Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дэн Абнетт,Сэнди Митчелл,Грэм Макнилл,Бен Каунтер,Гэв Торп,Стивен М. Бакстер,Энтони Рейнольдс,Крис Райт,Майк Ли,Уильям Кинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 106 (всего у книги 296 страниц)

13

Детлефа прижали к стене Генрих и Хельга, два существа на одно лицо. Волосы Генриха были слишком длинными для мужчины, волосы Хельги – слишком короткими для женщины. Они носили одинаковые костюмы: бледно-голубые брюки, и камзол, на котором было вышито множество крохотных черепов. Вампиры не родились двойняшками, но они прожили вместе столь долго, что их кровь смешалась. В результате они стали выглядеть и думать одинаково, как старая супружеская пара, которая предельно сблизилась за столетия совместной жизни.

Один вампир обнюхал укусы на шее актера, а второй провел по его волосам длинными, покрытыми лаком ногтями. Детлеф заметил красные искры в их глазах.

– На нем знаки…

Искры вспыхивали поочередно во взоре то одного, то другого.

– Сегодня его кровь пили…

– Он собственность…

– …старшей госпожи…

В «Полумесяце» было немноголюдно, однако Детлефу хватило с избытком даже Хельги и Генриха. Актер почувствовал, что его ноги оторвались от земли, и его повесили на стену, как охотничий трофей. Двое вампиров продолжали изучать его, как он изучал бы лошадь перед покупкой.

– Сильное сердце…

– …но его пора расцвета миновала.

Изнутри трактир представлял собой комнату с низким сводчатым потолком. В помещении горело слишком мало фонарей, чтобы человек чувствовал себя комфортно. За стойкой бара – там, где когда-то работала Женевьева, – суетились узколицые женщины с острыми клыками. Над ними висели приспособления, состоявшие из кожаных ремней и стеклянных трубок. Из-за 17-го параграфа их предприятие переживало упадок, поэтому всего в трех из этих конструкций висели теплые тела. У каждого в крупную вену был вставлен закрывающийся кран, который позволял отмерять порции посетителям. Две «бочки» были толстыми свиньями, тогда как место третьей занимал болезненного вида молодой человек, которого связали и подвесили вниз головой. Его мягкие волосы свободно свисали, раскачиваясь, когда юноша шевелился из-за неудобной позы.

Детлеф знал, что в более спокойное время в «Полумесяце» не было отбоя от претендентов на роль «бочки». Некоторые из них мечтали стать вампирами и рассчитывали найти покровителя, который удостоит их темного поцелуя. Другие испытывали не совсем здоровое удовольствие, когда их связывали и пускали им кровь.

По словам Женевьевы, за последними нужно было следить особенно тщательно. Они приходили слишком часто и порой истекали кровью. Но что касается нынешней «бочки», не было похоже, чтобы она впала в экстаз, да и в любом случае никто из нее не пил.

– Здесь поцелуев столько…

– …что хватило бы всем нам.

– Хельга, Генрих! – прикрикнула на своих соплеменников леди Мелисса. – Заканчивайте представление. Отпустите господина Зирка, извинитесь, как подобает, и развлекайтесь друг с другом. Ваши шуточки больше никого не забавляют. Если вы не умеете встречать гостей с должным уважением, возвращайтесь в свой склеп и поразмыслите о своем поведении, скажем, годика полтора.

Вампиры осторожно поставили актера на пол. Они отряхнули его куртку там, где она прижималась к слегка влажной кирпичной кладке. Один из кровопийц ущипнул его за зад, но Детлеф не стал возмущаться.

– Мы уважаем старшую госпожу…

– …и окажем вам любезный прием.

– Эй вы, это звучит ужасно грубо. Должна ли я напомнить вам об обстоятельствах нашей последней встречи? Вы спасались от охотников за ведьмами. Некая великодушная дама из числа старших вампиров предоставила вам карету. В противном случае один из вас был бы обезглавлен. И вы знаете, сколь недолго протянул бы выживший.

Вампиры поклонились Мелиссе:

– Ты почетный гость, живой человек…

– …и мы рады приветствовать тебя в «Полумесяце».

– Так-то лучше. А теперь оставьте нас одних.

