Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)

Текст добавлен: 20 ноября 2019, 07:30

Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

Жанры:

Современные любовные романы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 82 страниц)

Назад к карточке книги

Я замираю. Обмираю. От шока.

Разряд электрического тока пробегает вдоль позвоночника.

Еще и еще.

Еще один палец.

Еще одно движение.

Толчок за толчком.

Я кричу. Дико и надрывно. Не жалею собственный голос, забываю бояться, рушу магию звукоизоляции.

Я вырываюсь. Извиваюсь. Я впадаю в неистовство. В отчаяние. Я отдаюсь голым рефлексам.

Я под могильной плитой. Лихорадочно молочу кулаками по камню, стесываю костяшки. Я не приближаюсь к спасению. Я в закрытом гробу. И выбираться отсюда некуда.

Ночной кошмар оживает наяву.

– Сука, – хриплый голос врезается в горло как колючая проволока. – Так и просишься на член.

– Нет, – судорожно выдыхаю. – Не надо.

Бряцает пряжка ремня.

Сглатываю. Отлично понимаю, что мне обещает этот звенящий звук. Начинаю вырываться с новой силой, обретаю второе дыхание. Пытаюсь перевернуться, извернуться, хоть слегка изменить невыгодное положение. Пробую освободиться.

Шорох ткани.

Огромный член прижимается к лону. По телу разливается кипяток. Стальная твердость вынуждает содрогнуться и затрепетать.

Я цепенею.

Опять.

Битва проиграна.

Но не война.

Не война.

Я хочу убедить саму себя.

Надежда есть.

Даже здесь.

За вратами ада.

– Привыкай, – холодно бросает фон Вейганд.

Продолжает брать меня.

Грубо. Жестко.

Пальцами.

Больше боли.

Больше.

С каждым движением.

Его член становится все тверже.

– Я растяну твою тугую задницу, – жарко шепчет на ухо фон Вейганд. – Растрахаю. Я буду брать тебя только так.

– Пожалуйста, – бормочу одними губами. – Нет.

– А ты мне поможешь, – продолжает с насмешкой. – Будешь разрабатывать свое самое ценное отверстие.

– Что…

– Это достаточно просто.

– Я…

– Разминаешь пальцами, – намеренно усиливает давление и ритм, заставляя заскулить. – А потом вводишь пробку.

– П-пробку? – сдавленно всхлипываю.

– Анальную пробку, – уточняет издевательски.

Медленно и методично имеет меня.

В задницу.

В голову.

– Ты не… ты н-не серьезно? – спрашиваю сбивчиво.

– Тебе понравится, – произносит елейным тоном. – Тут главное распробовать.

– Нет, – бормочу лихорадочно. – Я не стану этого делать.

– Ты сделаешь все, – обещает холодно. – Будешь ползать на коленях и умолять, чтобы я вогнал в твой зад поглубже.

– Нет, нет, – повторяю как заведенная. – Никогда.

Фон Вейганд проводит языком по следам, которые оставили его зубы, слизывает вновь проступившую кровь.

– Валяй, – его выдох в мою макушку будто выстрел в упор. – Только помни. За любую твою ошибку расплатится кто-нибудь другой.

– Кто? – роняю, с трудом разлепив губы.

– Кто угодно.

– Я не…

– Кто тебе особенно дорог?

Тишина.

Тошнота подкатывает к горлу.

Хлюпающие звуки. Гадкие. Мерзкие. Отвратные. Пробуждающие гадливость, прошибающие до липкого, холодного пота.

Во что превратились наши отношения?

Мне жутко.

– Ты все сводишь к сексу, – говорю я. – Не знаю, что хуже: заталкивать анальную пробку в задницу или угрожать расправой моим близким людям. Это низко. Грязно. И это… это не твой уровень.

– Точно, – соглашается он.

И прижимается плотнее, трется о лоно возбужденным членом, не прекращает брать мое тело пальцами. Толкается вперед, принуждает содрогнуться раз за разом, пробуждает тягучие спазмы.

– Это твой уровень, – холодно произносит фон Вейганд. – Моя подстилка. Бл*дь в ожидании х*я.

Нет. Не могу поверить, что он и правда такое говорит. Не могу.

Дергаюсь как ошпаренная.

Я не спасаю положение.

Я усугубляю.

Не вырываюсь, не освобождаюсь даже на миллиметр. Закапываю себя глубже. Прильнув плотнее к горячему твердому члену. Я будто сама насаживаюсь на нож. Нанизываю лоно на раскаленную сталь.

