355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » авторов Коллектив » Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП) » Текст книги (страница 74)
Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП)
  • Текст добавлен: 13 апреля 2017, 11:00

Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП)"


Автор книги: авторов Коллектив


Соавторы: Дэн Абнетт,Сэнди Митчелл,Грэм Макнилл,Бен Каунтер,Гэв Торп,Стивен М. Бакстер,Энтони Рейнольдс,Крис Райт,Майк Ли,Уильям Кинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 296 страниц)

7

Диен Ч'инг поклонился на китайский манер, опустившись на колени и коснувшись лбом каменных плит. Они были холодными.

– Мне, низкому и недостойному, великодушно дозволили предстать перед вами, благородный господин.

Посол знал, что Хассельштейн терпеть не мог катайской церемонности, но безукоризненно соблюдал ритуал. Это было важно. Его маска не должна была соскользнуть.

– Встаньте, посол, – велел жрец. – Вы делаете из себя посмешище.

Диен Ч'инг поднялся на ноги, отряхнув несуществующую пыль со своей одежды. Полы во дворце были чисты, как совесть девственницы.

На исповеднике Императора не было балахона ликтора. Сейчас он был, как любой другой придворный, в белой льняной рубашке и зеленом бархатном плаще. Вопреки своему обыкновению, он выглядел не слишком аскетично.

– Тем не менее, благородный господин, я счастлив, что вы любезно удостоили меня аудиенции.

Хассельштейна явно занимали иные мысли. Диен Ч'инг догадался, что служитель Зигмара забыл о встрече. Жрец оказался не готов к беседе, и это его раздражало. Будучи опытным придворным, он не нанес бы оскорбления посланцу Короля Обезьян, однако у него имелись другие, более важные дела, которые он не хотел откладывать. Любопытно. Возможно, эта рассеянность пойдет на пользу Владыке Циен-Цину.

И вообще все складывалось наилучшим образом. Неизвестно, как приняли бы Диен Ч'инга при дворе, если бы Хассельштейн и его Император знали, что на самом деле он не служит Королю Обезьян, а настоящий посол, два года назад выехавший из Катая, упокоится с перерезанным горлом в одной из безвестных могил где-то в Темных Землях. Следовало ожидать, что дела пошли бы совсем по-другому.

– Нашел ли Император время, чтобы обдумать просьбу Короля Обезьян, благородный господин?

Судя по выражению лица Хассельштейна, тот начал что-то припоминать и с некоторым усилием собрал факты воедино. Все прошения, свернутые в трубку, лежали у него за спиной. Диен Ч'инг заметил свою совершенную подделку среди других свитков.

– Вы предлагаете устроить экспедицию в Темные Земли, да?

Диен Ч'инг снова поклонился, поставив ладонь вертикально и прикоснувшись большим пальцем ко лбу.

– Да, благородный господин.

Хассельштейн перекладывал бумаги на столе, притворяясь, будто занят. Это было совсем на него не похоже. Насколько знал Диен Ч'инг, исповедник Императора был тонким политиком, а не занудным политиканом. Должно быть, при дворе Карла-Франца случилось что-то серьезное.

– Ваше предложение было передано на рассмотрение. На организацию такой экспедиции уйдет много денег и времени. Уверен, вы и сами это понимаете.

– Конечно, благородный господин. Именно поэтому Король Обезьян предлагает объединить усилия. Повелитель Востока и Император Запада должны пожать друг другу руки. Зло проникает все дальше с каждым днем. Настало время для масштабной кампании.

– Да, – кивнул Хассельштейн, – возможно.

Диен Ч'инг мысленно усмехнулся, однако не подал виду, что доволен. Он должен быть смиренным, он должен быть терпеливым. Невозможно вознестись на вершину Пагоды Циен-Цина одним прыжком. Нужно продвигаться вверх шаг за шагом, делая остановки для отдыха и размышления. План этой ловушки разрабатывался годами в Темных Землях, и его осуществление не требовало спешки. Диен Ч'инг усвоил, что излишняя торопливость может разрушить замысел, и не хотел подвести своего повелителя во второй раз.

– Надеюсь, благородный господин простит мне мою дерзость, если я осмелюсь предположить, что его мысли заняты каким-то неотложным делом?

– Что? – переспросил Хассельштейн.

– Говоря языком людей Запада, что случилось?

– О, вы об этом… – Хассельштейн чуть улыбнулся. – Вы наблюдательны, Диен Ч'инг, не так ли? Вы постоянно повторяете «благородный господин», «я, недостойный», однако не многое ускользает от вашего внимания.

