Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дэн Абнетт,Сэнди Митчелл,Грэм Макнилл,Бен Каунтер,Гэв Торп,Стивен М. Бакстер,Энтони Рейнольдс,Крис Райт,Майк Ли,Уильям Кинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 267 (всего у книги 296 страниц)

Урска всё ещё носила высушенный кисет вокруг шеи, который когда-то принадлежал военному вождю кьязаков.

– Урска Берущая Семя права, – согласился боярин Вроджик, передав кумыс дальше. – Лошади Тей-мураза нужна вся трава, которую она сможет съесть, чтобы везти его дальше. Яха, тебе нужно поменяться конями с львом-убийцей и избавить его от страданий.

– Тьфу! – усмехнулся Тей-мураз. – Ездить на коне Империи с изнеженным брюхом? Я лучше пойду пешком.

– Мой конь рад, что ты так думаешь, – сказал Курт.

– Благодари своего Зигмара, что ты нам нужен в седле, лев-убийца! – сказала Урска, хорошенько двинув Бремена локтем под рёбра. – Иначе эта жирная кляча уже бы была в моём котле.

– Есть откормленную зерном лошадь? – сплюнул Вроджик, ударив тяжёлым кулаком по груди. – Вкус такой пищи не по мне. Дайте мне мясо, которое кормили травой. В нём больше крови, чтобы сделать человека сильным.

– Тогда ты должен был съесть целое стадо коров-длиннорогов, – воскликнул Тей-мураз.

Вроджик склонился над огнём и заявил. – Да, и каждый раз, когда я укладывал твою жену в постель, она кормила меня из твоего стада.

Тей-мураз взревел от смеха и пнул горящее полено в костре. Оно приземлилось в шквале искр на коленях боярина, который вскочил и отшвырнул его, дико размахивая руками. Полено подпрыгнуло через круг к другому костру, и пара обнажённых по пояс воинов вскочили на ноги, разразившись ругательствами.

– Ваши матери знают, что вы говорите? – крикнул Вроджик унгольским всадникам, встав и продемонстрировав неприличный жест пахом и руками.

– Я и не думала увидеть это снова, – сказала Софья.

– Увидеть что? – спросил Курт, а боярин тем временем вступил в неистовую пошлую перепалку с соседним кругом.

– Это, – ответила лекарь. – Мы видели так много страданий, и я думала, что они никогда больше не смогут веселиться.

– Это потому что вы все сумасшедшие, – сказал рыцарь. – Почему вы ещё живёте здесь?

– Это наш дом, – выпалил Рюрик, прежде чем поправился. – Это был наш дом.

– Нет, Рюрик, ты был прав в первый раз, – возразила Софья, и спор с другим кругом мгновенно прекратился, когда её голос разнёсся по ущелью. – Это – наш дом и всегда останется им, чтобы ни случилось. Именно поэтому в других землях никогда не поймут нас. Когда каждый день живёшь в тени смерти – каждое мгновение жизни, украденное из её челюстей, становится слаще мёда. Когда всё, что ты имеешь, может быть утрачено за один удар сердца – каждое дыхание драгоценно, каждый смех – подарок, каждое мгновение любви – чудо.

– Если это так, то почему вы все одержимы безумной радостью или поглощены мрачным фатализмом? – спросил Курт, подняв руки, чтобы показать, что это не оскорбление.

Софья посмотрела на боярина, чтобы ответить на вопрос Бремена и предоставила Тей-муразу шанс дать единственно возможный ответ.

Ротмистр пожал плечами и сказал. – Это – Кислев.

Фейдай ехал на тёмном чешуйчатом коне, в глазах которого мерцали искры тёмно-красного огня. По коже скакуна пробегала рябь, словно по смоляным омутам в Стране Троллей, а его дыхание не отличалось от вони из расселины Повелителя Мух.

Он ехал один, потому что лесным тварям не требовались лошади. Лихорадочно изголодавшиеся по смертному мясу рогатые стада мерзкой меховой плоти бежали по степи. Каким бы большим ни было это войско, его раздражало командовать подобными существами.

Некогда Фейдай являлся хетзаром армии, чьи кровавые бесчинства были известны и вселяли страх по всем пустошам. Полный разгром этой армии на берегах Линска от рук царя Бориса Красного едва не перечеркнул его возвышение.

