Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 82 страниц)

Сдержанно киваю.

– Я бы часами с тобой зависала, однако не хочу компрометировать, – выпаливаю скороговоркой, печально вздыхаю и покидаю авто. – До новых встреч.

Грациозно направляюсь в сторону подъезда. Держу спину прямо, горделиво расправляю плечи.

– Хватит врать, – брезгливо фыркает внутренний голос.

Ладно, не буду.

Неровной походкой ковыляю вперёд. Мурат поддерживает за талию, потом поднимает по лестнице. Опять на руках. Исключительно в целях безопасности. Вдруг навернусь и переломаю кости. Необходимо соблюдать осторожность.

Эффектного прощания не вышло. Никак не можем расстаться. Воздух между нами наэлектризован и накалён до предела.

Магнетическое притяжение.

Интересно, как это понравится фон Вейганду?

Никак. Ему же пофиг. Выдаёт замуж за одного, поручает на попечение другому. Вечно занят, вечно вне зоны доступа. Непробиваемый ублюдок.

***

Наслаждаюсь честно заслуженным одиночеством. Защелкиваю замки, запираюсь на щеколду. Не собираюсь пускать даже родителей.

Впрочем, вряд ли моя семья нагрянет домой раньше позднего утра. Они не покинут гостей, потом придётся урезонивать разбушевавшегося дядю Колю. Забот хватает.

Чем поясню присутствие в родной квартире? Почему не с мужем? Почему опять у них на шее?

Изобрету отмазку по ходу пьесы. Лень придумывать заранее.

А сейчас не желаю ничего анализировать и разбирать, устала напрягать извилины. Мечтаю избавиться от роскошного наряда, сбросить неудобные туфли, раздеться догола и нырнуть в горячую ванну с ароматной пеной.

Пора расслабиться.

Потом снова войду в роль. Потом переселюсь обратно к Дориану. Потом выстрою насквозь лживую легенду.

Всё потом.

Нужно отдохнуть, набраться сил, восстановить энергетический баланс.

Зеваю, прикрываю рот ладонью. Вздрагиваю, невольно поёжившись. Вроде тепло, но меня пробирает ледяной озноб. Кожа враз покрывается мурашками.

С чего бы?

Вынимаю шпильки, безуспешно пытаюсь распустить волосы, разобрать конструкцию из налакированных буклей. Удаётся лишь снять фату. Причёска закреплена на славу. Так и помру. С дурацкой пальмой на голове.

Миную тёмный коридор и мрачную гостиную. Не включаю свет, довольствуюсь неоном ночных вывесок.

Острые каблуки безжалостно впиваются в линолеум. Если останутся следы, мама меня прибьёт.

Ступаю вперёд, толкаю дверь.

Наконец-то. Святая святых, вожделенный чертог. Моя любимая комната. Детская. Немой свидетель всех переживаний, радостей и невзгод.

Первая любовь. Первые слёзы. Первый шаг. Первые грёзы. Отсюда берут начало грандиозные авантюры.

Вот здесь раньше стоял манеж, из которого я высовывала зад и писала на пол, чтобы не лежать в мокром. Ходить не умела, но уже старалась выбраться из дерьма.

Эх, где былая смышлёность? С годами неотвратимо тупею. Вляпываюсь всё чаще и всё крупнее.

Столько трогательных воспоминаний, не сосчитать.

Здесь я допрыгалась до трещины в левой руке, пробуя повторить акробатические трюки прославленной Зены. Здесь обматывалась махровым полотенцем и воображала себя стервозной Алексис из сериала «Династия». Здесь билась в истерике от неразделённых чувств. Здесь прилежно зубрила скучные конспекты наизусть.

Здесь прошла вся моя беззаботная жизнь.

Мысль обрывается. Слишком много усталости. Уровень зашкаливает. Фата выскальзывает из онемевших пальцев, невесомым облаком оседает на пол.

Ступаю вперёд, к окну, неспешно бреду по призрачной дороге, сотканной из света уличных фонарей. Замираю у кресла. Кладу ладони на спинку, слегка поглаживаю кожаную поверхность.

Папа ненавидит этот гарнитур. Раритет, почти из музея, достался в наследство. Предметы мебели выглядят круто и презентабельно, однако перемещать их по квартире тяжкий труд. Даже двинуть не выйдет.

Странно. Разве утром кресло не стояло иначе? Будто кто-то повернул.

Здравствуй, белочка.

Пора кодироваться.