Хассельштейн снова поворошил бумаги. Их беседа протекала в комнате, располагавшейся перед входом в один из дворцовых кабинетов. Из окна они видели, как бретонский посол де ла Ружьер взмахнул шляпой с плюмажем, желая очаровать симпатичную служанку. Бездельник Леос фон Либевиц поправлял плащ и барабанил пальцами по рукояти меча, поджидая кого-то.

– Несколько столетий назад, – начал Хассельштейн, – ни один человек не мог проникнуть в этот дворец, не надев маски. Императрица Магритта не допускала к себе никого без – как она это называла – «истинного лица».

Служанка ушла, чем порядком рассердила де ла Ружьера. Бретонец был гномом и при этом воображал себя дамским угодником. Он являлся героем многих забавных историй, в основном неприличного содержания. Назначение низкорослого хлыща послом при императорском дворе следовало рассматривать как скрытое оскорбление со стороны бретонцев, но пока никто не выражал недовольства. Ситуация была смешной до нелепости.

– И вы считаете, что с тех пор ничего не изменилось?

Хассельштейн поскреб пальцем подбородок.

– Столько масок, Диен Ч'инг. И никто не может сказать наверняка, что правдивее – маска или лицо.

К Леосу подошла его сестра, графиня Эммануэль. Де ла Ружьер вернулся, снял шляпу и стал расшаркиваться, надеясь привлечь внимание благородной дамы. Леос положил руку в перчатке на рукоять меча.

– Сегодня за стенами дворца наблюдались беспорядки.

– Да, Диен Ч'инг. Этим мы обязаны Ефимовичу…

Диен Ч'инг был знаком с Ефимовичем. Он знал, кто скрывается под маской кислевского смутьяна. Хассельштейн удивился бы, увидев истинный облик этого человека во всей его безудержной ярости.

– Я слышал, он призывает граждан к восстанию против дворянских привилегий. В Катае за такую дерзость бунтари понесли бы должное наказание. Зачинщика подвесили бы между четырех ив, привязав крепкими веревками к ветвям деревьев за запястья, лодыжки, шею и мужской орган, и оставили бы в этом положении, пока он не изменит своих взглядов. Катайцы – разумный народ.

Хассельштейн горько рассмеялся:

– О да, Диен Ч'инг. Я бы хотел наказать Ефимовича по обычаям Поднебесной. Но при правителях из Дома Вильгельма Второго у народа тоже есть права. Таков закон.

Диен Ч'инг понимал, что это шутка. Подобно Королю Обезьян, Карл-Франц мог бесконечно говорить о правах своего народа, но мгновенно забывал о них, если в результате он на пару секунд быстрее получал кремовое пирожное на завтрак или добавлял три золотых слитка в свою сокровищницу.

– Разумеется, благородный господин, утверждения бунтовщика абсурдны. Одни рождены, чтобы править, другие – чтобы ими управляли. Это вечная истина.

Леос и Эммануэль смеялись над шуткой де ла Ружьера. Напудренные шуты, все трое. Они выставляли напоказ свои тонкие шелка и утонченные манеры, кичились родословной и плодили дурачков из-за близкородственных браков. Брат и сестра фон Либевиц напоминали фарфоровых кукол, которых от рождения до смерти окружает ватный кокон. Как легко и забавно было бы оторвать им ручки и ножки, а затем сокрушить хрупкие, размалеванные головы. Пока они спорили о том, как правильно складывать носовой платок, на улице, за стенами дворца, дети продавали себя. Неудивительно, что речи Ефимовича находили сильный отклик у обозленных граждан.

– Верно, верно, – согласился Хассельштейн. – Власть Императора даруется богами и институтом выборщиков.

Графиня Эммануэль рассмеялась, как девочка. Это был тренированный смех, вежливый и приятный на слух, однако он не имел ничего общего с настоящими чувствами.

– Я слышал об эксперименте, который некоторое время назад устроили в нескольких тилейских городах-государствах. Демократия или еще какая-то чушь. Правление народа. Полагаю, они закончили плохо.

– Народ! – Хассельштейн стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнула чернильница. – Зигмар знает, наши Императоры не всегда заслуживали короны! Империя пережила правление Бориса Неумелого и Кровавой Беатрисы, Неслыханно Жестокой. Но народ! Этот сброд за воротами, жаждущий крови! Они не способны прокормить себя и порой забывают подтереть зад, посетив отхожее место. Разве они могут управлять государством?

