Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"
Автор книги: Валерия Ангелос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 82 страниц)
И ты вздрагиваешь, словно я тебя ошпарила, облила кипятком с головы до ног.
Если бы я могла заглянуть в будущее, я бы не допустила этого момента.
Но я никто. Горсть пыли. Простая смертная.
Больше никаких слов. Никаких угроз. Утробный рык – и ты без лишних церемоний хватаешь меня за горло, выталкиваешь за порог.
Прочь. Прямо в вечную ночь.
Дверь захлопывается.
Кредит доверия исчерпан, партия окончена.
Апокалипсис сегодня. Сегодня мой Армагеддон.
На пол. Медленно-медленно. Царапая ногтями равнодушное дерево, ломая себя до основания.
Пусть жесткий ковер впивается в голые колени. Пусть терзает, отрезвляет, избавляет от липких пут кошмара, ожившего наяву.
Я не ищу легкий путь. Я выбираю адское пламя. Создаю сама. И гибну. Всегда.
Я обречена. Я заточена быть игрушкой Дьявола.
***
Интересно, как люди выживают без богатого воображения и бурной фантазии, о чем они волнуются и чем терзаются, каким способом убивают нервные клетки.
Ох, не завидую этим беднягам.
Тоска зеленая. Ни трагедии, ни драмы. Ни единого повода, дабы устроить пафосный спектакль, закатить концерт с дикими воплями и битьем посуды.
Другое дело – я.
Мастер спорта по вдохновенному п*здостраданию. Мне даже повод не нужен, достаточно молчания. Или неосторожного вздоха. Рядовой улыбки. Вскользь брошенной фразы.
Я из любой мелочи сумею раздуть конфликт межгалактического масштаба.
Обращайтесь, постоянным клиентам – скидка.
Думаете, у вас все отлично? Не подпортить? Не придраться? Полны уверенности в своем совершенстве? Спокойны и веселы?
Пара минут в одной комнате со мной, и вам уже не поможет психиатр. Да что там. Даже вашему психиатру никто не поможет. Даже психиатру вашего психиатра понадобится срочная и принудительная госпитализация.
– Позвольте поинтересоваться, как долго вы намерены продолжать сие непотребство? – в мрачные чертоги моего разума бесцеремонно врывается пронзительный голос Андрея.
Я не трачу силы на искрометное остроумие, не стараюсь давить авторитетом и блистать недюжинным интеллектом. Ограничиваюсь нечленораздельным мычанием. Для этого типа и так сойдет.
– Заперлись в четырех стенах, никуда не выходите, уперлись в экран телевизора, с утра до вечера объедаетесь, – он не собирается затыкаться, набирает обороты. – Прекратите жалеть себя!
Хватаю пульт и демонстративно повышаю звук.
– Смотрите всякую дрянь, – брезгливо заключает негодяй. – Омерзительное зрелище.
Нервно передергиваю плечами, но обет молчания не нарушаю.
Запустить бы в него едой. Однако жалко портить провиант. Столько полезных продуктов. Не стоит зря переводить копчености и пироженки. Чипсы тоже на дороге не валяются.
Стоп, где-то здесь мелькал мандарин. Или яблоко.
Врешь. Не уйдешь. Зараза такая.
Выгибаюсь, отчаянно пытаюсь подцепить верткий оранжевый фрукт кончиками пальцев, кривлюсь от дичайшего напряжения. Конечно, можно просто оторвать зад от дивана, взять необходимое без шума и пыли. Но это выбор слабака. Скукотища. Гораздо интереснее вот так пыхтеть, потеть, изгибаться.
Еще немного, совсем чуть-чуть, буквально капелька и…
И я бухаюсь на пол.
– Это все ты виноват! – угрожаю Андрею кулаком.
Ну погоди, доберусь, дотянусь и тогда тебе не поздоровиться. Сейчас. Минуту. Только перестану орать от боли в самой чувствительной точке моего тела. В копчике.
– Другого я и не ждал, – флегматично заявляет сутенер. – Вполне в вашем духе.
– Слова мудака, – запускаю в него пультом от телевизора. – Откуда тебе знать, что в моем духе, а что нет? Откуда? Я сама не подозреваю на какой идиотизм способна. Короче, за собой следи, а ко мне лезть не надо. Разберусь без твоих занудных нотаций.
– Не похоже, что разберетесь, – качает головой, обводит комнату выразительным взглядом.
