Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"
Автор книги: Валерия Ангелос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 82 страниц)
Ложь есть ложь. Жизнь больнее всего бьет того, кто солгал. Даже если причина праведная, а тягучее осознание накатывает не сразу.
***
Поздним вечером мы с Дориком удаляемся на съемную квартиру. Две спальни – вполне подходящая площадь для мирного и раздельного сосуществования. Общий душ, общая кухня, общий зал – с этим не поспорить, вполне приемлемый компромисс. Может от Андрея я бы и тут постаралась максимально откреститься и дистанцироваться, но мистер Уилсон не особо напрягает.
Сидим в гостиной, смотрим телевизор с выключенным звуком, лениво релаксируем после удачного дебюта.
– I should give you a massage, (Я должен сделать тебе массаж,) – вдруг нарушает тишину амбал.
Чего? Послышалось, да?
– Do you want to stay alive? (Хочешь остаться в живых?) – интересуюсь на полном серьезе, не подкалываю. – I mean I doubt that massage is allowed. (В смысле сомневаюсь, что массаж разрешен.)
– I received no instruction as to it, (Не получал никаких инструкций относительно этого,) – заявляет небрежным тоном.
– And now you are going to massage me, (И сейчас собираешься массажировать меня,) – роняю пульт, машинально стараюсь отползти назад вместе с креслом.
– It is up to you, (Как пожелаешь,) – бросает невозмутимо. – You decide. (Решай.)
Начинаю усиленно сомневаться в его гействе.
– You look nervous, (Выглядишь нервной,) – озвучивает очевидный вывод.
Ну, трудно расслабиться, когда внушительных габаритов шкаф лезет с приставаниями.
Не смей посягать на мою давно поруганную честь, дьявольское отродье!
Руки прочь от советской власти.
– And what if baron Wallenberg finds out? (Что если барон Валленберг узнает?) – намекаю вкрадчиво.
– He already knows, (Он уже знает,) – раздается убийственный ответ.
– Sorry – but how? (Прости – но как?) – паникую, испуганно оглядываюсь по сторонам.
Подозреваю, фон Вейганд слишком привязан к постельным игрушкам, чтобы далеко их отпускать. И где же он притаился? В шкафу с зеркальными дверцами или за мрачной гардиной?
Выходи, милый, не стесняйся.
– Cameras are installed in all the rooms besides bathroom, (Камеры установлены во всех комнатах кроме ванной,) – поясняет невинно и, замечая прострацию на физиономии собеседницы, добавляет: – I see you had no idea about it. Anyway I received no instructions as to cameras so… (Вижу, ты понятия не имеешь об этом. В любом случае, я не получал никаких инструкций относительно камер, поэтому…)
Приятно, если на свете живут люди, способные удивлять до потери речи. Очень часто, практически регулярно, все больше и больше. Пока тебя напрочь не перекосит от столь чудесных неожиданностей.
– Что за дерьмо здесь происходит?! – поток эмоций захлестывает. – Слышишь, а?!
Вскакиваю, устремляюсь в центр комнаты, лихорадочно оглядываюсь.
– Где твои долбанные камеры? Где?! – голос срывается, продолжаю сквозь хрип: – Кто дал тебе право устраивать этот греб*ный цирк? Поиграем как в Бангкоке, устроим зрелищное шоу за стеклом, взорвем эфиры… это перебор, это слишком… Ты окончательно чокнулся, да?..
Трель мобильного прерывает излияния раненой души, вынуждает подобраться и приготовиться к опасной битве. Принимаю вызов, смело признаюсь.
– Ненавижу.
– Соскучился, – парирует фон Вейганд и, судя по тону, нагло ухмыляется.
– Нас снимают, – не вопрос, скупое уточнение.
– Не исключено, – издевается мерзавец. – Повернись чуть вправо, подними голову выше и пошли воздушный поцелуй.
Смиренно исполняю приказ за исключением единственного пункта. Вместо поцелуя демонстрирую неприличный жест.
А что? Почему бы не воспользоваться удачной возможностью? Особенно, учитывая географическое расстояние. Когда еще спустят с рук такое возмутительное хамство?
– И почему же в туалете камер не поставил? – злобно шиплю.
– Не хочу смущать Дориана, – нарочно выбивает из колеи.