– Нет, – всхлипываю.

– Да, – бросает ядовито.

Он не проникает в меня. Не пользуется тем, что так безрассудно и щедро предложено. Не наваливается сверху, не вгоняет член до упора.

Он отстраняется. Но пальцы не убирает.

– Я не… – пытаюсь заговорить.

– Ты течешь.

Этот вердикт будто обдает льдом.

Замираю. Замолкаю. Застываю.

Нужно дыхание на ответ.

Но дыхания не хватает.

Дыхания нет.

– Голодная п*зда, – насмешливо заключает фон Вейганд. – Ты жаждешь жесткого траха.

– Нет! – восклицаю запальчиво, рефлекторно дергаюсь, умоляю: – Прекрати, пожалуйста. Прошу тебя. Хватит уже. Остановись.

Он толкается вперед. Грубо. Мощно. Вдавливает в постель. Вминает. Дает ощутить свой жаркий напор сполна. Везде и сразу.

– Ты такая мокрая, – его горячий шепот ласкает яремную вену. – Я решил, ты обмочилась от страха. Но нет, ты просто очень скучала.

Его пальцы таранят без жалости.

Резко. Жестко.

Вынуждают стонать и кричать.

Вынуждают наплевать на гордость.

Я уже не знаю чего здесь больше.

Ужаса. Боли. Желания.

Низ живота обжигает судорога.

– Давай, скажи, что ты меня не хочешь, – с издевкой заявляет фон Вейганд.

Голодная дрожь.

Капли пота по голой спине.

Так близко.

И так далеко.

Пульс в пульс.

Тело в тело.

Плавится мозг.

– Хочу, – шепчу надтреснутым голосом, утыкаюсь лбом в смятые простыни. – Хочу, чтобы ты перерезал мне горло.

Всего один миг.

Еще.

И еще один.

Пауза кажется бесконечной.

А потом я кричу.

Бешено.

Дико.

Он насилует меня. Пальцами. Резче. Жестче. Почти раздирает на части. Там. Сзади. Ловит свой извращенный кайф. Упивается моментом.

Возбужденный член плотно прижат к лону.

Мы кажемся одним целым.

Только со стороны.

– Прирежь, – кусаю и без того искусанные губы. – Прирежь меня.

– Закрой рот, – рычит, опаляя тяжелым дыханием. – Тварь.

– Убей, – выдаю истерично. – Ну же, чего ты ждешь?

Боже мой.

Как горячо.

Дрожь. Стекает по позвоночнику. И по ребрам. По запястьям. По кончикам нервно скрюченных пальцев.

Ток пробегает по бедрам.

Спазм за спазмом.

Я выгибаюсь.

Глаза расширяются настолько, что становится физически больно. Мышцы сокращаются помимо воли. Низ живота наполнен жидким пламенем.

Я кричу.

Не размыкая губ.

Не выпуская из груди ни звука.

Беззвучно.

Я кричу.

Глубоко внутри.

Но от этого крик не становится тише.

Фон Вейганд принуждает меня кончить, а после отстраняется, переворачивает на спину и нависает сверху, берет за горло, притягивает ближе.

Его гигантский член оказывается прямо перед моим лицом.

Я едва способна соображать.

Я точно в трансе.

Я под наркозом.

До сих пор не верю, что он довел меня до оргазма. Вот так. Грубо трахая пальцами в задницу, вжимаясь членом между ног.

Я невольно подаюсь вперед.

Приоткрываю рот.

Это рефлекс.

Надеюсь.

А может…

Черт, может он прав?

Я просто бл*дь.

Его бл*дь.

Бл*дь в ожидании огромного твердого х*я.

Я облизываю губы.

Сглатываю медный привкус.

Улыбаюсь.

Как-то смазано, нервно.

Фон Вейганд кончает мне на лицо. Размазывает сперму членом. По щекам, по лбу, по подбородку.

Я не сопротивляюсь.

Он тянет меня за волосы, заставляя запрокинуть голову назад. Проводит большим пальцем по разомкнутым губам. Пристально разглядывает.

– Чем ты проняла моего деда? – спрашивает вкрадчиво.

– В смысле?

– Только о тебе и говорит.

Отпускает. Выпускает из стального захвата. Но не из-под тяжелого, пронизывающего насквозь взгляда.

– Издеваешься, – роняю сдавленно.

– Он сказал, ты хорошая девочка, – продолжает холодно. – Слишком хорошая. Поэтому я должен держаться подальше.

– Шутишь, – хмыкаю. – Он меня не выносит.

