Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 82 страниц)

Что я тебя не помню.

Что я тебя не люблю.

И никогда не любила.

Такого не любила.

И не полюблю.

Не люблю.

Не…

Люблю.

Клятву даю.

Перед Дьяволом.

Перед Богом.

Перед кем угодно.

Я твоя.

До гроба.

И в гробу.

Ведь то, что между нами.

Даже смерть не властна изменить.

Чтобы нас разлучить.

Мало просто убить.

Прирезать. Пристрелить. Сжечь. Развеять по ветру. Стереть с лица земли все наши следы. Испепелить. Обратить в вековечную пыль.

Я.

Ради тебя.

Не пройду. По пылающим углям. Не пройду. По осколкам льда. Колким. Не пройду. Сотню путанных троп. Обдирая кожу. В кровь. И до крови.

Я.

Ради тебя.

Пробегу.

Там.

И не только.

Проползу. Проломаю. Прогрызу.

Потеряю.

Все, что угодно.

Все, что потребуется.

Без просьб.

Без приказов.

Беспрекословно.

Вытерплю. Вынесу. Выстрадаю.

Вымолю.

У неба.

У геенны огненной.

Я.

Ради тебя.

Еще дышу.

Хоть это и трудно.

Когда ребра сломаны. Когда те, кто обещал держать за руку. Держат. За горло. И глубоко под водой.

Отдать бы тебе.

Все самое дорогое.

Только нечего.

Все мое.

Твое.

Давно.

Навечно.

Покалеченная.

Я шепчу.

Жизнь прекрасна.

На вдохе.

И на выдохе.

Яростно.

Надрывно.

На последнем издыхании.

Я бормочу.

Нет.

Я кричу.

Жизнь прекрасна!

Обломки металла входят в плоть как в масло. Мягко. Плавно. Входят и перекрывают воздух. Окончательно.

Почему твой голос похож на скрежет ржавых цепей?

Я не чувствую ничего.

Ни боли.

Ни страха.

Ты слишком близко.

Рядом.

И твои жестокие слова.

Тянут жилы.

Из меня.

Ледяными крючьями.

Я подыхаю от желания.

К тебе.

Я подыхаю от желания.

Убить.

Тебя.

Во мне.

Я сползаю вниз.

Стекаю.

По стене.

Оставляю кровавый след.

На твоей судьбе.

Я отступаю.

Назад.

Да только как?

Как.

Держаться от тебя подальше.

Когда один твой взгляд.

В упор.

Ранит.

Похлеще.

Града выстрелов.

Когда один твой взгляд.

Как приговор.

Без шанса на помилование.

Я брошу вызов смерти.

Знаю.

Жизнь сильнее.

Ведь жизнь моя в тебе.

***

Фон Вейганд избегает меня. Старательно. Не допускает ни единой встречи, ускользает от выяснения отношений. Жалкий трус. Не отваживается переговорить лицом к лицу. Видно стесняется фингала. Мужчины нынче все как на подбор очень стеснительные. Бедняга посрамлен. Ему требуется время на реабилитацию. Возможно, даже пара задушевных бесед с психологом.

– С чего ты взяла, будто у него есть психолог? – хмыкает мой внутренний голос.

– Ну, после общения со мной любому понадобится психолог, – виновато развожу руками.

– Скорее уж психиатр, – фыркает наглец.

Тщетно пытаюсь поймать невидимого гаденыша, отвесить ему подзатыльник. Ладонь проходит сквозь воздух, не встречает никакого сопротивления.

– Разминаетесь? – вкрадчиво интересуется Андрей.

Вздрагиваю всем телом.

Нервно закашливаюсь.

Оборачиваюсь.

– И как давно вы здесь? – спрашиваю хмуро. – За моей спиной?

– Полагаю, я видел достаточно, чтобы вы перестали стесняться, – следует невозмутимый ответ.

Ну, извините.

Всему есть предел.

Увидеть как меня трахают – одно дело. И совсем другое – подслушать мой откровенный разговор с самой собой. Каждому человеку требуется хоть немного приватности.

Ладно там секс.

Но беседа – святое.

– Господин Валленберг уехал, – продолжает Андрей. – Можете выходить.

Сволочь.

Опять спалил.

При всем честном народе.

– Я не в том настроении, чтобы покидать свою комнату, – пожимаю плечами. – Не надо форсировать события.

– Он уехал на несколько дней, – уточняет вкрадчиво.

– Плевать, – отмахиваюсь. – Зачем выходить, если все удобства в наличии. И вообще тут одна гардеробная больше чем вся моя украинская квартира.

– Вам не стоит бояться.

