Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 80 (всего у книги 82 страниц)

– И я, – прижимается губами к губам, овладевает мною, медленно и неотвратимо, берет без остатка, выжигает тавро жарким: – Люблю.

Господи.

Боже.

Держи меня.

Крепче. Прошу.

Не разжимай ладонь. Не отпускай мои руки. Пальцы переплети. Еще, еще. Умоляю. Пожалуйста. Не отдавай. Никому. Никогда.

Клянусь. Даже смерть не разлучит нас.

Стой. Скажи. Чувствуешь? Снег тает на устах. Чистый. Кристальный. Непривычно соленый. Необычно. Будто морские брызги.

Это ангелы плачут.

Нас прощают.

За любовь.

А может, просто я плачу? Опять. Так глупо. В очередной раз. Рыдаю как последняя истеричка.

Ты. Мой. Единственный.

– Что случилось? – фон Вейганд замирает, отстраняется, но не покидает, приподнимается на локтях, вглядывается в мое лицо. – Больно? Говори. Что не так?

– Мне страшно, – выдыхаю судорожно. – До безумия страшно.

– Почему? – невесомыми поцелуями собирает мои слезы. – Чего боишься?

– Я проснусь, – сглатываю. – И ты исчезнешь. Ничего не останется. Только мой крест ко мне вернется. Помнишь, ты забрал?

– Помню, – кивает и улыбается, до дрожи искренне, по-настоящему, даже как-то по-детски, будто и правда становится на миг мальчишкой. – Поверь, если он к тебе вернется, я никуда не исчезну. Хоть раз. Доверься мне.

– Я верю, – кусаю губы, стараюсь оборвать свои дурацкие рыдания. – Просто стоит мне расслабиться, поймать счастливую волну – и сразу что-нибудь плохое случается. Всегда, как по закону подлости.

– Лора, – накрывает мой рот ладонью.

– Д-да? – выдаю судорожно, впитываю жар его плоти.

– Я, – склоняется, обводит языком мочку уха, прикусывает зубами и шепчет: – Никому. Никогда. Тебя не отдам.

– Откуда ты…

– Я тебя люблю, – смотрит прямо, глаза в глаза, душу вынимает, добивает враз.

Ну, ладно. Когда затыкают подобным образом, даже возразить нечего. Вот не хочется. Совсем. Остается лишь молча слушать биение нашего общего на двоих пульса.

И верить.

Безотчетно. Безусловно. Безрассудно. Безудержно. Очертя голову, броситься к обрыву, рухнуть в бездну.

Довериться целиком и полностью. На уровне рефлекса. Отдаться чувствам и эмоциям, подчиниться высшей силе.

Пусть направляет. Пусть ведет.

Моя дорога – это ты. Один.

Море бесчинствует. Волны безумствуют. Бьются о берег, жадно обгладывают, врезаются все дальше, врываются все глубже. Голодные. Одержимые.

Мы.

Бесчинствуем. Безумствуем. Ударяемся друг о друга. Но не размыкаем объятья. Только сильнее прижимаемся, сливаемся воедино распаленными до предела телами.

Кто жертва, а кто палач – уже неведомо. Навечно размыты грани. Не отличить, не разобрать. Черты стираются. Растворяются. Сливаются. Теряют четкие контуры.

Мы.

Друг от друга не отлипаем. Катаемся по гладким прохладным камням. Царапаем кожу до крови, оставляем синяки. Несмываемые метки. Печати внутри и снаружи.

Мы.

Так близко.

Впервые.

Ближе выстрела. Ближе удара. Ближе самого страстного поцелуя. Ближе напрочь сбитого пульса. Ближе проклятия. Ближе жутких пророчеств. Ближе коварной судьбы.

Ближе всего. В мире. На свете. Мы. В любви.

Глава 25.3

– Алекс.

– Да?

– Представь, что меня нет.

– Хорошо.

– В смысле?

– Представил.

– Так быстро и легко? Вот сразу взял и согласился? Даже спорить не станешь?

– Я выполнил твою просьбу.

– Ну, знаешь ли, это даже немного оскорбительно. Сильно оскорбительно, блин. Если честно, вообще, ни в какие ворота не лезет. Ты должен противиться. Упираться. Руки заламывать. Отыгрывать трагедию по полной. Мол, как это тебя нет?! Как я без тебя проживу тогда?! Это же как тьма без света. Как сериал «Отбросы» без Нейтана. Как пироженка без заварного крема. Деньги на ветер. Никто не купит такую дрянь. И мир в целом утратит суть и соль, всю остроту, пикантность, смак потеряет. Развалится. Рухнет. Сдохнет. Загнется в судорогах. Разлетится, точно карточный домик.

