Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 82 страниц)

– Ничего, – разводит руками, с удовольствием истинного садиста прибавляет: – Хотя получилось забавно.

– Господи, – съёживаюсь в комочек.

Инфаркт. Инсульт.

Зачем? Почему?

Жутко погибать во цвете лет.

– Что?! – вопрошаю с ужасом. – Что получилось?

Фон Вейганд хохочет.

Психопат гр*баный.

– Увидишь, – отвечает уклончиво. – Не хочу портить сюрприз.

На хр*н такие сюрпризы.

Заранее лихорадит.

– Я надеялась на откровенность, – как бы намекаю.

– Действительно жаждешь познать истину? – спрашивает ледяным тоном, неожиданно становится серьёзным. – Уверена в решении?

– Д-да, – киваю.

Он медлит, не спешит погрузить во мрак, доводит до исступления, а потом сталкивает в пропасть.

Сухо. Скупо. Со знанием дела.

– Твой сайт – абсолютно провальная идея. Не предлагает клиентам ничего принципиально нового, ничем не выделяется из общего потока. Скучно и примитивно. Затея дилетанта. На раскрутку понадобится гораздо больше времени и ресурсов.

Странное ощущение.

Будто попадаешь в бесконечный лабиринт. Впереди призывно маячит вожделенная цель. Но чем ближе подступаешь, чем отчётливее понимаешь – это не выход. Это очередной поворот. Коварная ухмылка судьбы.

– Пока я собираю с пола ошмётки самооценки, можем поболтать о другом, – стараюсь держать марку, меняю русло беседы: – Например, о лорде Мортоне, о Диане Блэквелл, о событиях давно минувших дней.

Теперь пауза длится считанные мгновения. Дым устремляется в потолок, а на меня обрушивается шарада.

– El rostro de la venganza, – лениво растягивает слова, точно смакует.

Знакомое сочетание.

Кажется, по-испански.

Пальцы судорожно сжимают подлокотники. Костяшки белеют. Дыхание сбивается. Лицо искажает напряжённый мыслительный процесс.

Венганза… венганза…

Откуда взялось? Как застряло на подкорке?

Винтики в голове функционируют на полную мощность. Крутятся и клацают, движутся, не ведая усталости. Бесперебойно.

Щелчок за щелчком.

Ночной клуб. Горстка смятых купюр.

Одиночество. Уныние. Безысходность. Стандартный вечер после отъезда романтичного шефа-монтажника.

– Лора, остановись, – настоятельно советует Маша. – Пожалуйста, не мешай водку с шампанским.

– Хочу забыться, – осушаю рюмку единственным глотком. – Хочу «огни Москвы».

– А получишь огни неотложки, – подруга пытается отнять бокал с шампанским.

Кадр за кадром.

Корпоратив в честь завершения проекта на заводе.

– «Шахтёр» – чемпион!

Забираюсь на барную стойку.

– «Шахтёр» – наша лучшая команда!

Скандирую на всю громкость. Трезвая. Вменяемая. Просто реально болею за «Шахтёр». И увольняюсь. Завтра заканчивается контракт.

Вспышка за вспышкой.

У меня отняли фотоаппарат.

С одной стороны мирно дремлет мама, с другой – неизвестная грузная тётка теребит фальшивый шарфик Louis Vuitton.

Верните сумку, сволочи.

По правилам не положено. Ну и что. Не загораживайте аварийный выход. Постная фигня. Если самолёт упадёт, все подохнем. Никто не успеет свалить.

Бросаю взгляд на часы. Скоро посадка. Да здравствует Барселона.

Миг истины

Телек щебечет на неведомой тарабарщине. Переключаю каналы в поисках удобоваримого английского. Напрасная затея.

Укладываюсь на диван, втыкаю в экран.

Прикольная заставка.

Озарение.

– Лик мести! – восклицаю торжественно. – Это же сериал. Интересный, но короткий. Всего-то два сезона по двести эпизодов.

Фон Вейганд не торопится похвалить за сообразительность.

– При чём тут сериал? – продолжаю раскопки. – Неужели о вас сняли?

– Ни при чём, – лихо приземляет. – Просто фраза.

Блин, спалилась.

Теперь придётся заметать следы, маскировать замешательство автоматной очередью дебильных вопросов.

– Тогда зачем ты её сказал? Пытался унизить и оскорбить? Пнуть побольнее? Подчеркнуть мою лингвистическую неполноценность? Или намекал, чтоб не лезла в опасные разборки? Лик мести откроется лишь избранным?

