Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 82 страниц)

Европа могла стать моей персональной сказкой, райским уголком, местом, где сбываются самые смелые желания и мечты. А превратилась в каторгу, в пыточную камеру.

Все эти веселые мелодии, сияющие фигурки оленей и эльфов, ряженые Санта-Клаусы доводят до безумия, напоминают о самом жутком, погружают в кипящую лаву памяти.

Гребаная иллюминация ослепляет.

Замираю, закрываю лицо руками.

Ощущаю дыхание зверя. Когти царапают кожу. Сдирают одежду, раздирают ткань на лоскуты. Изучают голое тело. Ощупывают собственность.

Рычание заставляет содрогнуться.

Ты моя.

Твоя. Твоя. Твоя…

Это просто мотор проезжающего мимо грузовика. Просто мотор. Игра воображения. Буйная фантазия. Все нереально.

Я здесь.

Я в безопасности.

Затравленно оглядываюсь, бросаюсь к лотку, где продают кофе на вынос, заказываю стандартный «американо». Расплачиваюсь, пью жадными глотками. Обжигаю язык, однако совсем не чувствую боли.

– Все хорошо, – шепчу одними губами. – Все хорошо, Лора.

Нет.

Забудь это имя.

Теперь ты Марго.

Милая молодая женщина. Улыбчивая. Ответственная. Доброжелательная. Пользуется уважением как среди коллектива, так и у начальства. Если бы не одно незначительное нарушение, могла бы стать лучшим сотрудником месяца. Ее фото имело все шансы попасть на доску почета. Если бы не досадная оплошность. Ничего, отбор проводят отнюдь не в последний раз.

Маргарита Орлова.

Повторяю снова и снова. Пускаю в плоть и в кровь. Вживаюсь в насквозь лживый образ. Вхожу в новую роль. Проникаюсь целиком и полностью.

Вот я. Прошу любить и жаловать.

Блестящая партия.

Да?

Добираюсь до дома, принимаю душ, смываю усталость. Натягиваю новые джинсы с огромным трудом. Наверное, стоит лучше контролировать питание.

Точно. Так и поступлю. В новом году.

Хотя лишние килограммы будут отличной маскировкой. Особенно если их тридцать. Или двадцать. Даже десять нехило повлияют на внешность. И от внимания со стороны мужчин оградят.

Голоса в моей голове согласны. Значит, пора пускаться во все тяжкие.

Открываю холодильник, достаю арахисовую пасту, копченые колбаски, фисташковое мороженое, сыр дорблю и помидоры черри. На повестке дня – полный отрыв.

Врубаю ютуб, свежий обзор на «Сердца за любовь» от Юлика и Хованского.

Я ем всякую дрянь и смотрю всякую чушь.

Где же вы? Остановите меня.

***

Рождественская ярмарка – это именно то место, куда вам не стоит ходить, когда вы на дух не переносите все «рождественское».

Огромная елка, на которой мерцают и переливаются тысячи неоновых огней. Множество деревянных домиков, где можно полакомиться праздничными блюдами, традиционными сладостями, экзотическими десертами или же приобрести крутые сувениры, игрушки, ремесленные поделки, керамику, косметику, мыло ручной работы, расшитые скатерти, декорации для дома. Волшебство пропитывает каждый уголок. Отовсюду льются чарующие мелодии. Горящие свечи завораживают.

Я смотрю на часы. Ровно семь. Ярмарка закрывается около восьми, поэтому страдать мне осталось недолго, а если мы с Настей прямо сейчас пересечемся и отправимся в какой-то бар, то экзекуция и вовсе прервется.

А вообще надо привыкать.

Клин клином вышибают.

Это не первое и не последнее Рождество в моей жизни. Справлюсь. Нужно брать эмоции под контроль.

Метель закончилась. Снег продолжает идти. Просто слабо. Воздух наполнен очень соблазнительными ароматами. Жареные сосиски. Глинтвейн.

У меня во рту вмиг вырабатывается слюна. Покупаю еду и напиток в одном из деревянных домиков и пристраиваюсь за пустой столик. Пытаюсь игнорировать задорно мигающие гирлянды, оплетающие здесь абсолютно все.

Никакого алкоголя. Вот основное правило. И пусть безумно тянет нарушить его, ни за что не рискну.

Я должна соображать трезво. Оставаться в сознании. Никаких послаблений режима. И без того накрывает. Необходимо сдерживать порывы.

Маргарита Орлова не пьет. Не употребляет ничего крепче черного чая. Ей безразлично красное вино. Ее совершенно не заводит текила. Скучно, зато безопасно.

