Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"
Автор книги: Валерия Ангелос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 73 (всего у книги 82 страниц)
– По поводу нашей свадьбы, – шумно сглатываю. – Как ты это представляешь?
Я в наручниках.
В ошейнике.
Голая.
Готовая.
В подземелье.
– Все будет, как ты скажешь, – следует ровный ответ. – Любой формат. Дата. Но я не могу гарантировать присутствие твоих родителей на официальной церемонии, ведь это станет серьезной угрозой для их безопасности.
А что будет, если я сбегу?
Не рискую озвучить вслух столь крамольный вопрос. Даже закрываю глаза, чтобы во взоре не отразилось никакого намека на преступный замысел. Представляю, как бы высказалась покойная Лора, и лишь после этого решаюсь открыть рот.
– Ты уверен, что хочешь быть со мной? – интересуюсь вкрадчиво, вдыхаю и выдыхаю, вхожу в образ, развиваю тему: – Ну, в смысле брачные узы накладывают определенные обязательства. Ты не сможешь изменять мне. Хотя сможешь, конечно, но тут уже я имею право развестись и отобрать половину имущества. Имею же, да? По контракту. У нас ведь должен быть контракт. Впрочем, о чем это я. Ты всегда волен меня просто закопать. На том самом фамильном кладбище, на котором изнасиловал.
Плохая идея. Очень плохая.
Я срываюсь. Я выдаю себя.
Затыкаюсь. Зажимаю рот ладонью.
Мне нельзя притворяться. Не вывожу. Не тяну такую роль. Нет внутри ничего прежнего. Нет ничего живого. Только одна огромная кровоточащая рана. Бездна боли. Тьма.
Я обречена. Из этого ада не выбраться никогда. Я заключена в объятья преисподней.
– Лора, – фон Вейганд берет мою ладонь, прижимает к своим губам, целует шрам. – Ты единственная женщина. Другие давно перестали существовать.
Дьявол не спит с кем попало.
Он тр*хает избранных.
Я особенная.
Любимая.
Жертва.
Он не позволит мне умереть.
Пока не наиграется.
Не утолит похоть.
– Лора, – взирает прямо в душу. – Ты моя.
– Алекс, – вырывается невольно.
Не знаю, зачем говорю это.
Это же не его имя.
Пустой звук.
– Я понимаю твой страх.
Едва ли.
Ты же никогда не боялся так.
Дьявол не ведает страданий. И рефлексии у него нет. Все четко. Черное. И красное. Вязкое. Багряное. С явным привкусом металла.
– Я сделаю все, чтобы ты мне снова поверила.
Нет.
Не в этой жизни.
Не в этой реальности.
– Я виноват перед тобой.
Какая удивительная ложь.
Сладкая. Пьянящая.
– Хватит, – содрогаюсь. – Достаточно.
Я отталкиваю его.
Резко поднимаюсь с постели, стягиваю кольцо с немеющих пальцев, отбрасываю в сторону. Вздрагиваю от скорбного перезвона. Задыхаюсь от гремучей смеси ужаса пополам с гневом.
– Я не поведусь на твою игру, – заявляю прямо. – Ты можешь обманывать кого угодно. Докторов. Медсестер. Случайных прохожих. Ты можешь одурачить мою семью. Ловко. Мастерски. Но я видела тебя настоящего. Там. Я не забуду никогда.
Зверь усмехается.
Криво.
Встает в полный рост. Приближается ко мне неспешной походкой, вынуждает отступать назад, постепенно загоняет в угол. Заставляет вжаться в стену.
– Ничего ты не видела, – выдыхает, почти касаясь моих губ.
– Я… я…
Зуб на зуб не попадает.
Не могу унять дрожь.
– Ты хотела свадьбу, – ровно произносит он.
– Тогда, – нервно смеюсь. – Тысячу лет назад.
– Ты хотела представить меня родным.
– Я дура, – дергано улыбаюсь. – Была и есть.
– Моя, – припечатывает холодом. – Навсегда.
Его кулаки упираются в стену. По обе стороны от моих плеч. И хоть он никак до тела не дотрагивается, даже пальцем кожу не задевает, ощущение такое, будто всем своим весом придавливает. Наваливается сверху. Вбивает в ледяную поверхность.
– Жаль, я не познакомился с ними раньше.
– С кем? – едва дышу.
– С твоими родителями, – поясняет вкрадчиво. – С бабушкой.
– Что ты собираешься делать? – застываю изнутри.
– Я буду воплощать в реальность твои мечты.
Земля ускользает из-под ног.
Пробую отвести взгляд.
Напрасно.
– Тебе же плевать на чувства других, – выдаю сдавленно.