Он театрально закатывает глаза.

– Неконспиративные теории принимаются? – мило любопытствует.

– Только не в твоём случае, – бросаю сурово.

– Вынужден разочаровать, – пожимает плечами. – Сериал не смотрел, слова скрытым смыслом не наполнял.

Всё. Опять. Зря.

Невыносимая тщетность бытия.

– Никакой пользы не приносишь, – выдаю обиженно. – Сокровенное не обнажаешь, бизнесу не обучаешь.

– Бизнесу нельзя обучить, – заявляет холодно.

Отправляет сигару в пепельницу. На отдых. Только теперь замечаю широкую выемку в серебряном блюдце. Явно не для тощих папирос. Ритуал курения продуман до мелочей, аксессуары соответствуют.

С кем угораздило связаться.

Ничего не упускает из виду. Никогда не ослабляет тотальный контроль.

Фон Вейганд берёт бутылку рома. Оценивает этикетку, избавляется от пробки. Наполняет стакан. До краёв. Льдом не сдабривает. Сразу пьёт. Жадно. Крупными глотками.

Тлею и дымлюсь. Покорно ожидаю, когда наступит мой черёд.

– Люди считают, что можно легко сколотить состояние. Слепо верят в чужие истории успеха, – издевательски ухмыляется. – Но эти истории даже на четверть не являются правдой.

Жаль.

– Авторитетные советы не помогут. Лучшие теоретические курсы не подарят необходимые знания, – презрительно фыркает. – Многие способны изучить правила, единицы доберутся до вершины.

Печальная статистика.

– Мало освоить алфавит, недостаточно вызубрить таблицу умножения, – затягивается и медленно выдыхает: – Прописные истины не сделают из тебя гения.

Накройся белым и ползи в сторону кладбища.

Вот дерьмо.

Я ведь уже в простыне.

– Универ обещал другое, – произношу безапелляционным тоном. – Блестящую карьеру, выгодные перспективы, высокую стипендию, стажировку за границей.

Деканы старались изо всех сил. Проводили дни открытых дверей, растекались мыслями по древу не хуже политиков. Заманивали юных неофитов золотыми горами.

– Наша кураторша клялась, что через пару лет, получив диплом, мы без проблем устроимся переводчиками в ООН, – не искажаю, не заливаю, почти цитирую. – Или благополучно пригреемся в администрации президента. Настоящим специалистам везде рады.

А ещё она регулярно выходила в астрал. Отлучалась туда прямо посреди лекций. Потом заставляла сочинять эзотерические эссе, медитировать и рисовать мандалу.

Ну, такую красивую цветную картинку, которая отображает внутреннюю энергию и способствует духовному развитию.

Впрочем, не отвлекаемся.

– Преподы активно промывают мозги, постоянно пичкают иллюзиями, однако реал сильно отличается от сладких фантазий, – скорбно вывожу итог.

Вакансия в заводском бюро переводов – максимальный джекпот.

Стабильность. Престиж. Официальное трудоустройство.

Пять дней в неделю, иногда больше. Сверхурочные не оплачиваются. От звонка до звонка. И дольше. За копейки.

Перекладывай пыльные бумажки, разгребай вонючие архивы, разбирай бисерный почерк. Закопайся в словарях, бросайся на амбразуру по каждому требованию. Посади зрение на хр*н, доведи до отслоения сетчатки. Забей на личную жизнь, положи на отдых. Умри в одиночестве.

Профит.

Теперь прикиньте паршивость остальных вариантов.

Учитель английского?

Запасайтесь успокоительным, готовьтесь к неврастении. Моих одноклассников могла угомонить только математичка. Прежде дама трудилась в местной колонии. Набиралась полезного опыта.

Брачка?

Постарайтесь устроиться в другое место до того, как мужчины начнут вызывать стойкое отвращение и спонтанные приступы тошноты.

Администратор в гостинице?

Улыбаемся и машем. Определённо стоило оттачивать произношение. Ой, нет. Не стоило. Говорить начнёте исключительно по шаблону.

Секретарь?

Ловите инструкцию для кофе-машины.

Хотя всё не так критично.

Не бойтесь, будто придётся вкалывать с утра до ночи без каких-либо положительных эмоций. Расслабьтесь, не парьтесь по пустякам.

Работу, вообще, нельзя найти.

Без крутых связей и предварительных договорённостей даже в чебуречную полы мыть не возьмут.

