Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дэн Абнетт,Сэнди Митчелл,Грэм Макнилл,Бен Каунтер,Гэв Торп,Стивен М. Бакстер,Энтони Рейнольдс,Крис Райт,Майк Ли,Уильям Кинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 296 страниц)

Конрад их ненавидел, ненавидел всех вместе и каждого в отдельности. Он поклялся, что все они умрут; он объявляет им вендетту.

Он медленно встал во весь рост, сделал глубокий вдох, расправил плечи, занес топор – и вдруг застыл, потому что увидел…

Конрад резко повернулся влево, откуда исходила опасность, и отступил в тень. Едва он скрылся, как к костру приблизилась высокая светлая фигура. Это был человек, высокий, стройный и совершенно безволосый.

Череп!

Конрад не мог шевельнуться, он не верил своим глазам. Человек прошел всего в двадцати футах от него. «Теперь или никогда», – решил Конрад. Стряхнув с себя оцепенение, он бросился на врага.

При этом он выхватил меч, считая его более точным оружием, чем топор.

Острие меча вошло Черепу в спину, под левую лопатку, где у него было сердце – вернее, где оно должно было быть. Хлынула кровь, и только тут Конрад понял, что ошибся. У Черепа нет крови.

Он освободил меч, и светлая фигура молча рухнула на землю. Дернувшись несколько раз, тварь затихла. Конрад уже давно научился определять, жив его противник или нет. Он стоял, приготовившись к нападению на тот случай, если его заметят, но вокруг было тихо.

Конрад пнул труп сапогом, тот перекатился на спину. Он уже понял, что это не Череп, – тот не мог умереть так просто. Даже в темноте было видно, что он убил всего лишь еще одну тварь. Высокая, тощая, бледная и лысая – лысая, потому что на голой кости волосы не растут. Голова твари была полностью лишена кожи, плоти, мышц и сухожилий.

Внезапно Конрад услышал какой-то шорох и мгновенно обернулся. Из темноты вывалилась огромная бесформенная масса и бросилась на него. Тварь повалила его на землю, занесла над ним тесак… и отлетела в сторону.

Конрад почувствовал на лице что-то липкое и теплое. Кровь. Но не его кровь. Он взглянул на зверочеловека. В темноте было плохо видно, но он был большим, темным – и мертвым.

Из темноты выплыла еще одна тень.

– Я подумал, а вдруг вам помощь понадобится? – прошептал знакомый голос.

Конрад встал, стер с лица кровь и увидел Хайнлера, который вытаскивал из мертвой твари нож. Выходит, он недооценил каторжника. Хайнлер долго работал под землей, поэтому хорошо видел в темноте; кроме того, он явно обладал и другими способностями.

Значит, не так уж случайно пережил он нападение тварей, когда остальные спастись не сумели.

Конрад взглянул в сторону костра: монстры как ни в чем не бывало шумели и пировали. Они даже не заметили, что произошло всего в двух шагах от них.

Странно, но тварь, которую он принял за Черепа, пришла не со стороны лагеря. Конрад решил немного подождать.

– Вы не скажете, что вы ищете? – спросил Хайнлер.

Конрад все ему рассказал.

– Так что, пойдем ее искать? – предложил шахтер.

– Может, возьмешь вот это? – сказал Конрад, протягивая ему свой меч.

Хайнлер сунул за пояс нож и взял меч; Конрад держал в одной руке топор, в другой – стилет.

Вырабатывать план действий они не стали, все было и без того ясно.

Они тихо перебирались от костра к костру, высматривая пленников и прикрывая друг друга. Они подкрадывались ко второму лагерю, когда Хайнлер внезапно крикнул: «Берегись!»

Конрад резко обернулся, но было поздно – на него обрушился страшный удар. Конрад сделал несколько шагов, попытался поднять топор, упал – и провалился в темноту.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Когда Конрад, наконец, приоткрыл глаза, первое, что он увидел, была Моррслиб, тускло поблескивающая в небе.

Его голова была запрокинута назад, вокруг шеи туго затянута петля, руки заведены за спину и связаны. Он стоял, привязанный к дереву, голый, точно в таком же положении, в каком нашел Вольфа два дня назад, – пожалуй, даже в более беспомощном, поскольку ему-то надеяться было не на что.

