Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дэн Абнетт,Сэнди Митчелл,Грэм Макнилл,Бен Каунтер,Гэв Торп,Стивен М. Бакстер,Энтони Рейнольдс,Крис Райт,Майк Ли,Уильям Кинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 104 (всего у книги 296 страниц)

8

Огромный плакат перед Храмом Морра изображал бесстрашного убийцу вампиров Тио Бланда, который триумфально сжимал отрубленную голову с гипертрофированными клыками и красными глазами. Под картинкой была надпись: «Смерть мертвым!», а приписка, якобы сделанная спонтанно, от руки, гласила: «В пепел или под землю!»

Детская игрушка – черная летучая мышь с красными глазами и смешными зубами – была пригвождена к доске деревянным колом. Художник плеснул красной краской напротив предполагаемой раны в сердце и дорисовал подтеки, составив новый лозунг: «Правило номер один: кровососов нет!» При ярком свете дня Женевьева подумала, что она этого так не оставит.

Двое жрецов, очень похожие на головорезов, которые накануне жестоко отделали торговца шелком, охраняли дверь храма. Кажется, они сравнивали длину своего оружия.

– Говорю тебе, Вилли, если бы вампир появился здесь и сейчас, я проткнул бы его пикой с серебряным наконечником и вырезал бы его сердце в одно мгновение.

– Очень впечатляет, Вальтер, но своим ножом с серебряным лезвием я извлек бы это самое сердце в полмгновения.

– Может, и так, но всего за четверть мгновения я бы…

Женевьева ясно видела, к чему ведет их беседа.

– Прошу прощения, добрые господа, – заговорила она с провинциальным акцентом. – Это Храм Морра?

Храмовое здание было совершенно черным. На его крыше стояла статуя бога смерти, а стены были украшены символами Морра. В придачу над входом были выгравированы золотые буквы: «ХРАМ МОРРА».

– Возможно, – ответил Вилли Нож. – Смотря кто спрашивает.

– Я Дженни Годгифт, пришла из Виссенланда.

Она булькнула, изображая хихиканье, и закатила глаза.

– Для такой малышки это дальний путь, – хмыкнул Вальтер Пика. – Должно быть, у тебя хорошенькие крепкие ножки.

Женевьева гнусаво рассмеялась, издав звук, напоминающий рев эсталийского осла.

– Вы хотите вогнать меня в краску, славные воины? Это не любезно и не умно.

Ее щеки были нарумянены. Вампиры не краснеют от смущения, поэтому легкий налет розовой пудры оказался очень кстати с точки зрения маскировки. Если не приглядываться специально, ее вполне можно было принять за человека. Детлеф, мастер театральных искусств, тщательно наложил тонкий слой грима. Ее бледная кожа приобрела цвет, и теперь Женевьева выглядела как юная особа, которая проводит много времени на солнце. Ее охватило странное чувство, когда она неподвижно сидела перед зеркалом в артистической уборной и наблюдала, как возникает из небытия ее давно забытое лицо. Оно проявлялось постепенно, по мере того, как Детлеф работал над ее внешностью.

Неужели таким был ее облик? Когда вампирша надела парик и накрасила губы, ее отражение приняло завершенный вид, если не считать темных провалов на месте глаз. Настоящей проверки она не выдержала бы, но случись ей пройти мимо зеркала – а их в храме, должно быть, немало, – там отразилась бы девушка, а не пустое шагающее платье.

– Это здесь живут храбрые истребители вампиров? – спросила Женевьева.

На ее взгляд, она переигрывала, однако Детлеф сказал, что актер никогда не должен бояться очевидного. Большинство людей не боятся. Взять, к примеру, Вилли и Вальтера, настоящих водевильных стражников.

Жрецы снисходительно ей улыбнулись. Женевьева потупила взор и взмахнула ресницами. Однако из-за краски, обильно наложенной на веки, один глаз склеился. Вампирша торопливо разлепила веки, пока никто этого не заметил.

– Барышня Годгифт, – сказал Вилли, – пока вы в этом районе, вам не нужно бояться живых мертвецов.

Девушка сотворила знаки всех богов, каких могла вспомнить, отчего ее руки запорхали, как в танце.

