Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 82 страниц)

– Прочь отсюда, – отрывисто чеканит фон Вейганд. – Прочь.

– Никогда, – тихо отвечаю я. – Даже не надейся, не проси.

– Не просить?

Он хохочет. Раскатисто. И ощущение такое, будто гром проходит сквозь меня.

Вены на мощной шее моментально вздуваются, выдавая ярость. Пальцы сжимаются в кулаки, чтобы не сжаться вокруг моего горла. Но эта отсрочка ненадолго.

– Не проси, – повторяю твердо. – Потому что сейчас моя очередь.

Развязываю пояс, сбрасываю халат.

Я хочу показать свой наряд.

Не зря ведь подбирала.

Я надела особенный костюм.

Костюм самой себя.

Опускаюсь на колени.

Абсолютно голая.

Послушная, покорная.

Склоняю голову.

Утыкаюсь лбом.

В пол.

Я пыль.

У твоих ног.

– Бл*дь, – холодно выдает фон Вейганд. – Что ты творишь?

– Все, – шепчу, стараюсь побороть нервную дрожь. – Все, что захочешь.

– Да неужели, – хмыкает с презрением.

Пожалуй, это была плохая идея. Сделаю выговор Андрею. Если выживу.

А может, я сама подставилась? Отыграла по чужим правилам. Тупая пешка шагнула в пропасть, подписала смертный приговор.

Я мастер. Мастер лажать. Способна провалить любую партию.

– С кнутом не вышло, взялась за пряник, – мрачно заключает фон Вейганд.

Опускается рядом. Встает на одно колено. Собирает мои волосы в пучок на затылке, тянет, вынуждая приподняться, запрокинуть голову назад.

– Жаль, родители не учили тебя держаться подальше от бешенных животных, – продолжает ледяным тоном.

– Не жаль, – выдыхаю судорожно.

Поворачиваюсь, трусь щекой о его руку. Взгляд не отвожу. Ни на миг. Глаза в глаза. Пульс в пульс.

– Если бы я поступала так, как учили родители, я бы никогда здесь не оказалась, – замечаю тихо. – Я бы не пришла в твой номер.

Он улыбается. Мягко. Искренне. По-настоящему. Но его лицо остается каменным, ничего не выражает.

Он разделывает меня. Режет на части. Как мясник. Как палач. Как маньяк. Но только без ножа.

Его горящий взор входит под кожу раскаленным клинком. Полосует, пронзает. Вновь и вновь.

– Я бы сам тебя взял, – говорит фон Вейганд.

– Так возьми.

Звучит будто вызов.

Нет.

Это и есть вызов.

– Накажи меня. Ударь. Изнасилуй. Унизь. Проведи сквозь ад. Сломай. Сделай хоть что-нибудь. Что угодно. Не надо играть. Не надо изображать равнодушие. Не притворяйся, будто все кончено, будто тебе наплевать.

Истерика в разгаре.

Теряю берега.

– Отомсти. Отплати. Причини боль. Дикую. Невыносимую. Только не молчи. Не отталкивай.

Лицо опаляет огонь. Терплю, сражаюсь с отчаянием.

Судорожно сглатываю. Не закрываю глаза, не отворачиваюсь.

Что-то стекает по щекам. Что-то жжет в груди. Что-то пожирает меня изнутри.

– Я сделаю все. Правда. Я клянусь. Самые грязные фантазии. Самые жуткие, самые жестокие. Просто прикажи. Скажи, скажи мне.

Он молчит.

А его пальцы впиваются в мои волосы так сильно, точно желают снять скальп. Оставить сувенир. На память.

– Пытай меня. Истязай. Получай наслаждение. На свой манер. Я не буду сопротивляться. Не буду умолять. Или буду. Как тебе больше понравится.

– Никак, – глухо бросает фон Вейганд.

Стальная хватка вмиг разжимается.

– Пожалуйста, – бормочу я.

Тянусь к нему, пытаюсь прикоснуться.

Но он поднимается и отступает, отходит в сторону.

Слишком скучно. Пресно. Зверю не интересно, когда добыча сервирует себя по доброй воле.

– Алекс! – восклицаю с отчаянием.

Я зову того, кто никогда ко мне не вернется. Имя срывается с губ рефлекторно. Как молитва. Как заклинание. Как проклятие.

Я лишаюсь гордости. Окончательно.

Я ползу. По полу, по ковру. Я на коленях. Дрожащая, сгорбленная. Гнусь к земле, трепещу от утробного ужаса.

– Прошу, – цепляюсь за кожаные сапоги, за темные брюки. – Прости меня. Пожалуйста, я умоляю.

Не понимаю, что делаю. Не представляю, не ведаю. Повинуюсь порыву. Выпрашиваю милость. Милостыню. Вымаливаю. Жалкая. Униженная. Раздавленная.