– Да, – скалится. – Но не на твои.
– Ты психопат.
– А кто ты?
Простой вопрос застает врасплох.
– Я… – запинаюсь. – Я понятия не имею.
Чистая правда. Часть меня давно мертва. Часть пока не рождена. Что-то бьется под сердцем. Томится, трепещет, дает надежду напрочь выжженной земле.
– Прекрати, – всхлипываю. – Прошу.
Он молчит. Никак не нарушает тишину. Не совершает ни единого движения. Просто смотрит в упор. Держит под прицелом горящих глаз.
Я сражаюсь.
Сопротивляюсь.
Я пытаюсь.
Удержаться на краю.
Кусаю губы до крови. Яростно мотаю головой. Сжимаю кулаки до боли.
Мелкая дрожь течет вдоль позвоночника. От макушки до поясницы. Ниже. Еще ниже. Еще, еще. До тягучих судорог. До спазмов в самых чувствительных местах.
Я стекаю по стене.
Мозг расплавлен.
Я таю.
Откуда у него эта жуткая власть?
Боже мой. Господи. Дьявол.
Он втягивает воздух.
Шумно.
Я краснею.
Дыхание сбивается. Бедра сжимаются. Спина выгибается.
Это безусловный рефлекс.
Даже касаться не надо.
Не нужно никаких ласк.
Тяжелый взор прошивает насквозь.
– Нет, – шепчу сдавленно. – Нет, нет, нет.
Низ живота сокращается.
Против всяких законов логики.
Я чувствую огромный член. Глубоко внутри. Твердый. Мощный. Раскаленный. Обвитый набухшими венами. Пульсирующий возбуждением.
Я не верю, что это происходит.
Исключительно в голове.
– Прочь, – выдаю сбивчиво. – Прочь.
Упираюсь ладонями в широкую грудь. Отчаянно пробую оттолкнуть. Но обжигаюсь так, что даже вскрикиваю. Ощущение будто меня бьет электрический ток. Стальные мышцы враз напрягаются под заледеневшими пальцами.
– Больно? – спрашивает фон Вейганд убийственно ровным тоном.
– Ненавижу, – выдыхаю судорожно.
И проклинаю себя за предательскую слабость. Тут же. Мое «ненавижу» звучит как самое пылкое «люблю».
– Давай, – нервно усмехаюсь. – Возьми свое. Зачем ждешь? Ты ведь знаешь, там уже все зажило.
– Мне достаточно твоего оргазма, – бросает вкрадчиво.
– Что? – буквально задыхаюсь. – Я просто…
Осекаюсь. Понимаю – лгать бесполезно. Он чувствует мое возбуждение. Чует. Зверя нельзя обмануть.
– Хочешь, чтобы я тебя изнасиловал? – интересуется так, словно речь идет о самых обыденных вещах.
– Нет! – восклицаю с ужасом. – Никогда.
– Ты долго об этом просила.
– Я не… не просила.
– Ты умоляла.
– Нет…
– Ты хотела вернуть долг.
– О чем…
– Я дал тебе тот миллион, я сделал все, чтобы оградить тебя от расплаты, – чеканит холодно. – Но ты разделась и вошла в мою клетку. По доброй воле. Ты так сладко вымаливала правду.
Вздрагиваю всем телом. Мигом трезвею.
– Ах ты ублюдок, – ярость затапливает. – Даже не надейся. Не пытайся перенести ответственность. Не моя вина, что тебе сорвало крышу.
Он ухмыляется.
Широко.
– Ты потерял контроль, – продолжаю гневно. – Никак не реагировал на мои слова, ничего не отвечал, не отзывался. Ты просто тр*хал меня. Как животное. Раз за разом. Подминал под себя, вгонял до упора и…
Я осекаюсь.
Взгляд зверя.
Хищный оскал.
Все строго по плану.
Всегда.
Он проводит ладонью.
Прямо перед моим лицом.
Как тогда.
Прошу.
Убей меня.
Пристрели.
Прирежь.
Порви.
Голыми руками.
Это гораздо милосерднее.
– Ты не терял контроль, – едва шевелю губами. – Ни на миг. Ты четко и методично воплощал свою фантазию в жизнь.
Он улыбается.
Неожиданно.
Нежно.
– Ты сдерживался, – обращаюсь в лед. – Ты мог гораздо жестче. Ты так и не показал себя настоящего.
Отлично.
Я просила.
И я получила.
Только не до конца.
Зря жалуюсь.
Ведь осталась жива.
Идеальная сделка.
– Ты чудовище, – роняю сдавленно.
– Тогда что твои руки делают на моей груди? – хрипло бросает он.