– А меня? Меня, значит, можно и нужно смущать? – впадаю в истерию. – Где успел применить шпионские штучки? Во всех гостиницах, где мы останавливались? В особняке? В квартире моих родителей?
– В твоей квартире, – и суть обнажается лишь после прибавки: – В твоей киевской квартире.
Приземляюсь на ламинат, подкошенным деревом падаю вниз, но уперто отказываюсь терять сознание.
– И… и что ты видел? – слабею всем телом, немею и трепещу в тревожном предвкушении ответа.
– Видел, как ты чуть не трахнула своего Стаса после нашей встречи на благотворительной вечеринке, – произносит нарочито равнодушно, будто рассуждает о самых заурядных вещах. – Видел бандитов, видел, как звонила мне раз за разом в надежде получить денег.
Ярость и стыд переплетаются, затягивают в пугающую воронку. Краска заливает щеки, пальцы дрожат, еле удается удержать телефон.
– Господи, – срывается против воли.
– Не совсем, – недобрый знак.
Похоже на сон, на жуткий ночной кошмар истерзанного разума. Надо бы пошутить на счет Hellraiser, впрочем, на стеб абсолютно не прет.
– Ты специально все подстроил, – выдвигаю справедливое обвинение.
– Стас и его долг? – презрительно хмыкает. – Нет.
– А что тогда? Пари? Намеренно вынудил поспорить, чтобы жертва добровольно прыгнула в подвал? – здесь уж точно отвертеться не светит.
– Ты сама сделала выбор, – знакомая насмешка. – Я предупреждал.
У расстояния есть не только плюсы, но и минусы. Например, если человек далеко, нельзя впиться ему зубами в глотку. И придушить тоже не выйдет. Даже избить ногами не получится. Сплошные обломы.
– Уверен в победе, – констатирую факт.
– Не то чтобы уверен, просто никогда не проигрываю, – упивается превосходством.
– Пора менять правила, – резонно требовать моральную компенсацию.
– Попробуй, – подстегивает к наглости.
– Две дополнительные недели, пусть будет два месяца на развитие бизнеса, а не полтора.
– Согласен, – медлит и спрашивает: – Серьезно надеешься, что поможет?
«Дура, – взывает внутренний голос. – Надо было просить больше».
– Сделаю тебя и за этот срок, – вырубаю мозг, утвердительно киваю, работаю на камеру.
– Договорились, – обманчиво мягко, почти нараспев произносит фон Вейганд: – А когда срок выйдет, я нагну и поимею тебя так, как никогда прежде.
Нажимает на отбой, завершает разговор, оставляет без прощальных слов.
Вообще, без слов.
Не злюсь, не боюсь, забываю о негодовании. Тупо теку в лучших традициях пошлых любовных романов. Теку и не могу остановиться, не властна ударить по тормозам.
Кто преступил запрет однажды, перешагнет тонкую грань опять. Симфония боли и наслаждения – прекрасна. Притягательна и опасна, искушает, совращает, обращает в порченный плод, не выпускает из губительной хватки острых когтей.
Но в мире, сотканном из тысячи контрастов, невозможно судить, что есть добро, а что есть зло.
Трудно сказать, какая команда ближе, какую считаю своей…
– So what about massage? (Так что с массажем?) – врывается в сладкие раздумья Дориан.
Одариваю лже-супруга убийственным взглядом, молча поднимаюсь, направляюсь к сумке, достаю заранее припасенный ежедневник.
– Not now, (Не сейчас,) – отмахиваюсь от почетной милости, спешу скрыться в туалете, оказаться в уютном одиночестве, подальше от раздражающей яркости софитов и повышенного уровня внимания к моей скромной персоне.
Когда-то я решила оставить прошлое позади, создать счастливую пьесу при участии Стаса. Когда-то я спрятала том слезоточивых записок между любимыми книгами, перелистнула страницу, начала отдельный абзац. Все как по правилам, с эпиграфом, с новой строфы.
Теперь круг замкнулся, пришла в действие потайная спираль, ниже и ниже, к истокам, к первой главе. Рискнем переиначить настоящее.
Глава 11.4
Маша была стервой. И ей это нравилось.