Я пытаюсь остановить колесо судьбы.

Собой.

Телом.

И душой.

– Я не могу тебя потерять, – шепчу враз пересохшими губами. – Я не хочу.

Без слов.

Фон Вейганд поднимает меня. Грубо. Резко. Рывком. Обхватывает за плечи. Вздергивает. Точно на виселице. Взгляд черных глаз душит похлеще петли.

Господи, помоги.

– Он мертв, – произносит холодно.

– Кто? – шепчу на выдохе.

Я чувствую дрожь.

Свою. Чужую. Не разобрать.

Возможно, мне просто чудится.

Очередная иллюзия.

Мираж.

Тот, кто любил меня. Тот, кто меня оставил. Тот, чье сердце горело для меня. Там. Давно, далеко, в забытом городе.

Единственный человек на земле.

Мой человек. Мой мужчина. Первый. Во всем. И последний.

Я хочу умереть. Хочу сгореть. С твоим именем на устах. Хочу пылать. Хочу леденеть. Хочу погибать. Только в твоих руках.

Верни мне.

Наш потерянный рай.

– Твой парень, – вкрадчиво поясняет фон Вейганд. – Стас.

Это совсем не тот, о ком я спрашиваю.

Не тот, о ком хочу знать.

Хоть когда-нибудь.

– Его больше нет, – продолжает ровно.

– Не… мне не важно.

– Тогда по кому эти слезы?

– Слезы? – глупо переспрашиваю.

Всхлип рвется из горла.

На губах и правда солоно.

– Нет, – нервно мотаю головой. – Нет, я не плачу.

– Ты рыдаешь, – обхватывает мое лицо ладонями, его пальцы сдавливают виски, вынуждая взвизгнуть. – Ничего. Ты еще не так зарыдаешь.

– Пожалуйста, я…

– Как трогательно, – цедит с презрением. – Пришла вымаливать прощение для своего любимца.

– Ты не прав.

– Повтори.

– Ты, – выдаю сдавленно, осекаюсь, но все-таки завершаю фразу: – Не прав.

Сейчас он раскроит мой череп. Раздавит голыми руками. Расколет на части. Раздробит, сотрет в порошок. Легко и просто. Без лишних церемоний. Без напряжения. Играючи, с наслаждением.

– Пожалуйста, – говорю чуть слышно. – Ты не должен быть таким.

– Каким? – хмыкает. – Монстром? Чудовищем? Собой?

– Это не ты.

– Это я.

– Я не верю.

Вдох.

Выдох.

Жадно.

Судорожно.

Дышим.

И отнимаем кислород.

Друг у друга.

– Я никогда не обещал тебе сказку.

– Мне не нужна сказка. Нужен ты. Настоящий.

– Так бери.

Содрогаюсь.

Его голос обжигает меня.

Неужели…

Я даже не осмеливаюсь додумать эту мысль. На краткий миг кажется, будто он и правда простил. Будто время обратилось вспять. Будто у нас еще есть надежда. Шанс. Будто не ради издевки мне вернули мой собственный вызов.

Стена дает трещину.

Но это обман.

Разрушен замок из стекла. Зеркало раскалывается. Прямо под моими судорожно сжатыми пальцами. Разверзается точно бездна. Рваные осколки вонзаются в податливую плоть. А я совсем не ощущаю боли. Я под анестезией. Утробного ужаса.

– Вниз, – ледяной приказ. – На колени.

Безразлично.

Безлично.

– Что? – бормочу сдавленно.

– Жаждешь настоящего, – саркастически ухмыляется фон Вейганд. – Валяй, готовься принять по самые гланды.

Отпускает на волю, позволяет упасть на пол. Поглаживает по макушке. Нежно, небрежно. Перебирает спутанные пряди волос. Потом резко вдавливает мою голову в свой пах.

– Я не…

Замолкаю, не решаюсь продолжать.

Его вздыбленный член упирается в мою щеку. Ощущаю жар плоти даже через плотную ткань брюк. Во рту моментально скапливается слюна.

Гигантский. Твердый. Раскаленный.

Я могу очень четко представить, как он входит в мое горло. Двигается точно стальной поршень. Заставляет задыхаться, перекрывает воздух.

Озноб сотрясает тело.

Я теряю контроль.

Взгляд затуманивается, губы приоткрываются. Обмякаю, расслабляюсь. Безвольно растекаюсь в жестоких руках.

Я покоряюсь рефлексам.

– Завелась, – заключает фон Вейганд.

Ничего не отвечаю. Прикасаюсь к нему. Сквозь ткань. Прижимаюсь ртом к враз напрягшемуся органу. Провожу языком по всей длине.

У меня перехватывает дыхание.

От собственной наглости.

Развратно. Грязно. Разнузданно.

Но это удивительно правильно.

Я хочу его.

Везде.

– Хватит, – резко отстраняет. – Я не нагулял аппетит.