Гневный повелитель Конца Времён не прощал неудачи.

Но он не был глупым или расточительным.

Десятки племён принесли кровавую клятву мечу хетзара, и до всеизбранного дошли вести, что Фейдай сразил в конце битвы царя на чудовищном медведе. Такие вещи имели свою цену, и казнь хетзара принесла бы больше проблем, чем пользы. Его пощадили, но полностью избежать наказания он не смог. Архаон изгнал его к зверям, и хетзар Фейдай стал Изгоем, получив у соплеменников имя Гур-Тартаил.

Они пересекали равнину, благословлённую прикосновением Тёмных Богов, по чёткому следу Ледяной Королевы и её всадников. Жалкий оборотень утверждал, что видел около тысячи воинов. Его некогда человеческое происхождение предавало подсчёту определённое доверие. Фейдай не поверил бы, что рождённый зверем знал бы такие числа.

Тёмные облака клубились в небесах, подобно дыму от погребального костра, принося пепел и лёд из Изменяющихся Земель. Даже если воинов всеизбранного победят, то южные земли никогда уже не станут прежними. Потоки грязных дождей превратили степь в зловонный чёрный ил, но это ничуть не замедлило их. Вой и крики зверей ревели в нескончаемую грозу, и с каждым восходом луны их ряды всё росли.

Шли стаи большеголовых минотавров, топающие стада трубивших в рога кентигоров и чудовищ, столь благословлённых изменяющей силой богов, что они не были похожи ни на одно известное человеку животное.

Слухи о Ледяной Королеве разлетались по степи и привлекали зверей, словно парное мясо. Холодное колдовство царицы убило легионы их сородичей, и они жаждали её смерти.

Каждую ночь орда собиралась драться и пировать вокруг грубого менгира, который нёс циклопический Гибельный Глаз. Они приносили слабейших членов стада в жертву, сжигая их под зловещим заревом тёмной луны. В сумерках шестого дня марша, меньше чем в двух переходах от побережья, Фейдай ехал во главе более чем десяти тысяч зверей.

Были и такие бесформенные существа, что только слуги богов слышали их гортанные крики. Хотя Фейдай ни разу не увидел их, он чувствовал ужасное растущее присутствие внутри тёмных грозовых туч, тварей огромной силы, которые ожидали свою жертву, прежде чем появиться, разорвав путь в земное королевство. Он чувствовал их, подобно огню позади глаз, кислоте в животе и волнению внутри плоти. Взоры богов обратились сюда, и они послали самых могучих слуг, дабы узреть происходящее. Победа дарует их благосклонность и вернёт в первые ряды этой войны.

Он не смел даже задуматься о последствиях неудачи.

Солнце едва достигло зенита, когда показался Эренград. Прошло несколько недель с тех пор, как налётчики сожгли город, но пелена тени продолжала висеть над ним подобно савану. Несмотря на то, что они добрались до западного побережья Кислева, Софья почувствовала, как холодная заноза страха вонзилась в сердце.

Колонна всадников царицы приближалась по дороге к тому, что когда-то было восточными воротами, а теперь превратилось в пробитый пролом в опрокинутом барбакане. Высокие стены, сложенные из изрытых солью камней, окружали мыс, и первые разведчики, приблизившиеся к ним, решили, что город ещё защищают.

Подъехав ближе, они поняли, что только мёртвые охраняют Эренград, легион трупов, насаженных на длинные копья и поднятых высоко, чтобы лучше видеть опустошённую родину. Ещё тысячи лежали, покрытые слоем мух, заполняя ров у основания стены.

– Город сражался до конца, – произнёс Курт, вздрогнув. Его жест имел мало общего с грозой за спиной и дующим в лицо океанским ветром.

– Мы должны от этого чувствовать себя лучше, лев-убийца? – спросил Тей-мураз, грозно сдвинув брови.

Бремен встретил его твёрдый взгляд. – Это значит, что они бились насмерть, что не сдались, даже когда не осталось надежды. Поэтому, да, вы должны чувствовать себя лучше от того, что ваши соотечественники сражались с такой храбростью.

Тей-мураз резко кивнул, и Софья заметила слёзы в его глазах.

– Ты думаешь о том, жива ли Елена Евщенко? – спросил Вроджик.