Отдергиваю ладони, прижимаю к устам, подавляю истерический вопль. Лишь теперь понимаю, что все это время вбирала губительный жар, касалась монстра, дарила ласку невольно. Опять пропитывалась им насквозь, с мясом и до костей.
Мое тело – мой главный враг. Мое тело – мой приговор.
Я давно за гранью. За чертовой чертой.
Зверь склоняется надо мной, взирает в наполненные слезами глаза. Обжигает тяжелым дыханием. Не прикасается, просто припечатывает к стене обжигающим взглядом.
Вздрагиваю, стараюсь отгородиться. Однако бежать некуда.
– Не хочу тебя знать, не хочу, – бормочу почти беззвучно. – Не хочу помнить. Вообще, никогда. Слышишь?
Он молчит.
Тишина. Тьма кромешная.
А меня трясет настолько сильно, что кажется даже палата ходуном ходит. Вязкая дрожь струится по бедрам, стекает к лодыжкам. Позвоночник болезненно выгнут.
Я всхлипываю. Отчаянно пытаюсь побороть рыдания, удержаться на поверхности, преодолеть рвущуюся на волю истерику. Я сражаюсь до последнего.
Жутко осознавать истину. Жестоко, невыносимо.
– Я не хочу тебя видеть, – выдаю глухо.
Зато хочу между ног.
И это убивает.
Медленно.
По мгновениям.
Я так хочу тебя.
Дико. Остро.
Грубо. Глубоко.
До криков. До судорог.
Я падшая женщина.
Изломанная. Испорченная.
Безумная жертва.
– Если бы у тебя была дочь, и кто-то сделал с ней то, что сделал со мною ты, – голос срывается, продолжаю одними губами: – Как бы ты с ним поступил?
Разряд электрического тока.
Снова и снова. Прямо по венам. В кровь.
Он берет мои ладони, накрывает своими, кладет к себе на горло, вынуждает сдавить, ощутить враз напрягшиеся мышцы и набухшие вены, отрывисто выдает:
– Забирай.
– Что?
– Жизнь.
Я хочу его смерти. Сильно. Правда. Но еще сильнее я хочу, чтобы он жил. Хочу ощущать его дыхание рядом.
– Отпусти, – требую тихо.
И он отпускает.
Без слов. Без споров. Просто разжимает пальцы, позволяет ускользнуть, выскользнуть на волю. Вдохнуть наконец. Полной грудью.
Забавно.
Когда у него перекрыт кислород.
Я совсем не дышу.
Он замирает. Не совершает ни единого движения. Однако наблюдает за каждым моим шагом. Нависает будто коршун, накрывает тенью, темнотой. Держит под прицелом, не выпускает из поля зрения ни на миг.
А я шагаю несмело, и ощущение такое, точно едва касаюсь земли. Парю в уютной невесомости. Все вокруг кажется до ужаса сюрреалистичным.
Может, вся моя жизнь бесконечный кошмарный сон?
Я наклоняюсь, поднимаю кольцо.
Так предначертано.
Так тому и быть.
Так суждено.
Мактуб.
Дар.
Проклятье.
Гаснет мой свет.
Я ступаю в порочный круг. По доброй воле. Я черчу единственное слово на стылом пепле, что остался от поруганных надежд, и это слово – «вечность».
***
– У тебя крепкие кости, – заявляет Вальтер Валленберг.
Тем интереснее будет их ломать.
Я думаю об этом, но не озвучиваю вслух. Постепенно учусь молчать, ибо реальность не оставляет другого выбора. Приходится принимать правила игры.
– Это комплимент, – отвечаю я.
– Это факт, – хмыкает он.
Ребра до сих пор мучительно ноют, однако совсем необязательно сообщать обо всех подробностях барону. Пусть сохраняется интрига.
– А мой внук тебя на славу покрыл, – широко усмехается Валленберг. – Наверное, весь член себе ободрал. Я знаю, как бывает.
– Хватит, – зажимаю рот ладонью. – Меня сейчас вырвет.
Не шучу. Не преувеличиваю. Тошнота действительно подкатывает к горлу. Ощущения самые настоящие. Желудок скручивает спазм.
– Я говорил, надо действовать по уму, – продолжает ровным тоном. – Но вы, женщины, думаете совсем другим местом.
– А вы? – парирую гневно.
– А мы дурь из вас выколачиваем, – бросает холодно.
Краснею. Натягиваю одеяло выше, как будто это поможет защититься от пристального взора. Поджимаю колени к груди.
Неужели Элизабет и правда полюбила такого ублюдка?
Хотя – почему нет? Чем я лучше?
Опять риторические вопросы.
