Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дэн Абнетт,Сэнди Митчелл,Грэм Макнилл,Бен Каунтер,Гэв Торп,Стивен М. Бакстер,Энтони Рейнольдс,Крис Райт,Майк Ли,Уильям Кинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 210 (всего у книги 296 страниц)

– Мы пришли, что сделать справедливое подношение в обмен на ответы, – прямо сказал он старику. – Мы не прибегнем к насилию. Вы не должны нас бояться.

Старый вождь сидел на холодном каменном стуле, в продуваемом сквозняками зале одного из длинных домов. Он настоял на том, чтобы надеть золотую маску, чтобы курганцы не могли увидеть его горе.

– Что бы вы дали нам, зар, как подношение? – спросил один из его молодых помощников. Этот молодой человек лишился руки, отрубленной долганцами. Он прижимал перевязанную культю к груди, как новорождённого младенца.

– Золото, драгоценные камни из моей казны, соль, мясо и вино. Всё, чтобы удовлетворить вас, и всё, что я могу обеспечить.

– Но теперь мы дали вам больше, чем это, – сказал Югдран Югра. – Силой оружия и тяжёлой работы мы принесли вам спасение от долганцев. Сколько стоит это?

Казалось, их удовлетворили ответы. Две ночи колдун Картхоса провёл взаперти в одном из длинных домов, вызнавая тайны клана оракулов. К этому времени их накрыл сильный шторм, забив молотом по дверям и ставням. Отряд нашёл убежище в одном из длинных домов, они ели и пили, угощаемые благодарными членами клана. Дождь потушил костёр, на котором сжигались тела долганцев, сваленные в кучу во дворе, когда они ещё не сгорели даже наполовину.

Шторм постепенно прекратился. Бледно-жёлтый свет заполнил небо над высокими пиками. Горный воздух наполнился свежестью от быстрых ручьёв, что стекали с гор, спускаясь в долину далеко внизу.

Югдран Югра вышел из уединения, голодный и усталый. Он отказался говорить что-либо до тех пор, пока не съел свиной окорок и не запил всё это изрядной порцией эля. Картхос никогда не видел его таким истощённым. Впервые он стал выглядеть на свой возраст, измождённый и старый.

– Это будет возможно сделать, – наконец сказал он слабым голосом. Он аккуратно стёр платком блестящие капли свиного жира со своего подбородка.

– Каким же образом? – спросил Картхос, взяв кувшин с вином и налив себе полный стакан.

– Я знаю, что это такое и где оно находится, – ответил Югдран Югра. – Но сейчас проблема не в том, как отыскать. А в том, как убить. – Он покачал головой, выражая неодобрение. – Даже твой отец Келим Картхос, что был заром до тебя, даже он уклонился бы от подобной задачи.

– Просто скажите мне, – произнёс Картхос.

– Предвестник, – ответил старый колдун. – Тчар хочет, чтобы мы убили предвестника.

Картхос опасался того, что когда сообщит своим людям, то они восстанут и покинут его. Но они умоляли его рассказать им, что узнал колдун и он не смог отказать. Таким образом, глубоко вздохнув, он сел, окружённый своими бойцами в продуваемом сквозняками длинном доме, и выпалил всё одним духом.

Долгое время не было слышно ни звука, кроме стона ветра и ни движения, кроме перемещающегося по полу солнечного света, когда солнце то скрывалось, то вновь открывалось плывущими по небу облаками.

Ффорнаш Мечтатель издал негромкий, печальный смешок, Гвул Гехар сплюнул в сердцах, а братья Олкмар и Олкор посмотрели друг на друга и вздрогнули.

– Значит, не бык погибели? – спросил Тнаш зовущийся Волком.

Корос Кир шлёпнул его по спине за его вопрос, и ватага зашлась в хохоте.

– Вы пойдёте со мной? – спросил Картхос.

– Мы поклялись, зар сех, – просто сказал Одек. – Мы пойдём за вами, куда бы это ни завело нас.

