Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"
Автор книги: Валерия Ангелос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 82 страниц)
Сидим за семейным столом, бабушка приготовила фирменный плов. Папа хохочет, рассказывает жуткую историю о том, как я застряла в сельском туалете, когда там сломался замок.
– Прямо узник Азкабана, – отец привычно глумится над моей нежной любовью ко Вселенной Гарри Поттера, подмигивает: – В тайной комнате.
– Прекращай, – фыркаю сердито. – Азкабан – это тюрьма, а тайная комната расположена в Хогвартсе. Не надо издеваться над святым.
Никто не слушает, все ржут.
Компромат озвучен не раз и не два. Позорную байку слышали многие родственники и знакомые. Но в тот конкретный раз с нами был Стас.
Гребаный мошенник запомнил каждое слово.
Завербовал помощника в «Ла Скала», принудил обратиться ко мне на языке, который вряд ли известен широкой общественности. Забросил крючок и терпеливо ждет. Старательно забивает гвозди в мой гроб.
Неужели реально считает, что опять поведусь? Брошусь прямо в огонь? Напрочь позабуду об осторожности?
Бл*ть.
Ублюдок слишком хорошо изучил меня. Шило не позволяет сидеть спокойно, вечно толкает на суицидальные подвиги.
– Kochanie (Любимая), – хриплый шепот вынуждает содрогнуться.
Сильные руки обвиваются вокруг талии, прижимают к мощному телу.
– Вот откуда нахватался, – сетую с плохо маскируемой досадой. – Так, забей. Не хочешь просветить насчет кулинарных уроков?
– Посмотрим, – бросает елейно.
– Когда? – мигом оживляюсь.
– В обозримом будущем, – отвечает вкрадчиво. – Пойдем, иначе пропустим самое интересное.
Официальные источники сообщат, что данный оперный театр славится непревзойденной акустикой. Коварные слухи тут же опорочат репутацию, типа после ремонта волшебство испарилось.
Но вы не читайте постную фигню и не слушайте всякие глупости.
Здесь охренительно. Честное пионерское, не вру. Как почетный завсегдатай королевской ложи говорю.
Покупайте билет, а лучше добывайте на халяву, и вперед.
Уверяю, не разочаруетесь.
– I always keep my promises (Я всегда выполняю обещания), – заявляет Гай Мортон и широко улыбается.
Берет мою руку, целует, проявляет завидную галантность.
Теперь ясно почему обещал скорую встречу, знал, что посетим «Ла Скала» вместе. Еще и сядем по соседству. Радужная перспектива, ничего не попишешь.
Смотрю на прекрасную спутницу юного лорда. Модельная внешность, аристократическая утонченность. Икона стиля с глянцевой обложки. Она определенно не в восторге. А к фон Вейганду даже страшно поворачиваться. И без того мороз по коже.
Нажмем на паузу? Вынуждена признать у меня передозировка от вихря крышесносных впечатлений. Жажду остановиться и передохнуть. У кого-нибудь найдется «Твикс»?
Так, отставить панику.
– What a fabulous surprise (Какой великолепный сюрприз), – рядом слышится радостный визг. – We're very close to each other (Мы очень близко друг к другу).
– Darling, slow down (Дорогая, угомонись), – чеканит сенатор.
– I'm trying to be polite (Я стараюсь быть вежливой), – недоумевающе пожимает плечами его супруга, ступает вперед и оккупирует нашу королевскую ложу.
– You're trying too hard (Ты слишком стараешься), – хмуро произносит Уокер.
Не спорю, я действительно просила о «Твиксе», но имела ввиду совсем другую сладкую парочку. И вообще. Королевская ложа не резиновая. Как и Милан. Понаехали тут.
Происходит стандартный обмен любезностями, все представляются и занимают места согласно купленным билетам. Однако напряжение зашкаливает. Мы с фон Вейгандом в самом центре. Около меня присаживаются юный Мортон и его очаровательная невеста, около моего мужчины располагаются назойливые американцы.
Тянет отгородиться от общества, выстроить стену и остаться наедине, избавиться от лишних свидетелей.
– Congratulate me (Поздравьте меня), – пальцы Гая как бы невзначай касаются локтя, поглаживают сквозь ткань и устремляются к запястью, нежно обводят и замыкаются вокруг, сдавливают. – That is the first time when I am at the opera and have no desire to fall asleep (Впервые нахожусь в опере и не испытываю желания уснуть).
