Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 82 страниц)

Молодец. Супер. Ладно, сейчас реально пора замолчать.

– Хочешь поставить на кон собственную удачу? – вкрадчиво спрашивает фон Вейганд.

Его полные губы кривятся в зверином оскале, темные глаза подсвечены безумным, фосфоресцирующим пламенем.

– Пожалуй, – коротко подтверждает Стас.

– Какую игру выбираешь? – интересуется мрачно.

– Любую. Хоть покер, хоть шахматы. На твое усмотрение.

– Щедро, – хмыкает с явной издевкой. – А что я должен поставить?

– Ее, – звучит тихо, но твердо.

Оборачиваюсь, не верю своим ушам. Смотрю на безумца, потом перевожу взгляд на его палача. Исход уже предельно ясен, предрешен до совершения первого хода.

– Да он же чокнутый, – истерически усмехаюсь. – Ему лечиться надо. Не стоит придавать значение всякому бреду. Просто вызовем врача и…

Но мои слова мало кого волнуют.

– Значит, вот чего ты желаешь, – произносит фон Вейганд с обманчивой мягкостью.

Грубо хватает меня за плечо, притягивает к себе, впечатывает в мускулистое тело. Тесно прижимается сзади.

– Чтобы все это принадлежало тебе, – израненная ладонь касается моей груди, легонько обводит, а после резко стискивает, вырывая надсадный вопль. – Чтобы она отзывалась на твои прикосновения, чтобы билась, извивалась под тобой, выкрикивала твое имя.

Судорожно выдыхаю, рефлекторно льну плотнее. Даже эта унизительная, выставленная напоказ ласка воспринимается словно благословение. Не сопротивляюсь, не пытаюсь освободиться. Наслаждаюсь, не замечая, как кровь пропитывает светлую ткань моего платья.

– Ну, так бери.

Он вдруг разрывает объятья, отстраняется.

– Удержишь? – спрашивает ледяным тоном.

– Я и не отпускал, – парирует Стас.

– Зря стараешься, – ухмыляется фон Вейганд. – Я не сорвусь, не испорчу момент. Нам некуда спешить, и вечер только начинается.

– Ты меня не сломаешь.

– Проверь свой мобильный.

Стас медлит, смотрит на телефон с подозрением. Устройство вибрирует, экран озаряет надпись о новом входящем сообщении. Словно по команде. Совпадение? Вряд ли.

– Откуда ты, – осекается.

– Проверь, – раздается ровный приказ.

Остается лишь подчиниться. Быстро взять аппарат, нажать нужную кнопку и оценить содержимое послания.

Не проходит и нескольких секунд, как дикий вопль сотрясает пространство вокруг. А дальше все происходит настолько быстро, что я не успеваю сориентироваться.

Примерзаю к полу, стою как вкопанная. Тупо мотаю головой, пустым взглядом слежу за развернувшейся сценой. Едва соображаю.

Стас бросается на фон Вейганда. Рычит точно раненный зверь. Его слов не разобрать. Даже движения удается ухватить с огромным трудом. Он действует быстро, как самый настоящий хищник.

Но какие у него шансы? Против Дьявола. Живого, до жути реального.

Несчастный не ведает, что давно обречен. Повержен и приговорен. По нему звенит колокол.

Окровавленные пальцы смыкаются на жилистой шее.

– Неприятно, да? – холодно произносит фон Вейганд. – Когда посягают на твою личную собственность. Хотя уже непонятно – а твоя ли она?

Сдавливает враз напрягшееся горло. Жестко, безжалостно.

– Урою, – хрипит Стас. – Убью.

Ответом служит резкий рывок.

В мгновение око фон Вейганд нагибает противника, впечатывает в пол. Вдавливает лицом в ковер, заламывает руки за спиной. Уверенно подавляет сопротивление.

– Мы сыграем, – заключает елейно. – Только не на женщин, а на твою жалкую жизнь.

– Будь ты про…

Фраза обрывается.

Мощный удар отключает сознание Стаса, погружает охваченный агонией разум в спасительную темноту.

Крупный кулак врезается в висок. Дарит облегчение. На время.

Мне везет гораздо меньше.

Я делаю несколько шагов, склоняюсь над телефоном. Экран покрывает паутина, тонкая сеть трещин, но изображение от этого не теряется.

Господи.

Я зажимаю рот ладонью, чтобы не закричать.

Красочная фотография пылает на изувеченном дисплее. Передо мной возникает до боли знакомая девушка. Высокая, худая. Абсолютно голая. Стоит на коленях, скрывает лицо, утыкаясь взглядом в пол. Длинные, темные волосы распущены, струятся по плечам.