Конрад смотрел вверх, на неровные края луны. Опустить глаза и взглянуть, что творится рядом, ему не хотелось. Жуткие звуки, доносившиеся до него, говорили сами за себя.

В отличие от луны Маннслиб, маленькая Моррслиб давала немного света даже при полной фазе. Свет Моррслиб всегда был каким-то странноватым, словно это был не совсем и свет.

Казалось, что она – это луна-тень, которая все окутывает дымкой, что вместо света она излучает тьму.

Поглядев на луну, Конрад осмотрел собственные раны. Он был привязан к дереву за шею и руки. Голова пульсировала от сильного удара, тело ныло и болело. Видимо, пока он был без сознания, его били, а потом тащили по земле. Многие раны, полученные им в битве с гоблинами, открылись, и теперь он был весь испачкан кровью, и свежей, и уже запекшейся.

В данный момент он был жив, но в том, что его ждут пытки и смерть, он не сомневался.

Бросив беглый взгляд по сторонам, Конрад тотчас зажмурился. Монстры не должны знать, что он пришел в себя; кроме того, ему не хотелось видеть то, что происходит перед ним.

Посреди окруженной деревьями поляны находился маленький алтарь. На нем сидела фигура в доспехах. Существо было одето в черное и красное, в руках у него были огромный топор и щит с эмблемой, которая была Конраду знакома. Такой знак он не раз видел на стягах зверолюдей: Х-образный крест с горизонтальной чертой посредине и такой же у основания.

На голове существа был надет богато украшенный медный шлем, но лица под ним не было – вместо него зияла пустота. На стуле сидели пустые доспехи. Нет, не на стуле – то был резной трон, поскольку на доспехах виднелись изображения нечестивых богов, которым поклонялся клан изгоев. У подножия трона лежала куча костей и черепов. Человеческих черепов.

Рядом валялись только что отрубленные головы…

Вокруг алтаря в почтительных позах стояли твари, с наслаждением слизывая свежую кровь, которая ручьем стекала к ногам их кровавого бога.

Конрад отвернулся, успев заметить, что монстры кого-то пытают. Он слышал дикие крики. Люди кричали во время пыток, кричали перед смертью, и даже после нее их крики, казалось, еще долго отдавались эхом в ночи.

Конрад вновь быстро огляделся, ища Хайнлера. Его нигде не было. Он не был привязан к дереву, его труп не валялся в страшной груде мертвецов, чьи головы служили подношением страшному божеству.

Глянув в сторону алтаря, Конрад узнал последнюю жертву. Это был Хралван, наемник из Норски, человек невероятной силы. Ради развлечения этот воин любил делать себе надрезы ножом или держать руку над горящим факелом, чтобы показать, насколько он нечувствителен к боли.

Теперь он не был нечувствителен к боли. Это был гигант семи футов ростом, его нельзя было обхватить руками, как толстый ствол дерева; сейчас у него не было ног и он плакал, плакал, как дитя, но из его глаз текли не слезы, а кровь. Хралвана медленно разрезали на части.

А совершали эту немыслимую жестокость две молодые женщины, прекраснее которых Конрад не видел за всю свою жизнь. Впрочем, это были не совсем женщины; у обеих были длинные и тонкие хвосты с раздвоенным концом.

Кроме металлического ошейника с шипами и вставленных в мочки ушей небольших косточек, на них ничего не было. Их длинные и тонкие руки были по локоть в крови. Жертва умирала, и женщины приходили от этого в возбуждение – они смеялись, плясали, лизали лезвия ножей, которыми терзали плоть умирающего, покрывая свои тела его кровью. Ножи женщин были такими же тонкими и длинными, как они сами.

Конрад не знал, сколько тварей стоит возле алтаря, поскольку большинство из них находилось в тени; он слышал только их крики и пение, гимн кровопролитию.

Внезапно наступила тишина. Не слышно стало ни пения, ни криков, ни стонов.

Конрад понял, почему стало тихо. Гигант из Норски был обезглавлен, одна из женщин держала в руках его голову. Подняв ее вверх, она принялась жадно пить свежую кровь, после чего швырнула голову Хралвана к ногам закованного в латы идола.

Больше тварям было некого убивать, у них не осталось жертв – кроме одной…

Конрад крепко зажмурил глаза, надеясь показать, что все еще не очнулся.