– Я не боюсь! – восклицаю истерично. – С чего вы это взяли?!

– Врач считает, что вам стоит почаще бывать на свежем воздухе.

– Я регулярно проветриваю.

– Лора.

– Андрей?

– Вы понимаете, о чем я.

– Не имею ни малейшего представления.

– Вы сойдете с ума в четырех стенах.

– Не хочу вас расстраивать, – криво улыбаюсь. – Но по-моему, немного поздновато о таком переживать.

– Вы не сможете прятаться вечно.

– Разумеется, – киваю. – Однако нарываться на лишние неприятности я тоже не намерена.

– Не хочу вас расстраивать, – произносит в тон мне. – Но по-моему, вы уже достаточно нарвались.

– Ну, я пока жива, – нервно хихикаю. – Технически.

– Эта комната вас не спасет.

– Я в курсе.

Ничто меня не спасет.

Ни самая крепкая в мире дверь. Ни самый надежный замок. Даже баррикада из самой увесистой на свете мебели.

Не оградит. Не убережет.

Если фон Вейганд захочет добраться до меня, то его ничем не остановить. Из-под земли достанет. Любые стены разломает.

Если он захочет… меня. Просто придет.

Но он не хочет.

Больше не хочет.

– Уходите, – сглатываю горечь. – Пожалуйста.

– Нужно бороться, – говорит с нажимом.

– Что?

– Нельзя вот так легко сдаться.

– Легко?

Тянет врезать ему.

Правда.

– Я уже последовала вашему совету, – мрачно усмехаюсь. – И ни к чему хорошему это не привело.

– Я мог ошибиться.

– Серьезно? – выгибаю бровь с издевкой. – Отлично, мне прямо как-то сразу полегчало, аж гора с плеч. Значит, не только я лажаю.

– Вы не должны становиться такой.

– Какой?

– Тенью себя самой.

– А вы умеете мотивировать, – присвистываю.

– Благодарю.

– Это был сарказм.

– Взаимно, – мигом парирует.

– Уверена, вам пойдет сломанная челюсть, – протягиваю мечтательно. – Как бы это организовать?

– Примерно также как вы организовали весьма живописный синяк для господина Валленберга, – заявляет ровно.

Искушает.

Вот ведь ублюдок.

– Я больше не собираюсь лезть на рожон, – бросаю холодно. – Пусть все идет своим чередом. Не стану вмешиваться.

– Он еще не решил, что с вами делать.

– Неужели?

– Я не получал никаких распоряжений.

– Так пусть решает, – передергиваю плечами. – Подождем.

– Не лучшая тактика, – отрицательно качает головой.

– Другой не светит.

– Просто будьте собой.

– Издеваетесь?

– Без шуток.

– Я уже была собой, – напоминаю вкрадчиво. – Исход не слишком впечатляющий.

– Сражайтесь. Пробейте эту броню. Вы же никогда не сдаетесь. Достанете кого угодно, возьмете измором. Вы же отчаянная.

– Наверное, вас никогда не трахали в задницу без смазки, – роняю едко. – Это резко остужает боевой запал.

– Трахали, – чеканит Андрей. – И гораздо жестче.

– Надеюсь, это метафора.

– Кто знает?

Абсолютно невозмутимое выражение лица. Ни один мускул не дрогнет. Никаких эмоций не видно.

– Ладно, – выдыхаю сдавленно. – В жизни не без дерьма.

– Точно.

– Так что мне сделать?

– Понятия не имею.

– Я серьезно.

– Я тоже.

– У вас нет никакого плана? – ощущаю холод разочарования. – Совсем? Даже самого паршивого нет?

– Я знаю только то, чего точно делать не стоит.

– Чего? – спрашиваю невольно.

– Зверь чует страх, – говорит Андрей. – Никогда нельзя бояться.

– Как будто это так легко, – хмыкаю.

– Это легче, чем заставить его вылизывать ваши руки.

Теряю дар речи.

Застываю.

Замираю.

Я не в силах разлепить губы.

От столь дерзкой фразы меня аж подбрасывает. И разряд электрического тока пробегает вдоль позвоночника. Раз за разом.

– Да, – подтверждает он. – Вот, что нам нужно.

– Хотите моей смерти? – усмехаюсь натянуто. – Медленной и мучительной? Типа месть такая?

– Хочу исправить ситуацию.

Взмахиваю рукой, призывая его заткнуться.

– Закроем тему.

– Еще не все потеряно, – уверенно заявляет Андрей.

– Я даже на коварную соблазнительницу не тяну, не то что на укротительницу жадных до крови хищников. Ничего личного. Но вы тоже не выглядите специалистом. Сутенер из вас так себе. Ищите другое призвание.

