Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"
Автор книги: Валерия Ангелос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 82 страниц)
– Тише, – строго повелевает фон Вейганд. – Не советую сопротивляться.
Разве бывает жутко и горячо одновременно? Проклятье, с ним постоянно именно так.
– Ты решила, что способна установить свои правила и управлять. Собираешься получить выгоду, верно? – в его голосе звучат опасные нотки. – Казалось, мы выяснили спорные вопросы прошлой ночью.
Нервно сглатываю и, набрав побольше воздуха в легкие, выдаю пламенную речь:
– У кого-то развилась мания преследования на почве безумного стремления властвовать всегда и во всем. Будто ты не хотел меня сегодня видеть! Голова болит? Или это «такие» дни? Да – пришла, соскучилась… и что дальше? Представь, истосковалась не только по члену, но и по тебе. Вы же вроде как в комплекте идете. Хотела сделать хорошо. Может быть, минет хотела сделать. Королевский, между прочим! Не понравилось, наказал бы… да и без повода можешь наказать. Жестко, как нравится. Но нет, это ведь слишком скучно! Скучно, когда к тебе пришли просто потрахаться или пососать… надо обязательно уличить в коварных планах. Прямо скандалы, интриги, расследования…
Пораженно замолкаю раньше, чем планировала, потому что фон Вейганд начинает смеяться. Он больше не держит меня, перекатывается на бок и продолжает совершенно бесцеремонно хохотать. Вспоминаю сгоревшую сковородку и нападение гигантского паука. Даже тогда шеф-монтажник впечатлялся гораздо меньше. А уж сейчас, накануне очередной расправы, его реакция заставляет предположить, что два психически неуравновешенных человека составили идеальную пару.
– Это, правда, смешно? – наконец, решаюсь уточнить.
С трудом удается побороть в себе желание прибавить «Согласно установленному сценарию, ты насиловать должен, а не ржать аки конь». Все же не стоит лишний раз искушать судьбу.
– Нет, – он берет меня за руку, переплетает наши пальцы и, когда продолжает говорить, в его голосе слышится сдерживаемый смех: – Другую женщину за твои слова и поступки я бы убил. Не могу представить, чтобы кто-то так себя со мной вел.
Ему определенно удаются изысканные комплименты. Поворачиваюсь на бок, снова оказываюсь напротив фон Вейганда, всматриваюсь в родные черты. Сейчас мы выглядим обычными любовниками, растворяются нерушимые стены, исчезают любые преграды. Словно вернулись в обновленную версию прошлого – среднестатистический немец и его украинская переводчица. Ни сумрака подвалов, ни душевной темноты.
Однако счастье длится не долго. Идиллия не бывает вечной. И мое сердце дает перебой, когда ровным и спокойным тоном раздается следующая фраза:
– Ты собиралась говорить об Андрее, – не вопрос, а утверждение.
Подсветка ноутбука гаснет, погружая нас в ночь. Поздно отрицать, ведь фон Вейганд уже прочел ответ, горящий неоновыми буквами у меня на лбу.
– Мечтала испытать силу моих нежных чувств. Я же обязан наказать предателя, – он берется за край ночной рубашки, медленно и неумолимо начинает поднимать ее вверх, скользя пальцами по леденеющей коже. – Сначала предлагаешь десерт, а потом можно и о деле поговорить. Признаю, эта тактика не лишена шанса на успех.
– Откуда ты знаешь то, о чем я боялась подумать?! – вырывается совершенно непроизвольно.
Конечно, мне хотелось расквитаться с занудным сутенером, сполна отыграться за подставу. Конкретный план действий отсутствовал, только схематические наброски – удовлетворить похоть, дождаться удобного момента и ввернуть несколько знаковых реплик. Глупо не попробовать, не воспользоваться удобной возможностью.
– Я знаю тебя лучше, чем ты сама, – фон Вейганд опять оказывается сверху. – Подними руки.
Мой единственный наряд снят, горячие ладони тут же ложатся на грудь, слегка сжимают, движутся ниже, касаясь ребер, и возвращаются обратно, стискивая крепче.
