Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дэн Абнетт,Сэнди Митчелл,Грэм Макнилл,Бен Каунтер,Гэв Торп,Стивен М. Бакстер,Энтони Рейнольдс,Крис Райт,Майк Ли,Уильям Кинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 175 (всего у книги 296 страниц)

– Ханц и Харц! – вздохнул маркграф, всплескивая руками. – Разве они не прелестны?

– Невыносимо, – сказал Ганс.

– И наконец, моя супруга… – добавил маркграф.

Ганс оглянулся в ту сторону, куда указал маркграф. Ее светлость собственноручно разливала напитки из принесенных слугами кувшинов, угощая Волков.

Она была высока, стройна и завораживающе прекрасна. Темные, вьющиеся, роскошные волосы ниспадали до умопомрачительных бедер под просторным шелковым нарядом. Белая кожа, темные и глубокие, как бездонные колодцы, глаза, полные красные губы и…

Ганс быстро отвернулся и принялся разглядывать уродливых детей.

– О, это не ее дети, конечно, – продолжал маркграф.

– Их дорогая матушка умерла в родах. А мы с Гудрун поженились в прошлом году.

«Гудрун, – подумал Ганс. – Ульрик! Оказывается, небеса имеют имя!»

– Вина, доблестный рыцарь? – мягко спросила она.

Грубер взял кубок и воззрился на видение, явившееся ему.

– Благодарю вас, госпожа. – Она была восхитительна. Пожалуй, самая прекрасная женщина, которую он когда-либо видел: темноволосая, необычайная, загадочная… а вот гляди ж ты, угощает всех этих грязных потных воинов вином. Своими руками подает кубки.

– Вы наше спасение, сударь, – сказала она Груберу, возможно, заметив его задумчивый взгляд. – После стольких ночей ужаса и боли это самое меньшее, что я могу сделать.

– Она восхитительна… – выдохнул Аншпах, сжимая кубок с вином, которого даже не пригубил, когда маркграфиня отошла от них.

– Эх, вот был бы я лет на тридцать моложе, да на сотню фунтов полегче… – начал Моргенштерн.

– Ты бы все еще оставался старым, толстым и никчемным индюком без единого шанса, – закончил Эйнхольт.

– Владыка Ульрик, помоги нам, – пробормотал Драккен Арику. – Она так мила…

Арик не мог оторвать взгляда от жены маркграфа и кивнул прежде, чем понял, что Драккен на нее вообще не смотрит.

– Драккен?

– Она, Арик. – Драккен улыбнулся и указал на юную девушку, толкавшуюся среди других слуг. Ей было не больше восемнадцати лет, насколько мог судить Арик; невысокая и ладненькая, одетая как доярка, девчушка была в грязи и копоти от выпавших на ее долю приключений.

– Драккен, – шепнул ему Арик, – первое правило Стаи гласит… если богиня угощает тебя вином, не заглядывайся на ее херувимов.

– Какая богиня? – спросил Драккен, уставившись на доярку.

Арик улыбнулся и покачал головой.

На рассвете они выступили из Линца. Колонна карет и повозок растянулась по дороге, а тринадцать Волков охраняли ее с флангов от неприятностей, которые могли подстерегать путников в густом утреннем тумане.

Ганс вызвал Грубера, Аншпаха и Левенхерца в голову колонны.

– Поезжайте вперед, осмотрите лес, – приказал Комтур. Троица разведчиков тут же ушла в туман.

Арик с высоко поднятым штандартом отряда двигался чуть позади Ганса.

– Драккену надо бы дать какое-то задание, а то он совсем себе нервы истреплет, – сказал Арик Комтуру. Ганс немного поразмыслил.

– Ты прав, – сказал он и криком подозвал молодого рыцаря. Драккен мигом оказался подле Комтура.

– Догоняй разведчиков. Лишние руки им не помешают.

Улыбка чуть не расколола лицо молодого рыцаря пополам, и он, взяв с места в карьер, умчался в дымку лесной дороги.

Аншпах резко осадил коня. На мгновение он потерял ориентацию в этом чертовом тумане. Солнце уже давно встало, но через плотную пелену испарений и густые кроны деревьев мог пробиться далеко не каждый луч.

– Что это было? – спросил он у Грубера, ехавшего в нескольких ярдах позади.