– Хвала богам, – заявила она. – Я питаю отвращение к нежити во всех ее злодейских обличьях. Я пришла, чтобы присоединиться к вам.

– Служителей Морра воспитывают с детства, – возразил Вальтер. – Затем они работают в морге два полных года, сдают экзамены по погребальным ритуалам и…

– Но я всего лишь хочу убивать кровожадных тварей. Отец-настоятель Бланд находится в опасности и днем и ночью, ибо кровожадные чудовища только, и думают, как заставить умолкнуть его святые и праведные речи. Я рассудила, что такому, как он, нужен личный телохранитель.

– Я уверен, что у вас благие намерения, барышня, но для этого требуется нечто большее, чем доброе сердце.

– Я училась. Я владею всеми новейшими способами убийства вампиров.

Вилли и Вальтер, которым немного наскучила энергичная сельская девушка, переглянулись и пожали плечами.

– Я умею втыкать серебряные иглы им в глаза.

Вилли слегка передернуло от этого предложения.

– Оставьте ваше имя у помощницы старшей жрицы, – посоветовал Вальтер. – А также укажите адрес, где вас сможет найти посыльный. Я убежден, что с вами свяжутся.

– Вы хотите от меня отделаться?

Вилли сконфуженно рассмеялся:

– Ну что вы, госпожа Годгифт.

– Вы думаете, я гожусь только на то, чтобы покувыркаться со мной в сене и бросить в роще?

Вальтер оказался честнее.

– Мы на службе. У нас есть более важные занятия, чем спорить с такими, как вы.

– Неужели вы взаправду считаете, что молодцы вроде вас смогут защитить Антиохуса Бланда?

Женевьева поймала себя на мысли, что ее провинциальная манера речи все больше смахивает на пиратский жаргон.

Однако жрецы были слишком раздражены и не обратили на это внимание. Вилли потянулся к своему оружию, но нащупал только пустое место. Женевьева подняла нож, держа его так, чтобы не коснуться серебряного лезвия. Одним быстрым движением она выдернула клинок из ножен на поясе стражника.

– Ты не это ищешь?

Вилли потемнел. Пика Вальтера устремилась вниз по дуге. Когда ее острие царапнуло по камням, Женевьева была уже совсем в другой стороне. Стоя сбоку, она ударила ногой по древку и аккуратно его переломила.

– Что, если бы не я, а вампир сделал это, господа? Что тогда?

Вокруг начали собираться любопытные прохожие. Вилли и Вальтер разозлились из-за этого больше, чем из-за своих отобранных игрушек.

Вот когда Женевьеве пригодились катайские боевые искусства, которым обучил ее мастер По. Она проведет пару приемов гун-фу в стиле «богомола», после чего проникнет в храм и получит работу главного телохранителя при самом знаменитом вампироненавистнике Империи. Главное, держать себя в руках и не пускать в ход когти и клыки. Это было бы смертельной ошибкой.

– Два шиллинга на чужестранку, – объявил какой-то любитель азартных игр.

Если бы Женевьева заключала пари, она тоже поставила бы на себя. В это мгновение из храма, тяжело ступая, вышел человек. Ему пришлось нагнуться, чтобы не удариться головой о притолоку парадной двери.

– Два твоих и поднимаю на два, – откликнулся другой игрок. – Это Лупо Прайс, борец.

Женевьева с тоской вспомнила те дни, когда жрецами становились немощные хлюпики, чьи рукава были заляпаны воском, а зрение потеряло остроту из-за любви к чтению. В то время она могла бы раскидать целый храм таких священнослужителей, не прибегая к стилю «богомола». Хватило бы и стиля «ленивца».

– Крона на брата Прайса, – раздался возглас.

– Слишком много для меня, – пробурчал первый игрок, поставивший на Женевьеву.

– Что за шум? – грозно спросил брат Прайс.

– Госпожа Недоразумение настаивает, чтобы ее пропустили внутрь, – сообщил Вилли Без Ножа.

– Она сказала, что ее зовут Дженни Годгифт, – добавил Вальтер Полпики.

Брат Прайс закатал рукава и хрустнул костяшками пальцев. Глядя на его руки, можно было подумать, что он упражняется, перетирая камни в порошок.