Нервно усмехаюсь, затрудняюсь подобрать достойный ответ.
Конечно, он классный парень. Но зачем пристал? Подводит под монастырь или сразу на плаху. Болтать с ним легко, даже весело. Только не хочу нарываться.
Для него это мимолетная забава, а мне огребать.
– Don’t worry, it will stay between us (Не волнуйтесь, это останется между нами), – шепчет на ухо. – Our secret (Наш секрет).
Чего он добивается? Медленной и мучительной смерти? Показательной казни? Кровавой бани?
Палача не придется долго упрашивать, с удовольствием воплотит в реальность любые фантазии.
– There is no secret (Нет никакого секрета), – бормочу с возмущением.
– How could you be so sure? (Как вы можете быть настолько уверены?) – его губы почти касаются моей щеки, а пальцы смело скользят по внутренней стороне ладони.
Задыхаюсь от вопиющей наглости.
Нужно собраться и очнуться от предательского оцепенения. Вздрогнуть, дернуться, вырваться. Моментально разорвать затянувшийся контакт.
Но шевельнуться не выходит.
– I am sure you have already seen the performance (Я уверен, вы уже видели спектакль), – в хриплом голосе фон Вейганда слышится неприкрытая угроза.
Поздно. Хотя нет. Еще успею провалиться под землю.
– You are right (Вы правы), – спокойно подтверждает Гай, не спешит ретироваться, не отпускает мою руку.
Проклятье. У него тоже атрофировано чувство самосохранения? Не завидую бедняге.
– And I am also sure that you have no desire to become a part of it (И я также уверен, у вас нет желания становиться частью представления), – холодно продолжает фон Вейганд.
Между строк таится недобрый подтекст.
– I am always interested in getting new experience (Я всегда заинтересован в получении нового опыта), – насмешливо парирует Мортон.
– I thought you had enough (Я полагал, вы получили достаточно), – припечатывает мрачно.
Намек на эпизод в массажном кабинете или стоит копнуть глубже?
– I am young and I am eager to learn (Я молод и жажду учиться), – не изменяет ироничной манере, однако отстраняется.
Возможно, ситуация устаканится.
– I will give you a lesson (Я преподам вам урок), – криво улыбается фон Вейганд.
Нет, едва ли.
– I look forward to it (Жду с нетерпением), – хмыкает Гай.
Звери метят территорию, лучше не встревать, не лезть между двух огней.
– And will you give a lesson to me? (А мне преподашь?) – бесцеремонно врывается в беседу треклятая сенаторша. – I would love to break at least one more table. (Я бы с удовольствием сломала по крайней мере еще один стол).
Теперь и мне очень хочется что-нибудь пометить.
– Do you remember? (Помнишь?) – дрянь подается вперед, фамильярно кладет ладонь на бедро фон Вейганда.
Мои глаза округляются помимо воли.
Охр*неть.
Что это за мода лапать чужое?
– I remember (Помню), – он перехватывает ее запястье, ледяным тоном произносит: – How to break (Как ломать).
Гадина затыкается.
А я не сдерживаю эмоции.
– Kurwa (С*ка), – выдаю практически беззвучно, стискиваю сумку изо всех сил.
– Не ругайся, – бросает фон Вейганд с обманчивой мягкостью. – Иначе придется вырвать тебе язык.
Горячая рука накрывает мои враз заледеневшие пальцы.
Свет гаснет. Ядовито-бордовый занавес раскрывается, взлетает вверх, собираясь идеальными складками. Раздается игривая мелодия.
– Я случайно встретила Гая Мортона в соборе, – признаюсь скороговоркой.
– Ты не обязана оправдываться, – отвечает ровно.
Легкий и забавный ритм наполняется тревожными нотами. На мгновение музыка исчезает, затихает почти полностью, а после возвращается, робко и осторожно, будто крадучись. В ней открываются новые грани.
Когда начинают петь, не понимаю ни слова. Хоть прежде и учила итальянский, далеко не продвинулась.
Тогда почему пробирает? До костей, до дрожи. Подступают непрошеные слезы, срываются вниз с трепещущих ресниц.
Черт, требую перевод.
Впиваюсь взглядом в сцену, жадно пытаюсь уловить суть.
– Это пролог, – заявляет фон Вейганд, вновь проникая в мои мысли. – Рассуждения о театре. Правдивы ли страдания актеров? Где истина, а где ложь?
Закусываю губу, стараюсь не завопить в голос.