Ротмистр вытер глаза и покачал головой. – Она мертва.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась Урска.

– Потому что она была моей двоюродной сестрой и воином, – ответил Тей-мураз и махнул в сторону пробитых городских стен. – Лев-убийца прав, даже с одной рукой Елена бы сражалась за свой город. И поэтому она мертва.

Остальные кинули, соглашаясь с его логикой.

Софья крепко сжимала Миску, которая дремала, уткнувшись лицом в спину Курта. Когда город оказался в поле зрения, всадниками овладело странное чувство, словно, наконец, наступила судьба, которую долго ждали и страшились, а реальность оказалась не столь страшной.

Первой вступила в город царица, её конь уже целиком выглядел морозно-белым и с каждым шагом с него слетали снежинки. Глаза стали перламутровыми, а в отросшей гриве мелькали полоски льда. За Катериной справа и слева следовали Вроджик и Урска, Тей-мураз и Курт, образуя стороны буквы “V”.

Остальная часть полка ехала, низко опустив копья и молча осматривая окружающее опустошение.

Софья думала, что была готова к тому, что увидит в Эренграде. Целая жизнь, посвящённая лечению молодых мужчин и женщин, искалеченных войной, показала ей, какие ужасы люди могут обрушить друг на друга. Она ухаживала за ранеными и безумными в слившемся лабиринте искривлённых улиц Праага. Она доставала выживших из-под сгоревших развалин станиц в северной области.

Но ничто не подготовило её к разграбленному Эренграду.

Морские налётчики не просто захватили город, они осквернили его и пытали, прежде чем предать огню. Руины Верхнего города густо устилали трупы: плоть мужчин, женщин и детей, которых использовали, как игрушки, а затем бросили, как объедки для чернокрылых пожирателей мёртвых.

Она услышала, как Рюрика вырвало сзади прямо на коне, он плакал от взгляда на то, что сотворили северяне. Мужчины Кислева, все гордые воины, выглядели ненамного лучше, их лица стали мокрыми от слёз при виде судьбы родичей.

Куда бы Софья ни бросила взгляд, она повсюду видела какой-то новый ужас, какое-то новое зверство, выворачивавшее желудок и ожесточавшее сердце. Изуродованные тела мужчин и мальчиков прибивали к обугленным балкам крыш и использовали, как мишени для лучников, а кучи рваных платьев говорили об ужасной судьбе женщин Эренграда. Софья зарыдала, увидев крошечные кости в золе очагов и повернула голову Миски, когда та захотела посмотреть.

– Нет, малышка, – сказала она сквозь слёзы. – Тебе не нужно это видеть.

– Не нужно, – согласилась Миска. – Но я должна. Кислев – моя страна, а они – мой народ. Я хочу видеть, что сделали с ними.

Софья кивнула и убрала руку от головы Миски. Она смотрела на висящие тела, на пирующих воронов и на разорённый остов города. Софья снова увидела стержень силы девочки и поразилась способности малышки выносить такое. Она чувствовала, как дрожало худенькое тело Миски, а её хватка напоминала стальной капкан.

– Они заплатят за это, – сказала она, и холодные слёзы потекли по тонким чертам её лица. – Заплатят?

– Заплатят, дитя, – произнесла царица, натянув вожжи лошади рядом с высоким конём Курта. – Рассчитывай на это.

– Зачем они поступили так? – спросил Бремен. – Это бессмысленно.

– Война редко имеет смысл, сэр рыцарь, – ответила царица.

– К моему вечному сожалению, ужасы войны мне хорошо известны, королева Катерина, но только глупец сожжёт столь ценный трофей, как порт. Враг мог оснастить здесь сотни кораблей и отправить флоты на юг, разорять побережья Империи и Бретонии.

– Северяне не слишком хорошие моряки, – сказал Вроджик.

– Я знаю прибрежные города Империи, которые усомнились бы в вашем заявлении, господин Вроджик.

– Яха, они умеют плавать, лев-убийца, – пояснил Тей-мураз, сплюнув на разбитый племенной щит, – но им не нравятся корабли. Северянам нравится идти на войну.

