этим ничего общего. Или потерял влечение, ибо я мать его ребенка. Раньше трахал шлюху, грязную и порочную девку, а теперь перед ним та, кто привела в мир единственного сына. Такую женщину строго запрещается подвергать безудержному разврату и опалять кипучей похоти.

А может, уже другую нашел? Работы много. Ночами не спит. То лорда Мортона добить старается, то ребенка нянчит. Прямо хоть разорвись. Но он же талантливый. Всегда все успевает.

Я намекаю.

Тонко. Или не очень. Как получается, в общем.

Наряжаюсь в развратное белье. Рассекаю пространство в полуголом виде. Кручусь и верчусь, изображаю эротику, выхожу далеко за рамки приличия.

А результата ноль.

Либо паршиво намекаю. Либо кое-кто не желает мои намеки воспринимать всерьез. Предпочитает держаться подальше и никак не реагировать.

– Алекс, возьми меня, – говорю прямо. – Трахни уже, пожалуйста. По-нормальному. Хватит относиться как к хрустальной вазе.

Хохочет. Подхватывает меня на руки и кружит.

– У тебя что, только два режима? – перехожу в атаку. – Либо секс, либо любовь. Выбрать можно одну опцию. Обе никак не пересекаются?

Смеется. Прямо заливается. Довольный.

Ну вот, явный признак измены. У него был секс. Иначе откуда берется такая неприкрытая веселость? А я уже для подобных вывертов не пригодна. Отработанный материал. Загнать под стекло и любоваться. Восхищаться. Поклоняться. И все. Стоп.

Страшно сказать. Стыдно. Начинаю скучать по временам, когда являлась бесправной рабыней, ползала у него в ногах, обтираясь о высокие черные кожаные сапоги.

– Я приготовил для тебя сюрприз, – улыбается фон Вейганд.

Раньше звучало жутко.

Теперь тянет зевнуть.

– Галерея шоколадных фонтанов? – выдвигаю предположение.

– Нет, – решительно отклоняет.

– Новая яхта с моим именем? – роняю наугад.

– Мимо, – мигом отмахивается.

– Самолет? – тыкаю пальцем в небо.

– Был в прошлом месяце, – заявляет с долей укоризны.

– Остров? – продолжаю озвучивать самые очевидные варианты.

– Тоже был, – хмурится.

– Гора бриллиантов?

– Не угадала, – отрицательно качает головой.

– Сапфиры? – не спешу сдаваться.

– Лора, – сурово сдвигает брови, губы кривит в явном неодобрении моего сомнительного креатива, как будто даже обижается. – Я не люблю повторяться.

– Показывай, – тягостно вздыхаю.

Жестокая насмешка судьбы.

Выходила замуж за палача. За монстра. За кровожадное чудовище. За буйного психопата, не ведающего ни милости, ни пощады. За дикого и безумного зверя.

А теперь он заперт в клетку. Если что и прорывается на волю, это моментально пресекают, загоняют в глубь, во тьму, а меня окружают лаской и нежностью.

Тьфу.

Хотя если поразмыслить, если включить остатки мозга, если честно признаться, расклад не так уж плох. Хорош. Даже очень.

Просто скучно. Немного. Чуть-чуть. Самую малость. Тоскую по нашему драйву.

Ладно. Привыкну. Однажды я просила фон Вейганда быть самим собой и ни в каких развлечениях себе не отказывать. Результат вышел спорный. Перелом ребер. Разрывы самых чувствительных мест. Шок. Жесть. Травма на всю оставшуюся жизнь.

Кажется, никто не хочет повторять ошибки прошлого.

Но был ведь и морской берег. Жара посреди ледяной гальки. Было же улетно. Отвязно. Грязно. Сладко. Повторить бы.

Фон Вейганд относит меня в кабинет. Усаживает в свое кресло, кладет на стол увесистую папку. Толстенную. Здоровенную. Весьма внушительных размеров.

– Что здесь? – спрашиваю, ощущая, как холод крадется вдоль позвоночника.

– Взгляни, – следует лаконичный ответ.

Раскрываю папку, читаю название, выведенное каллиграфическим, идеально красивым почерком и невольно кривлюсь. Почему по-русски? Неужели зря немецкий учу?

– Звучит немного сопливо, – признаюсь честно.

– Согласен, – ухмыляется.

– Только не говори, будто там твой тайный дневник, который ты ведешь с первого дня нашей встречи, методично записывая туда все свои трепетные переживания.

– Ну, в какой-то степени, – протягивает задумчиво.

– Господи, Алекс! – восклицаю с ужасом. – В кого ты превращаешься? В кого я тебя превращаю?!

