Текст книги "День Победы. Гексалогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 176 страниц)

На мостике началась какая-то возня, так что стрелять стало невозможно. Моряки в черных бушлатах, кажется, пытались обезоружить третьего американца, единственного оставшегося в живых. Карпенко перевел взгляд на палубу, передвинув переводчик в положение «автоматический огонь» и попутно оценив удобство конструкции. В отличие от АК здесь флажок находился слева над рукояткой управления огнем, так что до него можно было без труда дотянуться пальцем стреляющей руки.

Снайпер видел, как следом за Беркутом на палубу субмарины перепрыгнул Заур Алханов, в обеих руках сжимавший по пистолету. Он сразу открыл беглый огонь, и один из американцев свалился замертво, грудью принял град девятимиллиметровых пуль. Но второй уже вскинул карабин, взяв на прицел вертевшегося волчком партизана.

Карпенко опередил противника на долю секунды. Протрещала короткая очередь, всего в три патрона, карабин норовисто дернулся в умелых руках опытного снайпера, и американца снесло с ног, швыряя в лизавшие корпус подлодки волны. А на «Усть-Камчатск» уже перебирались остальные бойцы. Илья только теперь понял, насколько сильно был напряжен. Прапорщик выдохнул, откладывая в сторону карабин. Он с нежностью коснулся рифленого пластикового цевья. Незнакомое оружие не подвело в решающий момент.

Заур Алханов первым скрылся в люке, оказавшись внутри подлодки. Беркут, бежавший следом, только успел крикнуть в спину:

– В отсеках не стрелять!

Партизаны бросились в центральный пост, сбивая с ног, расталкивая замешкавшихся подводников, встречавшихся на пути. Они успели изучить чертежи и схемы подлодки проекта 877 во время недолгого плавания на «Таймене», и представляли, куда идти. На бегу Тарас выхватил из подплечной кобуры, скрытой под грязным ватником, массивную «Беретту-92». Кусок металла, весивший больше килограмма, приятной тяжестью лег в ладонь. Как бы то ни было, ощущение близости оружия прибавляло решимости, пусть даже применять его здесь и сейчас было опасно.

Двое партизан ворвались в помещение командного поста, залитое ярким светом люминесцентных ламп. Двое американских морпехов торчали точно посередине не слишком просторного отсека, обернувшись на шум и движение.

– Стоять, мать вашу, ни с места! – рявкнул Тарас Беркут, направив в лицо темнокожему капралу «Беретту». – Брось оружие! Руки вверх!

Алханов, не тратя время на разговоры, подскочил к одному из противников, сбив его с ног и ударив в лицо рукояткой своего «Глока». Второй морской пехотинец отскочил к переборке, выпуская из рук оружие. Было видно, как он побледнел, не отводя взгляда от зиявшего чернотой «зрачка» пистолетного ствола.

– Керим, – Беркут взглянул на старшего лейтенанта Тохтырбекова, вбежавшего следом в помещение центрального поста. – Керим, забери их оружие! Обыщи, свяжи чем-нибудь!

Бывший «внутряк» со сноровкой опытного в таких делах человека принялся обшаривать ошеломленных американцев. Его страховал не расслаблявшийся ни на минуту Алханов. В этот момент в коридоре, ведущем в центральный пост, раздалась какая-то возня, затем матерная тирада, и, наконец в отсек влетел помятый американский офицер, почему-то одетый в черный бушлат. Не удержав равновесие, он растянулся у ног Беркута, а следом уже вошел коренастый крепыш с обветренным лицом в офицерской форме.

– Это их командир, лейтенант Стоун, – сообщил моряк. Он стащил с головы пилотку, обнажив обширную лысину, и, словно теперь только вспомнив, представился: – Командир корабля капитан первого ранга Шаров.

– Майор Беркут, командир диверсионной группы. Вы его сами скрутили, товарищ капитан?

– Кода мостик обстреляли, я его с ног сбил. Этот ублюдок все же ствол успел достать и мичмана моего ранил. Потом уж я навалился как следует. У вас медик есть? Помощь моему моряку нужна! Он наверху остался, один, если покойников не считать!