Слежу за его глазами.
Ладно, не спорю, теперь я не в лучшей форме. Возвращение в Германию не очень радужно сказалось на моем психологическом состоянии. В Италии я была гораздо бодрее. А сейчас опустилась на дно. Пожалуй, даже на днище. Конкретно сдала позиции.
Обстановка сказывается.
Фон Вейганд пропадает на работе, практически не появляется дома, прописался в офисе и не уделяет мне никакого внимания. Поэтому снимаю стресс подручными средствами.
Хотите поделюсь рецептом?
Идеальное средство от депрессии – фильмы ужасов. Триллеры, трешевые боевики, кино про маньяков и отвязных психопатов, серийных убийц, жутких монстров, что таятся в темных коридорах сознания.
Наблюдаешь за тем, как семейка каннибалов загоняет очередную невинную жертву в угол, и на душе становится легче, теплее. Тебе повезло. Тебя хотя бы не сожрут. Каннибалы. Порой ты сам виртуозно справляешься с данной задачей. И уже не требуется никакой сторонней помощи.
Проклятье. В системе, которая прежде идеально помогала, наметились серьезные сбои, прорезались баги и косяки. Еда не спасает. Выпивка не отключает мозг, не вырубает до нужной кондиции.
Мир кино тоже выставил за дверь.
Приходится использовать тяжелую артиллерию. Если от нее не попустит, то наркота и транквилизаторы явно бесполезны. Нечего попусту переводить время и деньги.
– Что это? – пораженно вопрошает Андрей, глядя на широкий экран. – Дерьмо?
– Нет, – презрительно фыркаю. – «Званый ужин».
На полу лежит жирный голый мужик, вокруг него собрались гости, а хозяйка дома поливает импровизированный стол светло-коричневой жидкостью, щедро зачерпывает массу именуемую «основным блюдом» из ржавой эмалированной кастрюли.
– Это бананы взбитые с шоколадом, – деловито поясняю. – Где ваша толерантность? Не у всех людей есть возможность приобрести мебель и научиться готовке, они принимают гостей как умеют.
На заре моей юности «Званый ужин» был передачей про кулинарные таланты, а ныне превратился в арену для истеричек и фриков. Участники шоу дадут фору кому угодно, «Поворот не туда» и «Техасская резня бензопилой» блекнут на фоне того, что показывает данная программа. Фредди Крюгер нервно курит в сторонке, Джейсон Вурхис убегает, роняя тапки.
Спрос рождает предложение, поэтому не спрашивайте кто создает просмотры и держит рейтинг на высоте. Ответ как бы на поверхности. К сожалению, я далеко не единственный зритель.
Боже мой, деградация – это так приятно. Моя маленькая слабость. Разрушаю себя, но в тайне надеюсь зацепить существующий порядок. Задеть, затронуть обломками.
Я бунтую. На зло всем. На зло себе.
Я больше ничего не контролирую.
– Хватит, – строго заключает Андрей.
Выключает телевизор, распахивает шторы настежь, впускает в комнату свет.
– Нет, – жмурюсь. – Какого хрена? Проваливайте отсюда. Это несанкционированная атака на частную территорию.
Сутенер хватает меня за плечи, встряхивает.
– Очнитесь же наконец, – чеканит он.
– Копируете повадки хозяина? – спрашиваю издевательски. – Кстати, не слишком удачно. Вызываете смех, а не ужас.
– Вы действительно хотите все уничтожить?! – восклицает непривычно яростно.
– Что? – усмехаюсь с горечью. – Что – все?
– Все, чего достигли, – хмуро бросает он.
– Да нет у меня ничего, – вырываюсь из цепкой хватки, поднимаюсь на ноги. – С бизнесом не выгорело, полная лажа, чисто повезло. А дальше? Насрать на этот гребаный бизнес, не прет уже искать невест для престарелых иностранцев. Пусть лучше сами, собственными силами.
Беру объемную пачку чипсов.
– Вот моя жизнь.
Подбрасываю в воздух, ловлю.
– Бесполезнее чем гмо-говно.
Бью по яркому пакету. Сильно, резко. Чтоб разорвался, взорвался.
– Ни детей, ни семьи. Ни нормальных человеческих отношений. Никакого доверия.
Добиваюсь цели, стою вся в ошметках разломанных чипсов.
– Кому такое понравится?
Содрогаюсь от немых рыданий, оседаю обратно на диван.