– Он очарован тобой, хоть и старается это скрыть, – чеканит отрывисто. – Его одобрение трудно заслужить.

– Бред, – из горла вырывается истерический смешок.

– Чем ты их берешь? – раздается вкрадчивый вопрос.

– Их? – тупо переспрашиваю.

Ответ напрочь лишает опоры.

– Гай Мортон хотел тебя выкупить.

– Что? – сглатываю, глухо уточняю: – И сколько же денег предложил?

– Парень не так глуп, чтобы предлагать мне деньги.

– Но как иначе?

Мой вопрос повисает в раскаленном до предела воздухе.

– Может быть, я отдам тебя, – от издевательского тона леденеет душа. – Оттраханную. В сперме. Вот прямо сейчас.

– Нет, ты не…

– Не факт, что я отдам тебя живой.

Делаю глубокий вдох.

И почти захлебываюсь. Вязким. Теплым. Четко ощущаю ржавый привкус во рту. И внутри. Вообще. Всюду. Везде.

Где же ты?

Где мой кислород?..

Срок годности истек.

– Кровь, – говорит фон Вейганд.

И я не сразу понимаю о чем он, просто не успеваю понять, потому что все происходит слишком быстро.

Его руки на моих плечах. Резкий рывок. Перед глазами темнеет. Реальность плывет. Всего пара мгновений – мы уже находимся в ванной комнате.

Мраморный кафель как лед под моими босыми ступнями. Жар мускулистого тела пробуждает голодную дрожь. Пугающий контраст ощущений сбивает с толку.

Я рада, что могу опереться о раковину ладонями.

Алые капли растекаются по девственно-белой поверхности. Жуткие кляксы на идеальной керамике. Как это неправильно. Дико. Грязно. Чудовищно. Совсем как наши нездоровые отношения.

Я открываю воду.

Нет никакого повода для беспокойства. Просто кровотечение из носа. Очередной скачок давления. Ничего удивительного. Реакция на стресс.

Я наклоняюсь, чтобы умыться, но фон Вейганд не позволяет. Накрывает мое лицо своей огромной ладонью. Будто хочет стереть. Навсегда. Насовсем.

– Ты права, обойдемся без анальных пробок, – ровно произносит он. – Я буду разрывать тебя каждый раз. Мой член твердеет, когда ты истекаешь кровью.

Это не ложь.

Не ложь.

А жаль.

Господи.

Боже мой.

Прошу, остановись.

Я чувствую, как его огромный орган прижимается чуть ниже поясницы. Горячо и мощно. В полной боевой готовности. Крепнет, наливается возбуждением. Вжимается между ягодицами.

– Позвать твоего Гая? – криво усмехается фон Вейганд. – Пускай любуется.

– Н-нет…

– Твой Стас смотрел. Точнее слушал, как ты хрипишь и задыхаешься, как я загружаю в твою глотку по самые яйца.

– Я не… н-не виновата, – бормочу сбивчиво, лихорадочно дрожу. – Все они – никто. Все они не мои.

– А знаешь кто ты? – толкает вперед, вынуждает наклониться, плотнее прижимает ладонь к моему лицу. – Дырка для спермы.

Задыхаюсь. Закашливаюсь. Судорожно хватаю ртом воздух. Кровь толчками выходит из носа. Льется и льется.

– Сегодня твой счастливый день, – он смеется. – Наслаждайся, пока можешь.

Отстраняется, но не отпускает. Позволяет приподняться, крепче взяться за раковину, взглянуть в зеркало и ужаснуться.

Вскрикиваю, нервно облизываю губы.

Мое лицо залито кровью.

Только пугает другое.

Бездна в глазах фон Вейганда.

Я смотрю и не верю.

Не хочу верить.

Не могу…

– Ты приворожила моего деда, – криво улыбается. – Он стольких мошенников нанял, а ты отказалась раздвинуть ноги. Прошла его проверку. Вот и весь секрет. Или нет? Потеряла страх. Открыто ему хамишь. Старик давно от такого отвык.

Крупная ладонь опускается на мою грудь. Чуть ниже ключиц. Ровно посередине. Жжет кожу точно каленым железом. Клеймит.

– Везучая дрянь, – шепчет на ухо, шумно вдыхает аромат моих волос. – Но это продлится недолго.

Я отчаянно стараюсь сглотнуть.

Кровь.

Ничего не выходит.

Я до сих пор могу различить следы спермы на своем лице.

Это не смыть.

– Он приглашает тебя на свой день рождения, – продолжает тихо. – Отказаться нельзя, поедем вместе.

