Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 82 страниц)

Это же просто стол. Самый обычный стол. Ничем не примечательный. Рядовой. Не слишком качественный.

Откуда тут такие манжеты? Зачем?

Мой взор мутнеет, когда истина озаряет истерзанное сознание.

– Советую поторопиться, – фон Вейганд смотрит прямо на меня. – Я закончу с ним, а потом займусь тобой.

То, что я прежде приняла за неровно прибитые доски, оказывается рычагами, деталями зловещего механизма, который основан на крутящем моменте.

Нет никакого стола.

Это дыба.

Одно движение инквизитора – суставы растягиваются, связки разрываются. Дикий вопль сотрясает пространство. Обжигает нервно пульсирующие виски.

Я хочу зажать уши ладонями. Но пальцы намертво впиваются в сталь, вобравшую все мое тепло. Я хочу отвернуться. Закрыть глаза. Но мне не удается отвести взгляд даже на долю секунды.

– Прошу, – роняю глухо, как заведенная шепчу: – Прошу, прошу.

– Я оказываю ему добрую услугу, – ледяным тоном произносит фон Вейганд. – Вправляю кость на место.

То, что я прежде приняла за надежду, оказывается лишь горстью вязкого пепла, сгорает дотла в моих стремительно слабеющих руках.

Нет никакого выхода.

Это иллюзия.

– Не надо, – лихорадочно мотаю головой. – Пожалуйста, остановись.

– Я только начал.

Еще одно движение. Еще один вопль.

Он пытает Стаса и смотрит на меня. Не отпускает, не позволяет разорвать контакт. Держит за горло.

Его глаза вырывают мою душу ржавыми крючьями. Холодные, безразличные.

Я должна испытать отвращение. Должна ужаснуться. Отшатнуться, отпрянуть. Удрать за тридевять земель. Должна. Но не могу. Я не могу даже смежить смертельно отяжелевшие веки, трусливо укрыться от ожившего наяву кошмара.

Он издевается над человеком. Продуманно, хладнокровно. Со знанием дела, явно не в первый раз. Такое нельзя списать на состояние аффекта, на вспышку слепящей ярости. Слишком уж спокойны и размеренны движения, слишком сильна концентрация.

Он ведет себя так, будто все происходящее в порядке вещей. Абсолютная норма. Вот он разыгрывает шахматную партию, а вот растягивает жертву на дыбе.

Ничего особенного, никак не выбивается, не выходит за грань.

– Ублюдок, – бросает Стас, чуть дыша. – Гори в аду.

– Горю, – ухмыляется фон Вейганд. – С огромным наслаждением.

И я горю вместе с ним.

Куда он, туда и я.

Нормальных людей все дороги ведут в Рим, а меня направляют в подвал, в жуткие подземелья Валленбергов, в преисподнюю, в гости к самому Дьяволу.

Очередная насмешка судьбы.

Пистолет крепко зажат в моих руках, будто припаян к заледеневшим ладоням. Но я едва ли контролирую ситуацию.

Боль обжигает глаза, а зажмуриться не выходит.

Кажется, сталь плавится и растекается под враз озябшими пальцами. Раскаляется добела, плывет, вязкими каплями срывается на шершавый каменный пол.

А я плыву следом. Просто по инерции. Рефлекс.

Мой мозг отчаянно отвергает реальность. Отторгает правду, отказывается принимать очевидное. По привычке вступает в конфликт с объективной действительностью.

Тяга к смерти. Тяга к размножению.

Эрос и танатос.

Вожделение.

Я не знаю, чем еще объяснить свою безумную реакцию, если не бессознательным природным инстинктом.

Я жажду оказаться на месте Стаса. На жестких деревянных досках. Под этими жестокими, беспощадными руками. Я жажду принять всю эту чудовищную боль. Искупить вину своей собственной плотью. Я жажду истекать кровью. Для него. Одного.

Чистое помешательство. Затмение разума.

Мои внутренности скручивает от возбуждения. Дикого. Тягучего. Преступного. Тошнота подкатывает к горлу, а низ живота обдает сатанинским огнем.

Я просто хочу, чтобы он коснулся меня. И уже не важно как. Пусть пытает. Убьет. Пусть уничтожит.

Я хочу вернуть его.

И никакая цена не окажется слишком высокой.

– Алекс, пожалуйста, – кусаю губы до крови, зову того, кто быть может уже никогда не отзовется. – Скажи, что мне сделать. Как прекратить. Как остановить все это.

Ответом служит очередной жуткий крик.