Хельга и Генрих попятились и скрылись в тени. Их бледные, слегка светящиеся лица, казалось, повисли в воздухе на мгновение, а потом растаяли, как свечи. Детлеф услышал, как его новые знакомые, крадучись, отступили.

– Некоторые из нас не могут примириться с невозможностью увидеть себя в зеркале и заходят слишком далеко, чтобы снова обзавестись отражением.

– Это хороший сюжет, Мисси.

– Ох, я так не думаю. Ты не мог бы написать что-нибудь веселое для разнообразия? Мне всегда нравился «Туманный фарс». Что случилось с твоими ранними комедийными пьесами?

– Мир больше не смешит меня.

– Жени за многое несет ответственность, если тебя интересует мое мнение. По моему глубокому убеждению, а у меня было время его обдумать, ни одно литературное произведение не может считаться воистину великим, если оно не содержит хотя бы одного смешного эпизода. Во всех трагедиях Таррадаша были клоуны.

Мелисса выглядела до смешного серьезной, читая ему лекцию в этом мавзолее.

– Ну вот, ты снова улыбаешься. Давай просто смешаемся с толпой, и ты предоставишь мне вести разговор.

Они прошли между пустыми столиками к бару.

В дальнем конце зала сидело пугало, завернутое в черный потрепанный саван, и понуро смотрело в бокал свиной крови, приправленной специями. Затем погребальный покров, скрывавший его лицо, распахнулся, и показался длинный язык-трубочка. Опустив хоботок в кровь, уродец начал шумно всасывать свой ужин.

– Ты здесь не для того, чтобы собирать сведения о Человеке-Комаре, – заметила Мелисса.

Детлеф молчаливо с ней согласился.

Вампирша постучала костяшками пальцев по стойке:

– Катя, обслужи меня, если нетрудно.

Одна из девушек подошла. Ее плоское миловидное личико покрывали мягкие шелковистые волоски. У нее были вертикальные зрачки и постоянные клыки.

– Леди Мелисса, чего изволите?

– Из кого у нас сегодня «особый»? – Мелисса указала большим пальцем на человеческую «бочку».

– Студент, изучающий темные искусства. Хочет поправить свое положение после проигранного пари. Мы бы рады предложить что-нибудь получше, но этот, по крайней мере, здоров. Наши дела идут плохо, поэтому выбирать не приходится. Девочки цедили его кровь весь вечер, и пока еще никто не упал замертво.

– Отлично, тогда мне бокал «особого».

– Сию минуту, – ответила Катя, подставляя кубок под шею студента и открывая краник.

«Бочка» содрогнулась, и красный поток хлынул в бокал, наполнив его до краев. Детлеф заметил ремешки вокруг головы юноши, которые удерживали кожаный кляп во рту. Несомненно, это было сделано, чтобы молодой человек не раздражал своими криками чувствительные уши клиентов.

– У нас зарезервировано место «бочки» для Тио Бланда, если он когда-нибудь найдет нашу дверь, – пошутила Катя. Когда она упомянула отца-настоятеля, ее кошачье лицо исказил звериный оскал. – На улице выстроится очередь, если мы внесем его имя в меню.

Детлеф подтолкнул Мелиссу локтем.

– Я забылась, – встрепенулась вампирша. – У вас есть что-нибудь для живых людей? Что они пьют? Чай, вино, молоко?

Катя скорчила гримасу, словно ей сделали непристойное предложение.

– Обычно мы не обслуживаем таких, как он, – заявила она, сознательно не глядя на Детлефа. – Но поскольку вы наш уважаемый клиент, я посмотрю, можем ли мы что-нибудь предложить.

Барменша окликнула свою помощницу, девушку с юным лицом и снежно-белыми волосами, чью лебединую шею украшала татуировка в виде голубой летучей мыши. Катя обратилась к ней на незнакомом Детлефу языке. Казалось, он состоял из кошачьего мяуканья. Помощница ответила без особого энтузиазма, но заторопилась прочь, ступая маленькими шажками. На ней была надета до неприличия узкая, стесняющая движения юбка, которая облегала ноги от бедра до лодыжки, а внизу распространялась во все стороны, как щупальца осьминога.

– Гела говорит, что где-то видела вино. Мы держим немного, чтобы заправлять бочки.

Мелисса заглянула в свой кубок.

– Это был долгий период засухи, – объявила она, приподняла бокал и опустошила его одним глотком.