Я совсем не хочу однажды напиться и очнуться в подвале. Причем необязательно в подвале фон Вейганда.

Проклятье.

Делаю крупный глоток безалкогольного пунша. Приступаю к дегустации блюда. Очень стараюсь отвлечься.

Интересно, я когда-нибудь перестану вздрагивать от одного звука этого имени? Даже про себя. В мыслях.

Маргарита Орлова понятия не имеет об этом человеке. Она никогда в жизни не встречала его. Нигде не видела.

Надо повторять почаще. Как мантру. Чтоб точно запомнилось.

Я тебя не знаю.

Я тебя не помню.

– Привет! – радостно восклицает Настя и обнимает меня.

Тактильный контакт – неотъемлемая часть человеческого общения. Часть, которой очень хотелось бы избежать. Только не выйдет.

– Привет, – улыбаюсь и осторожно освобождаюсь из теплого кольца ее рук. – Хочешь чего-нибудь?

– Нет, уже в баре закажу, – отказывается от предложения.

– Ну, тогда пойдем, – пожимаю плечами.

Поспешно завершаю трапезу. Есть хочется просто дико. Нет, не «есть». Жрать. Самое нутро требует чего-то жутко вредного и жирного.

Вдруг передо мной появляется яблоко. Ярко-красное. Крупное. Сверкающее. Безумно аппетитное, покрытое прозрачной карамелью.

Пальцы невольно тянутся вперед.

Рефлекс.

Я заставляю себя отдернуть руку, перевожу взгляд в сторону и замечаю неизвестного мужчину. Он кладет еще одно яблоко перед Настей. А смотрит на меня.

– Услышал родную речь, поэтому не мог не подойти, – широко улыбается. – Хотя на праздники много наших сюда приезжает.

– Наших? – хмуро переспрашиваю.

– Ну, вы же из Украины? – уточняет он. – Я Павел.

– Очень приятно, – тут же заявляет моя подруга. – Настя.

– А вы? – по-прежнему не отводит взгляд.

– Не важно, – невольно дергаю плечами. – Нам уже пора.

– Я не хотел вам мешать, – как будто смущается. – Простите.

– Ничего страшного.

В моем голосе столько напряжения, что может и током ударить. А то, как я резко хватаю Настю за локоть и грубо тащу следом за собой, вообще кажется всплеском паранойи.

Я и правда на грани.

Интуиция молчит. Зато разум бьет тревогу. Паника охватывает все мое существо, ощущение, словно меня обливают кипятком.

Вроде нет повода для беспокойства, а тело трясет.

Живо вспоминаю Стаса, всяких там испанцев. Скольких мужиков ко мне присылал Валленберг. Вообразить страшно.

Они нашли меня.

Ловушка захлопнулась.

Все пропало.

Я пропала.

– Рита, ты пугаешь, – удивленно бормочет Настя. – Что случилось?

Я?

Я пугаю?!

А что ты скажешь, когда нас накачают наркотой и запрут в подземелье? Подвесят на цепях, отхлещут кнутом, чуть ли кожу не спустят. Будут насиловать часами, долго, со вкусом.

Нас.

Меня и Лору.

– Долгая история, – выдаю глухо. – Я должна вернуться домой.

– Что происходит? – искренне недоумевает. – В чем дело?

– Не хочу грузить, – отмахиваюсь. – Не важно.

– Ты знаешь этого парня? – продолжает расспрашивать. – Он тебя напугал?

– Господи, нет, – лихорадочно мотаю головой. – Впервые вижу.

– Тогда почему мы убегаем от него, как от маньяка?

– Потому… – запинаюсь, пытаюсь придумать разумную причину, однако мои старания оказываются не слишком успешны и приходится отрывисто заявить: – Потому что.

– Я не маньяк, – раздается уже знакомый мужской голос.

Оборачиваюсь.

Вот дерьмо.

– Это просто яблоко, – парень вкладывает в мои дрожащие ладони сочный сверкающий плод. – Поверьте, оно не отравлено.

Нервно улыбаюсь.

Ну, конечно.

– А вот мой паспорт, – извлекает из внутреннего кармана документ, открывает, показывает страницу за страницей. – Год назад я получил местное гражданство. Судимостей нет.

Дьявол.

Что это меняет?

Достать подобную бумажку – плевое дело. А даже будь она настоящей. Без разницы. Он может быть человеком Валленберга. Или фон Вейганда. Или обоих сразу. А то и вовсе работать на лорда Мортона.

Тошнота подкатывает к горлу. Колени слабеют.