– Мы живем и любим как люди, – цитирует он, склоняется ниже и опаляет жарким шепотом. – Загляните в наши души, забудьте, что перед вами комедианты.
Просто совпадение, извечная тема.
Грустные клоуны, вынужденная необходимость притворяться, примерять разные образы. Ничего принципиально нового. Заурядная банальщина.
– Складно поют, – киваю. – И костюмы интересные.
Воцаряется тишина.
Мое сердце бьется слишком громко. Мигом выдает волнение. Тягучие удары крови во взмокших висках оглушают.
Однако пауза длится недолго. Слышится вой труб, раздается бой барабанов. Издалека доносится смех, после – свист и детские крики. На сцене возникает галдящая толпа, быстро затапливает подмостки.
– Первое действие, – поясняет фон Вейганд. – Бродячие актеры приехали в деревню, крестьяне жаждут увидеть представление, посмеяться и развлечься. Хозяин труппы приглашает всех на вечерний спектакль.
– Значит, это комедия? – оборачиваюсь, тщетно пытаюсь поймать его взгляд.
– Узнаешь, – бросает иронично, взирает мимо. – Смотри.
– Нет, лучше ты посмотри, – требую настойчиво. – На меня.
– Баронесса, не отвлекайтесь, – посмеивается, одаривает тяжелым взором, нежно берет за подбородок и мягко, но твердо вынуждает повернуться в сторону сцены.
Впереди возникает повозка с обворожительной примадонной. Один мужчина подает даме руку. А другой резко отстраняет его, сам помогает женщине спуститься.
– Ревнивый муж никому не позволит посягнуть на то, что принадлежит только ему. Быстро пресечет любые вольности, – облегчает понимание фон Вейганд. – В театре он паяц, но в жизни с ним лучше не шутить и не играть.
Я с трудом воспринимаю смысл, напрасно пробую побороть безотчетный ужас. Отвлечься не удается. Не спасает ни пение, ни музыка. Блеск и красота нарядов больше не трогают, ни капли не впечатляют.
Абстрагироваться не выходит, нахожу у себя все симптомы панической атаки. Тошнота, головокружение, учащенное серцебиение. Боль в груди, дезориентация. Четкое ощущение абсолютной нереальности происходящего.
Меня нельзя брать в разведку, сразу сдамся с повинной.
– Его жена испугана, – сухо продолжает фон Вейганд. – Переживает, вдруг он догадается о ее тайне.
Хватит.
Нервы искрят.
– Прости, – выдыхаю судорожно, сдавленно бормочу: – Н-нужно в-выйти, от-тойти в туалет. Скоро вернусь.
– Иди, – бросает равнодушно. – Тебя проведут.
Капельдинеры заботятся о комфорте посетителей. Не оставляют гостей ни на миг, рады предоставить сопровождение и ответить на вопросы. Всегда помогут и поддержат.
Разглядываю парня в мантии, пытаюсь вспомнить, не он ли передал послание от Стаса. И вообще, было ли это послание. Может, просто выдумка? Сон наяву? Очередная вспышка бурного воображения?
Делаю глубокий вдох и не менее глубокий выдох. Шагаю дальше, стараюсь наплевать на липкую панику.
Еще немного и коротнет, будет сбой в программе.
Какого хр*на вытворяю? Зачем лезу на рожон? Ради чего подставляюсь? Стоит замереть, остановиться и посудить логически.
Я трясусь от страха, но не меняю план. Только усугубляю. Направляюсь прямо в ловушку. Достаточно поманить пальцем, пробудить любопытство – и брошусь в пропасть. Сигану вниз без лишних раздумий.
Кому даю шанс? Стас уже однажды предал. Что ожидаю от него услышать? Виртуозные оправдания, новые признания.
Дурацкая затея.
Следует перемотать, возвратиться, пока не поздно. Ладно, можно не доносить фон Вейганду. Поморозиться, промолчать в стандартной манере. Забыть, вытеснить на задворки сознания.
Однако я уперто двигаюсь к намеченной цели. Плюю на технику безопасности, не замечаю, как лед трещит под каблуками. Голову выше, плечи ровнее.
Вдруг повезет? Никто не застукает на горячем, получу ценную информацию. А тысячи предупреждающих знаков единогласно ошибаются.
Надеюсь на удачу.
В «Ла Скала» несколько туалетов, не факт, что тайное свидание назначено именно в этом. Проверим опытным путем.