Готова поспорить, барон долго пытал свою жертву, сперва довел до безумия, а потом отвел под венец. Теперь внук действует в лучших традициях семьи. И пусть Элизабет не особо похожа на чокнутую, она написала то самое «Он любит тебя». Полнейший бред, жесткое издевательство. Вот и явный признак буйного помешательства.
– Молодец, – небрежно бросает Валленберг. – Ты своего добилась. На колени он пока не упал, зато обручальное кольцо вручил. Дожимай. Сейчас можно выбить из него все, что пожелаешь.
– Не все, – горько усмехаюсь.
– А чего ты хочешь?
Свободы. Хотя бы глоток.
Мой поводок ослаблен. Однако даже растерзанный в клочья разум четко осознает: это ненадолго. Все станет как прежде. И хуже. Безнадежно. Необратимо. Неминуемо.
Я обречена истечь кровью в остро заточенных когтях.
Фон Вейганд не подтвердил мою догадку, но и не опроверг. Трудно сказать, что страшнее: добраться до правды или теряться в сомнениях. Зверь контролировал себя до последнего. Зверь сорвался. Какая разница? Итог не меняется. Приговор насмерть.
Я выбираю между двумя сторонами ада. Нет. Я не выбираю вовсе.
Знаю, пожалею. Уже жалею.
Только промолчать не удается.
– Я хочу уйти, – признаюсь честно. – Хочу расстаться с ним навсегда.
– Ну, ты молода еще, – вкрадчиво замечает барон. – Куда тебе помирать?
Очередное подтверждение очевидного. Конечно, я могу уйти. Вперед ногами. На носилках. В морг.
– Я не выдержу, – роняю тихо.
Вроде и согласилась, приняла предложение, подняла кольцо и надела обратно по доброй воле, постаралась смириться, с честью принять неизбежное. Но нутро протестует, встает на дыбы, бунтует.
Меня тянет во мрак. Во тьму. К убийце. К чудовищу. К моему палачу.
Меня тянет на свет. Прочь отсюда. Бежать, не чувствуя ног. Рваться на волю. Выгрызать свободу любой ценой. Погибать, подыхать, загибаться в дичайших муках. Только не падать ниц, не сдаваться. Спастись.
Я разрываюсь.
Разбиваюсь.
– Выдержишь, – чеканит барон. – У тебя же мертвая хватка. Вон сколько заглотила. Даже рот треснул.
Последняя фраза добивает окончательно, оказывает эффект, подобный удару кнута, вынуждает подскочить на месте, дернуться и вжаться в спинку кровати.
Валленберга забавляет моя реакция.
Он хохочет. Абсолютно искренне. Наслаждается сложившейся ситуацией. Упивается моментом в полной мере. Смакует точно излюбленный десерт.
– А я бы оставил на тебе эти шрамы, – вдруг заключает без тени насмешки. – Пусть бы все знали, какой у меня огромный хрен.
– Ну и выражения у вас, – невольно кривлюсь. – Откуда только слов набрались.
– А что? – хмыкает. – Так не говорят?
– Говорят, – сглатываю ком в горле. – Но не люди благородных кровей.
Его цепкий взгляд скользит по моему телу, буквально впивается, пронизывает насквозь, точно луч рентгена. От этого человека ничего не скрыть. Он изучил мою медицинскую карту. Наверняка. Не раз и не два.
Проклятье. До чего же раздражает. Черт. Доводит до зубного скрежета. Барон ведет себя так, будто знает обо мне все гораздо лучше меня самой.
Самодовольный ублюдок. Под стать своему внуку.
– Назови любимую страну, – произносит небрежно, словно лишь поддерживает светскую беседу.
А в ледяных глазах отплясывают бесы.
И я вмиг напрягаюсь.
– Зачем? – едва выдыхаю.
– Если любимой нет, выбери ту, которая просто по вкусу.
– В чем смысл? – спрашиваю с подозрением. – Разве это важно?
– Полагаю, тебе следует ответственно подойти к данному вопросу, – отвечает медленно, намеренно растягивает слова. – Ты проведешь там несколько месяцев. А возможно, и лет. Посмотрим, насколько хорошо мне удастся спрятать тебя.
– Вы что… – осекаюсь. – Вы предлагаете сбежать?
– Ты попытаешься в любом случае, – заявляет спокойно. – И своей нелепой попыткой разъяришь Алекса. Тогда уж лучше я обо всем позабочусь, обеспечу успешный побег. Новое имя, новые документы. Я куплю тебе другую жизнь.
– Думаете, поведусь? – фыркаю. – Очередная подстава. Иначе, с чего бы вам помогать просто так?
– Решай, – невозмутимо пожимает плечами.