– Пожалуй, – соглашается. – Только кто-то ведь знает в чем тут секрет.

– Пригласим консультанта?

– Почему бы и нет?

Он покидает комнату прежде, чем я успеваю придумать достойный ответ. Оставляет меня наедине с мрачными мыслями и внезапно обострившейся паранойей.

Реально верит?

Надеется?

Видимо заразился. Моим хроническим идиотизмом. А был ведь умный человек. Даже обидно. Вот куда приводит тлетворное влияние.

Я довела Андрея до безумия.

Тоже мне двойной агент.

Кремень.

А впрочем.

Не важно.

К черту.

Все это.

Я запираю дверь. Прислоняюсь спиной. Медленно сползаю вниз. Кусаю губы. Чтобы не завопить.

До сих пор больно. Сидеть. И вообще. Больно внутри. Во всех смыслах. В прямых и в переносных. Физически.

Фон Вейганд не скрывается. Не избегает встреч. Не теряется. Это я трусливо забиваюсь в угол. Не решаюсь и шагу ступить. Пережидаю бурю. Давно минувшую. Теперь надо бы разобрать последствия. А у меня кишка тонка.

Боюсь собственной тени. По ночам не выключаю свет. Сижу на полу. Возле двери. Вот приблизительно так. Сижу, обхватив руками колени. Дрожу. Мелко-мелко. Зуб на зуб не попадает.

Я в панике.

Пытаюсь собраться. Правда, пытаюсь. Да только ухватиться не за что. Все валится из рук. Рассыпается, обращается в пепел.

Я жду.

Чего?

Знака. Знамения.

Хотя бы чего-то.

Чего угодно.

Взгляда. Слова. Ласки. Скользящей. Вроде бы незначимой. Улыбки. Ухмылки. Коварного прищура. Небрежного жеста.

Я готова зацепиться за любой намек.

Но у фон Вейганда другое мнение на сей счет.

Он проводит между нами черту. Очень четкую. Ощутимую. У него идеальные границы. Абсолютно нерушимые. Тут никак не пробиться, не пролезть. Ни единого шанса нет.

Он берет паузу. На раздумья. И чем тише вокруг, тем страшнее. Он больше не станет рубить сгоряча. Не поспешит. И это пугает во сто крат сильнее. Обесточивает.

Это мой последний день. Последний день приговоренного к смерти.

И еще один. И еще. А что если пытка продлится вечно?

Возвращаюсь назад. Раскладываю события по порядку. Разбираю на фрагменты. Вот фон Вейганд показывает мне подарки безумного лорда Мортона. Вот заваливает на стол. Вот видит кровавое пятно и вызывает доктора. Грядет унизительный осмотр.

Я не даюсь врачу. Вырываюсь. Царапаюсь и кусаюсь будто чокнутая. Сражаюсь изо всех сил. Так, что снова открывается кровотечение.

– Вколите ей транквилизатор, – говорит фон Вейганд.

По-немецки.

Перевод не требуется.

Я возвращаюсь к реальности позже. Уже после осмотра, после необходимых процедур. Прихожу в себя, лежа на животе. В кромешной темноте. Я поднимаюсь, превозмогая боль. Опять. Набрасываю халат и отправляюсь выяснять отношения. Выскальзываю из комнаты, бросаюсь вперед по мрачному коридору, врываюсь в покои своего персонального палача. Без стука. Без предупреждения. Отчаянно и глупо.

– Уходи, – безупречно ровный тон.

Фон Вейганд стоит у камина. Спиной ко мне. Даже не оборачивается. В его позе не чувствуется никакого напряжения. Он расслаблен. И в то же время он точно статуя. Каменный.

– Алекс, – выдыхаю, глотаю непрошенные слезы.

Подхожу ближе. Подступаю вплотную. Обнимаю. Прижимаюсь всем телом. Обвиваю руками.

– Нет.

Отстраняет меня. Мягко, но четко. Спокойно. Уверенно. Без агрессии. Без раздражения. Обхватывает запястья, разводит руки в разные стороны, отодвигает подальше.

– Алекс, – повторяю сдавленно. – Пожалуйста.

Между нами лишь несколько ничтожных сантиметров. А впечатление такое будто нас разделяют целые километры. Тысячи. Миллионы. Миль.

– Врач сказал, что еще немного и тебе понадобилась бы серьезная операция, – глухо произносит он.

– Алекс…

– Мне жаль.

Фон Вейганд поворачивается. Медленно. Накрывает своей тенью. И на меня в момент накатывает ощущение неизбежности. Предательское оцепенение сковывает стальными цепями.