Вздыхаю, пытаюсь изгнать щемящую тоску. Вглядываюсь в ночь, расчерченную неоновым огнём, стараюсь отыскать знакомый профиль, подсвеченный игрой теней. Уловив мираж, плотно закрываю глаза.

Задержать видение, загадать желание.

Любой ценой.

Есть вещи покрепче текилы, есть вещи, перебивающие любую анестезию.

Бог мой.

Хочу рухнуть к его ногам, хотя я и так уже там.

Хочу пасть ниц и ползти, тереться щекой о его высокие чёрные сапоги. Хочу ощущать себя неизлечимо больной.

Опять. Снова. Всегда.

Аминь.

Пламя охватывает заледеневшие запястья. По телу проходит разряд электрического тока. Алкоголь вмиг выветривается, горечь смывает обжигающая волна.

Не успеваю ничего сообразить. Лишь дёргаюсь, пробую освободиться из плена. Только тщетно.

Хватка усиливается, вырывая глухой стон из груди.

– Hast du mich vermisst? (Скучала по мне?) – вкрадчиво спрашивает фон Вейганд, клеймит шею раскалённым дыханием. – Dein Herz schlägt so schnell. Hab keine Angst, bin ich noch da. (Твоё сердце так быстро бьётся. Не бойся, я ещё рядом.)

Прижимается сзади. Поглощает меня. Окунает во мрак, обнажает бездну внутри, оголяет до самой сути. Сдирает кожу. И мясо. Слой за слоем. Вынуждает содрогаться. От боли.

Нет.

Не верю.

Не может быть.

Ох, бл*ть.

Pardon my fucking French. (Простите мой гребаный французский.)

Колючий мороз ударяет по глазам, срывает слёзы с нервно трепещущих ресниц. Холод обдаёт лёгкие, становится трудно дышать.

Больше ничего не контролирую.

Не соображаю.

Раны внутри трещат по швам. Кусаю губы, едва удерживаюсь от безумного смешка. Сглатываю ком в горле.

– Не ждала, – роняю сдавленно.

Жаждала. Представляла в ярких красках. И мечтала.

Забьёшь на важные дела, сорвёшься, приедешь, примчишься немедленно. Сто процентов. Окей, не совсем. Девяносто девять. Разница ничтожная.

– Вроде особо нет повода, – бормочу еле слышно. – Рановато подводить итоги по бизнес-пари.

Зато для первой брачной ночи идеальное время. Господин явился, дабы уничтожить остатки невинности, отнять единственную драгоценность у бесправной рабыни.

– Коварные враги успели опорочить доброе имя? – истерично посмеиваюсь. – Андрей нажаловался? Мурат настучал? Банальная зависть и…

– Ich verstehe nicht, (Я не понимаю,) – обрывает грубо.

– Забавно, – согласно киваю. – А знаешь, что ещё забавно? Теперь ты не имеешь власти надо мной. Я чужая жена. Не твоя. Придётся серьёзно пересмотреть формат отношений. Никакого секса, никаких поцелуев. Можем мило побеседовать, подержаться за руки, не более.

Не торопится отвечать.

Впечатлён.

– Я же не шлюха какая-нибудь, – заявляю надменно. – Не намерена принимать стойку по свистку. Дрессируй других. Тут номер не прокатит.

Горжусь собственной крутостью.

Сколько выдержки, сколько воли. Металл в голосе. Ни намёка на слабину. Обламала гада, загнала мерзавца в стойло, показала кто хозяин.

Да я кремень.

– No understand, (Не понимать,) – изображает чудовищный акцент, нагло лапает корсет.

Издевается.

Ублюдок проклятый.

Резко оборачиваюсь, цепляюсь за его безупречный пиджак, комкаю ткань. Пытаюсь оттолкнуть противника, но лишь усугубляю положение.

Зажата в тисках, впечатана в кресло. Ни единого шанса выбраться на волю. Напрасно извиваюсь в жестоких объятьях палача.

– Ненавижу, – отчаянно вырываюсь. – Проще прикрыться немецким? С откровенностью покончено? Отпраздновали и хватит? Зачем баловать, когда можно сразу трахнуть?

Влепить бы ему пощёчину, расцарапать самодовольную физиономию, стереть маску притворного спокойствия.

– Ja genau, (Да, именно,) – заключает нарочито елейно, вдруг отпускает жертву.

Отстраняется, отступает на шаг назад.

