Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дэн Абнетт,Сэнди Митчелл,Грэм Макнилл,Бен Каунтер,Гэв Торп,Стивен М. Бакстер,Энтони Рейнольдс,Крис Райт,Майк Ли,Уильям Кинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 234 (всего у книги 296 страниц)

– Я думаю, нам стоит быть терпеливыми, – ответила она, стараясь, чтобы это не прозвучало покровительственно. – Даже если бы ты смог добраться до люка, и если бы тебе даже удалось его открыть, то что, как ты думаешь, ждало бы тебя снаружи?

– Пожалуй, ничего. Возможно, о нас забыли.

– Ты действительно так думаешь?

– Ну, тогда паразиты, – небрежно сказал Хавьер. – Я, так или иначе, должен буду убить их, чтобы выбраться отсюда.

Адора улыбнулась и удовлетворённо вздохнула. Мужчины, конечно, дураки, но это и к лучшему. Важно было то, что она, наконец, нашла одного с мужеством быть лидером. Как и все пастухи, она знала значение хорошей овчарки, и она действительно нашла её в лице этого маленького жёсткого эсталианца.

– Было бы лучше бороться с ними не тогда, когда они стоят наверху и поджидают вас, – сказала она и почувствовала, как он отстранился.

– Мне не нравится, когда надо мной издеваются, – сказал он, и Адора снова улыбнулась. Гордость. Был ли лучший способ справиться с мужчиной? Ну, может быть, один. Она потянулась к нему, но была прервана звоном металла и резким лучом света, упавшим вниз, в темноту. После слепых дней, что она провела здесь, свет казался твёрдым, как поток расплавленного железа, и вызвал боль в глазах, когда она пыталась смотреть в его направлении.

Когда слезы, наконец, прошли, она смогла увидеть массу рабов, столпившихся вокруг, на их поднятых лицах надежда боролась с ужасом. Когда один из охранников появился в открытом люке, они застыли, словно поле, полное мышей, под тенью ястреба.

– Скиттека хочет свою зверушку, – проверещало существо.

Адора поднялась на ноги и пошла к отверстию. Другие рабы отстранились от неё. Все, кроме Хавьера. Пока Адора ждала, когда ей спустят лестницу, он подскочил к ней, и его рука коснулась её.

– Я пойду с тобой, – сказал он.

– Ты не можешь, – ответила ему Адора, удивлённо подняв совершенные брови. – Тебя не вызывали.

– Им будет всё равно, – сказал Хавьер с фаталистической самоуверенностью. – И мне нужно увидеть больше. Пора искать слабые места этого места.

– Нет, – покачала головой Адора. – Риск того не стоит.

– Я иду, – настаивал Хавьер.

– Не подходи. Будет лучше, если…

– Быстро-быстро! – закричало существо наверху, и Адора поняла, что лестница успела опуститься, пока они спорили.

– Оставайся здесь, – сказала она и полезла наверх. Добравшись до верха, она не была удивлена, когда, обернувшись, увидела Хавьера, карабкавшегося вослед. Она была уверена, что кишащие паразитами охранники, которые ждали наверху, спихнут его обратно, но они, казалось, едва ли обратили внимание.

Насколько же они должны были быть отвлечены, постепенно дошло до Адоры. Их усы дрожали от каждого сквозняка, а длинные мерзкие хвосты нервно скручивались и раскручивались. Когда где-то вдалеке с грохотом рухнул камень, все охранники подпрыгнули на месте, их чёрные глаза-бусинки завращались в ужасе.

Когда они, наконец, добрались до входа в личную нору Скиттеки, охранники отстали, нервно чирикая.

– Иди! – сказал лидер, подталкивая Адору к железной двери. Она пошла вперёд, стараясь, чтобы ужас надсмотрщиков не заразил и её. Хавьер шёл за ней вплотную и, как только она прошла через железную дверь, Адора закрыла её за собой и прижала к ней эсталианца.

– Жди здесь, – прошипела она. – Любое движение и мы оба умрём.