Благодарю капельдинера, прохожу вперед и оказываюсь в одиночестве. Расстегиваю сумку, ищу успокоительное.
Данная комната предназначена для VIP, сюда пускают только самые важные задницы.
Вот он успех. Пальцы трепещут, перед глазами все плывет, психика искалечена. Зато элитный толчок в моем полном распоряжении.
– Убогий интерьерчик, – критично резюмирует внутренний голос.
– Обычный, – не настроена придираться.
Зеркала, умывальник, сверкающий кафель. Мальчики налево, девочки направо. Минимум изысков. Скупо и без вывертов, в классическом стиле.
Выуживаю сигарету, секретную заначку на крайний случай.
– Черт, – истерично посмеиваюсь. – Поджечь нечем.
У кого-нибудь найдутся спички?
– Держи, – рядом щелкает зажигалка.
Вздрагиваю и отшатываюсь.
– Ты, – выдаю с горечью. – Чего хочешь? Зачем преследуешь?
Стас возникает словно из ниоткуда. Призрак прошлого, тень прерванной жизни. Эхо несбывшегося, бесплотный фантом.
Хотя наверное он стоял сзади, у входной двери. Просто я не заметила, не обратила внимания.
В его появлении нет ничего инфернального.
– Опять вырядился, – фыркаю. – К чему эта клоунада?
На сей раз он в костюме капельдинера.
– Я должен тебе помочь, – произносит тихо.
– Отлично, тогда давай зажигалку и проваливай, – нервно тереблю сигарету.
Подчиняется лишь частично, не спешит удалиться.
– Я знаю, что поступил неправильно, – нарушает молчание.
– Почему же, гениально, – протягиваю издевательски. – Кинул бандитов на пятсот штук, свинтил прямо перед свадьбой. Сплошные ништяки. Свобода и куча бабла.
– Иногда правильного выбора нет, – бросает глухо.
Закуриваю, ничего не говорю, боюсь сорваться.
– Я могу исправить положение, – продолжает он. – Ты пришла. Значит, доверяешь, а это дает надежду.
– Я пришла, потому что я идиотка, – отмахиваюсь. – Не стоит делать выводы на основе моей безграничной тупости.
Дым сигарет с ментолом застилает сознание. Расслабляет и дарит умиротворение, окутывает призрачной пеленой.
– Советую убираться и поскорее, – заявляю настойчиво. – Не дразни того, с кем не сумеешь тягаться. И я сейчас не о себе.
– Понимаю, – согласно кивает.
– Вряд ли, – криво усмехаюсь, делаю несколько коротких затяжек. – Хочешь стать мертвым по-настоящему? Не только в газетах? Даже не буду тратить время, объяснять детали. Вали, пока есть такая возможность.
– Я не брошу тебя, – говорит твердо.
– Уже бросил, – закашливаюсь. – Эй, тормози. Поезд ушел, мы не обручены. Предательство избавило ото всех обязательств.
Он подходит ко мне. Не вплотную, сохраняет дистанцию. Заправляет выбившуюся прядь моих волос за ухо.
Знакомое движение. Повторялось множество раз. Срабатывает точно якорь в НЛП, отбрасывает назад, погружает в беззаботное время.
Мы засыпали и просыпались вместе. Никакого секса, только поцелуи и невинный сон. Иллюзия близости.
– Хватит, – отстраняюсь, отступаю. – Конечно, ты помнишь разные милые мелочи, вроде истории про тайную комнату и узника Азкабана. Только слишком поздно что-то менять, простим друг друга и попрощаемся.
– Я помогу, – опять приближается, не касается, замирает рядом. – Верь мне.
– Не нуждаюсь в твоей помощи, – затягиваюсь и выдыхаю дым в потолок. – Бред.
– Нам необходимо встретиться снова, – сбивает с ног единственной фразой.
– Что? Издеваешься? – раздражение вырывается на волю. – Достаточно встреч и пустых бесед.
– Я не успею все объяснить здесь, – бросает взор на часы. – Завтра ты возвращаешься в Германию. Уверен, предоставится удобная возможность. Запомни отель в Мюнхене.
Тупо моргаю.
Он оглашает координаты.
– Окончательно спятил? – спрашиваю пораженно. – Я не приду.
– А я все равно буду ждать тебя там, – улыбается. – Каждый день.
– Стоп, – шумно сглатываю. – Откуда тебе известно расписание? Когда и куда поеду, прочие детали. Вообще как ты тут оказался?