– Я ничтожество. Разве не видно? Я представляю собой полный, абсолютный ноль. Вот он и ушел. Просто свалил в закат. Без скандалов, без претензий. Даже слова не вымолвил.
Сгибаюсь, склоняю голову. Горячий лоб утыкается в сухие ладони. В моих глазах нет слез, а внутри практически атрофировались эмоции.
– Он отправился искать новую дуру. Развлекается. Ему скучно. Я знаю. Я надоела. Я не какая-нибудь супер-модель. Не умница-разумница, знающая кучу языков. Не гимнастка, лихо усаживающаяся на поперечный шпагат.
В горле ком, но разрыдаться не выходит. Будто блок на истерику установлен.
– Я никто. Пустое место.
Андрей опускается рядом, кожаный диван слегка пружинит под его весом.
– Завязывайте ныть, – коротко произносит он.
– Что хочу, то и делаю.
– Естественно.
– Проваливайте, – толкаю его в бок. – Оставьте меня наедине со всем моим дерьмом.
Но сутенер-зануда не спешит послушаться и убраться восвояси. Видимо, намерен мстить за те давнишние ночные звонки.
Настал кровавый час расплаты.
– У господина Валленберга было очень много женщин.
– Точно. Спасибо, что освежили память, а то я периодически страдаю склерозом. И вообще, должна отметить, вы очень тонко чувствуете момент. Рассказы о его бабах. Именно об этом мечтаю сейчас услышать.
– Но такой как вы не было, – продолжает невозмутимо.
– Такой? – хмыкаю. – Какой?
– Непосредственной, – выдает вкрадчиво.
– И почему это прозвучало как синоним детской неожиданности?
– У вас богатое воображение, – пожимает плечами. – Выпьем?
Открывает «пепси», разливает по бокалам.
– Андрей, вы меня пугаете, – взираю на собеседника с опаской. – Теперь реально жутко, аж мороз по коже и пальцы на ногах поджимаются. Вы извращенно издеваетесь или серьезно пытаетесь успокоить?
– Я бы хотел вытащить вас из ямы, в которую вы добровольно сиганули.
Берет пирожное, нагло жрет. Протягивает мне бокал.
Втирается в доверие, сволочь. Посягает на святое, на мою еду и в то же время предлагает совместно распить божественный напиток, благословенный шипучий нектар.
Ходит по лезвию ножа. Больной ублюдок.
– Я вам вроде никогда особо не нравилась, – подозрительно щурюсь.
– Я не думал, что вы так долго продержитесь.
– Долго? – вопрошаю удивленно.
– Почти год.
– Других он отсылал пораньше? – осведомляюсь осторожно.
– Даже месяца не протягивали.
Подавляю в себе желание броситься на Андрея с пламенными поцелуями. Просто беру предложенный бокал и делаю глоток.
– Я слишком сильно ною, да? – нервно покашливаю.
– Нет, – посмеивается. – Вы ноете чудовищно.
– Ну это же того стоит. В смысле стоит потерпеть. Зато у меня очаровательная улыбка и непревзойденное чувство юмора.
– У вас очень странное чувство юмора, – поправляет мягко.
– Странное? Это что еще значит? Типа не смешно?
– Неужели переживаете по поводу моего мнения?
– Не особо. Главное – я собой довольна.
– Вам нужно меньше смотреть по сторонам. Направьте внимание на основное. Пока не стало слишком поздно, пока вы не довели ситуацию до точки кипения.
– В смысле? Я и так никуда не смотрю. Регулярно наматываю собственные сопли на кулак, рефлексирую, копаюсь в недрах души.
– Вы ревнуете к Диане Блэквелл, – задевает за живое.
– А вы бы не ревновали? – захлебываюсь от возмущения. – Их столько всего связывает, общие дела, темное прошлое, жажда мести. При этом у нее улетная внешность и мозг, соображающий покруче моего.
– Если бы господин Валленберг желал быть с ней, ему бы вряд ли что-то помешало.
Весьма резонное замечание.
– А остальные? Они же так и вьются вокруг. Я уверена, у него в офисе целый отряд сексуальных секретарш.
– Полагаете, это проблема?
Нет. Ну, не совсем.
Проблема в том, что он меня не трахает. Опять. И я слишком много думаю. Снова. Вот ведь запара.