Де ла Ружьер путался в юбках Эммануэль фон Либевиц и все время норовил прикоснуться к изящным ножкам графини, притворяясь, что демонстрирует новые танцевальные па. Если бы гном не выдумал благовидного предлога, виконт Леос рассек бы низкорослого ухажера пополам своим смертельным клинком. И поделом бы ему?

– Но разве герои выходят не из среды народа? Например, Конрад, о нем поют менестрели. Он ведь был крестьянином, не так ли? И Зирк, который несколько лет назад спас жизнь Императору, он же обыкновенный актеришка, как я понимаю. В конце концов, родители Зигмара тоже не рядились в зеленый бархат. Многие гениальные люди поднялись из грязи благодаря своим заслугам. Министр Тибальт – сын бакалейщика, не так ли? Культы Зигмара и Ульрика также обязаны своей славой служителям-простолюдинам, которые, однако, совершили многие великие деяния. Даже ваши предки, я полагаю, не могли похвастать высоким происхождением…

Диен Ч'инг дразнил Хассельштейна, но его насмешка была замаскирована столь тонко, что жрец ее не заметил.

– Вообще-то, мой старший брат – маркграф, – сообщил архиликтор. – Наш род очень древний, но, приняв сан, я отказался от приставки «фон» перед именем.

– А… Следовательно, оскорбления Ефимовича обращены лично против вас?

– Он не стремится унизить лично меня. Все аристократы вызывают у него ненависть.

– Глупец! Он не понимает, как устроен мир.

– Он глупец, но глупец опасный.

– Ну что вы. У вас есть дворцовая гвардия, войска, стража.

– Вы правы, Диен Ч'инг. У Императора нет причин бояться Ефимовича.

Катаец улыбнулся и поклонился. Хассельштейн был прав лишь наполовину. Сам по себе Ефимович не представлял угрозы. Однако в союзе с Диен Ч'ингом и с благословенной помощью Владыки Циен-Цина Ефимович мог добиться большего, чем просто баламутить народ гневными речами.

Империя зиждется на нестабильном основании. Хорошо продуманный план начал приводиться в исполнение. Диен Ч'ингу оставалось лишь использовать обстоятельства в своих целях. Этим утром он гадал на стеблях тысячелистника и видел, что в ближайшем будущем появится полезная фигура – создание, которое может посеять панику в городе, отчего, вероятно, зашатается не один трон.

– Скажите мне, благородный господин, – обратился катаец к Хассельштейну, – что вы знаете о существе, которое называют Тварью?

На лицо жреца набежало облачко. Довольно долго ликтор молчал, а затем поведал Диен Ч'ингу всю историю с начала до конца.

Часть 2 Туман1

Он имел право воспользоваться одним из роскошных экипажей, которые дворец предоставлял в распоряжение выборщиков или особо важных послов. Спустившись в конюшню, чтобы выбрать лошадей, барон заметил лакеев с гербом фон Либевицев на ливреях, запрягающих пару могучих коней в карету. При виде инкрустированной золотом махины вельможа невольно замедлил шаг. Карета напоминала гигантское разукрашенное яйцо. По бокам висели светильники, отделанные драгоценными камнями, а на расписных дверцах были изображены сцены из легенды о Зигмаре. От всего этого блеска и позолоты вокруг было светло как днем.

Очевидно, этим вечером графиня Эммануэль снова спешила на бал. Дома, в Нулне, светская львица устраивала самые пышные приемы в Империи, а во время своих визитов в Альтдорф она словно пыталась сравнять счет, становясь самым дорогим гостем столицы. Шептались, что графиня приезжала на вечеринки в сопровождении Леоса, однако он всегда возвращался один, оставив сестру в объятиях очередного любовника.

«Интересно, какому благородному дому посчастливится расстелить красную дорожку и принять у себя любвеобильную красавицу?» – подумал Йоганн. Этим вечером давали бал во дворце фон Тассенинка. Барон получил приглашение несколько дней назад, но, даже не будь у него других забот, он уклонился бы от участия в этом сборище. Выскочка, избранный выборщиком вместо бесславно умершего Освальда фон Кёнигсвальда, пытался произвести впечатление на горожан своим шиком и расточительностью. Но великий князь Халс и его угрюмый наследник Хергард были просто шутами, старательно лизавшими зад Императору, и барон всегда считал, что коллегия совершила ошибку, назначив на высокую должность фон Тассенинка. Несколькими годами ранее разразился громкий скандал, в который был вовлечен безумный племянник князя. Впрочем, именно воспоминание об этом происшествии навело Йоганна на удачную мысль.