– Хм, – выразительно закатывает глаза. – В хорошего человека?

– Нет, – бормочу сдавленно. – Только не это. Кто будет надирать зад гребаному лорду Мортону? Кто подарит нашему сыну власть над этим долбаным миром?

– Разве добро не побеждает зло? – изображает истинное изумление.

– Вот не идет тебе доброта, – удрученно качаю головой. – Совсем не идет.

– Ты сперва прочитай, – советует елейным тоном. – Потом делай выводы.

– Название – половина успеха, – заявляю авторитетно. – И знаешь, с таким названием эту твою книгу никто даже не откроет. Весьма банально и посредственно. Разочаровываешь раз за разом. Когда исправляться собираешься?

– Однажды я прочел твой дневник, – говорит фон Вейганд. – Теперь настал черед вернуть долг.

– Ты правда… – запинаюсь. – Сам написал? Без помощи? Без дополнительной поддержки? Даже не нанял литературных негров?

– Лора, – улыбается. – Читай.

Отходит, занимает кресло напротив, располагается в удобной позе, наблюдает за мной исподлобья. Скалится. Глазами сверкает. Ну, прямо мороз по коже. Как в наши лучшие времена.

Эх, тряхнем стариной?

– Тут довольно много страниц, – пролистываю и обалдеваю, пораженно присвистываю, уточняю: – Дохрена страниц. Еще и от руки написано. Кстати, почерк улетный. Мои жалкие каракули даже рядом не стояли.

Молчит. Не желает тишину разрывать.

– Я сразу должна прочесть? – напрягаюсь. – Предлагаю растянуть на пару дней. А может, на неделю? Посмаковать, продлить удовольствие. Ибо не каждый день парни вроде тебя выдают личные мемуары для прочтения.

Тишина. Нулевая реакция. Как бы намекает – действуй. Кончай болтать. Берись за прочтение.

Начинаю. Крадучись. С явной опаской. Осторожно. Зажмурившись. Прикрыв веки. Страшусь лишнее прочесть. Разрушить любимый образ.

Молчание украшает мужчину. Вот реально. А то как залезешь в мысли, как сорвешь тайные покровы, а там одни сопли и слюни, пошлость и примитив, жажда траха и тотальное отсутствие мозга. Даже непонятно, как человек империю в своих руках удерживает. В голове-то исключительно влажные фантазии.

Но здесь меня затягивает с первой строчки.

Я цепенею. Холодею. Леденею. Раскалываюсь на фрагменты и заново воедино собираюсь. Гневаюсь. Страшусь. Пугаюсь. Губы кусаю, ногти грызу. Нервно перелистываю страницу за страницей, жадно впиваюсь взглядом в четко выведенные строки. Содрогаюсь. Стыну, стужей скованная. И сгораю от одержимого жара. Подрагиваю. Поджимаю ноги к груди. Обнимаю себя. Не могу сдержать слезы. Рыдаю. Захлебываюсь. Задыхаюсь. Закипаю от возмущения. Но продолжаю. Читаю дальше. И дальше. До последнего, раздирающего душу и тело на части слова.

– Алекс, это… – запинаюсь, враз отчаявшись подобрать верное определение, рефлекторно признаю поражение. – Это просто…

– Нужно сжечь дотла, – выдает с дьявольской усмешкой. – Уничтожить сразу после прочтения.

– Нет-нет, – шмыгаю носом, поспешно собираю листы, складываю обратно в папку, прижимаю к стреноженному сердцу. – Никогда. Даже не пытайся. Не отдам.

– Вот как? – уточняет вкрадчиво.

– Да! – выдаю запальчиво. – Это по-настоящему. По живому. На грани. На нерве. Это тобой пропитано. Пронизано и прошито. Поэтому – даже не надейся, не пытайся отобрать. Я еще не раз и не два хочу перечитать.

Фон Вейганд поднимается, приближается вплотную, удивительно легко, практически без труда разжимает мои пальцы, отбирает рукопись.

Никаких угроз. Никакой грубой физической силы. Хватает единственной ухмылки, одного движения губ. Неуловимого. Мимолетного.

Комната погружается во тьму. Резко. Безнадежно.

Не могу ему противиться. Не могу сражаться. Теперь точно. Подчинена целиком и полностью. Связана цепями намертво.

Я думала, зверь в клетке. Заключен за тысячей замков. Пленен. Запечатан в железной клетке. Но нет. Зверь рядом. Всегда. Близко. До одури. Дышит в затылок. Преследует, следует неотступно. Никогда не отступает, ступает след в след моих стоп.