Но я мотаю головой.

Сбрасываю железные путы.

Чертово онемение. Шлю к черту.

А в камине трещат поленья.

Я протягиваю руку.

Я хочу коснуться.

Так сильно.

Так жутко.

Что пальцы колет.

– Мне жаль, я не довел дело до конца, – продолжает фон Вейганд.

– О чем ты? – еле шевелю губами.

– Врач осматривал тебя, а я думал только о том, чтобы снова тебе вставить. Вогнать до упора. Засадить по самые яйца и долбить, пока не сдохнешь. Пока не задохнешься от собственных воплей. Такая влажная. Окровавленная. Такая податливая.

– Лжешь, – выдаю чуть слышно.

– Я никогда тебе не лгу.

Он склоняется так, что мои пальцы соприкасаются с его кожей, дотрагиваются до щеки, соскальзывают ниже. К горлу.

Холодно.

Почему настолько холодно?

Не ощущаю никакого биения крови.

Отдергиваю руку, будто обжегшись.

– Иди отсюда, – говорит фон Вейганд. – Пока можешь ходить.

– Неужели ты все разрушишь? – закусываю губу, судорожно сглатываю. – Из-за одной дурацкой ошибки?

– Нечего рушить, – ровно произносит он. – Ничего нет.

Глядя в его глаза, понимаю – это правда.

Нет ни гнева, ни ярости. Нет страсти. Дикой ревности нет. Нет ни тени бешенства. И никаких привычных эмоций не замечено.

Пустота.

Бездна.

Все мои надежды – искусный самообман.

Я проиграла.

Раз и навсегда.

По-настоящему.

Нет никаких вторых шансов. Нет новых попыток. Нет другой жизни. Выхода нет. Убежать не выйдет. Даже уползти не светит. Только умереть.

Я вижу приговор.

В его глазах. В тех самых глазах, которые горели для меня. Пылали. В них уже нет огня. И слабой искры нет.

Лед.

Арктический.

Непробиваемый.

Безграничный.

Я отступаю. Еще не верю. Отвергаю. Отказываюсь. Не принимаю. Крадучись, шагаю назад. Подчиняюсь безусловном рефлексу.

Я держусь. Не бегу. Не пускаюсь наутек. По крайней мере, не сразу. Отхожу на безопасное расстояние, открываю и закрываю дверь.

Вроде бы недавно я уже была в отчаянии. Уже застывала на грани, хоронила мечты. Вроде бы недавно рыдала и взывала к тому, кто никогда не услышит.

Забавно.

Я встречала Армагеддон.

Заранее.

Я думала, конец – это убийство Стаса.

Но нет.

Конец – это убийство моей души.

Липкая волна страха накрывает с головой. Захлестывает и увлекает на дно. Затягивает в бурлящий водоворот.

Я срываюсь. Мчусь по темному коридору, не чувствуя собственных ног. Не чувствуя пульса, не чувствуя ничего вокруг.

Я врываюсь в комнату, запираю замок. Я хочу заорать, однако из горла вырывается лишь немой вопль. Я сползаю на пол. На бок. Сворачиваюсь в комок.

Падает занавес. Больше нельзя перематывать пленку. Кадры не обратить вспять. Не вырезать, не переснять. Финальные титры захватывают экран.

– Зверь чует страх, – говорит Андрей.

И я с ним полностью согласна.

Вот только как запретить себе бояться?

Дверь не просто захлопнута. Двери больше нет. Мне уже не достучаться. Ни до небес, ни до пекла. Стена несокрушима.

Гребаное дежавю.

С каждым разом все хуже и хуже.

По порочному кругу опускаюсь ниже. Погружаюсь в безнадежность. Окунаюсь в необратимость.

Я различаю его шаги. Безошибочно. Потому что ни у кого другого в мире нет такой громовой поступи. Я узнаю его среди любой толпы. Ведь как бы не походили на него остальные, он всегда и везде единственный.

Не Бог.

Не Дьявол.

Валленберг.

Моего фон Вейганда больше нет.

А может никогда и не было?

Может я сама себе все придумала. Наш идеальный роман. В красно-черных тонах. С металлическим привкусом на губах. С ароматом сигар и крепкого алкоголя. Боль и страсть. Сотни слов до сих пор невысказанных.

Я смотрю на свою ладонь.

Поворачиваю.

К свету.

Изучаю придирчиво.

Шрам на месте.

Не исчез, не пропал.

Змеится.

Где же ты?

Где.

Мой самый близкий человек на Земле.

Звон цепей. Кромешная темень. Сырость подземелья.

Я ступаю.

