Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"
Автор книги: Валерия Ангелос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 82 страниц)
Не знаю… посмей.
Не смогу… пробуй.
Боюсь… преодолей.
Что-то щелкает во мне. Спусковой механизм особого назначения.
Медленно поворачиваюсь, облизываю вновь кровоточащую губу, пытаюсь держать спину прямо, наплевав на болезненный спазм.
– Накажи, – вызывающе усмехаюсь.
Получается машинально, без подготовки и коварных замыслов. Когда ты на краю, повержен в пыль и доведен до предела, остается только два пути. Моя дорога только та, что на вершину.
– С удовольствием, – обещает фон Вейганд.
Он подходит ближе, изучает, пробирается внутрь, пока не касаясь, просто рассматривая, держит под прицелом.
Мои пальцы смело ложатся на его живот, скользят в неспешной ласке, губы призывно распахнуты, а глаза горят. Становится очень жарко. Сразу и везде.
Клятвенно обещаю подумать и проанализировать ситуацию… позже.
Не сейчас.
Сейчас начинаю расстегивать рубашку фон Вейганда. Нагло и по-хамски.
– Mein Miststück. (Моя сучка)
Он подхватывает меня легко, будто пушинку, грубо прижимает к прутьям решетки, раздвигает мои ноги. Так резко и быстро, словно это одно движение. Почти впечатывает в железо силой своего тела.
Должно стать неприятно, но уже слишком горячо. Боль разжигает пламя, подливает масла в огонь, прокатывается тягучей и сладостной волной, собирается в низу живота, вынуждая стонать, дико и утробно, краешком сознания устрашаясь собственной извращенности.
– Да, твоя сучка, – крепче обнимаю его ногами, льну плотнее. – Твоя любимая сучка.
Фон Вейганд закрывает мой рот поцелуем, но я не сдаю позиций, уступаю на краткий миг, отвлекаю внимание и сжимаю зубы.
Пусть на его губе останется моя метка.
Пусть помнит всегда.
Приглушенный стон – лучшая награда, более сладкая, чем удивление и ярость. Коктейль самых разных эмоций, вспыхнувший в темных глазах.
– Пожалеешь, – шепчет он, расстегивая ремень.
– Да, – слизываю кровь с его рта, дразню зверя, вонзаю ногти в широкие плечи, выписываю бордовые узоры на коже, вынуждая рычать, а потом притягиваю ближе, сужаю пространство между нами до минимума. – Заставь пожалеть.
Кричу, когда фон Вейганд проникает в меня мощным толчком, овладевает жадно и ненасытно, жестко и жестоко, под стать нашим кровавым поцелуям, безжалостной алчностью которых можно убивать наповал.
Вечно голодные тела сплетены жарко, греховно, покоряют друг друга, сходятся в схватке, где нет победителей и проигравших. Души спаяны воедино, скованны и заключены навечно. Неразрывно и неразлучно, существуют неотделимо, научно необъяснимо.
Металл за спиной, металл на губах. Внутри нас, в наших сердцах.
Дело не в сексе.
Глубже.
Не отпускает.
Не отпустит никогда.
Глава 3.1
Добро пожаловать на темную сторону, Энакин.
Все порядочные люди оказываются здесь, сами того не подозревая. Это не значит, что мы стали по-настоящему плохими. Это всего лишь намекает, что мы теперь не слишком хорошие.
From virtue to vice…
В затхлости подземелья, под мрачными сводами темницы, на ледяных каменных плитах, пропитываюсь мученьями загубленных душ. Задыхаюсь и наполняюсь неведомой силой. Плененная тяжестью палача, терзаю натянутые канаты мышц ногтями, пытаюсь взять верх на чужой территории.
Смертоносный вихрь оттенков в наших горящих глазах. Зрачки расширены, отражают животную похоть. Яростная пульсация крови в сердцах, скованных одной цепью. Тугие удары по взмокшим от напряжения вискам. Голодные поцелуи вспарывают свежие раны, пускают яд по венам.
Заключенная вне человеческого облика. Отринув сомнения и страхи, уступаю животному инстинкту, выпускаю новую себя из клетки. Очертя голову, бросаюсь в темные воды.