– Люди совсем не ценят подарки, – с нарочитым сожалением сетует фон Вейганд.

Вздрагиваю всем телом, выпрямляюсь и отшатываюсь.

– Почему, – нервно закашливаюсь, запинаюсь. – Почему она в таком виде?

– Она цела и невредима, – произносит невозмутимо. – Никаких синяков, ни единой царапины.

– Ну, все равно, – передергиваю плечами. – Немного чересчур, не находишь?

– Наглядная демонстрация сохранности, – криво улыбается. – И моего хорошего расположения.

– Ты же не… не…

Губы дрожат, язык присыхает к небу, вопрос не идет.

– Сестра твоего драгоценного Стаса в полном порядке, – говорит фон Вейганд и вызывает охрану.

Он приказывает погрузить пленника в автомобиль, дает еще несколько распоряжений относительно безопасности, повелевает возместить материальный ущерб отелю.

А я вздыхаю с некоторым облегчением. Шок мешает трезво проанализировать ситуацию, предсказать грядущую цепь событий.

Я очень туго соображаю.

– Вообще тебе стоит извиниться, – возвращаюсь в столь привычный образ клинической идиотки. – Ворвался, напугал, снес дверь с петель. Как всегда навел шороху. Только ведь это все твоих рук дело. Сам нанял Стаса, сам организовал нам отношения. Теперь вдруг негодуешь и впадаешь в ярость.

Подхожу к нему, беру за руку, смело переплетаю наши пальцы.

Мои – до сих пор трясутся, отбивают барабанную дробь. Его – окровавлены.

Вроде бы идеально.

– Ну, подумаешь, парень не послушался, нарушил план. Давай простим и отпустим. Я не стану предъявлять претензии по поводу маниакального манипулирования. Ты не будешь злиться из-за моего природного любопытства и желания докопаться до истины.

Виновато усмехаюсь.

– Даже хорошо, что он не повелся и не трахнул меня в тот раз. Прикинь, если бы мы тогда переспали. Неудобно бы вышло.

Тянусь вперед, поднимаюсь на носочки, трусь щекой о колючую щетину.

– Давай забьем, – шепчу ему на ухо.

– Давай, – судя по голосу, он ухмыляется. – Кого?

– Хм, в смысле?

– Кого забьем? – жаркое дыхание опаляет шею. – Тебя или его?

Хочу чуть отстраниться, взглянуть в черные глаза, заметить издевательские искры и убедиться, он просто шутит.

Шутит. Разве нет?

Но фон Вейганд не позволяет отступить, сжимает настолько сильно и крепко, что ребра хрустят.

– Всерьез полагаешь, будто я нанял этого ублюдка? Пробовал подложить тебя под разных мужиков? Платил бы другим за секс с тобой?

Это не голос. Это рев. Рокот сокрушительной стихии.

– Н-нет, – выдаю глухо.

– Лживая тварь, – цедит сквозь стиснутые зубы. – Ты хотела бойню, и ты ее получишь. Клянусь.

– Я… пожалуйста, не…

Всхлипываю, задыхаюсь от нахлынувшего ужаса.

– Молчать, – почти как пощечина.

Он отталкивает меня. С презрением, с брезгливостью. Окидывает взглядом. Невидящим, ненавидящим. Ранящим.

– Вниз. В машину. Быстро.

Сухо, глухо, отрывисто. Минимум эмоций.

Ощущение неизбежности. Необратимости. Пугающей, дичайшей. На грани, за чертой. Накрывает и утягивает на дно.

***

Мы возвращаемся домой. В разных авто. Мы возвращаемся домой. Но мы не дома. Мы возвращаемся, но вокруг слишком много всяких «но».

Мысли путаются, повтор наслаивается на повтор. Впадаю в тотальный ступор, не понимаю, что дальше. Как. Зачем. Почему.

Я наблюдаю за происходящим через тонированное стекло. Кадр за кадром. Приглушенные цвета. Как на похоронах. Сквозь легкую дымку.

Вот открывается багажник, крепкие парни извлекают Стаса, тащат внутрь особняка. Вот распахивается дверца и выходит фон Вейганд. Его пиджак пропитан багрянцем. Кровь никак не желает останавливаться.

Тщетно пытаюсь выбраться. Замок заблокирован. До поры, до времени.

Со мной больше не собираются говорить. Беседа окончена. Настал черед активных действий. И главная роль предназначена не мне. Пока что.

Считаю секунды, минуты. Уперто дергаю ручку, бьюсь лбом о стекло. Точно заведенная. Кричу, требую свободы. Закатываю истерику.