Изучает от макушки до пят, не выпускает из-под прицела. Наклоняет голову набок, криво ухмыляется. Ослабляет узел галстука. Расстёгивает ремень, вынимает из шлеек.

Начинаю трепетать.

Фон Вейганду не нужен кнут, чтобы напугать. Безотрывно наблюдаю за тем, как его пальцы сжимаются вокруг сверкающей серебром пряжки, скользят по узкой тёмной полоске кожи.

Краткий миг – и щелчок оглушает меня.

Вздрагиваю, сжимаюсь, вжимаю голову в плечи. Плоть цепенеет, дрожит каждый позвонок.

Ремень ударяется о деревянный подлокотник. В миллиметре от моей руки. Но ощущение такое, будто обвивается вокруг горла, заставляя хрипеть.

Жадно ловлю кислород, судорожно открываю и закрываю рот.

– You get what you deserve, (Ты получаешь то, что заслуживаешь,) – раздаётся ироничное замечание. – Heut Nacht. (Этой ночью.)

– Прекрати, – стараюсь прозвучать уверенно, по привычке пробую отшутиться: – Почему мы не можем общаться нормально? Обсуждать последние новости, пить чай, готовить друг другу оладушки. Быть обычной, среднестатистической парой.

Ничего не говорит.

Игнорирует.

Направляется к выходу из комнаты, поднимает фату и возвращается обратно. Надевает на меня, осторожно поправляет, разглаживает искрящийся материал, а после вновь отступает, останавливается возле дивана.

Все эти равнодушные, механические движения окончательно вгоняют в ступор.

Что он задумал?

– Пожалуйста, я…

Не успеваю завершить фразу.

– Komm zu mir, (Подойди ко мне,) – холодно повелевает фон Вейганд.

Интересно, он когда-нибудь перестанет вести себя как гребаный психопат?

– Нет, – произношу вслух, проявляю завидную твёрдость. – Даже не надейся. Либо мы общаемся по-человечески, либо вообще не общаемся. Спектакль затянулся.

Страх остался в прошлом.

Я больше не боюсь этого человека. Колени не слабеют и не подгибаются, равновесие не теряется. Липкий пот не струится по спине. Пульс не приходит в бешенство, желудок не скручивается в тугой узел.

Всё супер, всё пучком.

Целиком и полностью контролирую ситуацию.

В своих фантазиях. В смелых и отвязных мечтах. Но не в реале. Не в данный конкретный момент, когда дыхания не хватает.

– Komm zu mir, (Подойди ко мне,) – повторяет без эмоций, бесцветным тоном.

Подчиняюсь.

Следую первобытному зову. Тело не внемлет разумным доводам, покоряется природе. Послушно ступает вперёд.

– Auf die Knie, (На колени,) – произносит фон Вейганд абсолютно ровно.

Замираю, застываю на месте.

А потом, будто в гипнотическом трансе, опускаюсь на пол. Белоснежные юбки трепещут, растекаются вокруг сияющим облаком. Корсет больно сдавливает грудь. Не чувствую биения крови внутри.

– Küss, (Целуй,) – бросает мрачно, ставит ногу на диван прямо перед моим лицом, с явной издёвкой прибавляет: – You kiss what you deserve. (Ты целуешь то, что заслуживаешь.)

– Что? – отказываюсь понимать намёк.

Инквизитор не желает тратить слова попусту, ограничивается выразительным взглядом.

– То есть? – отвергаю происходящее. – В каком смысле?

Молчит, подвигает сапог ближе, вплотную ко мне.

– Ты с ума сошёл, – шепчу практически беззвучно. – Я не стану.

Наклоняется, лениво опирается на согнутое колено. Тыльной стороной ладони проводит по моей щеке. Легонько. Едва касается.

– Küss, (Целуй,) – обжигает арктическим льдом.

Отрицательно мотаю головой, лихорадочно дёргаюсь, желаю отпрянуть в сторону. Но он крепко обхватывает шею, не позволяет шелохнуться.

– Нет, нет, – бормочу сбивчиво. – Никогда.

Фон Вейганд посмеивается, забавляется, наслаждаясь реакцией. Однако веселье длится недолго. Тьма пожирает искры в его глазах. Свет сменяется вечным сумраком, гаснет, не оставляя следа.

– Выполняй, – заявляет на доступном языке, намеренно растягивает слова: – Я же не заставляю вылизывать подошву.

Ну, спасибо.

Чокнутый урод.