След в след.

За зверем.

– Девочка моя, – говорит фон Вейганд. – Что же ты наделала?

Склоняется ниже. Скользит пальцами по щеке. Едва прикасается, но я дергаюсь от боли. В его черных глазах вижу отражение своего собственного изувеченного тела. Глотаю слезы, глотаю дикие вопли, рвущиеся на волю.

– Прости меня, – роняю чуть слышно. – Я не хотела.

– Поздно просить, – произносит холодно. – Он не услышит.

– Кто?

Тот, кто режет тебя.

По живому.

Безжалостно.

Тот, кого ты жаждешь обнять.

Впаять в себя.

Впитать.

Несмотря ни на что.

Вопреки всему.

Против всяких остатков здравого смысла.

– Здесь только ты и я, – заявляю тихо.

Никого между.

Никогда.

Пауза.

Перебой.

Судорога.

Мое сердце качает кровь.

В твоих руках.

Живу.

И погибаю.

На грани.

И за гранью.

А ты мой чертов опиум.

Лишь взмах ресниц. Лишь слабый вскрик. Видение тает. Мираж рассеян. По углам прячутся мрачные тени.

Опять одна.

Опять схожу с ума.

Андрей прав. Мне стоит выйти из комнаты. Проветриться и развеяться, отвлечься от дурных предчувствий. Мне стоит бороться. Хотя бы из вредности.

Я еще дышу. Или делаю вид? Не столь важно. Главное – держать маску. И улыбаться. Даже если внутри ничего живого не осталось. Нельзя сдаваться.

***

Я таки покидаю свое укрытие.

Распахиваю дверь настежь. Смело двигаюсь вперед, рвусь в бой.

Трепещи, фон Вейганд.

Еще поглядим чья возьмет. Потягаемся. Померяемся силами.

Ну, ладно. Все происходит не совсем так.

Я действую гораздо скромнее.

Открываю и закрываю замок. Снова открываю и снова закрываю. Методично измеряю комнату шагами. Вдоль и поперек. Почти пинками выгоняю себя наружу. Выскальзываю в коридор. Ступаю осторожно. Крадучись. Держусь поближе к стене. Старательно пытаюсь слиться с интерьером. Лихорадочно оглядываюсь по сторонам, готовлюсь рвануть назад в любой момент.

За окном расцветает утро, а внутри меня паника бьет ключом. Адреналин зашкаливает. Нервы искрят.

– Господин Валленберг в отъезде, – раздается за спиной голос Андрея.

Подумать только. До этой секунды я и не подозревала, что способна совершить тройной кувырок в воздухе. Причем без всякой страховки.

– Неужели? – стараюсь прозвучать ровно, придаю лицу осмысленное выражение. – А я надеялась испортить ему завтрак.

– Вы ведь не завтракаете вместе.

– Но могли бы.

Облизываю истерзанные губы, пожимаю плечами.

– Так его еще нет? – спрашиваю тихо, практически шепотом.

Утвердительный кивок.

– А когда планирует вернуться?

Сутенер-зануда разводит руками.

– Вы же сказали, он уехал на несколько дней, – говорю, чуть прищурившись. – Прошла целая неделя. В чем дело?

– Я сказал то, что знал, – отвечает спокойно. – Больше мне ничего не известно.

– Кого разводите? – хмыкаю. – Вы в курсе всех его шагов. Вы же шпион.

– Есть вещи, которые даже мне неподвластны.

– Какие такие вещи?

Молчит.

Скотина.

Я отступаю. На некоторое время. Настаивать бесполезно. Попробую позже. И не раз. Рано или поздно доберусь до истины. Это я умею мастерски.

Внутри клубится тревога.

Стальная цепь обвивается вокруг горла. Железные шипы проникают под кожу. Яд пропитывает каждую пору.

Острое чувство. Токсическое. Оживает моя интуиция.

Ретируюсь. Ухожу обратно. В свою комнату. В себя. Перевешиваю наряды в шкафу, стараюсь отвлечься.

Может, зря дергаюсь?

Подождем.

***

Пора возвращаться домой. Но фон Вейганд не спешит. От него нет никаких вестей. По крайней мере, мне ни о чем не сообщают. Вторая неделя подходит к концу, и паранойя достигает точки кипения.

Где он? Что с ним? Это часть коварного плана? Держать в неизвестности. Истязать неведением. Доводить до грани. До безумия.

Я пытаюсь расколоть Андрея, выведать подробности. Однако все старания напрасны. Гад уперт до невозможности. Упорно хранит молчание. Видимо, не смеет нарушить приказ.

Вот же паскудство.

Дело дрянь.