Ее стремительные движения смазались. Губы вампирши окрасила кровь, а в глазах полыхнул огонь. Детлефу показалось, что сквозь плоть, внезапно ставшую прозрачной, проступил череп с драгоценными камнями, вставленными в глазницы. Затем старейшина вампиров тряхнула головой, отчего ее кудряшки заплясали, и сглотнула. Она снова выглядела как маленькая девочка.

– Вот, – недовольно буркнула Катя.

К Детлефу через стойку подъехала пыльная кружка со слабым вином. По пути напиток немного расплескался. Мелисса заказала еще одну порцию «особого».

– Два – мой предел, – сообщила она. – Мне нужно сохранить ясную голову.

Детлеф пригубил вино и решил не допивать. Оно превратилось в уксус много лет назад.

– Кто-то из здешних клиентов наверняка что-то знает, – сказала Мелисса. – Главное – правильно выбрать, кого спросить.

– Блестящее наблюдение, Мисси.

– Думаешь, ты нашел бы это место в одиночку, господин гений? Или совладал бы с близнецами-кровососами?

– Я признаю, что ты гораздо страшнее, чем я.

– И правильно.

Мелисса получила второй бокал, но не стала пить его залпом, а, прихлебывая понемногу, оглядела комнату.

– В последнее время не было необычных посетителей? – спросила она Катю.

Вампир-кошка пожала плечами:

– Большинство необычных держится далеко отсюда. Многие обычные покинули город. Некоторые ушли под землю.

– Она имеет в виду, что те, у кого есть склепы и могилы, отлеживаются в них, как следует наевшись напоследок. Они рассчитывают проспать лет семьдесят пять и проснуться в мире без Бланда и его парней. Это не такое уж глупое решение. Я сама погрузилась в сон на ложе из высушенных и спрессованных цветов, пока шла Война Нежити. Когда я проснулась, то обнаружила, что вокруг меня возвели гробницу, а группа бездомных гномов-рудокопов поклоняется мне, как спящей страдалице-принцессе. Каким-то образом они раздобыли прекрасного принца, который, по их разумению, должен был поцеловать меня и вернуть к жизни.

Мелисса сделала глоток.

– У этой истории счастливый конец? – спросил Детлеф.

– О да. В каком-то смысле. Я выпила кровь принца и сделала его своим потомком. Однако потом пришлось от него избавиться. Красная жажда превратила его в одержимого. Он убил милых маленьких гномов. И всех их животных. И многих других людей. Такое случается. В отличие от меня, многие вампиры не умеют контролировать жажду. Я многому научилась за долгие, долгие годы.

Вампирша допила второй бокал.

– Пожалуй, налей еще один, Катя, поскольку длительное время мне пришлось поститься. И сделай двойную порцию.

– Рада вам услужить, миледи.

На коже Мелиссы проступил румянец. Она сидела, скрестив ноги, на высоком стуле и по-прежнему куталась в меха, отчего ее лицо казалось миниатюрным.

– Спроси девушку, не слышала ли она чего-нибудь о Ибби Рыбнике, – предложил Детлеф.

– Я как раз собиралась это сделать, господин гений. Кто возглавляет это расследование, а? Не торопи меня. Вы, смертные, вечно спешите. Катя, ты его слышала. Что говорят об Ибрахиме Флюштвейге?

– Он был «рыбником», – сообщила Катя. – Его убили «крюки». Конец истории.

– Я так и думала.

– Вампиры не трогают «рыбников». Или «крюков», если на то пошло. Когда религиозные фанатики преследуют нас, чтобы стереть с лица земли, это одно. Но, если на нас ополчатся речные банды, дело примет куда более серьезный оборот. Тут и столетний сон не поможет. Нынешние бездельники расскажут своим детям и детям своих детей, и эта вражда растянется на многие поколения. Посмотрите на «крюков» и «рыбников». Они грызутся со времен Зигмара.

– А как же все эти плакаты, листовки, разговоры о том, что Тио Бланд не допустил превращения Ибби в вампира? Все это…

– Полная чушь, – отрезала Катя. – А теперь, с вашего позволения, я вас покину. Мне нужно налить порцию свиной крови. Человек-Комар закончил с аперитивом.