А после воцаряется мертвая тишина.

– Что ты, – запинаюсь. – Ты его… убил?

– Он жив, просто отключился.

Грудь Стаса и правда вздымается. Едва заметно, неровно. Однако вздымается. А значит не все потеряно. Наверное.

Хотя какое на хрен «не все потеряно»?

Если на стороне Стаса только идиотка вроде меня, вооруженная идиотка, никогда не способная ничего решить, то дела его очень и очень плохи. Не позавидуешь.

– Пожалуйста, – выдаю сдавленно.

– В постели ты просишь гораздо лучше.

Зачем он говорит это? Здесь. Сейчас.

– Алекс.

– Еще раз назовешь меня так – вырву твой гребаный язык.

Звучит как вызов.

– Вырви! – я смеюсь, повторяю его имя снова и снова: – Алекс. Алекс. Алекс!

То тише, то громче. На самый разный лад. В разной тональности.

– Тварь, – хрипло и хлестко, как приговор.

Он даже не прикасается ко мне, но уже держит за горло. Его взгляд как клинок входит под ребра.

Я не успеваю закрыть глаза, не успеваю смежить веки, просто моргнуть. Не замечаю перемену кадров. Элементарно не улавливаю.

Реальность разлетается на части. Враз. Резко и сразу. Под ударом молота. Мир вокруг сжимается до единственной точки.

И не существует ничего между. Только неизбежность.

Жажда.

Жгучее жжение под кожей. Одержимое желание. Кипучее, пьянящее, срывающее печати на чертогах разума.

Его пальцы накрывают мою ладонь. Не согревают. Пускают по венам холод. Сминают, вдавливая в лед. Окунают в мерзлый омут.

Он овладевает мной.

До боли. До хрипоты. До судорог.

– Открой рот, – отрывисто произносит фон Вейганд. – Давай, смелее.

Прижимает дуло пистолета к моим губам, проталкивает так, что чуть зубы не выбивает, заталкивает вглубь, надавливает на язык, намеренно вызывая череду коротких спазмов, пробуждая рвотный рефлекс.

– Что еще ты у него отсасывала?

Содрогаюсь, но вырваться не пытаюсь. Пусть унижает, пусть издевается. Пусть хоть пристрелит прямо здесь.

Я заслужила.

И ярость. И злость. И эту гремучую ревность на грани ненависти.

Я победила.

Ведь ему пришлось коснуться меня.

– Сука, – выдыхает глухо. – Твоя гребаная святость тебя не спасет.

Металлический щелчок.

И удар за ударом.

Сталь бьется о камень.

Он спускает курок и разряжает пистолет.

В один момент.

– Проваливай, – как студеной водой обдает.

– Н-нет, – мотаю головой. – Никогда.

Он отстраняется, отбрасывает оружие в сторону.

Стальной лязг оглушает. Мне чудится, будто за спиной захлопывается решетка. Железные прутья жадно впиваются в натянутый до боли позвоночник.

Делаю шаг назад.

Рефлекторно.

Направляюсь прямо в капкан.

Покорно.

Точно завороженная.

Он наступает. Я отступаю. Разыграно как по нотам. Похоже на танец. Безумный танец над разверзшейся пропастью.

Оглядываюсь и замираю.

Позади темнота. Густая. Пульсирующая. Притягательная. Больше никаких эпитетов, никаких метафор. Все абсолютно реально. По-настоящему.

Мрачный проход. Но не тот, по которому я попала сюда. Новый поворот. И опять ни единого источника света. Ни единого всполоха.

Сплошная чернота.

– Пожалуйста, – шепчу я, и сама не знаю, о чем прошу.

Крупные ладони опускаются на мои плечи. Толкают в бездну. Не позволяют обернуться, погружают во тьму. Быстро. Резко. Без суда и следствия. Не оставляют шанса вынырнуть обратно.

Спотыкаюсь, теряю равновесие. Но он не позволяет мне упасть. Все-таки держит, даже стискивает крепче.

Пытаюсь привыкнуть, разглядеть хотя бы слабые очертания, контуры. Тщетно. В такой беспросветной темени мы навечно обречены бродить с широко закрытыми глазами.

Звериное рычание. Совсем близко. Будто в собственной груди.

И тут же звон цепей.

Дрожь охватывает тело, опутывает ажурной паутиной, пленяет, погружая в очередную паническую атаку. Липкий пот оплетает плоть тонкими нитями. Внутренности разом скручиваются в ледяной узел.

Проклятый холод.

Изыди.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я. – Где мы?