Остается только гадать, выдвигать туманные предположения, строить весьма размытые гипотезы.

Занят новым проектом? Решает текущие вопросы? Заключает важный контракт? Согласна, не самые захватывающие варианты, зато правдоподобные. Ибо в отличие от меня, вечной бездельницы, фон Вейганд действительно может сутками пропадать на работе. Изучает документы, ведет переговоры, выезжает на встречи. Ничего необычного. Рутина.

Тогда почему мое сердце не на месте? Даже бьется иначе. Тяжело и лихорадочно, будто охвачено нервной судорогой.

Напряжение растет.

Я не способна расслабиться ни на мгновение. Переживаю все сильнее, прессую Андрея, допрашиваю с пристрастием. Напрасно.

Набираюсь смелости. Пьянею от волнения. Набираю фон Вейганда. Задержав дыхание, ожидаю услышать привычные гудки. Считаю секунды.

Но абонент вне зоны доступа сети.

Не занят, не отключен. Просто где-то там. Далеко.

Хм, любопытно. В каком забытом Богом уголке Земли нет мобильного покрытия? В Африке. В Антарктиде. Куда закрыт доступ?

Цивилизация проникла везде. Разве нет?

Недоброе предчувствие.

Хмурюсь, откладываю телефон.

Может, фон Вейганд поменял номер? Может, находится на борту самолета? Или посещает секретный бункер?

Я звоню ему через час. И еще через час. И еще. Опять и опять. Срываюсь и набираю бесчисленное количество раз. Результат прежний. Абонент недоступен.

Что за черт?

Ночь проходит в безуспешных попытках дозвониться, а утром я добираюсь до Андрея. Хватаю его за лацканы пиджака и прижимаю к стене. В буквальном смысле.

– Где он?! – восклицаю яростно.

– Кто? – интересуется с неподдельным удивлением.

– Голый Майкл Фассбендер, – бросаю издевательски.

– Полагаю, в фильме «Стыд», – отвечает невозмутимо. – Должен признать, зрелище весьма и весьма впечатляющее.

– Вы что – гей?

– Я фанат таланта.

– Я всегда об этом подозревала, – цокаю языком. – Если мужчина не пал жертвой моего невероятного обаяния, то тут всего два варианта. И поскольку на слепоглухонемого вы мало похожи, остается лишь один: играете за вражескую команду.

– От вас ничего не скрыть, – ядовито ухмыляется.

– Ладно, шутки в сторону, – заявляю холодно. – Хватит уже ходить кругами. Отвечайте нормально. Где он?

– Я едва ли знаком с Майклом, однако смею предположить…

– Я не о Майкле, – прерываю резко. – Не валяйте дурака. Вы отлично понимаете, о ком я сейчас спрашиваю.

– Но вы же сами…

– Андрей, – говорю с нажимом.

– Лора? – вопросительно выгибает брови.

Мудак.

Форменный мудак.

Просто король всех существующих на свете мудаков.

– Я не знаю, – вдруг произносит он абсолютно серьезно.

– А я вам не верю, – выдыхаю гневно.

– Ваше право.

Сильнее прижимаю сутенера-зануду к стене, сминаю лацканы пиджака, еще немного и вцеплюсь в горло. Зубами.

– Рискнете связаться с чокнутой? – интересуюсь вкрадчиво. – Однажды я наставила на вас пистолет. Хотите проснуться с перерезанной глоткой? Легко устрою. Я же больная на всю голову. И терять мне теперь нечего.

– Сожалею, – отвечает ровно. – Я ничем не могу помочь.

– Сперва даете советы, потом уходите в отказ, – пробую надавить на совесть. – Сначала набиваетесь в друзья, после выпадаете на мороз. Определитесь уже.

– Я уверен, нет поводов для волнения.

– Что же вы сразу не сказали? – не удерживаюсь от истеричных нот. – Теперь мне гораздо спокойнее.

– Правда?

– Нет! – срываюсь на крик. – Что случилось? Куда он пропал? Почему его долбаный телефон вне зоны доступа сети?

– Вы звонили ему? – спрашивает пораженно.

– Да.

Андрей быстро берет эмоции под контроль.

– Тогда попробуйте набрать еще раз, – роняет флегматично.

– Я набирала сто раз, – сообщаю едко.

– Вероятно, проблемы со связью.

– Какие проблемы?

– Сеть не ловит.

– В Германии?

– Порой везде возникают трудности с мобильным соединением.

Гребаный агент 007. Не признается ни в чем, не идет на контакт, не хочет сотрудничать. У него каменное лицо и пустой взгляд. Тут не за что ухватиться. Ловить нечего.