Барменша ушла. У нее была гибкая, по-кошачьи грациозная фигура, а задняя часть ее платья оттопыривалась, что наводило на мысль о хвосте. У Детлефа мелькнула мысль, можно ли поладить с этой красоткой и не слишком сильно оцарапаться.

– Главное – это гладить ее по шерсти.

Актер смутился, что его так легко разгадали.

– Мисси, – надменно фыркнул он, – я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Лжец.

– Ладно, я солгал.

– Я не скажу Жени, но только при условии, что ты напишешь обо мне. Что-нибудь легкое и очаровательное. Никаких сирот на снегу, никаких смертей глухой ночью. Только веселые события.

– Я попытаюсь.

Бросив взгляд на вход в виде арки, расположенный на противоположной стороне трактира, Детлеф заметил пару черных башмаков на лестнице. Новичка впустили. За черными ботинками показался черный плащ, а затем землисто-бледное лицо.

– Ага, – протянул Детлеф. – Так я и знал.

Он сразу узнал нового клиента. По крайней мере, парень изобразил смущение, когда его уличили в обмане.

– Это же сильванский рабочий сцены Алвдноф Ранаштик! Или я должен расшифровать анаграмму и сказать… Влад фон Карштайн?

Разоблаченный фон Карштайн взмахнул плащом, стремясь отгородиться от правды.

– Не говори глупостей, господин гений, – пробормотала Мелисса. – Он не вампир.

– Тогда что он делает здесь?

Мелисса скорчила гримасу, как очень пьяный человек, который хочет казаться трезвым, и обдумала вопрос.

– Понятия не имею. Давай спросим его. Алвдноф Рашкинет, или как тебя там, иди сюда и подвергнись допросу с пристрастием. Ну, давай, пошевеливайся, рабочий сцены.

Она начала икать, чего Детлеф никогда не замечал за вампирами.

Не пытаясь что-либо отрицать, Ранаштик пробрался к ним. Его длинный плащ топорщился, и поэтому рабочий сцены казался горбуном.

Мелисса стукнула кулачком по столу. Она не могла задержать дыхание, поскольку не дышала, однако каким-то образом ей удалось избавиться от икоты.

– Наверное, в крови этого студента что-то было, – предположила вампирша. – Скорее всего, он тайно жует «ведьмин корень». Я устала, господин гений. Обними меня.

Она наклонилась, едва не свалившись со стула, и прижалась к актеру. Детлеф проворно подхватил ее на руки, как ребенка, и погладил по спине. Девочка опустила голову на его плечо и пробормотала, что хочет спать.

Ранаштик не знал, что и думать.

Хельга и Генрих заметили, что Мелисса выбыла из борьбы, и подкрались ближе, заинтересованно наблюдая за происходящим.

– Значит, ты не вампир? – спросил Детлеф.

– Я никогда не говорил ничего подобного, – заметил сильванец.

– Но твое имя?

– В этом ты прав. Я Влад фон Карштайн. Граф Влад фон Карштайн, строго говоря. Пятнадцатый обладатель этого титула. Только я предпочел от него отказаться.

Детлеф взмахнул свободной рукой, а другой крепче прижал Мелиссу к себе.

– И ты хочешь, чтобы мы тебя не подозревали! – сказал он.

– А как бы вы себя чувствовали, если бы вас звали как знаменитого злодея? Знаете, каково это – быть прямым потомком самого злобного существа, когда-либо жившего в Известном Мире? Того самого, который едва не уничтожил этот город, да и всю Империю. Если бы тебя назвали «Вечный Дракенфелс» при рождении, ты бы не сменил имя при первой возможности?

В его словах была логика.

– Но что ты делаешь в трактире вампиров?

– Семейные обязательства, которые не доставляют мне особой радости. Будучи графом фон Карштайном, я должен опасаться не только преследований со стороны таких, как Тио Бланд. Проблема в том, что все вампиры хотят обратить меня в себе подобного и поставить во главе войска, которое развяжет священную войну против живых. Именно поэтому я покинул Сильванию. Я пришел в это заведение, где собирается нежить Альтдорфа, чтобы объявить об отказе от всех притязаний на роль лидера среди вампиров.

Я просто хочу жить своей жизнью. Мне нравится работать в театре. Я репетировал свой номер и надеюсь, на следующем вечере «открытой сцены» ты позволить мне выступить.

Только теперь Детлеф заметил, что у Ранаштика нет клыков.