Годы идут, а ничего не меняется. Мы вечно бродим по порочному кругу, без надежды разорвать стальную цепь. Мы застряли. Друг в друге. В своих иллюзиях. Или только я попала в ловушку? Он двинулся дальше. Без меня. К выходу из пылающей клетки.
– Почему он не приходит? – спрашиваю тихо. – Он и раньше много работал, но всегда находил время.
– Вам лучше знать, – ровно отвечает Андрей.
– И как это понимать? – шумно сглатываю.
– Что-то пошло не так.
– Благодарю за разъяснение, Капитан Очевидность.
– Вы скрываете от него важную информацию, – вдруг произносит Андрей. – Верно?
Липкий холодок ползет по моей спине.
– Возможно, господин Валленберг не желает усугублять ситуацию, предоставляет вам шанс самой во всем сознаться. Он не намерен выбивать исповедь, не настаивает, не оказывает давление. Пока что.
– Сами додумались или по его приказу вещаете? – бросаю отрывисто.
– Это моя личная инициатива, – и бровью не ведет.
– Столько тревоги о моей судьбе, – роняю насмешливо. – Заставляете краснеть.
– Лора, вы можете считать меня врагом, не верить ни единому моему слову. Но вы отлично понимаете, я прав.
– Не льстите себе. И мне тоже не надо. Я не настолько сообразительна.
– Я действую исключительно в собственных интересах. Никто не хочет иметь дело с бешеным зверем. Это просто небезопасно.
– Ох, не заливайте, – истерично хихикаю. – Я не такая грозная как кажется на первый взгляд.
– А я говорю не о вас.
Залпом осушаю бокал, ледяной шипучий напиток жжет горло, выбивает слезы, настоящие искры из глаз.
– Назревает буря, которую еще можно предотвратить, – продолжает Андрей. – Необходимо среагировать правильно и вовремя. Ни в коем случае нельзя упустить момент.
– Я не вполне…
– Господин Валленберг доверяет вам. Ровно настолько, насколько способен в принципе кому-то доверять. Никогда прежде он не менял свои планы. Не открывался ни перед кем, не прикладывал таких усилий.
– Да он и передо мной не открылся, – отмахиваюсь. – О каких планах речь?
– Вы держите нож у его горла.
– Бред. Скорее уж он рвет мою глотку. Когтями.
– Одно неосторожное движение – и все кончено.
– Пытаетесь намекнуть, что своей небрежностью я его прирежу?
– Вовсе нет. У него отменные рефлексы. Он успеет увернуться и переломать ваши кости прежде, чем вы нанесете удар.
– Тогда и волноваться не стоит, – мрачно подвожу итог. – Все довольны.
– Убить не сумеете, а ранить до крови способны, – холодно заявляет Андрей и ловит мой взгляд. – Хотите, чтобы вашим хозяином стал взбесившийся монстр?
– Ну вас он не тронет, – сдавленно выдыхаю. – Нечего переживать.
– Я уже служил такому однажды, – подтекст указывает на лорда Мортона. – Ничем хорошим это не кончилось.
– И что? – раздраженно взвиваюсь. – Что я должна сделать?
Сдать Стаса, выложить всю информацию в деталях, указать пароли и явки, совершить чистосердечное признание.
– Все, – следует лаконичный ответ. – Или будет бойня.
– Вам пора взять отпуск.
Я ставлю бокал на стол, поднимаюсь и покидаю комнату. Я бреду по коридору. Куда-то вперед. Вдаль. Наощупь. Я не разбираю дороги, не различаю грани и контуры.
Зачем держусь? Зачем терплю? Подвожу саму себя под монастырь. Ради чего? Ради кого? Ради человека, который меня предал? Нет. Ради фон Вейганда.
Я не вынесу, если он убьет Стаса.
Плевать. Будь что будет. Доведу до точки кипения, выжду, понаблюдаю. Окончательно деградирую, дабы не чувствовать ужаса. Онемею, околею изнутри.
Я могу контролировать взрыв. Могу, могу. Наверное. По крайней мере, я очень хочу в это верить.
***
Настоящая сила заключается в способности признать собственные ошибки. Не юлить, не отпираться, не делать вид а-ля «я это не я». А честно, смело и открыто заявить – виновен, накосячил, не отрицаю.
Именно по этой причине я отваживаюсь нанести визит фон Вейганду. Да, именно потому что я сильная, зрелая и самодостаточная личность. Вовсе не из-за первородного страха, не из-за тревоги, которая колотит все мое существо день за днем, пожирая жалкие остатки гордости и самообладания.