Зря не пристрелила этого ублюдка, когда была такая возможность, вот расхлебываю последствия. Но ничего. Я тоже не лыком шита.

– Он уехал, – говорю медленно, пристально слежу за реакцией. – Он далеко отсюда и не выходит на связь. Даже с вами. Значит, там действительно нет сети. Или вы общаетесь через Интернет? Нет. Не общаетесь.

– Вы слишком много смотрите «Менталиста», – обрывает Андрей.

– А вы побледнели, – продолжаю тихо.

– Воображаете себя Патриком Джейном?

– Проклятье, – с трудом сглатываю. – Пытаетесь отвлечь меня, сбить с толку. Опять бледнеете.

– Чепуха, – хмыкает.

– Что происходит? – чувствую холод под ребрами. – Вы знаете, где он, но не знаете, как с ним связаться. Почему? Я не понимаю. Что это за место? Вне сети. Вне зоны доступа.

– Вы питаете пагубную слабость к теориям заговора, – снова уходит от темы. – А на самом деле все просто. Господин Валленберг скоро вернется. Поэтому вам лучше приготовиться к грядущей встрече, чем переживать о мнимом исчезновении.

– Черт, – выдаю нервно. – Вы боитесь.

Отступаю, отдергиваю руки от Андрея. Смотрю на него, будто вижу впервые. Тщетно пытаюсь угомонить взбесившийся пульс.

– Боитесь, – повторяю чуть слышно. – Теперь и мне по-настоящему страшно.

– Я вызову врача, – сутенер-зануда поправляет измятый пиджак. – Наверное, у вас горячка.

– Пожалуйста, скажите мне.

– Что дадут мои слова? – передергивает плечами. – Я говорю достаточно, только вы совсем не слушаете.

– Я убью вас, – обещаю совершенно искренне. – Если с ним что-нибудь случится, то я убью вас. Правда. Я…

– Я тоже очень ценю наше общение.

– Ну, это ведь подозрительно. Согласитесь. Он давно не приезжает. Его телефон вдруг перестал ловить сеть. А вы напуганы, как бы не хотели скрыть.

– Господин Валленберг способен себя защитить, – заявляет мрачно.

– У меня дурное предчувствие.

– Преодолейте это.

Андрей удаляется, а я оседаю на ближайший стул. Абсолютно опустошенная и в то же время заведенная до предела. Странное ощущение.

***

Проходит еще пара дней. И я развлекаю себя звонками в офис фон Вейганда. Использую разные номера. Отжимаю телефоны у прислуги. Действую. Секретарь вежливо шлет меня к черту. Не дает четкого ответа. На месте шеф или нет. Ничего неизвестно.

Я не сдаюсь. Наоборот, загораюсь сильнее. Пробую всякие схемы. Выступаю от лица разных компаний, притворяюсь сотрудником серьезных фирм и организаций. Однако конкретики не добиваюсь. Результат одинаковый.

– Он обязательно свяжется с вами, – учтиво сообщает секретарь. – Позже.

Пора паниковать или еще подождем?

Допустим, с левой бабой никто бы не спешил соединять, но тактично послать подальше десяток крутых предприятий не каждый отважится.

Или меня раскусили? Пусть так. Фон Вейганд не стал бы терпеть телефонный террор. Он бы пресек истерию в момент. Он ведь не прятался от меня и не скрывался. Так куда вдруг исчез? Почему настолько резко? Почему?!

Я отвлекаюсь от стандартной рефлексии, перестаю посыпать голову пеплом несбывшихся надежд. Мозг находит новую навязчивую идею. Еще вчера я выла и рыдала, в отчаянии каталась по полу, а сегодня разрабатываю план поисков фон Вейганда. Прогресс. Хотя смотря с какой стороны взглянуть.

Под сердцем сворачиваются в клубок ледяные змеи. Вдоль позвоночника скользит холод. Сон не идет. Не удается сомкнуть глаз по ночам. Лишь утром отключаюсь от реальности абсолютно измотанная.

Сама не отдаю себе отчет в том, почему так сильно переживаю.

Нет улик. Нет доказательств. Нет преступления.

Только предчувствие.

Тяжелое, гнетущее.

Оно выкручивает суставы. Выпивает энергию. Вытягивает жилы. Уничтожает и разрушает изнутри. Окончательно расшатывает психику.

Умом понимаю, фон Вейганд мог улететь на другой континент. В мире существует много мест, куда до сих пор не добрались мобильные операторы. Пустыня. Джунгли. Вариантов хватает.

Однако от этих размышлений не становится легче.

Секретарь не дает точного ответа о возвращении. Андрей кажется испуганным. Но это тоже домыслы.

