Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 82 страниц)

Я узнала о том, как много между ними общего и как меня это пугает.

Признаюсь честно, не считаю себя психологом, не считаю себя философом. Даже относительно умным субъектом себя не считаю. Так, слесарь-самоучка, копающийся в на ладан дышащем механизме человеческих душ.

Если не задаю вопросы, это не значит, что ответы не нужны. Это значит, что для ответов не наступило время.

Если не захлебываюсь в рыданиях, это не значит, что не чувствую боли. Это значит, что умею терпеть боль.

Если готова смириться с текущим положением вещей, это не значит, что не рефлексирую бессонными ночами. Это значит, что пока не вижу иного пути.

Я научилась ценить, научилась благодарности, но вот беда – даже этого иногда не бывает достаточно.

***

Дождь не может идти вечно.

Ну да, конечно.

Может, бл*ть.

Может идти пять греб*ных дней подряд. Чем не бесконечность?

Может и дольше. Спорим?

– I have no mood for shopping today, (Сегодня у меня нет настроения для шоппинга,) – озвучиваю крамольную фразу, упираюсь лбом в прохладное стекло, барабаню пальцами по гладкой поверхности, изучаю бушующую стихию за окном.

У меня уже давно нет настроения. Ни на подготовку к неизбежному бракосочетанию, ни на организацию заведомо провального бизнеса. Ни на что.

Пять дней безумствуют небеса, с изменчивой тональностью исторгают ледяные слезы на грешную Землю.

Пять дней размышляю об Анне и о том, как незаметно передать ей деньги, ведь совсем не тянет лишний раз рисковать. Пять дней терзаюсь неясными тревогами, не вижу снов, проваливаюсь в темноту и просыпаюсь с ощущением тягучей усталости, существую, словно в тумане, на грани противоречивых реальностей.

Пять дней не звонит фон Вейганд. И это бьет больнее всего.

– But we have to buy a wedding dress, (Но нам нужно приобрести свадебное платье,) – нудит Дорик, отрабатывая зарплату.

– You know my size, (Ты знаешь мой размер,) – бросаю хмуро, пожимаю плечами. – Just do it. (Просто сделай это.)

Просто закрой рот и отвали от меня. Не лезь на территорию частной собственности.

– We should do everything together so that there will be no doubts in the sincerity of our relationship, (Нам следует все делать вместе, чтобы не возникло сомнений в искренности наших отношений.)

Ой, как запел, прямо трелью заливается. Сейчас напустит магнетических флюидов и окончательно покорит строптивую невесту.

– I am sorry to disappoint you but we don’t have any relationship, (Мне жаль тебя разочаровывать, но у нас нет никаких отношений,) – сухо резюмирую очевидное.

– We are in love, (Мы влюблены,) – не унывает молодчик.

– I think I’ve lost my memory, (Думаю, я потеряла память,) – поворачиваюсь к нему лицом, демонстрирую полнейшее недоумение: – You’re Alex, aren’t you? (Ты Алекс, верно?)

– It is only a task, (Это всего лишь задание,) – спокойно разъясняет Дорик. – Relax and take it easy. Take it as a game. We play the parts. (Расслабься и относись к этому проще. Воспринимай, будто игру. Мы играем роли.)

Одолжить бы у него стальные нервы. Мои уж точно никуда не годятся.

– Oh, really? What a relief! (Серьезно? Какое облегчение!) – восклицаю, не сдерживая эмоций, артистично всплеснув руками. – Why haven’t you told me before? It would have changed everything. I am so fond of lying and pretending. Nothing could be better than that. (Почему не сказал раньше? Это бы все изменило. Я так люблю лгать и притворяться. Ничего не может быть лучше этого.)

– You shouldn’t worry so much, (Тебе не следует столь сильно переживать,) – флегматичным тоном наставника произносит качок.

Н-да, здесь не получиться оторваться как с дохляком-сутенером. Экземпляр однозначно непробиваемый, выпускает пар в спортзале – молотит боксерские груши, тягает железо, жмет штангу. На провокации не поведется.

Впрочем, хватит и фикции. Пустим пыль в глаза, изобразим оскорбленную невинность и удалимся под предлогом восстановления внутреннего баланса.