Я удивлена.

Правда.

Почему от его тяжелого взгляда зеркало не раскалывается на части?

Почему я не раскалываюсь?

Хотя нет.

Я уже.

Вдребезги.

– Ты будешь улыбаться, – говорит фон Вейганд. – Будешь смеяться. Будешь самой веселой там, ясно?

Вот что за цепь его держит. Вот единственная причина, по которой он не оторвался на мне по полной программе. Пока что.

– Алекс, пожалуйста.

Я оборачиваюсь.

Резко. Порывисто.

Я должна видеть его.

Глаза в глаза.

Не отражение.

– Прости, – хватаю своего палача за руки. – Прости меня.

Наши окровавленные пальцы переплетены.

Как тогда.

– Я думала, я тебя потеряла. Когда ты пропал, я выдумала сотню безумных планов, и всю эту сотню я воплотила в жизнь. Крала мобильные у охраны, звонила по всем номерам, что смогла найти. Я обрывала телефоны твоей компании каждый день. Лгала, играла разные роли, пыталась выяснить, где же ты и почему мне никто ничего не говорит. Я сходила с ума от бессилия, развивала кипучую деятельность. Только все без толку. Все напрасно. А потом появился твой дед. Так спокойно обронил про Мортона, будто никакой опасности в помине нет.

Сжимаю его ладони.

Крепче.

Хочу отогреть.

– Я слушала все эти фразы. Про лорда, про остров. Я слушала и… и я погибала, потому что я думала, ты погиб.

Фон Вейганд разрывает контакт.

Вырывает свою руку из моей.

Будто с мясом отдирает.

– Запомни: я не умею умирать, – мрачно произносит он, с издевательской усмешкой прибавляет: – К сожалению для тебя.

– Пожалуйста, не говори так, – заявляю поспешно, снова тянусь к нему, как безумный мотылек лечу прямо в открытый огонь. – Еще можно все исправить. Выяснить. Нужно время и потом…

– Ты моя сука, – обрывает грубо, проводит пальцами по окровавленному лицу. – Для тебя существует только одна задача – принимать член.

Он чертит что-то на моей судорожно вздымающейся груди. Выводит неведомый рисунок быстрыми, резкими движениями. Использует мою собственную кровь как краску.

– Смотри, – бросает хрипло.

Поворачивает меня к зеркалу.

Я вздрагиваю.

– Это печать твоего хозяина, – отрывисто, сквозь рычание.

Содрогаюсь.

Раз за разом.

Багряный отпечаток ладони.

Это печать Дьявола.

А ниже зияет надпись.

Meine.

Моя.

По-немецки.

Огромными буквами.

– Я вырежу это ножом, – обещает холодно. – Чтобы ты точно усвоила.

Выдыхаю сдавленно.

Хочу позвать его.

По имени.

Хочу.

Но…

– Твой Алекс мертв, – проводит ладонями по бедрам, прижимается сзади, дает ощутить силу вздыбленного члена. – Теперь ты будешь иметь дело со мной.

Вдруг отстраняется, отходит назад.

Судорожно впиваюсь пальцами в раковину.

– Приведи себя в порядок, – произносит абсолютно спокойно. – Выбери несколько нарядов и про драгоценности не забудь. Выезжаем завтра утром.

– А…

– А когда вернемся, одежда тебе больше не понадобится.

– Но я…

– Ты будешь голой для меня.

Хлопает дверь.

Фон Вейганд уходит.

А я очень стараюсь не рухнуть на пол. Так и стою, чуть склонившись. Ожидаю, пока кровотечение прекратится полностью. Умываюсь. Медленно, методично. Тщательно очищаю лицо. Следы на груди не трогаю.

Посмотрим правде в глаза.

Я собираю спутанные волосы в пучок, отбрасываю назад.

Я перевожу дыхание.

Я смотрю на себя.

Если фон Вейганд чего-то захочет, никто его не остановит. Ничто. Никогда. Никакой гребаный день рождения. Не светит ни единого шанса на спасение.

Это просто повод.

Палач еще не вынес приговор.

Я кладу ладонь на отпечаток его ладони, словно пытаюсь ощутить утраченное тепло, поймать пульс, яростный бой крови.

Я чувствую его.

А он?

Вывел четко – meine.

Моя.

Не шлюха. Не вещь. Не подстилка. Не бл*дь. Не п*зда. Не дырка для спермы. Не сука, пригодная только для члена.

Нет, нет, нет.

Просто – моя.