Я привыкла сражаться, биться до последнего. Однако сейчас на меня накатывает бессилие. Абсолютное, тошнотворное.

Когда механизм подается, отказываюсь верить собственному счастью. Вываливаюсь из салона, прямо на землю, на зеленую, идеально подстриженную траву. Яркие краски ослепляют.

Ударяюсь. Больно? Затрудняюсь понять. Не вижу ничего вокруг. Бегу. Зажмурившись, наощупь. Просто двигаюсь вперед. Несусь точно электрический заряд.

Кажется, все еще можно изменить. Перечертить, подлатать, перевернуть. Обратить вспять, перекроить, исправить.

Только бы успеть, только бы…

Я настигаю тебя у входа в подземелье.

– Прошу, не надо, – едва держусь на ногах, перевожу дыхание, очень стараюсь подобрать достойные аргументы, но получается лишь униженная мольба: – Прошу, пожалуйста.

Ты оборачиваешься.

Замираешь на пороге, смотришь будто сквозь меня.

Подступаю ближе. Осторожно, крадучись. Опираюсь о стену.

– Я в ад за тобой пойду, – судорожно выдыхаю.

Ты смеешься.

Или усмехаешься?

Толчки пульса оглушают.

Твои губы улыбаются, но взгляд у тебя ледяной. Пустой. Помертвевший, выцветший. Совсем чужой.

Ты подходишь ко мне. Вплотную.

Не фон Вейганд. Не Валленберг.

Ты. Только ты.

Поднимаешь руку, заносишь точно для удара. Но пальцы движутся по воздуху, застывают в невесомости. Обводят контур моего лица. Горла, груди. Не дотрагиваются.

– Мы уже в аду.

Ты говоришь настолько тихо и глухо, что я не узнаю самый родной на свете голос.

– Нет, все не может, не… Давай заключим сделку.

Надеюсь, хватаюсь за соломинку.

Глупая.

Патологическая дура.

– Не хочешь меня наказывать?

Глотаю слезы.

– Не хочу тебя.

Глотаю обиду.

– Лжешь.

Глотаю боль.

– Уходи.

Так странно.

От твоего равнодушного взгляда на мне повсюду рваные, кровоточащие раны. А на губах оседает пепел. Вязкий, мерзкий. Ледяной. Точь-в-точь как твой тон.

– Уходи.

Ты повторяешься.

– Или я сделаю с тобой то, о чем мечтал уже давно.

Как будто это меня пугает.

Как будто хоть что-нибудь меня пугает, когда ты рядом.

– Алекс.

Я прошу. Умоляю.

Я прикасаюсь к тебе. Нарушаю правила.

Только ты не здесь. Или все иначе? Гораздо проще? Ты не ты. Посторонний. Мрачный, жуткий, жестокий. Монстр.

И мне не достучаться. Ни до небес, ни до пекла. Даже чистилище запечатано. Закрыто на все существующие в мире замки. Занавешено саваном.

Я потеряна. Пропала.

Звериное рычание оглушает. Обесточивает, отнимает точку опоры.

Почти не разбираю смысл. Читаю по губам. Одно короткое слово разбивает реальность вдребезги.

– Проваливай, – хрипло говоришь ты.

Хватаешь меня за горло. Отталкиваешь, отбрасываешь.

– Убирайся.

Прочь. Прямо в вечную ночь.

Апокалипсис сегодня. Сегодня твой Армагеддон.

Сползаю вниз. Медленно, очень медленно. Жесткий ворс ковра царапает голые колени. Терзает, но не отрезвляет.

– Ты же любишь меня, – шепчу онемевшими губами.

Он подходит ближе. Мгновение – и окровавленные пальцы смыкаются на моем запястье, сжимают до боли, притягивают, впечатывают дрожащую ладонь в мускулистую грудь.

– Я не чувствую ничего, – его дыхание опаляет шею. – Сердце бьется, но внутри пусто. Удивительное ощущение. Спасибо, что напомнила.

– Я не изменяла… я не спала с ним, – заявляю сбивчиво. – Мы говорили про сестру, про заказ, про бандитов…

– Да наплевать, – прерывает резко. – Хоть трахались, хоть за руки держались. Ты делала все за моей спиной.

– Я бы никогда…

– Молчать.

Он с шумом втягивает воздух.

– Партия завершена. Настал черед отправить фигуры в коробку. Или в гроб? Выбирай, моя королева.

– Ты хочешь убить меня?