– Это совершенно логично, когда ты поймёшь, что северяне не ведут войны по тем же причинам, что и мы, – сказала царица. – Они сражаются не за выживание или золото, не за земли или будущее своих детей. Они идут на юг не потому, что какой-то далёкий лорд в замке присвоил их земли, или восстанавливать справедливость за древние обиды.

– Тогда почему они сражаются? – спросила Миска.

– Они сражаются, потому что одержимы ужасной идеей, что их боги требуют от них сражаться, – ответила царица, и в её глазах засверкал страшный лёд. – Вот что делает их столь опасными – то, что они действительно верят в то, что они говорят, в то, что они считают себя избранными воинами древней силы, единственная цель которой состоит в том, чтобы уничтожить любого, кто выступит против неё. С ними невозможно договориться, потому что все они верят, что разрушение нашего мира – их священный долг.

– Как мы можем надеяться победить такого врага? – спросил Рюрик.

– Мы будем сражаться с ними, – сказала царица, обнажив зимний клинок. – Мы будем сражаться льдом и мечом.

Царица вела всадников вглубь Эренграда, следуя по широким улицам Верхнего города. Разрушения оказались столь огромны, что нельзя было сказать, где заканчивалось одно здание и начиналось другое. Разбитые камни и сломанные брёвна лежали вперемешку, а обгоревшие обрывки ткани колыхались среди развалин подобно богохульным флагам.

Продвигаясь вперёд, они миновали обнесённые стеной руины некогда изящных строений, без сомнений, слишком удивительных, чтобы их создали любым из ремёсел людей. Скелеты с тонкими костями, изящные даже после смерти, были распяты на прекрасных изображениях неизвестных загадочных богов. Даже среди всего ужаса, соперничающего за её слёзы, вид столь осквернённой красоты глубоко потряс Софью.

– Эльфийский квартал, – произнёс Рюрик, так же огорчённый, что такое нечеловечески изысканное искусство разрушили бесследно. Он указал на сгоревший зал из золотой ядровой древесины, теперь почерневшей от дыма и пламени. Медленная метель гладких страниц кружилась в пепельных хлопьях его опустошённых стен.

– Я был… дружен с их хранительницей книг, Ниатрией Эшенерой, и прежде чем закончили внутренние стены, она позволила мне взглянуть на коллекцию. Это было самое красивое место, которое я когда-либо видел. Она сказала мне, что некоторым книгам было больше трёх тысяч лет и что одна, как говорили, написана Бел Корхадрисом, самим королём-учёным. – Рюрик покачал головой. – И они сожгли всё это.

– Эльфы тоже сражались за Норвард, – сказал Тей-мураз, смотря на сотни сломанных стрел и окровавленных наконечников на улице за разрушенными стенами.

– Человек или эльф, – ответил Вроджик. – Северянам всё равно. Их не заботит, чью кровь они проливают.

Миновав бойню в Верхнем городе, они вышли на открытое место, где земля резко опускалась к океану.

Остатки Нижнего города Эренграда забили залив, подобно плавнику, а океан пенился от жира, который стёк с погребальных костров на берегу. Софья сразу же вспомнила поблёкший гобелен, который она видела в имперском посольстве в Кислеве. Каспар сказал ей, что это была работа ван дер Планкена, изображавшая разрушенный кометой Мордхейм.

Южнее тлел храм Дажа, словно его вечное пламя всё ещё могло светить, а на другой стороне Линска стоял на уединённом пике нетронутый храм Тора. За холмом Тора едва виднелись разбитые остатки упавшей зеркальной ледяной башни.

– Морозный дом, – произнесла царица, и ледяные слёзы заблестели на её бледных щеках.

Гавань почти полностью перестала существовать, но большой, построенный гномами мост, который соединял север и юг города, остался цел. Таранные корабли с изогнутыми железными носами врезались в его огромные каменные сваи, но задача разрушить работу горного народа оказалась за гранью их возможностей. Полузатопленные торговые суда кренились в развалинах гавани, а на поверхность выступало множество разбитых корпусов. Порванные паруса удерживали на месте изношенные снасти, развевавшиеся на расколотых мачтах, и одинокие флаги хлопали на холодном ветру.

– Кровь Зигмара! – воскликнул Курт. – Смотрите!

Софье потребовалось время, чтобы среди стольких обломков океанских судов заметить причину божбы Курта.