…Из добродетели в порок.
Зачастую мы с маниакальным усердием бросаемся на поиски ответов, разбираем ситуацию на молекулы, сопоставляем и советуемся с бесчисленным количеством мнений, собираем важную информацию по крупицам, роем настолько вдохновенно, что земля под ногами дымится от гиперактивности.
Тщетно стараемся?
Плевать, будем копать дальше и глубже, быстрее и веселее.
Однако иногда разумнее сбавить обороты и основательно взвесить доступные факты, воспользоваться природной смекалкой или остатками здравого смысла. Понять, что в мире существуют такие двери, которые нельзя открывать, и задачи, которые выгодно оставить без решения. Исключительно в целях сохранения собственного ментального здоровья. Пока безумный синдром не подчинит тебя.
Приходит черед сделать передышку, остановиться и подумать, проанализировать происходящее и нервно перекурить, сминая сигарету в дрожащих пальцах.
А, впрочем, может быть слишком поздно. Проблематично повернуть время вспять и практически невозможно изменить развитие событий, когда болезнь вольготно обосновалась внутри, пускает корни все глубже и глубже.
Unter deiner Haut…
– Я сдерживался, – фон Вейганд грубо тянет за волосы, вынуждая вскрикнуть и запрокинуть голову назад. – Я и сейчас сдерживаюсь.
На коленях, голая и покорная, но не сломленная. Дерзкая настолько, что подчиняясь, бросаю вызов.
– Знаю, – зеркально отражаю знакомую ухмылку.
Он тоже стоит на коленях, не спешит раздеться окончательно, крепче притягивает меня, прижимается сзади.
– Неужели? – хрипло, почти рычание.
Его пальцы нежно скользят по моей груди в неторопливой ласке, а потом резко сжимают соски. Не кричу, лишь утробный стон срывается с окровавленных губ. Выгибаюсь и льну плотнее. Спиной ощущаю пряжку расстегнутого ремня и кое-что гораздо более массивное.
– Ты убить готов, на цепи держать хотел бы… без особого повода, даже не за измену, не за ошибку… и пытал бы иначе, гораздо жестче, как в самых смелых фантазиях, – рискованное движение бедер находит моментальный отклик в его теле. – Расскажи, о чем твои сны?
Фон Вейганд молча толкает меня вперед. Теряю равновесие, едва успеваю упереться ладонями в пол, мое лицо застывает в ничтожных миллиметрах от соприкосновения с каменной плитой.
– Лучше показать, – его смех заставляет тело покрыться мурашками.
Напряженный член прижимается туда, где мне обычно жутко расставаться с невинностью. Но страха нет.
– Давай, – призывно изгибаюсь.
– Проси лучше, – слегка отстраняется и медленно проникает чуть ниже, в правильное место, преднамеренно балует приятным сюрпризом. – В следующий раз повезет.
Его руки крепко удерживают бедра, не дают шелохнуться, проявить малейшую инициативу. Мучительно неспешные движения посылают волны дрожи по всему телу, демонстрируют единственно верный путь развития наших отношений. Показывают, что хозяин здесь только один, и он всегда сверху.
– Очень повезет, – повторяет с нажимом.
Зубы фон Вейганда впиваются в мое плечо, вынуждая дернуться и протяжно всхлипнуть, но ритм не ускоряется, а наоборот становится еще более плавным, накаляет до предела.
– Боишься преступить черту и потерять контроль, да? – дыхание сбивается, невольно перехожу на прерывистый шепот: – Вдруг сорвешься и сломаешь любимую игрушку, не выдержишь накала эмоций… Твоя маленькая грязная слабость не дает расслабиться… Ты не можешь выбросить из головы лживую сучку, и это должно раздражать…
Финальная нота крамольной речи сгорает в пламени порочного стона. Мощный толчок, будто удар отбойным молотком внутри, прошибает до слез, вынуждает безотчетно молить о большем.
– Не раздражает. Скорее, удивляет и выглядит занимательным.
Движения становятся жестче и ощутимее, наполняют низ живота болезненно сладкой свинцовой тяжестью.