– Издеваешься? – голос срывается, продолжаю шепотом: – Ты возбужден.

– Я не стану трахать твой лживый рот, – буквально выплевывает.

Наматывает мои локоны на кулак, дергает вверх, вынуждает подскочить на ноги с диким воплем. Толкает к двери, открывает замок, выталкивает за порог. Бросает халат следом за мной.

– Нет, – впиваюсь скрюченными пальцами в широкие плечи. – Пожалуйста, нет.

– Изголодалась по сперме? – обдает ледяным презрением. – Обратись к охране. Может, кто-то сжалится и спустит в твою глотку.

– Нет, нет, нет, – повторяю лихорадочно. – Прошу, не прогоняй.

Игнорирует.

Отдирает от себя.

Насильно.

– Скажи, – кусаю губы. – Что мне сделать?

– Ничего, – выдает отрывисто. – Убирайся.

Все мольбы мимо.

Падаю ниже.

– Я буду такой, как ты хочешь, – шепчу, глотая слезы. – Я буду любой. Я стану. Я справлюсь. Клянусь.

Опускаюсь на пол.

Цепляюсь за брюки.

Суетливо. Судорожно.

Хватаюсь за сапоги.

Нервно. С отчаянием.

Мои пальцы в крови.

Бью по клавишам.

Но не попадаю в ноты.

Что-то ломается внутри.

Хрустит.

Скорбно. Мерзко. Жалобно.

Наверное, это мой хребет.

– Прошу, пожалуйста.

Рыдаю.

Взахлеб.

Склоняюсь.

До земли.

Сгибаюсь.

В три погибели.

Я пытаюсь поцеловать его ноги.

– Дрянь, – ругательство сливается с рычанием.

Он не позволяет.

Хватает за горло.

Отрывает от пола.

– Я… – задыхаюсь.

Притягивает ближе.

Ослабляет захват.

– Поздно, – говорит фон Вейганд.

– Для чего? – спрашиваю одними губами.

– Для всего.

Я едва прикасаюсь ступнями к ковровому покрытию.

Я в невесомости.

В недоумении.

В неведении.

Я все еще надеюсь.

– Возьми меня, – срывается как заклинание. – Прости меня.

Я обхватываю его руку. Цепляюсь дрожащими пальцами за запястье. Стараюсь нащупать пульс.

Мерный. Ровный. Тяжелый будто удар грома.

Никакого волнения. Никаких эмоций.

Робот.

А по глазам и не скажешь. В гремучей черноте плавится металл.

– Я твоя, – пробую пробиться сквозь железные жернова. – Только твоя.

– Моя.

Он склоняется, разрывая зрительный контакт, прижимается губами к яремной вене. Не целует, просто касается. Трется щекой о шею, зарывается пальцами в мои волосы.

– Девочка моя, родная, – обжигает кожу горячим дыханием, медленно обводит ухо языком и хрипло выдает: – Если я захочу тебя на своем члене, я тебя на него насажу.

Отпускает.

Нет.

Отталкивает.

Нет, нет.

Как надоевшего зверька.

Как опостылевшую игрушку.

Как неодушевленный предмет.

Нет, нет, нет.

Фон Вейганд закрывает дверь.

Навсегда.

Здесь больше нет места для меня.

***

Я мертва.

Повержена. Похоронена. Заживо замурована.

У меня заканчиваются слова.

Я под бетонной плитой.

Партия проиграна.

Фигуры расставлены по местам. Кого обратно под стекло, кого сразу в расход. Счет печальный. Минута молчания. Судьба ничего и никогда не прощает.

Но я не сдаюсь.

Я еще поборюсь.

Возьму паузу. Успокоюсь. Придумаю новый план. Разработаю очередной проект. Еще более безумный.

Я соберу остатки себя.

Сглотну.

Боль. Горечь. Отчаяние.

Я двинусь дальше.

Пусть гвозди забиваются. Пусть комья земли летят на плотно приколоченную крышку. Пусть надо мной уже сто раз прочли молитву.

Пусть.

Я сумею.

Я вернусь.

А пока…

Наощупь иду по полутемному коридору. Сдерживаю рыдания. Вытираю слезы тыльной стороной ладони. Измятый халат наброшен на плечи. Измятая гордость зажата в кулак.

Я возвращаюсь в свою комнату.

Я возвращаюсь к себе.

Прежде мне казалось, будто борьба – это подвиг.

Не уступать, не сходить с намеченного курса, добиваться цели. Вгрызаться. И выгрызать мечту. Теперь понимаю, все обстоит иначе. Борьба – это в порядке вещей.

Если ты упал, ты должен подняться. Других вариантов тут нет. Не важно как. Не важно где. Хоть даже захлебываясь в дерьме. Будь добр двигаться дальше. Выгребать.