Я срываюсь с места. Как чокнутая. Как сумасшедшая. Ни секунды не забочусь о мнении окружающих людей. На дикой скорости мчусь в сторону ближайшей остановки, ловко запрыгиваю в первый попавшийся автобус. Прижимаюсь спиной к железному поручню. Чуть не стекаю на пол. Отчаянно пробую побороть предательский трепет. Дикий ужас скручивает внутренности в тугой узел.

Святые небеса.

Я точно ненормальная.

Не хотела вызывать подозрений. Не хотела привлекать внимание. Мечтала держаться в тени. Пыталась замаскироваться. По максимуму.

Справилась на отлично.

Молодец.

Да я просто Штирлиц.

Разведка рыдает.

По мне.

И плачет.

Горькими слезами.

Психбольница.

Добро пожаловать.

В ад.

Нет.

В реальность.

Что хуже во сто крат.

Разряд. Под кожу. Разряд. Тысяча вольт. Вдоль позвоночника. Еще и еще. Ломая кости, раздирая плоть изнутри.

Я катаюсь по кругу. Снова и снова покупаю билет. Туда, куда возврата нет. И не будет. А чертово яблоко липнет к пальцам. Искушает. Так и манит.

Покидаю автобус. Выбрасываю соблазнительный плод в ближайший мусорный бак. Иду домой пешком.

Свежий снег хрустит под моими ногами. Мои ребра тоже хрустят. Под грузом гребаных воспоминаний.

Я смотрю вперед.

Там пусто.

Ничего.

Никакого будущего.

Плотно смыкаю веки. Делаю глубокий вдох. Морозный воздух наполняет легкие кислородом. Будоражит кровь. Дает надежду. (25da8)

Мои шансы на нуле.

Ясно предельно.

Но Маргарита Орлова – другое дело.

Глава 24.2

Я вхожу в темноту. Точнее, просто в подъезд. Шарю рукой по стене, ищу выключатель. Только напрасно. Щелчок. Свет не озаряет пространство. Мрак сгущается.

Вот тебе и Европа.

Прямо как дома.

Держусь за перила. Поднимаюсь по лестнице исключительно на ощупь. Добираюсь до нужного этажа и замираю.

Так тихо.

Даже страшно.

Сердце стрекочет. Дико. Бешено. Точно чокнутое. Оглушает. Заглушает абсолютно все посторонние звуки. Мир вокруг. Чужие шаги.

Стоп. Вокруг никого. Ни души.

Оборачиваюсь. Без надежды разглядеть хоть что-нибудь в густой черноте. Озираюсь. Повинуюсь природному рефлексу. Ощущаю, как сгущаются мрачные тени, жмутся плотнее, подступают с разных сторон.

Пустота. Манит и зовет. Зияет. Пульсирует, обращаясь в живое существо, сливается с рваными ударами пульса. Накрывает как самый мощный приход.

Кто угодно может приблизиться. На расстояние выстрела. На расстояние удара. Не замечу, не уловлю. Кто угодно может взирать на меня в упор.

Прямо сейчас.

Как разобрать во тьме?

Незнакомец.

Так близко.

А я и не знаю.

Понятия не имею.

Я…

Щелчок кнута.

Это в голове или нет?

Где реальность, где фантазия?

Не трачу время на анализ. На поиск причинно-следственных связей. Не думаю ни мгновения.

Взмываю по ступенькам. Вверх. Выше. Еще. Этаж за этажом.

Утробный ужас пожирает изнутри. Выброс адреналина превращает меня в оголенный провод. В обнаженный нерв. Затягивает в ледяную воронку, увлекает в клокочущую бездну, обвивает липкими путами. Напряжение разом бьет все пределы.

Бегу вперед. Не глядя. Не оборачиваясь. Едва держусь на ногах. Едва не спотыкаюсь. Чудом сохраняю удивительно хрупкий баланс. Бросаюсь к своей квартире, шарю по карманам в поисках ключей.

Тревожный звон. Связка выскальзывает из дрожащих пальцев. Падает на пол, бьется о холодный бетон.

Проклятье.

Достаю телефон, пытаюсь активировать экран мобильного, подсветить лестничную клетку. Тщетно. Аппарат разряжен до нуля.

Черт.

Настя звонила раз сто. Пришлось выключить звук. Жаль, не хватило мозгов вырубить телефон. Сохранила бы заряд. Свет бы пригодился.

Боже, какая дура.

Жизнь меня не учит.

Наклоняюсь. Провожу ладонями по полу. Становлюсь на колени. Напрасно стараюсь обуздать страх. Тело трясет, будто от температуры под сорок.

Ура!

Подавляю возбужденный возглас.

Наконец-то. Повезло. Удача.