– Что за номер? – спросил он.

Ранаштик эффектным жестом отбросил плащ и продемонстрировал куклу – миниатюрную копию его самого. Игрушка крепилась к руке сильванца, как близнец-паразит. Деревянная голова с треугольничком волос на лбу и острой козлиной бородкой венчала тряпичное тело, наряженное в парадный костюм детского размера. Одеяние дополняли плащ и лакированные ботинки.

– Чревовещание, – прошамкала кукла, широко разевая рот.

– Это Влад, – пояснил Ранаштик от своего имени.

– Да, я лад, – откликнулась кукла. Она говорила с преувеличенным сильванским акцентом. – Я кловожадный вампил. Почему вампил пелешел дологу? Потому, что он любит кловь кулочек? Ха-ха-ха. У меня миллион шуток. Одна лучше длугой [5]5
  «Почему цыпленок перешел дорогу?» («Why did the chicken cross the road?») – одна из самых старых шутливых загадок в английской языке, которая предполагает разные ответы, от самых дурацких до весьма остроумных. – Прим. переводчика.


[Закрыть].

Ранаштик широко улыбнулся, как актер в конце выступления.

– Что скажете, господин Зирк? – Нетерпеливо спросил он.

– Пока сыровато, Ранаштик.

– Подайте мне покал клови! – завопил Влад.

Детлеф понял, что видела Женевьева в тёмной гримерной. Репетицию Ранаштика. Она посмеется, когда узнает.

Прикорнув на плече актера, Мелисса пробубнила, что представление было ужасным, но влюбленный в театр рабочий сцены ее не услышал.

– Что значит «сыловато»? – гневно спросил Влад-кукла.

– Это значит, что мы должны больше репетировать. Придумывать более интересные шутки.

– Вздол! Откуда ему знать? Пожалуй, я высосу его кловь!

– О нет, и думать не смей, Влад. – Ранаштик сердито встряхнул куклу. – Примите мои извинения, господин Зирк…

– Долой людей!

– Иногда его заносит. Он очень темпераментный. Как и все вампиры.

Ранаштик зажал кукле рот ладонью, заглушив дальнейшие протесты. Влад яростно вертел головой.

Они были полной противоположностью Хельге и Генриху. Два человека в одном теле, а не один – в двух.

Чудно.

Детлеф усадил Мелиссу на стул и растолкал ее. Девочка проснулась, оскалив клыки и сверкнув красными глазами.

– У меня начинается ужасная головная боль, – заявила она.

– Я знаю, каково это.

Хельга и Генрих проскользнули к барной стойке. Они стояли по бокам от Ранаштика. Их руки обшаривали его карманы, а языки трепетали рядом с лицом сильванца.

– Свежая кровь…

– …благородная кровь.

– Он из рода фон Карштайнов, – предупредила Мелисса. – Лучше оставьте его в покое. Его родственникам может не понравиться, если вы полакомитесь им.

Близнецы разозлились.

– Неужели у каждой коровы, которая заходит сюда…

– …есть патрон или защитник?

– Как досадно…

– …и обидно!

– Можете укусить маленького, – сказала Мелисса.

Детлеф не понимал, что она имела в виду, пока Хельга или Генрих – трудно определить, кто именно, – не бросилась на Влада, впившись клыками в дерево.

– Не порань мне запястье, – поморщился Ранаштик. Физиономия близнеца, который не кусал куклу, скривилась так же, как и того, который опробовал крепость своих зубов на деревяшке. Зашипев, Хельга и Генрих удалились.

Ранаштик снял Влада с руки и осмотрел белую манжету.

На его коже не было ни единой царапины.

– Следовательно, ты даже не заинтересованная сторона? – уточнил Детлеф.

– Я бы так не сказал. Я не хочу быть вампиром, но остаюсь графом фон Карштайном. Я сознаю, что последователи Бланда не будут вникать в такие тонкости, когда начнут мстить за убийство отца-настоятеля. Мне наверняка вобьют кол в сердце, как если бы я был бароном Вьетзаком.

– Ты знаешь о заговоре? – ошеломленно спросила Мелисса.

– О да. Об этом только и говорят за кулисами. Керреф слышал эту новость от Антонии, которой сказала костюмерша Евы, которая…

Детлеф подумал, что желание Мелиссы исполнилось и он снова играет фарс.