– Я не верю, – бросаю мрачно, практически выплевываю: – Не верю ни единому вашему слову.
– Я рад, – улыбается барон. – Наконец начинаешь понимать суть игры.
Гад пребывает в отличном расположении духа.
Впервые вижу его настолько довольным.
Это пугает до дрожи под кожей.
– В чем ваша выгода? – задаю прямой вопрос. 7c6fa8
– Люблю помогать людям, – произносит елейно.
– И многих спасли? – интересуюсь иронично.
– Никто не жаловался, – парирует холодно.
– Никто не выжил, – роняю в тон ему.
Валленберг разворачивается и направляется к выходу, задерживается лишь на пороге, но не оборачивается, бросает через плечо:
– Даю день.
– А потом?
Захлопнутая дверь служит идеальным ответом.
Глава 23.3
– Закрой глаза, – говорит фон Вейганд.
И я подчиняюсь.
Всегда.
Моя воля – просто мимолетная иллюзия.
Выбора нет.
Не было никогда.
Он взял меня.
Как берут добычу.
Жестко.
За глотку.
– Чего ты хочешь? – едва шевелю губами.
Дыхание зверя опаляет шею.
Никакого контакта. Никаких прикосновений.
Он не дотрагивается до меня. Даже пальцем не задевает. Только застывает сзади. Не преступает черту. Вкладывает что-то в мои сомкнутые ладони.
Осторожно провожу пальцами по прохладной поверхности, изучаю предмет, исследую гладкие грани. Пытаюсь определить истину на ощупь.
Странно. Никак не пойму. Что это?
– Алекс, – безотчетно взываю к несуществующему герою.
– Посмотри, – тихо произносит он.
Нервно моргаю.
Дыхание сбивается.
– Я не…
– Это подарок.
– Я не понимаю.
Вглядываюсь в то, что держу.
Гипсовая статуэтка. Миниатюрный дом. Смахивает на сувенир. Разукрашенный, яркий. Такие вещи часто продают туристам.
Возможно, я не узнаю известное на весь мир здание? Какой-нибудь парламент. Крутой музей. Дворец. Нет, пожалуй, для дворца простовато выглядит.
Пытаюсь напрячь память, всматриваюсь внимательно.
Любые старания тщетны. Все равно не узнаю.
– Я не стал ничего решать без твоего одобрения, – произносит фон Вейганд. – Это здание расположено в отличном районе. Конечно, необходима реставрация, но работы проведут быстро. Можно успеть за месяц.
– И что? – не понимаю. – Зачем все это?
– Ты мне скажи, – улыбается. – Подумай, чем бы тебе хотелось заниматься здесь.
– Я полный ноль в бизнесе, – судорожно сглатываю. – Моя прошлая идея едва ли принесла прибыль. Уверена, твоим деньгам найдется применение получше.
– Боишься рискнуть? – насмешливо выгибает бровь.
– Нет, – отвечаю в момент, пристально изучаю здание, медленно поворачиваю гипсовый макет в дрожащих пальцах. – Но я и правда без понятия, откуда начать.
– Ты могла бы открыть языковую школу, – роняет небрежно.
– Я никогда не преподавала, – усмехаюсь. – Точнее преподавала, однако без особого успеха, еще в студенческие годы брала себе учеников. Я самый паршивый учитель на свете.
– Ничто не мешает найти других учителей, – пожимает плечами.
– Я не специалист, – бросаю тихо.
– Никто не рождается специалистом.
– Допустим, – киваю.
– Ты вольна поступать как пожелаешь, – продолжает он. – Открой стипендии для учеников из Украины, помоги им получить образование за границей. Однажды твоя школа может превратиться в колледж или в университет. А может быть, ты создашь целую сеть.
– Я… – судорожно сглатываю. – Я не справлюсь.
– Ладно, – соглашается. – Как скажешь.
Забирает гипсовую фигурку.
Легко.
Без лишних слов.
Просто выхватывает из пальцев.
А я подаюсь вперед.
Чистый рефлекс.
Я хочу вернуть.
Все.
Обратно.
На круги своя.
– Нет! – явно выражаю протест. – Отдай.
– Ты отказалась, – ровно заявляет фон Вейганд.
– Не совсем, – отрицательно мотаю головой. – Просто я пока не уверена до конца. Надо подумать, оценить ситуацию.
Он отступает назад.
Я поднимаюсь с постели. Делаю шаг. Еще и еще. Я приближаюсь к заветной цели. Хотя ноги подгибаются от волнения.
Закусываю губу.
– Прошу, – настойчиво требую я. – Верни.
– Ты не готова, – бросает коротко.
– Я посмотрю.
Замираю.