– I should stay alone for a while, (Мне надо немного побыть одной,) – решительно стартую в сторону коридора. – Out-of-doors. (Снаружи.)

– But it’s raining, (Но идет дождь,) – резонно замечает амбал, косится с долей подозрения.

Отважно впихиваюсь в нерасшнурованные кроссовки, набрасываю на плечи черный плащ и, вдохновленная случайной ассоциацией, не отказываю себе в удовольствии чуток поэпатировать публику.

Минутная пауза на подготовку. Выгни грудь колесом, впусти в легкие порцию воздуха.

Ну, поехали?

Мощный голос ударяется о скромные стены элитной квартиры:

Кто в ночи на бой спешит,

Побеждая зло?

Твердый клюв, отважный вид,

Чёрное крыло.

Дай мне страсть, дай мне огонь, детка.

Будет исполнено, босс.

Эй, прочь с дороги, враг,

Трепещи, злодей, —

Он идёт!..

Не облажайся на финальных аккордах, бери ноту выше, быстрее, веселее.

Чёрный Плащ!

Только свистни – он появится!

Чёрный Плащ!..

– Ну-ка, от винта!

– Чёрный Плащ!.. – придаю левой ладони форму пистолета, целюсь в прифигевшего Дорика, совершаю воображаемый выстрел и сексуально сдуваю дым с дула: – Грозный Чёрный Плащ!

Вращаюсь вокруг своей оси, пытаюсь отыскать камеру, собираюсь передать пламенный привет.

– Не говори, что не смотрел такой мультик. Это ж классика, – медлю, удрученно качаю головой и проникновенно заявляю: – Хотя если учесть преклонный возраст, ты вполне мог пропустить все самое лучшее мимо. Вот угораздило замутить с древним стариканом. Но ничего, не волнуйся, я останусь рядом до последнего вздоха. Буду катать тебя в коляске по солнечным дорожкам нашего особняка, буду читать сказки на ночь, кормить с ложечки, менять памперсы, поправлять кислородную маску. А когда умрешь, отдам распоряжение кремировать твое тело и торжественно заключу пепел в очень красивую урну, ну, такую с фамильными вензелями, забавными цветочками, золотистой каемочкой. Разумеется, через год я выйду замуж за какого-нибудь франта, ибо негоже столь привлекательной и молодой особе коротать дни в одиночестве. Но ничего, не переживай, урне отведу почетное место, на тумбочке у кровати. Надеюсь, ты не возражаешь?

Бьюсь об заклад, просмотрев сей момент в режиме настоящего времени или немного позже, фон Вейганд по любому всплакнет, затоскует, пошлет конспирацию к чертям собачьим и ринется на Украину.

– It can’t rain all the time, (Дождь не может идти вечно,) – уверяю Дорика, подхватываю зонтик и устремляюсь на улицу.

***

Мне везло в карты чаще, чем полагается порядочному человеку.

Нет, я не выигрывала в лотерею, не угадывала призовые номера, не получала похвальные грамоты в конкурсах. Даже звание лучшей ученицы школы умудрилась закономерно просрать.

Однако в остальном…

Нон-стоп тусуюсь в обществе чокнутого садиста и до сих пор жива. Успешно отыграла баронессу пред светлым взором психопата-Мортона и до сих пор жива. Подверглась нападению озлобленных призраков в паре с алкоголичкой-Блэквелл и до сих пор жива. Удостоилась аудиенции с милым дедулей-нацистом и до сих пор жива.

Список достижений можно смело вешать на доску почета.

Эх, гордись, Подольская. Слава настигла своего героя.

Лавровый венок на чело, барабан на шею и перо в…

– Свободная касса!

Надо же так подгадить пронзительный момент.

– Маленький американо, – копаюсь в карманах, наощупь отсчитываю гривны.

– Хорошо, – радостно улыбается зомби. – Хотите сэндвич с тунцом или картошку-фри?

– Хочу маленький американо, – протягиваю требуемую сумму, как бы намекаю.

– Тогда, возможно, закажете маффин с черникой или пирожок с вишней? – нависает надо мной угроза апокалипсиса.

– Закажу маленький американо с кофе, – оглядываюсь в поисках пулемета.

Добраться сюда было далеко не просто. Пришлось долго петлять по городу, прыгать по лужам, втискиваться в забитую до отказа маршрутку. Короче, вспоминать босоногую юность, причем с корыстными намерениями.