К её облегчению он кивнул, и Адора остановилась, чтобы кратко поцеловать его, прежде чем собраться с силами и отправиться дальше по коридору в логово Скиттеки. Как только она увидела его, то сразу поняла, почему его подчинённые были столь напуганы: он грыз искажающий камень.

Адора почувствовала что-то вроде отчаяния, когда смотрела на избранного ею мастера. Он не осознавал ни её, ни что-либо ещё. Его глаза так сильно закатились, что она видела только белки, и розовая пена стекала с уголков его губ.

Опустив глаза, она увидела останки одного из подчинённых Скиттеки. Его тело было разорвано и сломано, а подобравшись поближе, Адора заметила, что охранник был частично съеден.

Это не было проблемой. Проблемой бы стало, если искажающий камень привёл бы к чему-нибудь большему, нежели простому припадку безумия. Она знала, на что способен камень, видела мельком ужасы, которые порой с криками выволакивали из шахт. Он не просто убивал – он преображал.

Прищурившись во мраке, она тихонько обходила вокруг парализованного Скиттеки. Насколько она могла сказать, тело, что хрипело и потело под его грязной шкурой, было столь же гротескно огромным, как и всегда.

– Он мёртв?

Адора развернулась и посмотрела на Хавьера. Бросив быстрый взгляд на Скиттеку, она сердито подошла к мужчине.

– Я приказала тебе ждать, – прошипела она, но он не обратил внимания на её ярость. Вместо этого он просто прошёл мимо.

Сначала она подумала, что его целью был наполовину съеденный охранник, чей изломанный труп лежал на каменном полу, но Хавьер прошёл мимо и скрылся в тени на противоположной стороне норы. А когда вернулся, Адора увидела меч, блестевший в руке. Он взвесил его, посмотрел на Скиттеку и улыбнулся.

– Месть приходит к тем, кто ждёт, – тихо сказал он, и Адора поняла, что он хотел убить Скиттеку. Скиттеку – порочного. Скиттеку – труса. Скиттеку – слабое звено, на котором были завязаны все планы побега Адоры.

– Нет, – сказала она, бросаясь вперёд, чтобы перехватить его. – Нет, оставь его. Мы нуждаемся в нём, ты что, не видишь? Мы нуждаемся в нём!

Но Хавьер не слушал её. Глаза горели от всепоглощающей ненависти, и он держал меч с профессиональной лёгкостью.

Адора понимала, что она недостаточно сильна, чтобы остановить его. Понимала, что никакие слова не могли потушить ярость, что горела в глазах. Понимала, что, даже если она призовёт паразитов, то ни один из них не сможет прибыть на помощь вовремя.

Поэтому она потянулась к шее, развязала рваные одежды и те упали на пол.

Хавьер остановился, и его челюсть отвисла. Она выглядела, как что-то из другого мира.

Конечно, она была худа. Достаточно, чтобы он мог сосчитать её рёбра. Но при этом всё было при ней: грудь, и бёдра, и ноги, всё ещё достаточно пышные, ловили на себе тот же свет факела, что блестел в пышной золотой гриве её волос. Также она была невероятно, невероятно, невероятно незапятнанной. Ни единого следа болезни не омрачало гладкого шелковистого совершенства её кожи. Ни любой другой грязи.

– Кто мог остаться чистым здесь внизу? – подумал он. – Как это было возможно?

Но ещё больше, намного больше, была её хрупкость. Только вещи, что ещё не были сломлены, могут быть такими хрупкими, и он мог видеть, что Адора, единственная из всех рабов, не была сломлена.

Он попытался сдержать своё возмущение, но потом она провела рукой вдоль его крепко сжатой челюсти, и встала так близко, что он смог уловить запах мыла. Мыло!

– Я не понимаю, – сказал он. Это были его последние слова. Внезапный взрыв боли расцвёл в его животе, а потом перекинулся вверх, на печень.

– Мне жаль, – сказала Адора, и повернула клинок, который забрала у него. Если бы она сначала пронзила его сердце, то было бы легче, или, по крайней мере, чище. Пока он умирал, его сердце продолжало биться, выкачивая большие сгустки крови из тела. Она брызгала на её подмёрзшую кожу с отвратительным теплом.

– Мне жаль.