– Ладно.

– Ты нарываешься.

– Разве?

– Еще как.

– Учту на будущее.

– Отлично. Круто заряжаешь. Вот ведь поворот. И как часто ты будешь воображать, будто меня нет? Давай, добивай. Стоп. Нет, постой. Вот ты представил сейчас. И чего? Не томи, выкладывай как на духу.

– Что?

– Издеваешься?

– Никогда.

– Лжешь.

– Только не тебе.

– Хватит осыпать комплиментами. Еще поверю, всерьез на эту чушь поведусь. Вернемся к сути вопроса.

– Я готов.

– Тогда отвечай.

– О чем?

– Мир. Гребаный мир. Без меня. Описывай. Что ты там напредставлял? Что навоображать успел? Наверняка окружил себя моделями, всякими там красотками. Развлекаешься. Про стыд и совесть забываешь. При живой, пусть и несуществующей, жене по бабам гуляешь. Во все тяжкие пускаешься. Даже бровью не ведешь. Усмехаешься тут. Забыл, кого надо бояться?

– Просто.

– Просто?

– Все просто.

– Где?

– В мире без тебя.

– В смысле?

– В смысле не нужно ничего решать. Делать ничего не нужно. Никакой ответственности нет. Никаких проблем. Никаких вопросов.

– Я… я что… столько трудностей создаю?

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Лора.

– Да?

– В мире без тебя все просто.

– Спасибо. Я поняла. Исключительный случай, конечно. Чтоб до меня с первого раза все сразу дошло. Но сейчас прозрение прямо как ледяным душем обдало.

– Ничего ты не поняла.

– Поняла. Расклад круче некуда. Без меня никаких забот и хлопот. Сухо и комфортно. Ну, реально рай на земле.

– Может, и так.

– Может?

– Но без тебя мира нет.

***

Мы сочетаемся браком в скромном соборе. В тот же день. Сразу после долгих часов разнузданного разврата на холодном морском берегу.

Даже затрудняюсь определить, прилично ли это? Законно? После подобного грехопадения вламываться в святое место. Дурная примета? Плохой знак? Нас должны покарать. Иначе никак.

Но я готова рискнуть. С ним я готова рисковать всегда. И везде. Во всем. На самые безумные авантюры подпишусь и бровью не поведу.

И вообще, я просто понимаю, что мы должны сделать это сегодня. Заключить союз на небесах. По-нормальному. По-настоящему. На земле уже заключили. Вернее, на до одури ледяной гальке. Теперь наступил черед вывести отношения на другой уровень.

Правильно?

Да. Точно. Все будет правильно.

Обычное полотняное платье. Светлое, закрытое, довольно целомудренное. Без изысков, совсем неприметное. Как раз под стать атмосфере вокруг. Без хлопушек и фейерверков, без долбаных голубей. Без карет и цветочных гирлянд. Без здоровенных тортов.

Счастье здесь.

Потому что рядом он.

Нет. Не так.

ОН!

Мой чертов Дьявол. Мой мужчина. Мой Бог.

Мой. Мой. Мой. Мой. Мой.

Я бы вытатуировала все это на коже. Выжгла. Но зачем? Он давно внутри. Гораздо глубже, чем можно вообразить и представить.

– Это нереально, – шепчу я. – Слишком хорошо, чтобы быть правдой. До сих пор не верится, дыхание перехватывает.

– Поверь, – говорит фон Вейганд. – Поверь и выбери.

– Как? – вопрошаю пораженно. – Как можно выбирать между кокосом и буэно киндер-сюрпризом?! А гранат? А ежевика? И я уже молчу про миндаль и черничный мохито.

– Это просто мороженое, – издевательски хмыкает.

– Просто? – глаза невольно округляются. – Просто?! И за этого человека я вышла замуж, потратила лучшие годы своей жизни. Возмутительная бестактность. Ты оскорбляешь мои кондитерские чувства.

– Давай купим их все, – враз обезоруживает, искупает вину.

– Все вкусы? – вмиг оживляюсь и впадаю в эйфорию.

Это оргазм. Многократный. Бесконечный экстаз.

Хорошо, когда больше не надо ничего выбирать. Заказываешь ведерко побольше, собираешь палитру вкусовых оттенков, щедро набрасываешь сверху взбитые сливки, сдабриваешь сладостное искушение вафельными рожками.