– Может, Левенхерц, – предположил Грубер. – Он ушел влево.

– Нет! – решительно сказал Аншпах, дав коню шпоры и развернувшись. – За мной, Грубер, скорее!

Два воина понеслись напролом через темный лес, разбрызгивая грязь и рассекая туман. По воздуху до них донесся сладковатый и сухой запах пепла. Аншпах выхватил молот.

На поляне они увидели Драккена. Его конь был мертв, та же неприятность произошла и с одним из черных рыцарей, напавших на Волчонка. Серый панцирь Драккена был вспорот ударом, сам он ранен в плечо. Но он продолжал махать молотом, яростно выкрикивая боевой клич, в попытках раздробить еще один череп, чтобы тому парню, который сбил его с коня, не было так одиноко.

Он был окружен.

Вокруг него стояли четверо темных воинов в странных угловатых доспехах и в шлемах, напоминающих луковицы Они орудовали темно-синими зазубренными клинками, изогнутыми, как клыки, а между частями доспехов виднелось мелкое плетение кольчуг. Их кони были огромными и черными, как ночь, и глаза их горели тем же внутренним огнем, что исходил из-под забрал их всадников. Что-то странное присутствовало вокруг каждого рыцаря, нечто почти незаметное, невещественное окаймляло их развевающиеся плащи и черные доспехи, как будто туман и тьма, повинуясь чьей-то воле, сгущались и превращались в воинов. Запах сладких пряностей и пепла был невыносимо сильным.

Драккен еле успел нырнуть под удар, погубивший молодое деревце сзади него. Аншпах и Грубер ринулись в битву, пригнувшись к холкам коней, чтобы не вылететь из седла от столкновения с ветвями деревьев.

Грубер очертил молотом круг и подлетел к сражающимся. Ближайший из этих почти призрачных всадников обернулся. В нос Груберу ударил сильный сухой, мертвый запах, а в голову – изогнутый зазубренный меч.

Аншпах и его конь ворвались в пространство между Грубером и его противником, и Аншпах ударом молота вогнал голову темного воина в плечи. Матово-черный шлем с острым навершием треснул, и темное зловонное облако дыма вырвалось из-под него. Свечение в глазах рыцаря угасло.

В это время еще двое воинов насели на Грубера и принялись ожесточенно рубить его своими жуткими мечами-клыками.

– Ульрик вас разрази! – ругался Грубер, пытаясь получить хоть пару секунд передышки. Из тумана, словно из-под земли, на всем скаку вырвался Левенхерц.

Его молот со свистом выбил из седла первого воина, а потом, умело и быстро развернувшись, Левенхерц проломил грудную клетку второго противника Грубера.

Последний темный воин рванулся вперед, изрыгая непонятные проклятия, сверкая красными глазами из прорези шлема.

Аншпах крутанул молот над головой и нанес мощный удар со всего маху в несущегося навстречу противника.

Все.

Отзвук последнего удара еще мгновение висел в воздухе над замершей поляной.

Аншпах спрыгнул с коня и помог подняться дрожащему Драккену.

– Славно управился, парень! Ты теперь Волк, и пусть кто-то попробует это оспорить! Грубер повернулся к Левенхерцу.

– Благодарю. Ты спас мне жизнь, – сказал он.

– Забудь, – ответил Левенхерц. Он смотрел вниз, на тела врагов. Через дыры и прорехи доспехов не было видно ничего, кроме костей, на глазах рассыпающихся в прах, как прогорающие угли в костре обращаются в золу.

Долгая, холодящая тишина стояла над поляной.

– Именем Ульрика! – прошептал Грубер, ошарашенный увиденным. – Едем назад, к конвою.

– Мертвецы не желают спокойно лежать в своих могилах. – промолвил Гансу Грубер, когда они присоединились к остановившейся колонне. Аншпах закинул раненого Драккена в повозку, а Каспен спешился, чтобы осмотреть рану новичка. Левенхерц ехал молча, на шаг позади Грубера. Когда четверо разведчиков вернулись к своим, над повозками и каретами повисла гробовая тишина. Они действительно производили жуткое впечатление: окровавленный Драккен делил коня с Аншпахом, доспехи всех четверых были запятнаны темными кровавыми брызгами. Ганс с ужасом представлял, как это выглядит для людей маркграфа, взирающих на его воинов в тревожном молчании и с еле сдерживаемым страхом.