Нравилось ставить зазнавшихся неудачников на их законное место – в пыли у царского трона. Нравилось ловить подобострастные взоры и заискивающие улыбки. Нравилось унижать, разделять и властвовать, переставлять фигуры и раскладывать хитроумный пасьянс. Нравилось управлять ходом событий и купаться в лучах славы.
А мне нравилась Маша.
– Мы точно не отравимся? – прямо интересуется она у официанта известного заведения.
– Нет, – ощутимо напрягается несчастный. – С чего вы взяли, что можете отравиться в нашем ресторане?
– Ну, в Интернете такая разгромная статья висит, – пожимает плечами, изучает меню. – Мы хотим суши, давайте «Калифорнию» с…
– Хм, рис будет вариться приблизительно полчаса, – быстро вставляет ремарку парнишка. – Если готовы подождать…
– «Цезарь» с курицей, – захлопывает меню, язвительно спрашивает: – Или курицу надо сначала поймать?
Маша была моим кумиром.
– Пятьдесят гривен, – загибает астрономическую сумму таксист, возившийся нас вокруг да около, потому как не разобрался с навигатором.
– Хватит десяти, – подруга сует ошалелому мужику смятую купюру и выталкивает меня из авто, прежде чем он успевает сориентироваться в пространстве.
Я восхищалась Машей.
– Добрый день, это налоговая и прокуратура, – вваливается серьезная проверка в наш тогда еще несанкционированный офис. – Предъявите документы, объясните, зачем столько компьютеров, что за работники тут сидят.
– А нечего объяснять, – заявляет уверенно. – Помещение снимаю сама, а это все мои друзья и товарищи.
– И чем же вы тут занимаетесь? – сурово любопытствует наиболее отчаянная дама в форме.
– Книгу пишем, – Маша не теряется ни на миг.
– Какую книгу? – хором выдыхают проверяющие и недоуменно переглядываются.
– Обычную, из предложений, – бросает вкрадчиво.
– Каких предложений? – глаза бедняг явно лезут на лоб.
– Сложносочиненных и сложноподчиненных, иногда безличных, простых и сложных, – не упускает случая блеснуть знаниями. – Вам что больше по вкусу?
– Неужели все вместе пишете? – не сдается дама, пытается нащупать слабину, заглядывает в мой экран. – Здесь явно иностранный текст.
– Пишем и переводим, обсуждаем и делимся впечатлениями, – сухо говорит Маша.
– Материальную выгоду получаете? – подхватывает эстафету инспектор в очках.
– Исключительно духовную.
– Откуда деньги на офис? На мебель и компьютеры? – не унывает дама.
– Родители оплачивают, а то у меня дома не помещаемся, – лишает противника остатков морального равновесия.
Эх, приятно вспомнить. Мы практически с песочницы вместе, за все, что мы делаем, тоже отвечаем вместе. Почему? Потому что мы бригада. Ну, точнее два гада.
Ходят слухи, что друзья – это не те люди, которые держат твою руку, а те, в которых ты уверен, что они ее не отпустят. Никогда, ни при каких обстоятельствах, даже при самых паршивых и гнилых комбинациях судьбы.
Так вот, в Маше я была уверена, что мою руку она не отпустит.
Не важно, по какой причине. Из собственнических побуждений, из настоящего благородства или из банальной боязни, будто я найду другую заклятую подругу. Важно чувствовать и знать – некто очень близкий находится рядом, поможет пройти по краю и не подведет в последний момент.
***
Маша уперто не реагировала на мои звонки. Не откликалась на порой злобные, а порой умоляющие сообщения. Исходя из вечно занятого номера, определила все мои номера в черный список. Обиделась и решила вычеркнуть меня из жизни.
Наивная девочка.
Еще никому не удавалось избавиться от Лоры Подольской.
– Привет, – мило улыбаюсь, загораживая вход в подъезд.
Маша хмурится и молчит, оценивает обстановку.
– Не дуйся, – прошу виноватым тоном.
Маша делает бросок, старается прорвать оборону, но тщетно. Впивается ногтями в мои плечи, пытаясь отлепить никчемную предательницу от двери, однако без особого успеха. После кровопролитных схваток с фон Вейгандом и изматывающих занятий с тренером-китайцем, я изрядно поднатаскалась и возмужала.
– Да ну ладно, – не отступаю ни на шаг. – Чего ты взъелась?