Сломанные кости не являются оправданием. Ничто не является оправданием. Выход есть всегда, ведь ты создаешь его сам.

Единственный хозяин твоей судьбы живет внутри.

***

Холод заставляет вздрогнуть. Шорох ткани оглушает. Чувства обнажены, напряжены до предела. Сквозь сон все ощущается гораздо ярче. Бьет по нервам.

Я поворачиваюсь, поднимаюсь на постели, разлепляю отяжелевшие веки.

– Ты, – сглатываю так, что ком встает в горле.

– Ожидала увидеть кого-нибудь другого? – усмехается фон Вейганд. – С кем бы ты хотела просыпаться по утрам?

Он отбрасывает одеяло, сдергивает с меня простыню, потом направляется к окну, рывком раздвигает шторы. От каждого его движения веет сдерживаемой силой. Звериной яростью. Дикой, губительной. Такой, которая способна вырваться наружу и уничтожить все вокруг.

Цепь натягивается, звенья гремят.

Я невольно ощупываю шею.

– Извини, разочаровал, – продолжает нарочито елейно. – Но не все потеряно. У тебя еще есть шанс проститься со своим драгоценным.

– О чем ты? – от недоброго предчувствия стынут внутренности.

– Сама взгляни.

– Я не понимаю, – едва ворочаю языком.

– Давай, – кивает в сторону окна. – Смелее.

– Что там? – спрашиваю сдавленно.

– Посмотри.

Соскальзываю с постели.

Леденею.

На негнущихся ногах приближаюсь вплотную к фон Вейганду, замираю рядом, застываю, примерзая к полу. Взираю вперед. Прозрачное стекло мутнеет перед глазами. Пульс бьет по вискам, вынуждает содрогнуться. Мотаю головой, пытаюсь прогнать наваждение.

– Ну как? – насмешливо осведомляется мой палач. – Счастлива?

– Т-ты, – запинаюсь. – Ты солгал.

– Когда?

– Ночью, – моргаю часто-часто, стараюсь сдержать слезы.

По узкой тропе идет мужчина. Медленно, еле продвигается, опираясь на костыли. Он сгорблен, изранен, измучен. Но жив. Одна нога в гипсе. Одна рука перевязана. Но это детали. Главное – жив.

Зажимаю рот ладонью, стараюсь не закричать.

Внутри разжимается тугая пружина. Пистолет разряжен. Теперь можно спокойно выдохнуть.

Это Стас.

Ошибка исключена.

Вдруг картина меняется. Подъезжает автомобиль, тормозит, останавливается совсем близко. Открывается дверца, из салона выскакивает темноволосая девушка. Худая, высокая. Она моментально бросается к мужчине, обнимает, целует.

Его сестра.

Сомнений быть не может.

– Зачем? – закашливаюсь от волнения. – Зачем ты солгал?

– Это не Стас, – отвечает ровно. – Это Кевин Ломакс.

– Что? – выдаю пораженно, оборачиваюсь к нему. – Как в «Адвокате Дьявола»?

– Кевин действительно подающий надежды юрист. Сегодня он отправляется в Нью-Йорк, будет строить карьеру в известной фирме, – говорит спокойно.

– И в чем суть? – спрашиваю нервно. – Чего добиваешься?

– Убиваю его – рыдаешь, – хмыкает. – Оживляю – тоже недовольна.

– Я просто пытаюсь понять, – начинаю осторожно.

– Не надо, – обрывает. – Тебе не идет мыслительный процесс.

Отступаю на шаг.

Бездумно.

Инстинктивно.

Меня бросает в жар. От одного взгляда. Темного, мрачного, горящего. Пронизывающего, проникающего насквозь. Подчиняющего.

Я чувствую себя абсолютно голой. Даже в просторной пижаме из достаточно плотной ткани.

Поворачиваюсь, будто надеюсь спрятаться, скрыться от пристального внимания. Опять смотрю в окно, изучаю происходящее по ту сторону стекла. Судорожно выдыхаю.

Стас усаживается в автомобиль вместе со своей сестрой. Пара мгновений – черный джип трогается с места.

Все выглядит мирно.

– Куда они едут? – спрашиваю тихо.

– В аэропорт.

– Так легко отпускаешь?

Мертвая тишина.

Я не слышу даже бой собственного сердца.

Обнимаю себя, скрещиваю руки под грудью. Безотчетно пытаюсь защититься, отгородиться. Наивная.

– Я свое не отпускаю, – произносит фон Вейганд.

Его полные губы складываются в пугающей ухмылке. Клыки обнажены. Зверь готов впиться в мою глотку.

– А он твой? – выдаю глухо.

– Время покажет.

Почему это звучит как «мой»?

Мой.

С потрохами.

Как и все вокруг.

Как и весь мир.

– Снимай штаны, – холодно заявляет фон Вейганд.

– В смысле? – чудом удается выдавить вопрос.