Мечта. Что может быть лучше ассорти мороженого сразу после свадьбы? И нечего напоминать мне про калории. Хватит диет. Я заслужила десерт.

– Ты уверена? – спрашивает фон Вейганд, недоуменно выгибая брови.

– Конечно, – радостно киваю. – Даже больше, чем в успехе и продолжительности наших супружеских отношений.

Лихо набрасываю в тарелку королевские креветки на гриле. Еще и еще. Кто-то должен составить компанию маринованным осьминогам.

Морепродукты – идеальный выбор. Особенно после приема сладкого. Мидии. Рапаны. Черная каракатица. Простите, однако я не намерена ни в чем себе отказывать. Наоборот. Намечается отрыв по полной программе.

Тем более возник уважительный повод. Не каждый день выходишь замуж. Во второй раз. В третий. Или откуда это принято высчитывать? Одна церемония благополучно миновала без моего сознательного присутствия. Другая милостиво задействовала в гуще событий, задела за живое, но оставила горький осадок. Последнюю планирую и воплощаю лично. Эй, местные тапас-бары. Трепещите. Лора идет.

Глаза от удовольствия закатываются. Больше нечего желать.

Докинуть бы сверху пиццы и колой заполировать.

– Я начинаю ревновать, – широко усмехается любимый палач.

– Зря, – отмахиваюсь. – В моем сердце есть место для всех. И для лангуста, и для морских гребешков. Для тебя тоже найдется.

– Разрешаешь выдохнуть?

– Пока – да, – щедро выдаю индульгенцию. – Но сильно не расслабляйся. Хоть ты и на особом счету.

– Благодарю, моя госпожа.

Улетно звучит. Крышу сносит. Мозг дробит.

Продолжай. Прошу. Пожалуйста.

Будем играть свадьбу везде. В каждом городе мира. На каждом клочке земли. Каждый день. Час. Миг. Без конца.

И мне не надоест. Нам не надоест. Никогда.

Дубль за дублем. Клянусь. Я твоя.

***

Утром фон Вейганд находит меня в туалете. Соглашусь, не самое романтическое начало для первого официального дня семейной жизни. Однако какая пара, такая и романтика. К форс-мажорам нам не привыкать. Без неожиданностей сразу начинаем тосковать.

Ох, не стоило вчера устраивать гастрономическую оргию. Надо было исключительно на плотской остановиться и не изгаляться попусту. Всяко полезнее для фигуры.

Но где я и где здоровое питание? Параллельные, никак не пересекающиеся, абсолютно отдельные Вселенные.

– Что происходит? – супруг нагло крадет мой фирменный вопрос.

Казалось бы, обстановка оставляет ничтожно мало места для фантазии. Догадаться об истинной цели посещения подобного помещения довольно легко. Разночтения априори невозможны.

Однако не все так просто. Ну не бывает у меня, чтоб просто. Даже в самых примитивных вещах скрываю некий выверт, особый подвох.

Я гордо восседаю на опущенной крышке унитаза в позе лотоса. Ощущаю себя мировым лидером. Единственным правителем распростершихся вокруг владений.

А как иначе? Ведь именно в моих руках сверкает скипетр. Символ безграничной силы и власти. Тайный ключ к летописи секретных знаний. Царская печать, обладающая мощью, что сокрушает даже самых опасных противников.

Ладно. Вообще, я сжимаю в пальцах обычный смартфон. Мобильный телефон, который удалось стянуть у одного из охранников путем шантажа и угроз.

– Ну, – протягиваю задумчиво, нервно пожимаю плечами. – Захотелось обрести немного уединения.

Хмыкает. Буравит тяжелым взором. Ни на секунду не верит в мое идеальное логическое объяснение.

– А что такого? – угрожающе сдвигаю брови, щурюсь, перехожу в режим нападения, ибо это лучшая защита. – Неужели приличному человеку в туалет зайти нельзя?

Настраиваюсь валять дурака до упора, юлить, избегать прямого ответа, но у фон Вейганда явно другие планы, поэтому он жестко выдирает телефон из моих рук.

– Опять учишься минет делать? – спрашивает с издевательской ухмылкой. – Или чего поинтереснее ждать?

– Фу, пошляк! – восклицаю с видом оскорбленной невинности.