– Сделаем!

– Кажется, все, командир, – Тохтырбеков, закончив вязать руки пленным американцам, через плечо глянул на Беркута. – Лодка наша?

– Вы скольких пиндосов сейчас положили? – вдруг спросил Шаров.

– Трое американцев были на мостике, четверо на палубе, и вот эти двое, – Тарас указал на забившихся в угол морпехов. – Девять, выходит.

– Десять их было! Черт, еще один где-то затаился! Он может вывести лодку из строя!

В этот миг по отсекам разнесся приглушенный звук выстрела.

Мастер-сержант Лукас понял, что подлодка захвачена, когда услышал в отсеках громкие крики и увидел людей с оружием, не похожих ни на русских моряков, ни, тем более, на морских пехотинцев США. Он не знал ничего о судьбе своих товарищей и лейтенанта, не представлял, кто взял субмарину на абордаж и какими силами, тем более не догадывался даже о намерениях врага, продемонстрировавшего решительность и хитрость. Но он был свободен и еще мог что-то предпринять.

Лукас бросился к командному пункту. У него было оружие, табельный пистолет М9 с полным магазином. Свой карабин мастер-сержант оставил в каюте, да и неудобно было с ним в такой тесноте. Но, сделав десять шагов, морпех изменил план. В фильмах герой-одиночка запросто расправлялся с целой шайкой террористов, в жизни все иначе. Скорее всего, он погибнет без особой пользы, а противнику гибель пары-тройки бойцов не причинит особых проблем.

Морпех бросился к радиорубке, понимая, что остался на борту русской подлодки единственным, кто может подать сигнал тревоги. Он плечом распахнул дверь, не запертую к счастью, оказавшись в тесном помещении. Русский моряк с наушниками на голове вскинул голову.

– Прочь, – рыкнул Лукас, схватив подводника за шиворот. – Пошел вон!

Русский едва ли понял приказ, но смысл уловил. Морской пехотинец просто отшвырнул его к переборке, вытащив из кобуры пистолет, и шагнул к приборной консоли. Он разбирался в технике, но для того, чтобы разобраться с русской рацией, требовалось время и внимание. Всего несколько слов, прозвучавших в эфире – и у террористов, что бы они ни задумали, ничего не выйдет. Нужно лишь дать знак.

Мастер-сержант отвлекся на миг от русского моряка, пытаясь разобраться в настройках радиостанции, и тот воспользовался случаем. Он вскочил на ноги, бросившись на Лукаса. Американец вскинул пистолет, дважды нажав на спуск. Выстрел оглушил морпеха, видевшего, как по одежде его противника расплываются темные пятна. Две пули ударили русского в упор, в грудь, с ничтожных двух шагов. Но тот, уже умирая, набросился на мастер-сержанта, повалив его на пол, навалившись сверху всем телом.

– Сдохни! Гребанный ублюдок!

Лукас, ткнув ствол пистолета в живот моряка, выстрелил еще дважды, чувствуя, как вздрагивает уже безжизненное тело. Он спихнул с себя труп, встав на четвереньки и мотая головой. В ушах звенело, от запаха сгоревшего пороха пробрал кашель. Морской пехотинец стал подниматься на ноги, и в этот миг дверь в радиорубку распахнулась.

– Оружие на пол! Не двигайся, замри!

В отсек вошли двое, оба с оружием, и провалы стволов уставились точно в лицо Лукасу. Несмотря на то, что приказ прозвучал на английском, морпех понял, что перед ним русские террористы. И еще он понял, что эти двое без колебаний убьют его, вздумай сержант не подчиниться.

Пистолет с глухим стуком упал на пол. Вмиг американца скрутили, связав руки за спиной обрывком нашедшегося здесь же провода, заодно обшарив его одежду.

– Сукин сын, ты успел что-нибудь передать в эфир? – один из русских, громила с перебитым носом и белой ниткой старого шрама на лице навис над морским пехотинцем, уставившись на того взглядом голодного волка. – Отвечай!

– Нет, не успел! Ничего не успел!