В опасной близости.
– Ну пожалуйста, – выдаю настойчиво. – Разок взгляну и тогда решу точно.
– Нечего там смотреть, раз сомневаешься, – нарочито сурово отрезает он.
И это лишь подстегивает.
Вперед.
На лезвие ножа.
– Нужно время, – шепчу я.
– Верно.
– Я не могу решить так сразу.
– Знаю.
– Тогда позволь мне.
Замолкаю.
Остываю.
Изнутри.
Мы обсуждаем здание.
Мы?..
Я протягиваю руку. Я просто хочу забрать у него гипсовый макет. Пристально изучить, исследовать каждую деталь. Я думаю о бизнесе. Исключительно.
Он отступает.
Опять.
Мой черед загонять в угол. Прижимать к стене. Брать реванш. Пусть даже противник играет в поддавки. Пусть скрывает свою реальную силу.
– Отдай, – требую я.
– Возьми.
Поднимает руку, в которой зажата фигурка, над головой. Смеется. По-мальчишески, добро и открыто. Без намека на угрозу. Просто забавляется.
– Так нечестно, – хмурюсь.
– Неужели? – в темных глазах искрится веселье.
И на краткий миг я верю.
Что сумею победить.
Верю искренне.
Я забываю обо всех доводах разума. О тревожных инстинктах. О жутких образах, терзающих память.
Я бросаюсь к нему. Прижимаюсь всем телом, будто хочу вновь спаять нас воедино. Будто надеюсь на чудо.
Я пытаюсь отобрать статуэтку. Тянусь. Встаю на носочки. Едва достаю до мощной груди. Цепляюсь за широкие плечи, изо всех сил пробую ухватить желанный приз.
Ничего не меняется. Никогда. Не умею делать правильные выводы.
– Ты сам сказал, – выдыхаю. – Это подарок.
Он молчит.
Просто дышит.
Тяжело.
– Алекс, – шепчу я.
Сжимаю фигурку в руках.
Ловлю его взгляд.
Обмираю.
– Нет, – бормочу чуть слышно. – Нет, нет.
Отступаю.
Отшатываюсь назад.
Только поздно.
Игра заканчивается.
В мгновение ока.
Гипсовое изваяние выскальзывает из моих враз ослабевших пальцев. Падает на пол, раскалывается на части, разбивается. Обращается в пыль.
Я содрогаюсь. Сгораю в глазах дикого зверя. Дотла. Я открываю рот. Но закричать не удается. Вопль забивается. Глубоко в горле.
Боже мой. Прошу, пожалуйста. Господи.
Он хватает меня. Заваливает на кровать. Грубо. Резко. Единственным движением. Жестко вдавливает в смятые простыни. Раздвигает мои бедра. Толчком.
Треск ткани. Рубашка разорвана надвое. Горячее дыхание опаляет обнаженную плоть. А под взмокшей кожей бьется чистый лед. Ужас затапливает сознание, заполняет до краев, оплетает тело колючей проволокой.
Я должна остановить это.
Должна.
Я…
Разве можно обуздать удар грома?
Крупные ладони накрывают мою грудь. Сжимают. Сминают. Ощущение будто по ребрам ударяют молотом. Мерзкий хруст костей заставляет оглохнуть.
Глаза распахнуты.
Настежь.
Я возвращаюсь в свой персональный ад.
Слезы стынут. Замерзает кровь. Леденеют жилы. Сердце больше не качает жизнь. Вены жалит иней.
Я двигаю губами. Напрасно. Из горла не вырывается ни единого звука. Я погружаюсь во тьму. Наяву.
Он рвет меня на куски.
Даже не проникая.
Я чувствую.
Огромный.
Пульсирующий.
Раскаленный.
Он меня терзает.
Боль пронизывает тело.
Вгрызается клыками в податливую плоть. Пожирает. Впивается, вырывая сочный кусок мяса, пропускает сквозь железные жернова.
Все повторяется.
По кругу.
Опять.
Я задыхаюсь.
Кричу.
Точнее – пытаюсь.
Отчаянно.
А тело выгибается. Невольно. Подается. Моментально покоряется хищным желаниям своего господина. Отдается власти законного хозяина целиком и полностью.
Разум в огне.
А ты обещал.
Ты слово давал.
Ты…
Нет, нет, нет.
Все обрывается так же резко, как и началось. Зверь лязгает зубами, практически смыкает челюсти на моей глотке. Но кто-то дергает за поводок, заталкивает голодного монстра в клетку, загоняет обратно за решетку.
Фон Вейганд отпускает меня.
Быстро. В момент. Будто ничего и не было. Нет контакта. Нет давления. Происшедшее кажется наваждением. Тает точно мираж.