– Долгая история, – отвечает уклончиво. – Расскажу позже.
– Не катит, – тушу сигарету об умывальник. – Выкладывай хотя бы что-нибудь. Сначала клялся в любви, потом сбежал. Назови уважительную причину для подобного вранья.
– Я не врал, – ловит мой взгляд.
Убедительно играет.
Гребаный аферист.
– Ну да, втрескался по уши, – презрительно хмыкаю. – Влюбился в потное чудище, скачущее по беговой дорожке. Прямо вот сразу, посмотрел и пропал.
– Не совсем так, – выдерживает паузу. – Сперва это была работа. Заказ.
– В смысле? – сжимаю фильтр в кулаке.
– Меня наняли, – отворачивается. – Поступило задание войти в контакт и соблазнить, довести дело до свадьбы.
– Что? – еле двигаю губами, не въезжаю. – Кто?
Открываю сумку, лихорадочно ищу новую сигарету.
– Кому такое нужно? – дышу через раз, с огромным трудом.
– Не знаю, еще не выяснил.
– За деньги? – голос срывается, звучит непривычно хрипло.
– Нет, ставка гораздо выше.
Шумно сглатываю, пробую восстановить контроль над собственным телом. Удается с трудом.
– Ты альфонс? – взираю в упор.
– Я не горжусь своими поступками.
– Ладно, не важно, – оборачиваюсь к зеркалу, оцениваю внешний вид. – Пора завязывать.
Нельзя курить, запах слишком явный и подозрительный.
Беру жвачку, тщательно вымываю руки. Уничтожаю улики преступления, заметаю следы. Постепенно замедляю обезумевший пульс.
– Просто любопытно, – поворачиваюсь обратно к Стасу. – Во сколько меня оценили? Сколько стоили твои старания?
Он ничего не говорит, и я понимаю, что не добьюсь ответа. Не сейчас, не в данный момент.
– Надеюсь, это было что-то хорошее, – нервно веду плечами. – Роскошный особняк, вилла на Мальдивах, персональный Боинг.
Молчит, не старается оправдаться.
Ухожу.
Закрываю дверь, прислоняюсь спиной, чтобы не упасть. Требуется пара секунд дабы обрести равновесие.
Неужели фон Вейганд? У меня и прежде возникали похожие мысли. Но зачем ему в таком мараться? Проверял и развлекался? Отдал приказ, теперь ищет исполнителя. Почему? Или Стас накосячил? Не выполнил распоряжение.
Проклятье, суть ускользает. Разберу ситуацию позже, надо быстро вернуться в ложу.
Жмурюсь, мотаю головой, пытаюсь разогнать гнетущий туман. Оглядываюсь, тщетно ищу капельдинера. Паренька нигде нет.
Смотрю вперед и содрогаюсь изнутри, вжимаюсь в дверь, напрасно стараюсь слиться с окружающим пейзажем.
Цепенею, застываю на пределе.
– Moja kochanie (Моя любимая).
Неверящим взглядом упираюсь в мрачную высокую фигуру. Фон Вейганд приближается с пугающей неотвратимостью. Не хватает только жуткого музыкального сопровождения.
– Как ты? – вкрадчиво спрашивает он. – Все в порядке?
Полный fuck-up. Провал, неудача, роковая ошибка. Короче, задница.
– Нормально, – вымученно улыбаюсь. – Стало плохо, но уже лучше.
– Точно? – останавливается напротив.
– Точнее некуда, – заверяю поспешно. – Я много пропустила? Пришло время антракта? Может перекусим?
– Может, – склоняется ниже, шумно вдыхает аромат волос.
Похоже перекусывать здесь будут исключительно мной.
– Курила, – заключает ледяным тоном.
– Нет, – отрицаю очевидное. – Просто в туалете жутко надымили.
И в следующий миг очень сожалею о неосторожных словах.
Он поворачивает ручку, толкает дверь и меня вместе с ней. Даже не хочу представлять дальнейшее развитие событий. Плотно смежаю веки, обращаюсь в комок нервов.
Если Стас не спрятался, если…
– Снова лжешь, – бросает холодно.
– Ну прости, – отступаю к умывальнику, украдкой осматриваю пространство. – Дни выдались напряженные. Не удержалась. Сигареты с ментолом очень освежают.
Отлично, ублюдок успел скрыться.
Интересно – в мужской или в женской кабине?