– Я не срываюсь, а принимаю взвешенные решения, – поясняет нарочито серьезно.
Его язык скользит по свежему укусу, с нескрываемым удовольствием смакует мою кровь.
– Если посчитаю нужным преступить черту, ты умрешь, – звучит равнодушно, скупо смягчается продолжением: – На данный момент это не входит в мои планы.
Дорожка влажных поцелуев проложена от одного плеча к другому. Резкий шлепок по заду провоцирует вскрикнуть. Не от боли.
– Ублюдок! – теряю самообладание, сдавленно выдыхаю: – Не посмеешь.
– Уверена? – насмешливая ухмылка фон Вейганда осязаема. – В этом мире мало вещей, которые я не посмею совершить.
Он накрывает мои ладони своими, прижимается плотнее, подталкивает к пропасти сокрушительными движениями.
– Моя собственность, – дразнит жарким шепотом: – Я всегда в тебе.
…Под твоей кожей.
Фрагменты головоломки на поверхности, их легко и удобно скомпоновать воедино, собрать простой и понятный алгоритм.
Раньше улики указывали на очевидное – фон Вейганд любит меня, но боится это признать.
Не готов сдаться с поличным и тестирует допустимые пределы. Злится и наказывает самого себя за проявление банальнейшей человеческой блажи. За то, что покой и сон его сиятельства нарушила никчемная переводчица из сельского захолустья.
Однако теперь стало понятно – ему просто нравится все это. Рыдания и мольбы, отчаянные крики боли перемежающиеся с греховными стонами наслаждения, широкий спектр противоречивых ощущений на грани.
Фон Вейганд хочет приучить меня к извращенной системе наказаний и поощрений, подсадить, как на иглу. Обнажить звериную, темную сторону и выковать желанную мечту, воспитать идеальную женщину. Каждый шаг рассчитан и предугадан заранее, выверен, словно по нотам.
Легкий флирт перетекает в серьезные последствия. Аперитив завершен, на кону основное блюдо, и почему-то стремно предвкушать появление десерта.
Глава 3.2
Моя челюсть опять дала маху, хотя честнее сказать, маху дала я, а бедняжка пострадала за компанию. Опустив пикантные подробности, сухо резюмирую, что всем частям тела хорошенько досталось, будто стройная колонна бульдозеров несколько раз проехалась взад-вперед по бренным останкам. Синяки и кровоподтеки, царапины и ссадины, живописные засосы и следы укусов плюс ощущение общей перемолотости через мясорубку – максимально краткий перечень нанесенного ущерба.
Но я до сих пор дышу. Рекламная пауза отменяется. Имейте совесть, не переключайте канал.
Веселая выдалась ночка – интимные признания, разогрев с ярко выраженными элементами садо-мазо и пылкая схватка у железной решетки, продолжение боя на полу темницы, прямо на ледяных каменных плитах.
Машинально тянет поразмыслить о многих вещах.
Например, где и на ком фон Вейганд научился так мастерски работать кнутом, скольких женщин и каким образом успел оприходовать в подземельях, куда его бурное воображение способно завести нас в следующий раз, ведь спектр пыточных приспособлений широк и всенепременно поразит спецэффектами типа «душераздирающих воплей, моря кровищи, кишок в разные стороны».
Хм… пофиг.
Не желаю, отказываюсь думать. Невольно ностальгирую по временам, когда мой сказочный принц упрямо молчал, не спешил прояснять обстановку, заставлял томиться в счастливом неведении. Действительно, некоторые уравнения должны остаться со всеми положенными неизвестными.
Сразу признаюсь, из умных книг прочла только пресловутый «Букварь», потому как в детском саду воспитывали строго, да «Язык и перевод» Бархударова, потому как университетская специальность обязала. В остальном – смотрю выедающие мозг сериалы, морально разлагаюсь и всячески деградирую. В психологических тонкостях не сильна, в науках от меня толку нет.
Однако существуют в мире именитые специалисты, коим стоит довериться.