Вдруг за мной «хвост? Вдруг повсюду ползают коварные шпионы фон Вейганда?

У психов мания преследования обостряется по весне, а вашу покорную слугу и вовсе никогда не отпускает. Поэтому я изо всех сил старалась запутать преследователей. Для приличия избороздила центр, потом прокатилась на шикарном автобусе, с пристрастием изучая угрюмые лица окружающих, улучила момент и выскочила обратно в дождь. Побродила кругами, посетила пару-тройку магазинов и, наконец, направилась в фешенебельный ресторан быстрого питания.

Думаете, соскучилась по вредному фаст-фуду? Или того проще – окончательно сбрендила, поигралась в Мата Хари, решила отдохнуть?

Обломитесь. Замысел куда любопытнее. Без пол литра не разобраться.

Еще пять дней назад я прогуливалась перед булочной, где исправно трудилась Анна, и размышляла, как беспалевно наградить предательницу хрустящими купюрами. В итоге столкнулась с маленьким попрошайкой и озарилась гениальной мыслью.

– Тетя, дай денег, тетя, пожалуйста, дай денег, – молил никчемный аматор.

– Во-первых, не «тетя», а «девушка», во-вторых, где положенные комплименты моим неоспоримым прелестям? Всех нужно учить, – печально вздыхаю. – Так, запоминай правильный вариант: «Девушка, простите, мне очень стыдно, правда, вот жутко стыдно, что не хватает денег на хлеб. Мне бы только рубль, больше не надо. Вы же такая красивая, а красивые люди всегда очень добрые. Простите, пожалуйста». И слезы, не забудь про слезы в глазах.

Мальчишка впадает в ступор.

Ну, не он первый, не он последний. Супротив подобной харизмы и велеречивости трудно устоять.

– Понял?

Кивает несмело.

– Допускается импровизация, не обязательно повторять слово в слово. Только «девушку» употребляй для всех особ женского пола, независимо от возраста, – протягиваю ему горсть монет. – Готов получить серьезную сумму за небольшую услугу?

И мы с новоиспеченным подельником проворачиваем хитрую авантюру.

Мальчишка передает ценную информацию Анне и приносит подтверждение в письменном виде, мол объект о встрече осведомлен, прибудет на место строго к назначенному сроку. Не питаю особого доверия к детям улицы, а каллиграфический почерк моей бывшей подруги фиг подделаешь.

– Привет, Лора.

Уже ожидает, восседает за самым уединенным столиком, который надежно закрыт вечно растущей очередью в туалет.

– Дубль три, – приземляюсь напротив.

Увязаю в приступе ностальгии. Типа все как раньше. Беззаботно зависаем тут, косим скучные лекции.

– Столько секретности, – осторожная подача от Анны.

– Никакой секретности, – обрываю резко. – Никаких вопросов, никаких ответов. Меня здесь не было, тебя здесь не было.

Извлекаю сложенный пополам конверт из кармана, кладу на стол.

– Этого тоже не было и нет.

– Лора, – нервно сглатывает. – Понимаешь…

– Понимаю, – намереваюсь подняться, но она снова удерживает от ухода, хватается за мою руку.

Господи, зачем?

– Не знаю, как такое произошло с нами, – фундамент заложен.

Речь продуманная, долгая и убедительная, всего в меру, ингредиенты смешаны идеально. Угрызения совести в купе со страхом за собственную семью, за будущее сестры. Причины звучат достаточно веско, следствия сдобрены искренней грустью.

Я в миллиметре от веры, потому что хочу верить.

Но я не верю, потому что не могу.

Разум услужливо выталкивает на поверхность кадры тех записей, отрывки фраз, отражение истинных эмоций. И это гадко, бьет под дых, стальным клинком вонзается под ребра.

У каждого из нас есть цена. Каждого реально купить и продать.

Некоторым хватает тридцати серебряников, некоторым необходимо подать престижную вакансию или переезд заграницу.

Я не святая, я не счастливое исключение. Вот только всему существует предел.

– Спасибо, круто, – прерываю оратора. – Теперь предлагаю перейти к настоящей версии.

Анна затыкается, не смеет возразить.