Зверь улыбается. Смеется. Хохочет. Подхватывает меня на руки, беззаботно кружит по комнате, несет романтическую чепуху. Зверь дурачится. Позволяет себе слабость. И расслабляется. Дарит подарки. Выполняет желания и мечты. Нянчится с нашим сыном, возится с малышом, играет, будто самый обычный отец. Умиляется, сияет от счастья, мастерски скрывает дикую натуру хищника.

Но…

Зверь не меняется. Не исправляется. Не поддается дрессировке. Точит зубы и когти для других. Загоняет врагов насмерть.

Чужакам не стоит появляться у него на пути. Не стоит рисковать, испытывать судьбу. Кто не свой, тот никто. Пустое место. Раз дорогу перейдешь, костей уже не соберешь. Будешь растоптан, закатан в бетон.

Зверь страшен в ярости. В гневе. А в ледяном спокойствии даже страшнее. Опаснее. Во сто крат хитрее. Безжалостнее. Злее.

Черт.

Проклятье.

Я же люблю его.

Жуткого. Жестокого.

Беспощадного.

Жаждущего крови.

Я люблю Зверя.

И прощаю все.

Каждый грех.

Прошлый.

Будущий.

Любой.

– Алекс, – шепчу я. – Не надо ничего сжигать. Спрячь, только не уничтожай. Прошу, мне очень жалко это потерять.

Фон Вейганд бросает рукопись на пол.

Ну, хотя бы не в камин. Ничтожная, но все же значимая отсрочка. Не отступлю. Потом еще поспорю и поборюсь, настою на своем. Сохраню. Сберегу. Впитаю строки нутром.

– Это здесь, – прижимает мою ладонь к своей груди. – На месте моего несуществующего сердца. Никуда не исчезнет.

– Алекс, ты…

– Я могу сохранить заметки, – небрежно произносит он, прожигая тяжелым взглядом, в пепел обращая. – Или даже новые набросать.

– Новые? – вновь зажигаюсь.

– Мне понравилось за тобой наблюдать, – ухмыляется, обнажая зубы. – Твои чувства покрепче чистого спирта.

– Тогда напиши продолжение, – требую моментально. – Пожалуйста.

Фон Вейганд подхватывает меня под ягодицы, разворачивает и усаживает на стол, толчком раздвигает ноги, оказывается между широко разведенными бедрами. Вмиг весь воздух из легких выбивает. Почву отбирает, пространство вокруг собой заполняет.

– Алекс, – всхлипываю.

– Я покажу, – обещает елейно.

– Ч-что? – запинаюсь.

– Продолжение, – заключает мрачно.

И в губы мои вгрызается. Не целует. Берет без остатка. Бешено. Дико. Неистово. Снова и снова. Напрочь стирая грани допустимого. Рушит запреты. Ломает. Уничтожает до самого основания. Порабощает и подчиняет, пробуждает давно забытый инстинкт. Клеймит.

Похоже, с нашим воздержанием покончено. Раз и навсегда. Решительно и бесповоротно. Зверь устал контролировать аппетит. Вырвался на волю и требует отрыва по полной.

Отлично. Не возражаю. Не имею ничего против.

– Алекс, – упираюсь ладонями в широкую грудь, отстраняюсь, однако полностью контакт не разрываю.

Я смотрю тебе прямо в глаза. Дерзко. Отчаянно. Позабыв про страх. Отринув разумную осторожность. Ощущаю одержимость нашего слитого воедино пульса. Погружаюсь под лед. Окунаюсь в темные студеные воды.

Улыбаюсь. Шепчу, не размыкая губ. Молча. Ведь ты услышишь. Везде. Всегда. Разберешь каждое слово сквозь абсолютную тишину. Неизбежно доберешься до затаенной сути.

Я спрашиваю – ты помнишь?

Даже бешеные морские волны не сорвали обручальное кольцо с моего пальца. Тянули вниз, влекли на дно, однако не сломали, не разломали вдребезги, не вынудили потерпеть кораблекрушение. Знак свыше? Истина. Шрам. Внутри. Неисцелимый.

Время теряет власть. Судьба лишается силы.

Мы едины. Как плоть и кровь. Вот правда.

Свет. Тьма. Не важно.

Просто забава. Чужая игра.

А ты –

Жутко. Жестоко.

До дрожи.

Жадно. Желанно.

До колких игл под кожу –

Алекс.

Ты моя жизнь.

Фон Вейганд усмехается.

Знаю. Давно. Всегда.

Вот что его взгляд отвечает.

Ты

На веки веков

Моя.