Я дрожу. Сотрясаюсь в немой истерике. Тщетно пробую взять эмоции под контроль. В памяти оживают сцены недавнего прошлого. Одна ярче другой.
Звон цепей. Кадуцей отброшен во тьму. Кровь заливает пол.
Гигантский член входит в горло до упора. Жестко вбивается вглубь, заполняет лоно, достает до самой матки. Сильнее. Еще, еще. Толчок за толчком.
Зверь берет меня. Везде. Во все отверстия. Ставит в нужную позу. Использует по назначению. Грубо. Мощно.
Я его вещь.
Игрушка.
Я ничто.
Пустое место.
Даже хуже.
– Твой запах, – глухо выдает он. – Ты.
Избавляет меня от разорванной рубашки, надевает новую, набрасывает на мои плечи халат, укутывает, обнимает, окутывает теплом.
– Прости, – говорит тихо. – Я виноват.
Боль отступает.
Дрожь отпускает.
– Ты дурманишь меня, – признается хрипло. – Но видишь, я могу себя сдержать. Я не нарушу черту.
– Дом… домик, – судорожно выдыхаю. – Разбился.
– Девочка моя, – улыбается. – Я дам тебе сотню таких домов. Тысячу. Я уже выкупил это здание.
Сглатываю горечь.
Тоже улыбаюсь.
Изувеченная статуэтка.
Вдали.
На полу.
Пепел к пеплу.
Прах к праху.
Для тебя все просто.
Для меня – нет.
Никогда.
– Не бойся, – говорит он.
– Я не боюсь, – лгу.
Пальцы переплетены. Слиты воедино. Спаяны намертво. Точь-в-точь как линии чертовой судьбы. Пересечены.
– Обними меня, – шепчу сдавленно. – Крепче.
Подчиняется. Прижимает к груди.
Замираю. Едва дышу.
Ловлю момент.
Впитываю.
Нутром.
Так хорошо.
Что даже страшно.
Я буду и дальше улыбаться. Как последняя идиотка. Буду тянуться к нему вопреки всем законам логики. Наплюю на здравый смысл и брошусь в огонь. Я убью за него. Я умру. Отдам все, что есть. Все, что когда-либо было. Душу. Тело. До последней капли крови. Дальше. Больше. Хуже.
Я неизлечима. Безнадежна. Я больна.
– Ты же не отпустишь меня, – роняю надтреснутым голосом.
– Нет, – сжимает сильней. – Никогда.
– Да, – выдыхаю я.
Не отпускай.
Никогда.
Да.
Я уйду сама.
Я уползу.
Я…
Твоя.
С мясом.
До костей.
До самого нутра.
И даже глубже.
Только это ничего не меняет.
Слышишь?
Как бьется сердце.
Как стрекочет.
В груди.
Ничего.
Нет.
Я мертва.
Я свободна.
Я.
Не.
Твоя.
***
– What country do you like the most (Какая страна нравится вам больше всего)? – вдруг спрашивает медсестра.
Вздрагиваю, смотрю на абсолютно незнакомую девушку, как на привидение.
– Sorry – what? (Простите – что?)
– You haven’t told us yet (Вы еще не сказали нам), – мило улыбается она.
– I don’t remember when… (Я не помню, когда…) – осекаюсь.
Черт.
Вальтер Валленберг.
Точно – черт.
– France (Франция), – называю первое место, которое приходит на ум.
– That’s perfect (Отлично), – заключает медсестра. – Get ready at seven o’clock in the evening (Будьте готовы в семь вечера).
– And that’s all (И все?) – невольно удивляюсь. – Are there any additional instructions? Any details? Not even a hint? Nothing at all? (Никаких дополнительных инструкций? Никаких подробностей? Даже намека нет? Вообще ничего?)
– Don't be surprised (Ничему не удивляйтесь), – спокойно произносит она и удаляется.
Супер. Прекрасно. Просто закачаешься.
Как будто я могу удивляться хоть чему-нибудь в этой жизни. Теперь. После всего.
Наверное, мне стоит быть осторожнее. Задать пару наводящих вопросов, проверить подлинность связи с бароном Валленбергом, убедиться в правдивости первоначальной догадки. Нельзя строить доверие на единственной фразе про любимую страну.
Но мне наплевать. Даже если это коварный план Мортона. Даже если я направляюсь прямиком в ловушку. Наплевать. Пусть так.
Я готова броситься в бездну, сорваться с обрыва, разбиться вдребезги о скалистый берег. Я готова на все что угодно. Лишь бы только выбраться. Вырваться из проклятой паутины. Разорвать цепь раз и навечно.