– Ты считала, что Лора Подольская мертва или же с ней произошло нечто похуже смерти, но если выпал шанс навариться на загадочном исчезновении, то… почему бы и нет? Кто бы отказался от выгодного предложения?

Радостно улыбаюсь, делаю глоток обжигающего американо.

– Не спорю, вполне естественно, очень искушает, поэтому без обид, никаких претензий. Тем более, ты не догадывалась, что я действительно работаю в Китае, причем подцепила крутого жениха, собираюсь выходить замуж и переезжать в Америку.

Ее глаза невольно округляются, рот приоткрыт, однако с уст не срывается ни единого звука. Миниатюра – жертва и фон Вейганд. Надеюсь, не надо пояснять ху из ху?

«Ниху*вое сравнение», – одобрительно присвистывает внутренний голос.

– Но фрагменты не склеиваются. Слишком запутанно – Лора преспокойно здравствует, готовится к свадьбе, а могущественная корпорация, подчищает следы, выбрасывает тебя на улицу, мешает в поиске работы. Странные дела творятся в Датском королевстве, – миг молчания и улыбка гаснет, тон становится ледяным: – Не пытайся сопоставлять факты.

Поднимаюсь, запахиваюсь в плащ плотнее, угрожающе сдвигаю брови.

– Иначе расследование завершится летально, – остается помахать на прощание и отдать последнее напутствие: – Береги себя.

Долг закрыт.

Выбираюсь на свежий воздух, выбрасываю зонт в урну, запускаю руки в карманы, бреду под дождем. Точечные удары капель немного остужают, отрезвляют, понижают градус напряжения.

А куда деть ком в горле? Как избавиться от полынной горечи во рту?

Комкаю записку Анны, пальцы жжет лживое «прости», в самом низу, обозначенное наспех, вроде постскриптума. Швыряю бумажку в ближайшую лужу.

Не культурно? Да пошла на х*й культура.

Все на х*й. Абсолютно все.

Вслушиваюсь в ритм сбившегося пульса, вслушиваюсь в ритм надвигающейся бури. Сливаюсь воедино с непогодой. Больно мне, больно природе.

Как там правильно? Дождь – классная штука, в нем можно спрятать слезы. К сожалению, труп спрятать нельзя.

Сложно сказать, для чего я провернула операцию с деньгами.

Еще сложнее сказать, почему я собираюсь молить фон Вейганда о милости по отношению к Анне. Молить снова и снова, пока ему дурно не станет, пока он не согласится просто, чтобы я отвалила и прекратила тошнотворные домогательства.

Дура? Точно. Альтруистка? Принимается.

Стоило отморозиться или навалять предательнице по полной программе? Вероятно.

Но мы не судьи. Мы всего лишь люди.

Месть – отличное развлечение. Но месть – не выход.

***

Запустить сайт оказалось гораздо труднее, чем предаваться сладким мечтаниям о его запуске. Дизайн разработали, гипнотические штучки включили, расходы просчитали. Оставалась только техническая часть.

Вроде плевое дело: заставь жалких рабов, тьфу, технарей исправно трудиться и все. Посидят, попотеют, поколдуют над своими прибабахнутыми схемами, а нам можно смело собирать сливки.

Эх, нет, не все так легко и шоколадно.

Особенно если у Маши плохое настроение и тяжело болеет любимый хомячок. Особенно если у Маши идиот-сосед, который решил на всю громкость врубить зажигательные корейские мотивы во втором часу ночи. Особенно если у Маши назревает конфликт с главным программистом.

– Это нереально сделать, – подводит итог парень, переходит от терминов к обывательскому стилю и очень зря пытается настоять на собственном видении проекта: – Надо тут убрать, там добавить, внести…

– Хорошо, Билл, – ехидно ухмыляется суровый начальник.

– Я не Билл, я Костя, – напоминает робко.

– Хорошо, Костя Гейтс, – ударение на фамилию и красноречивый жест в сторону выхода, приправленный лаконичным: – Проваливай.

– Коней на переправе не меняют, – заявляю вкрадчиво.

– Коней может и не меняют, а вот ослов вполне, – безапелляционно произносит Маша и елейным тоном обращается к бывшему сотруднику: – Уверена, ты еще всех удивишь, Стив.