– Давай без загадок, докладывай! – приказал Ганс. Грубер покачал головой, оправляясь от пережитого страха, скинул латные перчатки.

– Мы столкнулись с бандой темных… существ – Ульрик, спаси наши души! Кем кем, а уж простыми смертными их не назовешь. Несомненно, это были те же создания, что сожгли усадьбу Ганмарк. Обложили Драккена, да он им показал, что такое Волк, клянусь зубами Ульрика Мы забили остальных, вон, Левенхерц львиную долю забрал себе. Но их там уже нет. Помоги нам, Ульрик, Комтур! Эти твари бесплотны…

– Значит, призраки? – спросил Ганс сдавленным шепотом.

– Да не знаю я! Я с такими раньше не встречался! Ганс выругался.

– Значит, сотни миль лесов и полей, Пантеры охотятся за ними по всей марке, а они натыкаются прямо на нас. Сколько шансов из тысячи?

– Сколько шансов? – Левенхерц ворвался в разговор, произнося слова спокойно и веско. Ему, похоже, пришлось по нраву то, что Комтур хранил эти разговоры в тайне от маркграфа и его людей. – Они напали на усадьбу, потом нашли нас… – Он чуть отъехал.

– Что ты имел в виду? – спросил его Арик, ослабляя захват на древке знамени.

– Я имел в виду то, что они, возможно, следуют за чем-то. За чем-то, что было в имении, за чем-то, что сейчас едет с нами!

Рыцари надолго затихли. Изредка ржали кони, отмахиваясь от мух.

Ганс утер тыльной стороной кисти рот.

– Похоже, ты знаешь многое из того, что неизвестно другим, господин Левенхерц, – наконец произнес он.

– Что ты хочешь сказать? – Левенхерц прикрыл веки.

– Ты, кажется, неплохо осведомлен о всяких исчадиях тьмы, – честно сказал Ганс.

Левенхерц в голос рассмеялся. Смешного было мало, но хохот сотряс тишину поляны и заставил всех обратить внимание.

– Это чистая логика, Комтур… у этих тварей есть разум. Это не свирепые зверолюды, не дикие зеленокожие с горных склонов. Они идут с ясной целью; у них есть предназначение, у них есть задача, которую все они должны выполнить. Это не случайность.

– Тогда нам надо быть настороже, – просто сказал Ганс.

– Нам бы узнать, в чем состоит их цель, господин Ком-тур. Может..

– Мы будем настороже, – прервал его Ганс. – Арик, стрелой в обоз! Посмотри, как там Драккен, готов ли ехать. Мы выступаем.

Он смотрел в сторону приближающегося маркграфа, спешащего к Комтуру Волков пешком. Он шел от кареты в сопровождении двух слуг, и его лицо не выражало особого счастья.

– Мы в опасности, господин рыцарь? – спросил он прерывающимся от волнения голосом.

– Вы в компании Волков, Ваша Светлость, – почтительно ответил Ганс. – Вы просили нас сопровождать вас, как мне помнится, и знали, что мы будем оберегать вас…

– Да-да, конечно… У меня и в мыслях не было усомниться… Но все же… Они все еще там…

– Честью своей клянусь, маркграф, честью моих людей и именем Ульрика, что ведет нас, клянусь вам, что мы будем в безопасности.

Чуть в стороне от них Грубер снова уселся в седло. Его до сих пор колотило после схватки, кровь гулко стучала в виски. «Слишком много, слишком тяжко для такого старика», – думал он. Он осматривал вереницу карет и повозок, проверяя, насколько они готовы выдвинуться в ближайшее время.

В дверном оконце кареты маркграфа он увидел жену вельможи. Она выглядывала из тени, и плутовская улыбка не сходила с ее губ.

Грубер отвел взгляд. Больше всего на свете он желал никогда не видеть ее лица.

Арик направился к повозке, в которой Драккена был окружен особой заботой. Несколько служанок и старая нянька маркграфских отпрысков старались внести свою лепту в исцеление отважного рыцаря. Драккен, казалось, не замечал их потуг. Молочница Ления усердно помогала Каспену накладывать повязку на раны молодого Волка.