– Не парься, – посмеиваюсь. – Это же мелочь.
– Вот именно, – подступает ближе. – Мелочь.
– И что? – выдаю вызывающе. – Отшлепаешь? Или сразу на расстрел? Какие развлечения входят в нашу сегодняшнюю программу?
Ускользаю, уворачиваюсь, прислоняюсь к стене. Случайно нажимаю на выключатель и погружаю комнату в изящный полумрак. Вздрагиваю, не тороплюсь исправиться.
– Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет, – заявляю с дебильным смешком.
Роюсь в сумке, извлекаю сигарету и зажигалку. Медлю лишь мгновение. Стараюсь скрыть волнение за показной бравадой. Щелкаю, словно спускаю курок. Затягиваюсь настолько сильно, что губы немеют, фильтр нагревается, обжигает пальцы, а дым выедает глаза.
Запрокидываю голову назад, обнажаю беззащитную шею. Чуть поежившись, выдыхаю и обдаю исступленным шепотом:
– Хочешь?
Хочу.
Так отвечает горящий взгляд фон Вейганда.
Хочу вырвать эту мерзкую сигарету и потушить о твой дерзкий язык. Хочу сдавить горло, навсегда перекрыть кислород, переломать все до единой кости. Хочу впечатать в ледяной кафель и трахать, пока не забьешься в конвульсиях, пока не сдохнешь.
– Давай, – продолжаю нарываться. – Расслабься, отпусти контроль.
Он подходит ближе, неторопливо проводит ладонью по моей щеке, нежно заправляет выбившийся локон за ухо.
И я начинаю дрожать.
Совпадение. Случайность. Стечение обстоятельств.
– Поверь, ты действительно многое пропустила, – усмехается. – Но ничего, легко помогу наверстать.
Трепещу, не слышу собственные мысли.
– Появляется тайный любовник, предлагает жене бросить законного супруга, оставить актерское мастерство, – сообщает ровно. – Она умоляет не искушать, не губить, а потом уступает, обещает бежать ночью. Вдруг на сцене возникает муж. Не успевает поймать соперника, однако требует назвать его имя.
Растворяюсь в пылающем взоре.
– Il nome, il nome, non tardare, o donna (Его имя, имя, сейчас же, немедля скажи мне, о женщина), – нараспев произносит фон Вейганд.
Теперь перевод не нужен.
– Разумеется, она хранит молчание, – наклоняется ниже, трется щетиной о голую шею. – А у него нет времени выбить правду. Вскоре начнется представление, народ собирается.
Тщетно пытаюсь сглотнуть.
– Recitar (Играть), – хриплый голос разливается по стынущим жилам тягучей вибрацией, вынуждая снова содрогаться. – Mentre presso dal delirio, non so piu quel che dico e quel che faccio. Eppur e d’uopo sforzati (Когда точно в бреду я, не понимаю ни слов, ни поступков своих. И все же должен я играть).
Не замечаю, как огонь подбирается вплотную, лижет пальцы.
– Ridi, Pagliaccio, suo tuo amore in franto (Смейся, Паяц, над разбитой любовью), – хлестко заявляет фон Вейганд. – Ridi del duol t’avvelena il cor (Смейся ты над горем своим).
Взвиваюсь будто ужаленная, отбрасываю практически догоревшую сигарету. Прижимаю ладонь к губам, очень стараюсь не заорать.
– Боюсь, я не все поняла, – складываю руки на груди, словно закрываюсь, пробую унять лихорадочный озноб. – Что-то про игру, любовь и безумие. Опять подчеркиваешь мою лингвистическую неполноценность.
– А здесь не нужно понимать, – отвечает невозмутимо. – Просто ощущай. Опера обнажает истинные эмоции.
– Тогда что за намеки? – восклицаю запальчиво. – Подозреваешь в измене или как?
– Всего лишь пересказываю сюжет, – остается непроницаемым. – Под маской актера всегда скрываются настоящие чувства. Вся суть в этом.
– Чудненько, – нервно киваю, прибавляю: – Между мной и Гаем Мортоном ничего нет. Кроме пары бесед.
Он не спешит отреагировать, совершенно не ценит признание. Отбирает зажигалку, рассматривает.
Блин, надеюсь, Стас не додумался выгравировать там личные инициалы? Вроде обычная штука, не на заказ, похожие продаются повсюду.
– Не напрягайся так, – мягко советует фон Вейганд, нагло открывает мою сумочку, извлекает оставшиеся сигареты. – Я в тебе не сомневаюсь.