Маша выбирает метод от противного, собирается скрыться в неизвестном направлении. Вероятно, желает побродить дворами, пока я устану ждать и свалю рыдать об утраченной дружбе. Тем не менее, и сей вариант был предусмотрен.
– Дорик! – щелкаю пальцами.
Массивные габариты мистера Уилсона перекрывают спасительный путь.
– Это кто? – наконец, капитулирует моя подруга, с подозрением косится на здоровенного качка.
– Мой будущий супруг. Американец. Инженер-механик, – оглашаю почетные звания.
– Так ты не просто уехала в Китай, ты еще и жениха себе отыскала, – цедит сквозь зубы, обращается в наступление.
Ничего ты не знаешь, Джон Сноу.
Тьфу.
Ничего ты не знаешь, Маша. Не могу же сказать, чем была занята, и что лишало настроя для интимных телефонных бесед.
– Чего я взъелась?! – трясет меня за грудки. – Ни звонка, ни строчки, ни даже сраного сообщения… за год! За целый год!
– Ох, год пока не прошел, – вношу поправку.
– Ах, ты дрянь! – впадает в бешенство и разражается гневной тирадой, которую в целях цензуры лучше пропустить.
– Может, по тортику? – вклиняюсь в рекламную паузу, складываю губы в лебезящей улыбке. – По печеньке?
– По печени бы тебе зарядить, – мрачно произносит Маша, но слегка смягчается. – Хотя от печеньки тоже не откажусь.
Конечно, никто и не сомневалась.
– Только это не означает прощение, – предупреждает строго.
Разумеется, прощение надо долго и нудно вымаливать. Однако броня объекта дала трещину, скоро дойдем до капитуляции. Ну, в районе тортика.
***
Стартует ответственный этап. Стадия примирения пройдена, коварная схема действий озвучена в пределах допустимых подробностей, и остается непосредственно дело.
– Не спрашивай, откуда деньги, по-любому не сумею пояснить. Вообще, ни о чем меня не спрашивай. Есть строго обозначенная сумма и два месяца на раскрутку сайта. Документы оформляем на тебя, иначе никак. Итоги делим пополам, я щедрая. Но существует одно поганое условие. Не отобьем затраченное бабло – потеряем все с концами.
Кто бы еще подписался на подобную авантюру?
– Круто, – присвистнула Маша, доканчивая тортик. – Тебя завербовали в мафию? Типа как в «Крестном отце».
– Да, только без лошадиной головы и отрезанных пальцев, – показываю целые ладони.
– Значит, документы на меня, риск тоже, в случае неудачи теряю абсолютно все, работаю два месяца бесплатно, а итоги пополам, – тонко намекает.
– Итоги пополам, – игнорирую. – Бабло же я организовала. И проиграть мы не можем.
– Чисто теоритически…
– Чисто практически моя задница пойдет в расход, – обрываю не слишком вежливо. – Поэтому настраиваемся на победу.
– Гони бизнес-план, – соглашается Маша.
– Крутая шняга получилась, – с гордостью протягиваю ей выстраданную папку, довольно попивая чаёк.
– Посмотрим, – листает страницы, изучает пункты и выносит вердикт: – Крутая, но в Украине не сработает, это я тебе как человек с экономическим образованием говорю.
Фон Вейганд лоханулся?
– Составлено верно, с душой, старательно, – отправляет труд множества бессонных ночей в мусорную корзину. – Просто не покатит, нам надо действовать без всяких завихрений, по накатанной схеме. Изворачиваться и лгать, укрываться от налогов и пускаться на поиск халявы.
О, нет, фон Вейганд не способен лохануться, зато спутать карты, помочь, намеренно введя в заблуждение, а после подставить… но зачем?
«Действительно, зачем? – меланхолично заявляет внутренний голос. – Он ведь совсем не хочет выиграть пари».
– Завтра же снимаем офис, даем объявление о вакансиях. Нам нужны программисты и психологи, пусть оформят дизайн сайта, включат пресловутый двадцать пятый кадр, потом наберем переводчиков, – торжественно сообщает Маша. – Сгенерируем идеальный штат сотрудников, будем их муштровать, комбинировать угрозы и лесть. Это реально работает.
– Очень надеюсь, – начинаю нервно ерзать на стуле.