– Ублюдок! – Русский обернулся к своему спутнику, приказав: – Уведи эту падаль к остальным! Присматривай за ним!

Второй террорист, смуглый, чернявый, похожий на араба, схватил Лукаса за плечо, выталкивая из радиорубки и не опуская ни на миг мощный «Глок-17». А навстречу им ввалился русский капитан в черном мундире, запачканном в крови, хотя сам подводник выглядел целым и невредимым. Увидев лежавшее возле переборки тело радиста, шкипер выругался, а затем ударил Лукаса кулаком в лицо с такой силой, что сломал американцу нос.

Русский террорист, тот самый громила с волчьим взглядом и перебитым носом, оттащил моряка от своей беспомощной жертвы, и конвоир вытолкал мастер-сержанта наружу. По узкому коридору навстречу бежали моряки и какие-то люди в смеси камуфляжа и гражданской одежды. Многие из них держали на виду оружие. Мастер-сержант Лукас понял, что субмарина окончательно перешла в руки врага.

Тяжело дыша, Владимир Шаров прислонился к переборке, бессильно сжимая кулаки. Проводив полным ненависти взглядом пленного американца, он взглянул на Беркута:

– Эта мразь убила моего человека! Михайлова пристрелил, сука! Я его голыми руками порву!

– Спокойно, капитан, – спецназовец положил на плечо моряку тяжелую ладонь. – Остынь. Обещаю, пиндос на этом свете долго не задержится, но пока не время. Хорошо, что он не успел выйти в эфир. Твой парень просто герой!

Шаров в ответ лишь нахмурился:

– Это нам мало поможет. Их командир успел вызвать спасателей, когда мы приняли ваш сигнал бедствия. Они могут появиться с минуты на минуту.

– Мы к этому будем готовы. На палубе дежурят мои бойцы с ПЗРК, они встретят американцев! А нам нужно пока погрузить на подлодку свое снаряжение и боезапас!

– Боезапас?

– На траулере торпеды. Полагаешь, можно пиратствовать с голыми руками?

Командир «Усть-Камчатска», теперь уже полноправный, первый после Бога и главный человек на борту, лишь присвистнул. Когда он поднялся на палубу, то увидел, как на «Таймене», притянутом швартовами к субмарине, стаскивают брезент, которым была накрыта корма суденышка. А под ним лежали в ряд длинные «тела» тяжелых торпед.

– Открыть крышку первого торпедного аппарата, – скомандовал Шаров сопровождавшему его матросу. – Приготовиться к погрузке боезапаса!

Стрела лебедки начала медленно подниматься, подхватив с палубы траулера первую торпеду. Ее поддерживали снизу остававшиеся на борту «Тайменя» матросы, хотя едва ли их сил хватило бы, чтоб удержать весившую почти две тонны стальную «сигару». Торпеда медленно проплыла над головами стоявших на палубе «Усть-Камчатска» моряков, скользнув в распахнутый зев торпедного аппарата, расположенного выше ватерлинии. Она легла на стеллаж, занимая свое место в торпедном отсеке.

Владимир Шаров вдруг понял, что улыбается, чувствуя, как подлодка превращается в настоящий боевой корабль, хищника глубин. Все, на что была способна субмарина еще несколько минут назад – таранить противника в самоубийственном броске. Теперь же они могли атаковать надводные и подводные цели, уничтожая все в радиусе десяти миль и на глубинах до полукилометра.

– Пойдете с неполным боекомплектом, – предупредил Беркут. – У нас шесть противокорабельных торпед 53-65К и столько же противолодочных ТЭСТ-71М с телеуправлением. Все что есть. Да больше бы это корыто, – он указал на траулер, – не подняло бы все равно.

– Штатно подводная лодка типа «Варшавянка» должна нести восемнадцать торпед, но и это уже неплохо. Теперь потягаемся с американцами!