Заледеневшие пальцы натыкаются на металл. Пот градом льется по враз напрягшейся спине. Губы дрожат.

Надо действовать быстро.

Давай. Поторопись.

Шорох позади.

Движение.

Резко поднимаюсь. Проталкиваю ключ в замок. Попадаю с первого раза. Поворачиваю. Опять и опять. Толкаю дверь. Заскакиваю в квартиру как ошпаренная. Тут же запираюсь изнутри. Даже выдвигаю засов.

Я гребаная истеричка.

Выдыхаю. С трудом. Нащупываю выключатель. Нажимаю. Щурюсь от слишком яркого света.

Отлично. Тут никаких проблем.

А остальное… просто воображение. Больное воображение. Нет ни малейшего повода для беспокойства. Никто не мог идти за мной. Некому это делать. Незачем. Нет смысла. Это очень приличный и скучный район. У моих родных краях гораздо опаснее жить.

И вообще. Я бы заметила слежку. Я бы насторожилась.

Пора пропить курс успокоительного. Нельзя реагировать на мелочи подобным образом. А то и правда тронусь умом.

Отправляюсь на кухню.

Паника отпускает. Постепенно отступает. Рассеивается в пространстве. Марево. Дурман.

Я достаю из холодильника молоко.

И замираю.

Ядовито-красное яблоко на столе. Багряное. Сверкающее. Так и тянет притронуться, провести по глянцево-карамельной поверхности. Так и манит вгрызться зубами.

Что за бред?

Ставлю пакет молока на стол.

Я же выбросила его.

Или нет?

Напрягаю память.

Свет мигает.

Дрожь охватывает тело.

Я погружаюсь во тьму.

Опять.

Неудержимо.

Неумолимо.

Я обречена.

Страдать.

– Хватит! – бросаю жестко.

Это просто неполадки с электричеством. Не конец мира. Не коварный план по сведению меня с ума. Все до боли банально и предсказуемо. Глупо искать скрытый подтекст.

Нужно раздобыть свечи. И зажигалку. В спальне. В тумбе. Дело пары минут.

Я усмехаюсь. Нервно. Моргаю. Глаза постепенно привыкают к давящей темноте. Ступаю в сторону коридора. Крадучись. На ощупь.

– Дьявол, – срывается с губ помимо воли.

Я бы и похлеще выругалась.

Но я же хорошая девочка.

Я не я.

Маргарита.

Орлова.

Наталкиваюсь на стену. Мрачную. Леденящую. Нерушимую. Провожу ладонями по гладкой поверхности.

Странно.

Откуда здесь ткань?

Мои пальцы скользят выше. Опускаются вниз. Необычное ощущение. Такое впечатление, будто я касаюсь костюма. Четко различаю пуговицы, очертания карманов.

Рубашка. Пиджак. Галстук.

Твою мать.

Мои руки накрывает что-то горячее. Обжигающий захват. Точно наручники пленяют запястья.

Я ощущаю пульсацию.

Бой крови под заледеневшими ладонями.

Содрогаюсь.

Кричу.

Вернее – пытаюсь.

Вопль забивается в груди.

Жжет каленым железом изнутри.

Мои ребра разламываются.

А ведь он даже не начал.

Высокий. Сильный. Огромный.

Незнакомец.

Стальные мышцы вмиг напрягаются под моими пальцами, наливаются мощью, играют и перекатываются. Вены набухают, вздуваются. Мужская плоть обдает адским огнем.

Кто он?

Грабитель. Насильник. Убийца.

Бог мой.

Неизвестный.

Порождение тьмы.

Я пробую вырваться.

Отстраниться.

Но как разбить железные кандалы?

Я не успеваю дернуться. Упускаю шанс. Которого не было. Изначально. Никогда, ни в одной из существующих реальностей.

Он резко толкает меня назад.

Опрокидывает на стол.

Животом.

Буквально вбивает. Накрывает своим телом. Обрушивается могильной плитой. Вынуждает покорно распластаться. Сдаться. Без борьбы. Парализует чудовищной силой.

Подо мной лопается пакет с молоком.

Прохладная жидкость растекается, пропитывает одежду насквозь, стекает вниз. Крупные капли ударяются о пол. Обратный отсчет. Бой чертовых часов. И цепенящая дрожь льется вдоль напряженно выгнутого позвоночника.

Я все-таки пытаюсь освободиться. Глупо и отчаянно, из последних сил. Извиваюсь, царапаюсь, кусаюсь.

Борюсь.

Как никогда.

Борюсь.

Зная, что обречена.

Рык голодного зверя сотрясает мое тело. Острые клыки царапают плечо. Не вонзаются в плоть, просто дразнят, заставляя кожу леденеть.