– Нет нужды искать ответы. Важные знания заложены изначально. Если в нашей голове возникает вопрос, то и ответ находится там же. Необходимо прислушаться к себе и отличить истину ото лжи, – говорил наш преподаватель по психологии, он же философ, а по совместительству культуролог и религиовед (в прошлом – военрук).
Ну, что вы хотите? Финансирование системы образования урезают, ставки половинят и четвертуют. Выживай, как можешь, вертись в меру возможностей, приобщай страждущий народ к знаниям.
Тем не менее, наш военрук товарищ надежный. И я ни словом не обмолвлюсь про то, как он делился воспоминаниями из прошлых воплощений, открывшимися в его памяти после принятия галлюциногенных грибов. Зачем раскрывать секреты падения Римской империи и настоящие причины Французской революции? Не собираюсь уточнять благодаря кому могу спеть гимн СССР в любое время дня и ночи. Упрямо промолчу, на счет того, кто жарил шашлыки на кафедре физики, используя ценные методички, выпущенные в ограниченном количестве.
To cut a long story short. (Короче говоря) Не надо искать ответы. Обнаружатся сами. Масштабно обнаружатся, мало не покажется, добавки просить не придется, и крепко пожалеешь, ежели возомнил себя начинающим археологом, вскрыл сомнительные гробницы, не обращая внимания на предупреждающие знаки о смертельных проклятьях.
Наверное, жутко сознавать, что о тебе знают абсолютно всё, вплоть до грязных эротических фантазий и опыта первой мастурбации, собрали подробное досье, осветили даже малозначительные факты вроде частных уроков испанского языка.
Не «наверное», правда – жутко.
Между тем, я теряюсь в догадках. Легче обчистить Форт-Нокс, чем добыть правдивую информацию о моем любимом садисте.
Кто таков: миллиардер, характер скверный, хорошего отношения не ценит.
Интересы: выдавать себя за простых смертных, дурачить и шантажировать людей, пытать их же, ну и по мелочи – наручники, плети, кнуты, камеры пыток.
Ближайшее окружение: стервозная жена, милая бабушка и очаровательный дедушка (когда-то нацист, но с кем не случалось глупостей по молодости?), папа с абсолютным музыкальным слухом и, логично предположить, где-то есть мама. Братья, сестры, дети, а так же прочие ближайшие родственники неизвестны.
Особые приметы: неповторим, соткан из противоречий.
В былые времена я пробовала вскрыть ноутбук фон Вейганда и бездарно провалилась. Вдруг его попытка оказалась на порядок удачнее? Ведь у меня пароль отсутствовал. Скрывать-то нечего, кроме фильмов про маньяков и зверской рок-коллекции. Прямо стыдно, что порнушкой на досуге не балуюсь.
Вспоминаю романтический сюрприз на Новый год, видео под названием «Зимняя сказка». Догадаться легко. Очень сильно намекает.
Горящее сердце на снегу, лихо сооруженная беседка, роскошно сервированный стол – слишком много совпадений, абсолютный out of character, не соответствует натуре прирожденного садиста. Фишка, на которую безоговорочно купится втрескавшаяся по уши девица вроде меня.
Как давно фон Вейганд спланировал это? Захватить и подчинить, закалить характер по своему образу и подобию с некоторыми оговорками? Сразу после нашего знакомства. При пожаре на заводе или еще в Киеве. Когда предложил жить вместе или неожиданно обнаружил невинность в идиотке, припершейся к нему по первому зову.
Прощаясь со мной, рассчитывал вернуться? Его короткое «увидимся» и щедро дарованная жилплощадь были не последним проявлением благодарности за приятный трах, а наполнялись глубоким смыслом, готовили серьезный задел на будущее.
Насколько далеко зашел в сборе досье? В течение какого периода проводил слежку? Воплотит ли свои угрозы в реальность? Причастен ли к исчезновению Стаса, с которым так жаждет поговорить?
Ресурсы миллиардера позволяют многое, в отношении меня – абсолютно все. Одного слова достаточно, хватит кивка головы, мимолетного жеста. И жизнь моих близких будет разрушена, они сполна расплатятся за чужие ошибки.
Складывается мало оптимистичная картина.