Погрузка боезапаса на борт подлодки в открытом море была сложным и долгим процессом, требующим усилий множества людей и полного сосредоточения. Одна за другой торпеды исчезали в чреве «Усть-Камчатска», опускаясь на ложементы устройства автоматической перезарядки «Мурена». Тем временем партизаны продолжали перегружать на борт подлодки оружие и снаряжение. Тарас Беркут, взвалив на плечо набитый битком всякой всячиной десантный рюкзак, не без труда протискивался по узким коридорам. Какой-то моряк высунулся навстречу, тотчас скрылся обратно, и уже потом, когда спецназовец прошел мимо, окликнул в спину:

– Майор? Ты что ли?!

Беркут, обернувшись, увидел Виталия Егорова. Немолодой монтажник с Северодвинского кораблестроительного был одет в форму, хотя сидела она так, что гражданский был виден в нем за километр.

– Ух, ты, какие люди, – усмехнулся Тарас. – А ты здесь как?

– Вспомнил флотскую молодость. Мне сказали, намечается что-то серьезное, вот и решил с остальными. На берегу мне делать все равно нечего.

– Да, дружище, сейчас такое заварится, что скучно никому не будет! Каждый понадобится, у кого руки на своем месте!

– А вы теперь с нами? Выходит, дальше вместе? А куда?

– Узнаешь скоро. Поверь, далеко!

Они попрощались, разбежавшись каждый по своим делам, и точно зная, что еще не раз судьба сведет их вместе в тесном мирке подводной лодки, отделенном от остальной вселенной стальными переборками прочного и легкого корпуса. Беркут быстро избавился от своего груза, двинувшись в обратный путь. Лишних рук сейчас не было, работали все, и каждый чувствовал, что нужно спешить.

– Капитан, – командир спецназа окликнул Шарова. – Скажи своим, пусть принимают ракеты!

Сам Беркут подхватил сразу два из восьми темно-зеленых тубусов ПЗРК «Игла», уложенных в ряд на палубе траулера. А еще по одной ракете в транспортно-пусковом контейнере взяли Алханов и Тохтырбеков, легко перепрыгнувшие на подлодку, где их уже ждал капитан.

– Бегом на надстройку, – приказал подводник. – Приготовить ракеты! Американский вертолет на подходе!

Спецназовцы, лучше всех умевшие обращаться с зенитными ракетами, поднялись на открытый мостик, откуда открывался отличный обзор до самого горизонта. Переносные зенитно-ракетные комплексы штатно входили в состав вооружения «Варшавянок» для самообороны в надводном положении, но опытных стрелков в их экипажах обычно не было, подводников обучали владению совсем другим оружием.

Все, чего хотел сейчас капитан Шаров – скорее отдать приказ о погружении, исчезнуть с поверхности, скрыться в толще воды, куда не просто проникают даже импульсы гидролокаторов, где они станут неуязвимыми и почти всемогущими, повелителями этих вод. Но слишком многое еще нужно было погрузить на борт «Усть-Камчатска», чтобы тот из простого куска металла, по странной прихоти судьбы способного нырять к морскому дну, превратился в полноценную боевую единицу. Подводная лодка оставалась крайне уязвимой сейчас, будучи лишена маневра, и два партизана, вооруженные ПЗРК, были единственной защитой.

Девять из двенадцати торпед, доставленных на «Таймене» к месту рандеву, были уже перегружены на борт субмарины, когда на экране локатора МРК-50 возникла отметка воздушной цели.

– Вертолет, – доложил оператор РЛС «Каскад». – Приближается с юго-запада, дальность пятьдесят пять!

– Приготовиться к бою!

Партизаны, занявшие все свободное пространство на открытом мостике, синхронно забросили на плечи тубусы ЗРК, готовые встретить чужака ракетным залпом. Они не обращали внимания на суету вокруг, всматриваясь до рези в глазах в линию горизонта. Вертолет первым заметил Керим Тохтырбеков. Его взгляд уловил движение, сфокусировавшись на темной точке, быстро увеличивающейся в размерах.

– Готов? – бывший офицер Внутренних войск покосился на Алханова, и тот лишь молча кивнул.