Выражение замешательства застыло на его лице, пригвождённое смертью, и он рухнул на пол рядом с отвратительным трупом жертвы Скиттеки. Адора опустилась на колени, вырвала кинжал и в безмолвии провела лезвием по его яремной вене, просто, чтобы быть уверенной.

– Мне жаль, – вновь сказала она с ничего не выражающим лицом. После чего сорвала остатки своей одежды, чтобы начисто вытереть с себя кровь и вычистить кинжал, прежде чем убрать его обратно в складки тряпья. После этого, сидя на холодном каменном полу, она положила голову на руки и заплакала.

Через час Скиттека очнулся. К этому времени она уже максимально овладела собой.

Васс родился тринадцатым, последним в помёте. Кроме этого, он родился коротышкой. Немногие из его вида выжили бы, родившись с двумя такими недостатками, но Васс сделал это. Он не только выжил, но процветал, сделав это самым простым способом: пожрав своих братьев и сестёр. Он начал с самых слабых, потеряв в процессе три своих молочных зуба, и закончил сильнейшим. Это стало простым делом, когда он научился поднимать камень над его спящей головой.

Это было исключительно, даже для одного из его рода, и его матка оказалась настолько огорчена, что умерла вскоре после последнего из её отпрысков. Это была не та жертва, которой Васс мог бы дать пропасть зазря. Остальная часть его жизни стала продолжением столь перспективного начала. Присоединился к воинам своего клана практически сразу же, как только выполз из норы, и вскоре братоубийственные излишества детства помогли ему в борьбе за влияние.

Теперь, в преклонном возрасте двенадцати лет, Васс заработал жестокую репутацию, которая была предметом зависти сородичей. Теперь, репутация шествовала перед ним в этой жалкой шахте, вызывая страх, который был практически осязаемым. Он мог видеть его в униженных позах и дёргающихся хвостах вождей и лидеров, которые унижались перед ним, пресмыкаясь в грязи, что когда-то была их владением, а ныне, столь легко, стала его.

Он собрал их в зале для аудиенций. Его собственная стража стояла вдоль стен, великолепные в своём высокомерии и жестокости. Они насытят свою кровожадность ещё до конца дня, и предвкушение предстоящих удовольствий наполняло их светящиеся во тьме глаза. Их присутствие мало могло помочь для успокоения нервов Иваскика.

Вместо того чтобы сразу казнить главного надсмотрщика за предательскую неэффективность, Васс позволил ему говорить первым. Не то, чтобы это пошло тому на пользу.

– Это был обвал, ваша милость, – прочирикал Иваскик. Он так униженно пресмыкался, что клинки его резцов периодически постукивали по каменному полу.

– Обвал? – спросил Васс, его глаза-бусинки были столь же тверды, как стекло.

– Да, – ответил Иваскик, и сжал лапы так сильно, словно сжимал чьё-то горло. – Да, обвал. Мы потеряли пятьдесят человек и нескольких из лучших смотрителей.

Васс поудобнее устроился на доминировавшем в комнате возвышении, вылепленном из мусора. Как и всегда, он собирался насладиться до конца.

– Когда же произошёл этот обвал? – простодушно спросил он, с удовлетворением учуяв новую волну запаха страха, исходящую от его жертвы.

– Месяц назад, мой господин, – признался начальник шахты, и, понимая, что оправдание было ошибкой, мгновенно сменил тактику. – Но реальная причина заключается в лени и предательстве мастера над рабами Скиттеки. Он недостаточно присматривает за ними. Они продолжают умирать от лёгких ран.

– Я вижу, – сказал Васс. Его шпионы и информаторы уже определили, что истинной причиной было то, что шахта Иваскика почти исчерпала себя. Ему по-прежнему нужно будет кого-то сделать примером, но, пришло ему в голову, это не обязательно должен быть сам Иваскик.

– Да, да, да, – затараторил Иваскик. – Это Скиттека виноват. Он слишком ленив.

– Тогда, возможно, я должен поговорить с этим Скиттекой, – решил Васс. Он услышал стон, раздавшийся из собравшейся толпы, и увидел чрезвычайно огромную фигуру, пытавшуюся вдавиться в пол.