– Можете позвонить родителям, – говорит Андрей, возвращая мобильный, и сурово сообщает: – Звонки теперь отслеживаются, поэтому не совершайте глупостей.
Забываю ненавидеть сутенера-зануду, чересчур занята другими заботами.
– Спасибо, – киваю, нервно выбиваю знакомый номер на экране, поскорее хочу услышать родных, получить иллюзию стабильности, вернуться в уютный, пусть и далекий мир прошлого.
Но радости нет. Во рту становится невыносимо сухо, едва выдавливаю из себя приветственные слова, и голос противно дрожит, когда в очередной раз приходится соврать маме про «все хорошо».
– Ты долго не звонила, я начала переживать, – чувствует подвох на расстоянии.
– Ничего, сеть барахлила, – пробую смахнуть оцепенение, получается со скрипом: – У вас там как дела? Что нового?
– У нас нормально. Бабушка немного приболела, но это не серьезно. Обычная простуда.
– Болеет? Какая простуда? – практически срываюсь на крик: – Дай ей трубку…
– Не переживай, ничего страшного не случилось, а трубку сейчас дать не могу, я же на работе.
Черт, совсем забыла, в привычной реальности люди еще и работают.
– Мам, она точно в порядке? – горечь запекается поверх крови на моих искусанных губах.
– Да. Пожалуйста, не волнуйся, – уверенно произносит она, выдержав паузу, тихонько вздыхает и прибавляет: – Лора, мы очень скучаем.
Внутри неприятно царапает. Сглатываю не ком в горле, а двойную порцию толченого стекла. Глаза обдает огнем, приходится зажмуриться и перебороть себя снова.
– Я тоже, – уголки губ истерично дергаются, но голос звучит удивительно ровно, добавляю еще несколько фраз на автомате, потихоньку возвращаю контроль и прощаюсь уже совершенно спокойно.
Некоторое время сижу на краешке кровати, уставившись в одну точку, тупо и неподвижно. Спина натянута струной, кулаки сжаты.
Страх за семью постепенно вытесняется гораздо более сильным чувством. Без четких дефиниций, именно – чувством. Болезненный интерес сливается с острым любопытством, щекочет оголенные нервы.
В конце концов, на любое действие найдется противодействие, любую энергию можно направить в нужное русло. Надо только суметь. Взять пульт управления сокрушительной стихией и активировать требуемые опции.
Женщины созданы использовать мужчин, запрограммированы природой на противозаконное предназначение.
Кто я такая, чтобы спорить.
Безумно и самоубийственно представить, хоть на краткий, неуловимый миг вообразить подобное, но все же… власть фон Вейганда станет моей, если правильно подобрать ключ.
Урвать аппетитный кусочек пирога и заработать выигрышные очки. Задать выгодный курс безжалостному циклону. Присоединиться к плеяде любимых жен жестоких султанов и блистательных фавориток властных королей. Плевать, что большинство счастливиц закончили на плахе, в сырости темниц или паутине полнейшего забвения, пали жертвами заговоров или череды нелепых случайностей, а порой попросту приелись своим могущественным любовникам, были посланы в отставку по выслуге лет – кто-то сразу летально, кто-то – влачить жалкое существование в скромном загородном особняке.
Прекрасно понимаю, фон Вейганд скорее свернет мне шею, чем выпустит на волю. Даже утолив голод в полной мере, не позволит насладиться пьянящим ароматом свободы. Слишком много потратил сил, совершил значительные вложения, позволил влиться в плоть и кровь, а это не спускают на тормозах без последствий. Во всяком случае, он никогда не спустит и не простит. Глаз спокойно не сомкнет, если другой мужчина будет способен коснуться его единоличной собственности, овладеть тем, что принадлежит ему одному.
Ведь я полностью его. Игрушка и шлюха, маленькая лживая сучка, которую «занимательно» изучить и распластать под микроскопом, загнать в ловушку и наблюдать за реакцией, пресекать слабые попытки самообороны и воздвигать новые препятствия.
Мне придется лавировать, изворачиваться и разрабатывать идеальную стратегию. Не просто обольстить, а найти рычаги влияния. Задача сродни дрессировке урагана. Однако – почему бы и нет? Я готова рискнуть.