– Она повредила храмовое имущество, – пожаловался Вальтер, потрясая обломками древка.

– И кое-что украла, – прохныкал Вилли.

Женевьева вернула нож хозяину, который демонстративно вытер лезвие о рукав.

– Ты все еще хочешь драться, девушка? – поинтересовался Прайс.

– Я скромный проситель из далекого Виссен…

Прайс взял ее за плечи и приподнял над землей. Зрители заахали и заохали. Женевьева пожалела, что не может вернуться на Кёнигплац, к разъяренной толпе, ополчившейся против вампиров. По крайней мере, они были любителями.

Девушка извернулась в лапищах Прайса, выскользнула из его пальцев и упала на землю. Стремясь извлечь выгоду из этой позиции, она прижалась к мостовой, так что ее локти и плечи почти коснулись камней, крутанулась на манер цыганского танцора и, сосредоточив всю силу в напряженных мышцах правой ноги, заехала Прайсу ступней в брюхо.

Носок ее башмака угодил в нижнюю часть живота, и жрец согнулся пополам.

Ей пришлось поспешно убраться с его пути, поскольку бывший атлет упал на колени. Ставки снова заколебались. Женевьева сжала пальцы, представив, что ее ладони превратились в лезвие топора, – это был один из любимых приемов мастера По, – и нанесла удар Прайсу в шею. Балахон с капюшоном защитил жреца, однако нельзя сказать, что он ничего не почувствовал. Его рука потянулась к противнице, но вампирша отскочила в сторону. Если великан снова поймает ее, он не позволит ей вырваться во второй раз.

Проявив благородство, девушка отступила и дождалась, пока брат Прайс поднимется на ноги.

Злой вампир пнул бы врага в голову, пока тот валялся на земле. Женевьева похвалила себя за доброту и понадеялась, что об этом милосердном поступке, достойном Шаллии, вспомнят на ее похоронах.

Прайс не подал виду, что ему больно, хотя после первого удара у него наверняка наливался синяк в области живота. У Женевьевы все еще ломило ногу, после того как ее ступня врезалась в тугие мышцы. Казалось, ее кости превратились в желе при столкновении. Жрец был опытным бойцом, поэтому он не совершил типичной ошибки новичка – не впал в гнев.

– Зачем нам тратить силы на потасовку? – спросила Женевьева. – Все мы ненавидим вампиров. Они – отвратительная нежить, выбравшаяся из могил, чтобы вредить хорошим людям вроде нас.

Прайс сжал кулаки и провел комбинацию «левой-правой-левой». Девушка увернулась от первых двух ударов, но третий задел ее по лбу, хотя служитель Морра, несомненно, метил ей в скулу. Вампирша отпрянула назад.

В первое мгновение Женевьева испугалась, что на пальцах мужчины останется грим, но ее выручил парик, надежно закрепленный на голове. Спереди его украшала челка, довершавшая облик деревенской красотки.

На теле взрослого человека насчитывалось не менее тридцати восьми точек, по которым достаточно было царапнуть когтями или зубами, чтобы ударил фонтан крови. Потребовалось бы всего несколько секунд, чтобы противник потерял способность сопротивляться или даже умер. Прайс оставил девять, если не десять, таких точек незащищенными. Вампир без труда разделался бы с могучим жрецом и обеспечил себе сытный ужин.

Но Женевьева не имела права драться как вампир.

Следуя наставлениям мастера По, девушка согнула руки и приготовилась к атаке в стиле «богомола».

– Она чокнутая, – ухмыльнулся Вилли.

Прайс, лучше разбирающийся в таких вещах, отрицательно покачал головой. Он принял правильную оборонительную стойку: правая рука согнута горизонтально и выставлена вперед, словно балка, а левая рука, сжатая в кулак, находится на уровне живота.

В последний момент вампирша переключилась на стиль «дракона».

Этого борец не ожидал. Женевьева заехала ему чуть выше уха, а затем в горло. Колено девушки воткнулось ему в бок. При этом удар снова болью отозвался в ее теле, однако она услышала, как Прайс зарычал от чувствительного пинка по почкам.