– Снимай свои очаровательные штанишки, – намеренно растягивает слова, явно издевается, после прибавляет ледяным тоном: – И трусы тоже снимай.

– Я не по…

– Встань на колени, – повелевает хлестко. – На край кровати. Ладони на задницу. Раздвинь ягодицы.

– Я не буду этого делать, – отрицательно качаю головой.

– Предложи мне себя.

– Что?

– Предложи себя выеб*ть.

Отшатываюсь.

Ощущение как от удара в челюсть.

Опираюсь о стену возле окна.

Трусливо дрожу.

Цепенею.

– Н-нет.

– Ладно.

Он достает мобильный телефон, набирает чей-то номер, бросает одну короткую фразу по-немецки.

Знакомые слова. Очень, до боли. А перевести не могу.

Плохо, когда забываешь то, чего не знал.

– Что происходит? – судорожно втягиваю ртом воздух. – Что ты делаешь?

– Судьба – шлюха та еще, – криво улыбается. – Сегодня валяется у тебя в ногах, умоляя принять щедрые дары. А завтра напрочь забывает о своих обещаниях.

Это намек.

Четкий.

Четче некуда.

– Ты решил принять мое предложение?

Затравленно озираюсь.

Взгляд задерживается на стекле. Случайно. Замечаю, что черный джип возвращается обратно. Притормаживает. Рядом возникает охрана. Дверца открывается и…

У меня сдают нервы.

– Хорошо, – лихорадочно киваю. – Пусть они едут. Пусть отправляются в аэропорт. Не нужно их трогать. Я прошу тебя. Пожалуйста, прекрати.

Стягиваю штаны. Быстро, резко. За секунду. Спотыкаюсь. Еле держусь на ногах. Колени слабеют, подгибаются. Бедра охватывает трепет.

– Шантажируешь? – истерично посмеиваюсь. – Чужой жизнью?

Цепляюсь пальцами за подоконник, отчаянно пытаюсь удержать равновесие.

Боже, как же сильно я хочу очнуться от этого жуткого сна, вернуться к истокам.

– Алекс, – шепчу, теряя дыхание. – Остановись.

– Зачем? – спрашивает вкрадчиво.

– Ради меня, – запинаюсь.

Не могу подобрать правильный ответ.

Тут бы замолчать.

Заткнуться.

Затаиться.

Выждать.

– Разве это плохо? – бросаю с горечью. – Я просто не хочу, чтобы ты убивал. Не важно кого. Вообще не хочу.

– А ты кто? – обдает льдом.

Вмиг сокращает расстояние между нами. Обхватывает мой подбородок. Накрывает крупной ладонью. Надавливает. Вынуждает открыть рот.

– Кто ты? – повторяет холодно.

Сдавливает мой язык, зажимает пальцами точно железными тисками. Заставляет жалобно скулить, задыхаться от боли. Вызывает судорожные спазмы.

– Никто, – усмехается. – Ничто.

Усиливает давление, принуждая взвизгнуть.

– Твой язык вылижет абсолютно все, – чеканит мрачно. – Яйца. Задницу. Подошву моих сапог.

Склоняется надо мной, смотрит прямо в глаза.

И плюет.

Прямо в распахнутый рот.

– Глотай.

Замираю.

Дергаюсь. Пробую вырваться. Отчаянно мотаю головой.

А он сдавливает язык сильнее, тянет и снова плюет.

– Это просто слюна, – ухмыляется. – Пока что.

Сглатываю.

Рефлекторно.

Слезы струятся по щекам.

– Мы обойдемся элементарными командами, – обещает с обманчивой мягкостью. – Даже ты поймешь. Лизать. Сосать. Глотать.

Фон Вейганд отпускает меня лишь для того, чтобы избавить от нижнего белья. Рвет кружево на части, отбрасывает подальше. Однако верх пижамы не срывает.

– Хочешь превратить в животное? – вытираю рот тыльной стороной ладони. – Поступишь как лорд Мортон с Дианой?

– Нет, – губы кривятся в улыбке, а глаза ледяные. – Он жаждал ответа. В нем жила любовь, пусть и на грани ненависти. Страсть. Безумие. Бешенство.

– А в тебе?

– А во мне ничего.

– Так не бывает.

Он делает шаг вперед, вынуждая меня вжаться в стену. Его пальцы накрывают лоно, не встречая ни малейшего сопротивления. Не ласкают. Сжимают, сдавливают. Кусок мяса хватают нежнее.

– Алекс, пожалуйста.

– Ты такая мокрая, – протягивает издевательски. – Жаль не в том отверстии, которое я буду трахать.

– Алекс! – всхлипываю.

Поднимаюсь на носочки, стараюсь ускользнуть. Пробую оттолкнуть его руку, отстранить, отвести в сторону.

– Его больше нет, – роняет небрежно.

– Кого?