Что-то открылось во мне. Там, в полумраке пыточной камеры, на ледяных каменных плитах. Не плохое и не хорошее. Просто другое. И, похоже, эту часть нереально обуздать. Да и стоит ли? Главное – победа, и совершенно не важно, какую цену придется заплатить за воцарение на вершине и благополучие близких.
***
Кажется, с той безумной ночи прошла целая вечность, но миновал всего лишь день. Стандартный визит доктора и укоризненное шипение вечно занудного сутенера, грандиозный стратегический план и разработка практических мероприятий. Солнце взошло, одарив теплотой надежды, и скрылось за горизонтом, наполнив сердце тоскливым холодом.
Я успела сделать много важных вещей – поговорить с мамой, испугаться физических последствий от подвальных развлечений, пошагово выстроить тысячу мысленных сюжетов покорения жестокого противника и тысячу плюс один раз в них разочароваться.
А еще неожиданно уразумела, что не знаю о фон Вейганде/Валленберге ровным счетом ничего, в принципе даже меньше, чем ничего. Вижу исключительно то, что он позволяет рассмотреть. Картонные образы, одномерные лики, приближенные к истине, но сдобренные изрядной долей лжи.
Сегодня он неисправимый романтик, заставивший неопытное сердечко пылать посреди зимней стужи. Внимательный любовник, нежно исследующий каждый сантиметр желанного тела. Гостеприимный хозяин для важных гостей. Примерный внук, живое воплощение всех существующих добродетелей, учтивый и заботливый, не замеченный в предосудительных действиях. Мечта, сошедшая с обложки глянцевого журнала о богатых и знаменитых, щедро жертвующих миллионы на благо человечества.
А завтра расчетливый игрок, способный предугадать ходы противника наперед, с маниакальным наслаждением загнать жертву в капкан. Законченный эгоист, не допускающий сомнений в непререкаемости своего авторитета. Циничный ублюдок, вызывающий сдержанное восхищение сильных и неприкрытую зависть слабых. Беспринципный манипулятор, который моментально вычислит уязвимые места, а потом с ленцой сытого хищника во взгляде, нарочито равнодушно, без лишних церемоний ударит по самому больному. Если захочет, то ударит так, что больше не встанешь.
Истина всегда сокрыта между, не допускает удручающе черного или восторженно белого.
Хочу ли узнать правду?
Отворить последнюю дверь. Сорвать ухмыляющуюся маску рисованного злодея с его лица. Содрогнуться от ужаса. Замереть в немом восторге. Принять полностью, не выставляя условий, не подыскивая компромиссов.
«Хочешь или не хочешь, а придется, – пожимает плечами внутренний голос и нагло стебётся: – Терпи казак, атаманом станешь!»
Действительно, выхода нет. Довольно трудно использовать мужчину, располагая мизерной информацией о его психологическом портрете. Нужно вывернуть грязное белье, основательно покопаться в прошлом, вытащить на свет постыдные секреты. Выявить Ахиллесову пяту. Хоть что-то выявить для начала. Любую мелочь, дающую пусть минимальное, но воздействие.
– На каждого чокнутого садиста найдется подходящий кнут, – нервно облизываю истерзанные губы.
Воспоминания об ответном укусе и расцарапанной спине фон Вейганда приносят мстительное наслаждение. Закрываю глаза и погружаюсь в теплую воду, вдыхаю пряный аромат шикарной пены, удивительно пушистой и сверкающей, словно сошедшей с экранов романтичных кинофильмов. Позволяю телу расслабиться, получить заслуженный покой.
Ванна – неизменный спонсор моего хорошего настроения. Оптом шлет к черту горести и печали, снимает напряжение и разрешает вздохнуть спокойно, прочищает особо запущенные чакры и открывает прямой путь в астрал. Слова излишни… Попробуй сам!
Не пугайтесь, я до сих пор в эфире. Провожу детальный разбор полетов на волне радиостанции «Вынос мозга».
Какие данные предоставил к анализу герой моего романа?
– Трахает отлично, – усмехаюсь, ласкаю кончиками пальцев пышную пену, и мысли уносятся далеко от искристых пузырьков.