Недавние размышления об удачливых фаворитках и поиске уязвимых мест выглядят полнейшим бредом. Разом теряю боевой запал. Наконец, понимаю, что нельзя играть на темной стороне, не будучи темным. Мало считать себя отрицательным персонажем, нужно быть им. При всем желании бездарно проваливаюсь.
«Этого монстра под каблук не загнать, – удрученно признает внутренний голос, а после истерично стрекочет: – На что ты, вообще, рассчитывала? Лгать ему не умеешь. Притворяться тоже! Он раскусит тебя в два счета! Уже раскусил, а теперь сожрет и не подавится».
Несмотря на страх и на провал радужных перспектив, внутри теплится врожденное упрямство.
– Андрей действительно виноват. Он специально все организовал, – делаю новый ход. – Ты должен догадываться о мотивах и…
– Я не догадываюсь, я абсолютно уверен, – обрывает фон Вейганд и шепчет прямо в мой рот: – Андрей тебе не враг, а если станет им, то пожалеет.
– Обещаешь? – ласкаю языком памятную метку на его нижней губе.
– Достаточно разговоров, – он улыбается и прибавляет: – На будущее лучше запомнить – я не стану твоим карманным щенком. Но существует один способ управлять мною…
– Какой? – берусь за пояс его халата, пытаюсь развязать.
Фон Вейганд ловко отстраняет мои руки, заводит над головой и хрипло шепчет на ухо:
– Получить личное разрешение.
– Вряд ли это возможно, – не удерживаюсь от саркастического смешка.
– Посмотрим, – уклончиво отвечает он, покрывая мою шею короткими поцелуями, опускается все ниже и ниже, исследует трепещущую грудь, и, оторвавшись на миг, насмешливо заявляет: – Жизнь полна сюрпризов.
Очень скоро становится невыносимо горячо, глаза наполняются слезами, а дыхание перехватывает.
Не думаю о том, почему суровая длань правосудия не спешит с мгновенным наказанием злоумышленника после поимки на месте преступления. Или о том, как удается вызвать искренний смех у того, кто обычно держит чувства в стальной хватке, и что, собственно, особенного в заурядных словах и поступках, за которые других бы не пожалели, а в моем исполнении только умиляются.
Некоторые вещи лучше не анализировать. Довести до кипения и заценить результат гораздо позже.
А сейчас… жажду парить над пропастью, наслаждаясь сквозь плену боли.
Глава 3.3
Миллиардеры тоже делают это. Возможно, даже больше и чаще, чем остальные люди. Целыми днями напролет, иногда ночами, в самых разных позах – на кровати, за столом, в ванной комнате и на балконе, в гостиной и в столовой, в роскошных авто и на борту частных самолетов. Если честно, практически везде, в любое время суток они, не останавливаясь ни на миг, работают.
Да, работают. А вы о чем подумали?
Бытует миф, что богачи заняты только выстраиванием громадных особняков, коллекционированием дорогущих яхт, модных машинок, выпущенных ограниченным тиражом, или совсем раритетных, скупка картин стоимостью в сто и более лямов, а по мелочи – яиц Фаберже, бриллиантов, рубинов, изумрудов, etc.
Обидно, досадно, однако это не миф, а жестокая реальность. Ко всем вышеперечисленным опциям приходится добавить скучную и бесполезную работу. Ну, это только для того, чтобы было на что выстраивать, коллекционировать и скупать. В остальном все функционирует по старой схеме – чем старше (влиятельнее) дети, тем дороже (круче) их игрушки.
Итак, холодными декабрьскими вечерами фон Вейганд трудился за ноутбуком и телефонами на благо нашего обоюдного процветания, пока я мирно дремала на поводке у его ног.
Конечно, гоню.
Че, порядочному человеку уже и пошутить нельзя? Если бы не мое неистребимое, пусть и больное, чувство юмора, давно бы веревку мылом мылила. Буквально.
Я полностью оккупировала комнату фон Вейганда. Знай наших! Вещи потихоньку перетащила, он и опомниться не успел, как моя зубная щетка поселилась в непосредственной близости от его. Многозначительно хмыкнул, тем не менее, возражать не стал.