Очень облегчил задачу, прировнял к унылой повседневности. Тьфу, плёвое дело. Нулевой напряг. Берёшь и целуешь сапог. Слизывать грязь не обязательно, достаточно поцеловать. Скукотища.

– Да пошёл ты, – цежу сквозь зубы. – Сам целуй.

Долбаный маньяк.

Не на ту напал.

Я сильная и независимая женщина. Всё могу, всё умею. Не сдамся без боя, буду бороться до последнего.

– Хорошо, – коротко соглашается фон Вейганд и выпрямляется.

Ослепительная вспышка серебра, свист ремня над ухом.

Вопль вырывается из моего горла. На автомате. Невольно. Боль жалит плечо, стерпеть не удаётся. Кричу. От неожиданности, удивлённо.

Поворачиваюсь, тупо смотрю на стремительно краснеющую полосу. Дьявольская подпись отчётливо проступает на бледной коже. Багряные капли срываются вниз, запечатлевают кровавую печать на свадебном наряде.

Не верю в то, что это действительно происходит.

– Т-ты, – запинаюсь. – Ты ударил меня.

– Я тебя поцеловал, – отвечает невозмутимо. – Зацелую до смерти, если потребуется.

– Зачем? – всхлипываю. – Злишься? Прости, прошу. Я не хотела, я не… Пожалуйста, не заставляй это делать.

Он не произносит ни единой фразы. Остаётся холодным и спокойным, проявляет не больше эмоций, чем ледяная глыба. Однако на сей раз я улавливаю движение его руки. Мимолётный, почти незаметный жест вгоняет меня в дикий ужас.

Действуй. Время на размышления вышло. Нет ни секунды.

Покорно прижимаюсь губами к сапогу, начинаю беззвучно рыдать. Слёзы льют градом, тихая истерика сотрясает тело. Успокоиться не выходит, нервы сдают. Закашливаюсь, зажимаю рот ладонью, очень стараюсь не заорать.

Фон Вейганд снимает фату, поглаживает спутанные пряди.

– Пора спуститься с небес на землю, – чеканит мрачно. – Я не заколдованный принц, чьё ледяное сердце нужно исцелить силой любви. Мы не в сказке.

– Знаю, – бормочу сдавленно, срываюсь на истерику: – Ты не принц, ты ублюдок. Гораздо легче опять макнуть в дерьмо, чем проявить истинные чувства. Так и будешь молчать? Продолжишь свои дурацкие игры? Даже теперь? После всего?

Он хватает меня за горло, рывком заставляет подняться, встряхивает. Почти сворачивает шею. А потом впивается в дрожащие губы. Вгрызается. Выбивает воздух из лёгких.

– Чего ждёшь? – жарко шепчет прямо в рот. – Что я должен сказать?

Что любишь. Что не отпустишь. Что умоляешь простить за доставленные неудобства. Существует великое множество вариантов.

– Хочу вдыхать твои стоны, хочу пить твою боль, хочу пожирать твой самоконтроль.

Поднимает на руки, стискивает до хруста костей.

Никто и никогда касается так.

Не держит на грани, пропитывая плоть вирусом неизлечимой болезни. Не опаляет кожу, оставляя метки каленым железом. Не выносит смертный приговор, лишая надежды на искупление.

– Хочу убить, чтобы никому не досталась.

Наверное, нужно очнуться. Избавиться от гипнотических пут, сразиться с пугающей одержимостью.

Но сердце стрекочет, охвачено бешенством. И я смеюсь, хохочу, срывая голос, упиваюсь безумием.

No pain, no gain. Сквозь слёзы, сквозь боль. К победе.

Больше нет усталости. Слабости тоже нет. Нужно продолжать, двигаться дальше. Идти, ползти. Не важно. Главное – не останавливаться. Не замирать, не тормозить.

Мы не сбежим на край света. Не скроемся от мира. Не потеряемся, не исчезнем навсегда. Не найдём пристанище на безлюдном острове.

Мы слишком оху*нные, чтобы прятаться.

Или оху*вшие.

Уже не принципиально.

Мы. Мы. Мы. Тянет повторять. Завопить, заорать. Пока не растает на истерзанных устах, не врастёт, пуская корни вглубь.

– Разве ты не этого желала? – фон Вейганд опускает меня на диван, наваливается сверху всем своим весом. – Теперь не рада?

Кричу.

Инстинктивно дергаюсь, но оказываюсь лишь плотнее прижата к безжалостному палачу. Краснею, облизываю губы.

– Ползать в ногах, тереться о сапоги, – он обводит моё ухо языком. – Никогда не мечтала о таком?