– Твоего Алекса.

Сминает мою плоть. До боли. Толкает вперед. Вбивает в стену. Толкается внутрь. Вводит сразу несколько пальцев. Таранит безжалостно.

Я кричу. Царапаю его ногтями.

Только все зря.

– Еще одно движение – засажу руку по локоть, – заявляет ровно.

Застываю.

Меня знобит.

– Ты кончишь на счет «раз».

– Я не…

– Раз.

Темнеет в глазах.

Низ живота сводит тягучая судорога.

Я умираю.

Обмякаю.

Точно тряпичная кукла.

– Ты что-то сделал со мной, – бормочу едва различимо. – Ты что-то нажал.

– Нет, – бросает с насмешкой. – Просто ты моя шлюха и течешь от каждого моего движения.

Отстраняется.

Отходит.

– Встань на колени.

Подчиняюсь.

Опускаюсь.

Это легко.

Колени не держат.

Гордость тоже.

– Не здесь.

Фон Вейганд смеется. Его хохот будто раскаты грома. Содрогаюсь. Снова и снова. От этого жуткого звука стынет кровь.

– На край кровати, – уточняет приказ.

Облизываю пересохшие губы.

Слишком далеко.

Мне туда не дойти.

Подаюсь вперед. Наклоняюсь. Выгибаю спину. Опираюсь на ладони. Ползу медленно. Неспешно. Продвигаюсь, покачивая бедрами.

Я провоцирую дикого зверя. Наверное, я просто чокнутая.

Рык вырывается из груди. Не из моей. Но и не из чужой.

Покорно принимаю нужную позу.

– Прогнись, – говорит фон Вейганд. – Раздвинь ягодицы.

Утыкаюсь лбом в постель.

Странно, что кровать не дымится. Моя температура давно превысила все допустимые градусы.

– Возьми меня, – говорю я.

– Больше чувства.

– Трахни, – в голосе прорезается непривычная хрипотца. – Трахни меня. Жестко. Глубоко. Всади до упора.

– Ты умеешь лгать гораздо лучше.

– Я не лгу.

Он подходит ближе.

Ковер не заглушает его тяжелую поступь.

Вот черт.

– Придется заняться твоим обучением, – заявляет с показным сожалением.

Приближается вплотную.

Каждый его шаг отбивается внутри.

– Трахни, пожалуйста.

– Умоляй так, чтобы я поверил.

Щелкает пряжка ремня.

– Прошу, – сжимаю зубы до скрипа и разжимаю. – Возьми меня туда.

– Куда?

– В задницу.

Удар жалит кожу.

Кричу, отдергиваю руки.

– Ладони на место, – повелевает фон Вейганд.

– Но… – пытаюсь запротестовать.

– На место.

Выполняю приказ.

– Раздвинь ягодицы. Шире. Еще шире.

Он бьет меня опять. Резко. Жестоко.

Ремень полосует зад. И пальцы. Обжигает. Опаляет. Выжигает клеймо.

Давлюсь воплем. Захлебываюсь. Тону.

– Можешь кричать, – бросает с насмешкой. – Этого я не запрещал.

Благодарю.

Кусаю простынь, захлебываюсь слезами. Сдерживаюсь изо всех сил. Однако не ору, не даю ни единому звуку сорваться с уст.

Ремень гуляет от поясницы до лона. То выше, то ниже. Поднимается и опускается. Вольно, размашисто. Вспарывает кожу.

– Руки! – рычит фон Вейганд, лишь стоит мне поменять положение. – Ладони обратно. На ягодицы. Быстро.

Он способен забить меня.

До смерти.

Обычным ремнем.

– Пожалуйста, хватит, – сдаюсь. – Прекрати.

Удар за ударом.

Не могу не кричать.

Задыхаюсь.

– Вы*би, – бормочу практически беззвучно. – Вы*би меня.

– Громче.

– Вы*би! – восклицаю надрывно, глухо прибавляю: – В задницу.

Экзекуция прекращается.

– Как именно мне тебя выеб*ть? – интересуется ленивым тоном.

Окровавленный ремень обвивается вокруг моего горла.

– Как… как хочешь, – шепчу сдавленно. – Как тебе нравится.

– Покрути задом.

Послушно двигаюсь.

– Активнее.

Его огромный член упирается между ягодиц.

Вскрикиваю.

– Прошу, не надо.

– Крути.

Обращаюсь в статую.

Отказываюсь повиноваться.

Ремень затягивается.

– Нет, – вдруг начинаю вырываться. – Нет, пожалуйста, нет.

– Давай, доставь мне удовольствие.

Замираю.

С ужасом осознаю, что в напрасных попытках освободиться, только теснее прижимаюсь к мучителю, сама же трусь о его раскаленную плоть.

Фон Вейганд дергает ремень, заставляя откинуть голову назад, выгнуть позвоночник до предела.