– Ты Скиттека, я полагаю? – спросил Васс. Но прежде чем скавен успел ответить, раздался голос. Человеческий голос.

Все глаза повернулись к рабу, который стоял у входа в зал аудиенций. Обычно, надсмотрщики бы набросились на него и содрали бы с плоть с его костей за такое вторжение, но теперь они были слишком заняты, пытаясь казаться совершенно незаметными. Голодные глаза охранников Васса превратили их из хищников в добычу.

И таким образом Адора явилась непрошенной в зал аудиенций. Иваскик молча смотрел на неё с чувством смутной благодарности за то, что, по крайней мере сейчас, всё внимание сосредоточилось не на нём.

Его облегчение было недолгим.

– Мой господин, Иваскик, – сказал раб, его голос идеально балансировал между надеждой и ужасом. – Мы сожалеем, что опоздали с данью. Пожалуйста, простите нас. Мы были заперты.

Сказав это, она упала на пол перед Иваскиком, склонила голову ещё ниже, чем крысолюд, и подвинула к нему рваный свёрток. Он бездумно потянулся к нему и, когда ослабил завязки, его окутало гипнотическое зелёное свечение искажающего камня.

Он пульсировал в нескольких дюймах от его морды, и он, казалось, чувствовал, как кровь кипит и шипит. Вожделение и отвращение разорвали его мысли, и он уже вряд ли слышал Васса, когда тот заговорил.

– Я думал, что искажающий камень должен передаваться непосредственно казначею клана, – сказал Васс.

Иваскик почувствовал кровь, потёкшую из носа. Он облизал зубы и, по-прежнему не отводя взгляда от пульсирующего светом камня, ответил: – Что?

– Почему рабы доставляют камень непосредственно тебе? – спросил Васс, его голос был мягок. Похоже, что всё же Иваскик послужит примером. А почему бы и нет? Он подойдёт, как и любой другой. И мысль о том, каким именно будет этот пример, тоже пришла в голову скавена.

– Я не знаю, – неопределённо ответил Иваскик и всё-таки сумел оторвать взгляд от осколков камня. Он посмотрел на Адору и, хотя и не узнал её, распознал метку Скиттеки на ней.

– Подождите, – сказал он, начиная понимать. – Подождите, это уловка. Скиттека…

Но Васс уже дал сигнал, и его стража пришла в движение. Иваскик увидел гибель, что ожидала его, в кандалах, которые несли стражники, и его наполнила паника. С воплем бросился к выходу, прорываясь сквозь своих собратьев на пути к спасению, но было уже слишком, слишком поздно. За какие-то секунды он был сбит с ног и закован в цепи, превратившись из начальника шахты в её самого жалкого пленника.

– Кажется, у тебя выработался аппетит к камню, – сказал Васс, крадясь к нему. – Но не бойся. Я сегодня добр. Я собираюсь накормить тебя им, скормить так много, сколько влезет. А потом, – он наклонился, чтобы прошептать на ухо своему пленнику, – я скормлю тебе ещё больше.

Последней связной мыслью Иваскика, когда его прижали к полу, было лишь изумление. Кто бы мог подумать, что жирному дураку Скиттеке хватит ума, чтобы подставить его столь изощрённым способом? Как он мог поддерживать фасад настолько прожорливой некомпетентности, пока приводил в движение эти колёса?

Он увидел, как Васс подкрадывается к нему, держа в дрожащей лапе свёрток с камнем. Как только понял, что сейчас произойдёт, то начал визжать, пена покрыла морду, пока он корчился и дёргался. Охранники дождались своего часа, а затем скользнувшие верёвки обхватили его верхнюю и нижнюю челюсти и потянули, открыв извивающийся розовый язык.

– Хорошо, – тихо сказал Васс. – Откройте пошире.

И с этими словами он начал кормить Иваскика. Он запихивал в горло скавена один кусочек злокачественного камня за раз. Сначала его жертва зашипела и в ужасе закатила глаза. Затем он начал пронзительно визжать, а его глаза вылезли из орбит в безумном удовольствии. Ну а после – он начал меняться.