Есть ничтожный шанс свалить заграницу.

Нянчить детишек, досматривать стариков, собирать морошку.

Сплошные искушения кругом.

Где мой цианид?

– Справедливости не найти, – заявляю мрачно. – У одних миллиарды, у других волчья хватка. У некоторых всё вместе взятое. А у кого-то совсем ничего. Пусто.

Фон Вейганд снова наполняет стакан ромом.

Безотрывно слежу за тёмной жидкостью, после перевожу взгляд, тону в горящих чёрных глазах.

Чувствую жажду.

– Ты себя недооцениваешь, – произносит он и делает глоток.

Как ему удаётся.

Как это возможно.

– Моя противоположность, – губы змеятся в усмешке.

Опять пьёт.

Почему его кадык двигается настолько сексуально.

Почему внизу живота разливается адское пламя. Почему мышцы сводит от напряжения. Почему хочется опуститься на колени и ползти.

Мой Бог.

Повелитель. Хозяин. Господин.

– Зачётный комплимент, – нервно улыбаюсь.

– Не комплимент, – мягко поправляет. – Констатация факта.

– Всё равно приятно, – заверяю поспешно, тереблю край скатерти.

Надо настроиться на позитив.

Подумаем о чем-нибудь весёлом.

О стипендии, которой хватало аккурат на три беляша и входной браслет в «Адмирал». О стажировке в сельской школе. О неизлечимых психических заболеваниях.

– Итак, приступим, – бросаю деловито. – На чём остановились?

Фон Вейганд увлечён алкоголем, игнорирует вопрос.

– На откровенности, – отвечаю самостоятельно. – Признаюсь честно, я ожидала большего. Если не шокирующую исповедь, то хотя бы несколько новых эпизодов в досье.

Проклятый наглец косит под глухонемого.

– Любовь не требует доказательств. Доверие тоже устанавливается по умолчанию. Нет необходимости рассказывать о прошлом в мельчайших подробностях. Можно молчать. В тишине есть особый кайф, – вздыхаю. – Но всему наступает предел.

Гад не балует реакцией.

– Я знаю, что ты убивал, что твои руки по локоть в крови, что на совести полно сломанных судеб. Знаю, что ничего и никогда не изменится. Ты не выйдешь из игры, – вдруг осекаюсь, борюсь с внезапно подступившими слезами, кусаю уста, пропитанные полынной горечью, и продолжаю: – Но я должна понять, как далеко это зашло.

Закрываю глаза.

– Я хочу понять, – срываюсь на шёпот.

Страшно смотреть.

А не смотреть ещё страшнее.

Веду отсчёт по гулким ударам сердца. Содрогаюсь и трепещу, бьюсь о ледяные каменные стены. Вздрагиваю от жуткого лязга железной решётки.

Keep calm and get ready to die. (Сохраняй спокойствие и готовься к смерти)

Подпишем – неисправимая оптимистка, Лора Подольская.

Наконец, решаюсь взглянуть в лицо опасности.

Чёрт, да он нарывается.

Попыхивает сигарой. Бухает. Ни намёка на рефлексию. Ни тени раскаяния. Никаких следов межличностного конфликта.

Равнодушная сволочь.

Гр*баный урод.

Довёл до ручки, наслаждается моментом.

Гедонист хр*нов.

Огреть бы его сейчас чем-нибудь тяжёлым. Чугунной сковородой. Монтировкой. Ломом. Вмазать бы тортом. Или хотя бы эклерами. Размазать крем прямо по нахальной роже.

Не грози Южному централу, попивая сок у себя в квартале.

Йо.

Однако сменим гнев на милость. Лучше не рисковать. Меня совсем не тянет встречать Новый год в реанимации.

Согласна, весна в разгаре, до декабря плыть и плыть.

Тем не менее, избиение фон Вейганда приведёт к непоправимым последствиям.

Летальным. Фатальным. Не слишком праздничным.

Тут уж надо наверняка.

Либо он, либо я.

В живых останется только один.

Here we are, born to be kings. We're the princes of the universe. Here we belong, fighting to survive. (Вот и мы, рождены, чтобы быть королями. Мы – принцы вселенной. Наше место здесь, сражаемся, чтобы выжить.)

Простите.

And here we are, we're the princes of the universe. Here we belong, fighting for survival. We've come to be the rulers of you all. (Вот и мы, мы – принцы вселенной. Наше место здесь, мы сражаемся, чтобы выжить. Мы пришли, чтобы править вами.)