– Нет, – от его улыбки веет арктическим холодом. – Ты будешь жить. Очень долго. И счастливо.

Звучит как обещание самой жуткой пытки.

Дьявол не отпускает свои игрушки.

Даже на тот свет.

Глава 20.1

Die, die my darling.

Умри, моя родная.

Пропади. Исчезни. Сгори.

Прочь уйди.

Прочь из моей жизни.

Прочь из моей головы.

Сгинь.

Я тебя…

Я тебя умоляю.

Не советую.

Заклинаю.

Беги.

Беги, беги.

Пока хватит сил.

Сделай так, чтобы я тебя не нашел.

Никогда. До скончания веков.

Я втягиваю воздух. Но не дышу. Кислород как стальной клинок. Прямо в легкие. Глубоко, задевая каждый позвонок. И хребет перебит. Но я совсем не чувствую боли. Не потому что раны нет. А потому что рана везде.

– Пожалуйста, – шепчешь ты.

И твой шепот разрывает меня изнутри.

Я усмехаюсь.

Шаг вперед. Еще один шаг. Что-то бьется о ребра. Выкручивает суставы, кости дробит. Это что-то нужно убить.

– Прошу, – бормочешь ты.

Дьявол.

Твой взгляд ударяет в грудь.

Как метал.

Раскаленное железо обжигает.

Но не так.

Я усмехаюсь.

По твоим щекам стекают слезы.

Кровавые.

Или это просто кровь?

Твоя кровь под моими пальцами.

И везде.

Я перехватываю твои запястья. У горла. Не надо тянуться к распятию. Никакой крест не спасет теперь. Я пробую тебя на вкус. Кровь или слезы – не разобрать. Но ты мой лучший деликатес.

Я отниму все, что у тебя есть.

Не из мести, не от ярости.

А чтоб ни единого следа не осталось.

Никакой памяти.

Разнесу целый мир.

Вдребезги.

Die, die my darling.

Вот наш финал.

Да, мой родной?

Прости. Не бывать этому. Никогда.

Даже не надейся.

Не позволю.

Не отдам.

Ты моя молитва.

Грешный идеал.

Бог и Дьявол.

Религия на века.

И пусть сейчас между нами война.

Ночь без просвета. Без всполоха. Под градом свинцовых пуль гаснут звезды. Даже луна объята мороком. А химеры мерзкие усмехаются. Злобно гогочут и скалятся. Бесы мелкие развлекаются. Рвут безжалостно. На куски. Травят. Дурманят. Толкают на глупости.

Пусть.

Похлеще любого огня. Клеймит. Холод твоего дыхания. Обжигает. Похлеще железа и пламени.

Пусть.

Осколки стылого льда. По голым плечам. Каскадом. А внутри меня не жилы и не вены. Оголенные провода. Обнаженные до предела. Нервы.

Пусть.

Я не сдамся.

Не убоюсь.

Наверное, это очень плохая идея.

Вот так отдавать всю себя.

Очертя голову. Прямо в омут. К чертям. В пропасть. В бездну. В прорубь. К твоим напрочь обезумевшим, оголодавшим демонам.

Но я это я.

Show must go on. (Шоу должно продолжаться.)

Пошумим, бля.

Остаться в живых – легко.

Трудно – остаться живым.

Раунд.

Один в поле не воин. И это общеизвестный факт. Не нуждается в доказательстве. Не теорема. Аксиома. На века. Вроде как.

Я хочу позвать на помощь. Но звать некого.

Только тонкая ломанная линия. И я. В состоянии аффекта.

Дефибриллятор нужен, чтобы остановить сердце. А чтобы вновь запустить кровь по венам мне достаточно тебя.

Захлопнута дверь.

Говорить. Надеяться. Умолять.

Поздно.

Между нами уже не стена.

Целая Вселенная.

Без начала. Без конца.

Бездна.

Но я чувствую тебя.

По-прежнему.

Чувствую.

Как себя.

На вдохе и на выдохе.

Плоть от плоти моей.

Кровь моя.

Извини.

Я не выбираю тебя.

Ведь нельзя выбрать собственный пульс.

Ты не выбит на каждой из моих костей.

Вырезан. Вырублен. По живому. Наживо. Реально.

Ты не под кожей.

Глубже гораздо.

Очерчен лезвием ножа.

Ты мое сквозное ранение. Особо тяжкое преступление. Пожизненный срок. Без права на освобождение. Приговор, приведенный в исполнение.

Ты моя казнь.

И толпа рукоплещет.

Давай, накажи эту лживую суку.

Все жаждут зрелища.

А я жажду только тебя.

Вижу только тебя.