– И конечно, – продолжал Ранаштик, – все случится сегодня ночью. Она сейчас должна быть в храме. Будем надеяться, что убивать людей у нее получается не так хорошо, как все остальное.

– Ты знаешь, кого Вьетзак нанял, чтобы убить Бланда? – осведомился Детлеф.

Ранаштик кивнул:

– А вы нет?

14

– Что это было? – спросила Женевьева.

– Я ничего не слышала, – ответила Лизель фон Сутин чуть более поспешно, чем следовало.

Вампирша забыла, что ей не полагается иметь сверхострый слух, как у летучей мыши. Никаких явных признаков для тревоги не было. Она уловила лишь негромкий шум, похожий на сдавленный стон. Но может, ей почудилось.

– Думаю, мне следует проверить отца-настоятеля.

– Его охраняет ночная стража.

Сестра Лизель комкала свой рукав. Женщина была встревожена, почти испугана.

Ночные способности Женевьевы обострились. Ей пришлось напрячь верхнюю губу, чтобы прикрыть удлинившиеся зубы.

– Никому не станет хуже, если я проверю.

Неохотно, как показалось Женевьеве, секретарь-глашатай позволила ей уйти. Девушка пересекла квадратный дворик, направляясь к апартаментам Бланда. Лизель поколебалась мгновение, затем пошла следом за ней. Шаги сестры гулко разносились в тишине. Вампирша махнула ей, призывая не шуметь.

Женевьева нырнула под полог и сразу поняла, что случилось что-то плохое.

На первом посту караульные неуклюже распростерлись на полу.

Запах свежей крови ударил Женевьеве в ноздри, как «пыль демона». Ее ночное зрение обострилось. Она увидела алые пятна на глотках стражников. Кровь, толчками вытекающая из двойных ран на горле, скапливалась в складках их одеяний. Нечто подкралось к этим двоим и атаковало со скоростью змеи.

Или вампира.

Нападавший застиг охранников в тот момент, когда они подкрепляли силы едой. Куски хлеба и сыра валялись вокруг, залитые кровью, – огромным количеством крови! Из разбитых кружек расплескался крепкий чай с молоком. От обилия запахов у Женевьевы защипало глаза, что мешало ей сосредоточиться. Кровь, чай, молоко, сыр. И еще какой-то неприятный растительный аромат.

– Шаллия милосердная! – воскликнула Лизель, едва не рухнув на тела. – Они…

– Нет, но будут, если не остановить кровотечение.

Подавляя красную жажду, пульсирующую в звериной части ее мозга, Женевьева осмотрела раны жрецов и проверила их сердцебиение.

– На них напал вампир? – спросила Лизель. – Похоже на то, верно?

Сестра Лизель пережила потрясение, которое грозило перерасти в панику. Она требовала внимания Женевьевы, тогда как вампирше нужно было идти по следу.

– Оставайтесь здесь! – приказала девушка. – И прижмите что-нибудь к месту укуса. Что угодно, лишь бы остановить кровь.

– Не уходи, – взмолилась Лизель. – Дженни, пожалуйста!

– Я должна.

Женевьева толкнула дверь. В покои Бланда можно было попасть только через двери в конце коридора. Впереди должны быть еще двое охранников.

Двери были открыты, и караульные, истекая кровью, лежали на полу.

Аромат трав стал более явным. Женевьева даже запнулась.

Затем она бесшумно помчалась по коридору.

Посреди ковра, лежащего в комнате Бланда, горел небольшой костер, который вспыхнул из-за упавшей лампы. Багровые блики плясали на низком расписном потолке, украшенном изображением Морра, распределявшего награды и наказания в загробном мире.

Женевьева застала убийцу за работой.

Светловолосая женщина держала отца-настоятеля Бланда в вампирском объятии, уложив его себе на колени и заставив откинуться назад. Одетый лишь в ночную рубашку и колпак, жрец был в сознании, но застыл от ужаса. Его выпученные глаза часто моргали, а неизменная улыбка превратилась в гримасу.

По его шее струилась кровь.

– Остановись, – сказала Женевьева.

Убийца подняла окровавленное лицо и посмотрела на девушку.