Программист удостаивает нас парой ласковых слов напоследок и убирается из офиса с гордо поднятой головой.

– Нам же теперь нового искать, – строю кислую мину.

Искать ресторан, искать лимузин, искать греб*ное свадебное платье…

На кой сдался еще и внеурочный этап собеседований?

Особенно когда отстаем от плана и время на вес золота. Особенно когда мой многострадальный зад вот-вот поджарят на медленном огне. Особенно когда фон Вейганд по-прежнему не собирается звонить.

Очевидно занят подготовкой романтического сюрприза. Находится в активном поиске чего-нибудь оригинального, не слишком навязчивого, подчеркивающего неординарность наших запутанных отношений.

Ну, например, домашняя гильотина, инкрустированная сапфирами и бриллиантами. Вроде мелочь, а приятно. Чем не подарок после долгой разлуки?

– Странный у тебя жених, – хмуро замечает Маша.

– Ась? – старательно имитирую глухоту.

– Создается впечатление, будто вместо мозга у него нетбук, – пожимает плечами.

– Что-то крутое и функциональное? – мигом воодушевляюсь.

– Что-то маленькое и дурацкое, – презрительно хмыкает.

– Dorian, how are you? (Дориан, как дела?) – осуществляю проверку связи.

– Great, (Чудесно,) – улыбается словно акула, щедро демонстрирует набор идеально-белоснежных зубов, после подмигивает и возвращается к просмотру отечественных журналов с картинками авто.

– На звук реагирует нормально, мимика не нарушена, – перечисляю невозмутимо. – Какие вопросы, шеф?

– Он похож на тамагочи. Конкретно достал, но выбросить жалко, придется кормить до конца дней, – продолжает Маша. – Правда, собираешься за него замуж?

– Он милый богатый американец, – изображаю восторг: – Конечно, собираюсь!

Дорик всюду таскается следом, пристально наблюдает за пациенткой, боится отпускать одну после моего импровизированного конкурса мокрых маек.

Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что мокрым в тот раз было совершенно все: плащ, штаны, свитер крупной вязки, нижнее белье.

Почему нельзя безнаказанно прогуляться под дождем в разгар весны?! На улице теплынь, ноль градусов.

Ладно, к черту лирику, займемся насущными проблемами.

Очередные сутки приносят поиск кандидата и кучу бумажной волокиты. Потому что какая Украина без бумажной волокиты? Заполни десять форм и получи еще десяток в подарок.

– Следующий, – устало вздыхает Маша и, судя по явному отчаянию в глазах, начинает раскаиваться, что скоропалительно избавилась от подающего большие надежды Сергея Гейтса.

– Добрый день, – походкой от бедра шагает к нам лицо скорее мужского, нежели женского пола.

Замшевые туфли красного цвета и светло-голубые джинсы в облипку. Очень в облипку. Серый джемпер, из-под которого виднеется розовая рубашка, и сумка Louis Vuitton, подозрительно смахивающая на женскую. Очень подозрительно смахивающая на женскую.

«Так какого оно полу?» – задумчиво осведомляется внутренний голос.

– Твою мать, это ж Кристина, – пораженно шепчет Маша.

– Да ладно, – фыркаю. – Вообще, на Агилеру не тянет. Смуглый, темноволосый…

– Какая Агилера, кто ее сейчас слушает, – обрывает грубо. – Бери выше, Кристина, которая Роналду.

– Чего? – упрямо отказываюсь вкуривать метафору.

– Криштиану Роналду, что непонятного-то? – шипит чуть слышно. – Гоняет мяч по полю, бреет ноги, вводит моду на обтягивающие микро-шорты.

– Метросексуал? – уточняю вкрадчиво.

– И это не лечится, – тяжело вздыхает. – Прямо эпидемия.

– Где характер орла, и поступь тигра? – цитирую тематическую песню, потом пафосно призываю: – Держи оборону, я отлучусь за святой водой и осиновым колом.

– Осторожнее с колом, еще удовольствие доставишь, – бормочет под нос и, выдержав паузу, приступает к допросу: – Значит, вы программист.

– Нет, – обезоруживающе улыбается чудесное создание.

Черт, что у него за тональник? Ничего за тюбик не пожалею.

– Я переводчик, – уверенно присаживается на стул, эротично забрасывает ногу на ногу.