Я не знаю почему отправляюсь к нему в офис. Действительно ли собираюсь поведать о разговоре со Стасом, назвать адрес злополучного отеля в Мюнхене, где у нас назначена встреча.
Я пробую успокоить себя тем, что просто соскучилась.
Я тщательно привожу в порядок несколько запущенную внешность. Депрессия плохо сказывается на фигуре, а на лице проявляется еще во сто крат хуже.
Я старательно наношу макияж. Глаза выделяю ярче, выравниваю тон кожи.
Господи, какая бледная. Самой жутко. А ведь на дворе лето. Жаркая пора, позагорать бы, поплескаться в море, оттянуться по полной.
Я подбираю платье, которое успешно маскирует лишние килограммы, подчеркивает тонкую талию и скрывает объемные бедра.
Потом усаживаюсь в сверкающее авто, называю водителю адрес.
Я не вижу охраны, но четко понимаю: эти ребята не дремлют, постоянно рядом. Стоит выйти за порог, отправляются следом за мной. Я не представляю сколько их, как они все выглядят. Но я точно знаю – они всегда близко.
Меня без проблем пропускают в здание офиса. Не задают ни единого вопроса, не требуют назваться.
Любопытно, здесь где-нибудь есть моя фотография? Снимок в красивой витой рамочке с золотой подписью внизу.
Хозяйская шлюха. Новая подстилка Валленберга. Так они меня величают? Или более официально и строго? Любовница. Дама сердца.
А может им безразлично? Может просто не замечают.
Ага, как же.
Моя природная мания преследования обостряется под пристальными взглядами. Женщины и мужчины внимательно изучают меня, будто сканируют.
Что он в ней нашел? Зачем ему эта девка? Откуда ее выкопал? Почему такой влиятельный человек выбрал столь невзрачный экземпляр?
Я сталкиваюсь со своим отражением в зеркале лифта. Прямой контакт. Неожиданно. Я невольно отшатываюсь, будто обжигаюсь.
– Охренеть, – присвистывает внутренний голос. – Горячая штучка.
Длинные светлые волосы распущенны, струятся по обнаженным плечам. Разноцветное платье кажется откровенным вызовом в серо-стальных стенах сего офиса. Диковинные, яркие узоры буквально бьют по глазам. Красное и черное, зеленое и малиновое. Очень смелое и опасное сочетание. В миллиметре от безвкусицы.
– У тебя сейчас грудь вывалиться, – сурово замечает скептик. – Постыдилась бы идти на заклание в столь развратном виде.
– Это отвлекающий маневр, – поясняю терпеливо. – Люди пялятся в декольте, никто не обращает внимания на необъятную задницу. Все продумано.
Туфли на внушительной платформе, крохотная сумочка через плечо.
Надеюсь, я выгляжу достаточно мило, чтобы растопить ледяную глыбу? Хм, то есть господина фон Вейганда.
Не успеваю толкнуть дверь в его кабинет, створки разъезжаются сами. Быстро, как по команде. До чего техника дошла.
– Проходи.
Оперативно.
Покорно ступаю вперед. Не чувствую ног, но движусь довольно грациозно. Будто плыву. По колкому льду. Приближаюсь к невесомости.
– Хочешь фокус покажу? – маскирую смущение за нервной улыбкой. – Давай прочту твои мысли. Ты думаешь, чем обязан, чем заслужил мой визит, отказываешься верить своему счастью.
Я скрываюсь за показной бравадой. По привычке. Мой юмор горчит, и это чертовски необычный, неприятный привкус. Натужный, болезненный, вымученный.
Я иду дальше. Мерными, мелкими, неспешными шагами. Я замираю у огромного дубового стола. И я не вижу ничего вокруг. Обстановка теряется, очертания мебели расплываются, отступая на второй план.
Передо мной горят только глаза фон Вейганда. Бездна манит и зовет, побуждает склониться, нырнуть прямо в пылающую черноту.
– У меня встреча с японцами, – говорит он, отворачивается и разрывает зрительный контакт, начинает собирать документы. – Через три минуты.
Признаюсь, я надеялась на гораздо более теплый прием.
– Ничего, – с трудом отдираю язык от нёба. – Подождут.
Гребаное дежавю.
Сенатор Уокер ждал. Эти тоже потерпят. Или нет?
– Что произошло? – спрашивает фон Вейганд.