Мгновенно приняв решение, Женевьева поднырнула под противника и уперлась плечом в бок мужчины, как раз в то место, куда немногим раньше угодило ее колено. Затем, напрягая шею и спину, она приподняла жреца. Это был его собственный прием, входивший в арсенал борцовской школы Хагедорна. Вампирша подкинула Прайса и швырнула его на землю.

Уперевшись одним коленом в горло поверженному врагу, девушка локтем обозначила удар в переносицу.

Прайс ничего не сказал, но трижды похлопал по земле.

Женевьева проворно отскочила назад и поклонилась. В толпе послышались аплодисменты, но она лишь потупила взгляд. Прайс медленно поднялся, стараясь лишний раз не тревожить ушибленные места. Вилли и Вальтер начали разгонять зевак. Женевьева услышала звон монет, переходивших от проигравших к выигравшим, и пожалела, что не может стребовать с них свою долю.

– Брат Прайс, – сказала она, – смиренно прошу извинить меня. Я пришла сюда не для того, чтобы причинить кому-либо вред, но чтобы защитить от опасности великого человека – отца-настоятеля Бланда.

– Она сказала, что хочет быть телохранителем отца-настоятеля, – встрял Вилли.

Прайс смерил девушку взглядом. Женевьева подумала, что борец едва ли испытывает к ней теплые чувства. Но жрец улыбнулся, и вампирша с ужасом поняла, что, вопреки ее ожиданиям, Прайсу она очень понравилась. Вероятно, еще ни одна женщина не обходилась так с ним, и новые впечатления подействовали на него возбуждающе во всех смыслах, в том числе и в тех, о которых Женевьева предпочитала не думать.

– Подберите для барышни Годгифт одеяние, подходящее для храмовой сестры, – распорядился Прайс. – И передайте старшей жрице, чтобы она нашла ей место для ночлега. Не слишком далеко от главной обители. Я хочу, чтобы она постоянно была рядом, и отец-настоятель Бланд со мной согласится. С прошлой ночи мы в состоянии войны с живыми мертвецами. Эта женщина будет лучшей из наших воинов.

Женевьева отсалютовала.

9

Пока «Женевьева и Вукотич» репетировалась, Театр памяти Варгра Бреугеля большую часть времени стоял, погруженный в темноту, за исключением вечеров «открытой сцены», которые устраивал Детлеф. Программа представления состояла из номеров, подготовленных теми, кто считал себя актерами, в основном шутами и фокусниками, развлекавшими других шутов и фокусников, заплативших за вход. Самые удачливые могли продержаться около минуты, прежде чем град подгнивших овощей заставлял умолкнуть их бородатые анекдоты и хриплое пение. Артисты ускользали за кулисы, увешанные листами протухшей капусты, после чего клялись вернуться в свою контору или кожевенную мастерскую и забыть всю чушь, которую они слышали о богатстве, славе и бесчисленных прекрасных любовницах, достающихся звездам сцены. Театр брал скромную плату за билеты, а тех, кто решил продемонстрировать свои таланты, впускали бесплатно. Но управляющий Гуглиэльмо Пентангели заключил соглашение с рынком, договорившись забирать всю испорченную продукцию в конце дня. Затем гнилой товар сбывали критикам-любителям, которым упражнения в метании доставляли больше удовольствия, чем сами выступления. По окончании вечера овощи собирали и снова продавали в качестве фуража компании, занимающейся извозом, конюшни которой располагались на улице Хассельхоф.

Этим вечером Детлеф был поглощен своими мыслями. Он, как обычно, выполнял обязанности конферансье, предваряя выступление каждого дрожащего и бледного актера краткими вступительными замечаниями, однако душой он был с Женевьевой в Храме Морра. Разумеется, Бланд представить себе не может, что какой-нибудь сумасшедший вампир добровольно сунется в городское учреждение, где его, скорее всего, проткнут колом, обезглавят и бросят в печь, утешал себя драматург. Однако это мало помогало.

Нынешние неудачники выглядели более жалко, чем обычно.