Удар ниже пояса. Мзду не беру, чисто за державу обидно.

– Ярослав, очень приятно, – сексуально облизывает губы, в порядке очереди гипнотизирует работодателей, а после переключается на Дорика, плотоядно изучает амбала.

Мой жених с недоумением оглядывается по сторонам, мрачнеет и снова возвращается к столь полюбившимся журналам, старательно делает вид, что его здесь нет.

– Не хочу разочаровывать вас, но… – неожиданно политкорректно начинает Маша.

– Мы не станем вас обнадеживать, – своевольно перехватываю пальму первенства. – Во-первых, питаю личную неприязнь к имени «Ярослав», проучилась бок о бок с неким Ярославом и… ну, простите, как отрезало.

Кандидат слегка тушуется от подобного хамства, нервно теребит в руках полу дамскую сумочку.

– Во-вторых, не могу работать с людьми, у которых маникюр лучше, чем у меня.

– О, – пушистые ресницы возмущенно трепещут.

– Пригласите следующего, – прошу ненавязчиво, интеллигентно прощаюсь: – Спасибо, до свидания.

– А просто сказать ему, что у нас закрыт набор переводчиков? – Маша провожает хрупкую фигурку скорбным взором.

– Это скучно, – усмехаюсь. – Dorian, did you like him? (Дориан, он тебе понравился?)

– Not really, (Не особо,) – признается с долей брезгливости.

Наш человек, зря фон Вейганд так жестоко шутил над беднягой. Никакой он не гей, и даже не метросексуал. Хоть где-то подфартило.

Да что скрывать! Я просто баловень Фортуны.

***

Вечером, насладившись расслабляющим душем, сижу на постели со своим верным ноутбуком. Гуглю фото Роналду, любуюсь, пробую проникнуться.

Ну, а че?

Кумир миллионов. Нечего теряться, нужно фанатеть в полную силу.

К Джерарду Батлеру шеф-монтажник ревновать отказался. Кстати, зря. Вот пересечемся с героем моих развратных сновидений на гостеприимных просторах Голливуда и – к черту верность, понесусь на скоростном экспрессе прямиком в искусительный Ад.

Следует избрать более растиражированный типаж, тогда вызовем эмоции посерьезнее.

С Робертом Паттинсоном у меня давно не сложилось. Конечно, не сложилось и не надо. Не судьба, ничего не попишешь. Как говорится, мы чересчур разные, не обнаружили точек соприкосновения или попросту плохо искали.

Поэтому вся надежда на Криштиану.

– Ах, ты мой сладкий пупсик, – щебечу ласково, тискаю за щечки.

Ну, а че?

Пусть метросексуал, зато состоятельный и популярный. Пусть не брутал, зато торс невероятный.

Между прочим, фон Вейганду не мешает подкачаться. Окружил госпожу своего сердца шикарными парнями, Дориком и Роналду, а за кубиками пресса не следит. Если дальше продолжит заливаться виски, то раздобреет, точно на дрожжах. Сейчас он еще выглядит сносно, однако через несколько лет…

Закрываю ноутбук, сжимаю крепко-крепко.

Думать больно. Но не думать не получается.

Злюсь и скучаю. Задыхаюсь, погибаю, подыхаю. Подбираю тысячу блеклых эпитетов, слов, которые никогда не отразят истинное состояние.

Подвешенное состояние. Состояние без него.

Мир застыл. Остался только вакуум. Больше ничего.

А я словно балерина из музыкальной шкатулки. Не в смысле стройная красавица, а в смысле вращаюсь по кругу до бесконечности. Трепыхаюсь, метаюсь из стороны в сторону, но не вырываюсь за пределы ловушки. Застыла на месте. Движений много, толку ноль.

Фон Вейганд следил за мной.

В твоей квартире. В твоей киевской квартире.

Значит, видел, как я страдала и убивалась по нему, как рыдала, напивалась и засыпала на коврике возле кровати. Смотрел, как я постепенно прихожу в чувство, стараюсь склеить жизнь заново, пытаюсь соединить острые осколки. Как делаю первые несмелые шаги к избавлению от пагубной зависимости, как обсуждаю авантюрный бизнес вместе с Машей, как часами треплюсь по телефону с мамой, успокаивая ее на счет неудачи с Испанцем, уверяю, что не умру в одиночестве и непременно выйду замуж.