Имперский торговый галеон, на палубах которого кипела работа, пришвартовался к мосту. Он вывесил яркий ало-синий флаг, украшенный грифоном, сжимавшим золотой молот.

Флаг Альтдорфа.

Ряд аркебуз, дымя кремнёвыми замками, опустился, когда авангард полка приблизился к высокой баррикаде, возведённой на краю моста. Собранная из многочисленных обломков, разбросанных по всему Нижнему городу, баррикада выглядела инородным телом посреди беспорядка.

Высокий, поджарый как волк мужчина в броском пиджаке и брюках поднялся к бойнице между частью осевшего настила проезжей части и рядами связанных галерей. Треуголка со страусовым пером плотно прилегала к его голове, и он держал скрупулёзно изготовленный трёхствольный пистолет с колесцовым замком. Курт заметил, что каждый ударный молоточек выглядел, как миниатюрный Гхал-мараз.

– Стойте! – крикнул человек на резко акцентированном рейкшпиле. – Не приближайтесь, или мы откроем огонь.

– Ты откроешь огонь по нам, имперец? – крикнул в ответ Тей-мураз. – Ты ослеп?

– Поедешь дальше и узнаешь, насколько остры наши глаза.

Ротмистр повернулся к Курту, недоумение читалось на его открытом лице.

– Что с ним? Почему он целится в меня?

– Вероятно, потрёпанный отряд крылатых улан не выглядит не слишком отличающимся от мародёрствующих северян, – предположил Бремен.

Бояре оскорбились, но прежде чем они предприняли что-нибудь опрометчивое даже по меркам кислевитов, Курт ударил шпорами в бока Павла. Дюжина посыпанных порохом стволов была направлена на рыцаря, пока он лавировал между обломками к баррикаде.

Он прекрасно знал, как легко эти свинцовые шарики могут пробить нагрудник. Такое оружие меняло войну, и дни атакующих, закованных в броню рыцарей подходили к концу. Даже если у половины случится осечка, остальных окажется вполне достаточно, чтобы изрешетить его.

– Я – Курт Бремен из Рыцарей Пантеры, – крикнул он человеку с усовершенствованным пистолетом. – С кем я говорю?

Мужчина подозрительно посмотрел на рыцаря, прежде чем ответить. – С Улрехтом Цвицером, капитаном “Тринованта”.

– Рад встрече, капитан Цвицер, – сказал Курт. – Никогда бы не подумал, что снова увижу корабль Империи так далеко на севере.

– Ты говоришь, что ты Рыцарь Пантеры? – произнёс Цвицер. – Откуда мне знать, что ты не снял доспех с мёртвого рыцаря?

Курта разозлил тон капитана, но он сдержался. Учитывая опустошение Эренграда и неправдоподобность встречи Рыцаря Пантеры, подозрение Цвицера было простительно.

– Этот пистолет, – сказал Бремен. – Он случайно изготовлен не мастером Видлером с Кёнигплац? Великий магистр моего ордена заказал двуствольный вариант у вспыльчивого старого оружейника. А поскольку мы должны были сражаться на службе у графа Бориса из Мидденхейма, он приказал, чтобы один курок выглядел, как молот, а другой, как прыгающий волк.

– Да, – ответил Цвицер. – Это и в самом деле работа мастера Видлера. И если ты встречался со старым пройдохой, то должен знать, что случилось с его мизинцем, не так ли?

Курт усмехнулся. – Он рассказывает, что его откусила крыса, а потом он оказался в одной из булочек Годруна Пирожника.

– Да, так он рассказывает, – согласился Цвицер, – но что произошло на самом деле?

– Жена выстрелила в него из одного из его же пистолетов, после того как поймала старого дурака, когда он засовывал свой шомпол во вдову Брауфельц, – произнёс Курт, вспоминая, как весело городской глашатай Альтдорфа смаковал грязные подробности.

Капитан расхохотался и опустил курки пистолета.

– Опустите оружие, парни, – сказал он. – Он родился и вырос в Альтдорфе.

Курт облегчённо выдохнул, когда аркебузы убрали, а Цвицер опустил пистолет. Капитан приподнял шляпу со страусовыми перьями и спросил. – Что, во имя Зигмара, занесло Рыцаря Пантеры в Эренград, когда все, у кого есть мозги, уже на юге?