Хотя трудно изображать невинность после того, что я вытворяла вчера. Утром и днем на берегу. Ночь напролет в замке. Старинная кровать чудом сохранилась под диким напором страсти. Другой мебели повезло меньше. Придется заказывать новый гарнитур. Хорошо, когда муж миллиардер. Можно не заморачиваться по поводу ремонта. Сам разломает, сам восстановит.

– «Сердечная недостаточность», – фон Вейганд зачитывает название первой попавшейся статьи, проверяет остальные вкладки. – «Грыжа пищевода», «вегетососудистая дистония», «воспаление мечевидного отростка», «остеохондроз», «аритмия».

Мрачнеет с каждым новым прочитанным названием. Сурово сдвигает брови. Каменеет, обращаясь в статую. От него ощутимо веет морозным холодом. Насмешливый тон враз становится ледяным, аж кожу колючими иглами обжигает.

– «Открытие чакры», – отрывается от экрана, отбрасывает телефон и припечатывает меня взглядом, пронизывает насквозь, заставляет позабыть обо всем. – Это что такое?

– Ты же йогой занимался, – откашливаюсь, прочищаю забитое волнением горло. – Должен знать.

– Какие симптомы проверяешь? – подходит вплотную, не позволяет ни отвернуться, ни улизнуть, подавляет своей темной аурой. – Где у тебя болит?

– Я в норме, – растягиваю губы в дебильной улыбке.

Лгу, разумеется. Про нормальность разве только мечтать удается. Воплотить в реальность никогда не выходит.

– Лора, – резко выдает фон Вейганд.

Мое имя в его устах звучит как обещание жестокой пытки. Долгой. Мучительной. Безумной. Сладкой.

Мой экстаз. Моя агония.

Получится ли устоять?

– Ничего не болит, – раскалываюсь моментально. – Но есть немного странные ощущения. Оно и раньше случалось, правда, я не особо значение придавала. Типа нечего накручивать, само рассосется, пройдет. А сегодня как долбанет.

– Что? – спрашивает отрывисто. – Что долбанет?

– Дрожь в районе солнечного сплетения, – вздыхаю. – Давно подрагивало, пару месяцев точно. Просто слабо, едва заметно. Потолкается чуток и затихнет. Зато этим утром я аж подпрыгнула на кровати. Как молотком между ребрами врезало.

– Собирайся, – приказывает коротко.

– Куда? – поражаюсь.

– К врачу, – поясняет вкрадчиво.

– Нет, – вжимаюсь в унитаз. – Не надо никаких врачей. Подустала я от докторов. Ничего серьезного со мной не происходит. Ерунда. Может, показалось.

Фон Вейганд безжалостно отдирает меня от пластикового сиденья, подхватывает на руки, выносит из туалета.

– Эй, ты чего? – бормочу возмущенно. – Скорее всего, это банальные паразиты. Помнишь, я не всех глистов вытравила, вот они зашевелились, тоже хотят нашу свадьбу отметить. А может, у меня просто проблемы с сердцем. Ничего серьезного. Тахикардия. Большинство людей с ней спокойно живет. Таблеточку принял, и порядок. И вообще, не надо мне новых стрессов. Вдруг паническая атака накроет? Поставь, иначе спровоцируешь приступ.

Молчит гад. Пощады не дарит. Если что наметил, то уже не отступит. Добьется цели в любом случае. Насильно в больницу притащит.

***

Даже не знаю, почему боюсь. Мой желудок спокойно переваривает дичайшие пищевые сочетания. При подобных способностях серьезные заболевания вряд ли завладеют телом. Пожалуй, я способна расщепить гвозди и впитать оттуда полезные элементы. Пока другие будут загибаться от судорог и страдать от спазмов, мило улыбнусь и закажу еще порцию спагетти болоньезе. Плюс пасту карбонара. И тирамису сверху.

Ох, снова жрать охота. И чего мы ожидаем? Почему в этом кабинете застряли? Анализы сдали, давление измерили, теперь вот терпим УЗИ. Знаю, наука далеко шагнула, но вот чтоб глистов искали посредством ультразвукового исследования… такое вижу впервые.

А врач болтает и болтает. Вроде приятный мужичок, седой и в очках, явно интеллигент, однако английскому языку не обучен. Неужели мне придется испанский выучить? Я уже смирилась с немецким. Но сильно умнеть не намерена.

– Когда у тебя были последние месячные? – вдруг спрашивает фон Вейганд.

– Чего? – недоуменно кривлюсь. – Прости, однако нам не стоит настолько сильно сближаться. У каждой женщины есть секреты, и это один из них.