Было очень тихо, но он знал, что девы, пританцовывая, приближаются к нему. Он почувствовал на лице их теплое дыхание. Затем их пальцы, липкие от крови, принялись ласкать его. Конрад решил, что даже если его начнут мучить, он будет притворяться, что все еще без сознания. Но он оказался не в силах вытерпеть отвратительные ласки похотливых кровавых дев.

Открыв глаза, он подтянулся и хотел пнуть дев ногами. И промахнулся. Они отскочили, захихикали, а он чуть не задохнулся от затянувшейся на горле веревки.

«А ведь так умереть будет быстрее и менее болезненно», – подумал он. Но едва он пришел к такому решению, как одна из дев зашла ему за спину и перерезала веревку на горле. В следующий момент у него освободились и руки – но только на секунду.

К его запястьям тут же были привязаны длинные веревки, концы которых находились в руках прекрасных мучительниц. Несмотря на то, что лица и волосы дев были испачканы кровью, они были завораживающе прекрасны. Девы были похожи одна на другую как две капли воды, их было невозможно различить.

Конрад бросился на одну из них, но она увернулась, в воздухе сверкнул нож – и вонзился ему в руку. Он вскрикнул от боли. Когда из раны на землю потекла кровь, девы блаженно вздохнули и начали свое пение, означавшее, что ритуал жертвоприношения продолжается.

Торжествующе взмахнув ножом, дева лизнула клинок, на котором осталась кровь Конрада. Ее язык был таким же раздвоенным, как и хвост.

Конрад сильно дернул за веревку, чтобы подтянуть к себе вторую жрицу, но она просто отпустила свой конец, и Конрад, потеряв равновесие, шлепнулся в жидкую грязь, в которую обычно превращается земля после ливня, но эта почва размокла не от дождя, но от крови.

Девы вихрем метнулись к нему – и по его горлу потекли две струйки крови. Конрад поднялся на ноги; обнаженные девы кружились вокруг него, то бросаясь вперед, то отскакивая в стороны, прыгали и вертелись, нанося все новые раны.

Они были очень быстрыми, люди такой реакцией не обладают. Наверное, их выбрали потому, что женщины обычно действуют более тонко, чем мужчины, они умеют убивать более изощренно. Жертвы дев умирали медленно, по каплям теряя кровь.

Скоро тело Конрада стало красным от льющейся из ран крови, его крови. Ему было очень больно, но это были лишь поверхностные порезы, девы-палачи пока вели с ним игру. Пока.

Что же, он тоже поиграет с ними. Но для этого ему нужно оружие, и как можно скорее. И тут Конрад вспомнил о пустых доспехах, которые сидят на троне, и огромном топоре, зажатом в железной перчатке.

Между ним и троном сейчас находилась одна из дев. Конрад ринулся на нее, и она легко отскочила в сторону, что ему и требовалось. Но, вместо того чтобы повернуть назад, он продолжал бежать вперед, к алтарю.

До сих пор он не думал о темных фигурах, окружавших дьявольский алтарь, поскольку они находились в тени, а он был занят поединком с дуэтом хищниц.

Они стремительно перекрыли ему путь к оружию. Конрад изо всех сил ударил того, кто стоял прямо перед ним. Рука натолкнулась на гладкую кость. Фигура упала на спину, и в стене образовалась брешь.

Но не успел Конрад нырнуть в образовавшуюся щель, как чья-то рука в перчатке схватила его за плечо. Он вырвался, успев при этом выхватить меч из ножен противника. Рукоять меча украшала обвившаяся вокруг нее змея. Сжав в руке оружие, Конрад развернулся и побежал к своим мучительницам. Но вдруг змея ожила и вонзила зубы в его руку.

Вскрикнув от боли, Конрад уронил меч и схватился за место укуса.

Наступила полная, абсолютная тишина, все замерло. Ритмичное пение прекратилось, все смотрели на Конрада. Дьявольская парочка дев встала у него за спиной, твари взяли в кольцо три обнаженные окровавленные фигуры.

Тень, у которой Конрад выхватил оружие, вышла вперед, за ней шагнула другая, подняла брошенный меч и отдала его владельцу. Рукоять меча вновь стала такой же, какой и была; змея вновь обвилась вокруг нее и застыла.

Конрад взглянул на темную фигуру, почти неразличимую в ночной тьме. Она держала щит, на котором были те же рунические знаки, что и на алтаре, но Конрад вдруг увидел еще один знак, хорошо ему знакомый.