– Так, – инстинктивно передергиваю плечами. – Заглянула поболтать.
Он берет папку и выходит из-за стола, останавливается напротив, бросает выразительный взгляд на часы.
– Тогда приступим, – чуть ослабляет галстук. – У тебя есть сто двадцать секунд.
– Почему сто двадцать? – искренне удивляюсь. – Разве не сто восемьдесят? Прости, для миллиардера ты не слишком хорошо разбираешься в подсчетах и…
– Я учел время, уже потраченное тобой, и время, которое понадобится, чтобы добраться до конференц-зала.
Вроде совсем мало секунд прошло, а тянет врезать ему, влепить несколько увесистых пощечин, вмазать по первое число.
– Что можно успеть за сто двадцать секунд? – возмущению нет передела. – Послать тебя к черту?
– Будет достаточно затруднительно нанести визит самому себе, – усмехается. – К тому же, теперь не сто двадцать. Восемьдесят две.
Я хочу сказать ему, что он ублюдок. Подонок, скотина, беспринципная сволочь. Я хочу ударить его. Чтоб почувствовал. Мою боль. Хоть немного. Хоть на половину.
Я открываю рот, но мне не удается вымолвить ни слова.
Я застываю. Цепенею. Не могу пошевелиться.
Фон Вейганд выглядит усталым. Не замечаю ни седины, ни морщин. Только создается впечатление, будто он не спал несколько дней. Совсем. Не смежал веки ни на миг.
Он измотан. Под покрасневшими глазами обозначились мрачные тени. Взор искрит токсичным безумием.
Я подаюсь вперед. Цепляюсь за полы идеально-черного пиджака, льну к горячему, сильному телу. Зажмурившись, вдыхаю родной аромат.
Его запах нельзя спутать с другим. Уловлю, выхвачу. Всегда, везде. Безошибочно. Из тысячи, из миллиона иных.
Грешный, порочный. Ранящий насквозь. Пробирающийся под кожу. Порабощающий. Проникающий прямо в кровь, бегущий по стынущим жилам кипящей смолой.
Я не знаю, нужно ли ему это, но я перед ним на коленях. Иначе не умею.
– Ты пил? – улавливаю ноты алкоголя. – Перед важной встречей?
– Я выпью и после, – отвечает глухо.
– Ты пьян, – выдыхаю пораженно.
– Это не помешает заключить контракт.
– Серьезно?
Фон Вейганд перехватывает мои запястья, слегка сжимает, отстраняет, выстраивает между нами незримую стену.
– Будешь меня отчитывать? Жизни учить? – издевательски хмыкает. – Советую уложиться в оставшиеся десять секунд.
– Пошел ты, – роняю на автомате, яростно прибавляю: – К японцам.
Да, пожалуй, здесь пьяна только я.
Пьяна.
Им. От него.
И у меня сдают нервы.
Я хватаю его за горло. Обвиваю мощную шею ладонями. Действую неожиданно. Притягиваю ближе.
Я накрываю его рот. Своими губами. Я не дышу. Не живу. Я существую лишь ради ответа. Ради слабого, едва ощутимого движения уст.
Я не знаю, что это. Все что угодно. Только не поцелуй.
Мы примерзаем друг к другу. Крепко. Очень. И кислород перекрыт. Мы обесточены. Под ногами больше не существует никакой почвы.
Мы врастаем друг в друга. И поверьте на слово. Это действительно больно. Невыносимо. Угнетающе, нестерпимо.
– Пора идти, – отрывисто шепчет фон Вейганд.
Отступает, и ощущение такое, будто отрывает кусок плоти, вырывает с мясом. Самого себя. От меня.
Неужели я реально верю в победу? Как глупо и наивно. Играть против прирожденного шулера и надеяться на удачный расклад.
Я провожаю взглядом высокую, мрачную фигуру. Долго стою, не двигаясь, гипнотизирую закрытую дверь. Словно это может помочь. Словно хоть что-нибудь может помочь.
Не на краю обрыва. Посреди пропасти. Я балансирую на тончайшей стальной нити. Малейшая неосторожность – и сорвусь. Куда ни глянь – выбора нет. Любое решение окажется провальным.
Рано или поздно про Стаса станет известно. Разумнее действовать на опережение, не таиться, не жаться в углу. А потом? Как жить, когда на твоей совести чужая смерть?
– Ой, заладила, – фыркает внутренний голос. – Что если фон Вейганд не станет никого убивать?