– Следи, чтобы повязки были сухими и чистыми, и береги парня от заражения, – сказал Каспен новоиспеченной целительнице.

– Я знаю, что надо делать, Рыжий, – отрезала она, но кивнула, соглашаясь со всеми наставлениями.

Ления сурово взглянула в глаза Драккену, как только Каспен выпрыгнул из повозки. Она подхватила чистую тряпицу из таза с водой и отжала се.

– Я присмотрю за тобой, Волк, не волнуйся. Я довольно часто залатывала на моих братьях дыры посерьезней, чем эта царапина.

– Я… я… спасибо тебе. – Лицо Драккена уже битый час украшала глупая улыбка, которой не замечал только он сам. Арик посмотрел на него, усмехнулся и отправился к Гансу.

– Драккен счастлив, как волчонок, – доложил знаменосец Комтуру.

– Тогда в путь. Поехали! – крикнул Ганс. – Трогаемся!

К ночи они встали лагерем на скалистом склоне у излучины безымянного потока. Волки разложили сторожевые костры вокруг лагеря и разделились на смены для охраны спящих.

Около полуночи Ганс обходил посты. Он на пару секунд задержался возле Эйнхольта, прошел мимо великана Брукнера, пытавшегося затаиться на своем посту, двинулся к Арику. Остальные Волки должны были сейчас спать.

Спали не все. За границей цепочки сторожевых огней Ганс заметил темную фигуру. Он напрягся и стал подкрадываться к ней, осторожно вытянув охотничий нож из-за голенища.

– Левенхерц! – тихо прошипел Ганс.

Рыцарь удивленно обернулся, опустив изящную астролябию из желтой меди, через которую он рассматривал небеса.

– Комтур?

– Во имя Волка, Левенхерц, какого лешего ты тут забыл?

– Видите ли, около костра наблюдения не дают точных результатов, – начал объяснять рыцарь.

– Наблюдения?

– За звездами, Комтур. Порой звезды могут выстроиться в странном узоре, они могут послужить знамением важных событий. А прадед говорил мне, что небесные явления и знамения сопровождают деяния неупокоенных…

Ганс оборвал его сердитым глухим рычанием.

– Теперь я вижу, почему ты до сих пор не стал Комту-ром! Тебе не доверяют, ведь так? Старейшины Храма не вверяют жизни людей тому, кто слишком тесно связан с тьмой!

Левенхерц нахмурился.

– А, я понял, Комтур. Вы думаете, это я, не так ли? В смысле, я – часть этой новой опасности?

– Я… – начал Ганс, слегка сбитый с толку. Левенхерц рассмеялся так, словно ему рассказали самый смешной анекдот.

– Простите меня, господин Комтур. Я всего лишь тот, кем и кажусь: преданный слуга Ульрика, ум которого задает слишком много вопросов! Мой отец был Рыцарем-Пантерой. Он погиб на Антлер-Хилле, изорванный гончими Хаоса. И я всегда пытаюсь быть на шаг впереди врага, стараюсь знать о нем больше, чем он знает обо мне, чтобы служить Храму наилучшим способом, на который способны мое тело и мой разум. Мне бы не хотелось, чтобы вы не доверяли мне Если я могу вам чем-то помочь, вы должны мне доверять…

Последовала долгая пауза. Ганс протянул руку к астролябии.

– И как, выяснил что-нибудь? – спросил он тихо.

Драккен, свернувшись, лежал в повозке среди ковров и отдыхал. Какая-то тень закрыла от него свет костра, моргнув, он вырвался из объятий сладкой дремы. Ления стояла рядом с повозкой и улыбалась.

– Пить не хочешь, рыцарь?

– Меня зовут Драккен. Криг Драккен. Я хотел бы, чтобы ты звала меня так.

– Ладно, Криг, будь по-твоему. Но только при двух условиях Первое: ты скажешь, что хочешь пить; второе: ты будешь звать меня Ленией.

– Я хочу пить, Ления.

Она фыркнула и отправилась за водой.

Драккен повалился на спину и закрыл глаза. Плечо болело, но, так или иначе, это сражение оказалось прекрасным началом службы в рядах Волков Храма.

И снова на его лицо легла тень.