Всегда.

Ты вытатуирован на обороте сетчатки. Люди вокруг – фрагменты отражения. Безликие тени настоящего изображения.

Я втягиваю воздух.

Так жадно.

Будто я дышу тобой.

Героин. Кокаин. Пустые названия. Скучные препараты. Того, кто хоть раз впустил внутрь тебя, другое никогда не вставит.

Мой диагноз. Моя болезнь. И мое исцеление. Ты яд, что пропитывает жилы. Но ты же и лечение. Пограничное состояние. Смерти с жизнью пересечение.

Надень мне петлю на шею. Вздерни повыше. К нашим погибшим звездам.

И пусть мою вину не искупить.

Я рискну.

Опять.

Дикая. Шальная. Бешеная.

Мне не нужна броня.

Даже на коленях.

Я это я.

***

Бой часов заставляет вздрогнуть. Или это бьёт пульс? Прямо в голову. Циферблат жесток. Но жизнь пожестче будет.

Стрелки часов можно повернуть вспять. Перевести назад. Переместить насильно. А вот упущенная возможность никогда не вернется. Количество попыток ограничено. Каждый шанс выпадает лишь раз. Нельзя испытывать судьбу до бесконечности. Рано или поздно всему приходит конец. Удача – не исключение.

Почему очевидные вещи труднее всего осознать? Умом понимаешь, однако сделать ничего не удается. Выстрел за выстрелом. Мимо. Практика оставляет желать лучшего.

Когда у тебя остается один патрон, выбор невелик. Когда патронов больше нет, выбора не существует вовсе. Прямо по курсу единственный путь.

Сдаться? Подчиниться? Сложить оружие? Нет. Раздобыть новую обойму.

Нельзя недооценивать предсказуемость моей тупизны. Точнее – нельзя недооценивать ебану… хм, оригинальность моего мышления.

– Вам нужно отправиться в свою комнату, – говорит Андрей.

– А вам нужно отправиться на хрен, – парирую я. – Но что-то подсказывает мне, никто из нас не сдвинется с места.

– Это глупо.

– Как и любое из моих решений.

– Не стоит действовать сгоряча, – он старается выбрать максимально мягкий тон, вдолбить в мою больную голову простые истины. – Вы постоянно нарываетесь, сами создаете себе проблемы. Надо проявить немного терпения, переждать шторм в безопасном месте.

Я отталкиваюсь от пола. Поднимаюсь быстро и резко. Перед глазами темнеет. Я толкаю дверь, молочу по ней кулаками. С дикой яростью, с остервенением. В кровь разбиваю костяшки пальцев, сдираю кожу.

Боль не спасает. Не отрезвляет. Боли как будто и нет.

Я отчаянно пытаюсь ворваться в эпицентр ада. Я хочу проследовать за моим личным Дьяволом. След в след.

– Ничего не выйдет, – ровно сообщает Андрей. – Дверь заперта на засов. Изнутри.

Застываю. Перевожу дыхание. Кулаки разжимаются. Рефлекторно. Ладони соскальзывают вниз. Медленно, безвольно. Багровые струи оплетают мои руки пугающим узором.

Странное ощущение. Словно вены пульсируют на поверхности. Не под кожей. Снаружи. И я дрожу. Мелко, судорожно. Одна перерезанная, растерзанная в клочья артерия.

Оборачиваюсь.

– Пожалуй, мне действительно стоит отсюда уйти, – заявляю с усмешкой.

Только не будем уточнять куда.

– Отлично, я вас провожу.

– Не надо.

Андрей не спорит. Молча идет за мной. Он не намерен отступать.

Наивный.

Неужели и правда надеется мне помешать? У него больше шансов остановить торнадо. Или вытрясти новую главу из Джорджа Мартина.

Я понимаю, что сутенер-зануда подает охранникам знак. За моей спиной. Жестом приказывает организовать конвой. Несколько громил ступают за нами. Явственно различаю их тяжелые шаги.

Страхуется. Вот сволочь.

Я лихорадочно пытаюсь придумать, как оторваться от преследования, как невзначай свернуть не туда, отвлечь тюремщиков и ускользнуть.

Подхожу к лестнице, начинаю подниматься по ступенькам. Прячу руки в карманы. На автомате, чисто машинально. И натыкаюсь на ледяную сталь. Пальцы моментально сжимают рукоять.

Кто заказывал патроны? У нас тут целый пистолет.

Ура. Фортуна опять со мной заодно.

Спасибо Стасу за такой мощный подгон. Или надо благодарить самого Сатану?