Хотя признаю, лорд-психопат – не лучшая компания, дабы скоротать прохладный осенний вечер. Особенно если вспомнить его щедрые дары. Глаза. Сердца. Какой утонченный вкус у этого больного ублюдка.
Интересно, попади я к нему однажды, что бы он прислал на память фон Вейганду?
Ничего.
Я бы в пыль рассыпалась. Я бы растворилась в пространстве.
В моем мире существует только один мужчина. И только один мужчина вправе меня касаться. Иначе сгорю дотла, даже следа не останется.
Я стою на самом краю и понимаю, что мне больше не страшно. Я устала страдать, устала бояться. Я чувствую себя на тысячу лет, а мне же еще и тридцати не исполнилось.
Пора смотреть на вещи трезво. Без помощи не выберусь. И не важно, кто именно вытащит. Хуже не будет. Куда уже хуже?
Я подхожу к зеркалу, смотрю на себя. Провожу кончиками пальцев по гладкой коже.
Шрамов нет. Ни единого рубца не ощущаю. Однако внутри ничего не стереть, не исправить. Внутри на мне живого места нет. Не знаю, как дышу, как хожу по земле. Избитая. Изрезанная. Выпотрошенная.
Я осталась там. Навсегда. Во тьме. В холоде. В геенне огненной.
Это только оболочка. Подлатанная.
Часы показывают семь, а я до сих пор не ощущаю никакого воодушевления. Не верю, что сумею выскользнуть из логова хищного зверя. Даже если за мной явится другой зверь, не менее хищный, голодный до жестокости, коварный и беспринципный.
Я слежу за временем так пристально, что глазам становится больно.
Семь ноль один. Семь ноль два. Семь ноль три.
Минуты утекают все быстрее. Тает моя надежда.
Я стараюсь унять предательскую дрожь в теле.
А вдруг фон Вейганд обо всем узнал? Никто мне не поможет, не спасет, не вызволит из клетки. Я обречена на погибель.
Семь ноль четыре.
Нет. Не сдамся. Не отступлю.
Семь ноль пять.
Открывается дверь.
Моментально поднимаюсь.
Уже знакомая медсестра проходит в палату, вручает мне врачебную экипировку: халат, медицинскую маску, бейдж с неизвестным именем.
– Hurry up (Быстро), – говорит девушка. – We have one minute (У нас минута).
Подчиняюсь без слов. Наряжаюсь. Переодеваюсь в костюм доктора, едва шевелю заледеневшими от волнения пальцами. С трудом, но справляюсь. Киваю, подтверждая полную готовность.
– Now you’ll have to act on your own (Теперь придется действовать самостоятельно), – четко выдает инструкцию.
А у меня мороз по коже. Самостоятельно? Я уже забыла, как это.
– Go out and turn right (Выйдите и поверните направо), – продолжает девушка. – Walk till the end of the corridor. There will be an elevator there. Press block A, ground floor. Our taxi is waiting for you at the parking. Here is the car number (Пройдите до конца коридора. Там будет лифт. Нажимайте блок А, нулевой этаж. Наше такси ждет вас на парковке. Вот номер).
Она вкладывает в мои руки небольшой квадрат бумаги.
– Your new documents are already in the vehicle. The driver will ask you a test question (Ваши новые документы уже в автомобиле. Водитель задаст проверочный вопрос).
– A question (Вопрос)? – невольно переспрашиваю. – What kind of a question (Какой еще вопрос?)
– Wer ist der König dieser Welt? (Кто король этого мира?) – девушка с улыбкой переходит на немецкий язык.
Догадаться легко.
– Walter (Вальтер?) – усмехаюсь в ответ.
– Wolf (Волк).
Ну, не совсем легко.
Я подавляю желание обрушить на нее шквал вопросов. Разве не лев? И не мира король, а царь зверей? Почему именно волк? К чему это вообще?
Ладно. Не важно. Надо действовать.
Покидаю палату, продвигаюсь строго по плану.
Сердце колотится. Бешено. Пульс дичайший. Сходит с ума. Срывается.
Я не верю, что действительно ухожу от фон Вейганда. Ощущение, будто это его очередной эксперимент. Он может схватить меня, вернуть в любой момент.
Достаточно дернуть за поводок.
Он дарует свободу. И отнимает. Он единственный властитель моей судьбы. Всегда и все держит под контролем. Его не обмануть, не провести. Глупо даже пытаться. Исход будет один.
Я не смогу покинуть здание больницы. Вот так просто. Слабый маскарад. Никаких гарантий. Я уже чувствую клыки, что смыкаются вокруг глотки.
Нервно мотаю головой, пробую очистить сознание.