– Надеюсь, вода холодная… – начал он, но смолк, увидев, с кем говорит. Вместо Лении с водой над ним склонялась старая нянька.

– Успокойся, сынок, – сказала она мягко, тепло. – Я, конечно, знаю, что не так красива, как вон та доярка, но я тоже могу сделать кое-что полезное для благополучия моих защитников. А у тебя сегодня выдался длинный день.

Драккен расслабился и улыбнулся. Ее голос был таким успокаивающим, что юноша почувствовал себя в полной безопасности. Не было никаких сомнений в том, что эта женщина всю жизнь заботилась о детях.

– Я пришла только, чтобы благословить тебя, малыш, – сказала нянька и полезла за пазуху. – Есть у меня один чудесный амулет, мне его матушка дала много лет назад. Давай-ка, возьми его в руку, и он поможет тебе скорее выздороветь.

Нянька вытащила тускло поблескивающий амулет, на длинном шнурке свисавший с ее шеи. Его оправа была из олова, а сам амулет, похоже, стеклянный, выглядел как коготь. Возможно, он был частью чего-то большего и очень древнего.

– Он всегда приносит мне удачу и бережет здоровье. Драккен улыбнулся и взял амулет в руку. Коготь был теплым.

– Теперь благословение пребудет на тебе, мой бедный раненый рыцарь, благословение всех богов.

– Благодарю вас, госпожа, – промолвил Драккен. Ему было гораздо теплее, спокойнее, и боль отступила.

– А вон и Ления возвращается. Кружку воды тебе сейчас выпить не помешает. – Старая женщина забрала амулет и спрятала его. – Старая дура больше не будет досаждать тебе. Береги себя, рыцарь.

– Еще раз благодарю, – сказал Драккен. А тут уже и Ления подошла, протягивая ему кружку с водой.

– Старая Мариса снова хлопотала вокруг тебя? – спросила она с усмешкой. – Она так добра. Дети любят ее до безумия. Маркграфу повезло, что он нашел ее в прошлом году, когда понадобилась няня.

– Она замечательная старушка, и очень заботливая, – сказал Драккен между глотками. – Но я знаю, кому бы я доверил заботу обо мне…

– У тебя в обычае подглядывать за дамами? – спросила Гудрун с язвительной, но очаровательной улыбкой на устах.

Грубер остановился и принялся искать нужные слова.

– Я обхожу лагерь, госпожа.

– И это приводит тебя к моей карете как раз тогда, когда я переодеваюсь ко сну?

Грубер стремительно отвернулся, внезапно осознав тот факт, что находится в обществе женщины в одной шелковой ночной рубашке.

– Прошу прощения, госпожа. Я…

– О, помолчи, рыцарь! – сказала она, негромко рассмеявшись. – Мне лестно, что такой достойный и выдающийся человек, как ты, может смутиться моим присутствием. Я ценю ваше старание. Мы вверяем себя вашим заботам.

Грубер неловко повернулся и пошел было прочь, но…

– Как твое имя, рыцарь?

– Вильгельм Грубер. – Он снова повернулся лицом к ней и почувствовал себя отчаянно смелым. – Кто вы, госпожа?

– Жена маркграфа Линцского, если это ускользнуло от твоего внимания, – ответила она.

– И это все? – резко спросил он.

Она ничего не сказала на это. Воцарилась тишина.

– Тебе лучше вернуться к обходу лагеря, Грубер, – наконец произнесла она. – Я не знаю, кем ты меня считаешь, но мне не по душе подобные подозрения.

– Мне тоже, госпожа, – уходя, сказал Грубер. – Поживем – увидим.

Ганс смотрел на звезды через полированные линзы астролябии Левенхерца. Он хотел спросить название очередного обнаруженного им созвездия, когда Левенхерц крепко схватил его за руку.

– Что такое?

– Тихо! – прошептал Левенхерц. – Запах чуете?

Ганс принюхался, Сладкий, пепельный аромат смерти, и ошибки быть не может.

Они припали к земле и увидели полоски красноватого света, исходящие из прорезей в шлемах воинов тьмы, подступавших к лагерю вдоль берега.

– У меня нет другого оружия, кроме ножа! – шепнул Ганс Левенхерцу.