– Да что такое, Лора? Где боевой запал?
– Тут, – кисло улыбаюсь, поглядывая на радостного Дорика, уплетающего за обе щеки сверхвредное пирожное.
– Не бойся, – приободряет Маша. – Я тебя никаким донам Корлеоне в обиду не дам.
Мне б твою уверенность.
***
Почему в сутках не семьдесят два часа? Почему на собеседования приходят либо полные, либо частичные идиоты? Почему даже с учетом столь плотного графика работы меня принуждают активно готовиться к свадьбе?
Ответы на эти и другие вопросы в остросюжетном мини-сериале «Адский бизнес».
«Адский бизнес» – мы знаем, как превратить вашу жизнь в тотальный кошмар. С понедельника по понедельник, по всем телеканалам страны».
– С каким животным вы себя ассоциируете и почему? – Маша тестировала вопросы на живца.
То есть на меня, а уже потом на остальных подопытных кроликах.
– С кунг-фу пандой, – бросаю на автопилоте. – Хронические темные круги под глазами и неистребимая тяга к пельмешкам.
– Какого персонажа вы бы хотели сыграть, будь у вас выбор?
Александра фон Вейганда, давно жажду поиздеваться над людьми.
– Доктора Лектера, потому что я – настоящий социопат, – сползаю пониже в кресле, накрывая лицо бумагами. – Хотя настоящие социопаты никогда не говорят, что они социопаты, но все же.
– Ты не социопат, ты находишь общий язык со мной, – поправляет Маша.
– Серьезно, считаешь это доказательством психической вменяемости? – фыркаю.
– Ой, ладно, я абсолютно нормальная и добрая, – медлит. – Если разные дебилы не злят.
– Доктор Лектер тоже добрый, прекрасно общался с разными людьми, просто потом их ел. Только не всех, лишь врагов и хамов. Но его нельзя осуждать, у каждого свое хобби.
– Наверное, лучше пропустить вопрос «Если вы еда, то какая?»
– Пропустим.
– Если вы машина, то какой марки?
– Это же бред, – бормочу устало. – Дебилизм.
– Этот дебилизм помогает оценить уровень креативности, – авторитетно заявляет Маша и продолжает допрос: – Кого пригласите на обед из исторических деятелей?
Гитлера. Пусть вспомнит молодость на пару с дедулей Валленбергом.
– Клеопатру, – говорю вслух. – Необходимо узнать, как она при своих внешних данных свела с ума столько мужиков.
– Если бы корабль инопланетян приземлился напротив вашего дома, и вам бы предложили занять любую должность на планете…
– Я бы попросила галоперидола, – прерываю пытку. – И я попрошу, если не прекратишь спрашивать. Лучше помучить наших кандидатов.
И мы мучали, а кандидаты отвечали взаимностью и мучили нас.
– Расскажите о себе, – предлагает Маша.
– Бриллиант, упавший в грязь, все равно бриллиант, а пыль, поднявшаяся до небес, так и остается пылью, – профессионально начала дама, претендующая на вакантную должность психолога. – Я считаю, что двери счастья ни для кого не заперты, просто до многих не доходит, в какую сторону они открываются. Самое главное всегда целиться в луну, ведь даже если промахнешься и допустишь малейшую оплошность…
– Хорошо, – киваю. – Готовы ли вы идти на компромисс, и в каких именно ситуациях?
– Когда идёшь на уступки ради человека, который тебе дорог, и переступаешь через свои принципы, будь готов к тому, что этот человек переступит и через тебя, так как мало кто ценит подобное. Люди, вообще, мало что ценят: они всё воспринимают как должное.
– Ладно, – теперь не выдерживает Маша. – Что скажете по поводу сверхурочной работы?
– Каждый человек в состоянии тащить на себе определенное число неприятностей. Одну большую, две средних, три капитальных и так далее. Но потом наступает предел…
И наступает мой предел.
– Простите, но вы способны выражать мысли чем-то помимо «вконтактных» цитат?
– Лучше синица в руках, чем…
– Спасибо, мы непременно свяжемся с вами, – указываю на выход.
– Свяжемся, если предыдущие кандидаты заболеют и умрут, – прибавляет Маша.
Дама покидает офис с понурым видом.