Господин Валленберг нагло трепался по мобильному на всех доступных языках и сосредоточенно пялился в экран ноута. Было совершенно наплевать, о чем он говорит и что конкретно делает, лишь бы не останавливался. От одного его вида мой бедный мозг испытывал мультиоргазм, и я больше не мечтала излечиться от пагубной зависимости.
Наша близость усилилась, ощущалась безотчетно, читалась в расширенных зрачках, мимолетных движениях и выразительном молчании, когда слова излишни.
Мои права вернули с приятными дополнениями. Все те же выезды в город, но список разрешенных мест значительно расширен, время на посещение салона красоты и шоппинг-центров продлено, выдана веб-камера для более приятного общения с родителями.
Мне позволили осмотреть особняк в полном объеме, чем я с радостью воспользовалась.
Должно же тут быть что-то интересное помимо парочки комнат, атмосферной камеры пыток, зимнего сада для релакса, бального зала и кухни. Ладно, данные места навевают приятные воспоминания, поэтому нельзя недооценивать их очевидную прелесть, но все же хочется свежих впечатлений.
С рвением, достойным Колумба, я бросилась на поиски новых горизонтов и обнаружила роскошный кинозал. Ну, как кинозал? Так, рядовая комнатушка размером с пару-тройку скромных квартир каких-нибудь честных депутатов, чьи руки ничего не крали.
Стены выкрашены в темно-бордовый, пол устлан черным ковровым покрытием, кожаные диваны цвета спелой вишни выставлены полукругом прямо перед гигантским экраном. Тут тебе и 3D, и все, что душе угодно.
У меня вошло в привычку при полном боевом параде, если конкретно – в изысканном вечернем платье, с макияжем и прической, совершать захватнический набег на кухню и вооружившись съестными припасами просматривать новые серии любимого сериала. Разумеется, без Кудрявого началось унылое говно, однако на большом экране даже оно сойдет за бодрую какаш… конфетку. Я хотела сказать именно «конфетку».
– Вы хорошо себя чувствуете? – осторожно спрашивает Андрей, перехватив меня у двери кинозала.
– Вашими молитвами, – лучезарно улыбаюсь.
– Это же не еда, – неверующим взглядом изучает тележку с продуктами. – Чипсы, шоколадная паста, пирожные… вы это сразу будете есть?
– У нас снова запрет на нормальное питание? – сразу напрягаюсь и хватаю эклер, едва удержавшись, чтобы не прижать самое дорогое к сердцу.
– Нет, но такими темпами вы загубите свой желудок. Слуги ежедневно готовят прекрасный…
– Андрей, не нагоняйте тоску, – беру кусочек колбасы, кладу на пирожное и с наслаждением кусаю: – Надо позволять себе маленькие слабости… разгрузочные… эм, загрузочные дни!
– Давно у вас такая слабость появилась? – настороженно интересуется он.
– С детства, – умудряюсь весьма разборчиво пробурчать ответ, дожевывая импровизированный бутерброд.
Андрей недоверчиво хмурится, внимательно изучая мою фигуру. Видимо, прикидывает, как с подобными вкусовыми пристрастиями я умудрилась не разъесться до необъятных габаритов.
– Кстати, почему у нас нет соленых огурцов? Совсем никаких солений нет. Это возмутительно! – со знанием дела киваю головой, а после непродолжительных размышлений добавляю: – Хотя к черту соленья, где черная икра? Мы, что, бомжи какие?
– Я распоряжусь на счет икры, – обещает сутенер, не сводя с меня сосредоточенного взгляда.
– И ананас хочу, включите в список.
Как говорится, куй железо, пока горячо.
– Непременно. Если позволите, хотел бы порекомендовать вам этот сериал, – он кладет желтый конверт рядом с чипсами. – Посмотрите прямо сейчас. Не уверен, что вам понравится сюжет, поэтому сразу советую воспринимать происходящее максимально спокойно, с долей отстраненности. Господин Валленберг скоро к вам присоединится.
Дурное предчувствие заворочалось под ребрами в преддверии неминуемого подвоха.
Мне стало не по себе.