Мех выпал. Конечности высохли. Второй хвост вырос из набухших узлов на его спине, лапы распустились на его конце. Моргающие глаза раскрылись на его разрушающейся плоти и пальцы на ногах удлинились, превратившись в когти.

Охранники Васса работали в ногу с преобразованием. Они натянули одни цепи и ослабили другие. Хвост был перевязан кожаными верёвками, а глаза ослеплялись по мере появления. Они работали быстро, сконцентрировавшись на цепях, и узлах, и верёвках, которыми связывали монструозную форму с отчаянной сноровкой моряков, управляющих снастями терзаемого штормом корабля.

Даже после того, как Васс прекратил кормёжку, преобразование продолжалось. Оно замедлилось лишь после того, как тварь, что некогда была Иваскиком, стала совершенно неузнаваемой. Создание булькало, и шипело, и ныло в удерживавшей его сетке, его образ отражался в сотне пар испуганных глаз.

Единственная в помещении, кто смотрел на этот ужас с хладнокровием, – была Адора. Её голубые глаза были неподвижны, как глубокое синее море в спокойный летний день, и улыбка играла на идеальном изгибе губ. Лёгкий румянец окрасил её лицо, придав ему кремовый оттенок, такой же, какой мог появиться после энергичной конной прогулки в тёплые послеполуденные часы.

Потом она очнулась и, пока её похитители, как зачарованные, не отводили взгляды от ужаса, который когда-то был их хозяином, тихо ускользнула так же тихо, как кошка в сумерках.

– Ты приносишь мне большую удачу, кошечка, – задумчиво проговорил Скиттека и лениво погладил свою домашнюю зверушку. Несмотря на то, что с того момента, как Васс назначил его заведующим шахтой, прошла всего пара недель, он уже успел прибавить в весе более двадцати фунтов. Даже подушечки пальцев растолстели, и он начал похлопывать Адору, чтобы услышать эхо в огромном зале аудиенций.

Его зале аудиенций.

– Вы воистину единственный, кто достоин такой чести, господин, – сказала ему Адора, и, в известном смысле, это было правдой. После того, как Иваскик был убран с дороги, Скиттека оставался единственным, кто обладал достаточно ужасной репутацией, чтобы править своими подчинёнными. После того, как он занял эту должность, дела, безусловно, шли гладко.

Это было тем, что, как понимала Адора, ей следовало изменить.

– Мой господин Скиттека, я могу задать вам вопрос?

Скиттека игриво шлёпнул её, правда от такой «игры» спина Адоры занемела в месте соприкосновения с лапой грызуна. Он был сегодня в крайне хорошем настроении.

– Конечно можешь, – прошипел он. – Если, конечно, это не очень скучно.

– Спасибо господин, – сказала Адора. – Мне просто интересно, зачем вы держите тварь, в которую превратился Иваскик, запертой в клетке?

Скиттека заколебался, и Адора приготовилась к ещё одному удару, на этот раз посильнее. Вместо этого Скиттека ответил ей.

– Васс и я решили сохранить его, – сказал он, имея в виду, что это Васс сказал ему, что он должен делать, а Скиттека пресмыкался в пыли перед ним. – Это напоминание о том, что происходит с предателями и ворами.

Скиттека ухватился когтистыми лапами за её волосы и скрутил их для уверенности. Адора проигнорировала боль и рискнула задать ещё один вопрос.

– Вы очень мудры, господин, – сказала она. – Но что существо ест?

– Ничего, – ответил Скиттека с дрожью. – Вообще ничего. Поэтому это всегда голодно. Но хватит об этом. Расскажи же, что ты узнала за последние дни.

– Трое рабов планируют разорвать свои цепи и сбежать, – сказала она, не потому что это было правдой, а наоборот. Те трое, кого она имела в виду, проводили каждую ночь воя, рыдая и причитая, практически обезумев от горя. Адора понимала, что если она быстро не избавится от них, то их отчаяние ослабит других, которые могли бы оказаться полезными.

– Передай их имена стражникам, когда будешь возвращаться, – сказал Скиттека.