– Я оттрахаю твою задницу, – шепчет на ухо. – Без смазки.

– Прошу, не…

– А потом ты будешь вылизывать мой член. Вычищать губами и языком. Я покажу тебе все, что мне по-настоящему нравится.

– Н-не надо.

– Ты войдешь во вкус.

Я хочу возразить. Я пытаюсь.

Но уши закладывает.

Чей это крик? Чья это боль?

Не знаю. Не понимаю.

Я протестую. Отказываюсь. Я не верю, что это действительно происходит. Что это реальность. Такая реальность.

Фон Вейганд овладевает мною. Постепенно. По миллиметру. Проникает внутрь, пробирается глубже. Растягивает. Медленно. Неумолимо.

Вопль забивается в горле.

– Чувствуешь? – ремень плотнее обвивается вокруг моего горла, почти перекрывает кислород. – Расслабься.

Нет.

Нет, нет.

Это невозможно.

Физически невозможно.

Только не так.

Без смазки.

Он слишком большой.

Огромный. Гигантский.

Он не поместится.

Не войдет.

– Идеально, – заключает фон Вейганд. – Туго. Тесно. Горячо.

Его бедра ударяются о мои.

И кто-то надрывно кричит.

– Тише, – он зажимает мой рот ладонью. – Сдержи свой пыл.

Тело сводит спазм.

Дергаюсь.

Хриплю.

– Тихо, – он сильнее затягивает ремень.

Слезы из глаз. Искры из глаз.

Слепну.

Мечтаю отключиться.

Окончательно.

Только не суждено.

Везение утрачено.

Навечно.

– Я буду трахать твою задницу каждый день. Привыкай. Буду вгонять по самые яйца и разрабатывать.

Вырываюсь.

Тщетно.

Цепляюсь пальцами за ремень.

– Ладони на место, – холодный приказ.

Крепче обхватываю толстую полоску кожи. Пробираюсь под низ. Оттягиваю, ослабляю давление.

Этот ошейник еще можно сбросить. Сорвать.

Но как быть с тем ошейником, который сдавливает тисками изнутри?

– Валяй, – хмыкает фон Вейганд. – Как пожелаешь.

Не подчиняюсь ему.

Бунтую.

Это мой единственный способ выразить протест. Держать свои ладони на собственном горле. Не на заднице.

– Так даже интереснее, – ухмыляющиеся губы прижимаются к виску. – От твоего сопротивления твердеет член.

– Ублюдок!

– Да, – охотно соглашается. – Наконец, ты это поняла.

Отпускает, отбрасывает ремень, позволяет вдохнуть. Слегка отстраняется, тянет за волосы, заставляя повернуть голову. Разглядывает мое лицо.

В комнате светло.

Тогда откуда чернота?

Заполняет. Затапливает. До краев.

Жадно глотаю воздух.

Но не дышу.

Не могу.

Когда он так.

Со мной.

Так.

Сердце не бьется.

Такт в такт.

Не бьется.

Никак.

Пульс гаснет.

– Алекс, – выдыхаю сдавленно.

Я безнадежно поражена.

Заражена.

Им.

Изнутри.

Его имя течет по каждой из моих вен.

– Алекс, – повторяю судорожно.

И пусть я зову того, кто никогда не вернется.

Пусть.

Это не важно.

Ничего не важно.

Если он рядом.

Даже так.

Заполняет, раздирая внутренности.

Его дыхание.

Близко.

Опасно близко.

На моих губах.

Ближе.

Еще.

Господи.

Как горячо.

Он целует меня. Пожирает. Впивается, вгрызается в мой рот. Сдавливает, сминает, причиняет боль. Терзает губы. Кусает до крови. Погружает в пугающий омут.

Из огня в холод.

Стон за стоном.

Пробивается сквозь ребра.

Он продолжает трахать меня. Драть. Как последнюю шлюху. Продолжает насиловать. Ломать. Не торопясь. Со вкусом.

Гигантский член вбивается внутрь. Входит толчками. Грубо, мощно, безжалостно. Берет без остатка. Рвет на части.

Фон Вейганд и не думает останавливаться.

Он только начал.

У зверя больше нежности к добыче. Больше чувств, привязанности, симпатии. Чем у него ко мне. Животные проявляют больше любви. При случке.

Его губы душат.

И дарят кислород.

Его член раздирает меня.

И делает самым счастливым человеком на земле.

Он выполняет обещание.

Из моего кошмара.

Я истекаю кровью.

Для него.

И я наслаждаюсь.

Адская боль.

Кричу.

Но он крадет каждый мой вопль. Ртом. Не отдает ничего. Никому. Никогда. Не отдает меня. Даже мне самой. Не позволяет скрыться. Не дает ускользнуть.

Его плоть пульсирует внутри.

Он пульсирует внутри.

Пропитывает артерии.