Багряной краски хватило бы на любые слова. На самые изощренные, извращенные оскорбления. На самые мерзкие, грязные определения.

Но он оставил лишь это.

Meine.

Моя.

Как будто часть его еще здесь.

Как будто не было ничего.

В груди пылает надежда.

Мой Алекс жив.

Он не уйдет никогда.

Я улыбаюсь.

Я сумасшедшая.

Точно.

Чему тут радоваться?

Чему?!

Не убил. Не порвал задницу. Не переломал все кости. Просто выдрал душу и распял. Уничтожил. Унизил. Растоптал.

Мелочи жизни.

Я справлюсь.

Я выдержу.

Я….

Я не люблю тебя.

Не хочу.

Я тебя ненавижу.

Но ты внутри меня.

Ты так глубоко.

Ты насквозь.

Навсегда.

***

– Это самая дурацкая и бесполезная вещь, которую я когда-либо видел, – говорит Вальтер Валленберг.

– Это спиннер, – сообщаю невозмутимо, для солидности уточняю: – Фиджет-спиннер.

Барон смотрит на меня как на чокнутую. Ничего нового. Абсолютное большинство людей смотрит на меня примерно также.

– Развлекательная игрушка, – поясняю я. – Внутри подшипник. Она вращается. Просто попробуйте.

– Зачем?

– Эта штука отлично снимает стресс.

– Я предпочитаю расслабляться иначе, – хмыкает.

– Готова поспорить, ваши методы гораздо скучнее.

– Автомобили. Алкоголь. А если не помогает, всегда можно выбрать жертву и пытать в подземелье до смерти.

Валленберг широко улыбается. Пожалуй, именно так акула распахивает свою пасть, прежде чем вонзить зубы в добычу.

– Спиннер очень быстро крутится. Быстрее ваших авто. И опьяняет. Надо просто смотреть на него достаточно долго, – заявляю с видом авторитетного эксперта. – В конце концов, вы всегда сможете забить кого-то спиннером. Материал позволяет.

– Удивительно, – протягивает с издевкой.

– И он похож на свастику, – выпаливаю горячечно, запинаюсь, заливаюсь краской. – Похож чем-то неуловимым.

– Тогда это лучшее изобретение на земле, – замечает елейно.

– Серьезно? – оживляюсь.

– Нет, – отрезает барон.

– Вы не видели его в действии.

Крепко зажимаю предмет между большим и указательным пальцем. Запускаю процесс вращения.

– Завораживает, – заключаю совершенно искренне. – Во времена моей молодости спиннер считался самой желанной и популярной игрушкой.

Ну, не совсем во времена моей молодости.

Год назад, если честно.

Ладно, проехали.

Авторское допущение.

Нечего придираться.

– Вы только посмотрите! – восклицаю восхищенно. – Это же чистое волшебство. И вообще, у меня было не так много времени на выбор подарка.

Реально.

Минут пять.

Конечно, я могла пойти по пути наименьшего сопротивления. Стырить любую картинку или еще какой раритет из его же собственного особняка, после принести в дар без особого палева.

Разве Валленберг помнит что и когда покупал? Там целый музей. Воруй и вручай в свое удовольствие. Презентов хватит. Неисчерпаемый запас.

Но я решила вложиться. По-настоящему.

– Он светится в темноте, – открываю главный козырь. – Давайте проверим. Если продавец наврал, то у нас готов доброволец для вашей камеры пыток.

Вздрагиваю всем телом. Ведь крупные ладони опускаются на мои плечи, больно сжимают. Мне едва удается сдержать вопль.

– Хватит, – мрачно приказывает фон Вейганд.

Выпускаю спиннер из пальцев. Игрушка со скорбным бряцаньем падает на пол, отлетает в сторону.

– По крайней мере, это оригинально, – уперто держу маску невозмутимости. – Такого вам точно никто не дарил.

– Правда, – соглашается Валленберг. – Никто.

Он подходит и поднимает спиннер, внимательно изучает, рассматривает, потом прячет в карман пиджака.

– Алекс, – говорит барон. – Ты как будто напряжен.

Напряжен? Ха. Что?!

Фон Вейганд сейчас взорвется. Свернет мне шею. Или руки вырвет. Буквально. Без гребаных эпитетов.

– Выпей чего-нибудь, – продолжает ровно. – Сними стресс.

Спасибо. Отличное предложение.

Обязательно снимет. Скальп с моей головы. Когда мы останемся наедине.

– Я отложу это до главного торжества, – раздается ледяной ответ. – Не хочу перебивать аппетит.