Тот подвинул ему свой молот и вытянул боевую секиру из крепления на седле.

– Приказывайте, Комтур. Они снова пришли за нами.

В ночи они выглядели пятнами мрака и огня. Ганс насчитал пятнадцать врагов, прежде чем они напали на лагерь. В этот раз темные воины атаковали в пешем строю. Они бесшумно, как тени мертвых, вошли в лагерь с востока.

Ганс не стал хранить эту предательскую тишину. Оглушительным криком изо всех сил он переполошил лагерь и Прыгнул вместе с Левенхерцом через прибрежные камни навстречу безмолвному штурму.

Лагерь ожил. Раздались отклики караульных, проснувшиеся Волки яростно ругались и гремели доспехами, перепуганные штатские орали и вопили.

Эйнхольт встретил первых нападавших, отбивая их удары и призывая своих братьев-волков. Через пять секунд в битву вломились Брукнер и Арик, тоже стоявшие на часах.

– Они отступают! – вскричал Аншпах.

– Слава Волку! – еле выговорил Ганс. Битва была напряженной, да и бились Волки в непривычно тесном пешем строю, что тоже сказалось на том, как они устали. Несколько человек были ранены, а на земле лежало семь исковерканных скелетов мертвых темных воинов. Остальные, как призраки из волшебных сказок, растаяли средь деревьев.

– Не расслабляться! – распоряжался Ганс. – Возвращаемся в лагерь! Первым делом восстановите костры – до рассвета еще долго.

– Комтур! – окликнул его Грубер.

Ганс подошел. Воин, спину которого разворотил молот Грубера, был еще жив. Он корчился и шипел, как раненая змея. Люди стояли большим кругом и смотрели на него изумленными испуганными взорами.

– Уведите людей отсюда! – приказал Ганс Дорфу и Шифферу. – Я начинаю думать, что Левенхерц прав. У нас есть что-то или кто-то очень нужное темным тварям. Оно словно притягивает их, поэтому они разорили поместье и идут за нами.

– Не буду спорить. Это не набеги, у маркграфа явно что-то хотят отнять. Они слишком прямолинейны, рискуют вламываться в лагерь вместо того, чтобы изматывать нас по пути.

– Грубер перевел дух. – Я думаю, что кто-то из свиты маркграфа, и я считаю, что знаю…

– Ты думаешь, это я, – раздался голос из-за его спины. Это была жена маркграфа, держащая за руку одного из пасынков. – Я не знаю, чем я заслужила ваше недоверие, господин Грубер. Я могу только предположить, что чем-то пугаю вас. Всю мою жизнь мои облик и жизнелюбие заставляли многих мужчин представлять меня каким-то дьявольским, бесстыжим отродьем, которого нужно остерегаться. Как я могу изменить свою внешность или избавить себя от вкуса к жизни? Как я могу изменить свою натуру? Я не демон. Жизнью своей – жизнью моих детей, господа, заклинаю вас, поверьте, я не имею никакого отношения к этим событиям.

Ганс посмотрел на своего заместителя. Старый вояка понурил голову и рассматривал землю у себя под ногами.

– Похоже, мы оба сегодня сделали поспешные выводы, старик. И оба ошиблись.

– Ты тоже? Ганс кивнул.

– Госпожа, уведите детей к повозкам. Мы разберемся с трудностями. Левенхерц!

Благородный рыцарь не замедлил явиться на зов. Его нагрудник был серьезно поврежден в битве, да и в наплечнике красовалась приличная вмятина, когда Ганс видел его в последний раз. Поэтому сейчас он был в суконном подлатнике.

– Комтур?

– Ты, Левенхерц, человек ученый… по твоим словам. Как бы нам получить сведения от нашего гостя?

Левенхерц посмотрел вниз, на бьющуюся в корчах фигуру и присел на корточки. Он прислушался к шипению темного воина и пожал плечами.

– Я мало что понимаю в этом скрежете… язык… может быть, это наречие дальних земель Арабии. Есть одно слово, которое он повторяет…

Левенхерц глухо повторил слово с явным отвращением. Существо задергалось с шипением и лаем. Белый Волк еще раз воспроизвел низкие гортанные звуки.

Ганс отвернулся.

– Так мы ничего не добьемся…

Левенхерц попытался еще и еще раз, пока существо не ответило ему таким же гортанным языком.