– Кастринг! – сказал он.

Фигура, которая вложила меч в ножны и уже собиралась уйти, остановилась. Посмотрев на Конрада, существо шагнуло к нему.

– Давно меня так не называли, – сказала тень. Конрад не мог рассмотреть лицо этого человека – его скрывал шлем.

– Кастринг, – повторил Конрад.

– Я давно жду твоей смерти, – со вздохом ответил тот. – Но сначала нам все же придется поговорить. Однако не обольщайся: мы все равно принесем тебя в жертву.

Кастринг что-то сказал на незнакомом языке. Темные фигуры пришли в движение. Конрад случайно обернулся в тот момент, когда одна из дев-мучительниц одним быстрым движением ножа внезапно снесла голову другой. Безголовый труп постоял несколько секунд, заливаясь кровью, фонтаном бьющей из шеи, и рухнул в грязь.

Оставшаяся в живых дева подняла голову и торжественно продемонстрировала ее толпе монстров, которые орали от удовольствия, наблюдая за сценой.

Конрад оглянулся на тень, которая распоряжалась монстрами, и украдкой бросил взгляд в сторону трона, на котором находились пустые доспехи. Может быть, это ему показалось, поскольку из-за залившей лицо крови он плохо видел, но из-под забрала на него вроде бы смотрели чьи-то глаза…

– Не хочешь чего-нибудь выпить? – спросил Кастринг, который, по-видимому, был предводителем этой шайки.

Кастринг было родовое имя Элиссы. Вот почему Конрад узнал знакомый знак на щите, но кем приходилась Элисса этому человеку?

Он не мог быть ее отцом; Вильгельм Кастринг погиб вместе с дочерью. Скорее всего, это один из ее братьев. Они были старше Элиссы и оставили усадьбу до того, как на нее напали монстры. А сейчас один из Кастрингов командует шайкой этих существ.

Элисса редко рассказывала ему о своей семье, и сейчас Конрад тщетно пытался вспомнить имена ее братьев. Впрочем, это не имело значения.

Развели костер, на котором начали что-то жарить, на этот раз не человечину. Конрад сел перед огнем. Он дрожал – от холода, слабости, потери крови и всего, что пережил за последние дни. Раны покрывали все его тело, словно паутина.

– Говорят, что знание настоящего имени человека дает над ним власть, – заметил Кастринг, усаживаясь неподалеку от Конрада и глядя на огонь. – Ты еще жив, и это доказывает, что поговорка не лишена основания. И все же я не стану спрашивать, как тебя зовут.

Конрад смотрел на него, пытаясь вспомнить. Братьев Элиссы он видел, но это было очень давно. Кроме того, тот, кто сидел рядом с ним, сильно изменился. У него не было губ, и поэтому казалось, что он все время усмехается, а из головы у него торчала пара рогов. Даже при свете огня узнать его было бы трудно – там, где раньше были волосы, теперь росла густая шерсть. Конрад тихо радовался, что не видит всего, что случилось с этим человеком – если его можно было назвать человеком…

К ним направлялось какое-то существо – стройное, гибкое, явно женского пола. Это была оставшаяся в живых мучительница. В руках у нее был серебряный поднос, на котором стояли украшенный драгоценными камнями кувшин и два столь же богато украшенных кубка.

Кастринг сказал ей несколько слов, и она разлила по кубкам какую-то жидкость. Красного цвета. Дева взяла поднос и повернулась к Кастрингу. Тот сердито махнул рукой, показывая на Конрада.

– Извини, она понятия не имеет о том, что такое этикет, – заметил Кастринг. – Прошу, – добавил он, видя, что Конрад находится в нерешительности. Затем невесело рассмеялся. – Это не то, что ты думаешь, поверь. Это вино, красное вино.

Конрад взял в руки кубок, понюхал, слегка пригубил и залпом выпил.

Кастринг, который молча наблюдал за ним, взял свой кубок и что-то сказал деве. Та немедленно ушла.

– Я собирался выпить за твое здоровье, но осмелюсь предположить, что при данных обстоятельствах это было бы неуместно.

Повертев кубок в руке и насладившись букетом, он поднес его ко рту – нижняя челюсть Кастринга заходила за верхнюю – и откинул голову. Поскольку у него не было губ, то часть жидкости пролилась на рубашку, и он вытер ее кружевным носовым платком.