А зря.
Действительно серьезен? Издевается? Грань чересчур тонка.
Не сопротивляюсь обыску, не протестую. Наблюдаю за неторопливыми действиями шефа-монтажника. Завершив осмотр, он отступает и заставляет меня испытать микроинфаркт.
– Стой, не надо, – бормочу враз осипшим голосом. – Прошу, пожалуйста.
Но он даже не оборачивается, идет в сторону дамской кабины, небрежно пинает дверь ногой.
Бросаюсь вперед, цепляюсь за дорогой пиджак, крепко сжимаю ткань. Прижимаюсь сзади, плотно обвиваю руками. Не пускаю, пытаюсь удержать.
Только бы он не убил Стаса, только бы сжалился.
– Вижу, ты успела пристраститься, – насмешливо хмыкает фон Вейганд. – Нужно бороться с зависимостью.
Отправляет сигареты и зажигалку в унитаз, нажимает на спуск воды.
К моему великому облегчению, туалет абсолютно пуст. Значит, мой бывший скрылся в соседнем. Такими темпами на хр*н поседею.
– Какого черта творишь? – кашляю, стараюсь протянуть время, изобрести логичное оправдание для подозрительного поведения. – Зачем портишь имущество?
– Не порчу, а сохраняю, – резко оборачивается, берет за горло, слегка сдавливает, вынуждая запрокинуть голову. – Курить вредно. Не хочу, чтобы ты умерла раньше, чем мне надоест тебя тр*хать.
– Супер, – выдаю хрипло. – Умеешь польстить самолюбию.
Фон Вейганд отстраняется, отпускает на свободу.
Вольно, солдат, вольно.
– Звучит обидно, – растираю шею. – Очень обидно, если честно. Да и сигареты жалко, привезла из Украины, из родного города.
– Я привык избавляться от лишнего, – произносит без эмоций.
– Правда? – уточняюю удивленно, прислоняюсь к дверному косяку. – Почему бы тебе не смыть здесь сенаторшу?
Ограничивается кривой ухмылкой.
– Думаешь, кайфово наблюдать за этим спектаклем? – интересуюсь раздраженно. – Она пялится, лапает и виснет, напоминает про старые добрые деньки. Хвастает разломанным столом, щеголяет уроками готовки. Оху*тельный концерт. Закачаешься.
– Сбавь обороты, – бросает мрачно.
– Ладно, я могу без мата, – виновато поднимаю руки. – Я могу как угодно. Как поставишь. Боком. Раком. Хоть вниз головой из положения в мостике.
– Сомневаюсь, – протягивает с показной ленцой. – Для последнего необходима природная гибкость.
– Прости – что? – задыхаюсь. – Я типа недостаточно гибкая?
Ответом служит снисходительный взор.
Больше не хочу ждать, не хочу размышлять. Не хочу обтекать молча. У моего терпения истекает срок годности.
Закипаю и взрываюсь.
– Знаешь, а тебе реально не привыкать, – начинаю медленно. – Спускать в унитаз все лишнее. Сигареты, зажигалки. Чужую жизнь. Пускать под откос.
В глазах собираются слезы, но я не ощущаю желания расплакаться. Вообще ничего не ощущаю помимо безумной ярости.
– Ты же делаешь это со мной. Регулярно. Ты мою семью отправил в канализацию. Отсек ненужное, выбросил и нажал на слив.
Окончательно срываюсь.
– Зачем мне близкие люди? Друзья? Увлечения? Карьера? Ведь есть ты. Самый оху*нный парень во Вселенной. Такая честь выпала. Обслуживать в постели. Прямо подфартило. Открывать рот, раздвигать ноги, подставлять задницу. Практически мечта сбылась.
Посмеиваюсь.
– Пофиг, что нет никаких прав, что я никто, пустое место. Рядовая шлюха. Пофиг на жизнь в постоянном пизд*це. Одно неверное слово и сразу конец. Пофиг на одиночество. Только зазубри текст про баронессу, мило улыбайся и особо не отсвечивай. Играй роль, получай роскошь, шоппинг, послабление контроля.
Сжимаю кулаки.
– Да пошел ты.
Швыряю сумку через всю комнату, выплескиваю гнев. Отворачиваюсь, глухо взываю.
– Ты и твои хр*новы деньги, – впиваюсь зубами в костяшку указательного пальца.
– Тише, – холодно произносит фон Вейганд.