Интересно, о каком торжестве речь? О том, которое сегодня в честь дня рождения. Или о том, что ждет меня лично, когда вернемся в особняк Валленбергов.

– Мы начнем в шесть, – сообщает барон. – Отдыхайте, набирайтесь сил.

Фон Вейганд ограничивается кивком. Ничего не говорит. Тянет меня за собой. Чуть не спотыкаюсь. С трудом успеваю передвигать ноги.

– Тут красиво, – говорю я.

Молчит.

– Тебе не нравится?

Тишина.

– Чудесное место, – явно нарываюсь. – Или ты не согласен?

Никакого ответа.

– У твоего деда хороший вкус, от вида вокруг перехватывает дыхание. Это очень крутая идея. Праздновать день рождения на…

Он резко останавливается, толкает меня, вдавливает в перила, вынуждая вскрикнуть и задрожать.

– Как думаешь, почему нас пригласили на яхту? – спрашивает елейно.

– Потому что…

– Потому что отсюда нельзя сбежать.

– Я…

– Я могу вышвырнуть тебя за борт.

– Это подпортит вечер.

– Разве?

– Ты вроде собирался отложить казнь, – нервно усмехаюсь. – Ты приказал мне веселиться. Развлекать. Этим и занимаюсь.

– Я начинаю сомневаться, – скалится. – Чем больше ты говоришь, тем сильнее тянет заткнуть твой рот членом.

– Ты обещал трахать меня только в задницу, – напоминаю вкрадчиво.

– Мой дед тебя недооценил, – произносит медленно. – Те ублюдки, которых он нанимал, понятия не имели как с тобой обращаться. Они соблазняли, пытались очаровать. А надо было просто завалить и отодрать.

– Нет, – судорожно выдыхаю.

– Тебе по кайфу насилие, – намеренно растягивает слова. – Чем с тобой жестче, тем сильнее течешь.

– Нет, – сглатываю. – Все не так.

– Значит, ты не мокрая сейчас? – смотрит прямо в мои глаза.

– Я не… не в этом дело, – запинаюсь, тихо роняю: – Просто это ты.

– Да, – ухмыляется. – Я не прошу разрешения.

Проводит руками по спине, поглаживает ниже поясницы, щипает, заставляя дернуться и взвизгнуть.

– Ты неправильно понял, – пробую исправиться.

– Точно, – заключает сладко. – На вид невинная девочка, а в реальности любой шлюхе фору дашь.

По ту сторону от нас бурлит вода, и я совсем не против нырнуть туда, смыть всю эту грязь, очиститься раз и навсегда. Однако легкого избавления не предвидится.

Фон Вейганд тащит меня за собой.

В самое пекло.

Точнее – в нашу комнату.

Хотя разве это не одно и то же, когда он такой?

Холодный. Жестокий. Чужой.

Я закрываю глаза. Плотно смежаю веки. Загадываю желание.

Я пробую представить, будто я не здесь. Будто я не я.

Я легенда.

По-настоящему – меня никогда не было.

Я просто порождение больного воображения.

Вырванная страница из несуществующей книги. Череда ненаписанных строк. Так и невыученный до конца урок.

Я открываю глаза. А мир вокруг не меняется.

Будь проклята надежда.

Глупая. Наивная. Дурацкая.

Чудес не бывает. Чудеса не случаются.

Не здесь. Не в этой реальности.

Я оглядываюсь по сторонам. Тут так красиво, что жутко. Роскошь ослепляет. Повсюду зеркала. Но в каждом из них отражается только моя тень.

Царство контраста.

Черное и белое.

Везде.

Не яхта.

Королевский дворец.

Серебро. Белый оникс. Стекло. Хром. Хрусталь. Светло-серый мрамор. Сверкающая лакированная поверхность. Сочетание красного дерева и глянцевых темных дубовых панелей.

Огромная лестница соединяет палубы.

Все выше и выше.

В небо.

Пространство расширяется. Поглощает. Сильно и властно. Подчиняет. Не оставляет выбора.

Я теряюсь здесь.

Я никто.

Надеюсь, не слишком заметно?

Фон Вейганд заталкивает меня в отведенные нам апартаменты, закрывает дверь, защелкивает замок. Снимает пиджак, бросает на ближайший стул. Проходит дальше, избавляется от галстука и рубашки. Сбрасывает обувь. Укладывается на кровать, вытягивается на спине во весь рост.

– Что за платье ты надела? – спрашивает он.

– Тебе не нравится?

– Похоронное.