– Да, господин, – ответила Адора. – Также среди рабов ходят слухи об армиях призраков, которые собираются в некоторых выработанных шахтах.

Скиттека зашипел и скрутил её волосы.

– Призраки? Что заставляет их говорить так?

– Некоторые из них слышали что-то. Видели что-то. Это, наверное, глупость, мой повелитель, но это то, что они говорят.

Скиттека переместился, его усы зашевелились в раздумьях. Адора сделала вид, что не смотрит. Она едва не решила придумать нечто более ощутимое для того, чтобы Скиттека отправил своих охранников в погоню за этим. Орки, возможно, или какие-нибудь другие монстры. Но, кажется, она, как всегда верно оценила грызущие Скиттеку страхи.

– Нечто для проверки, – размышлял он, глаза-бусинки метались по всему пустому пространству помещения. – Что-нибудь ещё?

– Ничего определённого… – начала Адора, но потом замолчала.

Скиттека, уловив что-то в её тоне, забыл о призраках и сосредоточил на ней всё своё внимание.

– Расскажи мне, – сказал он и выкрутил ей ухо. Боль вскричала, когда плоть чуть ли не оторвалась. Адора проигнорировала раскалённую добела боль и проговорила с в совершенстве сыгранной нерешительностью.

– Страж Тсо-тсо, – начала она. – Всякий раз, когда я оказываюсь рядом с ним, он и его товарищи прекращают разговор. Это выглядит так, будто они опасаются меня.

Скиттека выпустил ухо и прочирикал с возбуждением. Тсо-тсо! Ему следовало догадаться, что он был предателем. Он способный и уважаем другими. Без сомнения, имеет свои виды на должность Скиттеки. Ну что ж, увидит, к чему приводят такие стремления.

– Очень хорошо, – сказал он и рассеянно бросил на пол перед Адорой кусок сырого мяса.

– Спасибо, мой господин, – сказала она и поспешила подтвердить это утверждение. Она проигнорировала гнилой железистый привкус сырого мяса так же старательно, как проигнорировала его происхождение. Её рвотный рефлекс почти подвёл Адору, когда первый откусанный кусочек скользнул по её пищеводу, но она помассировала живот и подумала, как она близко. Как ужасающе близко.

– Я слышал, он три дня работал с Тсо-тсо, прежде чем умертвить, – сказал один из охранников другому.

– Три дня, да, – ответил его спутник.

Их разговор умер. Хвосты заизвивались. Носы сморщились. Нечто ударилось об окованную железом дверь перед ними, и она оба подпрыгнули в воздух. Приземлившись, они обратились к клетке, которую охраняли. Железо сохранило прочность и мощные балки, которые держали её закрытой, остались нетронутыми. Но не новые ли трещины появились в древесине?

– Наша смена должна была закончиться сейчас, – прочирикал один из стражников. – Точно должна была.

– Это смена трусливого слизняка Кая, – согласился другой, страх сменился ненавистью, разгоревшейся в чёрных шарах его глаз. – Он всегда опаздывает.

Что-то тяжёлое скользнуло к двери. Та, казалось, начала деформироваться под испуганными взглядами охранников, но всё-таки выдержала. Сейчас, по крайней мере.

– Эй, – сказал один. – Почему бы мне не пойти и не привести нам помощь? Ты можешь посторожить, пока я хожу.

Его товарищ не соизволил ответить. Он просто раздражённо зашипел. Они так сосредоточились на двери, что они не услышали шум шагов за своей спиной.

– Разрешите высказаться, мои повелители, – раздался голос. Взвизгнув, охранники развернулись. Когда они увидели, что это был всего лишь раб, их ужас сменился яростью, и они приготовились отхлестать его своими кнутами.

– У меня сообщение от лорда Скиттеки, – произнесла Адора. – Это очень срочно.

– Говори, – сказал один, его лапа всё ещё крепко сжимала рукоять кнута. – Говори-говори.

– Мой повелитель Скиттека говорит, чтобы вы немедленно шли к его залу аудиенций.

– Зачем, – в унисон спросили оба охранника, в их голосах слышалось резкое подозрение.

– Он не сказал мне.

Охранники обменялись беспокойными взглядами.

