Текст книги "День Победы. Гексалогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 176 страниц)

– Все назад, на хрен, или сам я вас разом сейчас опущу, твари! – прорычал Ефремов, грузный, сильный, из-за тяжелого бронежилета казавшийся еще крупнее. – Положу всех! Назад!!!

Павел Ефремов не служил в «горячих точках», не был в Чечне и Дагестане, когда там шли бои, не был там и позже, когда все вроде бы стихло. Он никогда не стрелял в людей, но сейчас людей перед прапорщиком не было, и он был готов без колебаний давить на спусковой крючок до тех пор, пока не закончится лента.

Ефремов видел перед собой бешеных зверей, опьяневших от вкуса крови, от чувства безнаказанности, был готов убивать их, и толпа поняла это. Ряды дагестанцев и их «соседей» дрогнули, а затем вся людская масса откатилась назад. Умирать в этот день никто не захотел. Через час, побив кого-то из солдат славянской национальности, словно оправдываясь друг перед другом за робость, вся эта толпа покинула расположение, двинувшись в сторону Южно-Сахалинска на трех угнанных из гаража «Уралах». Останавливать их прапорщик Ефремов и не подумал.

Через пару дней после приказа о роспуске армии в военном городке, где был расквартирован танковый батальон Тридцать девятой бригады, осталось всего человек тридцать – сержанты, несколько рядовых, майор Полозов, забаррикадировавшийся своем кабинете в компании нескольких десятков бутылок водки и ящика консервов, и сам Ефремов. Желая внести ясность, прапорщик на правах старшего по званию собрал личный состав, убедившись, что остались нормальные ребята, а не та полууголовная гопота, которую удавалось призвать, и из-за которой офицеры, пытавшиеся поддерживать хоть какой-то порядок, массово спивались.

– Бойцы, армии больше нет, – начал свою речь Ефремов. – Вы все теперь – гражданские лица. Приказывать вам я не могу и не стану. Вы служили своей родине, как могли, теперь все для вас закончилось. Можете идти на все четыре стороны. Возвращайтесь домой, парни!

– А вы, товарищ прапорщик?

– Я останусь здесь до тех пор, пока кто-то не наведет порядок, – решительно произнес Ефремов. – Здесь вокруг – горы оружия, я не хочу, чтобы оно оказалось разворовано всякими ублюдками, и потом весь Сахалин оказался бы залит кровью. Я буду охранять арсеналы, пока с материка не пришлют замену. Я знаю, что в Москве уже начали создавать новую армию, скоро вспомнят и о нас.

– Тогда мы тоже останемся! Вам одному не справиться! А оружие-то нам выдадут?

Остались все, и теперь расположение охраняли днем и ночью – охраняли серьезно, не расставаясь с оружием. Восемнадцатилетние парни, державшие автомат в руках только во время присяги, сразу стали казаться более взрослыми, получив по надежному АК-74 и полному боекомплекту. И службу они несли так, как не делали этого прежде. Ефремов не пытался приказывать, только просил, но каждую его просьбу оставшиеся по своей воле на острове бойцы выполняли, как не стали бы исполнять приказ самого Верховного главнокомандующего. И, как оказалось, рвение не было напрасным.

Через пару дней после того, как из гарнизона убрались дагестанцы, возле КПП остановился прикативший со стороны Южно-Сахалинска «Лендкрузер». Находившийся там по чистой случайности Ефремов наблюдал, как из огромного, словно дом, джипа выбрались четверо плечистых парней, похожих друг на друга, точно братья. Все бритые почти наголо, с золотыми перстнями на толстых пальцах и массивными золотыми цепями, обвивавшими короткие шеи и с перебитым носами профессиональных борцов.

Трое, отойдя в сторонку, но не сводя взглядов с кирпичной коробки караулки, закурили, став в круг. А четвертый, могучий человечище, коротко стриженый, накачанный так, что водолазка едва не лопалась по швам при каждом движении огромного туловища. Двинулся прямиком к КПП.