Нет, не так. Мне стало немножко неприятно.
Вообще, мне по жизни часто становилось немножко неприятно.
Например, на защите.
– Пять минут позора и вы с дипломом. Будет не больно, – обещал куратор, толкая подопытную студентку в аквариум с белыми акулами, тьфу, в аудиторию приемной комиссии.
Или когда мой одногруппник Ярослав, желая прослыть опытным любовником, публично описал под какой музыкальный трек и сколькими пальцами штурмовал запасные ножны своей боевой подруги в разгар бурного полового акта. Прости Candy Dulfer – Lily was here, пришлось удалить тебя из плей-листа.
Или когда Леонид…
А, впрочем, не важно. Дипломы, задницы и даже мой бывший никогда не сравнятся с теми ощущениями, которые организованной толпой последовали дальше.
Закатываю тележку в кинозал, разрываю конверт и безотрывно всматриваюсь в DVD-диск, самый обычный, с простой подписью, выполненной черным маркером, лаконичной и наталкивающей на ворох мыслей разного калибра.
– Анна, – читаю вслух, как будто ожидаю, что по мановению волшебной палочки надпись изменится или возникнут дополнительные строки, описание сюжета.
Включаю проигрыватель, вставляю диск, немеющими пальцами нажимаю кнопку на пульте, и опускаюсь на диван.
Первая серия снята на одну камеру. Качество не слишком хорошее, явно заметна зернистость. Перед нами хорошо обставленный кабинет, можно рассмотреть поверхность стола, кресло напротив, диванчики по обе стороны, картины и полочки с разными папками, но взгляд первым делом упирается в дверь, которая прямо по курсу.
Вкрадчивый стук и ответное «Проходите», сказанное приятным баритоном. Только сейчас замечаю мужские руки на поверхности стола, они оживают, начинают перебирать бумаги, самого человека не видно, остался за пределами кадра.
– Добрый день, вы меня вызывали, – говорит моя подруга Анна, возникшая на пороге.
Волосы уложены в аккуратную прическу, на лице минимум косметики и очки (скорее всего, для имиджа, ведь у нее никогда не было проблем со зрением), фигура упакована в строгий деловой костюм.
Начало разговора постепенно нагоняет на меня тоску, обмен любезностями, выяснение общих рабочих вопросов. Попутно узнаю, что Анна работает в отделении той самой немецкой компании, что подарила мне романтичного шефа-монтажника, причем филиал находится в России. Значит, туда она убралась без объяснения причин и слезливых прощаний.
Мужчина-руководитель явно большая шишка, заметно по тону его голоса, по содержанию фраз и постановке вопросов. Анна явно переживает, недоумевает, почему рядовую сотрудницу вызвали в кабинет такого важного человека. Признаюсь, мы недоумеваем вместе, пока он не говорит:
– Что вы знаете о мистере фон Вейганде?
Сжимаю пульт от проигрывателя так крепко, что пальцам становится больно, но я не обращаю внимания.
– Мистер фон Вейганд работал с нами, на заводе, он выполнял обязанности…
– Анна, я поставлю вопрос иначе, – мягко прерывает ее мужчина. – Что рассказал вам мистер Ригерт?
– Не вполне понимаю, – осторожно произносит моя подруга, но ее чувства выдает стремительно бледнеющие лицо, хоть в остальном она безупречна.
– Вы же умная девушка, ценный сотрудник нашей компании, о котором я получил только положительные отзывы. Я надеялся на гораздо большее понимание с вашей стороны. Не тревожьтесь понапрасну. Мне и без того все известно. Мистер Ригерт помог вам устроиться сюда, так? Лично просил, оказывал содействие… наверное, вы не хотите подставлять его под удар?
Пауза. Анна отчаянно пытается собраться с мыслями, наконец, выдает не слишком связное:
– Я не знаю, могу ли… да, он помог… но… понимаете…
Ее голос дрожит, видно, что ей чертовски неудобно сидеть под прицелом у начальства, она мечтает выбраться из однозначно невыгодного положения, однако понятия не имеет как это сделать.
– Хотите воды? Кофе или чай? – предлагает мужчина и добавляет: – Не бойтесь, Анна, вам не угрожает ничего серьезного.