Спасательный вертолет НН-60J «Джейхок», вылетевший из Владивостока, быстро сокращал дистанцию. Он летел на высоте не более пятисот метров, быстро снижаясь. Пилоты уже видели подлодку, по левому борту которой покачивался на волнах траулер. Видели они и мелькавших на палубах людей. Ни один из кораблей не выглядел терпящим бедствие, и спасатели немного расслабились. У них на борту был полный комплект специального оборудования, в том числе поисковый радар и лебедка для подъема пострадавших из воды, и абсолютно никакого оружия, если не считать пистолеты и сигнальные ракетницы.

Керим Тохтырбеков плавно разворачивался на месте, сопровождая взглядом вертолет, облетавший по кругу корабли. На плече его лежал десятикилограммовый контейнер ПЗРК «Игла», и палец уже коснулся спускового крючка.

– Огонь! – выдохнул партизан, нажимая на спуск, и полусекундой позже так же поступил Заур Алханов.

В тот момент, когда на головки наведения ракет был подан охладитель, экипаж спасательного вертолета попытался вызвать по радио моряков. Американские летчики успели удивиться полнейшему молчанию, хотя не сомневались, что внизу их слышат. Затем оба одновременно увидели вспышки, полыхнувшие на мостике. Стартовые двигатели вытолкнули из тубусов управляемые ракеты, и к вертолету, снизившемуся уже до какой-то сотни метров, протянулись две дымные нити.

– О, черт, ракеты! Мы под обстрелом!

Командир экипажа, успевший на своей шкуре почувствовать, что такое зенитный обстрел, действовал на автомате, на голых рефлексах. Он летал в опасном небе Афганистана, доставляя разведывательные группы, вытаскивая рейнджеров и десантников из-под огня террористов, и знал, что нужно делать. Резко рванув на себя рычаг управления, пилот заставил винтокрылую машину начать набор высоты, одновременно переводя турбины на максимальную мощность и меняя курс. Ракеты, две яркие искры на фоне серых облаков, ушли куда-то в заднюю полусферу, стремительно сокращая дистанцию до цели.

– Земля, это Эхо-шесть, я атакован! – вопил в эфир летчик, надеясь, что кто-то слышит его сейчас.

Две ракеты 3М39 русского ЗРК «Игла», разогнавшиеся до шестисот метров в секунду, быстро настигали неповоротливую и отнюдь не скоростную цель, обрекая экипаж «Джейхока», двух пилотов и двух спасателей, на скорую смерть. Маневрируя на пределе возможностей вертолета, пилот смог выиграть лишь несколько секунд, а затем сработали дистанционные взрыватели, и осколочно-фугасные боевые части ракет обрушили на корпус геликоптера поток шрапнели.

Осколки разорвали обшивку, перебив топливопроводы и разрушив гидравлику. Неуправляемый вертолет, по причудливой спирали падая вниз, вспыхнул, и огненным болидом рухнул в воду в пяти сотнях метров от подлодки, быстро исчезнув в волнах. По поверхности растеклось масляное пятно, обрамленное какими-то обломками.

– Как думаешь, они успели что-то передать? – Заур Алханов посмотрел на напарника, опуская на палубу еще дымящий раструб.

– Хорошо бы, если нет. Тогда у нас будет хоть какая-то фора. Вертолет все равно начнут искать, но немного времени мы бы выиграли.

Занимавшиеся погрузкой снаряжения матросы и партизаны почти не обратили внимания на короткую схватку в небе. В эти самые минуты Беркут вместе с прапорщиком Карпенко осторожно протискивался в люк в борту надстройки «Усть-Камчатска», сопя от натуги. Они несли большой металлический цилиндр, украшенный жуткими символами радиационной опасности, сопровождаемые перепуганными взглядами подводников, большая часть из моряков никогда прежде не сталкивалась с радиацией так близко, и сейчас испытывали неподдельный ужас.

– Мужики, посторонись, – произнес сдавленным от напряжения голосом Карпенко, протискиваясь в узкий проем. Груз, весивший больше сорока килограммов, оттягивал руки, да и нести его было неудобно, даже если не думать о жутковатых символах. – Уроню – все светиться будем разным цветом, как елки новогодние!