Не торопясь, «бык» приблизился к перекладине шлагбаума, за которой нервно переминался с ноги на ногу часовой, готовый сорвать с плеча «Калашников», но отчего-то не решавшийся это сделать прямо сейчас.

– Эй, пацан, открывай ворота, – прогудел бритый, сплевывая сквозь зубы. – Давай-давай, салабон! Мы ждать не будем!

– Чего надо, дистрофик?

Прапорщик Ефремов с неизменным ПКМ на плече и наполовину выкуренной папиросой в уголке рта вышел из караулки, став напротив качка. Ответ на собственный вопрос он уже знал – местные «братки» решили подсуетиться, поправив свои дела. За спиной прапорщика, в арсеналах мотострелковой бригады, хранились тысячи «стволов» – от пистолетов Макарова до станковых гранатометов и ПЗРК. Да и техника тоже не была лишней – Ефремов слышал, что в девяностые в Омске с завода бандюки пытались угнать Т-80, чтобы явиться на нем на очередные разборки. Тогда не прокатило, а вот сейчас вполне могло получиться.

– Ну, ты даешь, братан, – довольно оскалился «бык», поиграв могучими мускулами. – Дистрофик! А мне по приколу!

Ефремов сплюнул сквозь зубы от раздражения – почему-то всякие ублюдки постоянно называли братьями тех, кого в следующую секунду собирались «опустить».

– Веселый ты мужик, – от души рассмеялся бритый. – Это хорошо!

– Так чего надо то?

– Короче, прапор, все просто. Нам много не нужно, так, по мелочи, – принялся деловито излагать качок. – Подгони «калашей» с полсотни, ну, патроны, ясное дело. Можно еще «макаровых» хоть сколько-нибудь. Еще что? Ну, гранаты, «эфки» или «эргедешки», по барабану, лишь бы побольше. «Мухи» тоже пригодятся. Да, и такую машинку, какую ты мацаешь, тоже прихвати! – Бритый кивком указал на пулемет: – Уважаю! Меня сразу реально вставила!

– А может мне еще и раком стать? Штаны не снять сразу, не нагнуться перед тобой, чтоб удобнее было? – и сразу, не давая опомниться братку: – Валите на хрен отсюда, пока я добрый, и пока караул в ружье не поднял. Повторять не буду! Еще минута – и так здесь и ляжете!

«Хозяин жизни» открыл рот от удивления, но быстро пришел в себя. Миг – и в метнувшейся за спину руке удобно устроилась тяжелая «Беретта». Вот только еще раньше Ефремов взял на изготовку ПКМ, в ствол которого уже был загнан первый патрон.

– А теперь я злой! – сообщил прапорщик, и нажал на спуск.

Длинная очередь хлестнула по «Лендкрузеру». Пули калибра 7,62 миллиметра порвали шипованые покрышки, прошили лакированный борт дорогущего внедорожника, высадили стекла, выбили фонтанчики земли под ногами у братка, заставив того отпрыгнуть назад на несколько метров.

– Ну, сука, – прошипел пришедший в себя качок, вытаращив глаза на изрешеченный, изгрызенный свинцом джип, дорогущую игрушку, враз ставшую просто грудой металлолома. – На чем же мы отсюда поедем-то!

– Пешком гуляй, пока можешь! Сейчас я сосчитаю до десяти, и тогда ты уже никуда отсюда не уедешь, если только в цинк твою тушу запаяют!

– Ну, прапор, падла, я тебе все припомню! Ты у меня еще на четырех костях будешь стоять, сапог!

«Лендкрузер», от былого лоска которого после «легкого тюнинга» из ПКМ не осталось и следа, с дороги убирать не стали. Дождавшись, когда четверка спортсменов скроется за горизонтом, прапорщик Ефремов, не размениваясь на мелочи, собрал личный состав – всех свободных от несения службы.