Забавно, фон Вейганд наблюдал, как я слушаю интервью с его дедом. Всегда находился рядом, незримо, почти не ощутимо, но был со мной.

Увидимся.

Вот что подразумевалось под этим обещанием. Никакого прощания, наоборот, скорая встреча.

Никто не бросал меня, никто не отпускал. Ни на день, ни на час, ни на миг.

«Алекс-контроль» – и вы всегда под присмотром.

Что теперь? Плакать или смеяться? Врезать в челюсть или воспользоваться папиным ружьем?

Поясните тупице – зачем пропадать и возвращаться вновь?

Проверял на вшивость, тестировал на верность, изучал крепость чувств, исследовал под микроскопом чужие эмоции. Не сразу же дарить миллиарды сомнительной провинциалке.

Или нет.

Причина другая, странная и безумная, под стать характеру фон Вейганда. Такая странная и безумная, что придет мне в голову лишь после кропотливого анализа.

…ты чуть не трахнула своего Стаса…

Знал, что я соблазняла этого ублюдка Стаса, что обратилась за помощью аккурат после встречи с господином Вознесенским, что если бы не бандитские угрозы, то не сдалась бы, не приползла с повинной.

Знал и не убил.

Даже когда я несла всякую чушь. Даже когда хотела напиться, желая преодолеть приступ паники. Даже когда…

«Ты идиотка, Подольская», – нарушает тишину голос внутри.

Фон Вейганд любит меня. Любит очень давно. Любит.

«Гениальное открытие, станешь Нобелевским лауреатом, – не хочет затихать упертый скептик. – Давай разводи сырость – рыдай, рви простыни, бейся в истерике».

– Нет, не буду плакать, – улыбаюсь. – Повода нет.

Посылаю воздушный поцелуй в неизвестность, выключаю свет, сползаю под одеяло.

Медленно провожу пальцами по ладони, с благоговейным трепетом касаюсь взмокшей кожи, а после резко прижимаюсь губами к рваным линиям общего шрама.

– Общего, – выдыхаю судорожно, жмурюсь, сдерживаю всхлип.

Слишком личное, слишком интимное. Никому не покажу. Не сейчас.

Пред мысленным взором мелькают вспышки воспоминаний, хаотичными молниями режут мятущееся сознание.

Стол, разукрашенный нашей кровью. Общей кровью.

Подвал, пропитанный нашими страхами. Общими страхами.

Снег, затопленный моими слезами. Воздух, пронизанный его признаниями.

Все только наше.

Все общее.

В груди невыносимо тесно. Сердце сжимается, будто в судороге, дает перебой, с трудом оживает в неровном ритме.

Не мое сердце…

Кажется, начинаю понимать, почему этот упертый гад не звонит. Элементарно боится слететь с катушек и примчать сюда, надавать по первое число за кремацию и урну, за прогулку под дождем и кучу других мелких пакостей, которые я позволила и намереваюсь позволить в ближайшем будущем.

Боится, потому что любит.

Потому что когда любишь, то боишься. Не за себя. Боишься и оберегаешь. Всегда.

***

Недостающий программист найден, штат сотрудников полностью укомплектован, реклама запущена в массы, перспективный сайт стартовал с места и, хочется верить, не в карьер. Свадебный наряд подобран, аксессуары тоже приобретены, разнообразные финтифлюшки к торжественному мероприятию закуплены. Заказан неприлично длинный лимузин, разосланы приглашения гостям в неприлично дорогой ресторан.

Наше веселое трио отправляется в тур по городам бескрайнего государства. Я, Маша и Дорик ищем партнеров для сотрудничества в брачных столицах Украины.

Киев, Харьков, Днепропетровск, Луганск, Полтава, Николаев (привет, самым классным телочкам-мошенницам!) Завершаем список на оптимистичной ноте:

– Правда, что в Одессе всегда отвечают вопросом на вопрос?

– Кто вам такую чепуху сказал? Нет, конечно же. Одесса таки лучшее место на планете.

– Как-то сомнительно, учитывая Мальдивские острова.

– А ну-ка пойдем выйдем. Не могу бить тебя в помещении, вдруг вспотею.