Можно было подумать, что внезапно к ней вернулась способность отражаться в зеркале. Женевьева увидела саму себя. Вернее, кошмарное подобие того, какой она бывала в свои худшие моменты. Маска, освещенная колышащимися языками пламени, красные горящие глаза, когти длиной в палец, кровь, запекшаяся в волосах.

– Кто осмелился побеспокоить вампиршу Женевьеву, когда она утоляет жажду?

Голос был ее собственный, но шел извне. Ослепленная огнем и одурманенная запахом крови, Женевьева пыталась понять, кто это создание. Не могла ли какая-то часть ее личности обрести физическое воплощение и самостоятельно отправиться на охоту? Затем пришло озарение.

– Я действительно так выгляжу со стороны?

Убийца узнала ее.

– Ты?! – потрясенно вскричала она.

– Как неудобно получилось, – усмехнулась Женевьева.

Злодейка бросила отца-настоятеля, голова которого оказалась угрожающе близко к языкам пламени. Бланд трясся, следовательно он был еще жив.

– Ну почему же, – возразила убийца, которая была выше Женевьевы ростом, да и руки ее были длиннее. – Вампир Женевьева убивает Тио Бланда, затем ее хватают и казнят на месте преступления.

– Так ты действительно думаешь, что можешь стать мной, Ева?

– Я играла тебя годами, – ответила Ева Савиньен. – Критики говорят, мне эта роль удавалась гораздо лучше, чем тебе. В том, что касается Женевьевы Дьедонне, ты любитель.

Женевьева столкнулась сама с собой. Клыки и когти были фальшивкой. Волосы оказались париком. Только кровь была реальной.

– Сколько Вьетзак заплатил тебе? Тебя, несомненно, устроила бы роль королевской любовницы?

– Вьетзак? Он к этому не имеет отношения, сестра.

– Ты мне не сестра.

Женевьева прыгнула к Еве, но споткнулась о Бланда, из-за которого ковер на скользком каменном полу собрался в складки. Ева отскочила в сторону с проворством, почти не уступающим проворству вампира. Давным-давно актрисой овладела некая сила, которая звалась Анимусом, – нечто восставшее из руин крепости Дракенфелс, чтобы отомстить. В конце концов Анимус покинул тело своего хозяина, но его воздействие не прошло бесследно.

Удар настиг ее из темноты. Казалось, ей на затылок обрушилась булава.

Трудно было поверить, что она сражается со смертной женщиной.

Женевьева поднялась с пола и перелетела через комнату. Она ударилась о шкаф со старыми книгами, которые посыпались на нее со сломанных полок. Тяжелая деревянная доска ударила ее по голове, как молот. Вампирша раскинула руки, стараясь удержаться на ногах, и ее заострившиеся когти вонзились в книжные страницы. В чистые страницы. Книги во внушительном переплете были пустыми внутри. Это кое-что говорило о характере их хозяина. И все же она обязана сделать все возможное, чтобы спасти этого человека.

– Он не скажет тебе спасибо, – промурлыкала Ева, внезапно оказавшаяся перед ней. – Тио Бланд будет по-прежнему ненавидеть тебя. Я лишь вскрыла вену на его горле. Тебя, должно быть, мучит жажда. Столько крови расплескалось вокруг, а тебе ничего не перепало. Ты должна ненавидеть его, Женевьева. Я не вампир, но я его ненавижу. Я помогу тебе сбежать. Ты заслужишь уважение. Твои соплеменники сочтут тебя героиней. Ты можешь стать новой Каттариной…

– Одной было достаточно, лицедейка.

Женевьева вскинула руку и раскрытой ладонью обхватила подбородок актрисы. Один из клыков убийцы сломался. Глаза Евы расширились, и женщина едва не задохнулась. Когда она выплюнула обломок, оказалось, что это обточенная куриная кость.

Когти Евы – полые насадки из серебра и стали с загнутыми остриями – метнулись к лицу Женевьевы. Их кончики лишь оцарапали кожу вампирши, но ужасная черная боль хлестанула по щеке, проникая до самой кости.

От второго удара Женевьева уклонилась.

Зайдя противнице за спину, она ухватила Еву за шею и сорвала с актрисы парик.

Ева тоже вцепилась в парик Женевьевы и сорвала его вместе с изрядной долей живых волос, поскольку фальшивая шевелюра была надежно закреплена на голове вампирши.

Каждая из женщин сжимала то, что раньше было прической соперницы.