Первым на сцену вышел длинноногий ученый из университета, который изображал известных в Империи личностей. Он едва приступил к сатирической пародии на героя Конрада, как целый кабачок угодил ему в лицо, отбросив на декорации. Когда недовольный Ранаштик уволок бесчувственного умника со сцены, Детлеф подумал, что зря не упомянул о присутствии в театре Общества почитателей Конрада. Ученого сменил эсталийский гитарист с огромным замасленным чубом, свисавшим на лоб. На долю музыканта досталось не слишком много гнилых помидоров. Возможно, это объяснялось тем, что его слащавые мелодии сочетались с крайне непристойной лирикой. Фокуснику повезло меньше. После первого и единственного трюка Ранаштик, за которым Детлеф решил приглядывать до поры до времени, выскочил на сцену с ведром песка, чтобы потушить пламя, перекинувшееся с жаровни на мантию иллюзиониста.

Три Болванчика – гномы в вульгарных клетчатых куртках и мешковатых штанах – устроили на сцене потасовку. В течение пяти минут они таскали друг друга за бороды, тыкали пальцами в глаза и обменивались ударами деревянной колотушкой по голове. Фигляры причинили себе вреда больше, чем летящие в них фрукты, однако у них хватило ума обратить атаку зрителей в часть представления. Лысый гном с кривыми ногами ловил еще съедобные плоды и засовывал их в рот, тогда как его очкастый приятель с взъерошенными волосами громогласно объявлял, что ничего вкуснее они не ели целый месяц.

После этого Детлеф вытерпел череду разномастных паяцев. Старуха скручивала надутые свиные кишки, создавая странные фигурки, которые якобы изображали животных. Проповедник трезвого образа жизни ошибочно решил, что это удачный способ донести свое послание до публики. Эльф, переодетый в женщину человеческой расы, разыгрывал шлюху, пристающую к морякам. Еще один фокусник исполнил трюк с исчезновением: он пропал и больше не появился. Рабочий из порта снял рубаху и проделал забавные штучки с татуировками на животе.

Придерживаясь правила, что в конце представления следует выпускать на сцену несомненного победителя, Детлеф пригласил Антонию Марсиллах, которая исполнила замысловатый танец. Выступала она практически обнаженной, укрывшись за большими веерами из перьев птицы Рух. Три Болванчика, вернувшиеся на подмостки по общему требованию, стащили вееры Антонии и начали лупить ими друг друга. Между тем бесстыдная танцовщица превзошла самое себя, приняв невообразимую позу и заставив свой живот колыхаться и ходить ходуном. Публика выразила свое одобрение, забросав артистов цветами.

– Сегодня было хорошее представление, – сказал Гуглиэльмо, когда Детлеф пробегал мимо него за сцену.

– Подпиши с Болванчиками долгосрочный контракт, продли договор с Антонией еще на две недели и попроси гитариста с маслянистыми волосами прийти на нормальное прослушивание. Всех остальных я больше никогда не хочу видеть.

– Это необходимо, маэстро.

Гений или не гений, Детлеф хорошо сознавал, что давно оказался бы в долговой тюрьме, если бы не сноровка Гуглиэльмо. Только благодаря ему деньги текли в театр широкой рекой, а вытекали маленьким ручейком.

Драматург нашел леди Мелиссу в своей гримерной. Девочка расположилась в его любимом кресле, не доставая ногами до пола, и точила клыки о старую кость.

– Надеюсь, ты гордишься собой, господин гений. Очень поучительно и познавательно, я уверена.

– Мы не допускаем детей на вечера «открытой сцены», Мисси.

– Не понимаю, почему. Едва ли этот балаган может удовлетворить интеллектуальные нужды и утонченные потребности взрослых людей. Хотя «татуированный капитан» оказался довольно вкусным.

Детлеф заметил красную полоску над губой девочки и вздрогнул от ужаса.

– Не беспокойся, – успокоила его древняя вампирша. – Он потерял сознание после прямого попадания репы. Я лишь немного его покусала. Он проснется с такой головной болью, что не заметит затянувшейся ранки. И не называй меня «Мисси».

– Что, если этот разукрашенный балбес нарвется на парней Бланда? Они проверяют шеи подозрительных личностей на предмет наличия укусов, Мисси.

– Не думаю, что они осматривают большие пальцы ног.

– А что, на пальцах ног тоже есть вены?

Мелисса сблизила большой и указательный пальцы руки так, что между ними остался маленький просвет.