Барон фон Мекленберг мог взять пышную карету, не уступающую экипажу графини, однако удовольствовался простой черной коляской. Вместо пяти лакеев с факелами он позвал только Луи, который обычно служил у него кучером. Несколько крон не будут лишними для парня, чья жена ожидает тринадцатого или четырнадцатого ребенка. И все сыновья. Луи шутил, что скоро обзаведется своей футбольной командой, включая запасных игроков. Кучер был надежным человеком и умел держать рот на замке. Его верность принадлежала тому, кто заплатит первым, а не тому, кто заплатит больше.

Возница запряг хорошую, сильную, хотя и некрасивую лошадь. Не привлекая внимания, коляска выехала за ворота дворца, прогромыхала мимо храма Зигмара, затем повернула к реке и покатила по одному из торговых мостов. Наконец барон оказался на улице Ста Трактиров. Что ни говори, ее местоположение было выгодным: слева располагался университетский городок, а справа – порт. Несмотря на страх перед Тварью, сюда наведывались студенты и рабочие, поэтому пиво и вино, как обычно, текли рекой. Конечно, проститутки и служанки ходили по улице группами по пять-шесть человек, и каждая наверняка прятала под юбкой кинжал или подвешивала к поясу дубинку. Не исключено, что это даже способствовало росту их доходов. Прошлым вечером Маргарет Руттманн была среди них, однако сейчас ее останки лежали в храме Морра, там, где до нее не могли добраться даже некроманты, водившие дружбу со стражниками.

Барон размышлял, вернулся ли Вольф в свое жилище при университете. Йоганн справлялся о нем пару дней назад, но управляющий колледжа сказал, что студент не появлялся на занятиях вот уже несколько недель. Интересно, как нынче живут студенты? Двери Альтдорфского университета всегда были открыты для барона – все фон Мекленберги получали там образование, – но набег Сикатриса круто изменил его жизнь. То, что Вольфу представился второй шанс, можно было объяснить только чудесным вмешательством Зигмара. Сам Йоганн осваивал науку выживания, пока его ровесники изучали мертвые языки и штудировали стратегию и тактику сражений по картам.

Когда барон проезжал по улице Ста Трактиров в последний раз, гулящие девицы со всех сторон окружали карету, едва та замедляла ход. Они наперебой предлагали свои услуги за невероятно низкую плату и хвастали своими талантами. Однако теперь они дичились, заговаривая только с завсегдатаями, чьи лица были им знакомы. «Возможно, черная коляска выглядела мрачновато», – предположил Йоганн. На улице говорили, что Тварь – это аристократ, живущий за рекой. Хотя блестящие золотые монеты по-прежнему были в цене, зеленый бархат на время вышел из моды. Конечно, Дикон сжег улику, но история успела распространиться.

Среди простого люда ходили самые фантастические слухи. Болтали, что Тварь – это сумасшедший брат-близнец принца Люйтпольда, которого с рождения держали взаперти, а по ночам выпускали на улицу, чтобы он не нападал на богатых и важных гостей во дворце. Днем одна старуха из толпы рассказывала, что видела призрачного принца. У него были длинные, до пояса, волосы, а вместо ногтей – крючковатые когти. Несомненно, он питался только сырым мясом, а по ночам выл на луну.

Между тем вознице пришлось остановить коляску из-за потасовки на дороге. Перед «Печальным рыцарем» мужчины поносили друг друга и угрожающе размахивали руками. Йоганн обратил внимание, что по мостовой стелется легкая дымка. Над Альтдорфом поднимался туман.

С первого взгляда барон определил, что портовые рабочие и студенты затевают большую драку.

Два стражника из отряда Дикона равнодушно прошли мимо по другой стороне улицы. Очевидно, такое поведение было типично для них. Из окон на верхних этажах выглядывали женщины, подзадоривая своих мужчин.

Широкоплечий парень в фуражке, указывающей на его принадлежность к одному из студенческих обществ, орал на группу оборванцев. Приятели пытались успокоить задиру, но местные бездельники уже пустили в ход кулаки. На помощь товарищам стали подтягиваться другие студенты.

– Никто не смеет спорить с Лигой Карла-Франца! – вопил зачинщик беспорядков, размахивая глиняной кружкой, на которой был выдавлен герб.