– Пожалуйста, угощайся, – сказал Кастринг, показывая рукой на поднос.

Конрад наполнил свой кубок раз, потом второй.

– Я был не один, когда меня схватили, – сказал он. – Что с тем человеком?

Кастринг пожал плечами, затем что-то произнес на странном языке, обращаясь к огромной твари, которая стояла за спиной Конрада. У твари было лицо с клювом и когти на руках и ногах. Вместо ответа тварь громко и протяжно рыгнула. Кастринг вновь пожал плечами, пригубил вино, посмаковал немного, выпил и вытер пролившиеся капли.

Конрад не видел Кристен среди мертвых, но спрашивать о ней не стал. Правду ему все равно не скажут.

– Откуда ты меня знаешь? – спросил, наконец, Кастринг.

Нельзя говорить правду, это Конрад усвоил уже давно, поэтому и сказал:

– Я из Ферлангена.

– Ферланген! Давненько я не слышал этого названия. А я-то думал, ты из Остланда, как и я. Я когда-то жил в одной вонючей деревеньке недалеко от Ферлангена и частенько удирал оттуда в город, где неплохо проводил время. Мы с Отто Крейшмером иногда вместе охотились. Как он там, не знаешь?

– Он умер.

Кастринг молча поднял свой кубок, но Конрад пить не стал. Крейшмер хотел его повесить за двух пойманных кроликов и, если бы не Вольф, так бы и поступил.

– Когда ты уехал из Ферлангена?

– Пять лет назад, – ответил Конрад. – А ты?

После некоторого молчания Кастринг ответил:

– Еще раньше, я думаю. Точно не помню. Что такое, в сущности, время? Всего лишь цепь, затянутая вокруг нашей жизни. Я уехал, потому что захотел повидать мир, огромные города, далекие земли. И повидал. А потом попал в дурную компанию и…

Если б он мог, то, наверное, улыбнулся бы. Вместо этого Кастринг выпил вина и вновь вытер подбородок. Гладко выбритый, он и не пытался скрыть свой безгубый рот под бородой и усами. Была ли то болезнь, или Кастринг намеренно изуродовал себя?

– Расскажи мне о Ферлангене, – попросил он. – Как там Марлен, сестра Отто? Полагаю, она еще жива?

– Была жива.

– Мы с ней прекрасно проводили время. Довольно долго мы были очень близкими друзьями, даже едва не сочетались законным браком, но потом я вовремя передумал. К чему связывать себя навечно? И вместо этого я предложил Отто жениться на моей сестре. Ты не знаешь, они поженились? Не люблю писать письма, понимаешь ли. А учитывая свое положение, я вообще перестал с кем-либо видеться.

Кастринг потянулся к кувшину.

Конрад внимательно смотрел на него.

– Значит, это была твоя идея – выдать Элиссу замуж?

– Конечно. – Кастринг опустил кубок. – Так ты знаешь и мою сестрицу?

– Я слышал ее имя, – быстро сказал Конрад. – Не думаю, что они успели пожениться. Отто был убит… Случайно, на охоте.

– Какой стыд! Выйти замуж за толстого борова – вот чего только и заслуживала моя сестричка. – Заметив пристальный взгляд Конрада, Кастринг дотронулся до шрама, который пересекал его лицо от левого глаза до подбородка. – Моя первая боевая рана, – со смехом сказал он. – Подарок сестры. Отто и Марлен были близки, очень близки, так почему бы и нам с Элиссой не поступить так же, к обоюдному удовольствию? – Кастринг отхлебнул вина. – Увы, она придерживалась на этот счет другого мнения. – Он вновь зло рассмеялся.

Элисса никогда не рассказывала Конраду, что кто-то из братьев склонял ее к кровосмесительной связи; впрочем, она вообще мало говорила ему о своей семье.

– Если Отто умер, – продолжал Кастринг, – значит, Марлен стала баронессой. Когда мы придем в Империю, я, возможно, нанесу ей визит. Пожалуй, нам стоит возобновить знакомство.

– В Империю? – тихо переспросил Конрад. – Вы идете туда?

Он давно подозревал, что армия монстров движется к границам Империи, но ему очень хотелось думать, что он ошибается.

– Так, краткий визит, – ответил Кастринг. – Сожжем несколько городков, разграбим несколько деревенек, поубиваем жителей. – На этот раз он действительно развеселился; остатки верхней губы поползли вверх. – Слишком долго они жили в свое удовольствие, хватит. Засиделись, размякли, как перезрелые фрукты.