Они достигли пустошей за четыре дня. Четыре дня тяжелого пути, и когда они вступили в бой, то были загнанные и утомлённые, так что то, что бой закончился для них столь полной и безоговорочной победой, можно было объяснить только благоволением Тчара. Одагидор предположил, что Тчар хотел, чтобы они уничтожили долганцев, потому что те не заслуживали того, чтобы исполнить обет и получить столь высокую честь, в отличие от них – воинов Картхоса.

Но Беренг пробормотал, что такая чистая победа была дарована им лишь для того, чтобы вестник получил ещё больше крови.

Ни один из них никогда не видел вестника, за исключением Збеца Красного оперения, который был ребёнком, когда тот растерзал его родную деревню. Он помнил только хищный клюв, разодравший на две части его отца. Он был тогда маленьким ребёнком. Но с тех пор он всегда видел это во снах.

Лок Длинный Окорок рассказал, что однажды, возможно, видел его, пролетавшего высоко в небе, выше Замак Спайения, в те времена, когда следовал за заром Шеврасом. Правда, остальные сказали, что это был орёл.

– С телом льва? – возразил он.

– Как ты можешь утверждать это, если он летел так высоко, как ты говоришь? – спросил его Одагидор.

– Может быть, это и вправду был орёл, – не стал спорить Лок.

Пустоши были необитаемыми и холодными. Казалось, что никакая жизнь не смогла бы там расти и процветать. Куда ни глянь, во все стороны простиралась сухая равнина, изредка нарушаемая редкими скоплениями древних утёсов и каменными валунами. Почва была сухая, как пыль и белая, как ритуальный мел колдуна. Тёмное небо омывал отравленный свет. В один из дней прогремел гром, и далеко впереди на линии горизонта вонзились в землю молнии, словно яркие и тонкие клыки

Пахло тленом. Звуки плача разносились над опустошённой землёй, звуки, не имевшие никакого зрительного источника. Среди белой пыли каждые несколько миль выступали обгрызенные кости. Кости людей, коней и зверолюдей.

На пятый день, после того как они покинули дом клана Техун Дхудека, Югдран Югра приподнялся в седле и вытянул руку.

– Там! Как мне было указано. Выступающая скала с тремя вершинами, как на короне. Перед ней каменистый склон. Высоко на стене на западе серповидные жилка в камне. Это то место.

Картхос почувствовал страх, страх того, что его многолетние мечтания могут не осуществиться – истинный страх. Он чувствовал, как его люди тоже почувствовали это и подобрались.

Он сделал глубокий вдох и поднял левую руку, растопырив пальцы.

Они ехали вверх по крутому, каменистому склону. У каждого в руках было длинное копьё, которое они смастерили в мёртвых лесах, через которые лежал их путь к пустошам. Мечей будет слишком мало для того, что они намеревались сделать.

По словам Югдран Югры и знаниям Северных Земель, вестник был одним из самых смертоносных зверей, его естество было извращено сообразно изменчивой воле Тчара и его фантазиям. Он представлял собой льва, но льва, превосходящего своими размерами даже самых крупных кошек-охотников тайги. Голова его была похожа на голову орла или же иной ужасающей дикой птицы с огромным клювом. И у него были крылья. В древние времена эти звери были многочисленны, они заселяли многие земли, терроризируя царства человека, но с течением времени сгинули в отдалённых уголках мира. Говорили, что колдуны и повелители Империи смогли приручить этих животных и использовали их в роли боевых коней.

Они были прозваны предвестниками, потому что их появление говорило о грядущих великих событиях и поворотных моментах истории. Югдран Югра боялся, что боги играли с ними. Он читал знаки, явленные ему на особенном рассвете, говорящие о том, что они должны исполнить обет, возвещая о грядущем. Всё было так, словно их путь был предрешён. Как, возможно, и их гибель.

На языке племён эти звери назывались гхур-фаон – квинтэссенция всех зверей.

Отряд двигался вверх по набросанным камням, копыта коней выбивали из дороги мелкую щебёнку, отправляя её прыгать вниз по склону. Вдалеке прогремел гром. Смердящий запах смерти в воздухе становился всё сильнее, как будто они приближались к гниющему мясу. Картхос увидел на камнях большие пятна белого помёта, похожего на птичий, но куда более чудовищных размеров.

– Пещеры, – сказал Одек.

Его заместитель указывал на тёмные отверстия в скале над ними. Явно место ночлега. Похоже на логово.

Картхос опустил копьё и собирался отдать приказания, когда пронзительный крик разрезал мир на части. Вопль был столь чётким и ясным, словно орёл сидел у него на плече.

Гхур-фаон явил себя.

Словно унюхав их, он выбрался из пещеры, высматривая добычу своими глазами-бусинками. Он появился из одной из огромных пещер и расправил свои чудовищные крылья. Они были чёрно-белые в крапинку, плавно переходящие в лошадиную спину. А затем он взмыл в воздух.

Збетц Красное оперение не смог сдержать крик, увидев во плоти свои детские страхи. Все лошади взвились на дыбы от ужаса, вызываемого запахом пикировавшего на них хищника. Гвул Гехар оказался сброшен на камни, как и Лок, чья шея при падении хрустнула, как прутик. Лошадь Олкора, несмотря на все его усилия, в ужасе понесла, умчав воина вниз по длинному каменистому склону.

– Во имя Тчара… – услышал Картхос запинающийся голос Одека.

Зверь был огромен. Словно шесть лошадей, собранных в месте, если не больше. Он прыгнул в пасмурные, серые небеса, оттолкнувшись гибкими кошачьими конечностями. Его длинный тонкий хвост щёлкал по воздуху, словно плеть рабовладельца.

Картхос не мог решить, что ужаснее: мощные, бьющие по воздуху крылья или ужасная передняя часть гхур-фаона. Его массивная и вытянутая голова, непропорциональная телу, которому принадлежала, представляла собой голову грифа с массивным костяным клювом, подобный метательному топору огра, а под гребешком блестели дикие, маленькие глазки. Клюв щёлкнул, словно столкнулись два меча, и Картхос увидел тонкий, белый язык, мелькнувший на мгновение. Чёрно-белое оперение покрывало его голову и шею, плавно опускаясь на грудь, где становилось более косматым. Его передние конечности, в отличие от задних кошачьих, представляли собой увеличенные птичьи лапы, огромные и словно оправленные в серебро. Каждый из трёх, покрытых чешуёй пальцев заканчивался длинным когтем.

Такой же верховный зар вытащил из шкатулки.

Он обрушился на них с высоты, разрезав тёмное небо, его раскрытый клюв разбросал их в стороны.

Збец Красное оперение успел выпустить две стрелы, прежде чем зверь пал на них, но они затерялись на его пернатой груди, словно пара красных крапинок. Олкмар также успел выпустить одну стрелу, прежде чем лошадь сбросила его наземь. Он упал крайне неудачно, сломав левое предплечье при приземлении.

Одек, Ффорнаш и Беренг швырнули в монстра свои копья. Безрезультатно – все отскочили от его груди.

Существо приземлилось среди них, вызвав бурю из осколков костей и мелких камней. Корос Кир и Тнаш были сброшены, их лошадей разорвали когти гхур-фаона. Затем он бросился к лошади Гвул Гехара и перекусил её надвое своим чудовищным клювом. Склон покрылся дымящейся кровью.

Одагидор атаковал сбоку, наконечник его копья глубоко вонзился в бок гхур-фаона. Тот резко дёрнулся и напал на обидчика. Лошадь Одагидора пала на землю, потеряв морду от носа до глаз. Одагидор потерял копьё и половину руки, оторванной по локоть. Гвул попытался вытащить его, и тот и другой были покрыты кровью хлещущей из обрубка руки Одагидора.

Одек попытался ударить его копьём, но буря, вызванная хлопающими крыльями, сбила его с ног. Збец выпустил ещё одну стелу, поразив гхур-фаона в горло. Разгневанный, тот рванулся вперёд, мгновенно покрыв разделяющее их пространство, его клюв сомкнулся на правой руке и предплечье Збеца, сдёрнув того с коня. Крича от боли в раздробленной руке, Збец улетел в серые небеса.

Картхос поднял копьё и пришпорил коня, направив наконечник копья на зверя. В это время гхур-фаон разорвал Олкора на две части.

Картхос погрузил копьё в бок зверя, толкая его со всей силой, на которую был способен. Гхур-фаон заскулил и взвыл, забившись от боли, почти вырвав копьё из рук Картхоса.

Одек подбежал к нему, и Тнаш и Корос Кир, вместе они ухватились за копьё и изо всех сил стали толкать его, всё глубже погружая в тело зверя.

Гхур-фаон закричал.

– Держите его! – закричал Картхос, выпустив копьё. Он выхватил палаш и побежал к щёлкавшей клювом голове монстра. Крепко ухватив меч двумя руками, он обрушил палаш на шею монстра, разрезав её и обрушив вниз целые потоки крови. Кровь поглотила его, словно горная река.

Он опустился на колени.

– Зар сех…он мёртв, – сказал Одек.

Картхос кивнул и, поднявшись, пошёл к вытянутой передней когтистой лапе монстра. Крикнув, он обрушил на неё удар, а затем поднял отрубленную лапу над головой, держа её в руке.

Олкор, Одигидор, Збек и Лок были мертвы. Их изуродованные, скрученные тела были привязаны поперёк конских спин. Почти каждый воин получил раны и ушибы. Олкмар потерял руку, но скорбь о погибшем брате заглушала боль.

Луны зашли. Они ехали по тропинке, ведущей к месту сбора. Мухи жужжали вокруг мёртвых тел, привязанных к запасным коням.

Два десятка здоровых воинов Блайды встретили их в пути. Их мечи были готовы к убийству.

Картхос просто поднял в руке окровавленный коготь.

– Вы хотите отведать этого? – прошипел он.

Банда Блайды повернула коней и уехала.

Огненный круг вокруг дерева снова был зажжён. Банды вновь собрались.

Картхос во главе своего отряда прошёл к шатру высшего зара, чтобы потребовать свою награду.

Бой барабанов сотрясал воздух.

– Вы свершили это? – спросил Сурта Ленк, выходя из шатра.

Картхос продемонстрировал высшему зару коготь.

– Вы знаете, что это означает?

– Это означает, что мой отряд и я выполнили то, что от нас требовали. Мы сдержали своё обещание. Нам должна быть предоставлена честь ший-зар.

– Ший-зар. Зар смерти. Вы понимаете, что именно этого я от вас хочу?

– Да, лорд сех. Вы отправляетесь на войну. Когда вы начнёте её, то лучшие воины должны отправиться в загробный мир, чтобы подготовить вам место и охранять вас, когда вы придёте. Это обязанность ший-зара. Это наивысшая честь, и я с моими людьми претендую на нёё.

Сурта Ленк кивнул.

– Спасибо. Отправляйся на битву, ший-зар Картхос, – сказал он. И когтем гхур-фаона он перерезал горло Картхосу, и Одеку и всем остальным, даровав им то, что жаждали их души.

Рабы и колдуны всё подбрасывали и подбрасывали дров в огонь до тех пор, пока пламя не сравнялось с молниевым древом. Забитые, выпотрошенные и набитые чучела боевых коней были установлены на шестах лицом на восток и воины, которым они принадлежали при жизни, сидели на них и после смерти.

Они получили высшую награду – право подготовить путь для своего высшего зара в загробном мире.

Картхос, Одек, Корос Кир с его штандартом, Беренг с рогом, Тнаш, Одагидор и все остальные.

Они отправятся в вечность и подготовят её.

Левая рука Картхоса была зафиксирована на шесте. Поднята, вытянута.

Пальцы растопырены.

Тирион и Теклис

Уильям Кинг
Кровь Аэнариона

Не переведено.

Уильям Кинг
Меч Каледора

Не переведено.

Уильям Кинг
Бич Малекита

Не переведено.

Бен Маккаллум
Чарандрис

Не переведено.

Герои Warhammer

Дэвид Гаймер
Невидимый

Не переведено.

Крис Райт
Шварцхельм и Хельборг: Клинки Императора

Меч правосудия

Не переведено.

Клинок возмездия

Не переведено.

Пир ужаса

Не переведено.

Долг и честь

Не переведено.

Крис Райт
Лютор Хусс

Не переведено.

Сара Коуквелл
Валькия Кровавая

Рожденная кровью

Проносящиеся разноцветные завитки расцвечивали небеса в потрясающие краски. Ярко-красный, глубокий синий и ядовито-зелёный перекручивались и смешивались друг с другом, создавая совершенно нереальные картины, которые невозможно было встретить где-либо в ином месте. Только Северные Пустоши могли похвастаться столь совершенной, убийственной красотой, какую даровала заснеженная тундра. В этом зрелище они достигали своей кульминации, создавая великолепнейшее полярное сияние, короновавшее вершину мира. Нигде более не было подобного волшебства.

Её глаза расширились, ребёнок смотрел в ярость небес, онемев от их невообразимого величия. Стоявший рядом с ней воин, облачённый в окровавленные меха, нагнулся, чтобы взять её на руки. Непринуждённо он поднял её и посадил на плечи, чтобы она могла видеть лучше. Ныне, повзрослев, она стала несколько большой для подобного обращения, но всё ещё оставалась стройной и лёгкой. Воин не выказывал ни малейших затруднений, удерживая её. Она немного поёрзала, чтобы устроиться поудобнее.

– Они говорят, что когда Отец-Топор доволен нашими усилиями, волны небес будут приливать и отливать тёмно-красным, омываемые кровью из тел наших врагов. Когда тот день настанет, Лилли Венн, наш народ возвысится надо всеми.

Её отец улыбнулся. Ему не надо было видеть её, чтобы представить широко раскрытые от удивления глаза на лице своей десятилетней дочери. Она была красивым ребёнком и, хотя он её очень любил, с каждым годом увеличивающее сходство с её покойной матерью вызывало у него новый прилив горькой ненависти к врагам, с которыми столкнулись Чёрные Волки. Война между двумя племенами свирепствовала уже двенадцать лунных циклов и старейшины Чёрных Волков предсказывали, что завтрашний день принесёт победу или смерть Мерроку и его народу.

Девочка намотала на палец прядь тёмных волос и продолжила смотреть в небеса. Слова от его дочери были наперечёт. Она всегда была замкнутым и задумчивым ребёнком, не по годам умной и проницательной. Смерть матери от рук их врагов год назад причинила ей боль, но с простым прагматизмом своих сородичей, она стойко перенесла её. Она говорила время от времени, и это неизменно было либо замечание, либо вопрос. Она была любознательна и пытлива, и это нравилось Мерроку. Он не мог не желать сыновей от союза с матерью Валькии, но эта девочка, их первое дитя, была его гордостью.

– Как это получается? – её вопрос, когда он был задан, был требовательным, словно она обвиняла своего отца в организации этого захватывающего волшебного зрелища исключительно ради её удовольствия.

– Никто из нас на самом деле не знает, Лилли Венн, – Лилли Венн, звал он её. Маленький Друг. – Однако не может быть никаких сомнений в том, что подобное чудо – дело рук самих богов.

– А где эти боги? – спросила она, рассеянно потянув его за всклокоченную бороду, наматывая её густые локоны на свои тонкие пальчики.

– Далеко на севере, так далеко, куда не заходил ни один из нас. А из тех, кто всё же рискнул, никто не возвратился, чтобы рассказать о том, что лежит за горами.

– Когда я вырасту, – сказала она с твёрдой уверенностью всех детей в мире, – я отправлюсь туда, – когда Мерок рассмеялся, она, нахмурившись, посмотрела на него. – Что здесь смешного?

– Я верю, Лилли Венн, – ответил Меррок, его смех прекратился, сменившись улыбкой. – Если кто-то и может совершить это путешествие, то это ты, – его слова смягчили маленькую девочку, и вспышка гнева покинула её взгляд. Она была похожа на свою мать, обликом, и это было правдой. Но её осанка, манеры и мироощущение были Меррока от начала и до конца.

Уже только за это он любил её.

Вместе они в течение нескольких долгих минут в молчании наблюдали за магическими ветрами и яростным изменением цветов. Наконец, девочка заговорила, и на этот раз это был не капризный тон ребёнка, но самоуверенный голос молодой девушки, которая знает, чего она хочет.

– Я хочу завтра сражаться вместе с моим народом, – сказала она, стукнув Меррока по плечу, как знак того, что она хотела бы спуститься. В племени для ребёнка её возраста не было ничего необычного в участии в битвах. Но Валькия, несмотря на её свирепость, была женщиной. В племени было принято не пускать любых женщин в битву до тех пор, пока они не родят, по крайней мере, одного живого ребёнка.

– Лилли Венн, ты же знаешь, что я не могу позволить тебе того, о чём ты просишь.

– Я не прошу тебя, папа. Я говорю тебе, что я желаю, – он безбожно баловал её, и, однако, постоянно чувствовал себя должником. Он ничего не мог с собой поделать. Она была очаровательной, когда хотела этого, и жестокосердной маленькой сучкой в остальное время. Но в этом вопросе он не мог отринуть сотни лет традиций.

– Я запрещаю.

– Я бросаю тебе вызов, – это была их старая игра, игра, в которой она могла выдержать гораздо дольше, чем он. Он будет запрещать ей что-либо, а она – насмехаться над ним, пока улыбка не появится на его лице, и он не уступит всем её, произносимым тонким пронзительным голоском, требованиям. Но это… это было немыслимо.

– Нет, – в голосе отца появилась твёрдость, которой Валькия никогда не слышала до сей поры, и это потрясло её настолько, что заставило замолчать. Она редко видела своего отца в роли атамана и поэтому привыкла к Мерроку-отцу. Мысль о том, что он не даст ей то, чего она хочет, заставила Валькию надуться. Меррок опустился на корточки, пока его глаза не оказались вровень с её.

– Ты – моё единственное дитя, – сказал он. – Если я позволю тебе завтра участвовать в битве, то привлеку твою смерть. Ты должна подрасти и принести мне внуков, прежде чем выйдешь на поле битвы, – он почувствовал лёгкую неловкость, обсуждая это с ней: её глаза, впившиеся в него, были словно маленькие изумруды, твёрдые и зелёные. – Твоя мать родила тебя, когда ей исполнилось четырнадцать. Тебе же ещё нет и одиннадцати. Не будь так нетерпелива в стремлении к смерти, Валькия, ибо она всё равно придёт. Когда наступает время, она приходит ко всем нам.

Он встал и заправил за ухо длинные тёмные волосы, пронизанные серебристо-белыми нитями. Посмотрев на северное сияние, он сказал: – Я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Не в этот раз. Ты не можешь сражаться. Эти животные не отнимут тебя у меня. Ты слишком ценна для меня и нашего народа.

Она внимательно оглядела Меррока. Он был высок и широк в плечах, его мускулистое тело казалось ещё больше из-за мехов, которые он носил для защиты от лютых северных морозов. Он казался очень старым в её глазах, хотя ему, пожалуй, едва исполнилось двадцать пять. Если вы умудрялись выжить и увидеть тридцатое лето, то в племени Чёрных Волков вы считались древним старцем.

Его лицо, которое носило слишком много свидетельств жестоких боёв, чтобы назвать его красивым, тем не менее, было гордым и высокомерным. Была неоспоримая чистота в его внешности, что говорило о его хорошей породе. Правящая семья удерживала накидку вождя в течение семи поколений, мантия передавалась от отца к сыну. В браке Меррока с её матерью родились всего двое живых детей. Валькия и её сестра, Аня, которая умерла до истечения первого года её жизни. Трое сыновей родилось от брака Меррока и его жены, но ни один не явился в мир с дыханием в лёгких. Меррок пытался не замечать шёпоты, но прошло время, и он тоже начал верить им.

Он был проклят.

– Я вижу, – два слова Валькии были процежены сквозь сжатые губы, и он посмотрел вниз, на её яростное, упрямое личико. Он улыбнулся и взял её за подбородок.

– Я не могу позволить тебе взять оружие и сражаться в завтрашней битве, дочь моя, – сказал он. – Но этой ночью я буду говорить с Кругом. Они могут позволить тебе взять щит и вступить в ряды щитоносиц, – она вырвала подбородок из его руки, и казалось, снова собралась спорить, но Меррок вновь поймал её. – Послушай меня, Валькия. Меня не волнует, какой шум ты поднимешь. Ты либо поймёшь сама, что это должно быть именно так, либо я вобью это в тебя. Я не могу противиться традиции нашего народа из-за детских капризов.

– Я не ребёнок.

– Тогда перестань вести себя, как ребёнок, – она выглядела подавленной, и он слегка смягчился. – Я постараюсь сделать, что смогу, но ничего обещать не буду. Теперь пойдём. Круг уже скоро соберётся, а мы с тобой и так пробыли здесь слишком долго.

– Ты обещаешь, что поговоришь с ними? – неохотно, маленькая девочка смягчилась и обхватила маленькой рукой большую лапищу своего отца.

– Я когда-нибудь разочаровывал тебя, Лилли Венн?

У неё не нашлось, что ответить на это, только холодный, пронизывающий взгляд, слишком старый для её глаз, который заставил его почувствовать себя неуютно.

Круг был группой из семи племенных старейшин и лидеров. Как вождь племени Меррок сидел во главе, но часто чувствовал, что его слова не слышали. Он получил мантию в раннем возрасте, ему едва исполнилось шестнадцать, и они по-прежнему относились к нему, как к юнцу.

Они встретились во временном жилище Меррока: юрте, сделанной из животных шкур, выдубленных за долгие часы, проведённые на солнце. Они были натянуты на жёсткие опоры и обработаны животным жиром, который служил защитой от холода и влаги. Дым от огня в центре юрты уходил через небольшое отверстие в её верхушке. Останки оленя, добытого день или два назад, поворачивались на вертеле над костром и члены Круга частенько поднимались, чтобы отрезать кусок и звучно проглотить его.

Разговор по большей части был странно приподнятым, учитывая тот факт, что они знали – следующий день принесёт им либо победу, либо смерть. Ни один из Чёрных Волков не выказывал опасения за исход грядущей битвы. Если они не будут верить в победу – то они не выиграют. Всё просто.

– Они ударят с первыми лучами солнца.

Слова пришли от Аммона и все глаза повернулись в его сторону. Говорящий-с-войной племени был всего лишь на год или два моложе Меррока и ближайшим из тех, кого атаман мог назвать настоящим другом. Он вёл их через бесконечные, казалось, битвы против самых хищных врагов. Племя, которое противостояло им уже несколько месяцев, так и не удостоилось того, чтобы они назвали его по имени. Воины Чёрных Волков называли их «они» или «их». Дать им название, означало придать им нечто человеческое. А в них не было ничего подобного.

Чёрные Волки были известны среди всех северных племён, как одни из свирепейших воинов, и, воистину, это не было преувеличением. Упорные и бесстрашные, их молодые воины были известны тем, что продолжали сражаться, даже несмотря на отрубленные конечности или кишки, намотанные на руку, держащую щит. Но «они»… «они» были иного рода. «Они» любили брать пленных, что Чёрные Волки считали странным. Племя Меррока считало, что если кто-то был слишком слабым, чтобы быть свободным, то он был слишком слабым, чтобы жить. Пытки, возможно с последующим рабством ждут и Меррока и его людей, ибо «они» не оставляли врагам даже немного свободы.

Аммон поднялся и подошёл к кожаному лоскуту, закрывавшему вход в палатку, откинув его, он пронзительно свистнул в темноту, и тут же гибкая, стройная фигура выскользнула из тени и вошла в палатку Меррока.

– Мой вождь, – склонил голову перед Мерроком молодой человек. Радек, было его имя. Он был одним из самых хитрых и проницательных воинов племени, а его способности к охоте и разведке были столь впечатляющи, что в племени тишком шептались, будто он заключил некие договоры с Тёмными Богами, чтобы обрести такие умения. Скорый на ногу и смертоносный с луком, он быстро поднялся до положения искателя-путей. И он был, вспомнил Меррок, племянником Аммона.

– Какие новости по ту сторону лагеря, Радек? Что же выступит за нас в завтрашнем сражении?

– Земля с нами, но на этом, пожалуй, и всё. Их число равно нашему, если не больше, – следопыт принял чашу вина, разведённого и нагретого в котле, висевшем над огнём. Недостаточно, чтобы вызвать опьянение, вино, тем не менее, было принято с удовольствием. Он сделал большой глоток из кубка, смакуя вкус. Вино было подслащённым, и от него исходил терпкий аромат смеси из специй и ягод, которые в это время года были в изобилии и составляли основу пьянящего напитка северян.

Радек поставил деревянную чашу и посмотрел на Меррока. Лёгкая улыбка играла на его губах. Тень от лёгкого пушка на подбородке. Он был удивительно молод для того, кто поднялся столь высоко. Мысль мелькнула, но Меррок сразу же упрекнул себя и отогнал её прочь. Просто из-за того, что Радек был молод, не следовало судить о его умении.

– Есть, однако, две вещи, которые мы имеем, а они нет. Сегодня я смог подобраться к их лагерю как никогда близко.

– И..? – Меррок оставил свой вопрос повисшим в воздухе, а сам подался вперёд, чтобы отрезать ещё кусок мяса от оленьей туши. Когда он впился в него зубами, жир потёк по подбородку и смочил бороду.

– У нас больше щитов. Мы можем сформировать гораздо более длинную щитовую линию.

– Линия будет крепка, – кивнул он. – Это хорошее начало. Другая?

Слабая улыбка на лице Радека превратилась в озорную ухмылку.

– Трезвость, мой атаман. Они пьют не останавливаясь. Возможно, чтобы заглушить холод в своих костях. Они не привыкли находиться так далеко на севере. Придёт рассвет, и они пожалеют об этом, – это вызвало смех, сотрясший стены юрты, и Меррок кивнул, вытирая жир с лица.

– Отлично, – громыхнул он. – Ни один из наших воинов не будет пить сегодняшней ночью. Завтра, когда мы зальём землю их кровью… мы выпьем, – теперь к смеху добавился одобрительный рокот. Меррок посмотрел направо. – Говорящий-с-богами?

Человек, сидевший по правую руку от вождя получил имя Файдор при рождении, но здесь в совете, он носил имя говорящий-с-богами. Шаман и врач племени, он был очень уважаем за свои знания и провидческий дар. Подобно тому, как Аммон говорящий-с-войной сидел по левую руку от вождя, так говорящий-с-богами занял почётное место по правую.

– Я всё ещё читаю приметы, – ответил он. Говорящий-с-богами был самым старым человеком из ныне живущих в племени. Он видел не менее сорока лет, а некоторые даже шептались, что не менее шестидесяти. Рука, протянувшаяся за чашей горячего вина, была темна от загара и покрыта старческими пятнами. – Я закончу в ближайшее время, – его глаза, тёмные и бездонные на морщинистом лице, буравили Меррока почти как глаза Валькии несколько часов назад.

– У тебя есть вопрос к Кругу, – заметил говорящий-с-богами. Меррок запустил пальцы в бороду и раздражённо вздохнул. Файдор несомненно был исключительно одарён. Было ли то предчувствие или простое искусство чтения языка тела и смятения не имело значения.

– Да, – ответил атаман. – Это небольшое дело. Я просто ждал подходящего времени.

– Сейчас столь же подходящее время, как и любое другое, – говорящий-с-богами развёл руки ладонями вверх. – Спрашивай, атаман.

Меррок слегка поёрзал, распрямив и снова скрестив ноги. Круг удобно расположился на нескольких подушках, разбросанных по полу. Он взял свою чашу и отпил вина. Сделав это, он собрался с мыслями, тщательно подбирая слова, от которых, во многом, и будет зависеть успехом или неудачей окончится его начинание.

– Это не вопрос, – наконец, заговорил он. – Моя дочь хочет занять своё место в завтрашней битве, – сказал он, и такой вызов был в его голосе, что, на мгновение, он подумал, не был ли он с ними излишне агрессивным. – И я решил, что она может занять место своей матери в рядах щитоносиц.

– Ты спрашиваешь нас ради нашего одобрения?

– Нет, говорящий-с-войной, – перевёл Меррок взгляд на Аммона. – Я сообщаю вам.

– Это неподобающе. Она ещё молода. Слишком молода. Она до сих пор не принесла наследника. Если она падёт…

– Если она падёт, то я возьму в жёны другую женщину Чёрных Волков, – когда умерла мать Валькии, Меррок был столь убит горем, что заявил, что не будет повторно вступать в брак. Обещание, которое он дал здесь, было спонтанным, и он почти сразу же пожалел о сказанном, ибо начал разговор, которого избегал вот уже почти год.