– Жестоко, – журю подругу.
– По отношению к кому? – восклицает с возмущением. – Это, вообще, психолог или псих? Я так же умею цитатами разговаривать.
– Из «Очень страшного кино», – хихикаю.
– Не только, – толкает меня в бок. – Могу про целеустремленность.
– Для человека, который очень хочет в туалет, не существует никаких преград на пути к желанной цели, – начинаю подачу. – От него редко услышишь оправдания вроде…
– Я описался, потому что не было времени сходить в туалет, я слишком устал, лучше завтра схожу, – заунывным тоном вещает Маша.
– Я описался, утратив остатки надежды, не верил, что успею добежать, лишился мотивации, – картинно вздыхаю. – У меня депрессия, это все явно не для меня, я писался уже пять раз, все равно не успею добежать.
Терпим недолго, взрываемся хохотом.
А дальше как-то не до смеха – дама преклонных лет в латексном корсете и кожаной юбке, парень, ухвативший меня за щиколотку под столом, мужчина, с порога покрывший потенциальных работодателей матом.
Ну, в принципе, нас часто посылают, дело привычное. Но вот посыл прямо с порога испытали впервые.
Впрочем, кандидатов мы набрали быстро, почти в рекордные сроки. Осталась сущая ерунда – запустить механизм, привести корпорацию в действие и вдохнуть в нее жизнь.
***
Домой не хотелось. Там Дориан и стандартное вранье, там подготовка к ненавистной свадьбе, там покоится с миром мобильный телефон, на который фон Вейганд все никак не дозвонится, поскольку и не собирается звонить.
Хотелось французскую булочку и прогуляться по родному городку. От ежедневного общения с кучей разных людей уже тошнило, поэтому я сбежала даже от Маши и в гордом одиночестве отправилась на поиски так поднимающих настроение калорий.
– Слойку с ветчиной и сыром, – делаю заказ, не глядя на продавца. – Плюс капучино, все беру с собой.
– Лора? – словно разрядом тока.
Нервно веду плечами, отрываю взор от соблазнительного изобилия сдобы.
– Анна? – испытываю не самые приятные эмоции.
Девушка выглядит жутко: измотанной и усталой. Явно похудела, явно поражена встречей, явно недовольна собственной партией в булочном отделе.
– Как дела? – спрашивает между делом, пакуя заказ.
– Нормально, – оплачиваю покупку. – Как твои?
– Хорошо, – кивает с отсутствующим видом.
Обмениваемся бесцветными «пока», расходимся, будто в море корабли.
Что за фигня? Почему снова хреново на душе? Зачем опять ищу причину в себе?
Я не должна испытывать угрызений совести, не должна грузиться и страдать. Это не я предавала и продавала, шла на выгодные сделки. Это не я, наплевав на честность и порядочность, отринула всякие сомнения и позабыла о чистоте кармы.
Тогда… в чем проблема?
Наматываю круги по малолюдному парку, нарываясь на встречу с маньяком. Усаживаюсь на уединенную лавочку, расправляюсь с кофе и слойкой. Размышляю много и долго, но не прихожу к заветному консенсусу во встревоженном внутреннем мире.
Ноги сами несут обратно, на порог булочной, поджидать, пока закончится рабочая смена Анны. Пользуясь удачной возможностью, в ближайшем киоске отовариваюсь пачкой сигарет и зажигалкой. Стою, курю, пытаюсь упорядочить разбушевавшиеся мысли.
Фон Вейганд бы прибил за эту пагубную привычку. Но он слишком далеко, руки коротки, не дотянется.
Пытливым взглядом выхватываю знакомую фигурку.
– Анна, – окликаю, жестом намекаю подойти.
– Лора, – губы улыбаются, а в глазах нет и намека на радость.
– Наверное, надо начать сначала, – усмехаюсь, делаю затяжку.
– Как твои дела?
Отворачиваюсь, выдыхая дым в сторону.
– Ты в обиде? – осторожно прощупывает почву. – Зла на меня?
– Нет, – снова затягиваюсь, пробую вернуть баланс. – Если бы я злилась, то пожелала, чтобы сценарий твоей жизни написал Джордж Мартин.
– Тогда что? – правильно понимает мой настрой, печально заключает: – Не доверяешь.