– Кто ты? – бормочу я. – Чего ты хочешь?

Смех.

Глухой. Надтреснутый.

Словно из-под земли. С того света.

– Сама меня назови, – хриплый голос обвивается вокруг горла колючей проволокой, и от одной короткой фразы кровоточат все мои старые раны.

– Нет, – мотаю головой. – Нет, нет…

Я открываю глаза.

Темнота пожирает меня.

Я пробую проснуться.

Напрасно.

Это реальность.

– Я тебя не знаю, – выдыхаю сдавленно.

Алкоголь. Сигары. Запах, который уловлю из тысячи. Из миллиона других. Хоть на под лезвием гильотины, хоть в петле. На плахе. На смертном одре.

Дурманящий аромат урагана.

Моя боль. Моя кровь.

Чистый грех.

Проклятие.

– Я тебя не помню, – кусаю губы.

Электрический ток по венам. Пронизывает каждую клетку тела, выжигает дотла и наполняет новой жизнью. Отключает разум. Резко. Подчиняет все рефлексы.

Ты испытание. Искушение. Нож в моей груди.

От тебя не существует излечения.

Ты приговор. Казнь.

Ты мой палач.

Горечь.

Яд.

– Я тебя забыла.

Тогда почему так сильно хочу?

– Поздравляю, – ухмыляющиеся губы прижимаются к виску.

– С чем? – едва дышу.

– С грядущим Рождеством.

Одной рукой он держит над головой мои скрещенные запястья, а другой берется за пояс на джинсах, дергает – пуговица отлетает в сторону, молния расползается вместе с тканью.

Я пораженно вскрикиваю.

Еще несколько рывков. Материя трещит, разрывается с пугающей легкостью, впивается в кожу, вынуждая дергаться и всхлипывать, подпрыгивать на месте, содрогаться от ужаса. За пару секунд плотный материал растерзан на клочки.

Даже если он отпустит меня, не сумею убежать.

Мои голые ноги сводит судорожная дрожь.

– Соскучилась, – произносит с насмешкой.

– Нет! – выдаю неожиданно резко. – Ни капли.

– А трусы мокрые насквозь, – заключает издевательски.

И без лишних церемоний срывает с меня обозначенный выше предмет одежды. Раздирает тонкий хлопок единственным движением. Горячие ладони накрывают мои обнаженные ягодицы, выразительно сжимают, шлепают, вырывая дикий вопль из груди.

Давай.

Или сейчас.

Или никогда.

Он больше не держит тебя.

Действуй.

Вырывайся.

Удирай.

Я выскальзываю из-под него. Чудом. Не иначе. Вкладываю всю свою силу в этот отчаянный шаг, опускаюсь на колени, прямо в разлитое молоко, ныряю под стол, направляюсь к выходу ползком. После поднимаюсь, бросаюсь во тьму.

Никакого плана.

Никаких идей.

Как всегда.

– Далеко собралась? – вкрадчивый вопрос ударяет в спину.

Бегу.

Быстрее.

Воздух обжигает легкие. Мышцы натянуты, напряжены до боли. Сердце стреножено ужасом, под кожей течет жидкий лед.

Я врезаюсь в надежно закрытую дверь. Бью кулаками по поверхности, лихорадочно дергаю ручку, верчу в разные стороны. Любые старания тщетны.

Никто не откроет.

Никто тебя не спасет.

Шаги за спиной оглушают. Как и враз обезумевший пульс. Сердце бьется у самого горла, ощущение такое, будто взорвется аорта.

– Родная моя, – хриплый шепот обдает затылок пламенем. – От себя не убежать.

Он сдергивает мою кофту вниз. До талии. Сжимает плечи, сдавливает, намеренно причиняя боль.

– Алекс, – шепчу одними губами. – Пожалуйста.

– Алекс? – хмыкает. – Ты уверена, что я это он?

Утыкаюсь в дверь разгоряченным лбом.

Молюсь всем существующим на свете богам.

Коротко бросаю:

– Да.

Его горячие пальцы пробираются под смятую ткань, скользят по ребрам, опускаются к животу. От этого властного жеста внутренности скручивает морским узлом.

– Девочка моя, – шепчет на ухо обманчиво сладко. – Ты проиграла.

Медленно наматывает волосы на кулак, резко дергает вниз, вынуждая закричать и опуститься на колени, утопить в гортанном вопле всякий протест.

Бряцает пряжка ремня.

Сглатываю, плотнее смыкаю губы, стискиваю челюсти до скрипа. Пытаюсь вырваться, освободиться, отползти назад.