Короче, Одесса вне конкуренции, разве что моя историческая деревня с нею потягается. Сечете? За родину Остапа Бендера не грех и пасть порвать, и моргала выколоть.

Стоп.

Вообще, я совсем не агрессивная. Подумаешь, пара выбитых зубов и живописных фингалов. С кем по молодости не случается досадных оплошностей?

Но вернемся к основной теме, не станем растекаться мыслями по древу.

Тяжелые рабочие будни принято отмечать банкетом. Еженощно, не отвлекаясь на выходные. Вкалывал днем? Отжигай вечером. Не надо стесняться.

И вот сидим мы такие крутые, вдрызг пьяные успешными контрактами и текилой, релаксируем, никого не беспокоим.

Дорик плюет на здоровое питание, наворачивает тазик пельменей, закусывает варениками. Маша возвращает официанту королевские креветки неправильного приготовления.

Ну, а я… а что я?

Курю. Когда еще выпадет подобная возможность? Дома фон Вейганд точно не допустит столь пагубных привычек. Ему разрешается напиваться и смолить сигары, а мне дозволено лишь чистить гранат на циновке у подножья трона.

– Ничего себе встреча, – удивленная ремарка и скользящее прикосновение по спине.

Оборачиваюсь и вижу лицо из прошлого.

– Дана? – от неожиданности роняю сигарету.

Скатерть дымиться, но я не обращаю внимания.

– Привет, – улыбается девушка. – Какими судьбами?

– По делам, – сухо бросает Маша и сверлит взглядом официанта: – Не собираетесь убрать? Подождем пожара?

Парень смущается и краснеет, поспешно ликвидирует последствия.

– Как дела? – спрашиваю на автомате.

– Вышла замуж, переехала сюда, ожидаем пополнение в семействе.

Лишь теперь замечаю блеск обручального кольца, слегка округлившийся животик, тоску в глазах. Больше никаких перемен. Стройная и звонкая девочка модельной внешности.

– Я тоже скоро замуж, за него, – киваю на Дорика. – Переезжаю в Америку, пополнение пока не ждем.

– А мой супруг все еще на работе, я с подружками, – указывает на противоположный столик.

– Где трудится? – очередной машинальный вопрос.

– В прокуратуре, – непривычно тихий ответ.

Прикольный контраст.

– Не хочешь поболтать наедине? – предлагает Дана.

– Хочу, – устоять невозможно.

Маша неодобрительно цокает языком. Наверное, ревнует.

– Только недолго, – выдает строгое наставление вслух. – Нам еще важные проблемы надо обсудить.

– Вернемся через несколько минут, – произношу уверенно, а потом информирую жениха: – Dorian, I’ll talk to my friend a bit. Don’t miss me, darling. (Дориан, я чуток поговорю с подругой. Не скучай, милый.)

– A second without you is like an eternity, (Секунда без тебя словно вечность,) – без зазрения совести льстит наглец.

Интересно, как заставить фон Вейганда выражаться в подобном стиле? Приковать цепями в подвале, долго пытать, приставить револьвер к виску?

Мы с Даной уединяемся в зале для некурящих. Она заказывает апельсиновый сок. Я долго сомневаюсь, выбираю Bacardi, намереваюсь набраться по полной программе.

– Прости.

И она туда же.

– За что? – скрываю эмоции крупным глотком рома.

Ну, отморозилась в тяжелый момент. Ну, отдала на растерзание бойфренду бандитской наружности. Ситуация житейская. Тем более, товарищ Доктор вряд ли бы повелся на уговоры, когда речь шла о крышесносной сумме зеленых.

– Да за все, – выдыхает устало, снова улыбается. – Столько раз собиралась позвонить, но не решалась.

– Ничего страшного. Я работала за бугром, была вне зоны доступа.

– Там и познакомилась со своим американцем?

– Ага, – подтверждаю лаконично.

– Он симпатичный.

– Не спорю, – решительно пополняю организм алкоголем.

– Знаешь, удачная встреча, – пробует сок. – Теперь я смогу рассказать честно.

– Валяй, – поощряю.

– Ты прости, что так вышло. Я не решалась просить Вову, не видела смысла, он бы не согласился. Я реально ничего не могла сделать.

– Не парься, понимаю, – прерываю исповедь. – Проехали, забыли.