Опять увлеклась.

I am immortal, I have inside me blood of kings. I have no rival, no man can be my equal. (Я бессмертный, я голубых кровей. У меня нет соперников, нет мне равных.)

Это не повторится.

Скорее всего.

Наверное.

– А сериал «Горец» смотрел? Неужели даже фильм не заценил? – нарочито сурово сдвигаю брови. – Классика, ну.

Фон Вейганд не отвлекается от основного занятия. Методично напивается, стремительно опустошает бутылку.

И меня заодно.

Вроде ничего особенного не делает. Просто наматывает кишки на кулак. Метафизически. Но всё же очень ощутимо. Нагибает, скручивает в тугой узел.

– Полагаю, тебя интересует другое, – без труда выводит на чистую воду. – К примеру, моё первое серьёзное дело.

Проницательный ублюдок.

Пускай помучается.

– Да что ты за человек такой? – восклицаю возмущённо. – По «Горцу» не фанател. На «Лик мести» забил. От «Жутко сопливых страстей» отвертелся.

Доводим до кипения.

– Может в тебе и кровь не течёт?

Маринуем эффектной паузой, окидываем пристальным взглядом, подсекаем вскользь брошенным:

– Ладно, выкладывай.

Хитрый прищур. Хищный оскал. Сигара намертво зажата в зубах.

Фон Вейганд оставляет ром в покое. Отпускает стакан, проводит пальцами по краю. На прощание. Откидывается назад, будто потягивается. Заводит руки за голову и опускает вниз.

Показная небрежность жестов настораживает. Расслабленная поза пробуждает сомнения.

Настоящего зверя нельзя приручить.

Сегодня он покорно лижет хозяйские ладони, ласкается и довольно урчит. А завтра с утробным рыком вгрызается в глотку и рвёт на куски.

– Отвратительные манеры, – выпускает дым кольцами, забавляется, и, наигравшись, прибавляет: – Заслуживают строжайшего наказания.

Обдаёт жаром, окутывает ледяными нитями.

– На то и расчёт, – заявляю хлёстко. – Нарываюсь.

Последние крохи благоразумия растворяются в знобящем безумии.

– Скольких порешил? Скольких приговорил? – выдаю отрывисто. – С чего начал? Одолжил у дедушки-нациста пару-тройку миллиардов?

Дрожу и цепенею одновременно. Невольно замираю, потом порываюсь бежать. Только некуда. Нигде не скроешься от собственного отражения.

– Ошибаешься, – он затягивается и ухмыляется, выдыхает: – Никаких займов.

Чушь, так не бывает.

– Нереально разбогатеть без стартовых вложений, – произношу уверенно. – Для участия в лотерее и то покупают билетик.

Фон Вейганд ограничивается кивком.

Коротко и ясно.

Скупо подтверждает гипотезу, возвращается к более важным занятиям. Курит и пьёт. Не торопится распахнуть дверь в святая святых.

– Объясни, – отчаянно пытаюсь добраться до истины. – Раскрой секрет.

Между порцией дыма и порцией рома.

– Не всегда вкладывают деньги, – роняет мимоходом, нарочито беззаботным тоном.

В очередной раз застываю на границе света и тьмы.

Обычная беседа, рядовое обсуждение. Но возникает чувство, будто привычный мир разбивается вдребезги.

Стерильно-белые стены покрываются паутиной трещин. Сквозь хаотичные линии разлома просачивается мрачно-бордовый.

Стою посреди мерзкой жижи. Боюсь пошевелиться. Немеют запястья, немеют щиколотки. Колючий холод пробирается под кожу. Язык примерзает к нёбу.

Молитва не уносится к небесам, запекается на искусанных устах.

– Драгоценности? Недвижимость? Ценные бумаги? – озвучиваю версии, которые приходят на ум.

Озвучиваю абсолютно все.

Кроме той, что про кровь.

– Талант, – фон Вейганд ухмыляется. – Гениальность.

В чёрных глазах плещется веселье.

– Понятное дело, – бросаю раздражённо. – Иначе бы каждый рассекал на Bugatti Veyron и руководил крупной корпорацией.

Опять лавирует, путает карты и уходит от ответа.

Хватит это терпеть.

Нужно прижать негодяя, дожать и выжать по максимуму.

– Обрисуй подробную схему, выведи формулу могущества и успеха, продемонстрируй конкретный алгоритм действий, – требую с нажимом.