Его плоть тверже камня.

Упирается прямо в мой рот.

Отшатываюсь.

Точно ошпаренная.

Он возвращает меня обратно. Мягко. Опускает ладонь на макушку, подталкивает вперед, заставляет прижаться щекой к вздыбленному члену.

Я ощущаю каждую вену.

Четко.

Я жду, когда появится тошнота. Ужас. Гадливость. Возмущение. Когда же меня наконец затрясет от вмиг подступившего отвращения.

Но нет.

Даже не надейся.

Не суждено.

Он не торопится. Спешить некуда. Он позволяет привыкнуть к унизительному положению, дает время. Поглаживает по голове. Как зверушку.

– Ты же хочешь этого, – произносит ровно. – Хочешь заглотить член по самые яйца, облизывать и обсасывать, обрабатывать языком. Хочешь, чтобы я кончил в твою изголодавшуюся по сперме глотку. Хочешь проглотить все до капли.

Гребаный ублюдок.

Ненавижу.

– Никогда! – восклицаю яростно. – Слышишь?! Никогда. Я никогда такого не захочу. Лучше сдохну, чем позволю тебе хоть раз…

Его большой палец проникает в мой рот, надавливает на язык. Пробую увернуться, выскользнуть. Только поздно.

– Раз? – хриплый голос пронизан насмешкой. – Ты отверстие для спуска семени. Я буду драть тебя, пока член стоит.

Он размыкает мои челюсти, давит так сильно, что создается впечатление, будто еще немного, и кости черепа треснут, обратятся в порошок.

Взвываю. Судорожно дергаюсь.

Он вставляет свой огромный возбужденный орган до упора в мое горло. Грубо толкается в самую глубь, натягивает мою голову на пульсирующую плоть. Нежно проводит ладонью по затылку, жестко притягивает еще ближе.

Я задыхаюсь.

Бью кулаками по его бедрам, судорожно извиваюсь. Однако лихорадочная борьба не приносит никакого результата, не помогает избежать пытки.

– Ты потеряла все свои права, – заявляет холодно. – Привыкай.

Отступает, отстраняется, разрешает сделать короткий вдох, а после опять подается вперед, жестким толчком заполняет до предела.

Аж искры из глаз летят.

Слюна стекает по подбородку.

– Вкусно? – раздается издевательский вопрос.

Вырываюсь из последних сил.

Зря.

Любая попытка обречена.

– Маргарита Орлова, – произносит нараспев, тон сочится елеем. – Хотела сбежать? Верила в успех?

Вдруг отпускает меня, проводит пальцами по скулам, стирает слезы. Изучает горящим взглядом, видит сквозь темноту. Его глаза ослепляют. Даже так. В густом полумраке.

– Никто тебе не поможет.

– Н-нет, – нервно мотаю головой.

– Ни моя милая и добрая бабушка.

– П-прошу, – запинаюсь. – Н-не н-надо.

– Ни мой чертов дед.

– Алекс, – всхлипываю.

– Даже твой благородный рыцарь Леонид.

– Что? – леденею. – Что ты с ним сделал?

– Ничего, – его ухмылка ощутима физически.

– Я виновата, – бормочу поспешно. – Только я. Заставила его. Он не хотел. А я… я угрожала. Я вынудила.

Он смеется. Хохочет так громко и жутко, что кровь в жилах стынет. Продолжаю выдавать тупейшие оправдания, действую автоматически, совсем себя не контролирую.

Палач затыкает мой рот своим гигантским членом.

Грубо. Резко. Без какой-либо прелюдии.

– Маленькая лживая с*ка.

Он вбивается внутрь с яростью зверя. Грязно. Жестко. Будто жаждет убить. Двигается быстрее, таранит глотку, толкается внутрь, ускоряет и без того безумный ритм. Потом замирает, позволяет прочувствовать напор. Желает, чтобы каждая набухшая вена в моем горле навечно отпечаталась.

– Я тебя накормлю, – нежно обводит шею. – Досыта.

Насилует долго и методично, полностью управляет дыханием, разрешает вдохнуть, а после блокирует кислород. Извращается. Играет.

Реальность плывет. Или наоборот? Обретает четкие грани.

Я расслабляюсь. Рефлекторно. Не борюсь, не сопротивляюсь. Сдаюсь, целиком отдаюсь на волю победителя. Подчиняюсь хозяину.

Кулаки разжимаются. Напряжение покидает мышцы. Становлюсь податливой, обращаюсь в горячий вязкий ручей. Выгибаюсь. Запрокидываю голову назад.

Я делаю все.

Меня удобно еб*ть.

Рассудок мутнеет.

Я отключаюсь.

На миг.

Причмокивающие звуки. Не сразу осознаю, что это. Откуда они. Гортанный хрип. Стон за стоном вырываются из груди.

– В жены не возьму, – говорит фон Вейганд. – Зато бл*дь из тебя отменная.

Одобрительно поглаживает затылок. Треплет за ушком, точно послушное домашнее животное. Дарит небрежную ласку.

Я облизываю его яйца. Покорно. Послушно. С огромным наслаждением. Я кайфую. Искренне упиваюсь тем, как грею во рту набрякшую плоть. Намеренно растягиваю сладкие мгновения.

Нет. Никогда. Не может быть.

Часть меня бунтует. Враз встает на дыбы. Пытается развеять морок, сбросить оковы порока, разбить греховные чары.

Очень маленькая часть. Слабая. Ничтожная.

Я увязаю в зыбучих песках.

Воля растворяется.

Похоть.

Ненасытная жажда плоти.

Меня трясет от возбуждения. Под кожей течет электрический ток. Разряд за разрядом. Мощнее. Еще. Сотрясается каждый позвонок.

Кто вколол тяжелый наркотик?

Когда? За что это?

Плотнее обхватываю раскаленный член, провожу языком по стволу, старательно обвожу угрожающий контур. Облизываю крупную головку, погружаю в рот целиком, засасываю, пробую взять поглубже. Заглатываю до основания, нанизываю голову на закостеневший орган.

– Нравится? – фон Вейганд удерживает меня на месте, не позволяя отстраниться. – Вижу, вошла во вкус.

Слезы обжигают глаза.

Абсолютно нечем дышать.

Сдавленно всхлипываю.

– Ты как кошка в период течки, – бросает холодно, прижимается сильнее. – Под тобой уже лужа натекла. Угадал?

Горло сводит тягучая судорога. Дрожь пробегает по взмокшему телу. Мускулы натянуты до предела. Низ живота терзает мучительный спазм. Позвоночник выгнут дугой.

Застываю на грани.

Оргазма и агонии.

Где я? Кто я?

Не помню.

– А теперь мы кончим, – говорит хрипло. – Одновременно.

Горячее семя ударяет внутрь, выходит мощными толчками, крупными порциями. Идет через нос, заставляя захлебываться.

Он отпускает меня. В последний момент. И только эта милость позволяет выжить, не дает окончательно задохнуться.

Я сгибаюсь пополам. Закашливаюсь. Задыхаюсь, погружаясь в очередной приступ острой панической атаки.

– Я думал, ты оценишь. Тогда. В подвале. «Огнедышащий дракон». Ты ведь сама мне однажды рассказывала.

– Ч-что? – вытираю рот тыльной стороной ладони.

– Я думал, ты поймешь и примешь мою ласку.

– Ласку? – захожусь кашлем.

– Я начал нежно.

Он опускается на колени рядом, перебирает пряди моих спутанных волос, склоняется ниже, делает глубокий вдох.

– Жаль, я должен уйти, – влажный поцелуй расцветает на спине, прямо между нервно дергающимися лопатками. – Но я еще вернусь. Это далеко не последняя ночь.

Не успеваю разлепить губ.

Оглушительный стук.

Свет ударяет в глаза.

Я проклята.

На века.

***

Я прихожу в себя на полу возле дивана. Потираю ладонью ушибленный затылок. Голова раскалывается от свинцовой тяжести, которая разом наполняет череп изнутри.

Пора к психиатру.

Однозначно.

Щурюсь, осторожно приподнимаюсь на локтях, осматриваюсь по сторонам, изучаю обстановку вокруг.

Ничего подозрительного.

Кроме меня, конечно.

Голоса в голове правы. Нам нужна принудительная госпитализация. Чем раньше, тем лучше. Шучу. Голоса советуют совсем другие вещи. Ну, всякую банальщину вроде «убей их всех, убей, да так, чтоб помучались, убей». Но я всегда выступаю за креативный подход в решении любого вопроса и никогда не выбираю простой алгоритм действий.

Ладно, проехали. Вопрос на миллион: что это было?

Нет, простите, не так. Что за нах*й? Бл*ть.

Маргарита Орлова берет выходной. Возвращается Лора. Скучали? Даже если и нет, придется терпеть. Не собираюсь исчезать в обозримом будущем.

Итак, место преступления.

Никаких кроваво-красных яблок. Зато пустой пакет из-под молока валяется рядом. Жидкость растеклась по дивану и по ковру, даже на мою кофту немного попало.

Медленно ощупываю лицо. Потом горло. Закатываю рукава, изучаю запястья. Не обнаруживаю ничего необычного. Ни ссадин, ни синяков.