– Я не понимаю его. Слова слишком странные… – Левенхерц предпринял очередную попытку. Безрезультатно.

Потом существо протянуло костлявую руку и начертало в пыли изогнутый символ.

– Это что такое? – спросил Ганс.

– Хотел бы я знать, – ответил Левенхерц. Я не понимаю его языка, а в рисунке нет смысла. Что это? Полумесяц?

– Коготь, – внезапно произнес Драккен из-за спины Ганса. – И я знаю, где он.

Старая няня Мариса отступила к повозке, в ужасе схватившись руками за ворот платья.

– Нет! – кричала она. – Нет, вы его не получите! Ганс взглянул на Драккена и Левенхерца.

– Она же всего-навсего нянька…

– У нее есть амулет в виде когтя. Она меня им благословляла, – сказал Драккен.

– Если это тот предмет, за которым охотятся эти существа, госпожа, вы должны отдать его ради нашего спасения, – неумолимо произнес Левенхерц.

– Эта безделушка, которую мне дала матушка? – запинаясь, спросила старушка. – Но она всегда приносила мне удачу.

Грубер присоединился к Волкам.

– Да, в этом есть смысл. Те воины, которых я убил… я-то думал, что они преследуют госпожу Гудрун с детьми, а на самом деле их целью была эта нянька.

Подошел маркграф с супругой.

– Пожалуйста, господин! – взмолилась старушка, – пусть они перестанут городить всякую чепуху.

– Дорогая Мариса, – обратилась к ней Гудрун, – ты всегда была добра к нашим детям, и я буду защищать тебя от любого вреда, но сейчас мы в большой опасности. Позволь нам доказать это. Дай мне амулет.

Ссохшиеся морщинистые руки тряслись, но старушка смогла снять с себя талисман и отдала его жене маркграфа. Та немедленно направилась к издыхающему существу. Ганс хотел остановить ее, но Грубер задержал его.

– Она знает, что делает, можешь мне поверить, – сказал старый воин Комтуру.

– Ления рассказала мне, что служанка у них недавно. Ее предшественница слегла, и тогда Мариса приехала из каких-то дальних краев, – поделился сведениями Драккен.

Левенхерц кивнул.

– Если этот зловещий талисман долго был в ее семье, они могли и не знать о его силе. Но он ведет этих существ по своему следу. Они чуют ее запах – или запах предмета, которым она владеет.

– Но что это? – спросил Арик.

– Коготь демона, которому они поклоняются? Выпавший ноготь бога? – Левенхерц пожал плечами. – Кто знает? Кому охота знать?

– Человеку, который любит знания, как ты? – предположил Ганс.

– Поверь, Комтур, есть вещи, о которых лучше не знать никому.

Жена маркграфа показала амулет смертельно раненой твари и еле успела отпрыгнуть назад – воин дернулся вверх и попытался схватить коготь с рычанием и визгом.

Грубер подошел и опустил молот на его голову быстрым уверенным движением.

– Вот наше доказательство, – постановил он. Все застыли, заслышав плачущие звуки, доносящиеся из леса. Новой волной нахлынул могильный запах.

– Они снова почуяли амулет, и теперь еще сильнее, чем прежде, – сказал Левенхерц, – так что скоро мы встретимся.

– К оружию! – закричал Ганс, подгоняя людей. Он указал на круг костров. – Нет, нам их никогда не одолеть. Их больше, да и ночь им на руку. Вряд ли мы отобьем их атаку до рассвета. Есть только один способ.

Белый Отряд и его подопечные влетели в сутолоку, царящую в кольце огней. Теперь они могли видеть, как приближаются черные всадники, и слышать стук копыт их коней. Дюжины красных глаз загорались во тьме подобно адским звездам.

Ганс попытался сосчитать темные фигуры. Их снова оказалось двадцать, словно не было убитых в первой стычке. Волк тихо выругался.

– Этак они будут каждый раз возвращаться в полном составе, – прошептал он Груберу. – Тогда мы их точно не осилим. Мы не можем так сражаться – они задавят нас числом. Мы не можем и бежать – они проворнее нас. Эти порождения тьмы будут преследовать нас, пока не получат то, за чем пришли.