Туманные фразы больше не прокатят.

Нечего порожняк гнать.

Настаиваю на детальном освещении вопроса.

– Нет ни схем, ни формул, – заявляет елейно. – Неужели до сих пор не поняла?

Выражение моего лица вынуждает объяснять по слогам.

– Всё зависит от ситуации, – нежно и ласково, проявляя безграничное терпение, словно для неразумного дитя. – Нужно трезво оценить противника, рассчитать его возможные ходы, добыть информацию. Узнать, что он скрывает, чего боится, чего желает.

Негодую.

– Типа не тратишь ни гроша? – размахиваю красной тряпкой перед быком. – Тупо копишь инфу? Оцениваешь и рассчитываешь?

Очередная партия отмазок. Развод для приезжих. Общие положения. Ненавистная теория и ни грамма практики. Красивые слова, лишённые души.

Да за кого он меня принимает?!

За клиническую идиотку.

За наивную дуру.

Любимую и единственную дуру.

Ну, неплохо.

В принципе пойдёт.

– Типа, – соглашается саркастически, тут же поправляет: – Но не тупо.

– Бред, – отмахиваюсь. – Нельзя предугадать до мелочей. Всё не предусмотришь. Порой мы сами понятия не имеем, как поступим при определённых обстоятельствах. Мир полон сюрпризов. Косяки неизбежны.

– Правда? – хмыкает. – Люди так уверены в собственной уникальности.

– Куда нам, жалким ничтожествам, до сияющего Олимпа? – нервно передёргиваю плечами, скрещиваю руки на груди, будто инстинктивно пытаюсь выстроить линию защиты.

Полные губы кривятся в недоброй усмешке. Искры веселья гаснут в горящих глазах, покрываются кромкой льда.

Молниеносная перемена.

Неуловимая и неумолимая.

– Вспомни побег, – произносит вкрадчиво. – В Киеве.

Вздрагиваю машинально.

Помимо воли.

Отшатываюсь назад, вжимаюсь в кресло.

– Когда ты вылезла через окно, – продолжает сухо. – Замаскировалась, нарядилась в одежду своего драгоценного Стаса.

Зачем ворошить прошлое, зачем возвращаться на пепелище.

Зачем погружать меня в один из самых страшных периодов жизни.

Туда, где я была всего лишь бесправным куском мяса для тр*ха.

– Стас не «мой», – заявляю твёрдо. – И уж точно не драгоценный.

Es wird Kalt. (Холодает.)

Зримо. Ощутимо. До мурашек.

– Значит, не возражаешь, если он окажется в подвале? – ровно, без эмоций, словно за этим не таится ничего ужасного.

– Заслужил, – бравирую из последних сил. – Бросил у алтаря, оставил на растерзание бандитам. Пускай расплачивается.

Дикий, иррациональный страх захлёстывает с головой, окунает в зыбкий омут памяти. Сдавливает до хруста в костях, сминает и душит.

С шутками покончено, настал черёд бить точно в цель.

Фон Вейганд неспешно затягивается сигарой.

– Я буду пытать его.

И тебя заодно

– Хочу, чтобы ты смотрела.

Пей до дна.

– Не пропустила ни единой секунды представления.

Гр*баная откровенность.

– Почти как в опере.

Подавись.

– Громко и впечатляюще.

Захлебнись, с*ка чёртова.

– Ни грамма фальши.

Сама напросилась.

– Но я же не монстр.

А ты воплощение доброты.

– Разрешу облегчить страдания.

Получай.

– Когда развлечение надоест.

Милосердная моя.

– Можешь убить его сама.

Фон Вейганд наполняет стакан, осушает за раз. Уже не смакует, поглощает и пожирает. Без остатка.

– Звучит заманчиво, – не узнаю собственный голос.

Чужой, надтреснутый, замёрзший.

– Только прошу, – неожиданно хрипло.

Глазам становится больно. Что-то обрывается внутри, терзает неровными гранями. Обжигающая влага струится по щекам.

Слёзы или кровь?

– Пожалуйста, не надо, – нервно сглатываю.

Так случается.

В мгновение ока.

Будто ослепительная вспышка, сбивающая с толку.

Доля секунды, не больше.

Komm zu mir. (Подойди ко мне.)

Романтичный шеф-монтажник мило улыбается и манит приблизиться, протягивает руку, предлагает познать настоящее счастье, испытать неземную любовь, вкусить сочный плод запретной страсти.