Фактов ноль.

Нет оснований для беспокойства. Вроде бы. А я на взводе. Физически не способна успокоиться. Готова взорваться в любой момент.

Может, все обо всем знают? Просто лишнего не болтают.

Я зачеркиваю очередную цифру в календаре.

Может, он оставил меня? Забыл. Наплевал. Вычеркнул. Может, даже издеваться и наказывать уже скучно? Выбросил. Вышвырнул из памяти.

Наступает двадцатый день.

– Господин Валленберг ждет вас, – сообщает Андрей.

– Что? – спрашиваю тупо. – Где?

– Внизу, на кухне.

– Он приехал?

Узел внутри закручивается туже.

Как я пропустила его приезд? Не услышала ни шагов, ни голоса. Ничего не почувствовала. Никакой перемены. Как это вообще возможно?

Рефлекторно отступаю назад.

– Что он говорил? – спрашиваю тихо. – Он что-то сказал вам?

– Он желает говорить не со мной, а с вами, – спокойно произносит Андрей. – Пройдите, и сами все узнаете.

Молча киваю. Отхожу в сторону, бросаю взгляд в зеркало. Отражение не радует. Вид у меня уставший. Синяки до сих пор не сошли, контрастно выделяются на бледной коже, расцветают позорными пятнами на горле и на запястьях. Губы в кровоподтеках. Очень мило.

Либо меня долго и методично насиловали. Либо убили и забыли закопать. Либо осуществили все и сразу, причем необязательно в таком порядке.

Пожалуй, стоит подкраситься, замазать все изъяны тональным кремом, скрыть мрачные тени под глазами. Нужно одеться получше, более привлекательно.

А впрочем, все это едва ли задобрит фон Вейганда.

Скорее уж распалит темные желания.

Но разве не этого я добиваюсь?

Медлю пару мгновений.

Распускаю волосы, не расчесываю спутанные пряди, просто поправляю небрежным движением. Провожу ладонями по бедрам, приглаживаю платье. Блеклое, совсем неприметное.

Отлично, я готова к выходу. Нет причины оттягивать неизбежное. Пора приступать к активным действиям.

Покидаю комнату, спускаюсь по лестнице.

Вроде бы на меня должно накатить облегчение. Но ничего подобного не происходит. Ноги не гнутся, немеют и отнимаются, зато руки дрожат, пальцы отбивают барабанную дробь. Сосредотачиваю все внимание на том, чтобы не полететь вниз по ступенькам. Не рухнуть к ногам палача раньше времени.

Интересно, почему он назначил свидание на кухне?

Обычно вызывает в кабинет или приходит сам.

Хочет прирезать. Точно. Там полным-полно ножей. Дикое искушение для фантазии. Как же устоять.

Я поворачиваю ручку и открываю дверь. Осторожно. Не тороплюсь. Делаю глубокий вдох и ступаю вперед. Стойкий запах ванили заполняет пространство. Приятный аромат. Во рту моментально накапливается слюна. Сглатываю. Прохожу дальше.

Печь включена. Шипит масло.

Мотаю головой. На автомате. Будто хочу развеять мираж. Но ничего не выходит. Видение остается прежним.

Высокая темная фигура. Прямо по курсу. Возле плиты.

Здесь невозможно ошибиться.

Он… готовит?

Завтрак. Обед. Ужин.

Остатки моего самообладания?

Элегантный костюм из темной ткани сидит на нем идеально, подчеркивает широкие плечи, статность и статус. Черные туфли начищены до блеска. В образе нет ничего случайного. Все продумано до мелочей. Детально.

Господин Валленберг.

Сомнений нет.

И все же… что-то не так. Не могу объяснить что именно. Но что-то выбивается из общей картины.

Ступаю дальше.

Приближаюсь.

Он вдруг выпрямляется, вскидывает голову, поворачивает так, словно прислушивается к моим шагам.

Господи.

Боже.

Нет.

Не верю.

Невозможно.

Осознание накатывает раскаленной волной.

Та же фигура. Та же манера держаться. Жест в жест.

Только череп не выбрит. Волосы подстрижены коротко. Густые. Седые. Вот в чем таится подвох. И конечно, это не единственное отличие. Далеко не единственное.

Андрей забыл уточнить, какой именно Валленберг меня ждет.

– Do you want a pancake? (Хочешь блинчик?) – любезно интересуется милый дедушка-нацист.

Открываю рот.

И молчу.

Я не в силах выдавить из себя ни единого звука. Пытаюсь. Правда. Однако любые старания оказываются напрасны. Язык прилипает к нёбу.