– Есть, но вот такие крохотные. Это очень удобно, когда пьешь кровь спящего. Нужно только приподнять дальний край одеяла и аккуратно проткнуть кожу.

– Я мог бы спокойно прожить остаток моих дней, не зная этих подробностей.

– А как быть с твоей шеей, господин гений? На ней остались следы от зубов мадемуазель Дьедонне, которые ни с чем не спутаешь.

Детлеф переодевался в уличную одежду. Он выбрал рубашку с гофрированным воротником-стойкой и прикрыл укусы. Затем застегнул жилетку на животе и вопросительно взглянул на вампиршу.

– Для людей сгодится. Но другой вампир распознает в тебе дойную корову с другого конца комнаты.

Детлеф встревожено вскинул голову.

– Не беспокойся, – усмехнулась девочка. – Там, куда мы идем, это преимущество. Эта отметка указывает, что ты собственность другого вампира. Молодые вампиры не посмеют прикоснуться к твоей шее.

– Собственность?

– Не капризничай. Вы, смертные, не лучше отзываетесь о своих домашних питомцах или любовницах. Я уверена, что Женевьева любит тебя не меньше, чем ты любую бродячую собаку или проститутку.

Детлеф не мог решить, на кого Мелисса похожа больше – на вредную старуху или ужасную маленькую девочку. Она была слишком стара и одновременно слишком молода, чтобы заботиться о чьих-либо чувствах. У нее было очень мало общего с темной внучкой. Внезапно актер осознал, что хорошо знаком только с одним вампиром и совершил ошибку, считая Женевьеву типичным представителем ночного племени. В этом он пошел по стопам Тио Бланда, который судил обо всех вампирах по графам фон Карштайнам.

– И не притворяйся обиженным, – продолжала Мелисса. – Ты тоже сделал из меня девочку на побегушках, вместо того чтобы отправить в школу или разыскать мою семью. Это извечное деление на хозяев и слуг, кровопийц и их пищу.

– Как давно тебя пороли?

Мелисса потрясенно умолкла, затем вернулась к роли маленькой сиротки.

– Вы же не…

– Если мы не будем вежливыми друг с другом, то никогда не доберемся до истины, не так ли, миледи? А теперь скажи, нет ли вестей от Женевьевы?

Мелисса вытащила перевязанный веревочкой свиток из рукава.

– Посыльный пришел, когда ты был на сцене. Она быстро заняла высокое положение среди служителей Морра и была назначена телохранителем этого самого Бланда. Очень предприимчивая девушка.

Все шло лучше, чем они надеялись. Но Детлефа настойчиво преследовала картинка, на которой Женевьева была окружена факелами, кольями, зеркалами и серебряными тесаками.

– Что же, один из нас приблизился к цели, – сказал актер. – Теперь наша задача – найти убийцу.

Мелисса соскользнула с кресла. На ней был наряд из слезливой пьесы Таррадаша «Маленькая принцесса Соня в изгнании». Это была накидка с капюшоном, отороченная мехом, которая использовалась в сцене «брошенная на холодный-холодный снег». Кроме того, на ногах вампирши были башмачки, отделанные рыжим лисьим мехом.

Девочка подала руку в серой перчатке, словно хотела, чтобы ее перевели через оживленную улицу. Детлеф сжал ее ладонь и повел по хитросплетениям внутренних коридоров к выходу из театра. Толпа у служебного входа окружила Трех Болванчиков и совала им бумажные листки, требуя автограф. Никого не заботило, что гномы не умели писать. Детлеф заметил двоих переодетых аристократов, которые состязались за внимание Марсиллах и недобро поглядывали друг на друга из-за огромных букетов с Верхнего Гриса.

– Старик Детлеф выбирает все более молоденьких, – ехидно заметил кто-то.

Детлеф покраснел. Ему совсем не хотелось, чтобы в «Бульвар-пресс» появилась статья под таким заголовком.

Мелисса пнула насмешника в голень.

– Как ты смеешь грубо обращаться с моим дорогим старым дядюшкой!

– Извините, – вскрикнул мужчина, подпрыгивая.

Девочка ударила его по второй ноге:

– Вот теперь прощаю.

Наглец упал, порядком насмешив Трех Болванчиков. Детлеф начал думать о своей «племяннице» с большей добротой.