Hab keine Angst. (Не бойся.)

Но стоит коснуться – видение раскалывается.

Прямо под моими пальцами.

Рушится каскадом, вспарывает плоть, обагряет, лишая отпущения грехов, погребает под градом осколков.

Нравится?

Безжалостный барон хищно скалится.

Te quiero puta. (Я люблю тебя, шлюха.)

Хватает за волосы, шумно вдыхает аромат, царапает нежную шею зубами. Отступает и наблюдает. Вновь настигает. Бьёт наотмашь, толкает в грязь.

Наслаждайся правдой, дрянь.

Сапогом прямо по губам.

Хлебай.

Прижимает к сырой земле.

Ты никто. Не моя. Моё. Не отдам никому. Ни Богу, ни Чёрту. Не спрячешься. Найду. Не сбежишь. Убью. Никогда не отпущу.

Так случается.

Некоторые люди дарят кислород. Некоторые – отнимают. А есть такие, без которых кислород на хр*н не нужен.

Именно они рвут душу в клочья.

Словом. Жестом. Оттенком эмоций.

– Очень предсказуемо, – произносит фон Вейганд с едва заметной насмешкой. – Не важно, что сделал Стас, как предал и подставил. Ты всё равно молишь о пощаде.

Святая.

Ничего не попишешь.

– Да мне плевать на него, – отвечаю раздражённо.

– Поэтому ты с ним обручилась, – спокойно парирует.

– Других предложений не поступало, – шмыгаю носом.

Немного расслабляюсь, решаюсь разрядить обстановку.

– Принц Уильям выбрал эту выскочку Миддлтон, – хватаю салфетку, украдкой промокаю лицо. – Фассбендер закрутил роман с очередной партнёршей по съёмкам.

Осмелев, выразительно высмаркиваюсь.

– Ты уехал, – предъявляю обвинение. – Как будешь оправдываться?

Тихо смеётся.

Совсем оборзел.

Подонок.

– Расскажу сказку, – опять измывается.

Ни стыда, ни совести.

Глава 15.4

– Жил-был на свете хороший парень, – продолжает, прежде чем успеваю вставить язвительный комментарий. – Умом не блистал, однако учился прилежно. Окончил известный университет.

О ком это он?

– Родился в семье аристократов. Не в лучшей и не в худшей. Отец уделял ему мало внимания, но подобное упущение с лихвой компенсировало щедрое завещание.

Явно не о себе.

– Нашему герою достался большой куш. Контрольный пакет акций. Остальным сыновьям пришлось довольствоваться объедками. По пять процентов каждому.

Не понимаю.

– Ничего удивительного, – бросает коротко. – Закономерный выбор.

Вообще, о чём речь?

– Не все наследники способны управлять огромной компанией, – заявляет скучающим тоном.

Погодите.

Неужели не пригрезилось?

С трудом верю в реальность происходящего.

– Хороший парень оказался идеальной кандидатурой на роль президента. Его братья почти не интересовались бизнесом. Просто тратили дивиденды.

Действительно раскололся.

Выкладывает перед присяжными секретные материалы.

Подфартило же.

Слушаю, затаив дыхание. Замираю, не смею шелохнуться. Боюсь спугнуть, нарушить магию.

Verweile doch! du bist so schön! (Остановись, мгновенье! ты прекрасно!)

И тёмные воды смыкаются над головой, и в раскалённых жилах стынет кровь. Рот быстро наполняется свинцом. Омерзительная жижа оплетает липким коконом, пробирается всё глубже. До самого нутра.

Готова ли я к правде? Нет. Но это уже не пугает. Любопытство заслоняет страх, азарт подстёгивает шагнуть вперёд. Прямо на освещённый мягким светом софитов эшафот.

– Старший брат увлекался охотой и как-то раз заполучил трофей, с которым очень сложно совладать, – задумчиво произносит фон Вейганд. – Младший брат обожал путешествовать, и однажды тяга к приключениям привела его в чужую ловушку.

Скупые намёки рождают новые гипотезы. Однако не отваживаюсь на уточняющие вопросы. Молча выжидаю в засаде.

– Биография нашего героя была чиста до неприличия, – заявляет насмешливо. – Его пороки отличались исключительной скромностью. Элитные шлюхи и марихуана в студенческие годы.

Скукотища.

Ничего предосудительного.

Наверняка бедняга слыл позорной отметкой на генеалогическом древе добропорядочной семьи психопатов.