Тарас Беркут, увидев, как побледнели стоявшие рядом матросы, попытавшиеся сжаться заподлицо с переборкой, и поспешил успокоить не на шутку перепуганных подводников:

– Расслабьтесь! Без детонатора это просто кусок железа, никакой опасности, если только им по башке кого-нибудь не двинуть! Радиации нет, здесь свинцовая оболочка в полтора сантиметра!

Три металлические болванки, помеченные знаками радиационной опасности и малопонятной непосвященным маркировкой, скрылись в отсеках «Усть-Камчатска». Партизаны, перешедшие на борт субмарины с траулера, перенесли их так бережно и осторожно, будто это были их долгожданные первенцы. А следом с «Тайменя» перебрался неприметный человек в гражданском, с большой лысиной, в огромных, точно иллюминаторы, очках, типичный интеллигент, выглядевший чужаком среди массы вооруженных людей в разномастной военной форме.

– Это что за кадр? – Шаров нахмурился, увидев так сильно не вписывавшегося в обстановку человека. Тот едва не поскользнулся, ступив на покрытую резиной палубу «Усть-Камчатска», и устоял только благодаря подхватившим его под руки морякам.

– Наш самый главный специалист. Без него и мы, и вы здесь не нужны.

Командир субмарины недоверчиво посмотрел на партизана, решив, что это шутка, но тот был совершенно серьезен, ни тени иронии, ни в голосе, ни во взгляде.

– Все, погрузку закончили, – доложил Тарас Беркут, когда на подлодку перегрузили последний вьюк со снаряжением диверсантов, забив до отказа один из кубриков. – Все мои на борту!

Этого момента Владимир Шаров ждал с большим нетерпением. Все то время, пока его подлодка оставалась в надводном положении, она была чертовски уязвима. Капитан спешил скрыться на глубине, где никто не сможет их найти, где никто не сможет им угрожать всерьез. Но оставалось еще кое-что, о чем не мог забыть моряк.

– Как быть с пленными американцами? – Капитан вопросительно взглянул на Беркута. – Берем с собой?

– На подлодке так много места? Да и мои люди не могут отвлекаться для их охраны, а эти четверо могут быть опасны. Вывести лодку из строя им по силам.

– Что тогда?

Вместо ответа спецназовец окликнул одного из своих бойцов:

– Тащите пиндосов наверх! Заура и Илью сюда!

Партизаны появились через пару минут, подгоняя тычками в спины американцев, неуклюже переваливавшихся с ноги на ногу и подавленно смотревших по сторонам. Их выстроили в шеренгу, не развязывая руки, стянутые обрывками проводов и всем, что попадалось под руку при штурме подлодки.

Тарас Беркут вынул из кобуры вороненую «Беретту», щелкнув флажком предохранителя. Его товарищи тоже были наготове, держа пленных на прицеле, а те с ужасом смотрели на оружие, оцепенев, словно кролики, зачарованные взглядом удава.

– Держи, капитан! – Тарас неожиданно протянул оружие Шарову рукояткой вперед. – Отомсти за своего парня! Они это заслужили!

Подводник отшатнулся назад, молча мотая головой. Тогда Беркут, ничего не говоря, вскинул руку, и, приставив ствол ко лбу американского офицера, нажал на спуск. Раздался выстрел, брызнула кровь, мгновенно смытая набегавшими волнами, и тело свалилось в воду. Партизан, все так же молча направил оружие на следующего в шеренге, без колебаний выстрелив ему точно в лоб. Третьего постигла та же участь, он лишь крепко зажмурился перед тем, как сухо треснул пистолетный выстрел. А четвертый, тот самый морпех, пытавшийся запереться в радиорубке, что-то вдруг истошно завопил, и, как был со скрученными руками, прыгнул в воду, мгновенно скрывшись в волнах.

– А черт! – Беркут подался за ним. – Сволочь!