– Да, – бросаю сигарету, с остервенением топчу бычок. – Кажется, слойке с ветчиной и сыром доверяю больше, чем тебе.
– Лора, пойми, я сама не знаю, как это произошло, и… просто не было выбора, они сказали, что… они заставили…
Боже, прекрасно помню те видеозаписи. Прекрасно помню похвальную инициативность в изобретении лжи для моих родителей.
– Они обещали обучение сестре, престижную должность, деньги…
Деньги. Ну, естественно, никто не устоит.
– А потом я потеряла все, в один момент приказали собирать вещи и убираться, и молчать о происшедшем, – завершает сбивчивую историю. – Сейчас мы едва сводим концы с концами, на работу меня нигде не берут, постоянно отказывают. Только здесь удалось устроиться, но платят ужасно мало.
– Совсем нигде? – уточняю вкрадчиво.
– Нигде, – повторяет с пугающей безнадежностью и спрашивает: – Что происходит? Что теперь делать?
– Понятия не имею, – не в силах воздержаться от нервного смешка. – Наверное, молчать. Поверь, это жуткие люди, им не стоит действовать на нервы.
Намереваюсь уйти, убежать подальше отсюда.
– Лора, я, правда, не хотела ничего плохого, – хватается за мой рукав, словно за спасительную соломинку.
– Правда? – решительно отстраняюсь. – Правда и ты – несопоставимые вещи.
Пора забыть и отпустить, перевернуть измятый лист или вырвать и сжечь. Убираюсь прочь. Очень стараюсь убедить себя, что на Анну мне глубоко плевать.
***
– Скучал? – интересуюсь чуть слышно.
– Ненавидел, – возвращает любезность.
– Почему не звонишь? – пропускаю колкость мимо ушей, просто наслаждаясь любимым голосом.
– Занят, – произносит сухо.
– Как успехи? – не унываю.
– Отлично, – заявляет коротко.
– Может, перестанешь притворяться ублюдком? – использую иную стратегию.
– Может и перестану, когда сообщишь, что тебе действительно нужно, – моментально выводит партизана из подполья.
– Анна…
– Нет, – прерывает грубо. – Даже не начинай, не трать красноречие.
– Пожалуйста, это же…
– Никогда, никакой помощи, – звучит категорично. – Если не хочешь, чтобы я разобрался с ней по-настоящему.
– Но она…
– Что с проектом? Прибыль пошла? – не желает слушать, переводит разговор на другую тему.
– Не пошла, но…
– Думай о себе, – отрывисто бросает на прощание и отключается.
Дорик мирно похрапывает в соседней комнате. Сижу в кромешной темноте на голом полу возле кровати, крепко сжимаю мобильный в леденеющих пальцах.
Фон Вейганд прав, нужно думать о себе, и я думаю, регулярно. Нет, серьезно. Я, вообще, неисправимая эгоистка.
Смотрю на аккуратные стопки наличных, снятые в банке на благо бизнеса. Отчетливо понимаю, что не сдержусь, что нет смысла сдерживаться.
Я есть я, не поменяюсь.
Считайте это отступными для успокоения совести, считайте это проявлением глупости. Завтра утром Анна получит некую сумму. Хотя бы немного.
Плюс-минус пара тысяч – спонсор не догадается.
Не важно, ошибаешься ты или нет. Не важно, сколько раз налажаешь.
Важно знать, что поступаешь верно, по справедливости. Не по чужой, а по личной.
И не когда-нибудь потом, а здесь и сейчас.
Просто важно знать.
Глава 12.1
Карпи в білом. (Карпы в белом).
Хм, промахнулась.
Карпи с дідом. (Карпы с дедом).
Черт, опять промазала.
Короче – carpe diem, что на нормальном человеческом языке означает – лови момент.
Лови свою волну, лови удачную возможность. Не сомневайся, определяйся здесь и сейчас, а не когда-нибудь потом и в другом месте. Не упускай выгодный шанс, не бросай ценные ресурсы на ветер. Играй, рискуй, смело делай ставки, уверенно тасуй крапленую колоду, методично передвигай черно-белые фигуры на шахматной доске.
Будь готов жертвовать самым дорогим, сражаться до последней капли крови, вгрызаться в горло любым соперникам. Будь готов вырвать желанную победу прямо из когтистых лап безжалостной Фортуны.