Догадываюсь, о чем она думает – «совсем ничего» или «ничего серьезного». Тем временем, он связывается с секретаршей и отдает распоряжения, снова завязывает непринужденный разговор ни о чем, продолжает только после того, как моя подруга успокаивается и дегустирует чашечку кофе.
– Что конкретно вам рассказывал мистер Ригерт?
– Что они проверяют заводы, – капитулирует Анна. – Тайно получают важную информацию о реальном положении дел на предприятии, а это… не совсем законно. Об этом даже не все сотрудники компании знают, а те, кто знают, подписывают специальные бумаги о неразглашении. Все, больше ничего не знаю.
Бинго. Просто таки джек-пот. Сериал становится все интереснее.
– Разумеется, основная сфера деятельности нашей компании – это разработка и установка нового оборудования, – вносит больше ясности руководитель. – Далеко не каждый сотрудник знает о втором направлении. Проверка предприятий по всему миру. Для этого у нас имеется особый штат, именно туда входили мистер фон Вейганд и мистер Ригерт.
Он рассказывает намного больше. О том, кому такая информация нужна, как ее используют и за сколько продают. Приводит факты, случаи, широко освещенные в прессе, делится секретами.
Уверена, и мне, и Анне абсолютно ясно одно – ситуация паршивая. Такими познаниями не сыплют ради красного словца, за них и убить можно. Чем больше всплывает на поверхность, тем страшнее становится.
– Нам пришлось навсегда прекратить сотрудничество с мистером Ригертом, – подводит знаменательную черту приятный баритон. – За нарушение конфиденциальности.
Моя подруга не в силах сдержать нервного кашля, снова берется за чашку, но та выскальзывает из дрожащих пальцев и, судя по звуку, разбивается вдребезги.
– Успокойтесь, Анна, – произносится с долей недоумения и насмешки. – Это же не боевик про русскую мафию. Мы действуем исключительно в рамках закона. Когда я сказал о прекращении сотрудничества, то имел в виду, что мистер Ригерт больше у нас не работает. Впрочем, с той рекомендацией, которую он получил, вряд ли сумеет найти должность в другой компании. По крайней мере, на территории Европы.
А далее следует заманчивое предложение. Из тех, на которые не отвечают отказом.
– Мы могли бы предложить вам должность в головном офисе, в Германии. С вашим уровнем немецкого это вполне реально. Сами понимаете, другой уровень зарплаты, – завлекает руководитель, щедро сдабривая речь цветистыми эпитетами о бонусах и приятных приложениях, широких перспективах карьерного роста.
Успеваю внутренне успокоиться вместе с Анной.
– Есть только одно условие, – приходит черед для ложки дегтя. – Необходимо подтвердить некую информацию о вашей подруге Лоре Подольской.
– Какую? – удивление автоматически вырывается наружу.
– Я дам вам подробные указания после подписания соответствующего договора о неразглашении, – раздается уклончивый ответ. – Понимаю, нужно время на раздумья, вопрос серьезный.
– Нет, почему же, – тихо произносит Анна, помедлив несколько секунд.
И мое горло режут тупым ножом.
– Я согласна.
Нажимаю на паузу. Физически невозможно дышать, внутренности обдает кипятком. Закрываю глаза, пробую успокоиться, хоть немного прийти в себя.
Мне давно известно, что подруга удачно продалась и услужливо плела моим родителям сказки Венского леса. Но знать и видеть – абсолютно разные вещи.
Последующие серии не менее захватывающие. Пусть качество съемки не голливудское, а камера одна, мне вполне хватает спецэффектов.
– … Родители Лоры считают, что она пропала без вести, – знакомый баритон повествует о подробностях.
– А она? – сдержанный вопрос.
– Не думаю, что вы когда-нибудь встретитесь вновь, – обтекаемая реплика с недвусмысленным намеком.
– Понятно, – коротко и ясно. – Что именно я должна им сказать?…
Больше не останавливаю ход событий, просматриваю до самого конца, кадр за кадром, пытаюсь найти оправдание и не нахожу. Ищу не для Анны, для себя, собственного понимания, хотя бы малейшего.