– Нет, – заявляю чересчур поспешно.

– Маленькая лживая дрянь, – насмешливо выносит вердикт.

Срывает нижнее бельё. Ни туфли, ни чулки не трогает. Старается не повредить платье. Осторожно освобождает грудь из корсета, задирает пышные юбки выше.

– Нравится наряд? – интересуюсь с вызовом. – Выбирала специально для грандиозного торжества.

– В следующий раз одену тебя иначе, – фон Вейганд собирает соль с моих разгоряченных щёк.

– В следующий раз? – спрашиваю поражённо. – Собрался опять выдать замуж?

Он игнорирует вопрос.

Раздвигает мои ноги, забрасывает на плечи. Подтягивает ближе, крепко сжимает талию, сминает сильнее. Впечатывает в диван мощным, мускулистым телом. Подавляет волю к сопротивлению.

– Какая же ты потаскуха, изменяешь законному супругу в первую брачную ночь, – заявляет с наигранным презрением. – Порядочной жены из тебя не выйдет, однако бл*дь отменная.

Его пальцы проникают внутрь, принуждают стонать, извиваться змеёй. Доводят до черты, а после издевательски замирают. Низ живота наливается свинцовой тяжестью, мышцы начинают невольно сокращаться.

– Не спеши, – вдруг отстраняется. – Лучше поболтаем, побеседуем по душам. Поведай о своих грязных тайнах.

– П-прошу, – умоляю сбивчиво, судорожно цепляюсь за его руку.

– Отличный момент для исповеди, – произносит сладко, покусывает шею, вынуждая содрогаться от голодной дрожи.

– Ты и так всё знаешь, – бормочу с придыханием. – Хватит измываться.

– Сбрось тяжкий груз, – хриплый голос пропитан елеем. – Поведай о содеянном.

– Пожалуйста, – выдаю сдавленно, окончательно слетаю с катушек, пытаюсь расстегнуть его брюки.

– Стоп, – обхватывает оба запястья одной ладонью, заводит над головой, вдавливает в диван. – Пока не поздно признаться.

– В чём? – бросаю отчаянно, готова сознаться во всех смертных грехах, лишь бы ощутить желанное облегчение.

– Тебе виднее, – криво ухмыляется фон Вейганд. – С кем развлекалась здесь? Может отсасывала бывшему парню? Или сбежавшему жениху? Драгоценному Стасу?

Вздрагиваю будто от пощёчины.

– Ну ты и сволочь! – восклицаю гневно.

– А что? – ухмыляется. – Я же не могу проверить, у кого ты берёшь в рот.

– Пусти, – яростно рвусь на волю. – Вот скотина. Да ты просто шизанутый подонок.

– Тише, родная, – прерывает бурное возмущение поцелуем.

Терзает губы, не ведая пощады. Ослабляет хватку на долю секунды, пауза длится совсем не долго. Слышится шорох ткани.

– Выходит, никто не трахал мою девочку в этой девственной кроватке? – нездоровый блеск в его глазах пугает.

– Придурок, – бросаю с горечью.

Неужели сомневаешься?

Верна до гроба. До могилы. И за могильной плитой.

– Тогда нечего бояться, – резко проникает в меня, овладевает единственным движением, заполняет до предела. – Никогда не разрушу то, что люблю.

Зачётный комплимент.

Не скрою, хотелось бы оскорбиться.

Но это довольно сложно сделать. Только не теперь. Ведь огромный раскалённый член напрочь лишает разума, выколачивает жалкие остатки гордости грубыми толчками.

– Не разрушу, – шепчет фон Вейганд, нежно слизывая кровь с моего плеча. – Без веской причины.

Я пропала.

Затеряна в нём. Запечатана. Скованна по рукам и ногам. Сколько же мне отмеряно? На счастье. На жизнь. Без веских причин.

Глава 18.1

Привет, это я.

Твое утраченное чувство вселенского равновесия. Твоя потерянная решимость. Твой навеки забытый покой.

Присядь поближе, давай поболтаем.

Устаешь. Скучаешь. Все чаще срываешься. Предохранители искрят, не выдерживают напряжения. Еще немного и конец. Тушите свет, начинается бред.

Хотя нет.

Нет повода для грусти.

Ты здоров. Дышишь. Видишь солнечный свет. Руки и ноги целы. Над головой мирное небо. Рядом семья, близкие люди. Любят, ценят, понимают, помогают. Работа дарит возможность развиваться, строить будущее.