– Но кто будет охранять…

В это мгновение из клетки раздался звук, но не удара, а серия хлюпающих звуков, как будто там внутри, что-то расчленили. Что-то большое.

– Он хочет нас обоих? – с надеждой спросил один из охранников.

– Да, господин, – ответила Адора. – И я буду ждать здесь, пока вы не вернётесь.

Охранники посмотрели на неё. Если тварь сбежит, она станет для неё всего лишь закуской. Но что с того? Разве это не было чудесно, восхитительно, что эта нагрузка на хвост больше не их проблема?

Бросив последний взгляд на дверь, оба охранника скользнули прочь. Адора подождала, пока они не скрылись за углом, после чего обернулась к двери.

Три толстых деревянных балки были вставлены в прорезанные в камне отверстия по обе стороны от двери. Собранная из древнего железа и потрёпанной древесины, она висела на чугунных петлях размером с голову Адоры. Петли были ржавые, а дверь тяжёлая, но она открывалась наружу, что было неплохо. Не было никакой проблемы, открыть её. Совершенно никакой проблемы.

Когда она проверяла вес одной из балок, что запирали дверь, то услышала, как что-то скользит за ней. Это ждало, когда она освободит его, в этом она была уверена. Ожидало жадно.

– Хорошо, – сказала она себе.

Адора подставила плечо под балку и приподняла её, высвобождая один конец из каменного гнезда, в которое тот был вставлен. Затем она бросила его и отскочила, когда тот со стуком упал на пол. Эхо грохота унеслось вглубь коридора. Когда отголоски стихли, с другой стороны двери наступила тишина.

Не обращая внимания на скрутившийся живот, Адора удалила вторую балку, позволив ему упасть на пол рядом с первым. Когда она наклонилась, чтобы вытащить третий, то практически парализующее чувство нежелания нахлынуло на неё. Она видела создание твари, которая была Иваскиком, и по сравнению с ней все ужасы этого места отходили на второй план. В нём была неправильность, страшная, ненавидящая жизнь неправильность.

– Хорошо, – проговорила она, подняв подбородок и вызывающе глядя в пространство. – Тогда это будет служить моей цели.

Не давая себе времени на раздумья, она высвободила последнюю балку и отскочила от двери. Это было удачным решением. Не успела последняя балка упасть на землю, как ужас ринулся вперёд. Железо и дерево развалились, когда дверь ударилась о каменную стену, и тварь, что некогда была Иваскиком, вышла на свет.

Адора попыталась закричать, но ужас сковал её горло. Она окаменела, и, хотя инстинкт кричал ей бежать, бежать, бежатьчёртпобери, она замерла на месте, не в силах пошевелиться, когда тварь скользнула и ринулась к ней.

Он вырос за тёмные недели своего заключения. Теперь он раза в три превосходил размером существо, которым был когда-то, и смесь псевдоподий и конечностей жадно хватались за мир вокруг. Глаза, усеивавшие создание, словно многочисленные пулевые отверстия, развернулись к Адоре, а затем она закричала, и побежала, и никогда ещё за всю её жизнь не испытывала такого ужаса.

Тварь преследовала её и, хотя она хотела именно этого, Адора не испытывала от этого удовлетворения. Больше нет, ни малейшего. Впервые она поняла, как все те, кто умер рядом с ней, смогли отказаться от борьбы за жизнь.

Но она по-прежнему Адора. Даже когда паника охватила её, она убедилась, что тварь следует за ней, когда бежала по задуманному маршруту. Это был её единственный шанс спастись, её единственный шанс. И, решила она, ей следует принять его, так же как и то, что кошка всегда приземляется на лапы.

Охранники только что закрыли люк за последним из рабов, когда к ним ворвалась Адора. Хотя они привыкли к виду домашней зверушки Скиттеки крадущейся вокруг, но никогда ещё они не видели её такой, убегающей, и испуганной, и вдруг с опаской оглядывающейся.

– В дыру, ты, – сказал один из них и указал на люк, который запирал вход в каменный мешок. Он подошёл, чтобы поднять его, и Адоре было страшное видение того, что произойдёт с толпой порабощённых людей внизу, если тварь последует за ней.