Пронизывает жилы.

Он и есть моя жизнь.

– Господин Валленберг, – неподалеку раздается вкрадчивое покашливание. – Прошу простить за беспокойство. Дело срочное, не терпит отлагательств.

Бред.

Безумие.

Галлюцинация.

Настежь распахнута дверь. В проходе стоит Андрей.

Отказываюсь верить в происходящее. Открываю и закрываю глаза. Да только ничего не меняется.

Точно галлюцинация. Он бы не посмел. Он же не я.

Шумно сглатываю.

– Какое на хрен дело? – хрипло спрашивает фон Вейганд.

– Посылка, – отвечает невозмутимым тоном, вкрадчиво поясняет: – Та самая. Вы же велели сообщить.

Каменное лицо. Непроницаемое. Завидую такому самообладанию.

Идеальный слуга. Ничем не смутить. Не пронять. Такое впечатление, точно ничего необычного не происходит. А впрочем, ничего необычного и правда не происходит. Хозяин трахает очередную шлюху. Одну из тысячи.

Склоняю голову, облизываю окровавленные губы, прячу горящее от стыда лицо в смятых простынях.

– И что? – обманчиво мягкий голос фон Вейганда пробуждает волну ледяного ужаса в моем теле. – Вот прямо сейчас посылка пришла?

– Посылка доставлена вчера, – произносит спокойно. – Провинившийся слуга уже уволен. Докладываю, как только узнал. Досадное недоразумение. Понимаю, без моей вины также не обошлось, стоило лучше все проконтролировать.

– Прочь, – повелевает мрачно. – В кабинет.

– Разумеется.

Спешит ретироваться. Отступает назад, аккуратно закрывает дверь. Удаляется восвояси, пока еще сильнее не нарвался.

Я слышу его шаги. Слышу как щелкает замок. Вжимаюсь в кровать, мелко подрагиваю, пытаюсь справиться с враз нахлынувшим волнением.

Опять остаемся один на один.

– Новая жертва, – холодно заключает фон Вейганд. – Твоего обаяния.

Крупные ладони накрывают мои бедра, поглаживают медленно и осторожно. Нежно, практически ласково. А потом притягивают, резко вбивают в крепкие бедра.

Огромный член толкается внутрь. Грубо, мощно. Жестко. Раз за разом. Уничтожает, погружает в адское пекло.

– Чем ты их берешь? – ледяной вопрос.

Еще несколько толчков.

Его вздыбленная плоть будто гигантский железный нож. Режет внутренности по живому, вспарывает и терзает, раздирает на части.

Кричу. В матрас. Дрожу. В лихорадке. И все же отражаю выпад.

– Тем же, чем и тебя! – взвываю на выдохе.

– Лжешь.

Он вдавливает меня в кровать.

Я срываю голос.

Я погибаю.

Под ним.

Как и мечтала.

– Никто из них не добрался до твоей задницы, – сжимает истерзанные ягодицы, заставляя хрипеть от боли. – Никто из них не натянул тебя на член.

Несколько ритмичных нажатий – и семя опаляет изнутри.

Фон Вейганд кончает.

– Тебя привлекает только это? – спрашиваю тихо. – Задница?

– Нет, – он смеется, берет меня за горло, вынуждает повернуться, запрокинуть голову назад, наслаждается слезами в моих глазах. – Еще твой рот. Жаль, не могу занять его прямо сейчас. Я бы загрузил в твою глотку, но дело не ждет.

Отстраняется. Поднимается с постели, обтирает член о простынь. На белой ткани зияют кровавые отметины.

Отворачиваюсь. Даже смотреть больно.

Он отправляется в душ, а у меня даже нет сил перевернуться. Нет воли.

Андрей действительно помешал. Испортил момент, сбил настроение. Отвлек от исполнения приговора.

Что за посылка? Чем она так важна?

Заставляю себя прилечь на бок. Взвизгиваю, постанываю. Поджимаю колени к груди, тянусь за одеялом, укрываюсь, стараюсь унять боль, успокоиться.

Я в безопасности.

Пока в ванной комнате льется вода. Пока мой монстр занят, вершит жуткие дела. Пока сила теплится на дне меня.

Всхлипываю, шмыгаю носом. Пытаюсь игнорировать болезненную пульсацию. Однако получается с трудом. Тело будто распирает изнутри. Огромный член больше не вонзается вглубь, но я продолжаю его ощущать.

Подрагиваю. Мелко, судорожно.

Пробую отгородиться от реальности. Представляю себя далеко отсюда. В прошлом. В своей кровати. У родителей дома.

Щеки обжигает от непрошенных воспоминаний. Глаза опять наполняются слезами.

Фон Вейганд и там меня трахал.

Разложил на диване, задрал свадебное платье, раздвинул ноги и взял свое. Набросился точно животное. Но тогда он не был так холоден и жесток.