– Эти мордовороты вернутся, не сомневаюсь, – хмуро произнес прапорщик, изучая свое погрустневшее «воинство». – И церемониться с нами не будут. Здесь, за вашими спинами, столько всего, что они вдесятеро больше народу положат, чем нас здесь осталось, и не поморщатся.

Оставшиеся с Павлом Ефремовым бойцы, пацаны восемнадцати-девятнадцати лет, помрачнели. Красоваться, хвастаясь перед товарищами новеньким, только вытертым от смазки АК-74 это одно, а знать, что совсем скоро доверенное тебе оружие предстоит применить по назначению, стреляя в живых людей – совсем другое.

– Когда эта падаль вернется, мы должны быть готовы, – уверенно, заражая своих солдат собственным каменным спокойствием, произнес прапорщик, заглядывая в глаза каждому из пацанов по очереди. В ответных взглядах он видел многое – робость, сомнения, и лишь изредка откровенный страх. – Смотреть в оба, с оружием не расставаться даже в сортире! Всем немедленно получить двойной боекомплект, гранаты – обязательно! Каски, бронежилеты! И будьте готовы действовать! Если появятся чужие – валите их немедля, иначе они нас всех завалят!

Прапорщик Ефремов знал, что солдаты из гарнизона продавали местным жителям и патроны для «поохотиться», и толовые шашки – глушить рыбу, которой здесь было полным полно. Он и сам пару раз грешил этим, но одно дело – толкнуть автоматный рожок мужику из соседнего села, который потом, если самому повезет, еще и мясом поделится, и совсем другое – открыть арсенал для откровенных бандитов.

– Ублюдки скоро соберутся с силами и вернутся, – усмехнулся прапорщик. – Но мы к этому будем готовы!

На войне Ефремову не пришлось побывать, но не нужно быть Рэмбо, чтобы подготовиться к обороне, имея под рукой целый арсенал. Наскоро обученные бойцы опутали весь охраняемый периметр бессчетным множеством растяжек, использовав несколько ящиков гранат Ф-1. К ним добавились и мины, противопехотные «прыгающие» ОЗМ-72 со сплошным радиусом поражения до двадцати пяти метров, и даже древние, но чудовищно эффективные, особенно против обычной пехоты, МОН-100 направленного действия.

Закончив с инженерными приготовлениями, бойцы во главе с прапорщиком двинулись на стрельбище, и там каждый без исключения выпустил не меньше, чем по магазину патронов, вдобавок швырнув хотя бы по одной гранате. Мальчишки, которым дали в руки настоящее оружие, сразу почувствовали себя умелыми воинами, и страх в их глазах уступил место азарту.

Случилось все, когда не прошли еще и сутки с визита «спортсменов». Перед рассветом часовой с КПП разбудил прапорщика, сообщив, что слышит из-за леса шум моторов и голоса. Ефремов, вскочив с постели, успел только накинуть бронежилет, даже не застегивая его на боках, да подхватить АКМ с прибором бесшумной стрельбы, на который временно сменил пулемет. Прапорщик только выскочил из караулки, когда над погруженным во тьму гарнизоном взметнулся настоящий фонтан огня, и что-то пронзительно засвистело и захлопало.

– Это у артиллерийских складов! – безошибочно определил прапорщик, за которым, пыхтя и бряцая амуницией, бежали бойцы бодрствующей смены караула. – За мной!

На бегу передергивая затворы, бойцы рысью бросились туда, где взмывали над крышами боксов рукотворные звезды, ярко освещая ограждение военной части. Сигнальные мины СМ, установленные по периметру вместе с настоящим «летальными» минами, оказывали шоковое воздействие на неподготовленных людей. Грохот, свист, яркий свет – растеряться было легко. Так и получилось с десятком «спортсменов». Перекусить стальную сетку забора они смогли без проблем – это только в кино к проволочным заграждениям подведен электрический ток в десять тысяч вольт. Но, оказавшись в расположении, незваные гости и представить не могли, что вдоль забора тянется полоса шириной метров пятнадцать, буквально нашпигованная минами и растяжками.