Мои джинсы абсолютно целы. Как и прочая одежда.

Значит, вариант с тем, что фон Вейганд накачал меня наркотиками, изнасиловал, а после коварно скрылся в ночи, отпадает.

Похоже, я просто схожу с ума.

Такой сон.

До чертиков реальный.

Яркие кадры мигом всплывают в памяти. Ощущения накрывают волной, затягивают во тьму, на самое дно. Дыхание учащается, тело колотит озноб.

Если бы я не лежала на полу, точно бы упала.

Почва ускользает из-под ног.

Стоп, почему так мокро?

Между бедер самый настоящий потоп. Живот мучительно ноет. Тяжесть внутри раздирает на части.

Во рту резко пересыхает.

Я поднимаюсь и немного расставляю ноги, с ужасом отмечаю, что сквозь плотную ткань джинсов явственно проступает влага.

– Отлично, – поджимаю губы.

Я обмочилась? У меня кровотечение? Может, это начало месячных? С перепугу даже не могу определить цвет жидкости. Просто что-то влажное.

Бросаюсь в душ. Стягиваю одежду. Исследую себя.

Боже. Лучше бы я описалась. Истекла кровью.

Лучше бы… что угодно. Но не это.

Включаю воду, забираюсь под обжигающе-горячие струи. Пытаюсь смыть наваждение, стереть память о чудовищных грезах.

Я возбуждена. До предела. Заведена. До сих пор. Я послушная зверушка, игрушка в чужих руках. Воск. Пластилин. Бесполезное создание.

Раньше мне снились эротические сны. Давно, в другой реальности. Туманные, смазанные, тающие, лишь стоит открыть глаза.

А теперь – разве может быть сон настолько красочным? Живым. Физически ощутимым. Дурманящим. Полностью выносить разум.

«Огнедышащий дракон».

Я и правда говорила об этом фон Вейганду. Подробно описывала минет, при котором сперма выходит через нос.

Вместо тысячи избитых фраз. Особое приветствие во тьме подвала. Тонкая нить, связующая рай с адом.

«Я начал нежно».

Что он имел в виду? Прошлое? Настоящее? Маленькая лживая с*ка не оценила доброту, не обратила никакого внимания на особое расположение. О чем это?

Боже, Подольская. Приди уже в чувство.

Это просто сон. Гребаный сон. Нет смысла искать логику. Расслабься и получай удовольствие. Пропей успокоительное.

Мне и прежде снилось безумное дерьмо. Вроде того кошмара на борту самолета, вроде ужасов про отрезанный язык. Определенный резон там присутствовал. Даже элемент пророчества имелся. Однако тут совсем другое дело.

Посмотри правде в глаза. Если бы сейчас фон Вейганд нашел тебя, если бы выследил и добрался до твоей квартиры. Стал бы вот так тр*хать?

– Нет, – усмехаюсь. – Никогда.

Он бы убил.

Сразу.

***

– Надеюсь, ты не против, что я взяла для тебя Пашкин номер? – спрашивает Настя во время перерыва.

– Хм, чего? – не въезжаю в суть. – Чей номер?

– Пашкин, – повторяет с лучистой улыбкой. – Ну, номер Павла, того парня, который вчера с нами знакомился.

Вот это поворот. Спасибо, хоть мой мобильный не выдала. А могла вообще адрес спалить, предоставить полный пакет данных.

Доверяй людям. Как же.

– Твой телефон дать не рискнула, – продолжает она. – Ты очень странно себя вела, была так напряжена.

Странно – мое второе имя. Призвание. А я даже не старалась, действовала экспромтом, по мановению души.

Хорошо, что сплю в одиночестве. Без всяких там соседей по квартире. Родственников. Друзей. Знакомых.

Любопытно, как я выглядела со стороны, когда меня тр*хал в рот воображаемый фон Вейганд?

– Дома проблемы, – вздыхаю.

Чердак потек.

И не только.

Я теку.

Как самая последняя шлюха.

От безумных фантазий.

– Понимаю, – соглашается Настя. – Но нельзя ставить крест на личной жизни. Он нормальный парень. Сходи на свидание, развейся.

Нормальный? Фу, нет. Вот был бы он долбаным мудаком, тогда я бы с ним умчалась на край света. Был бы он психопатом. Садистом. Извращенцем. Был бы жесток, насиловал без тени жалости. Тогда – да. Я бы отдалась ему сразу. Без раздумий.

– Может, тебе самой стоит к нему присмотреться? – стараюсь технично отмазаться. – Вы же наверное неплохо пообщались.