– Когда? – повторяет тоном, которому нельзя не повиноваться.

– Месяца три назад, – судорожно облизываю губы. – Или четыре. Наверное, чуть дольше. Черт, разве я считаю?

Напрягаю память, стараюсь вычислить требуемую дату. Сложно определить столь мелкие детали, когда каждый новый день выглядит как критический. Жизнь кипит и бурлит.

– Наверное, до того, как ты меня… – осекаюсь и сглатываю. – До подвала.

– Ты беременна, – говорит фон Вейганд.

Врач радостно кивает. Улыбается во весь рот. Тычет пальцем в экран, будто пытается наглядно подтвердить слова, прозвучавшие будто гром посреди ясного неба.

Блаженный идиот не подозревает, что за кошмар грядет. Не догадывается о жутких последствиях подобного диагноза. Своим дурацким заявлением посылает меня на смертную казнь.

Господи. Боже мой. Действительно банального «долго и счастливо» не светит. Заурядное «хорошо» и то не потянем. Сейчас начнется жесть. Настоящая. До дрожи реальная.

– Н-нет, – лихорадочно мотаю головой. – Нет, нет, нет.

Интересно. Почему в этой комнате становится чертовски холодно? Зуб на зуб не попадает. Льдистый воздух до костей пробирает. Озноб нутро сотрясает.

Фон Вейганд выпроваживает врача. Бросает короткое распоряжение – и беднягу точно ветром уносит за порог. Моментально сдувает в неизвестном направлении.

Дверь закрывается. Плотно. На замок. Со щелчком. Пространство сжимается, а воздух раскаляется до предела.

Я не хочу умирать. Рано. Я не готова. И никогда не буду готова. В ближайшие лет сто на подобный исход не подпишусь.

Одергиваю кофту вниз, прикрываю живот. Рефлекторно обвиваю себя руками. Стараюсь унять безумие одуревшего пульса.

Вдох. Выдох. Вдох.

Нужно мыслить логически. Трезво. Без эмоций. Убрать чувства в сторону, отодвинуть любые переживания и сосредоточиться на главном. Добраться до сути вопроса.

От кого я могла забеременеть? И когда?

Интрига. Загадка века. Хоть кино снимай.

Мой единственный мужчина – фон Вейганд. Либо плод вчерашних утех развился за считанные часы и уже отображается на экране. Либо это второй случай непорочного зачатия в мире.

И что-то я сильно сомневаюсь в каждом из данных вариантов. Мистику люблю и уважаю, однако не до такой степени. Альтернативы нет.

Проклятье.

– Стоять! – из моего горла вырывается истерический визг. – Не двигайся. Не приближайся ко мне. Сперва успокойся, выровняй дыхание, досчитай до ста в обратном порядке.

Зверь усмехается. Криво. Страшно. Растягивает губы в хищном оскале, оголяет острые белые клыки. Неумолимо надвигается.

– Это не мой ребенок, – выпаливаю отчаянно. – Мне его подбросили. Честно. Понятия не имею, как он здесь оказался.

Отмазка не прокатывает.

Монстр подступает. Ближе и ближе. Неумолимо. Неудержимо. Неотвратимо. Вплотную подходит к моей кушетке.

Любопытно, если я описаюсь от страха, он сжалится? Отложит экзекуцию? Может удивится? Побрезгует? Не станет убивать сразу?

– Позволь прояснить ситуацию, прежде чем прикончишь, – жадно втягиваю воздух. – Если казнишь меня, стану призраком, буду каждую ночь являться и доставать долгими беседами о наших неудавшихся отношениях. Житья не дам. Доведу плачем и нытьем до дурдома.

– И в чем разница? – интересуется вкрадчиво.

– Что? – вопрошаю изумленно. – Прости?

– В чем тогда разница? – повторяет елейно. – Между сейчас и потом. Ты и живая кого угодно доведешь.

– Звучит неожиданно мило и приятно, – нервно улыбаюсь. – Но вернемся к досадному недоразумению.

– Валяй, – кивает, разрешая продолжать.

– Это хитрый план, – оперативно выдвигаю свежую версию.

– Чей? – держит под прицелом горящих глаз.

– Чей угодно, – развожу руками. – Врагов хватает. Твоя бывшая жена. Твой чокнутый дедуля-нацист. Лорд Мортон. Каждый с радостью проспонсирует мои похороны. Им придется в очередь встать или же тянуть жребий, определяя кто ударит первым.