Один из рабочих сплюнул.

– Ты на Лигу плюешь, да?! – заревел студент. – Ты заплатишь за это окровавленным носом!

Йоганн заметил, что у портовых ребят на одежде пришита эмблема – грузовой крюк. У многих из них настоящий железный крюк был привязан к широкому кожаному ремню.

Барон слышал о «крюках». Это была одна из банд, которая боролась за власть над прибрежным районом. Они приглядывали за тем, чтобы все их друзья были обеспечены работой в доках, а взамен забирали десятую часть их платы. Обычно они воевали с другой бандой, «рыбниками». Когда объявилась Тварь, некоторые из «крюков» для видимости записались в Комитет гражданской бдительности, хотя, с точки зрения Йоганна, они просто выдумали хороший предлог, чтобы избивать и обирать людей. Кажется, теперь они ополчились против Лиги Карла-Франца.

Студенты запели, попутно отхлебывая пиво и чокаясь кружками. Их боевой напев звучал вызывающе.

– Луи, – спросил барон, – здесь нет окольного пути?

Кучер покачал головой:

– Увы, нет.

Шапки полетели в воздух, а вместе с ними и подпорченные овощи. Гнилой кочан капусты шлепнулся на землю рядом с дверцей коляски.

Это раздражало.

Йоганн увидел человека, торопливо пробирающегося сквозь толпу, подняв воротник куртки. Приглядевшись, барон узнал своего нового знакомого. Он открыл дверцу и крикнул:

– Эльзассер, сюда!

Стражник забрался в коляску, предварительно стряхнув мякоть помидора с верхней одежды. Пряди тумана прокрались внутрь вместе с ним, но быстро рассеялись. Юноша не стал надевать форму, поскольку он не находился на службе. Йоганн назначил ему встречу в «Черной летучей мыши», но, к счастью, их пути пересеклись раньше. На улице застряли и другие экипажи, в том числе телега, доверху нагруженная пивными бочками, и расписная двуколка с двумя юными девушками в сопровождении хорошо одетого молодого человека.

– Барон Мекленберг, – сказал стражник, – добрый вечер.

– Вообще-то, я фон Мекленберг.

– Извините. У меня нелады с титулами.

– Вы говорите прямо как последователь Евгения Ефимовича.

Эльзассер смутился, но упрямо вытянул шею.

– У этого человека есть здравые идеи, барон. Он мне не нравится, и я ему не доверяю, однако он всего лишь реагирует на проблемы, которые не исчезнут сами собой.

На Йоганна произвела впечатление смелость Эльзассера. Не каждый молодой стражник осмелился бы высказывать вольнодумные суждения в беседе с имперским выборщиком.

– В университете я подписал петицию против увольнения профессора Брустеллина.

– Забавно. Я тоже.

Эльзассер взглянул на барона с уважением.

– Мне не следовало придираться из-за приставки к имени, – признал Йоганн. – Я провел слишком много времени в дальних краях, чтобы питать иллюзии относительно дворянского сословия в Империи или любой другой стране. Через пятьдесят лет книгу Брустеллина назовут шедевром философии.

Преподаватель университета опубликовал книгу «Анатомия общества», запрещенную Императором. В своем сочинении профессор уподобил Империю человеческому телу, сравнив аристократию с болезнью, иссушающей кости.

– Но теперь ученый объявлен вне закона.

– Все лучшие люди прошли через это. Зигмар был изгнанником.

Эльзассер не сотворил знак молота.

– Итак, – продолжил Йоганн, – вы узнали, где находится человек, которого мы ищем.

Эльзассер усмехнулся:

– О да. Никто не хотел говорить мне, но я нашел старого сержанта, которому не на что было выпить этим вечером. Должен предупредить, этот парень не пользуется здесь популярностью.

– Можете не говорить. Когда я напомнил о нем Микаэлю Хассельштейну, тот поглядел на меня с холодным неодобрением.

– И все же я думаю, вы правы. Он тот человек, который справится с этим делом.

Вожак студентов спьяну осмелел. Или поглупел. Он протиснулся сквозь свалку, выбрал самого рослого, самого отвратительного «крюка» и вылил ему на голову остатки пива из кружки. Затем он двинул противнику увесистым кулаком в лицо, сломав громиле нос.

Его университетские товарищи и женщины, наблюдающие за дракой из дома на левой стороне улицы, разразились ликующими криками. Студент обернулся и приветственно вскинул руки, как должное принимая аплодисменты, но в этот момент ему на голову опустилась дубинка, смяв фуражку и едва не проломив череп. Впрочем, забияке повезло, что никто не вонзил ему крюк в почки.