Как отличить правду от лжи, как ухватиться за стремительно ускользающую реальность, как приручить бешеную фантазию.

– Это ты мне скажи, – глухо бросает он.

Прижимает к прохладной шершавой стене, накрывает своим горячим телом. Будто вбивает в камень.

А потом раздается чудовищный грохот.

Ветер ударяет в лицо. Голова идет кругом. От резкого поворота соскальзываю на пол, падаю вниз, напрочь лишенная опоры.

Я больше не чувствую его.

Совсем.

Нигде.

Я больше не чувствую его руки на себе.

Как такое возможно?

Отряхиваюсь, медленно поднимаюсь, цепляюсь за стену. Царапаю неровную поверхность, ломая ногти. Нервно моргаю, привыкаю к свету.

Вот черт.

Пальцы невольно сжимаются в кулаки, мышцы напрягаются до предела. Кажется, сейчас из глаз полетят искры.

– Ублюдок! – кричу я. – Чертов ублюдок. Слышишь?!

Тишина служит мне ответом.

Бью стену, не скуплюсь на дикие вопли. Чувствую себя кошкой, которую выбросили на помойку. Отчаянно стараюсь вломиться обратно.

– Ненавижу, – бормочу сорвавшимся голосом. – Ненавижу тебя.

Оседаю на пол, давлюсь слезами. Продолжаю сражаться с безжалостной стеной. И со здравым смыслом. Не обращаю внимания на кровь. Сопротивляюсь истине.

Секретный механизм отправляет меня на прошлый уровень. Дверь опять захлопнута, прямо перед носом. Запечатана наглухо.

Фон Вейганд заманил меня в ловушку. Только расправа не входила в его планы. Он просто отшвырнул игрушку куда подальше.

Но я не собираюсь сдаваться.

Ощупываю стену в поисках секретного рычага. Если существует дорога сюда, значит, есть и дорога обратно. В кино такие штуковины всегда работают в обе стороны, нужно только понять, каким образом действует система.

Хренова реальность.

Через несколько минут я обессиленно утыкаюсь лбом в равнодушный камень. Судорожно выдыхаю, пробую придумать план получше. Наконец, оборачиваюсь в надежде отыскать иной путь. Вдруг рядом обнаружится подсказка. Или хотя бы тонкий намек.

Bloody hell.

Крик замерзает на губах, застывает глубоко в горле. А в жилах стынет лед, обращая меня в неподвижную статую. Худший кошмар обретает четкие, вполне осязаемые контуры.

Я не могу поверить, что действительно вижу все это наяву.

Кровавый ад.

Выглядит именно так.

Я закрываю глаза. Зубы отбивают барабанную дробь. Такт в такт. Я открываю глаза, надеюсь развеять мираж. Но только вокруг – ничего. Ничего не меняется.

По вискам бьет чужой голос, замогильным шепотом оживляет строки давно позабытой детской страшилки. Лаконично. Стильно. До дрожи в поджилках. До зимней стужи. Под кожей. Везде. Снаружи.

В черном-черном замке. Есть черный-черный подвал. Кто туда попал хоть раз, не выберется больше никогда. В черном-черном подвале. Есть черная-черная камера. Запечатанная наглухо, закованная в камень. В черной-черной камере. Есть гроб. Не черный. Серый. Ведь на сером гораздо лучше видно кровь. А в гробу, прямо под обглоданным временем кружевом минувших веков…

Отдай мое сердце!

Ударяет громом. По воспаленным, натянутым, наэлектризованным нервам. Взрывает пульс, ввергает в бешенство.

Нет, не отдам.

Оно уже там. Бьется. И замирает. Дает перебой. Цепенеет от судорог. Лишь по твоей команде. По приказу хозяина.

Моя жизнь в твоих руках.

С первого взгляда. Искра. С первого касания. Ток. Разряд за разрядом. Высоковольтные провода. Порваны. Под дикий, безумный бит тысячи невысказанных слов.

Дыши со мной. Ритм в ритм. Иди за мной. След в след. Во тьму. Без просвета. Считай со мной. До смерти.

Огонь.

Так что же это?

Экранизация самого жуткого фильма ужасов.

А может – видение?

Я моргаю. Часто-часто. Я не верю. До последнего. Но реальность не отпускает. Ни на миг. Не позволяет ускользнуть от очевидных фактов.

Вроде обычная комната. Пусть и в подземелье. Без окон, без дверей. Пространство похоже на каменный мешок. Зато нет решеток, нет цепей. Кандалы также не обнаружены. Тут нет ни единого пыточного агрегата. Повсюду властвует камень. Неясно, откуда здесь вообще берется свет. Потолка не видно. Факелов нет. Освещение отнюдь не идеальное, но легко позволяет различить детали.

Надо вздохнуть с облегчением. Надо расслабиться.

Если тут и были обитатели, от них ничего не осталось. Ни костей, ни черепов. Истязать пленников нечем. Разве что пытать одиночеством. Однако учитывая голоса в голове, волноваться не о чем. Я легко найду собеседника. И окончательно сдурею.

Гребаное дежавю.

Пытки и прочее – мелочи.

Чертово наваждение.

Я помню это место. Узнаю. Вижу сон. Четко. Кадр сливается с кадром, образует цельный фрагмент. От правды не убежать и не скрыться. Отрицать смысла нет.

Ладно, на хрен всю эту мистику. Попробую разобраться, подключить логику, использовать остатки разума.

Оборачиваюсь, ощупываю стену.

Я слышала о таких минералах по ТВ. Особенный вид, светится в темноте. Природный феномен. Никакой фантастики. Подобный эффект часто наблюдается в пещерах. Мрак, будто подсвечен изнутри. Очень красиво и завораживающе.

Наверное, трудно переместить эти минералы в помещение, построенное людьми, и заставить столь ярко засиять в искусственных условиях. Однако деньги позволяют осуществить любой каприз.

Отлично, загадка раскрыта.

Но меня волнует другое.

Как быть с гробом?!

Ну, это не совсем гроб. Точнее – это совсем не гроб. Просто такая огромная серо-сизая штуковина. В самом центре долбанной камеры. И все бы ничего, но у меня возникает ощущение, будто я ныряю под лед. Снова и снова. Без паузы на вдох.

Я не хочу поворачиваться. Не хочу смотреть туда. Опять. Но от искушения не удержаться, тянет окунуться в бездну.

Я подчиняюсь. Сдаюсь. Уступаю своему любопытству.

Почему это так меня пугает?

Я делаю несколько неуверенных шагов. Приближаюсь вплотную. Замираю, склонив голову. Колени сами собой подгибаются. Я почти падаю. Невольно дотрагиваюсь до странного возвышения. Ладони обжигает могильный холод. Пальцы скользят по шершавой поверхности. Застывают, леденеют.

Это похоже на алтарь. Древний, языческий. Тот, который используют для кровавых жертвоприношений.

Не самый милый предмет интерьера. Но и не критично.

С чего столько шума? От чего столько волнения?

Остальные отделы подвала смотрятся гораздо эпичнее.

Да. Возможно. Тут не поспоришь.

Вот только я уже была здесь.

Мрачное мерцание. Царство теней. Алтарь. Точь-в-точь. Штрих на штрих. Идеальное попадание. Прямо в цель.

Хочется кричать.

Но я не издаю ни единого звука.

Нож под ребра. В грудь и в горло. Нож под кожу. Вспарывает, не ведая пощады. Вновь и вновь, кромсает податливую плоть.

Совсем как тогда.

В другой жизни. Во сне.

Это не я. Это не со мной.

Прочь, изыди.

Дьявольская сила.

Пальцы дергаются, скользят дальше, поднимаются выше, натыкаются на металлические скобы. Железные оковы. Ржавые, скрипучие.

Проклятье.

Помогите.

Отшатываюсь назад, отползаю, сдирая кожу на коленях. Практически ничего не замечаю, не реагирую на боль. Привычно, уже не впервой.

Я срываю джек-пот.

И оплачиваю счет собственной кровью.

Почему?

Из всех камер на свете.

Почему именно эта?!

Может, показалось. Может, почудилось.

Совпадение, не более.

Какой только бред не приснится. На борту самолета. После просмотра триллера. Все логично. Закономерно.

Я слишком впечатлительная, сама себя накручиваю.

Иначе как объяснить происходящее?

Я никогда прежде не оказывалась в данной части подземелья. Значит, и во сне ее увидеть не могла.

Мало ли в мире алтарей. С железяками. Мало ли темных камер.

Такого добра повсюду навалом.

В каждом приличном особняке существует мрачный и затхлый подвал с каменным алтарем для жертвоприношений.

Ничего необычного. Нет никакого повода для беспокойства. Вот если в следующей сцене фон Вейганд достанет нож и предложит сыграть в одну очень интересную игру, тогда… а чьи это брюки?

Мой взгляд упирается в широко расставленные ноги. Не успевает подняться выше. Ибо я вскакиваю с диким воплем. Отлетаю в сторону. Вжимаюсь в ближайшую стену.

– Андрей, – выдаю с явным облегчением, укоризненно прибавляю: – Нельзя же так подкрадываться. Вам совсем меня не жалко?

Сутенер-зануда хмурится, не спешит отвечать.

Я успела соскучиться по этому паршивцу.

– Что за дрянь? – киваю на возвышение посреди камеры.

– Алтарь, – бросает скупо.

– Ну, это я догадалась, – подступаю ближе к нему, гипнотизирую тяжелым взором. – А для чего? Подробностями не поделитесь?

– Нет, – заявляет холодно.

– Вы обижены? Понимаю, то, что угрозы и дуло в лицо несколько подпортили наши отношения. Но не все потеряно. Сделайте лицо попроще, не надо корчить такую рожу, будто хозяин уже вломил вам люлей за косяк со мной. Кстати, обещаю замолвить пару словечек, добиться полного помилования.

– Для Стаса уже добились? – интересуется вкрадчиво.

– Ну, там не все гладко, – роняю уклончиво. – Ладно, не буду юлить. Откуда знаете, что я опять облажалась?

– Опыт подсказывает, – хмыкает.

– Надеюсь, ваш опыт в курсе, как вернуть меня обратно?

– Естественно, – усмехается в своей фирменной манере. – Я бы с удовольствием отправил вас на Украину. Однако боюсь, барон Валленберг не одобрит подобную инициативу.

– Благодарю. Приятно слышать. Но я про выход отсюда. Туда. В гущу событий.

– Единственный выход для вас находится за моей спиной.

– В смысле?

– В смысле следуйте за мной.

– А как вы сюда попали?

– Через дверь.

Наш диалог удивительно соответствует уровню моего интеллектуального развития. Только теперь замечаю проход за спиной Андрея, полосу яркого света. Получается, дверь всегда была рядом. Но вряд ли это та самая дверь, которая мне нужна. Я же жажду ворваться в эпицентр Ада, а не обрести спасение.

– Мне нужна другая дверь, – хватаю сутенера за рукав. – Откройте.

– Я дорожу собственной жизнью, – произносит ровно. – В отличии от вас.

– Пожалуйста.

– Полагаю, вам стоит предложить нечто более весомое.

– Скажите – предложу.

– Каплю благоразумия.

– У меня…

– Нет, – обрывает. – Я знаю.

– Просто откройте, никто не поймет.

– Он не планировал убивать Стаса, – резко меняет тему.

– Ну, разумеется, – горько усмехаюсь.

– Я приготовил два комплекта документов. Первый для вашего несостоявшегося супруга, второй для его сестры. Новые имена, новые биографии. Осмелюсь предположить, когда намерен избавиться от кого-то, вряд ли станешь его прикрывать. И уж точно не выдашь ему кредитную карту с неприлично крупной суммой на счету.

– Я… я не понимаю, – шепчу глухо.

– Я и не рассчитывал, – фыркает.

– Что вы хотите сказать?

– Господин Валленберг собирался отпустить этого мошенника. После беседы. Он даже позаботился о его будущем.

– Не верю, – запинаюсь. – Слишком фантастично.

– Как угодно, не настаиваю.

– Почему вы раньше ничего не говорили?

– А вы бы тогда сразу поверили?

– Я не думала… я и представить не могла.

– Не расстраивайтесь, – заявляет нарочито сладко. – Скорее всего господин Валленберг пересмотрел свои планы.

– Я должна вернуться туда, – сильнее сжимаю его руку. – Теперь я точно должна.

– Вы должны использовать свой мозг, – решительно отстраняется. – Ступайте за мной, прекратите эту истерику.

– Пожалуйста, Андрей, – снова цепляюсь за него, впиваюсь пальцами в плечо.

– Вам нужно просить не меня, – бросает ледяным тоном. – И не так.

– Я…

Он перехватывает мое запястье, отводит от себя, сжимает неожиданно жестко, вынуждает вскрикнуть и заткнуться. Потом указывает куда-то вверх и в сторону. Одними глазами.

– Видит бог, мое терпение на исходе, – чеканит мрачно, выделяет каждое слово. – Можете дальше устраивать цирк, скрести стены и пробиваться обратно. А можете внять голосу разума, замолчать и прислушаться к умным советам.

На что он намекает? За нами следят? Нас слушают? Тут наверняка установлены камеры, как и по всему особняку.

– Хорошо, – киваю.

– Пойдемте.

Он тащит меня за собой. На выход. Сперва по ярко-освещенному коридору, потом по самой обычной лестнице. Наверх. Не говорит ни слова.

А вдруг это просто уловка? Сутенер-зануда пудрит мозги, уводит прочь от истины, лишает последнего шанса все исправить.

Хотя вариантов немного. Я успела наломать дров. Как всегда. Хуже не станет. Пусть мой талант создавать трагедию на ровном месте и заслуживает всех существующих на свете премий.

– Куда вы меня ведете? – не выдерживаю.

– В вашу комнату, – лаконично обламывает.

– Я ожидала большего.

– Вы получили достаточно.

– Ну, намекните, если…

Андрей стискивает мою ладонь настолько сильно, что я едва удерживаюсь от очередного вопля, закусываю губу.

– Здесь и у стен есть уши, – выразительно произносит сутенер-зануда. – Ваши авантюры заранее обречены.

Либо я принимаю желаемое за действительное, либо опять звучит призыв молчать, не болтать раньше времени.

Мы попадаем на первый этаж, минуем охрану.

Черт, это развод. Банальное кидалово. Узнаю дорогу в свою комнату. Никаких сюрпризов не предвидится. На горизонте ноль надежды.

– Придется посадить вас под замок, – говорит Андрей.

– Что?! – взвиваюсь.

– Что слышали, – он вдруг останавливается. – На этом участке у камер «слепое пятно», пока систему в очередной раз переустанавливают. Можете оцарапать мою щеку ради алиби.

– Чего? – искренне недоумеваю. – Где перевод на человеческий язык?

– Дайте мне пощечину.

– Зачем?

– Вы пойдете к господину Валленбергу, встанете на колени и будете умолять. Только про бывшего жениха вспоминать не нужно. Просто молите вас оттрахать.

Моя рука взмывает вверх.

Безусловный рефлекс.

– Отлично, – сутенер-зануда с довольным видом потирает щеку.

– Вы в своем уме? Тут имею право выражаться исключительно я. Особенно подобным образом.

– Вы сделаете все, что я скажу, – спокойно говорит он. – Если хотите выжить.

– Спасибо, справлюсь без дурацких советов.

– Уже справились.

– Ну, первый блин комом, но в целом…

– Я и правда вас закрою. На замок. А когда господин Валленберг вернется к себе, слуга принесет вам ужин и допустит досадную оплошность: забудет запереть дверь.

– Мне нравится ход ваших мыслей.

– Тогда держите ключ, – вкладывает в мою ладонь упомянутый предмет. – Не представляю, каким образом вы умудрились это стащить.

– Ключ? – смотрю на сверкающий металл.

– От его комнаты.

– Я же не могу ждать, – отрицательно качаю головой. – Так долго. Терять время. Пока он вернется, пока закончит… что если он вообще… закончит со Стасом насовсем?

– Вам лучше подумать.

– О чем?

– Просто подумать, – усмехается. – Хоть раз. Справитесь?

– Звучит обидно.

– Вы поступаете так, словно вам нечего терять.

– Это близко к истине, – заявляю чуть слышно.

– А что насчет вашей семьи?

Запрещенный удар.

Не возражаю, не спорю.

Затихаю.

– Вы еще поплатитесь за эту выходку! – восклицает Андрей, хватает меня под локоть, толкает вперед. – Ведете себя как бандитка.

Теряюсь.

Погружаюсь слишком глубоко.

На дно.

Я захлебываюсь.

Собственными мыслями.

Я задыхаюсь.

Осознав, насколько далеко зашла.

Я играю с пламенем.

Зря.

Очень зря.

– Удачи, – произносит одними губами Андрей.

Захлопывает дверь.

Глава 20.3

Труден лишь первый шаг. Так говорят. Главное – начать. Сдвинуться с места, а там как пойдет. Само собой сложится. Или нет? Вдруг ты не знаешь, куда именно держать путь, какую выбрать тропу. Вдруг повернешь не туда, оступишься, ошибешься. Может, стоит остановиться? Иногда и правда лучше не двигаться. Замереть, отдышаться, выждать удачный момент.

Чепуха.

Каждый шаг труден. И легче не будет. Никогда. Как ни старайся, сколько не ожидай. И грянет гром. И разразится гроза. И ты упадешь. Неминуемо. В грязь. Задохнешься от боли, захлебнешься собственной кровью. Но сдаваться нельзя.

Это не демо-версия. Это твоя первая и единственная игра.