Огонь перекинулся на упавшие книги. Пламя взметнулось вверх. Бланд пытался встать на четвереньки, но руки и ноги не держали его. По его шее текла кровь от ненастоящих укусов.

Порвав парик Женевьевы, Ева бросила клочки на пол. Актриса умела пользоваться своими острыми коготками. И она предусмотрительно распорядилась добавить в сплав серебро.

– Я вырву тебе сердце, госпожа кровопийца.

– Сначала доберись до него.

Стиль «богомола» оставлял открытыми бока. Слишком легко проскользнуть под рукой и достичь сердца. Женевьева поняла, что ей придется драться в манере кулачных бойцов, упражнявшихся в гимнастическом зале Арне: локти прижаты к ребрам, прямые удары наносятся преимущественно в голову и живот.

Она прокляла высокий рост Евы, дающий ей несколько дюймов преимущества по длине рук.

Женевьева провела атаку, целя Еве в голову. Она использовала комбинацию «левой-правой-левой» – удар сбоку и два прямых удара, – которую Прайс применил в бою с ней. Ева уклонилась от первого удара, но пропустила два других. Ее левый глаз заплыл и кровоточил, скула была сломана. Женевьева отступила назад и крутанулась вокруг своей оси, приподняв одну ногу, распрямив колено и вытянув носок. Ее башмак угодил в развороченную рану на щеке самозванки.

Ева громко вскрикнула.

– Не пора ли раскланяться и закончить спектакль, дублерша? – предложила вампирша.

Ева оправилась быстрее, чем того можно было ожидать, и вцепилась противнице в бок, захватив мягкие ткани под ребрами.

Четыре раскаленные иглы проткнули одежду Женевьевы и вонзились в ее тело. Девушка открыла рот, но подавила крик.

Второй рукой Ева схватила вампиршу за плечо. Шип на большом пальце впился Женевьеве в шею. Пульсирующая боль распространилась от предплечья до уха. Ее глаза затуманились. Лицо Евы превратилось в размытую полумаску ненависти. Актриса крепко держала Женевьеву, сдавливая ее бок. Однако настоящим орудием пытки была колючка в шее, которая терзала плоть; разрывала вены и сухожилия, царапала челюстную кость.

Это было невыносимо.

– После того как я сыграла тебя в первый раз, – доверительно сообщила Ева, – в возобновленной постановке «Предательства Освальда», Детлеф спал со мной. Когда все закончится, я пойду к нему. Я его выпотрошу, а обвинят тебя. Ты останешься в памяти людей чудовищем.

Женевьева крепко ухватила коготь, застрявший в ее шее. Серебро обожгло ее ладонь, но эта боль ничего не значила по сравнению с остальными муками. Вытащив острие, вампирша яростно скрутила металлическую насадку. Большой палец Евы с хрустом сломался.

Затем лоб Женевьевы врезался сопернице в переносицу.

Хрящ не выдержал, и у актрисы из носа брызнула кровь. Кровавые брызги попали Женевьеве в рот, и она ощутила вкус Евы. Он был практически пресным.

Ева инстинктивно закрыла лицо ладонями.

Женевьева обрела свободу, хотя два фальшивых когтя застряли в ее боку, обжигая плоть, как раскаленные добела наконечники стрел. Стиснув зубы, Женевьева быстрым движением выдернула железки и бросила их на пол.

Смертельно испугавшись за свою внешность, Ева прижимала руки к разбитому носу. Кровь текла между ее пальцами.

Комната пылала.

Перекинув Бланда через плечо, Женевьева выбралась в коридор.

Она снова почувствовала аромат какого-то растения.

Между тем Лизель вытащила наружу тела жрецов, охранявших внутреннюю дверь. Теперь она стояла в конце коридора, а вокруг нее лежали без сознания четверо окровавленных мужчин.

– Будите брата Прайса! – закричала Женевьева. Лизель, казалось, окаменела от ужаса.

Женевьева усадила Бланда рядом с караульными. Его раны были неглубокими, однако ночная рубашка горела. Почти рассеянно Лизель затушила пламя.

– Зовите Прайса, – повторила Женевьева.

Этот запах! Она его узнала. Молотые лепестки сонной розы, которые обычно добавляли в чай. Стражников опоили до появления Евы. У злодейки был союзник в Храме Морра.