– Он развивал компанию, – говорит дальше. – Весьма успешно.

Ну, а что ещё оставалось делать?

Не грешник.

Заурядный трудяга, нагоняющий зевоту.

– Модернизировал производство, заключал выгодные сделки, открывал филиалы в других странах, – набрасывает эскиз.

Молодец парень.

Хвалю, завидую и восторгаюсь.

Только про братьев узнать интереснее.

Какой трофей? Какой капкан?

Неужто на каждого из них нашёлся жуткий компромат?

– У него было всё, – расцвечивает полотно. – Внушительный доход. Высокое положение в обществе. Очаровательная невеста.

Везёт же некоторым.

– Ничто не предвещало беды, – вздыхает с наигранной печалью. – И вдруг на его пути возник коварный злодей.

Офигеть.

Теряюсь в догадках.

– Ты? – таки срываюсь.

Никогда не умела держать паузу.

– Я, – ухмыляется.

Теорема доказана.

Аплодисменты.

– Наведался к нему в офис с дружеским визитом, честно предложил отдать контрольный пакет акций и формально остаться на посту.

Надеюсь, бедолага согласился.

– Он расхохотался.

Камикадзе.

Мир его праху.

Помолимся за упокой невинной души.

– Я посоветовал взять время на раздумья, пообещал предоставить свободу манёвра в будущем, – фон Вейганд вновь затягивается. – Нерационально избавляться от столь ценного сотрудника.

Клубы дыма действуют гипнотически.

Окутывают и ввергают в транс.

– Он велел убраться поскорее, пригрозил охраной, сказал, не беседует с чокнутыми.

В чёрных глазах разверзается Ад.

Горящий, клокочущий и манящий.

– Забавный малый.

Ощущаю прикосновение огня.

Пламя щекочет и дразнит.

– Через месяц рыдал, ползал на коленях, умолял дать шанс.

Ни тени жестокости.

Справедливость.

– Всегда можно избежать унижения, – ледяная улыбка. – Нужно сделать правильный выбор.

Лёгкий росчерк пера, банальная череда реплик, стандартный пункт сценария длиною в вечность. С одной стороны. А с другой – сломанная жизнь. Покалеченная реальность конкретного человека.

Сумею ли принять и смириться?

– Его братья поступили благоразумно, – опять наполняет стакан до краёв. – Люди готовы на многое пойти, чтобы избежать кары за преступление. Информация стоит дорого. Но молчание обходится гораздо дороже.

Последняя порция рома.

В океане алкоголя.

– Акции в обмен на спокойствие, – жадно пьёт. – Отличная сделка.

Как умудряется сохранять трезвость? Бутылка пуста, стакан тоже. Взгляд нисколько не помутился, не утратил магической силы. Хватает и держит. За горло.

Никакие градусы не берут.

Поразительно.

– Видишь, я приобрёл часть компании за бесценок.

Шантажист.

Хотя придётся отдать должное, разыграно виртуозно, как по нотам.

– А если бы у них не нашлось тайн? – не отчаиваюсь, стараюсь обнаружить брешь в стальной броне противника. – Если бы их прошлое оказалось безупречным.

– Я бы откорректировал план, – ловко отражает удар.

– А если бы они дали отпор? – не спешу сдаваться. – Если бы перешли в наступление? Начали бы копать на тебя? Попробовали бы уничтожить? Запугать?

– Кишка тонка, – роняет иронично.

Мучительно тянет поспорить, вступить в жаркую полемику и привести тысячу достойных контраргументов.

И тут на уровне подсознания всплывает вкрадчивый намёк.

Вспомни побег.

Бл*ть.

В Киеве.

Них*я ж себе.

Вот куда клонит.

Ты давно на крючке, детка. Остальные ничем не лучше. Каждого найду и поломаю об колено, отымею, выпорю и загоню обратно в стойло.

Никакой оригинальности. Ничего впечатляющего. Сплошная серость и убогость. Никто не уникален. Тупая биомасса. Даже не пешки на шахматной доске. Насекомые. Расходный материал.

А ведь и правда.

Что я могла сделать после кровавого экшна в кабинете?

Обратиться в милицию. Пожаловаться родным и близким. Накинуться на обидчика с ножом для резки бумаги.

Фон Вейганд следил за мной, прослушивал звонки, контролировал все шаги. Прекрасно понимал, не стану втягивать семью в опасные разборки. Не рискну обратиться в органы правопорядка. С Доктором не справилась. Миллиардера точно не поборю. Физический вред причинить побоюсь.