Вот так ходишь, бродишь, ступаешь вперед по бесконечной дороге. Живешь. Будто в кредит. Будто впереди еще добрая тысяча лет. А то и веков. Миллион. Будто вся твоя судьба не одинокая вспышка. Не плевок на фоне глобальных проблем мироздания.

Отрывайся. От земли. От себя. Делай не то, что прикажут. Не то, что нужно. Делай то, чего жаждет душа. То, чего требует твое нутро. Не заглядывай в чужие книги, не листай истлевшие страницы чужих жизнеописаний. Пиши историю сам.

Я успеваю совершить множество абсолютно бесполезных действий. Измеряю каждую комнату в моих апартаментах шагами. Вдоль и поперек. Исследую гардероб, перебираю наряды, расставляю обувь в хаотичном порядке, вытаскиваю изысканное кружевное белье, раскладываю все это великолепие на полу, придирчиво разглядываю, выбираю наиболее подходящий вариант. Затем еще один. И еще один. И еще.

Отправляюсь в ванную, принимаю душ, мою голову. Безразлично смотрю на кровь, которая смешивается с водой. Вытираюсь полотенцем насухо, набрасываю халат. Продолжаю метаться по периметру, укладываюсь на кровать. На спину. На бок. На живот. Встаю, возвращаюсь к одежде, бракую собственный выбор. Заталкиваю лишнее в шкаф. Снова достаю. Снова заталкиваю. По кругу. Пока не начинает кружится голова. Опять ложусь. Ворочаюсь. Пытаюсь найти удобное положение. Ничего не выходит. Усаживаюсь, роняю голову на руки. Раскаленный лоб обжигает заледеневшие ладони.

Я не хочу думать.

Не хочу знать.

Зачем фон Вейганду алтарь. Что сейчас происходит со Стасом. Жив ли он. Жива ли моя вера, надежда… любовь.

Хотя все и без того ясно. Вопросы излишни, когда ответы на поверхности.

Я эгоистка.

Я не боюсь, что фон Вейганд убьет Стаса. Случайно или намеренно, пытками доведет до смерти.

Я боюсь, что я это прощу.

Точнее – прощать будет нечего.

Я пойму и приму.

Пойду дальше. Не сверну, не убегу. Рука об руку. В пекло. Горечь сглотну. Не забуду, но совесть заглушу. Заткну.

Кем я стану тогда?

Стук в дверь обрывает рефлексию. Щелчок открываемого замка. Слуга проходит мимо меня, ставит поднос с едой на стол и покидает апартаменты.

Прислушиваюсь. Ничего. Напрягаю слух. Все радары – на отметку максимум. Но мои старания напрасны. Ни единого звука. Тишина.

Я не слышу никакого щелчка. Клетка открыта. Свобода близка. Как никогда. Ха. Никогда. Сколько же едкой иронии в этом проклятом, ненавистном слове.

Пора действовать.

Бросаю взгляд на ворох одежды. Выбираю лучшее. Сжимаю ключ от комнаты фон Вейганда и погружаюсь в темноту.

На повестке дня раунд номер два.

Я иду и не чувствую собственных ног. Звук моих шагов поглощает ковер. Обманчиво мягкий ворс будто зыбучий песок. А может, такое впечатление просто потому что я босиком? Непривычное ощущение.

Я словно во сне. В астрале. В абсолютно новом и незнакомом слое реальности, очень отличном от всего увиденного прежде.

Замедленная съемка.

Кто-нибудь, наймите нормального оператора.

Кто-нибудь, найдите нормальную меня.

Кто-нибудь.

Спасите.

Нас.

Вырвите из прошлого.

Верните.

Прошу, пожалуйста.

Закрываю и открываю глаза.

Бой сердца ломает ребра. Рваный, яростный. Вена у горла пульсирует так, точно готова взорваться.

Голова раскалывается.

Я.

Раскалываюсь.

Отель. В далеком городке. Первое свидание. Ключ опаляет руки. Все вокруг смотрят как на шлюху.

А я и есть шлюха.

Его вещь. Его игрушка. Его послушная зверушка. Покорная рабыня. Сосуд для слива спермы. Очередной аттракцион. Эксперимент для удовлетворения похоти.

– Вы пойдете к господину Валленбрегу и будете умолять о пощаде, – говорит Андрей в моей голове. – Вы будете умолять, чтобы он вас оттрахал.

Отличная идея. Представить все вот так. В форме приказа. В форме угрозы. Практически принуждение. Практически. Но не совсем.

Правда в том, что я сама этого хочу.

Вымолить его прощение.

Даже если он убийца.