Нервно веду плечами, невольно разглядываю себя, поправляю наряд, начинаю сомневаться в правильности собственного выбора, но вслух стараюсь прозвучать уверенно:

– Маленькое черное платье, – улыбаюсь. – Это классика.

– Это скука, – бросает небрежно.

Хлопает ладонью по кровати. Несколько раз. Выразительно.

Хочет, что я подошла? Приглашает прилечь рядом? Или по чистой случайности так вышло? Просто руку положил? Просто совпало?

Я застываю в нерешительности.

– Чего ты ждешь? – холодно интересуется фон Вейганд. – Будешь до вечера у двери стоять?

– Нет, – обиженно роняю в ответ, однако не делаю ни единого шага вперед.

– Я не стану тебя трахать, – медлит и с издевкой прибавляет: – Сейчас.

Хмыкаю.

Как будто меня это пугает.

Пугает, если честно. До дрожи. До морозных колючек под кожей. Прошибает аж до липкой испарины. Пронизывает льдистым мороком насквозь.

Я делаю шаг. Шаг за шагом. Не спешу. Однако я готова сделать для него сколько угодно шагов. Первых и последних. Хоть по лезвию ножа. Хоть по битому стеклу.

Приближаюсь к кровати вплотную, присаживаюсь на самый край, начинаю снимать туфли.

Поразительный контраст. Белое покрывало и мое чёрное платье. Может, и правда не лучший выбор наряда, но выглядит красиво. Никаких вырезов. Все очень скромно. Под горло. Длинный рукав. И общая длина чуть ниже колена. Фигура скрыта.

Кажется, лишние килограммы давно меня покинули, потому что ткань ничего не обтягивает, болтается будто на вешалке.

Я осторожно укладываюсь на постель, внимательно изучаю зеркальный потолок. Я стараюсь отвлечь себя от мыслей. Вообще.

Мои глаза погасли. Зато мои бриллианты горят. Даже ярче чем прежде. В ушах. На груди. На запястьях. На пальцах.

Я чувствую себя зияющей бездной.

Фон Вейганд не двигается. Молчит. Вообще, никак на меня не реагирует.

Только теперь замечаю, как сильно он загорел. Интересно, где? Неужели на острове лорда Мортона такая хорошая погода? Это между Мальдивами и Бали? Разве там сейчас не идут проливные дожди?

– Тебе не терпится, – издевательский смешок.

– Что? – вздрагиваю.

– На член.

– С чего ты взял?

– Глаза голодные.

Мои внутренности обдаёт кипяток.

– Ничего подобного, – говорю я.

Отворачиваюсь от него, ложусь на бок, подтягиваю колени к груди, тут же суетливо отдёргиваю задравшееся платье.

Черт раздери. Он прав. Как всегда. Он прав на все сто. Я только и делаю, что представляю, как его тело накрывает мое.

И все же… это ведь ничего не значит. Совсем ничего. Ровным счетом.

Я не хочу, чтобы он меня трахал. Хочу, чтобы любил.

Мы опять близко. На расстоянии считанных миллиметров. И опять далеко.

Между нами горящая пропасть. Между нами разлом.

Но тяжелая рука опускается на мою талию – и тело отзывается в момент. Откликается точно музыкальный инструмент. Под этими жестокими пальцами оживает даже то, что давно мертво.

Выгибаюсь. Это рефлекс. Вжимаюсь своими бедрами в его. Ощущаю, как сильно он жаждет меня. И плевать на все чудовищные слова. На угрозы. На проклятия.

– Тебя нельзя трахать, – говорит фон Вейганд. – Тебя нужно только еб*ть.

Что-то стекает по моим щекам.

Это не слезы.

Это просто вода.

Он наваливается сверху, вдавливает в кровать. Подминает под себя целиком и полностью, наглядно показывает, кто здесь хозяин. Он возносит меня до небес, а потом пропускает через адские жернова.

Я игрушка. Только чья – Бога или Дьявола?

– Здесь везде камеры, – продолжает холодно, с издевательским смешком прибавляет: – Мой дед – твой ангел-хранитель.

– А иначе…

– А «иначе» я покажу тебе, когда останемся вдвоем.

Жаркое дыхание опаляет затылок. Создается впечатление, будто меня огрели по голове чем-то тяжелым. Обесточили напрочь.

Как выбраться из темноты, если темнота и есть вся твоя жизнь?

***

Я с огромным трудом держу спину прямо. Сжимаю столовые приборы так сильно, что пальцы немеют. Жаль, мое сердце не может онеметь. Заледенеть. Замереть. Перестать ощущать боль. Раз и навсегда.