Неприятель стоял за кольцом огней, полностью окружив лагерь. Сладкий запах был непереносим.

– И что тогда делать? Погибнуть в сражении во славу Ульрика? – спросил Грубер.

– Да, так… или иначе, – сказал Ганс. – Их можно провести. Это наш единственный шанс выжить…

Он взял талисман и выступил вперед, так что темные всадники могли его видеть. Затем молниеносно, не дав никому и секунды, чтобы осмыслить происходящее, Ганс положил талисман на камень и взмахнул молотом Левенхерца, что было сил.

Всадники в ужасе закричали, но ни один не успевал помешать Гансу. Тяжелый молот превратил талисман в мелкое крошево. Во взрыве света и вспышке зеленого, зловещего пламени на миг исчезло все. Взрыв отбросил Ганса назад, а от молота осталась только рукоять.

Талисман исчез.

Красная молния, словно кровь, обращенная в энергию, заметалась над поляной поверх голов людей в центре круга. Неизвестно откуда налетел горячий вихрь. Призраки завизжали в один голос, свирепый смерч увлек их в свою бешеную круговерть, словно безвольные обрывки черной ткани, и унес во тьму ночи.

Четыре изнурительных дня пути потребовалось им, чтобы добраться до Мидденхейма. Белый Отряд сопровождал маркграфа до самого графского дворца, где предстояло поселиться высокородным погорельцам. Настала пора прощаний. Выслушивая неумеренные благодарности маркграфа, Ганс обводил взглядом двор. Драккен неловко и застенчиво целовал служанку. «До свидания, Ления». Ганс почему-то подозревал, что это свидание не заставит себя долго ждать. Моргенштерн и Аншпах катали на закорках детишек, взяв на себя ответственную роль коней в «конном бою», а знаменосец Арик успокаивал до сих пор перепуганную Марису. Грубер стоял рядом с Гудрун.

– Простите меня, госпожа, – мягко говорил Грубер. – Я ошибочно подозревал вас в том, к чему вы не имели никакого отношения. Стыд и позор на мою седую голову.

– Вы спасли мне жизнь, господин Грубер. Я бы сказала, мы в расчете. – Она улыбнулась, и его сердце в который раз дрогнуло.

– Если бы вы только были моложе и я была свободна, – проговорила она то, о чем думал он. Их глаза встретились на короткое страстное мгновение, потом оба рассмеялись и простились.

В величественной темноте Храма Волчий Хор глубоко, сильно пел прочувствованный благодарственный гимн. Голоса замирали в неподвижном, прохладном воздухе.

Левенхерц стоял на коленях перед главным алтарем. Он поднял голову, заслышав приближающиеся сзади шаги.

Ганс смотрел на него. В руках у Комтура был какой-то предмет, завернутый в старую волчью шкуру.

– Пантеры будут очень огорчены, когда узнают, что мы украли их славу, – сказал Левенхерц, поднимаясь с колен. Ганс кивнул.

– Они будут жить. И думать, будто мы намеревались уйти подальше от боевых действий.

В разговоре возникла долгая пауза. Ганс неотрывно смотрел на Левенхерца.

– Полагаю, ты снова будешь настаивать на переводе.

– Нет, если вы позволите мне остаться, Комтур. Я долго искал свое место. Возможно, оно здесь, в этом Отряде Волков.

– Тогда добро пожаловать в Белый Отряд, воин. Я буду гордиться таким смелым подчиненным.

– Надо бы мне зайти к жрецам-оружейникам, новый молот освятить.

Ганс протянул ему меховой сверток.

– Нет нужды. Сам Ар-Ульрик позволил мне взять это из храмового реликвария.

Старый боевой молот, оказавшийся в шкуре, был великолепен. Его покрывал слой патины – след возраста и частого применения.

– Он принадлежал Волку по имени фон Глик. Один из храбрейших и самых верных друзей, он погиб недавно. Ему бы понравилось, что его молот снова оказался в руках Волка, а не пылится в старом сундуке.

Левенхерц взял славное оружие, взвесил его на руке, проверил баланс.

– Это честь для меня, – сказал он.

Вокруг них поднимались к потолку звуки пения Волчьего Хора, вырываясь из храма и устремляясь к небесам над Мидденхеймом подобно дыму.