Жить бы и радоваться.

А не выходит.

Задыхаешься. Будто заточен в тюрьме, в сырости подвала, во мраке затхлой камеры. И стены сдвигаются. Клетка объята пламенем. Дуло пистолета застывает у виска, на шее затягивается петля.

Ты в ловушке. На дне. Или даже ниже. В яме. В сырой земле. Медленно погибаешь. Сдаешься, отступаешь. Замираешь.

Внутри пустота.

Собирайся, с вещами на выход.

Если реальность не трещит по швам, это не значит, что ты должен испытывать счастье. Быть априори благодарным. Если все слова складываются в рифму, это не обязательно правильно.

Для грусти повод не нужен. Повод нужен для оправданий. Для глубокомысленных теорий, которые никого и никогда не спасают.

Как выбраться? Как разорвать порочный круг?

Сперва осознай причину, потом исправляй. Двигайся вперед. Падай. Ползи. Разгребай обломки. Действуй. Пусть медленно, пусть наощупь.

Не ошибается только тот, кто стоит на месте.

Бояться нормально.

Не нормально отрицать истину, скрываясь под маской.

Сражайся, добивайся поставленных целей. Приходи в отчаяние, сглатывай горечь. Бери паузу. Плачь и кричи. Поднимайся, устремляйся к новым горизонтам. Начинай прощать, отпускать грехи. Свои и чужие.

Будь бойцом. Будь тряпкой.

Просто будь, это уже немаловажно.

Остальное приложится, вернется, войдет в нужное русло. Лишнее отсеется, пропадет. А твое от тебя не уйдет.

***

Рано или поздно наступает черед взглянуть страху в лицо. Больше нет шанса сбежать. Нельзя отвертеться и перевести стрелки. Приходится распрямить плечи, дать врагу достойный отпор. Без вспомогательной страховки. Исключительно тет-а-тет.

– Посмотрим, чья возьмет, – хитро щурюсь, разминаю пальцы, готовлюсь к решающему броску. – Налетай.

Подаюсь вперед, остервенело барабаню по клавишам, обращаюсь в сплошной сгусток энергии.

Не смей сдаваться. Даже не думай. Быстрее, смелее. Не тушуйся. Каждая секунда на вес золота. Выше. Левее. Ничего не упускай. Лови гада. Давай, дожимай. Пара мгновений до вожделенной победы. Не подкачай. Пленных не берем. Заключительный этап.

Пот струится вдоль позвоночника, пальцы немеют от перенапряжения. Перед глазами отжигают черные точки.

Так, не отвлекайся. Включи запасные извилины, активируй второе дыхание. Мочи ублюдков.

– Лора, ты рехнулась?! – истеричный вопль врывается в сознание.

– Бл*дь! – не сдерживаю ярость, откидываюсь на спинку стула, издаю протяжный стон разочарования, мрачно продолжаю: – То есть Маша. Хотя бл*дь тоже подходит. В свете последних событий.

– Совсем обалдела? – моя бывшая лучшая подруга усаживается за соседний стол, включает компьютер и хмуро роняет: – Базар фильтруй.

– Зачем подкрадываешься? – спрашиваю раздраженно, тяжело вздыхаю и сокрушенно взираю на экран. – Теперь придется начинать заново, уровень безнадежно провален.

– Сделай музыку тише, – требует недовольным тоном. – Офис содрогается от этого говнища.

– Ностальгия, – лениво потягиваюсь. – Песня детства.

– «Высохли фонтаны, я пришел к тебе нежданно, желтые тюльпаны подарил и тр*хнул в ванной»? – цитирует насмешливо. – Кажется, оригинальный текст слегка изменен.

– Креативная обработка от группы «Еб*нько», – убавляю звук. – Между прочим, из твоих аудиозаписей. Поэтому нечего косить под приличную.

– А дебильную игру где нашла? – кивает в сторону монитора.

– Ничего дебильного, – отмахиваюсь гневно. – Тут сложная многоуровневая стратегия. Необходимо учитывать мельчайшие детали.

– Тут главный герой – презерватив, который ловит венерические болезни, – замечает ядовито. – Не слишком интеллектуальное занятие.

– Всяко лучше изучения финансовых отчетов, – бормочу под нос. – Яркость и острота, впечатления зашкаливают, ни с чем не сравнимая новизна. Эмоции на грани.

Прости, резиновый воин. Битва окончена. Сегодня удача нам изменила. Коварные бактерии глумливо хохочут и празднуют победу.