Где эта гребаная анестезия?

Я не привыкла быть в центре внимания.

Пожалуйста, выключите свет в моей голове.

Прошу. Умоляю. Пора.

Все взгляды обращены ко мне, но это не льстит. Совсем. Тут бы скрыться, слиться с интерьером. Тем более, что наряд позволяет. Идеально вписывается в дизайн.

Черное платье. Белая я. Бледная. Отблеск. На грани света и тени.

Представляю, какое у меня сейчас лицо. Краше в гроб кладут.

Интересно. Чем я заслужила такую честь?

Занимаю место во главе стола, справа от меня сидит фон Вейганд, слева – его законная супруга Сильвия. Напротив – барон Валленберг, по одну сторону от него – Элизабет, по другую – совершенно незнакомый мне мужчина.

Ужин в теплом семейном кругу. Ну, почти. Хм, если честно слова «теплый» и «семейный» последними приходят на ум.

Фон Вейганд смотрит на меня так, что пальцы на ногах моментально поджимаются. Точнее он смотрит на меня как мой будущий убийца. Будто жаждет взять за горло и сдавливать до тех пор, пока не раздастся хруст шейных позвонков.

Но я же долбаная мазохистка. Прирожденная рабыня. Чокнутая фанатка жесткого доминирования. С ним. С ним одним.

Улыбаюсь как полная идиотка. Расплываюсь. Растекаюсь.

Да. Я больна. Им. Клинически. Навсегда.

– That's not bad (Это неплохо), – говорит барон Валленберг, кивая на зажатый между пальцами спиннер.

Вот только его ледяные глаза держат под прицелом именно меня. Изучают под микроскопом. Как насекомое. На подарок ему наплевать. Без сомнения.

Спорим, он бы с радостью выбросил игрушку своего внука за борт? А после сделал бы вид, словно ничего особенного не произошло. Хитрый план.

Сильвия тоже меня бы прибила.

И я не могу осуждать ее за то, что и сама бы совершила с удовольствием.

Может, нам объединить усилия?

– It's been a long time that I've seen Walter is so much interested in something (Уже давно я не видела, чтобы Вальтер так сильно чем-то интересовался), – улыбается Элизабет.

Пожалуй, лишь она не желает мне медленной и мучительной смерти. Наоборот. Очень старается приободрить. Взглядом. Жестом. Вселить уверенность. Даже на расстоянии.

Невероятная женщина.

Но я ей не ровня.

Бесполезная копия.

Не вытягиваю. Никогда. Ничего.

Я пиратская версия. Пробралась сюда вопреки всем законам мира. Я украла тысячу шансов. Вырвала из когтистых лап судьбы. Выдрала.

И потеряла.

Нет.

Я проеб*ла.

Все.

Абсолютно все, что у меня было.

Я пошла ва-банк.

И выгорела.

Дотла.

– And I am grateful for that (И я за это благодарен), – говорит барон Валленберг, прячет спиннер в карман пиджака. – Before we move on I want to inform you about my last will (Прежде чем мы продолжим, я хочу сообщить о своей последней воле).

Отлично.

Благодарю.

Теперь обо мне забудут.

Хоть на пару минут.

Выдохну.

– I’ve signed some documents, my attorney confirms (Я подписал некоторые документы, мой адвокат подтверждает), – кивает в сторону неизвестного мужика. – I give all I have to you (Я отдаю все, что у меня есть, тебе).

Дрожь вдоль позвонков.

Стоп.

О чем он?

– You don’t have to wait when I am gone. That’s not a death will. That’s a gift (Тебе не нужно ожидать, когда я умру. Это не завещание. Это подарок), – усмехается. – All my assets are yours from now on (Отныне все мое имущество принадлежит тебе).

Вздрагиваю.

Что?

Кому?

– Oh, I am sorry I forgot (О, прости, я забыл), – чуть хмурится, а после ухмыляется еще шире, показывает зубы хищника. – This yacht I give to Alex. I can’t leave my boy without anything (Это яхту я отдаю Алексу. Я не могу оставить моего мальчика без ничего).

Черт.

Почему барон Валленберг смотрит на меня?

По-прежнему.

Прямо.

Как будто здесь нет никого другого.

Оглядываюсь по сторонам. Оборачиваюсь. Смотрю назад.

Я пытаюсь сглотнуть.

Лихорадочно.

В голове бьется только один вопрос.

Это сон или галлюцинация?

Разбудите меня.

– I confirm (Я подтверждаю), – подает голос адвокат.