Я добираюсь до нужного этажа. А потом бегу. Действую как одержимая. Буквально лечу по коридору, несусь по прямой. Едва разбираю дорогу.

Время на исходе. Запускается обратный отчет.

Я не думаю о своей слабой физической форме. Не думаю о том, что охрана может меня поймать. Не думаю, что на пути случайно возникнет какой-нибудь слуга.

Я вообще не думаю. Ни единой секунды.

Наверное поэтому побеждаю. Спонтанность, епта. Удача любит дураков.

– Стоп! – останавливаюсь и выхватываю пистолет.

Это слово достаточно универсально. А оружие в руках – очень веский аргумент.

Громилы замирают. Андрей делает шаг вперед. Осторожно, практически незаметно подается в мою сторону.

– Нет, – бросаю отрывисто. – Не приближайтесь ко мне. Даже не дергайтесь без разрешения.

– Ваша шутка слишком далеко зашла, – мрачно произносит он.

– Руки на бедра, танцуйте ламбаду. Вот что значит «шутка далеко зашла». А я всего лишь приказываю вам прогнать этих амбалов. Сейчас же. Немедленно.

– Вы не мой хозяин, чтобы приказывать.

– Я вооружена и психически нестабильна, – улыбаюсь. – Серьезно хотите обсудить тонкости субординации?

– Вы не станете стрелять.

– Проверим?

Надеюсь, я все правильно запомнила. Демонстративно выполняю ту последовательность действий, о которой говорил Стас. Снимаю с предохранителя, показываю полную боевую готовность.

– Пусть охрана исчезнет, – заявляю с нажимом. – Пусть все они проваливают.

Андрей медлит. Ему приходится выбирать между откровенно паршивыми вариантами. Либо оставить мне пистолет и принять новые правила. Либо рискнуть и обезоружить. Здесь нет меньшего зла.

– Leave us (Оставьте нас), – наконец произносит он.

Громилы подчиняются.

Никто не смеет посягнуть на чужую собственность. Если попытаться вырвать оружие из моих рук, можно нарваться на очень серьезные неприятности. Ранить, убить. Вряд ли их хозяин такому обрадуется, он еще со мной не закончил.

Я отступаю в сторону, прислоняюсь спиной к стене, чтобы не потерять хороший угол обзора.

– Откройте кабинет, – кивком головы указываю на дверь напротив.

– Ключ есть только у господина Валленберга, – пожимает плечами. – Мне подобный доступ не предоставлен.

– Ложь.

– По-вашему он разрешает…

– По-моему не стоит спорить с тем, кто держит вас на прицеле.

– Откуда этот пистолет?

– Откройте гребаную дверь.

– Откуда? – настойчиво интересуется Андрей.

– Хватит, – бросаю резко. – Вам лучше задать по-настоящему важные вопросы. Например, умею ли я стрелять? Куда именно попаду, если не умею, но все-таки нажму на курок?

– Вы не убийца.

– Я на грани.

– Послушайте, Лора, – он старается прозвучать успокаивающе. – Зачем вам это?

– Откройте чертову дверь, – приставляю дуло к собственному подбородку. – Так я точно не промахнусь.

Андрей вздрагивает.

– Прекратите, – глухо говорит он.

Решимость в моих глазах заставляет его покориться.

– Хорошо, – тянется к своему карману.

– Осторожно, – говорю я. – Медленно, без резких движений. Вы же не хотите, чтобы я занервничала и выстрелила случайно.

Андрей бледнеет.

Вероятно, представляет, как я вышибаю себе мозги. В другой ситуации это могло его обрадовать. Но сейчас такой поворот событий явно некстати.

Моя смерть будет несколько преждевременной.

– Остановитесь, пока не поздно, – тихо произносит он. – Не совершайте ошибку. Чего вы добиваетесь, защищая этого… субъекта?

– Этот субъект – живой человек.

– Он же использовал вас, отдал бандитам.

– Я защищаю не его, – четко выделяю каждое слово.

– А кого?

– Просто откройте дверь.

Андрей выполняет приказ. У него не остается ни единого шанса отказаться. Слишком высока вероятность того, что я выполню свою угрозу. Достаточно одного нажатия на курок – и пиши пропало. Кровища, ошметки серого вещества во все стороны.

Кому захочется отвечать за такие спецэффекты перед хозяином?

– Благодарю. А теперь – прочь отсюда, – чеканю я. – Без фокусов, без резких движений, без лишнего геройства.

– Геройствуете здесь только вы, – хмыкает он. – Причем самым идиотским образом.

– Не надо тянуть время. Это не прокатит. Не сегодня.