Способна принять страх потерять работу, навредить семье, лишиться жизни. Способна уразуметь желание карьерного роста и личной выгоды. Глупо отказываться или рисковать.
Но до слез пронимает равнодушие. Быстрое согласие, похвальная инициативность. Не замечаю ни капли сомнений, никаких отголосков раскаяния. Даже секундных колебаний нет.
Черт побери, когда режешь чужую глотку, то имей совесть, огорчись, а?!
Вижу, как Анна продвигает идею об участии в проекте своей мамы. Пусть звонит моим близким, подтверждает легенду.
– Для правдоподобности, – смотрит в скрытую камеру широко распахнутыми, невинными глазами.
Смотрит прямо на меня, и тошнота невольно подкатывает к горлу.
– Да, все очень хорошо! С Лорой все отлично! Да… не волнуйтесь, – радостно щебечет в трубку, на ее счастливом лице не возникает ни единой мрачной тени.
А зачем волноваться? Германия, головной офис, новая работа, квартира – головокружительный успех. Похоже, муки совести спрятаны столь далеко, что и не докопаться. Если они, вообще, есть.
Трудно сказать, как долго сижу на диване, не сводя глаз с экрана, застывшего чернильно-черным саваном. Все еще надеюсь получить озарение, простить и отпустить. Не готова к той слепящей ярости, что поднимается со дна души, затрудняя дыхание, закручивая бездонную воронку в районе солнечного сплетения.
«Shit happens, – резонно заключает внутренний голос и выполняет политкорректный перевод: – Забей».
Горячие пальцы ложатся на мои плечи, медленно обводят контур, стягивая тонкие бретельки вечернего платья.
– Жизненная история, – говорит фон Вейганд.
– Не спорю, – едва шевелю губами.
– Эта компания принадлежит мне… хм, опосредованным образом. Иногда сами о своих же заводах данные собираем. Но, кажется, я не упоминал, про заводы в собственности Валленбергов?
Он стоит сзади, но, даже не поворачиваясь, абсолютно уверена, полные губы змеятся в улыбке.
– Нет, не упоминал, – отвечаю все так же тихо.
– Я могу сделать с Анной все, что угодно, – он наклоняется, вдыхает аромат моих волос, и намеренно растягивая слова уточняет: – Все, что тебе угодно. Выбирай.
Всё…
Отдается эхом в ушах, обдает тело раскаленной волной дрожи, заставляет пальцы на ногах поджиматься. Возбуждает и страшит, будоражит и отталкивает. Безумным вихрем эмоций врывается в самую суть, пробирается к нутру, приближает на край пропасти.
Подвластно абсолютно всё. Любая игра, изысканная мерзость, коварный план. Развлекайся в свое удовольствие, поддайся естественному инстинкту, закономерной реакции хищника. Прояви изощренную фантазию, изгаляйся сколько душе угодно, вынуди страдать. Познай сладость вседозволенности, не задумываясь о последствиях.
Чужая жизнь в твоих руках. Власть вершить судьбу – жестоко мстить и милосердно прощать, покарать и отпустить грехи. Догнать, растерзать, поставить на колени. Унизить и уничтожить. Разрушить, не оставив камня на камне, сделать так, чтобы враг проклял день своего появления на свет.
Больше чем искушение. Настоящее испытание. Не просто проверка, гораздо серьезнее, вглубь от поверхности, сквозь магму к земному ядру.
– Пытаешься вызвать ненависть к ней, – слова звучат еле слышно, практически неразличимо в гнетущей тишине кинозала.
– Нет, – пальцы фон Вейганда чертят узоры на обнаженных плечах, ласкают, обводят, легонько сжимают. – Мне бы очень этого не хотелось.
– Тогда что? – вопрос пропитывают истеричные нотки.
Он чувствует мое напряжение на грани срыва, наслаждается очередным силовым перевесом, упивается превосходством. Начинает новую игру, с заведомо предрешенным исходом, ведь победитель в наших сражениях остается неизменным.