Скрепя сердцем, жму на красный крест, покидаю арену с позором.

Самооценка достигла дна. Пора скрыться от жестокой реальности в дебрях Интернета, затеряться в глухих переулках сети, напрочь отключить мозги.

Демонстративно надеваю наушники, запускаю браузер.

Ай-да на ютуб?

Политика и приколы, макияж и готовка, обзоры свежих новинок из различных сфер. Психологические тренинги и курсы обольщения. Настоящий мусор и полезные вещи отлично уживаются вместе.

Стоп.

Нафига была скучная канитель с брачкой? Кипа документации, куча налогов, угнетающая потребность заводить бизнес-партнеров. Сплошные обязательства. Постоянный напряг. Ради чего стараться?

Можно снимать любую хрень и выставлять на всеобщее обозрение. Не заморачиваться на счет качества, зашибать приличные суммы на просмотрах и отдыхать от мирской суеты, напялив сверкающую корону.

Бриллианты ослепляют. Люди не замечают подставу. Проникаются, требуют добавку, льнут к подножию трона.

Трепещите. Настал мой звездный час.

– Думаешь, тебя будут смотреть? – недоверчиво любопытствует внутренний голос.

– Ну, его же смотрят, – указываю на экран. – Трудно быть хуже. Но я рискну.

Мужчина средних лет жадно поедает гамбургер, эротично лапает бутылку с колой, отпускает сомнительные шутки относительно детородных органов.

Харизма под вопросом, с интеллектом беда. Зато число подписчиков уверенно устремляется в бесконечность.

Ох, прославлюсь.

Всегда подозревала, высшие силы готовят для меня особенную миссию.

Конечно, придется шифроваться. Вряд ли фон Вейганд одобрит публичность. Иначе бы не запрещал аккаунты в соцсетях. Зато про видеоблогерство умолчал. Практически разрешил. Наверняка сам желает засветиться.

Мистер Секс обязан блистать на сцене. Грех прятать от публики два метра чистого удовольствия.

Мечтательно прикрываю глаза, живо представляю темы будущих репортажей.

«Подземелья Валленбергов. Миф или реальность? Тест-драйв без тормозов». «Как спустить целое состояние в унитаз. Шоппинг не для слабонервных. Строго 18+».

«В гостях у дедушки-нациста». «Званый ужин у лорда-садиста».

Видите? Я обречена. На успех.

– Делом займись, – обламывает вечный пессимист. – Проведи мониторинг, изобрази умственную активность. Раз не способна соображать, хотя бы имитируй.

Ага, разбежалась. Скорее организую генеральную уборку квартиры, схожу на встречу выпускников или побеседую со Свидетелями Иеговы.

Нужно признать очевидное, затея провалилась. Сайт знакомств застыл над пропастью. Пусть банкротство не грозит, но прибыль за несколько месяцев не отбить. Печальный исход заранее предрешен. Хватит фантазировать. Смирись. Очередной промах уже не удивит.

Да наплевать. К черту бизнес. Меня грызет другое.

Понимаю, фон Вейганд не забьет на месть и не простит врагов. Не продолжит изливать душу, не поделится трогательными откровениями. Не останется на утреннее чаепитие с моими родителями.

Понимаю. И все же.

Обесчестил девушку, смылся сразу после первой брачной ночи. Опять вынуждает страдать в одиночестве.

Лишь бескрайние просторы виртуального пространства помогают утолить горечь, перехожу по ссылкам и забываюсь. Ненадолго. Иллюзорно.

Мурат не позволяет над собой издеваться. Бесчувственный чурбан. Дорик отправлен в отставку. Терплю его ради легенды о счастливом браке. Андрея элементарно жалко. Бедняга сдает позиции.

А я не железная. Глаз дергается, пальцы подрагивают. Отыграться не на ком.

– Лора! – с меня безжалостно срывают наушники.

Вот так всегда, в самый неподходящий момент.

Соберешься с мыслями, решишь всласть приуныть, пропитать вены щемящей тоской, предаться депрессии без стыда и стеснения. Намылишь веревку, наберешь ванну с теплой водой, наточишь лезвие, смешаешь забористый коктейль из мышьяка и цианистого калия, украсишь веточкой болиголова.

И вдруг какая-то сволочь портит весь кайф.

– Чего? – спрашиваю хмуро.

– Т-ты, – Маша запинается в совершенно не свойственной ей манере. – Т-ты прочла?