– Занятно, – заявляет обманчиво мягко, поправляет выбившуюся прядь моих волос, заправляет за ухо. – Твоя фантазия восхищает.

– Алекс, – выдаю сдавленно. – Я ни с кем не спала. Ни разу тебе не изменяла. Даже в моих мыслях всегда был только ты один.

– Знаю, – усмехается.

– Я не могу быть беременна. Физически. Невозможно. Нереально. После той ночи, – вдруг осекаюсь, сглатываю непрошенные слезы, сдерживаю рвущиеся на волю рыдания и опять продолжаю: – После той ночи у меня ни разу не пошли месячные. Вероятно, что-то внутри повредилось. Вот и все. Так я понимаю. Поэтому здесь явно ошибка. Сбой в системе, надо снова проверить. Аппарат УЗИ неисправен.

Фон Вейганд накрывает мой рот большим пальцем. Призывает замолчать. Медленно обводит ломанные линии разомкнутых губ. Действует осторожно и нежно. Унимает разыгравшийся не на шутку ужас.

– Я нашел тебя, – говорит тихо. – Практически сразу. В аэропорту Киева мои люди взяли след, вели до твоего родного города, до квартиры Леонида и дальше тоже, в Польше. Ты всегда и везде была под наблюдением.

– Почему, – запинаюсь. – Почему ждал? Почему тогда не пришел за мной? И еще, прошу, не злись, но… я надеюсь, Леонид в порядке? У него жена в положении. Ничего личного, просто…

– Неисправимая, – шумно втягивает воздух, обхватывает пальцами мое горло, едва до кожи дотрагивается, однако опаляет огнем. – Все нормально с твоим Леонидом и с его женой. И даже твой драгоценный Стас в полном порядке, счастлив рядом со своей сестрой.

– Ты мне время дал, да? – роняю чуть слышно. – Выбор. Право самой решить, понять и принять, определить путь. Верно?

– Дурацкая затея, – произносит с затаенной горечью. – Столько месяцев зря потерял. Все равно бы не отпустил.

Крупная ладонь опускается ниже, соскальзывает по шее, движется от груди к животу, ребра клеймит, четко заявляет несокрушимую власть.

– Где у тебя дрожало сегодня утром? – спрашивает фон Вейганд, задирая мою кофту, обдавая жаром обнаженную плоть. – Покажи.

– Алекс, я… это же глупо.

– Показывай, – повторяет твердо.

– Так не бывает, – бормочу сбивчиво. – У меня тревожное расстройство. Дрожь – это один из симптомов. Нужно поехать в другую больницу.

– Просто покажи, – пропускает мимо ушей разумные замечания. – Давай.

– Бред, – сдавленно выдыхаю. – Я не могу быть беременна. Чудеса случаются, но не до такой же степени. Думаешь, я совсем идиотка? Не замечу ребенка внутри себя? Вот совсем ничего не почувствую? Не заподозрю?

– Ты округлилась, – поглаживает мой живот.

– Набрала пару килограмм, – бросаю раздраженно. – Ты видел, чем питаюсь? На подобном рационе прирожденного дистрофика разнесет.

– Не похоже на жир, – выдает невозмутимый вердикт.

– Значит, отек, – не собираюсь отступать.

– Лора, – смотрит прямо в мои глаза. – Где?

Запрещенный прием. Даже два. Подряд.

Черт. Да он издевается!

Накрываю его огромную ладонь своею, ничтожной и крохотной, аккуратно перемещаю выше, устанавливаю на требуемом месте.

– Тут, – шепчу глухо.

Толчок. Выразительный. Ощутимый.

Боже. Это что? Розыгрыш? Шутка? Это все, что угодно, только не истина, не настоящая реальность, не правда.

Еще один толчок. Четче. Жестче.

– Мальчик, – заключает фон Вейганд.

И опускается на колени. Перед кушеткой. Передо мной. Похоже на сон. Безумный, шальной, совершенно фантастический.

– Ты с ума сошел, – роняю судорожно, едва шевелю губами. – Это у меня от нервов. Ну, спонтанное сокращение мышц. Судорога. Спазм. Естественная реакция организма на стресс и перенапряжение. Не хочешь же ты сказать, будто мы зачали дитя в снегу. На кладбище. На гранитной плите, украшающей могилу одного из твоих предков. Сразу после кровавой оргии. Между трахом в рот и переломом ребер.

Тишина. Мрачная. Оглушительная.