– Ненависть – слишком сильное чувство, – ироничная усмешка будоражит и без того искрящиеся напряжением нервы. – Слишком сильные чувства мешают трезво анализировать происходящее.
Ни ангел, ни бес. Дьявол за моей спиной.
– Ты подстроил всю ситуацию, – устало вздыхаю, не собираюсь пасовать, раскрываю карты. – Принудил, подкупил, соблазнил положением и деньгами. Понятно, удар в спину… вот только нож дал ты.
– Наивная, – ладони скользят ниже, пробираются под тонкую ткань вечернего платья, сжимают грудь, заставляя приглушенно всхлипнуть. – Правда считаешь, что Анна была твоей подругой? Что плохой Валленберг заманил ее в ловушку заманчивой должностью?
Не знаю.
Клянусь, ничего не знаю и не понимаю. В его руках отказываюсь соображать, подпадаю под магнетический эффект высоковольтных прикосновений. Эти ласки оставляют сквозные ранения на грешном теле.
– Нож можно вручить любому человеку, но не каждый пустит оружие в дело, – горячее дыхание обжигает шею, вынуждает трепетать. – Некоторые мечтают ударить больнее, однако им не всегда предоставляется удачная возможность.
– Глупости, – пробую отстраниться, сбросить порочные путы.
Пальцы фон Вейганда лишь сильнее впиваются в грудь. Спокойный, нарочито равнодушный тон щекочет нервы, стальным лезвием движется по покрытой испариной коже, вкушая момент с убийственной неторопливостью:
– Анна часто жаловалась вашему начальнику. Говорила, что ты совсем не справляешься с работой, что многие иностранцы очень недовольны твоим знанием терминологии, поскольку ты постоянно допускаешь ошибки в переводе. Она приводила конкретные примеры, просила обратить пристальное внимание и добавляла, что ей очень неудобно такое сообщать о подруге, но работа есть работа. Личные симпатии нельзя учитывать. Ты с трудом ориентируешься в ключевых понятиях, создаешь на производстве опасные ситуации. Подобную халатность необходимо пресечь.
Отказываюсь верить. Невозможно и необъяснимо, не поддается здравому смыслу. Почему, зачем – сотни дурацких вопросов в голове, а с дрожащих губ пораженным возгласом срывается самый банальный:
– Что?! – тщетно пытаюсь переварить полученную информацию, дыхание сбивается, воздуха не хватает, легкие обжигает кислотой: – Зачем ей нести такую чушь? Нет никакого смысла выдумывать… бред… и… откуда ты можешь знать?!
– Редко афиширую количество изученных языков, это дает определенные преимущества, не находишь? – следует резонное пояснение, и фон Вейганд продолжает обнажать секреты: – Мне же она подробно рассказывала о твоих отношениях с этим парнем… Леонидом. Что ты сходишь с ума по нему, устраиваешь дома истерики, ведь родители против подобной кандидатуры, хотят найти состоятельного жениха, который бы содержал и полностью обеспечивал всю вашу семью. Между тем, этот парень успел тебя поиметь, как говорится, вдоль и поперек. Ты очень сожалеешь, что у него мало денег, зато лучшего любовника не найти.
– Анна не могла, – хватаюсь за призрачные идеалы, совершенно не уверенная в правоте собственных утверждений, сбивчиво бормочу: – Я не понимаю… зачем?!.. не верю…
– Спорим?
Поняла давно, запомнила надолго: он не лжет. Исказить факты, вывернуть случившееся в неприглядном свете, умолчать о важных вещах, утаить или недоговорить определенную информацию – очень вероятно. Лгать – никогда.
– Она… она вот такое говорила обо мне? Почему ты мне сразу не сказал?
– Я сказал, что ей нельзя доверять, – его губы касаются шеи, покрывают нежную кожу короткими поцелуями в такт биению пульса. – Если бы ты не только слушала, но и слышала меня, было бы гораздо проще.
– «Нельзя доверять» и грязь, вылитая на мою голову, немного разные вещи, – шепчу, с трудом удерживая рвущийся на волю стон разгорающейся страсти.