А он убийца.

И не важно, жив ли Стас.

Ничего не важно.

Он убивал.

Раньше.

Множество раз.

Он палач.

Он собой доволен.

В отличии от меня.

Вечная жертва.

Я просто обожаю попадать в дерьмо. И страдать. Пафосно, надрывно. Наверное, это мое настоящее призвание. Наверное, на этом стоит построить карьеру.

Я так люблю биться в агонии.

Слава давно ищет своего героя.

Такой талант пропадает.

Срочно. В номер.

Я замираю на пороге. Заношу руку. Для стука. Но тут же отдергиваю. Отступаю на шаг назад. Нельзя. Лучше попробовать эффект неожиданности. Опять. Может, повезет?

Нервно улыбаюсь, облизываю пересохшие губы.

Он ворвался в мою жизнь. Без стука. Без предупреждения. Хочется ответить тем же. Хочется нанести ответный удар.

Я была хорошей девочкой.

Почти.

Выпивала. Редко. Материлась. Ради экспрессии. Курила. Но только сигареты. Не спала с кем попало. Ни с кем не спала. Ни разу.

Да я вообще святая.

Была.

А теперь.

Я разжимаю кулак, смотрю на свою ладонь. Кровь проступает там же, где змеится шрам. Я не замечаю, как царапаю руку, слишком сильно сжимая ключ.

Я не замечаю, как обрекаю людей на смерть. Как подставляю собственных родных. Как рискую чужими жизнями.

Я ничего не замечаю.

Я игнорирую.

Я в оппозиции.

К здравому смыслу.

Я верю. Будто могу выбирать. Хотя я не могу выбрать даже оружие, из которого меня пристрелят в следующей серии.

Ну, и наплевать.

Плевать, плевать, плевать.

Почему мне нравится это повторять?

Гребаное заклинание.

Ледяной нож гуляет между позвонками.

Я открываю дверь окровавленным ключом. Пальцы дрожат. Металл лишь чудом не выскальзывает, не падает на пол.

Толчок.

Ладонями.

По гладкой деревянной поверхности.

Толчок.

Пульса.

По взмокшим вискам.

Толчок за толчком.

Я шагаю прямо в ад.

Здесь царит полумрак. Единственный источник света – пылающий камин. Треск поленьев, запах смолы. Блики пламени как пятна крови. Повсюду жмутся мрачные тени.

И мне не спрятаться. Не скрыться.

Я запираю дверь.

И себя.

На ключ.

Поворачиваюсь, делаю несколько шагов.

Кажется, я иду вперед.

Или это только ливень идет?

Градом.

В моих ушах.

А под кожей лед.

И провода искрят.

Огонь так и манит меня.

Свет и тьма.

Их причудливая игра.

Завораживает.

Выбивает остатки дыхания.

Я ступаю дальше.

В бездну.

По привычке, не оборачиваясь.

Я продвигаюсь.

К трону Сатаны.

Точнее – к креслу, которое возвышается у камина. Боком ко мне. Окутано мраком, расплывается, лишается четких контуров.

Я отмечаю детали. Выхватываю в хаотичном порядке. Взгляд мечется точно зверь за прутьями решетки.

Бритый череп. Широко расставленные ноги. Высокие сапоги. Изувеченная рука на подлокотнике. Скрюченные пальцы. Кровь. Сочится вниз. И внизу. На ковре.

Знакомый профиль высечен на границе беснующихся теней. Вырезан. По живому, по больному, глубоко во мне.

Я так хочу…

Просто коснуться.

Дотянуться. Дотронуться. Провести ладонями там, где напрягаются желваки. Подразнить зверя внутри. Одурманить запахом собственной крови.

– Проваливай, – хрипло бросает фон Вейганд.

– Это я, – шепчу одними губами.

Как будто он и без того не знает. Как будто кто-нибудь из слуг посмел бы ворваться в покои хозяина. Как будто тут есть другие психопаты, напрочь лишенные инстинкта самосохранения.

– Раздобыла еще один пистолет? – спрашивает холодно.

– Нет.

– Тогда убирайся.

– Я… – запинаюсь, набираюсь смелости, завершаю фразу: – Не уйду.

Не то рык, не то смех. Жуткий, гортанный. Звук с того света.

Я цепенею.

Он поднимается. Резко. Направляется ко мне. Сокращает расстояние так быстро, что я не успеваю отступить назад. Грудь сдавливают железные прутья. Кислород не поступает в легкие. Мои зрачки расширены как после дозы запрещенных препаратов.