– Беги, – сказала она и, рванувшись вперёд, врезалась в него плечом. Он упал на спину и, пронзительно заверещав от возмущения, выхватил оружие, но потом тварь, что преследовала Адору, оказалась среди них.

Эхо их визга преследовало её, когда она побежала дальше, адреналин вскипел внутри неё. Через некоторое время она замедлилась и в конечном итоге заставила себя остановиться. Звуки борьбы за её спиной уже стихли, и она не имела ни малейшего сомнения в том, кто одержал победу в той схватке. Адора вытерла пот с лица, провела пальцами по лоснящимся волосам, а затем развернулась и двинулась в обход – назад, к каменному мешку.

Тварь уже ушла в поисках новых жертв. Ошмётки тех, кого она оставила позади, валялись по всей пещере, разорванные и изуродованные. Адора отвернула крышку люка, подняла её и спустила вниз лестницу. Кольцо испуганных лиц уставилось на неё, щурясь от света, который она впустила в их тьму. Адора посмотрела на них и улыбнулась, лучезарное выражение в обрамлении золотистого ореола её волос.

– Славные новости, – сказала она. – Сегодня боги послали вам шанс отомстить.

С этими словами она бросила крысоподобную голову охранника вниз. Они переводили взгляд с Адоры на голову, и обратно. А потом с коллективным криком, который напоминал скорее рёв раненого зверя, чем нечто человеческое, они рванулись вверх по лестнице, став бесстрашными от лицезрения чуда, свидетелями которому только что стали.

Если бы Скиттека руководил сражением против твари, которой стал Иваскик, то, возможно, оно прошло бы более успешно. Без неразберихи из-за отсутствия командира, тварь, может быть, удалось заманить в место, где её можно было атаковать одновременно со всех сторон, или туда, где существо удалось бы скинуть в шахту или, устроив обвал, засыпать её камнями.

Но Скиттека не руководил сражением против ужаса. Вместо этого он гнал на него своих подчинённых, прячась за их отчаянной дикостью, пока они, наконец, не подавили существо. Но победа досталась им страшной ценой. Остатки множества охранников были разбросаны по всей шахте, а несколько десятков выживших лежали израненные и сломленные среди них.

Но даже при этом, если бы Скиттека руководил боем против людей, то смог бы сохранить шахту. Люди бились отчаянно, но по сравнению с охранниками они были медленными и неуклюжими, а их импровизированное оружие и в подмётки не годилось режущему совершенству собственных отравленных клинков стражи.

Но Скиттека не руководил сражением против рабов. Вместо этого он заперся в своей норе, потея и воняя, и ждал, что другие спасут его.

Они не смогли.

Теперь он сидел в своей норе, испуганный и одинокий. Хотя в шахте по-прежнему слышались звуки битвы, он проигнорировал их. Вместо этого Скиттека замкнулся в парализующий кокон собственной трусости. Он был выброшен из него лишь тогда, когда, возвещённый визгом стражника, который предпочёл прятаться, а не бежать, в нору проскользнул один из рабов.

Скиттека зашипел и схватился за рукоять своего клинка, но затем раб вошёл в круг света, и он признал белокурый цвет её волос и кроткое выражение её лица.

– Мой господин, – вскрикнула Адора, бросившись вперёд. – Хвала богам, вы всё ещё живы. Могу ли я подождать вместе с вами, пока бой не закончится?

Мех Скиттеки встопорщился, и подозрительность сморщила его морду.

– Почему ты не с другими рабами, кошечка? – спросил он, ткнув в её сторону мечом. Убийственная полоска стали, сверкающая от яда, покрывавшего её поверхность тонким слоем.

– Они сошли с ума, милорд, – сказала Адора, пока сокращала дистанцию между ними. – Они думают, что я предатель, из-за моей преданности вам.

Скиттека начал было говорить, но резко вскочил, когда дверь распахнулась позади неё. Люди, ворвавшиеся в его логово, были грязными и истощёнными, как и все рабы, но было в них ужасающее отсутствие страха. По сравнению с этим, отсутствие оков казалось практически несущественным.