При мысли о том, что может сделать с беззащитными городами и поселками эта чудовищная армия, Конрад содрогнулся. Его пальцы судорожно сжали кубок.

– Пожалуй, я даже навещу свою сестричку, – как ни в чем не бывало продолжал Кастринг. – Уверен, она мне обрадуется. – Он заметил взгляд Конрада. – Чего ты на меня уставился? Она мне не родная сестра.

– То есть как это?

Кастринг зевнул и привалился спиной к стволу дерева.

– Ну, точно не знаю, отец никогда об этом не говорил, но я уверен, что с Элиссой все не так просто. Ее мать умерла сразу после ее рождения, хотя я не уверен, что она действительно была ее матерью. Я даже не уверен, что мой отец был отцом Элиссы. Думаю, что один из моих родителей попал – как бы это выразиться? – в неприятное положение. А возможно, что и оба.

Конрад промолчал. Элисса это от него скрывала, да и зачем ей было такое ему рассказывать? Может быть, она и сама ничего не знала. Значит, её мать могла вовсе и не быть ее родной матерью, а Вильгельм Кастринг мог и не быть ее отцом. Происхождение Элиссы было так же окутано тайной, как и его, Конрада…

Интересно, знал ли о нем хоть что-нибудь этот Кастринг? Конрад жил в деревне, принадлежавшей его отцу, и он должен был знать, что там происходит. Впрочем, если Кастринг ничего не знает о происхождении своей собственной сестры, откуда ему знать о прошлом какого-то деревенского мальчишки?

Рядом с Кастрингом лежал его щит; на нем рядом с эмблемой темного божества красовался родовой герб Кастрингов. Но на колчане и стрелах, которые ему когда-то отдала Элисса, найдя их в старой кладовке, был другой.

Колчан из какой-то странной шершавой кожи, десять стрел – и все угольно-черного цвета с одинаковым золотым знаком: кулак в железной перчатке между двумя перекрещенными стрелами. Последнюю из тех стрел Конрад потратил на Черепа, когда пытался его убить. Похоже, что тогда Череп узнал этот рисунок, как и Вольф, который, взглянув на него, сразу велел Конраду проводить его в сожженную деревню.

Кому же принадлежало это оружие?

– Однажды в Ферлангене, – начал Конрад, – я видел герб, черный с золотом: кулак и две перекрещенные стрелы. Ты ничего о нем не знаешь?

Немного подумав, Кастринг ответил:

– Что-то знакомое.

– Ты видел такой на луке, колчане и стрелах?

– Да. – Закрыв глаза, Кастринг провел пальцами по лицу. – Похоже, это связано как-то с эльфами? Впрочем, не могу вспомнить.

Конрад смотрел на огонь, пытаясь сосредоточиться, но от слабости и усталости у него ничего не получалось.

Элисса дала ему не только лук и стрелы, но и имя. До встречи с ней у него не было ни того, ни другого.

А теперь ее брат, или тот, кого она считала своим братом, по всей видимости, даже не собирался никак это имя использовать.

– Ты говорил, что знание имени дает над человеком власть, – сказал Конрад. – Почему же ты тогда не хочешь узнать мое имя?

Кастринг всегда отвечал после некоторого молчания, теперь же он молчал целую минуту, и Конрад даже подумал, что он уснул.

– Потому что оно тебе больше не понадобится, – медленно ворочая языком, ответил Кастринг. – На рассвете ты умрешь. – При этих словах Конрад тревожно оглянулся. – Вообще-то говоря, ты уже мертв, – добавил Кастринг. – Не следовало дотрагиваться до моего меча.

Конрад взглянул на свою правую руку, на которой еще виднелись следы змеиного укуса. Рука онемела; то же самое происходило и с левой рукой, и с ногами. Нет, не может быть, он устал, он просто очень устал. Устал, замерз и страдает от ран.

Кисть даже не распухла. Он почти ничего не почувствовал, когда змея его укусила – если только это была змея. Наверное, все это ему почудилось. Не было никакой змеи, не было ядовитых зубов, не было яда, проникающего в кровь…

Минуту назад Конрад желал только одного – спать, но теперь ему ужасно не хотелось закрывать глаза и проваливаться в ночь.