Хотя нет, не отлично.
По высшему разряду. В лучших традициях жанра. Так, что ноги не сдвигаются, ходить больно, а хочется еще, снова и снова, до синяков, до боли, до дрожи, ослепительных маленьких смертей и гусиной кожи.
Не просто трахает, приручает, приучает к себе, приковывает намертво. Пробуждает низменную, не иссякающую потребность, обоюдно неутолимый голод. Проникает в плоть и кровь, пропитывает сознание, отравляет и закаляет. Заставляет падать и подниматься, делая сильнее, принуждает использовать потенциал на полную мощность.
Первый и единственный мужчина. Слишком мало опыта для суждений о его мастерстве? Пусть так, но проверять и сравнивать не желаю. Что-то подсказывает – после господина фон Вейганда остальным там делать нечего.
Другие объективные достоинства?
– Умен, – из-под полуприкрытых ресниц изучаю красноречивые следы на запястьях.
Нельзя отрицать очевидное. Часто восторгалась его работоспособностью он-лайн, в чертогах родного завода. Шеф-монтажник не выглядел идиотом даже при абсолютно идиотских – стандартных для нашего производства – условиях. Всегда отстаивал права и добивался поставленной цели. От личного кабинета и отдельного авто до внесения нужных пунктов в официальные протоколы. Когда сказал, что без защитных костюмов никто работать не пойдет, никто и не пошел. Начальники на стенку лезли, в протоколах распинались, строчили яростные письма в головной офис. Все тщетно.
– Образован, – потираю виски, пытаюсь умерить ноющую боль в голове, противно зудящую, словно комар над ухом.
Профессионал в области механики. Прилежно изучал проблемные чертежи, устранял вероятные неточности. Прекрасно разбирался в устанавливаемом оборудовании, не гнушался помочь рабочим дельным советом, а то и лично закрутить сомнительный винт или смазать муфту.
Полиглот, успешно освоивший как минимум семь языков. Имею честь тестировать его русский и английский. Произношение – не придерешься. Указывает на стремление к совершенству, как в серьезных вещах, так и в незначительных мелочах. Во всем без исключения – работе, пытках, шантаже, насилии, декорировании кабинета, выборе одежды, покупке одеколона после бритья. Должно быть красиво и обязательно эстетично, чтоб радовало придирчивый взор искушенного ценителя.
В свою бытность на заводе вроде бы и «ровня» остальным сотрудникам, но совершенно другой. В каждом жесте угадывается особая выправка. То, что сразу не давало мне покоя, – его манера держать себя с достоинством. Не показным и кичливым, а сдержанным и учтивым, свойственным от природы, впитанном с детства.
Молчание порой звучит громче цветистых эпитетов. Позволяет понять, человек не только знает себе цену, но и пользуется спросом. Личность характеризуют поступки. Обильные словесные потоки не придадут пустоте рельеф.
– Культурный, щедрый, воспитанный и всесторонне развитый парень. Бритоголовый, рост почти два метра, косая сажень в плечах, агрегат по свистку приходит в полную боевую готовность. К тому же, полиглот с явными садистскими наклонностями! На территории каких прерий водятся подобные альфа-самцы? Limited edition (Ограниченный выпуск), немецкая сборка. Ходячий набор моих эротических фетишей, – медленно поднимаюсь, включаю душ, подставляю расслабленное тело под теплые струи воды.
Не проявление шизофрении, а заурядный разговор меня со мной. Развлекаюсь, покуда внутренний голос не спешит разрядить обстановку.
– Соперник силен, опасен и жесток, – постепенно смываю остатки усталости, концентрируюсь на главном, отбрасывая шелуху. – Думай, действуй, определяй слабости эмпирическим путем.
Победа не бывает легкой. Без труда достается лишь то, что не стоит ни гроша. Чем больше выстрадаешь, чем больше слез и крови прольешь, тем ценнее выигрыш.
***
Мое тело практически не дрожит, когда я поворачиваю ручку. Дыхание сбивается, но виной тому сладость предвкушения, а не горечь страха. Не испытываю ни капли ужаса, не поддаюсь отголоскам сомнений.