Точно.
Простит и отпустит на все четыре стороны. Пожурит, посоветует никогда не появляться поблизости, не отсвечивать.
Как я могла забыть?
Он же просто воплощение гуманизма и человеколюбия. Милейший парень, от которого мороз по коже. И дрожь колотит каждый позвонок. Но это мелочи, побочный эффект.
Я стараюсь отвлечься от навязчивых мыслей. Исследую рабочий кабинет. Убеждаю себя, будто ищу компромат. А по факту пытаюсь отыскать то, что способно нас объединять. Общий интерес.
Я пробовала наладить собственный бизнес, и сайт знакомств опостылел еще на стадии производства. Нет ни малейшего желания повторять данный опыт. Даже с другими вводными данными.
Салон красоты. Бутик модной одежды. Уютное кафе. Торговый центр. Вариантов масса, только надо покопаться. Однако мотивации ноль.
Все лень, все влом.
Так что же свяжет меня с мужчиной моей мечты?
Я обхожу комнату несколько раз, изучаю каждую деталь. Стараюсь взглянуть на обстановку трезвым, отстраненным взором.
Здесь светло и просторно. Значительное количество квадратных метров, явно превышает габариты стандартной украинской квартиры. Высокие потолки, гигантские окна в пол. От вида на улицу захватывает дух. Однозначно круто.
Стекла пуленепробиваемые. Очень толстые. Повсюду установлены камеры. Отличная система безопасности. Не все вижу воочию, о многом лишь догадываюсь. Уверена, и звукоизоляция на уровне.
Современный стиль оформления, ненавязчивый дизайн. Несколько мрачный, абстрактных картин на стенах. Стеллажи с книгами.
Черт, я даже названия прочесть не в силах. Не знаю этих языков. А вот и по-английски, но от этого нелегче. Смахивает на ребус. Без пароля не разобраться.
Остро ощущаю собственную никчемность. Мой интеллектуальный уровень оставляет желать лучшего.
– Вряд ли фон Вейганд хочет трахать лауреата Нобелевской премии, – осторожно заявляет непривычно добрый скептик.
– Ну, среди тамошних ребят я вне конкуренции, – бросаю насмешливо. – Чисто внешне. Хотя кто знает? Вдруг и туда затесалась парочка длинноногих девиц?
Усаживаюсь в господское кресло, забрасываю ноги на стол. Предварительно снимаю обувь, ибо манерам научена, не желаю прослыть бескультурщиной.
Всегда мечтала об этом. Элегантно возлежать в главном офисе ‘Berg International’. Еще бы обслуживание в номер заказать. Чай, кофе. Кино, вино и домино.
Ладно, сойдет и демо-версия.
Кайф какой, улетаю, держите меня семеро.
Блаженно прикрываю глаза, вытягиваюсь и потягиваюсь. Репетирую эротичный вид для фон Вейганда. Не встречать же его в позе полудохлой курицы.
Физическая нагрузка изматывает, особенно после длительного периода низкой активности, после многочасового обжорства перед экраном телевизора.
А может отсутствие секса даже к лучшему? Мне уже и не хочется. Как оно там вообще. Я и забыла. Что куда, что к чему.
Верно. Я слишком стара для этого дерьма.
Расслабляюсь, вжимаюсь в кресло, пропитываюсь запахом фон Вейганда, предаюсь сладким мечтам, представляю, будто он обнимает меня. Сейчас. Крепко-крепко. Впечатывает в широкую, мускулистую грудь.
Если сосредоточиться, могу услышать биение его пульса. В моем собственном. Ведь не надо далеко уходить, не надо искать. Он всегда рядом. Существует внутри. Наполняет каждую клетку бренного тела.
Я и не замечаю, как засыпаю. Проваливаюсь в темноту, отключаюсь от реальности. Измученное сознание жаждет отдыха.
Вдох-выдох.
Пусть грезы унесут все мои заботы вдаль, пусть утолят мою печаль. Омоют раны, исцелят, даруют новые силы.
Вдох-выдох.
Звучит как молитва. Немая, сбивчивая. Отраженная в сбившемся пульсе. Высеченная на костях. На грани, на лезвии ножа.
Я просыпаюсь от того, что меня подбрасывает. Резко, неожиданно. Тянет куда-то вверх. За голые плечи. Я выныриваю на поверхность, дышу прерывисто. Затравленно оглядываюсь по сторонам.