Элементарный инстинкт самосохранения.

Не настолько сорвало башню, чтобы бросаться на медведя с голыми руками.

Многообразие решений сводится к мизерному количеству наиболее вероятных.

Либо сглотнуть и обтечь, покорно плыть по течению, авось повезёт не помереть. Либо выкинуть финт ушами, сбежать в далёкие дали, потеряться на бескрайних просторах родины.

Амбалы подстерегли меня со шприцом. Упаковали без шума и пыли. Оборвали бабочке крылья.

Фон Вейганд знал, что я попытаюсь скрыться, буду вырываться, орать и сопротивляться. Поэтому заранее позаботился о мерах предосторожности. Велел окружить дом, выловить беглянку и вырубить, не применяя насилия.

Кругом засада.

Мягко говоря.

– Нельзя просчитать до мелочей, – проявляю завидное упрямство. – Нельзя предугадать развитие ситуации заранее. Существует дофига исключений.

Молчит и усмехается.

Курит.

Не спешит капитулировать.

– Дубай! – восклицаю радостно, цепляюсь за соломинку. – Здесь облажался, не отрицай и не отмазывайся. Твой дедуля хитрее.

Выпускает дым.

Снова и снова.

Не намерен оправдываться.

– Лондон! – заключаю торжествующе, припираю к стенке: – Не углядел. Дважды. Пустил в логово врага, позволил допрашивать шизанутую Кэролайн и трепетно обжиматься с Гаем Мортоном.

Нулевая реакция.

Что за сволочь?

– Свадьба, – использую универсальный раздражитель, добиваю уточнением: – Стаса предсказать забыл.

Минован последний рубеж.

Запасаемся попкорном, предвкушаем зажигательную казнь.

– Мой дед не совершил ничего такого, чего бы я от него не ожидал, – фон Вейганд презрительно ухмыляется, подносит сигару к серебряному блюдцу, наблюдает за осыпающимся пеплом. – Он хотел познакомиться.

Накачал наркотой, связал и притащил в кабинет.

Незаурядный способ наладить контакт, милая семейная традиция.

– Когда выпала удачная возможность, я просто не стал мешать, – бросает обыденным тоном.

Поощрил и одобрил.

Ох*ительно.

– Что до твоих авантюр, ты постоянно выбираешь самый безумный вариант, – задевает за живое, обнажает суть: – Прогнозировать трудно, однако вполне реально.

Стоп, не катит.

Не раскрывай военные тайны.

– Хороший план не бывает линейным, существуют разные ответвления, – приоткрывает завесу истины. – Нужно не только видеть картину в целом, но и учитывать каждый из фрагментов по отдельности.

– А фактор судьбы? – спрашиваю робко. – Случайности?

– Нет никаких случайностей, – хмыкает. – Есть недоработки.

Он продолжает пояснять дальше. Терпеливо делится собственной философией успеха. Рассказывает, как именно достигают желаемого сильные мира сего.

Не решаюсь перебить, не собираюсь спорить.

В его взгляде вспыхивает одержимость. Без сексуального подтекста. И это завораживает, вставляет круче наркоты.

Пульс затихает на краю пропасти, у финальной черты. Сердце замирает. Но лишь на миг. Резко ударяется о рёбра, пробуждает жадные до крови миражи.

Амфетамин.

Девственный свет молний разрывает порочную темноту небес. Ослепляет, заставляет онеметь. Проливной дождь хлещет по щекам, леденит кожу.

Адреналин.

Пред мысленным взором маячит мрачный разворот чёрно-белой графической новеллы.

Крестись сколько угодно, не поможет.

Алые капли расцветают на эскизах Дьявола.

Опасная доза.

Прощальная.

Александр.

Пока фон Вейганд говорит, думаю о том, что скупых расчётов и равнодушных схем явно недостаточно. Требуется вдохновение. Особая внутренняя энергия. Умение настроить, заразить других, направить по нужной дороге.

Короче, такими действительно рождаются.

Годы упорных тренировок обратят в ремесленника, но не в мастера.

А ещё мне опять страшно.

Он кайфует, пропуская людей через мясорубку. Плюёт на мораль, нравственность и чужое мнение. Верует исключительно в свой извращённый кодекс.

Он чудовище.

И я его люблю.

– Вовремя инициированное совпадение никогда не помешает. Наоборот, красиво завершит раунд, – хмыкает. – Вернёмся в нашу сказку.