– Могу спросить тебя о том же, – ответил Бремен.

– Я спросил первым, и у меня есть аркебузиры.

Курт повернулся, крылатые уланы разъехались, и показалась Ледяная Королева на белоснежной лошади. Софья шагала рядом, а Миска сидела на седле перед царицей.

Цвицер открыл рот в картине комического изумления.

– Чтоб меня Гхал-маразом. Это вы. Я не смел и надеяться, что это окажется истиной…

Капитан перелез через баррикаду и спустился по склону разбитых брёвен. Он снял шляпу и сунул её подмышку, прежде чем торопливо направиться к Ледяной Королеве.

– Ваше величество, – произнёс Цвицер, глубоко поклонившись и элегантно взмахнув шляпой с перьями.

Царица спешилась и посмотрела на “Триновант”.

– Капитан Цвицер, – сказала она. – Ваш визит очень кстати, и пожалуйста, не сочтите меня неблагодарной, когда я спрошу, что привело вас в Кислев? В Эренград?

– Вы, миледи.

– Я?

– Я видел вас во сне, – произнёс Цвицер с искренним удивлением человека, который проснулся и увидел, что его ночные полёты фантазии вовсе не иллюзии, а реальность.

– Я снилась вам?

– Каждую ночь в течение двух месяцев. Я видел ваше лицо и слышал ваш голос, зовущий меня сюда. Я думал, что схожу с ума. Даже спланировал путешествие на север, когда любой другой достойный капитан на всех парусах плыл так далеко на юг, как мог. Мне пришлось заплатить каждому распоследнему подлецу на “Тринованте” все свои деньги, чтобы только заставить их плыть со мной.

Прежде чем царица успела ответить, дождь, который неотступно следовал за ними несколько дней, наконец разразился. Он хлынул внезапно и сильно из надвигающихся грозовых туч, которые раздулись колоссальными тенями. Вот стоит сухой день, а в следующее мгновение барабанит чёрный дождь, разбиваясь о камни причала и вспенивая океан.

Из-за городских стен проревел хор военных рогов, заставив всех взглянуть вверх. Несколько секунд спустя рогам ответил жаждущий крови вой, исторгнутый из бешеных утроб десяти тысяч зверей, которые хлынули в Верхний город.

– Люди Кислева! – воскликнула царица. – К оружию!

Десяток уланов свесились с коней, согнув спины, помогая экипажу “Тринованта” разобрать баррикаду и расчистить путь к кораблю. Обломки полетели в море, когда испуганные мужчины и женщины побежали к сходням.

Софья и Рюрик тащили между собой протестующую Миску, пока матросы перерезали мокрые канаты, привязавшие галеон к покрытым резными рунами швартовным кольцам моста. Софья понятия не имела, сколько нужно времени, чтобы подготовить такое большое судно к отплытию, но молилась всем богам, чтобы те даровали его достаточно.

– Отпусти меня! – кричала Миска, дёргаясь и вырываясь на каждом шагу. – Я должна пойти с ней!

– Нет, малышка, – сказала Софья. – Мы должны сесть на корабль!

– Пожалуйста! – молила девочка, её глаза наполнились слезами. – Пожалуйста, ты не понимаешь…

Софья оглянулась через плечо, и у неё перехватило дыхание от вида кишащей наверху в городе армии: бесконечной орды жаждущих плоти тварей и монстров.

– Быстрее, – сказала она. – Идём быстрее.

Не успела она договорить, как Рюрик поскользнулся на гладком от дождя камне и выпустил Миску. Маленькая и подвижная, она увлекла вниз и Софью. Ловкая, как степная лиса, девочка высвободилась один удар сердца спустя.

– Миска! – закричала Софья. – Боги, нет!

Девочка устремилась назад к собиравшимся уланам. Всего несколько человек попробовали остановить её, слишком беспокоясь за свои жизни, чтобы заботиться о ребёнке, который выбрал собственную судьбу.

Софья взяла себя в руки и бросилась за ней.

– Софья! – закричал Рюрик и повернул следом.

Она не отвечала и бежала за Миской, потеряв из вида девочку под дождём, пока круг крылатых улан неспешно двигался мимо. Воины вскидывали копья и выкрикивали хвалу Тору, Дажу и Урсуну.