Будь готов бороться, четко расставь приоритетные «за» и наиважнейшие «против», заранее обозначь допустимые пределы или сходу растерзай в клочья стройную систему правил.
Будь готов… и помни.
Все мы смертны.
Хм, снова мимо.
Черт, впрочем, не совсем.
Все мы слепы.
Слепы в алчной жажде заполучить как можно больше, попасть на газон, где трава зеленее, прыгнуть выше собственной головы. Слепы в безмерном тщеславии, в неискоренимой гордыне и в испепеляющей зависти. Слепы в полнейшей неблагодарности к тому, чем владеем, и в жадном стремлении ухватить то, чем не способны управлять.
Все мы пропитаны грехом, изнутри выедены пороком. Надеемся доказать уникальность и ломаемся на пугающей схожести.
Почему нужно потерять, чтобы научиться ценить?
Ценить любовь и дружбу, пьянящий аромат свободы и привычный мир за окном. Ценить мелочи жизни, ценить близких людей.
Почему верные решения приходят лишь тогда, когда уже слишком поздно?
Слишком поздно забирать слова обратно, слишком поздно распутывать нити судьбы.
Жутко, несправедливо, неправильно…
И все же достаточно щелчка пальцев наверху (или внизу?) – человек падает ниц.
Вне зависимости от наличия безлимитной кредитки и положительного баланса на счету. Вне зависимости от должности, крутых связей, высоты положения в обществе. Вне зависимости от ума и сообразительности, храбрости, обширного опыта.
Каждого реально поставить на колени.
Кому-то отведены удары легкие, небрежные, практически незаметные подножки. Кому-то выпадает удар оглушительный, будто гром среди ясного неба, мигом ввергающий в зияющую черноту.
Однако далеко не каждый сумеет подняться.
Подняться не после рядовых неприятностей и рутинной ерунды, а после трагедии. Трагедии, дробящей на части, отнимающей веру, пожирающей глубинную суть. Такой трагедии, которая разом погружает в иную реальность, уродливую и ужасающую, вынуждающую ценить руины прошлой жизни, куда возврата нет.
Кому-то жемчуг мелковат, кому-то бриллианты тусклы. А кому-то приходится испить чашу боли до дна, вытерпеть наказание настоящее, жестокое и страшное, понести кару за преступную самонадеянность.
Все мы разменные монеты во власти злого Рока. Безвольные игрушки, заключенные в клыкастой пасти его величества Случая.
Достаточно щелчка пальцев и…
Говорят, судьба человека в руках Бога.
Наверное, это действительно так.
Знаете, что еще говорят?
Выбор только в наших руках.
Можно сдаться на милость Фортуне, можно вызвать Фортуну на бой. Можно стать ею. Но избежать ее нельзя.
***
Раньше мне казалось, что у каждой истории должен быть счастливый финал, что иначе история попросту не закончится, не достигнет логического завершения. Мне казалось, что справедливость всегда восторжествует. Раньше или позже, однако все персонажи получат по заслугам, никто не избежит высшего правосудия.
И лишь повзрослев, я начала задумываться о тонкостях процесса.
О том, чего стоит добро, которое победит зло, поставит на колени и зверски убьет. О том, как низвергая монстра, самому в него не обратиться. О том, почему сегодня надо грубо заткнуть собственную совесть и пойти на разумный компромисс, а завтра не отступать ни на шаг от закостенелых идеалов.
Я поняла, что реальность устроена гораздо сложнее, состоит из великого множества неровных граней, не столько царапает кожу до крови, сколько закаляет характер.
Порой заставляет прогнуться, порой возносит до небес. Лихорадочно меняет устаревшие контрасты, кружит марионеток в шальной пляске, толкает в центр пестрого карнавала разнокалиберных эмоций. Пытает, насилует, издевается, однако ничего не совершает без цели.
Я узнала слишком много чужих историй.
О мальчике, который способен купить целый мир, но не может обратить время вспять, не властен исправить летопись поступков, вернуться назад и сказать самые важные слова самым важным на свете людям. О девочке, которая, несмотря на внушительные капиталы и славу, в одночасье лишилась всего, погибла и прошла сквозь ад, чтобы возродиться ради мести.