Лицо Андрея искажает судорога.

Значит, моя догадка верна. Сутенер-зануда знает, как сильно я люблю потрепаться. Он пытается выиграть хотя бы несколько секунд. Отвлечь внимание, пока амбалы готовят штурм. Размышляют, как меня обезоружить.

Ну уж нет, ничего не выйдет.

– Вы понимаете, что совершаете предательство? – его фраза врезается в мое сознание как нож.

– Да, – бросаю холодно. – Возможно.

– Еще не поздно остановиться.

Отвожу пистолет от подбородка, отрицательно качаю головой.

Поздно.

Андрей отступает назад, будто опасается, что я опять направлю оружие на него. Он старается придумать выход из патовой ситуации. Но легче вразумить героинового наркомана, чем наставить на путь истинный меня.

– Лора, вам совсем необязательно… – замолкает, осекается.

– Точно.

Улыбаюсь, пожимаю плечами, четко ощущаю свою вину. Только изменить ничего не могу, не получится.

Это не сильнее меня. Это и есть я.

Прохожу в кабинет. Не оборачиваюсь. Захлопываю дверь, закрываю на замок, закручиваю механизм до упора. Откладываю пистолет и подвигаю комод ко входу, блокирую обратную дорогу. Баррикадируюсь. По привычке. На всякий случай.

Времени в обрез.

Охрана может ворваться сюда в любой момент. Вырубить свет, пустить усыпляющий газ. Для чрезвычайных ситуаций всегда предусмотрен особый план. Мысли путаются, в голове туман. А вдруг они уже пустили через замочную скважину какую-нибудь дрянь?

Ладно. Пора действовать. Тайный ход сам себя не найдет.

Бросаюсь к огромному шкафу, оглядываю массивные стеллажи. Пытаюсь найти хотя бы одно знакомое название. Толстенные тома. Настоящие трактаты. Раритетные издания на различных языках. Но тут нет ни Толкина, ни Уайльда. Даже Оруэлл пролетает.

Глупо надеяться на очевидные подсказки.

Я начинаю вытаскивать книги. В хаотичном порядке. Подчиняюсь шепоту интуиции. Без системы. Без оглядки.

Однако это не помогает.

Надавливаю на корешки оставшихся на полках томов, пробую продавить вперед, привести в движение таинственный механизм. Ощупываю перегородки между стеллажами, желаю обнаружить секретную кнопку, скрытую пружину.

И опять все усилия напрасны.

Срываюсь, хватаю недавно извлеченные книги, заталкиваю на прежние места. Толком не помню что и куда. Отказываюсь от нелепой затеи. Отступаю назад. Оглядываюсь.

Может прежний рычаг не работает? Может этот проход больше не используется?

Обхожу кабинет. Несколько раз. По периметру. Не изучаю, не осматриваю. Метаюсь точно животное в клетке.

Сбиваю на пол то, что попадается под руку. Безделушки. Вазы. Статуэтки. Толкаю картины в увесистых рамах. Бью кулаком по здоровенному глобусу, который мигом начинает вращаться как бешеный.

Только теперь замечаю кровь. Но боли не чувствую. Адреналин обесточивает, напрочь отключает привычные реакции.

Мой путь устлан багрянцем. Вязкие капли срываются с пальцев.

Кап. Кап. Кап.

Дождь или слезы – не разобрать.

Раскаленный воск струится по голым плечам. Спину жалят жгучие поцелуи кнута. И погружаясь в бездну греха, ты самого себя забываешь.

Достаточно.

Я отгоняю непрошенные ассоциации. Вытираю ладони о платье, продолжаю измерять комнату шагами. Опять подхожу к шкафу и вдруг со всей дури врезаю по нему ногой. Не целюсь. Просто вымещаю зло.

Черт.

Я все-таки могу что-то ощущать.

Если честно, я ощущаю довольно много.

Взвываю. Давлюсь собственным криком. Сползаю вниз, оседаю на пол. И ошалело наблюдаю, как движутся книжные стеллажи. Отъезжают вместе с частью стены.

Ха, чтобы пробраться на аудиенцию к Люциферу, надо сломать пару костей.

Вот тайный ход. Вот винтовая лестница. Вдали поблескивают цепи. Тьма так и манит, увлекает в черноту. Нет ни конца, ни края. Никакого дна. Кругом зияющая пропасть.

Только мне уже совсем не хочется туда.

Наверное, включился мозг.

Но отступать некуда. Повсюду царит настоящее пекло. И не важно, какое решение принимать. Не важно, куда идти. Куда бежать.