– Миска! – закричала Софья, осматриваясь вокруг. – Боги, пожалуйста, Миска! Пожалуйста, вернись. Мы должны уйти!

Огромный конь взвился на дыбы перед ней, гнедой мерин, несущий на спине закованного в броню воина.

– Софья? Что ты делаешь? – потребовал Курт. – Ты должна идти на “Триновант”.

– Я не могу найти Миску. Она убежала.

– Что? Почему?

– Я не знаю, – резко ответила Софья. – Миска!

И тут она увидела её, тонкие руки девочки обняли шею царицы, и Миска плакала на её плече. Сердце Софьи дрогнуло при виде такого горя, она почувствовала, как заноза вонзается в сердце, когда поняла, что Ледяная Королева говорит Миске.

Царица Катерина посмотрела вокруг и встретила взгляд Софьи, в её глазах виднелись ледяные слезы. Софья направилась к ней, а Ледяная Королева отвела голову Миски назад и подняла синий кулон, висящий на шее.

Софья узнала серебряную цепочку и обёрнутый паутинкой проволоки камень. Как она могла его не узнать? Он принадлежал ей. Почему Миска носила его? Царица поцеловала синий камешек и улыбнулась, зашептав на ухо девочке.

– Моя королева, – начала Софья, – я…

– Катерина, – сказала царица, осторожно снимая рыдающую девочку с шеи. – Больше никаких титулов.

Она передала Миску Софье, которая крепко обняла её, и в этот момент подъехали Вроджик, Тей-мураз и Урска Писанка. Их лица казались более живыми, а глаза дикими, чем когда-либо видела Софья.

Ледяная Королева кивнула и вскочила на морозно-белого коня.

Она посмотрела на Софью, прощаясь, и её горе было почти невыносимым. – Обещай мне, что защитишь малышку.

– Обещаю, – всхлипнула Софья, а королева кивнула и повернула коня. Тей-мураз прокричал древний унгольский боевой клич, кружа перед Софьей, оскалив зубы и распустив чуб.

Он ударил кулаком в грудь и сказал. – Проследи, чтобы господин Царёв сложил великое предание о нашей гибели.

Софья кивнула, не в силах ответить.

– Яха! – закричал Тей-мураз, и уланы последовали за ледяным маяком сверкающего меча царицы. Ветер и дождь не смогли заглушить их дикие вопли, знаменитый смех и свистящие на ветру крылатые знамёна.

Последние воины Кислева пересекли реку и направились к скалистому пику и храму Тора на его вершине.

Разве можно найти лучшее место, чтобы встретиться с богами?

– Куда, во имя Зигмара, они направляются? – воскликнул Курт, наблюдая, как воины царицы едут по мосту. – Корабль отплывает, и они должны быть на нём.

Софья крепко прижимала Миску и, глотая слёзы, бежала к “Тринованту”. Она не оглядывалась и не решалась ответить.

– Софья, что происходит? – спросил Курт, легко поравнявшись с ней на коне. – “Триновант” отплывает! Царица должна подняться на борт.

– Она не плывёт в Империю, – ответила женщина сквозь слёзы.

– Что? А куда ещё она может пойти?

– Она никуда не идёт, – сказала Софья, наконец добравшись до трапа. Капитан Цвицер и Рюрик ждали у фальшборта, зовя их на борт. Линии аркебузиров стояли на баке, и треск их дымного оружия заставил её вздрогнуть. Из-за стрельбы Миска заревела и сильнее прижалась к Софье.

– Она остаётся? – сказал Курт. – Почему?

– Потому что должна, – ответила Софья.

– Я не понимаю.

– И никогда не поймёшь, имперец! – отрезала Софья, не желая даже смотреть на него.

– Курт! Софья! – закричал Рюрик. – Быстрее! Поднимайтесь на борт!

Трап лежал перед ней, но она не могла шагнуть на него. Сбежать из Эренграда означало признать, что её родины больше нет и всё, что она любила в Кислеве, мертво.

– Я не могу, – произнесла она.

Миска подняла голову с плеча Софьи, её лицо теперь выглядело лицом испуганного ребёнка со светло-серыми глазами.

– Ты обещала, что защитишь меня, – сказала девочка, и решимость Софьи укрепилась перед лицом этой простой истины.

– Ты права, малышка. Я обещала. И я сдержу обещание.