Черт побери. Проклятье. Где я?
Повсюду царит тьма. Клубится вокруг, стирает четкие линии, размывает контуры, обволакивает вязким, ледяным коконом. Опутывает, сдавливает до боли.
Сердце стрекочет у самого горла. Рвано, бешено. Тягучий свинец струится по вискам. К затылку. Достаточно толчка – и голова взорвется.
Морщусь от боли, содрогаюсь. Кажется, будто мои глаза кровоточат. Моргаю часто-часто, пытаюсь изгнать морок, развеять жуткое виденье. Касаюсь смеженных век. Дрожащими пальцами.
Я не чувствую слез.
Я понимаю, что не плачу. Но я определенно заплачу. По всем проставленным счетам. Отдам долги. До гроша.
Отмахиваюсь от непрошенных мыслей, стараюсь окончательно проснуться, вернуться к реальности. Оглядываюсь, но натыкаюсь только на кромешную темень.
Где же здесь включается свет?
Верчусь на кресле, шарю по столу, пытаюсь обнаружить лампу. Тут должно быть освещение. Я так и не понимаю, что именно срабатывает, но будто по мановению волшебной палочки, комнату озаряет мягкое, приглушенное свечение.
Скрытый механизм реагирует на движение? Или я случайно задеваю особенный датчик? Нажимаю на выключатель и сама не замечаю? Не столь важно. Интимный полумрак разом стимулирует мое больное воображение, толкает на подвиги, на более тщательный обыск кабинета фон Вейганда.
Шеф-монтажник развлекается с японцами, а мне совершенно нечем заняться.
Пытаюсь изучить содержимое ящиков, однако каждое отделение заперто на замок. Внутрь не пробраться. Напрасно пробую взломать, вскрыть. Ничего не выходит. Даже не посягаю на лэптоп, не надеюсь угадать заковыристый пароль. Нервно постукиваю по столешнице.
Что же делать? Не нахожу на поверхности никаких интересных предметов. Никто не держит свои жуткие секреты на виду. А зря. Скучно все это. Ноль интриги.
Рядовая канцелярия. Ручки и карандаши, нож для резки бумаги. Документы. Несколько аккуратных стопок. Толстенные папки. Деревянный глобус. Пара статуэток.
Стоп, на горизонте возникает любопытная штуковина. Странно, прежде не обратила на нее внимания. А вещица броская, необычная.
Маятник оригинальной формы? Ну, знаете, бывают такие устройства различной степени сложности, повторяют ход планет, мерно отбивают ритм, вечно пребывают в активном движении. А может инсталляция? Современное искусство не ведает границ.
Но нет, это нечто абсолютно новое, неизведанное, непривычное.
Квадратная рама. Небольшая, размером со стандартную тетрадную страницу. Выкованная из стали. И нити внутри нее тоже стальные. Переливаются, позвякивают, точно оживают под моим пристальным взором.
Я устремляюсь вперед. Поднимаюсь, покидаю кресло. Ступаю по полу босиком, не чувствую холода. Шаг за шагом. Сокращаю расстояние.
Как мотылек на пламя. Безумная. Прямо в огонь.
Чуть склоняю голову, прищурившись, рассматриваю предмет.
Мне кажется или передо мной паутина? Призрачная и невесомая, практически незримая. Искрит серебром, переливается, будоражит фантазию.
Выглядит завораживающе.
Переплетение тончайших нитей. Притягательное и пугающее. Ажурное, адски красивое и манящее.
Оригинальная безделушка? Подарок или выполнено под заказ?
Не могу отвернуться, отвести взгляд. Жадно изучаю мерцающее полотно, сотканное из миниатюрных цепей. Крохотные звенья мастерски вплетены в единое целое. Ювелирный труд невольно вызывает восхищение.
Потрясающе. Сплошной восторг. Дух захватывает.
Я протягиваю ладонь. Я не в силах удержаться от искушения. Не прикасаюсь, но провожу совсем близко.
Мелодичный звон – нити паутины оживают и натягиваются, будто чуют приближение добычи.
Я вздрагиваю всем телом, однако руку не отдергиваю. Не отступаю. Облизываю пересохшие губы, усмехаюсь.
Еще мгновение – и мои пальцы в центре рамы.
Тонкие цепи плотно обвиваются вокруг запястья, холодят кожу, смыкаются и держат крепко, погружают в зыбкий омут.