Дверь не заперта. Значит, меня ждут. Самонадеянно рассчитывать на эффект неожиданности.
Смело ступаю вперед. Замираю на несколько бесконечных мгновений, впиваюсь взором в знакомый силуэт, четко прорисованный в сгустившемся полумраке. Единственный источник света – ноутбук – отбрасывает яркие блики на благородный профиль.
Фон Вейганд в милом домашнем халате сидит на кровати, скрестив ноги по-турецки. Длинные пальцы пианиста порхают над клавиатурой, и я завороженно слежу за этим процессом. В моей голове не возникает ни единой разумной мысли. Просто стою и смотрю. Потеряв счет времени, не замечая иступленного биения собственного пульса.
Стратегия? Игра? Очередной поединок?
Не знаю, этот мужчина нужен мне, жизненно необходим. Мучительно хочется касаться его. Касаться везде. Впускать в себя, наполняться им до предела, наслаждаться, погибать и воскресать в жестоких руках.
Фон Вейганд не реагирует, полностью погружен в дела, не проявляет ни малейшей заинтересованности.
Я не выдерживаю, делаю несколько решительных шагов, подхожу вплотную, немного помедлив, забираюсь на кровать. Сажусь прямо напротив него. Покорная, ведь снова на коленях, и дерзкая, ибо опять бросаю вызов.
Словно шпаги дуэлянтов, наши взгляды скрестились, зажигая пламя. Дикое и порочное, невозможное, не поддающееся контролю. I bet (Готова поспорить): в этот момент мы чувствуем одно и то же. Жаждем, возбуждаясь все сильнее. Желаем схватить, подчинить, разорвать. Слиться воедино, погрузиться друг в друга, отдаться власти первобытных инстинктов, когда мощные толчки крови в покрытых испариной висках лишь подстегивают требовать большего, а мир вокруг обращается в пепел.
– Тебе следует вернуться в свою комнату, – фон Вейганд перестает печатать, чуть отклоняется назад, опираясь на ладони, а потом издевательски ухмыляется и вкрадчиво спрашивает: – Неужели настолько не терпится?
На моем теле живого места не осталось после минувшей ночи, болит там, где и признаться стыдно, поэтому логичнее просить отсрочку, а не продолжение банкета. Тем более, по негласным правилам я гарантировано получаю время на восстановление. Меня не трахают до полного изнеможения, дают шанс прийти в норму и отдохнуть, дальше поцелуев и объятий никогда не заходим.
Но теперь все иначе. Изменилось неуловимо и навсегда.
Фон Вейганд прекрасно понимает, что происходит между нами. Сам добивался этого – захватить, переделать, подмять под себя целиком и полностью, оставить только частичную индивидуальность. Огранить в соответствии с личными предпочтениями. Дергая невидимые нити, управлять послушной марионеткой, периодически предоставляя ей иллюзию выбора.
– Если бы я делала то, что следует, никогда бы не оказалась здесь, – делаю ударение на последнем слове, и язвительно усмехаюсь: – Да, мне не терпится. Ужасно соскучилась по твоему члену.
Темные глаза наполняются холодом, утратив насмешливые искры, а уголки губ, чуть дернувшись, опускаются вниз, придавая лицу недоброе выражение. Зверь готовится к прыжку. Хочет наслаждаться податливой плотью, врезаться глубже, срывая с истерзанных губ униженные мольбы и гортанные стоны.
Физически ощущаю, как его взгляд скользит по моему телу, останавливается на тяжело вздымающейся груди. Ни скупое освещение, ни тончайшая ткань ночной рубашки не скроют затвердевшие соски.
– Meine Kleine (Моя маленькая), – обманчиво мягким тоном произносит фон Вейганд и отставляет ноутбук в сторону. – Моя бедная глупая девочка.
Не успеваю даже слабо пискнуть, оказываюсь на спине, распластанная тяжестью безжалостного палача. Задыхаюсь от неожиданности, судорожно пытаюсь вырваться, пробую хотя бы ударить, но он легко перехватывает мои запястья одной рукой, крепко стискивает, вынуждая закричать.