Софья поднималась по трапу, с каждым шагом чувствуя, что совершает предательство, пока не оказалась на палубе “Тринованта”. Рюрик обнял её, Курт шёл сзади и тянул за уздечку Павла.

Люди Цвицера столкнули трап в море и паруса загудели, когда перерубили канаты, связывающие судно с мостом. Корабль накренился от причала, и стаи бешеных зверей бросились в океан в безнадёжной попытке помешать ему.

Курт шагнул к противоположному борту, глядя на возвышавшийся храм Тора. Софья видела, что он мучается от горя и ужаса того, что должно произойти.

– Они все идут на смерть, – произнёс он, наблюдая, как поток тварей окружает скалу, на которой воины царицы готовились к последней славной атаке. – И ради чего? Здесь не за что сражаться!

– Потому что она умрёт, если уплывёт, – сказала Софья.

– Умрёт? Она не ранена.

Софья покачала головой.

– Вашего императора выбирают. Он человек, избранный другими людьми. Это не путь Кислева. Здесь земля выбирает, кто будет ей править. Земля выбрала её. и поэтому она должна остаться.

– Это бессмысленно. Кислева больше нет.

– Она знает это. И всё же она осталась.

– Но Империя выстоит. Представь, как поднялся бы боевой дух, если бы Ледяная Королева вступила бы в доки Альтдорфа! Подумай о надежде, которую бы могли принести такие новости. А объединив свои силы с верховным патриархом, она помогла бы Золотому Бастиону простоять тысячу лет.

– Всё что ты говоришь, правда, – ответила Софья, зная, что Курт никогда не поймёт, что произошло бы с королевой, покинь она Кислев. – Но это ничего не меняет.

Курт опустил голову. – Значит, исчезли все надежды.

– Нет, – сказала Миска, сжимая мерцающий морозно-синий кулон. – Нет, не все надежды.

Катерина наблюдала, как “Триновант” миновал обломки, забившие гавань, и выдохнула облачко тумана, заморозив дождь. По крайней мере, некоторые из её людей будут жить после её смерти, это успокаивало.

Тей-мураз приложил ко рту мех с кумысом, наблюдая за тысячами ворчавших зверей, толпившихся у подножия холма. Под кожей цвета ореха, унгольский всадник стал мертвенно-бледным от вида стольких тварей.

Катерина чувствовала ненависть монстров и вернула её десятикратно.

Она посмотрела на свои пальцы, на бледную почти до прозрачности кожу. Магия всё ещё оставалась в ней, но Кислев почти мёртв. А с умирающей землёй слабела и она.

Она увидела, что Тей-мураз смотрит на неё и сказала. – Думаю, мне, пожалуй, не помешает это.

Ротмистр усмехнулся, обнажив пожелтевшие зубы, и бросил ей мех. Она сделала глоток, позволив молочному спирту прочертить горящую линию к животу.

– Из моего собственного стада, – гордо заметил Тей-мураз.

– У тебя есть ещё? – спросил Вроджик, когда Катерина передала кумыс Урске. – Я не хочу встретить смерть трезвым.

– Этот последний, – печально ответил Тей-мураз. – Последний во всём мире.

Вроджик сплюнул солоноватую дождевую воду.

– Ах, неважно.

Урска сказала. – Яха, ты никогда не встречал жизнь трезвым, почему бы не измениться перед смертью?

– Какой сын Кислева когда-нибудь сражался трезвым? – заявил Вроджик, допив остатки кумыса и бросив мех на раскисшую землю.

– Ни один из моих, – сказал Тей-мураз и его голос дрогнул от эмоций. – Все шестеро остались под Старовойрой. Они погибли храбро и были пьяны, как тилейцы.

– Двое моих сыновей пали под Мажгородом, – сказала Урска, стиснув зубы. – Ещё один под Чернозавтрой.

– Нет дочерей? – спросила Катерина.

– Только одна, – ответила Урска, и слеза покатилась по её щеке, быстро потерявшись в дожде. – Прааг забрал её, когда она была ещё в пелёнках.

– Эржбета так и не родила мне сыновей, – произнёс Вроджик. – Это печалило нас, но дочери наполнили мою жизнь радостью. Они удачно вышли замуж и родили мне множество внуков.