Эльзассер поежился.

– Это Ото Вернике, великий герцог чего-то там, – пояснил он, указывая на упавшего студиоза. – Этот парень – полный кретин. Любимая забава Лиги Карла-Франца – или общежитие поджечь, или напугать послушниц в обители Шаллии. Эти лоботрясы никогда не закончили бы университет, если бы папочки не заплатили за их научную степень до того, как они туда поступили.

– А вы не были членом Лиги?

– Нет, я недостаточно знатен для этого. Я был «чернильницей».

– Что?

– Так члены Лиги называют студентов, которые действительно учатся. «Чернильницы». Они пытались оскорбить нас, но мы гордились своим прозвищем. В конце концов, мы создали свою лигу и всегда побеждали этих балбесов в диспутах.

– Зато они наверняка превосходили вас в кулачных боях, поединках и выпивке…

– О да! А еще они чаще заражались сифилисом, умирали молодыми и умели блевать дальше нас. Нелегко приходится детям из благородных семейств.

Сердце барона тревожно сжалось.

– Да, нелегко…

Он подумал о Вольфе.

– Простите, барон, я не хотел вас обидеть.

Члены банды сцепились со студентами, используя в качестве оружия кулаки и кружки. На мостовую пролилась кровь, но железные крюки остались висеть на поясах. Пока. На верхних этажах женщины заключали пари, и маленький человечек сновал взад и вперед, принимая ставки и кредитные записки.

Ото Вернике валялся без чувств, но его приятели сумели оказать достойное сопротивление.

Йоганн достал документ и передал его Эльзассеру. Взглянув на печать, стражник пришел в восторг.

– Вы говорили с Императором?

– Нет, – признался Йоганн. – Я говорил с юным Люйтпольдом и позаимствовал императорскую печать.

– И что здесь сказано?

– Ничего. Внутри чистый лист бумаги. Но никто не посмеет сломать печать. Итак, мы получили разрешение вернуть нашего избранника из забвения…

– Это не опасно? – спросил Эльзассер.

– Не думаю. У меня есть влияние на Карла-Франца. Полагаю, по званию Император старше Дикона, капитана портовой стражи.

У Эльзассера округлились глаза, а лицо побледнело.

– Но… э… я…

Йоганн понимал, что беспокоит молодого человека.

– Я прослежу, чтобы вы не пострадали, Эльзассер. Я возьму на себя ответственность за все, так что не беспокойтесь о своем будущем.

– Рад это слышать. Дикон отстранил меня от дела Твари и перевел в команду, занимающуюся бродягами. Завтра мне предстоит гонять проституток и сутенеров. Раз эти люди болтаются без дела на улице, значит, они бродяги и нищие. Это преступление, за которое я должен буду взимать с них штраф – три пфеннига. В конце месяца Дикон получает половину суммы, а остальные деньги делят между собой простые стражники.

– А если вам попадутся настоящие нищие и бродяги, у которых не будет трех пфеннигов?

– Тогда я должен буду избить их дубинкой. Так вершится правосудие в этом районе.

Йоганн стиснул в кулак руку, затянутую в замшевую перчатку, и прижал фамильный перстень к подбородку.

– Когда Тварь поймают, я добьюсь, чтобы порядки в портовой страже изменились. Даю слово.

Побоище закончилось безрезультатно. Большинство драчунов разошлись по трактирам на своих ногах, или их отнесли к лекарям, и только самые упрямые, сильные и глупые продолжали обмениваться ударами и пинками. Пожилая женщина исследовала пятна крови на земле, выискивая золотые зубы.

Луи смог ехать дальше, и коляска тронулась с места. Последние забияки убрались с ее пути.

Йоганн увидел Ото Вернике, сидящего и распевающего песни.

Спутник барона объяснил Луи, как проехать к складу торговой компании «Рейк и Талабек». Судя по тому, что удалось разузнать Эльзассеру, человек, которого они искали, скорее всего, сейчас находился на службе.

– Когда его выгнали из стражников, он больше никуда не смог устроиться, – рассказывал юноша. – И как начальнику склада ему нет равных.

Экипаж покинул улицу Ста Трактиров и покатил по бесконечным портовым закоулкам.

– Меня лишь одно удивляет, – заметил Йоганн. – Вам не удалось выяснить, почему его прозвали Грязный Харальд?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю