Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дэн Абнетт,Сэнди Митчелл,Грэм Макнилл,Бен Каунтер,Гэв Торп,Стивен М. Бакстер,Энтони Рейнольдс,Крис Райт,Майк Ли,Уильям Кинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 263 (всего у книги 296 страниц)

Крис Райт
Падение Альтдорфа

Не переведено.

Дэвид Гаймер
Оборона Марьенбурга

Полночь

Конец зимы, 2525 г.

I
Море когтей

Звёзды холодно сверкали в чистом ночном небе. Лик Моррслиб блестел, словно монета, её свет окрашивал в серебро рассекаемые килем корабля чернильные гребни волн моря Призыв Мананна. Трехмачтовый галеон «Рука мастера» сменил галс с востока на запад, лавируя против северного ветра и стремясь вглубь моря Когтей. Ветер вздыхал в снастях и в свободной одежде вахтенного матроса, и вызывал лёгкую рябь флага Мариенбурга, что развевался на юте.

Он принёс с собой слабый запах гниения.

Штурман сморщил нос, сравнивая положение звёзд с проложенным им маршрутом и моля Мананна о чистом небе, и, понизив голос, назвал курс и румб руля. Купец неспешно повернулся вокруг, нос корабля при этом высоко поднялся над волнами, словно вынюхивая нужный ветер, что приведёт его в порт. Мрачный и спокойный, словно нордландский шпион, пытающийся проникнуть в Южные доки Мариенбурга, корабль молчаливо обратился к северу. Ещё до уничтожения Эренгарда и разгрома бретоннского флота в Лангуле это были коварные воды, частенько посещаемые норсканскими пиратами и корсарами тёмных эльфов. Даже несмотря на то, что Мариенбургу всегда досаждал призрак войны, только самые безрассудные или отчаянно задолжавшие дураки рисковали покидать гавань в эти дни.

В следующий раз капитан Неда ван Гал дважды подумает, прежде чем соглашаться отправиться в путь на пронизывающем кости ветру, рискуя «Рукой мастера».

– Дайте мне фонари на нос и правый борт, – сказал капитан ван Гал в ответ на вышеупомянутый запах, что принёс холодный ночной ветер. Он перегнулся через поручни высокой рубки и вгляделся в шепчущее серебристо-чёрное море. Капитан указал на север, на массу более глубокого чёрного цвета, плавающую в лунном блеске, а затем торжествующе пролаял: – Обломки! Рулевой, право руля, подведи нас поближе.

Ван Гал поспешил по ступенькам вниз на палубу, покачивающуюся от килевой качки, как только двенадцатипушечный купец лёг в дрейф.

Могучий флот высших эльфов покинул гавань Мариенбурга в первые часы вчерашнего вечера, и в то время как гордые князья моря пренебрежительно отнеслись к своим врагам, не считая человеческий флот достойным противником, ван Гал не был столь разборчив в отношении трофеев, которые бы он мог набрать после намечавшейся битвы. Только один норсканский длинный корабль, гружёный мехом и серебром, позволил бы оплатить долг этой змее дер Зее.

– Рулевой, сохраняй дистанцию, – крикнул ван Гал в темноту юта, когда корабль вплыл в неплотный остров обломков с серией слабых, едва слышимых щелчков. – Готовьте верёвки. И дайте мне, наконец, свет, чёрт подери!

Резкий свет ударил по глазам, когда боцман открыл заслонки своего штормового фонаря. Волны, колыхавшиеся в тени планшира, сменили свой цвет с чёрного до насыщенного цвета паслёна. Свет фонаря отразился от металлической поверхности опустившихся крюков. Ван Гал с тревогой ухватился за поручни, как только увидел, что за мусор они вытащили. Его брови поднялись в замешательстве. Норсканские корабли, как правило, делались из осмоленного чёрного дуба или сосны, но оторванный кусок обшивки, что висел и крутился на крюке перед его глазами, был белый и гладкий, как жемчуг.

Но это…это же не может быть правдой.

– Погасите свет, – пробормотал он, и корабль тотчас скрылся в темноте, как и стихший ветер. Предсмертная рябь пробежала по повисшим парусам.

Горизонт был тёмен, слишком тёмен. Ван Гал никак не мог избавиться от охватившей его уверенности, что только что тысячи невидимых парусов прошли между ним и ветром.

Когда ветер вернулся, то он принёс с собой гнилостный смрад протухшей плоти и распада, как будто сам океан сделался больным.

– Полный назад. Поднять все паруса, – ван Гал поперхнулся, его приказ звучал приглушённо из-за рукава, закрывающего рот, и резкого рвотного позыва.

Эльфы были побеждены.

Сама идея об этом повергла его в немое оцепенение, и в этот момент первая распухшая, скрипящая тень появилась под осветившими океан звёздами, и в этот миг он пришёл в себя, он понял, что чувствует капитан, когда его судно балансирует на краю водоворота.

Всё, что ему оставалось делать – это смотреть в немом изумлении.

Они направлялись на юг. В Мариенбург.

И их было так много.

РассветI
Палейсбююрт

Пронзительные звуки морских свистков капитанов-по-оружию разносились сквозь туман, висевший над доками города-порта, и смешивались с криками чаек и крачек, круживших в туманной мгле, окутывавшей правительственный квартал Мариенбурга. Каспар Восбергер встал из-за своего стола в гостиной клуба джентльменов, исключительно для живущих на Рейксиде, и прошёл к окну. Рейксиде была пустынной в этот час. Портреты известных купцов и горделивый бюст императора Дитриха IV из слоновой кости – выпьем же за День отделения – глядели вниз с обшитых дубовыми панелями стен, когда он отодвинул шторы и выглянул в раскинувшуюся под окнами бухту.

Измученный перст красного света только что появился из-за края застланного туманом горизонта. Частные военные корабли купеческой элиты качались на якоре в тусклом свете, затмеваемые тенью высокого каменного моста, что соединял западную и восточную части города, проходя через сильно укреплённый остров Высоких башен. Там, где Рейк расширялся, свет был ещё более бледным. Расплывчатые силуэты кораблей бороздили туман, совершая опасные манёвры. Белые шпили эльфийского квартала напоминали вытянувших шеи журавлей из Проклятых болот. На бедной стороне, в главных городских доках – Сёйддоках – бурлила неясная деятельность. Каспар на секунду задержал на ней свой взгляд, дорогое стекло защищало его от холода и уменьшало неприятную вонь до слегка беспокоящего резкого аромата, а также заглушало плач свистков, исходящий из доков.

Так легко было убедить себя в том, что это были всего лишь птицы.

– Это просто учения, – сказал другой человек, находившийся в комнате. Он полулежал в зелёном кожаном кресле, куря сигару и покручивая хрустальный бокал в форме створок моллюска, наполненный тильянским белым двадцатипятилетней выдержки. Рассвет окрашивался красным, проходя через рубины, гранаты и шпинели на кольцах, что усеивали его пальцы. Энгел ван дер Зее не имел титула или звания, которые бы знал Каспар – сам он происходил из старого вестерландского дворянства и гордился этим, и делал всё, чтобы и остальные знали об этом – но Мариенбург был городом, отличным от всех остальных. Земли и происхождение считались имеющими куда меньшее значение, чем долженствовало, особенно, когда самый значительный бизнес вёлся, в основном, в тенях. Это позволило разбогатеть упырям, подобным ван дер Зее. Мужчина неторопливо втянул в себя запах своего вина.

– Генерал Сегер утверждает, что всё было спланировано заранее.

Со слабой гримасой отвращения он поставил бокал.

– Оставьте мысли о войне тем, кого это касается. Вы должны быть больше обеспокоены вонью, что крайне отрицательно влияет на привлекательность этого места.

Мариенбург был известен среди портов по всему миру своим острым запахом, и так было в течение многих столетий. Каспар уже настолько привык к нему, что сейчас ему даже не требовалось слишком сильно принюхиваться. Ныне он изменился.

– Большинство членов моего клуба вкладывают деньги в быстроходные корабли и оружие для своих людей, – Каспар лишь наполовину отвернулся от окна. Свет вспыхнул среди безмолвия костяных осколков, что дрейфовали в тумане, накрывшем Рейк. – И вы разбудили меня до первых чаек лишь для того, чтобы сделать предложения для моего ведомства?

– Это пройдёт, – он пренебрежительно кивнул на волны за окном. – Золото по-прежнему останется золотом и в ожидающем нас будущем. Но, – он вкрадчиво пожал украшенными серебряным шитьём плечами, – если вы предпочитаете людей или корабли, я уверен, что мой работодатель рассчитается с вами соответственно. Вам известно, на кого я работаю.

– Неужели? – откликнулся Каспар, ответив вопросом на заявление человека. Были среди постоянных клиентов Рейксиде достаточно богатые и влиятельные люди, которые считали всезнающего короля криминального мира, которого местные легенды называли Повелителем Теней, ничем иным, кроме конспирологического мифа – фантазией людей из притонов и мясных рынков Южных доков. Каспар молчаливо рассматривал высокомерное лицо своего гостя.

Он подозревал, что таким людям хорошо компенсируются их «убеждения».

Каспар посмотрел на гобелены и портреты, что украшали стены. История была здесь. Восбергеры были хранителями самой лучшей из связующих Мариенбург организаций со времён линии ван дер Махт, когда Вестерланд был ещё провинцией Нордланда. Он снова повернулся к окну и вздрогнул. Свист вырос до пронзительного крещендо, и крики мужчин из трущобных районов верфей дотянулись и досюда, прикоснувшись к оконному стеклу. Оно тихо зазвенело в своей раме.

Возможно, ван дер Зее был прав. Его семья до сих пор имела имения в «старой стране».

Пора было выбираться, пока ещё было время.

II
Сёйдштрассе

Капитан Альваро Казарро дул в свисток до тех пор, пока его щёки не покраснели и не заломило в висках. Вереццианский Двадцать-четыре девяносто-пять только что занял учебную оборону на пересечении Южного проспекта и Рыбного рынка подле объединённых сил Серошкурых Драквальда и банд коссаров Эренгарда. В результате его люди оказались разбросаны по всему перекрёстку. За покатыми крышами магазинов и высоких прибрежных особняков, были видны мачты и вороньи гнёзда кораблей в доке, рыскавших туда и обратно. Назойливые крики пробивались вниз сквозь туман. Грохот пушек, ревевших вдалеке, напоминал гром.

Это часть тренировки?

Цвета солдат, сновавших в ледяном тумане, что прилепился к зданиям, перемешались, когда они пытались в царившей неразберихе отыскать своих капитанов и свои штандарты. Ротные заявляли, что среди их подразделений было много бойцов, раненных по-настоящему.

Казарро вытащил свисток изо рта, и мгновенно, словно кляп, его глотку заполнил миазматический аромат, пронизавший утренний туман. Это было омерзительно даже по меркам Рыбного рынка, как будто вся, до последней, рыба в Рейке умерла и сгнила за одну ночь. Странные чёрные пятнышки, напоминающие дрейфующие споры, проплывали по небу на струях ветра.

Бойцы его роты – в украшенных перьями шлемах, в нагрудниках с медными декоративными элементами, покалывавшими от утренней росы, худые и промокшие – кашлянули на зловонный туман и опустили свои пики, образуя квадрат примерно шесть на восемь, а Казарро выискивал вокруг хоть кого-нибудь, кто понимал, что он делает. Всё, что он увидел – отряды наёмников, такие же, как и его собственный. Он встретился взглядом со своим коллегой Германом Гислингом, широкоплечим сержантом в волчьей шкуре Серошкурых, который ответил на его вопросительный взор пустыми глазами и пожатием плечами.

Мариенбургские офицеры были столь же редки, как и итильмарская пыль.

– В доки! – закричал книжного вида молокосос в отделанном золотом плаще и камзоле без рукавов. Он нёс монету и скипетр Мариенбургского торгового совета и пытался протиснуться мимо здоровенных, тяжело бронированных сержантов, что окружали его.

Наконец-то, подумал Казарро, проталкиваясь сквозь плотные толпы солдат, чтобы присоединиться к группе офицеров, что уже засыпали неудачливого вестника градом вопросов.

– Это нападение?

– Откуда?

– Сколько?

Злой и запыхавшийся посланник ответил так кратко, как мог.

– Норсканский флот вошёл в Рейк. Часть войск уже высадилась в самых северных доках. И в Храмовом районе.

Казарро посмотрел на север, где большой храм Мананна – повелителя океанов и покровителя мореплавателей города-государства – маячил где-то в тумане. За криками и свистом ему показалось, что он смог расслышать тревожный набат его колоколов. Он закашлялся, а потом вытер кровь, появившуюся на ладони, о край алого плаща.

– Как они разрушили Влудмююр? Она ж простояла тысячу лет.

Ещё больше вопросов и несколько насмешливых замечаний стали ему ответом.

– В доки, все вы! – сплюнул глашатай. – Леди фон Унтервальд обещает, что каждый человек получит гельдер, когда норсканцы будут сброшены в море.

С приветственными криками мужчины слегка ослабили давление на глашатая, так что тот улучил момент и, выбравшись из их окружения, отправился на север по Сёйдштрассе.

– Вы ничего не найдёте в Норсканском квартале, – крикнул ему вдогонку Казарро.

Чинуша из восточного района, очевидно, понятия не имел, куда направляется. Весь тот район был спалён дотла за несколько недель до этого в отместку за, как все говорили, пиратские нападения их соотечественников на рыболовецкие флотилии и их сопровождение у берегов Бретоннии. Двадцать-четыре девяносто-пять были расквартированы около доков, однако Казарро знал, что на самом деле не было никакого рыболовства, особенно после того, как создание Золотого Бастиона выдавило войну из степей Кислева на море Когтей. И ещё он достаточно повидал, чтобы распознать подстрекательство к бунту, когда замечал таковое; и за указом, что мёртвые лишены благословения Морра и оставлены гнить в своих хижинах, он угадывал более тёмные мотивы, чем обычный ура-патриотизм.

Может, именно это и вызвало вонь, царящую в воздухе, которую истинные мариенбуржцы со смехом списывали на некачественный товар или изменчивый ветер, что принёс запах с Проклятых болот.

– У меня есть свои инструкции, – ответил герольд, размахивая конвертом с восковой печатью фон Унтервальд, – а у вас – ваши.

Казарро откашлялся, выплюнув сгусток чёрной мокроты. Чем бы эта чёрная дрянь ни была, она, словно дьявол, прилипала к горлу. О леди фон Унтервальд говорили, что она была вдовой одного из недавно почивших членов торгового совета – хотя никто не мог сказать, какого именно – и она была, безусловно, достаточно хороша, чтобы выполнить её приказы за обещанное вознаграждение.

С самого момента своего основания Двадцать-четыре девяносто-пять за звонкую монету служили охранниками купеческих караванов, сопровождая их на родину. Некоторые из моряков, запертых в доке, говорили, что Вереццо был в осаде. Другие утверждали, что вся Тилия и Эсталия пали в тёмную землю, и что нынче крысолюди правят среди руин, и их хищный взор теперь обратился на север. Казарро не верил в это. Он доставит своих людей домой.

Казарро хрипло откашлялся и указал вниз в сторону Рыбного рынка и доков.

– Вы слышали парня.

III
Рейксмонд

Великая морская стена Мариенбурга – построенное гномами чудо инженерии, окружавшее зияющую пасть устья Рейка – была названа Влудмююр. Волны разбивались об опорные монолиты, столь же прочные, как и мускулы древнего народа, а сама стена ощетинилась достаточным количеством орудий, чтобы пустить на дно любую армаду. Созданная для эльфов в золотой век гномов, выдержавшая всё, что бросало на неё время и волны с незапамятных времён, нынче рухнула в глубины моря Призыв Маннана.

Клубок гниющей растительности выдавил жизнь из той части укреплений, что выстояли и не были поглощены морем, после чего в пролом вплыл норсканский флот: сотни кораблей, рассёкшие кипящие волны под облаком чёрных спор. Ядовитые боеприпасы, что уничтожили стену, обратили паруса кораблей в чёрные гниющие полотна, но кое-каким демоническим кораблям всё же удалось поймать ветер. Рычащие носовые украшения, изображавшие морских драконов и кракенов, приподнялись и рухнули в брызгах насыщенного отравой моря, когда с длинных кораблей выбрались колоссальные твари, что подхватили суда и потащили армаду в устье Рейка и далее вверх по течению в сторону города.

Это были огромные, покачивающиеся на воде туши, которые, казалось, не могли даже надеяться оставаться на плаву. Короста из моллюсков покрывала их раздувшиеся борта до ватерлинии, словно металлическая обшивка, а огромные, покрытые плесенью чёрные паруса тянули их зловонные, неповоротливые чумные корпуса в сторону Южных доков.

Крупнейший из них – флагман вторгнувшегося флота – был покачивающимся на волнах неуклюжим бегемотом, облачённым в паутину из водорослей и висящих спор, в окружении эскорта из длинных кораблей. Его высокая палуба ощетинилась катапультами и баллистами, и кружок из чемпионов окружал военачальника, чья собственная колдовская мощь погружала мостик чудовищного судна в болезненный зелёный свет. Штандарт, покрытый пустулами и изображавший полусгнившего волка, развевался на полуюте, и такой же образ из гниющей древесины, рыча, вырастал на вершине брам-стеньги.

Россыпь скалистых островов, заполнивших дельту реки, заставила рассыпаться ранее монолитный строй корабельной армады. Захлёстываемые волнами бастионы, что были возведены на островах, обрушивали на бороздящий воды Рейка флот огонь залповых пушек и потоки гномьего огня. Мелкие корабли были разорваны в клочья, нашинкованные тела экипажа, заполнившие воду между горящими обломками, окрасили красным воды Рейка. Береговые орудия и баллисты изливали вихрь огня. Промахнувшиеся пушечные ядра окатывали огромными гейзерами пенящейся морской воды упорно продолжавших движение норсканцев.

Корпус «Зелёного волчары» был изрешечен железными болтами, покрывавшая его борта короста из ракушек раскололась в местах прямого попадания пушечных ядер, но он продолжал движение, неудержимый, как прилив.

Более половины флота Мариенбурга всё ещё стояло на якоре, те же немногие шлюпы и шхуны, что уже снялись, поспешно выстроились в лукообразную линию поперёк Южного дока, выставив стену бортов навстречу наступающей армаде. На один корабль защитников приходилась дюжина вражеских, но их позиция была сильна: прибрежные батареи пожинали страшный урожай, и норсканские корабли, кроме того, будут вынуждены бороться с ветром, чтобы использовать свои орудия против ощетинившегося пушками мариенбургского флота. Кроме того, флот был воодушевлён нахождением в центре их линии «Зегепрала» – 74-пушечного дредноута, не знавшего поражений на протяжении тех шестидесяти лет, что он был флагманом мариенбургского флота.

«Зелёный волчара» открыл столь яростный огонь, что «Зегепрал» оказался отодвинут на несколько ярдов. Злой чёрный дым ринулся обратно в туман, перебивая гнилостную вонь честным запахом селитры. Тяжёлые железные ядра вонзились в нос чудовища, разрушая кальцинированную оболочку и заплесневелую древесину. Залп пронёсся через такелаж, и воины, толпившиеся на палубе, закричали, когда мачта раскололась и упала. Вымуштрованные артиллеристы «Зегепрала» быстро выполняли перезарядку, в то время как более мелкие корабли отрыгнули огонь из собственных орудий.

Но, по какой-то непонятной причине, «Зелёный волчара» всё ещё держался.

Экипаж «Зегепрала» в ужасе смотрел, как огромный мутант, размером больше, чем рыбацкая хижина, загрузил тяжёлую чёрную урну в катапульту, закреплённую на передовой огневой позиции мостика «Зелёного волчары». Мускулистое тело существа представляло собой прогнившую зеленую плоть, покрытую фурункулами и бубонами. Его внутренности, вывалившиеся из прогнившего живота, болтались на уровне колен. Одна из рук существа утончалась до тех пор, пока не превращалась в тонкий костяной шип. Другая – заканчивалась пастью полной острых зубов и обрамлявшими её щупальцами. Жужжавшие полчища мух крутились вокруг его рогов, когда тварь загрузила свой вызывающий ужас груз в катапульту.

Горстка защитников Влудмююра спаслась на плотах, и их истории распространилась подобно оспе.

ЧУМА!

Матросы «Зегепрала» закричали в унисон, когда, не используя ничего, кроме собственной чудовищной силы, тварь оттянула чашу катапульты с загруженным в неё страшным грузом, а затем отпустила.

Первая половина дняI
Аудгелдвейк

– Сие, – твёрдо произнёс граф Мундвард, скрестив руки на груди и глядя вниз над каналами и наполовину деревянными особняками квартала Старых Денег на линию схваток, бушевавших по обе стороны Рейка – Сие невозможно.

– Поверьте, – произнёс женский голос из тьмы приёмного зала за его спиной. Её голос был резок и надменен, что-то среднее между сочувствием и откровенной злобой. – Неужели вы не слышите плач колоколов городских храмов?

Впалое лицо графа сморщилось ещё больше от отвращения. Звон стали и громкие голоса разносились над городом гнилостно-душным ветром. Он слишком много вложил в этот город: время и деньги, кровь и душу. Пока он смотрел, среди складов Сёйддоков расцвёл взрыв. Он хорошо знал его. Он слишком хорошо знал всё это. Он продолжал смотреть, пока взрывы не успокоились. Северный ветер разносил мусор и странный чёрный мох, что принесли с собой норсканцы, всё глубже и глубже в его город. Там, где оседал мох, прогнивали и обрушивались здания, построенные ещё до рождения графа, лезвия затупливались и покрывались ржавчиной, а мужчины задыхались от спор, заполнивших воздух. Это был не просто очередной рейд норсканцев. Это было полноценным вторжением. Эфир провонял запахом магии чумы, вонью чемпиона распада.

Беспорядок. Как он презирал его.

Он отвернулся от окна, избавляясь от сцен хаоса, что заполнили его разум.

Приёмный зал в его особняке был тёмен от чёрного стекла, вставленного в рамы окон для создания упорядоченной иллюзии вечного сумрака. Роскошный ковёр благоухал запахом обжаренных кофейных зёрен из далёкой Арабии. Богато украшенный гранитный камин стоял у стены, хотя и служил всего лишь для создания антуража, и в нём полыхал огонь. Книги в однотонном кроваво-красном переплёте были аккуратно расставлены вдоль стен. Шёлковые покрывала, привёзённые из Инда, покрывали изящные кресла, созданные лучшими мастерами Эсталии. Зловещие пейзажи потерянной Сильвании кисти Дайлита висели на стенах. С шелестом перьев цвета бледной луны, длиннохвостая птица вспорхнула с одного из книжных шкафов и пролетела в сторону каминной полки. Это был попугай из подземных джунглей южного Наггарота – крайне редкая и ценящаяся за гармоничное пение, что исполнялось ею только ночью, птица. В полутьме зала она вывела довольную трель.

Алисия фон Унтервальд наблюдала за птицей краешком глаза, словно кот. Она была одета в платье из чёрного кружева, украшенного перламутром, который был практически идентичен цвету и сиянию её собственной кожи. Её глаза были белыми, словно женщина была слепа, а её пальцы плавно переходили в длинные, изящные когти. Форма её подбородка была царственной, изгиб губ – горделивым. Для джентльмена известной эпохи она была сносно привлекательной. Но теперь, спустя четыреста лет, Мундвард находил её крайне отвратительной на вид.

И всё же он любил её, как любил и этот город – и оба они принадлежали ему, вне всякого сомнения – и в то же время, пока хотя бы один бюргер или блуждающая мысль оставались вне его контроля, не могло быть полного удовлетворения. Какой дурак мог быть удовлетворён столь неполным завоеванием?

– Вы строили западню для этого города на протяжении последних четырёх сотен лет, – сказала она, голос её неожиданно стал таким же горьким, как и запах кофейных зёрен. – Разве нет ни малейшего удовлетворения от зрелища того, что терпеливая работа, наконец, увенчалась успехом, наблюдать за тем, как челюсти этой ловушки последний раз смыкаются на шее смертных? Не будет ли это ещё более сладким зрелищем, если уничтожить этих высокомерных захватчиков в самый пик их триумфа?

– Нет, – спокойно произнёс Мундвард, – Сие ещё не готово.

– Вы могли бы подтолкнуть пешки для установления своего вечного правления, – прошипела Алисия. – Настало наше время выйти из тени, повелитель. Наши сильванские родичи воскресли. Леди ван Маренс прошептала мне, что сам Влад борется с подобным этому злом на севере. – Её когти сомкнулись над бёдрами, после чего она выпятила грудь, скорчив отвратительную гримасу. – А теперь и какой – то человек.

– Дерзость, – сказал Мундвард, поднимая руку, приготовившись ударить её, и обнажив клыки, когда, выставив алебастровую ладонь, Алисия ускользнула прочь. Она провела когтями по корешкам книг Мундварда. Он зарычал, когда тщательно созданная композиция пыли оказалась нарушена. – Не думаешь ли ты, что выжил я из ума, подряхлел и ослеп, сидя в темноте? Случайностью ли было то, что корабль капитана, что должен был мне, отправился в море Когтей за эльфов флотом вслед? Не было гарантии никакой, что эльфы вернутся вскоре, неся весть о победе или поражении. Ван Гал, однако же, вернётся, как только награбит достаточно, дабы долг погасить, что повис на корабле его …если жив он, конечно.

– Я предполагаю, что ему это не удалось.

– И разве благословенному стечению обстоятельств мы благодарны быть должны за то, что «Зегепрал» патрулировал этим утром, а не стоял на рейде, как запланировано было? Какие счастливые звёзды сиянием своим осветили нас, что силы града были собраны для тренировки в Южных доках?

Алисия покачала головой: – В ваших силах было сделать и большее, чем это, возлюбленный сердца моего.

– И рискнуть разоблачить себя? Я сказал вам, что сие слишком рано.

– Мариенбург находится на грани, – выплюнула Алисия, в вихре кружев повернувшись к нему лицом.

– Преувеличиваешь ты. Град, что построил я, куда лучше подготовлен, чем тот, что победил Маннфреда много лет назад. Он восторжествует, и мы сможем продолжить. И я преуспею там, где дрогнули наши учителя.

– Этого не произойдёт, – сказала Алисия, пальчики его птенца потянулись к одному из сотен красных переплётов и наклонили его к ней. Холодная плоть графа напряглась, когда его супруга вытащила том с полки и явила миру странную кожаную поверхность чего-то настолько древнего и ужасного, что невежественный народ Мариенбурга даже предположить не мог, будто оно может находиться в границах их родного грязного города.

Чёрный Том Влада фон Карштайна.

– Как ты…? – Мундвард стиснул челюсти. Знание – сила, а невежество – слабость. – Ещё не время.

– Лилит ван Маренс и её сёстры уже в доках. Зверь шевелится под Рейком, – Алисия протянула фолиант. – Время пришло. И если вы не будете действовать, то я буду.