– Желаешь получить подробности? – звучит неожиданно хрипло, зверство в шелке любимого голоса. – Совершенно не разбираешься в людях, моя девочка. Даже подругу свою не сумела правильно оценить.
Его пальцы скользят по животу, все ниже и ниже, заставляя выгнуться, постепенно стягивая податливую материю платья к бедрам.
– Прекрати, пожалуйста, – умоляю шепотом. – Не сейчас. Прошу, нет.
Фон Вейганд не реагирует, одна рука возвращается к груди, вторая властно ложится туда, где он один имеет право меня касаться. Без шансов на сопротивление, марионетка, распятая его жаром. Покорная кукла для изысканных удовольствий.
– Анна не представляет, где ты и что с тобой происходит, но догадывается – ничего хорошего. Поверь, эта мысль согревает ей душу. Более обеспеченная и успешная подруга всегда раздражала, приводила в бешенство, легко получала лучшее. То, за что ей самой приходилось отчаянно бороться. Зависть толкает людей на страшные поступки. Зависть и тщеславие.
Привычным движением мои волосы намотаны на кулак, рывок заставляет вскрикнуть и послушно откинуть голову назад, встретиться лицом к лицу с тем, кого жажду и страшусь одинаково сильно.
– Кажется, она заигралась. Ее стоит вернуть на место. Справедливо наказать, ведь предательство не прощают. Неужели не хочешь отплатить по достоинству?
Пальцы фон Вейганда отодвигают трусики, проникают в меня глубоко и резко. От столь дерзкого вторжения пробирает до слез. Становится обжигающе больно и невыносимо горячо.
– Могу рассказать, какие еще сплетни она распускала в коллективе, как ваш начальник собирался тебя уволить после очередной особенно удачной лжи, в день пожара. Но это скучно. Гораздо веселее было наблюдать ее заигрывания со мной. Улыбки, взгляды, шутки. Анна умеет манипулировать людьми, хладнокровно добивается поставленных целей. Очень сильная девушка.
Его движения сводят с ума, приходится кусать губы, чтобы не застонать.
– Твоя полная противоположность.
Когда наши взгляды встречаются, по телу проходит разряд электрического тока. Ослепительная вспышка иглой прошивает изнутри. Оглушительный щелчок раздается в помутневшем сознании. Рассеивает туман, открывает полную видимость.
– Странно, почему эта противоположность до сих пор не здесь, – специально отказываюсь маскировать вызов.
Нагло кладу руку поверх его руки там. Где именно? Именно там. Пальцы фон Вейганда неподвижны, зато мои бедра развивают порочный ритм, а припухший рот манит прижаться жадным поцелуем, сминать и подчинять.
– Чего добиваешься? – смело испытываю терпение. – Что именно я должна делать? Требовать кровавой расплаты – увольнения, ссылки на историческую родину, расфасовки по пакетам? Или пригласим ее в нашу игровую комнату? Как на счет попробовать втроем?
Недобрые огоньки вспыхивают в черных глазах, губы кривятся в плотоядной усмешке.
– Наша игровая комната, – медленно произносит фон Вейганд, смакуя каждое слово.
И слишком поздно понимаю, опять перегнула. Горящий взгляд красноречиво отражает все то, что жаждут со мной сотворить. Прямо здесь, не тратя драгоценное время на спуск в подземелья, сорвать остатки одежды, придать игрушке нужное положение и воплотить мечты в реальность. Трахать, пока опять не сорву голос от воплей. Сжимать до синяков и вонзать зубы в трепещущую плоть, оставляя метки, закрепляя власть над собственностью. Рычать нечеловеческим голосом, вынуждая содрогаться от ужаса в стальных объятьях.
– Наша – отлично сказано, – гнев с поразительной быстротой сменяется на милость.
Фон Вейганд любит сюрпризы, его действия практически нельзя предугадать. Он неожиданно отстраняется, сбрасывает мою руку и вкрадчиво повелевает:
– Приведи себя в порядок.
Обходит диван и садится рядом.
– Не стоит принимать поспешных решений, – слегка прищурившись, пристально наблюдает, как я поправляю трусики, натягиваю платье повыше. – Есть возможность поразмыслить, торопиться некуда.