В темноте кто-то нечаянно задел тонкую проволоку контактного натяжного взрывателя, приведя в действие сигнальную мину. А пока появился караул, петлявший меж каменных коробок боксов, запертых на висячие амбарные замки, «братки», ошарашенные происходящим, напоролись на «настоящую» мину ОЗМ-72.

С негромким хлопком вышибной заряд подбросил боевую часть на полтора метра над земле, а затем оглушительно громыхнул взрыв и завизжали осколки. Концентрическая волна стальной шрапнели срезала сразу нескольких человек, многие были ранены, а тем временем подоспел прапорщик со своими людьми.

– Огонь! – приказал Ефремов, и первым вскинул АКМ, послав в сторону бестолково метавшихся бандитов первую очередь.

Прапорщик впервые стрелял в живых людей, и не мог поверить, как все оказалось легко и просто. АКМ в его руках вибрировал, выплевывая свинец, и темные фигуры, одна за другой, падали на землю. Затрещали «калашниковы» часовых, выплескивая шквал огня на чужаков, и через полторы минуты умолкли даже стоны раненых. В ответ не прозвучало ни одного выстрела.

Когда все закончилось, Ефремов осмотрел то, что осталось от непрошенных гостей, сперва побегавших по минному полю, а затем попавших под ураганный огонь автоматчиков. Среди окровавленных кусков мяса нашлось немало оружия – пистолеты ТТ и «Макаровы», многие с самодельными «глушителями», пара «ксюх» – автоматов АКС-74У, и совсем экзотические пистолеты-пулеметы «Тип 79», китайские, под 7,62-миллиметровый патрон ТТ. Штамповка, грубая, примитивная даже на вид, но оттого не менее смертоносная в ближнем бою. А еще – никелированная девятимиллиметровая «Беретта-92F». Знакомая «пушка», лежавшая рядом с особенно крупным куском мяса, при жизни бывшим большим и сильным человеком.

– Добегался, спортсмен, – зло сплюнул Ефремов, чувствовавший, как мелкой дрожью колотит все тело – ему впервые пришлось убивать, но осознал происшедшее прапорщик только тогда, когда все закончилось. – Вот и вернулся!

Очень хотелось выпить, но все, что мог позволить себе прапорщик, это вытащить трясущимися пальцами из новой, недавно распечатанной пачки, сигарету, торопливо закурив. За спиной топтались, шумно дыша и переминаясь с ноги на ногу, пацаны, только что побывавшие в бою, пусть в этом бою по ним не выпустили ни одной пули.

– Орлы, – хрипло произнес Ефремов, взглянув на своих бойцов. – Герои! Чисто сработали! Хвалю за службу!

– Служим России! – выдохнули разом солдаты, только что прошедшие крещение огнем.

С той ночи прошло много дней, ничего подобного больше не повторялось. То ли перебитые у забора «братки» были самыми борзыми, то ли вообще единственной такой группировкой, а может, остальные просто поняли, что здесь с ними, с их блатным авторитетом никто не станет считаться. Но бойцы малочисленного гарнизона с тех пор оружие из рук не выпускали ни на секунду. Вот и сейчас вышедший на плац, подышать свежим воздухом прапорщик Ефремов кроме полагавшегося ему по званию ПМ в поясной закрытой кобуре нес на плече укороченный «калашников». На малых дистанциях, да в умелых руках, девятимиллиметровый «Макаров» был страшной вещью, что бы там про него ни говорили, ну а если потребуется высокая плотность огня – под рукой всегда АКС-74У.

– Возвращайся на пост, боец, – приказал Онищенко прапорщик. – Потом поговорим! Пойду пока, прогуляюсь, посмотрю, что нового!