И новый толчок. Мощный. Сильный. Особенно жесткий. Врезает изнутри так, чтобы сомнений совсем не осталось.

Жизнь. После смерти.

Мы это заслужили.

Чудо. Маленькое. Хрупкое. До боли настоящее. Громко и четко заявляющее свои права, врывающееся в мир, нарушая все до единого законы природы.

– Лора, – произносит фон Вейганд. – Ты беременна.

Что?

А?

Глава 25.4

Замок оперативно превращается в больницу высшего уровня. Самое крутое оборудование, агрегаты, соответствующие последнему слову техники. Специалисты мирового масштаба, врачи, которые известны на весь мир.

Плюс куча охраны по периметру. Система безопасности, которая лишнего комара внутрь не пропустит. Куча камер, сигнализации, датчики движения. Амбалы, внушающие ужас одним своим внешним видом. Беспилотники регулярно мониторят местность вокруг.

Короче, полный пакет. Полный фарш. Или как там правильно выражаются?

Создается впечатление, будто здесь будут проводить секретную операцию по спасению жизни десятка президентов. Но на самом деле тут просто примут мои роды.

Обычные роды, блин.

– Слушай, это же чепуха, – взываю к разуму фон Вейганда. – Я легко выжила и оправилась после нескольких жестких изнасилований. Сохранила дитя несмотря на прием лекарств и проведенные операции. Даже сломанные ребра никак не помешали. Потом я моталась по свету, совершала перелеты, ездила на автобусе по украинским дорогам, а там, прости за подробности, у мужика воды отойдут. И ничего. Порядок. Я работала на износ в Польше. Питалась всякой дрянью. Впадала в истерики. Рыдала. Да я плавала в зимнем море, чуть не утонула. Но таки выплыла. Простуду не подхватила. Здорова, аж самой удивительно.

– Нет, – раздается до боли предсказуемый ответ.

– Я просто хочу выйти, – буквально взвываю.

– Выходи, – пожимает плечами.

– На свежий воздух, – уточняю.

– Вперед, – явно скрывает подвох.

– За забор, – прощупываю почву.

– Нет, – опять натыкаюсь на глухую стену.

– Ну, пожалуйста, – трогательно хлопаю ресницами. – Ну, Алекс.

– Это не сработает, – хмыкает.

– Откажешь беременной женщине?

– Я не допущу никакого риска, – отрезает холодно.

– А что произойдет? – возмущаюсь. – Что в такой глуши случится?

– Я не буду проверять, – чеканит, лишая всякого выбора.

Демократия отменяется. Резко и сразу. Пусть территория вокруг замка позволяет совершать пешие прогулки, ощущение золотой клетки не отпускает ни на миг.

Пляж. Парк. Вроде бы все к моим услугам. Гуляй. Развлекайся.

Но я в заточении. Крылья крепко связаны за спиной.

Ладно. Что поделать. Не горю желанием рисковать.

Еще наломаю дров. По традиции.

– А с родителями, – закусываю губу от волнения. – Тоже ничего не выйдет? Я не настаиваю, просто хотелось бы показать им внука или внучку.

– Внука, – небрежно вносит ясность фон Вейганд.

И откуда такая феноменальная уверенность? Неужели успел на УЗИ все детали разглядеть?

Я хочу девочку. Кто рожает, тот и выбирает. Разве нет?

Сына не потяну. В отца пойдет. Второго такого мужчину не выдержу.

– Ох, – хватаюсь за живот и приседаю на ближайший стул.

– Что? – фон Вейганд бросается ко мне, склоняется, обеспокоенно изучает мое лицо, потом отдает приказ по-немецки, вроде как врача вызывает.

– Все нормально, – выдаю сдавленно. – Просто ребенок толкается.

Мальчик. Сомнения исключены. Девочкой быть не желает и твердо об этом заявляет. Ну, вот, что и требовалось доказать. Весь в папу. Еще не родился. Но уже все порешал.

Лидер. Другого не ожидаю.

***

– Я скучала! Господи. Как же безумно я скучала!

Бросаюсь на шею Андрею.

– Естественно, – сдержанно роняет мой бывший сутенер. – Я ничуть не удивлен подобному положению вещей.

Беднягу бросают мне на растерзание. Лучше малая уступка. Ничтожная жертва. Пусть на волю выйти нельзя, хоть позволят кого-то нового измучить. Заодно строгость здешнего режима сберегут.

– Вы очаровательны, – нежно треплю прежде ненавистного компаньона за пухлые щечки, не пытаюсь сдержать восторг. – Моя прелесть!