В горле ком. В голове пустота. Из такого капкана выбраться нельзя. Любые попытки без толку. Получается лишь среднее арифметическое между агонией и импотенцией.

– Вы совершаете предательство, – говорит Андрей в моей голове. – Да, да. Не пытайтесь оправдаться и прикрыться благими намерениями. Вы нагло нарушаете очередной приказ, исчерпываете кредит доверия.

– Приказа не было, – бормочу почти беззвучно.

– Не передергивайте, – фыркает. – Вы прекрасно понимаете, о чем я. Пусть они сами все выясняют. Вам там не место.

Верно.

Может надо понять и принять. Сглотнуть, обтечь. Смириться с текущим положением вещей.

И вообще.

Раз отношения приносят столько боли, может вовсе начинать не стоило? Драма удачно сочетается с пафосом. Однако не подходит к моему лицу. Не герой. Не статист. Просто рядом брожу. Пускайте титры.

Я не ломаю комедию. Не притворяюсь, не набиваюсь на похвалу. Я покидаю сцену. И пусть не прощаюсь. Но действительно ухожу.

Поздравьте меня. Похлопайте. Громче. Прошу. Запишите очередное поражение на мой счет. Не важно, что там до этого было. Только последний поединок идет в зачет.

Вязкий пепел застилает глаза, пальцы холодит сырая земля.

Опять на коленях. Одинока. Обречена. Обескровлена. И в спине больше нет места для новых ножей. А во рту торжествует горечь. Тысячи невыкуренных сигарет.

Все кончено. Теперь уже точно. Наверняка.

Хохочу. Истерически. Хохочу и поднимаюсь. Рвано, дергано. Как в ускоренной съемке. Я не играю. Ничего не изображаю, не имитирую. Не выжимаю, не вымучиваю. Я так живу.

На пределе. По максимуму.

Это трудно понять, только если ты мертв внутри.

Если ты никогда не жил.

Не любил.

Не был.

Человеком.

Глупым. Отчаянным. Настоящим.

Это перебивает хребет.

Но это же и держит.

Жажда.

– Когда вы поняли, что еще на один шаг приблизились к безумию? – спрашивает мой воображаемый психолог.

– На шаг? – удивленно выгибаю брови. – Серьезно? Да я в самом эпицентре. На линии разграничения. Неужели незаметно?

Возвращаюсь назад. Исключительно за пистолетом. Изо всех сил сжимаю ледяную рукоять, стараюсь унять дрожь в руках.

Добро пожаловать.

В рай?

Нет, в мой самый жуткий ночной кошмар.

Я опускаюсь в подвал. Без принуждения. По личной инициативе. Осторожно ступаю на винтовую лестницу, продвигаюсь все ниже и ниже. Движусь в густом полумраке, будто наощупь. Крадучись.

Конечно, можно раздобыть фонарь или захватить мобильный, подсветить дорогу. Но тогда пропадет эффект неожиданности. Весь сюрприз насмарку.

Надеялись от меня избавиться? Не выйдет. Я не из тех, кто сдается. Причем не потому что сильно смелая или стойкая. А просто потому что у меня совсем нет мозгов.

Затхлый запах щекочет ноздри. Сырость пробирается под кожу. Очень стараюсь двигаться бесшумно, ничем не выдать свое присутствие. Однако мое сердце стрекочет настоль гулко, что его неровный бой раздается даже за пределами особняка.

Проход постепенно сужается. Чем дальше, тем хуже. Стены давят. На подсознательном уровне. Сжимают грудь. И душат. Впечатление, словно не дышу. Кислород не поступает внутрь.

Замираю, стискиваю пистолет, пробую получить силу сквозь сталь. Сквозь безразличный металл. Сглатываю судорожно.

Наверное, еще не поздно вернуться назад.

Обратно к реальности. К остаткам нормальности. Вынырнуть на поверхность, свободно вдохнуть.

Нет. Поздно. Повторяю снова и снова.

Ты можешь предать кого угодно. Но не себя. Чего стоят чувства того, кто готов наплевать на собственные идеалы?

Гулкий скрежет за спиной.

Это не мое сердце.

Это камень.

Абсолютная темнота обрушивается на плечи.

Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять: ловушка захлопнулась. Стена становится на прежнее место, тайный ход закрывается. Маленькая девочка заперта во мраке.

Почему так тихо?

Вдруг.

Вокруг царит вакуум.

Я не боюсь темноты. И того, что скрывается в ней. Монстры не страшат. Не пугают ни капли. Я боюсь услышать собственные мысли.

Ведь главный монстр живет внутри.