– Хм, – откидываюсь на спинку стула, забрасываю ноги на стол. – Какого хр*на?

– В смысле? – искренне недоумевает.

– Какого хр*на ты забыла в моем кабинете? – конкретизирую вопрос.

– Это и мой кабинет тоже, – заявляет обиженно, переходит в наступление: – Завязывай паясничать, проверь почту.

– Извини, вечно забываю, у нас же все общее, – картинно вздыхаю. – Бизнес. Офис. Тот мужик, с которым я недавно расписалась в загсе.

Не спешит парировать, притворяется глухой. Надменно поджимает губы, не намерена вымаливать прощение.

Зря сдулась. Могла бы получить индульгенцию. Через пару-тройку столетий, при благополучном раскладе.

– Что там такого необычного? – обновляю папку входящих писем. – Голые фото Мэтью Макконахи? Спам про волшебное средство для мужской потенции? Объявление про «вы получите лям баксов, если купите у нас косметики на пару штук»?

– Почти, – шумно сглатывает. – Почти угадала.

– Остановимся на голых фото, ведь остальное уныло и…

Осекаюсь. Моргаю, мотаю головой. Лихорадочно клацаю «мышкой», пытаюсь очнуться, сбросить липкие путы галлюцинации.

Цифры расплываются, едва удается навести фокус.

Шесть идеально круглых нулей и горделивая единица. Значит, вот как выглядит миллион баксов на валютном счету. Как везде. Стильно. Круто. Охренительно.

– Развод, – шепчу чуть слышно. – Развод чистой воды.

– Деньги настоящие, – тихо заключает Маша. – Я проверила данные перевода, ошибка исключена.

– Нам не может так повезти, – судорожно выдыхаю. – Позвони в банк. Здесь явный подвох. Мошенники решили нас поиметь.

– Какие мошенники? – по наивности не врубается.

– Из телика, – терпеливо поясняю. – Из новостей, блин. Или ты реально повелась? Тут точно афера. Неужели не чувствуешь? Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

– И в чем прикол? – снова тупит.

– Не знаю, – нервно отмахиваюсь. – Думаешь, кто-то скинул миллион по доброте душевной? Во имя человеколюбия? От скуки?

– Ну, сказано, это пожертвование, – не желает спускаться с небес на землю. – Для развития бизнеса.

– Бред, – фыркаю, перечитываю сопроводительное письмо. – Крутой мужик влюбился в украинку, проникся идеей межкультурных отношений и решил вложиться ради общего блага. Кинул жребий, выбор пал на наше агентство. Слишком складно звучит. Пахнет жареным.

– Хорошо, – тянется за мобильным. – Наведу справки.

Не верю в совпадения. Особенно накануне казни.

Придирчиво исследую почту, пробегаю взглядом по строкам. Сообщение о зачислении денег. Подробности от спонсора про вклад безумной суммы. История трогательная, не подкопаешься.

Он юноша в самом соку. Разменял седьмой десяток. Она очаровательная скромница тридцати лет. Отправит любую фотомодель в нокаут. Встретились после переписки, воспылали нежной страстью и быстро узаконили отношения. Живописные кадры со свадьбы прилагаются. Сплошная любовь и романтика, аж зависть берет.

Угораздило же меня связаться с фон Вейгандом, почему не подыскала безобидного деда. Совсем не умею делать правильные ставки.

Однако покончим с лирическими отступлениями.

Зачем чудак ударился в благотворительность? Еще и в неизвестную контору средства отправил. Сбрендил на радостях? Тронулся умом в нашу пользу.

Мутный кадр, подозрительный.

Или шеф-монтажник развлекается? Строит козни, вводит в заблуждение. Показывает желанный приз, дает прикоснуться, подержаться, проникнуться пьянящей эйфорией. Сперва подразнит, потом обломает.

Подобный вариант не исключен.

Гуглю компанию неожиданного благодетеля. Американская фирма. Вроде никак не связана с ‘Berg International’. Переработка отходов, защита окружающей среды.

Настораживаюсь еще сильнее. Вдруг кто другой забавляется? Доброжелателей предостаточно.

– Все реально, – выносит вердикт Маша. – Сумма принадлежит нам целиком и полностью. Даже налог платить не надо, счета иностранные.

Мрачнею.

Черным по белому зияет везение. Но судьба не улыбается. Скорее скалится, лязгает острыми зубами, подбирается поближе к глотке.

– Ничего не смущает? – уточняю задумчиво.