– Благодарю, – скупо бросает скромняга. – Как ваши дела?

– Прогрессирую, – расплываюсь в лучезарной улыбке. – Голоса в голове перестали мне отвечать. Я считаю, это успех. Заметный прогресс в моем излечении.

– Определенно, – кивает.

– Сколько лет, – выдаю радостно. – Сколько зим.

Кружу вокруг него аки акула. И вокруг собственной оси кружусь. Короче, ни в чем себе не отказываю и отрываюсь по полной.

Все же удобно быть чокнутой. Когда ты реально слетаешь с катушек, никто попросту не замечает разительную перемену, пребывает в абсолютном спокойствии относительно твоего психического состояния.

– Сколько сезонов «Жутко сопливых страстей» нам предстоит пересмотреть, – произношу нараспев. – Сколько альбомов группы «Комиссар» придется переслушать.

– Что это еще за группа? – в момент напрягается, чует беду.

Эх, сразу ощущается боевая хватка. А то! Шпионский талант не пропьешь.

– Прекрасная группа, – заверяю елейно. – Моя любимая. Вчера открыла, до сих пор остановиться не могу. Буквально затираю до дыр на повторе.

– Звучит страшно, – любимый зануда аж закашливается.

– Попрошу обойтись без поспешных выводов, – сурово грожу ему пальчиком. – Там целая коллекция общепризнанных хитов. «Любовь – яд», «Дрянь», «Падла». И это только лишь верхушка музыкального айсберга. Самый сок таится чуть глубже.

– Представляю, – кривится. – Примерно.

– Ой, нет, надо слушать, – набираю побольше воздуха в легкие и душевно затягиваю: – «Я тебе объявляю войну. Я вести ее буду без правил. Пусть осудят меня все вокруг…»

– Хватит, – ломается практически сразу. – Отложим.

– Ну, ладно, – беру его под руку. – Андрей, можно задать вам интимный вопрос?

– Я не…

– Очень откровенный.

– Не думаю…

– Даже грязный.

– Вряд ли…

– На грани.

– Это плохая затея…

– За гранью.

– Вы меня пугаете.

– Разврат.

– Лора.

– Реально.

– Да что там такого?!

Срывается. Слабак.

Какое разочарование.

Увы, нет в мире совершенства. Кроме меня, конечно. Кроме фон Вейганда, разумеется. Остальные жалкие подражатели. Бесцветные копии оригинала.

Я принимаю печальную истину. Иного не дано. Придется примириться со всей этой серостью, напрочь лишенной воображения.

Льну к Андрею, почти касаюсь его уха губами, нежно вопрошаю:

– Любите караоке?

***

Я изучаю картину. Долго. Внимательно. Придирчиво. Обхожу со всех сторон. Оцениваю с разного расстояния. Исследую под различными углами.

Мазня какая-то. Честно. Однако я не творец. Не художник. Ценитель хреновый, потому на истину в последней инстанции не претендую.

Многообразие красных оттенков. Причудливая игра света и тени. Вроде и есть некий сюжет. Суть. Смысл. Несколько выделяющихся фигур. Однако ощущение, будто правда ускользает, сквозь пальцы просачивается и утекает.

Странное дело. Четкое впечатление дежавю.

Я уже видела все это. Видела. Только где?

Хмурюсь. Навожу фокус. Напрасно.

Отталкивающее изображение. Душу леденит. Пробуждает дурные предчувствия. Будоражит темные эмоции. Толкает во мрак.

Или вся проблема заключается в авторе?

Пожалуй. Если бы я не знала, кто это нарисовал, то никакого бы значения подобному подарку не придавала. Прошла бы мимо, глянула и вмиг позабыла.

А так… тревожное чувство угнетает.

Опять взираю на лаконичную подпись. Невольно стараюсь разобрать подтекст, прочесть между строк. Точнее – между двух слов.

“Face the Beast”.

Встречай Зверя.

Да? Верно? Вряд ли решусь уточнить у создателя данного шедевра. Однако первый пришедший на ум перевод мне совсем не нравится. Вот вообще не заходит.

Жутко. Мрачно. Тянет перекреститься. Отойти от картины подальше. Отодвинуться на безопасное расстояние.

– Почему лорд Мортон присылает нам такие подарки? – спрашиваю тихо. – Надеюсь, мы не водрузим это на почетном месте посреди гостиной?

– Я повешу картину в кабинете, – холодно говорит фон Вейганд.