– А не то что? – заявляю с вызовом, оборачиваюсь. – Изобьешь?
Под горящим взглядом черных глаз раздражение вмиг испаряется. Гнев сменяется на милость. Даже становится стыдно.
Проклятье. Он любит меня. Гребаный ублюдок. И все озвученные претензии выглядят мелочно и глупо. Набор дурацких придирок.
Да, текущая ситуация слабо вписывается в идеальную картину мира, где мы скрепляем отношения узами брака, плодим детишек и ездим на романтические пикники. Но это не значит, что ради меня не выкладываются на все сто. Или даже на тысячу. На миллион.
Вернуть бы фразы назад. Какую чушь я несла. К чему придиралась? Каждый садистский поступок защищал в первую очередь мои интересы.
Однако момент упущен. Повторного дубля не будет.
– У тебя довольно скучные представления о наказании, – полные губы фон Вейганда складываются в пугающий оскал.
– Извини, перегнула, – судорожно выдыхаю. – Слишком сильно драматизирую.
– Ты права, я многое смыл в канализацию, – заявляет без тени насмешки. – И смою туда абсолютно все, что мешает.
– Я совсем не…
– Ты не пустое место и не очередная шлюха, – неспешно проводит тыльной стороной ладони по щеке. – Ты моя вещь. Собственность. Ценное вложение.
– Ценное? – переспрашиваю, инстинктивно облизываю губы и опять впадаю в неистовое бешенство: – Так может пометишь? Фамильным тавром как мебель. Давай, выжги вензель на лбу. Пусть все видят и знают. Или еще лучше – просто помочись сверху. Точно. Пометь территорию.
– А это идея, – ухмыляется.
Опускает крышку унитаза, хватает меня за талию и усаживает. Резко поднимаюсь, но он не позволяет вырваться, возвращает обратно. Преграждает путь.
– Некоторым женщинам очень нравится, – расстегивает брюки.
– Чего?! – снова вскакиваю.
– Сидеть, – грубо толкает, буквально впечатывает спиной в бачок.
– Ты же не станешь, – осекаюсь. – Тебя же такое не возбуждает.
В моих глазах плещется надежда пополам с мольбой. И шок. Дикий, неприкрытый, на грани истерики.
– Не посмеешь, – запинаюсь. – Нам ведь нужно вернуться в ложу.
Фон Вейганд ничего не говорит, но то, что читаю в его взгляде, пугает до колючей дрожи. Вынуждает простонать от ужаса, сжаться в комок.
– Пожалуйста, – дыхание сбивается.
Адское пламя подступает все ближе, подбирается вплотную. Плотоядный взор блуждает по мне, изучает изломанные контуры лица.
– Прошу, – кожа леденеет, пульс теряется. – Хватит.
Господи.
Хочу упасть в обморок.
– Ты что, – слабо дергаюсь, поджимаю ноги к животу в рефлекторной попытке выстроить линию защиты. – Неужели ты делал такое с кем-то?
Мой дьявол широко ухмыляется.
Ответ очевиден.
Делал. И не раз, и не только это. Задай вопрос пооригинальнее.
– Не вороши прошлое, – елейно произносит фон Вейганд. – Беспокойся о настоящем.
Наклоняется, заставляет разогнуться, бесцеремонно вырывает из позы эмбриона. Давит на мои бедра своим коленом. Грубо и жестко ломает сопротивление.
– Пора заканчивать шутку, – стараюсь выдавить улыбку. – Уже не смешно.
– Куда? – сухо спрашивает он.
– Не понимаю, – лгу, опять стараюсь освободиться.
– Выберу сам, – бросает холодно и встряхивает точно куклу.
Больно ударяюсь спиной. Стараюсь закричать, а не выходит. Не удается издать ни единого звука. Способна лишь сипло хрипеть. Парализована будто во сне.
– Предпочитаю мочиться на лицо, но ты верно подметила, нам еще возвращаться в ложу и досматривать спектакль, – заключает сладко. – Поэтому облегчусь тебе в рот.
Одной рукой крепко держит за плечо, а другой высвобождает член из брюк.
– Заметь, я всегда готов уступить, – крупная ладонь ложится на макушку, осторожно поглаживает. – Приму к сведению твои пожелания.
Бряцает пряжка ремня, слышится шорох ткани.
А в следующий миг я вздрагиваю от развратного прикосновения, ощущаю щекой всю мощь возбуждения.