Над водой показалась голова американца. Он держался на плаву из последних сил, неуклюже барахтаясь, извиваясь змеей, бешено работая ногами, захлебываясь, фыркая, когда вода вливалась в глотку, и что-то крича по-английски и по-испански. Заур Алханов, став рядом со своим командиром, поднял руку, взяв американца на прицел своего «Глок-17» и открыл огонь. Первая пуля прошла миом цели, подняв фонтанчик воды, но вторая и следующие легли точно. Волны окрасились багровым, прозвучал последний бессвязный вопль, и вода сомкнулась над головой беглеца.

Партизан спрятал пистолет в подплечную кобуру. Владими Шаров, снова обретя дар речи, произнес лишенным эмоций голосом:

– Так нельзя. У них не было ни единого шанса. Это же просто убийство. Они пленные и заслуживают особого отношения.

– Вот такая у нас война, – бесстрастно ответил Беркут. – Они враги, и единственное, чего мне никогда не будет жалко для них, так это пули. Нам некогда с ними возиться и не нужна лишняя обуза. Я не горжусь тем, что делаю, но и отрицать не собираюсь. Мы поступили так, как было нужно для успеха всей операции. Ни одна мелочь не может угрожать ей!

Партизаны исчезли в проеме люка, а волна, перехлестнувшая через опустевшую палубу, смыла оставшиеся на обшивке брызги крови, словно уничтожая следы жестокой казни.

– Все по местам! – на лице капитана Шарова явственно читалось облегчение. – Приготовиться к погружению!

Моряки и спецназовцы один за другим ныряли в проем, и через минуту палуба опустела. Тяжелый люк, выдерживающий давление в десятки атмосфер, захлопнулся с глухим стуком. Упали в воду швартовы, и «Таймень», за кормой которого вспенилась вода, отвалил в сторону, взяв курс на восток в направлении Сахалина. А «Усть-Камчатск», тоже быстро набирая скорость, двинулся прежним курсом, направляясь на юг параллельно берегам Приморья.

В центральном посту Владимир Шаров, возвышавшийся гранитным утесом над сидевшими у пультов и индикаторов подводниками, выслушивал доклады, звучавшие из динамика внутрикорабельной связи.

– Первый отсек к погружению готов! Второй отсек к погружению готов!

Донесения следовали одно за другим. Все члены немногочисленного экипажа, исключая спецназовцев, стояли на своих местах, ожидая приказов капитана, чувствовавшего в эти секунды непривычное волнение.

– Начать погружение! – четко произнес Шаров. – Глубина сто метров!

В балластные цистерны хлынула забортная вода, и субмарина, получив отрицательную плавучесть, стала стремительно зарываться в волны. Надстройка, точно плавник, рассекала волны, оставляя росчерк кильватерного следа, быстро таявшего за кормой. Стоявший у глубиномера мичман четко отсчитывал метры, отделявшие теперь субмарину от поверхности:

– Шестьдесят. Восемьдесят. Сто!

Было слышно, как скрипят переборки, на которые воздействовало колоссальное давление тысяч тонн воды, в толще которой продолжал свой путь «Усть-Камчатск». Теперь любая брешь в капсуле прочного корпуса грозила почти неизбежной и очень скорой гибелью, но Владимир Шаров верил в свой корабль.

Осмотреться в отсеках! – приказал капитан, видевший, как блестят глаза его моряков. Каждый чувствовал, что в эти самые минуты начинается нечто, о чем узнает весь мир, нечто, имеющее огромное значение для миллионов людей в обоих полушариях планеты. И дали начало этим событиям, еще смутным, нечетким, именно они, офицеры и матросы Военно-морского флота России, возродившегося сейчас после сокрушительного поражения в подлой войне.

– Товарищ капитан, какой курс? – спросил рулевой, замерший у штурвала.

– Следовать прежним курсом! Идем во Владивосток, нас ведь там ждут!

Субмарина, наконец, попала в свою естественную среду. Здесь, на глубине, она вновь стала незаметной, точно призрак, и при этом смертельно опасной. Сигары торпед уже лежали в кромешной тьме труб торпедных аппаратов. И Владимир Шаров точно знал, что вскоре появится достойная цель. Он решительно вел свою подлодку сквозь сумрачную бездну Японского моря прямым курсом к долгожданному возмездию.