Ефрейтор, поправив висевший за спиной автомат с примкнутым штык-ножом, развернулся, неторопливо двинувшись к ангарам с техникой. Там, за тяжелыми створками ворот, за несколькими слоями кирпича, ждали своего часа танки Т-80БВ – главная ударная сила бригады, сила, которой едва ли теперь суждено было быть использованной. А прапорщик, настоящий хозяин здесь с тех пор, как майор Полозов нырнул в граненый стакан с сорокаградусным «топливом», двинулся по территории, осматриваясь и запоминая все, что попадалось на глаза. Но далеко он не ушел.

Низкий пульсирующий гул пришел из-за сопок, затем превратившись в металлический стрекот. Инстинктивно запрокинув голову, Ефремов увидел, как из-за вершины холма вынырнула целая стая вертолетов, настоящий рой винтокрылых машин, на огромной скорости промчавшийся над расположением батальона.

– Это наши? – Онищенко, придерживая болтавшийся за спиной АК-74, бежал к застывшему от изумления Ефремову. – Товарищ прапорщик, наши прилетели!

– Хрен тебе, а не наши, – зло ответил Ефремов, успевший рассмотреть вертолеты, увидеть над каждым из них два винта на пилонах над кабиной и в самой корме, непривычный рисунок камуфляжа. – Это же «Сикорские»[16] 16
  На самом деле двухвинтовые вертолеты продольной схемы СН-47 «Чинук» и СН-46 «Си НАйт» производятся корпорацией «Боинг», но уж очень тесно связано с американским вертолетостроением имя Игоря Сикорского.


[Закрыть]! Американские «вертушки»!

– Американцы?!

Американцы на Сахалине были уже давно – и в то же время их как бы и не было. На континенте их хватало – во Владивостоке, на Камчатке, там, где располагались базы Тихоокеанского флота. На острове же американских военных почти не было.

В гарнизоне знали, что небольшой отряд американских морпехов, кажется, только одна рота, высадился в Южно-Сахалинске, взяв под контроль аэропорт, но здесь, в расположении батальона, чужаков не видели еще ни разу. Лишь изредка в заоблачной дали пролетали над островом американские самолеты, направлявшиеся на материк или возвращавшиеся с него. И потому такая внезапная активность насторожила всех.

Павел Ефремов, не раздумывая, направился в свою каптерку, где находился телефон – обычный стационарный, сейчас, после того, как многие ретрансляторы сотовой сети подверглись бомбежке, и до сих пор не были восстановлены, более надежный, чем любой другой способ связи.

Торопливо накручивая диск допотопного аппарата, прапорщик по памяти набрал первый попавшийся номер, После нескольких длинных гудков, когда Ефремов уже думал положить трубку и попытаться еще раз, в динамке раздалось безразлично-сонное:

– Милиция, райотдел, дежурный лейтенант Соколов.

– Прапорщик Ефремов, Тридцать девятая мотострелковая бригада. Лейтенант, что происходит? У нас над расположением какие-то «вертушки» кружат! Кажется, американские!

– Это японцы, – прозвучал неожиданный ответ. – Японцы высадились на Сахалин. В Южно-Сахалинске выбросили десант, а мимо нас только что прошла на север целая колонна бронетехники.

– Японцы?!

– Точно, – подтвердил лейтенант. – Сам видел! Я связался с областной «управой», там сказали, что между янки и япошками был бой в аэропорту!

– Говоришь, колонна техники? И много?

– Несколько танков, бронетранспортеры, типа наших «восьмидесяток».

– А танки – танков сколько?

– Да не считал я, прапорщик, – голос милицейского лейтенанта звучал раздраженно. – Мы как увидели, обалдели от такого все, не до математики было.

– Добро, лейтенант! Бог даст, я нынче их сам пересчитаю!

Личный состав собрался быстро. Те, кто остался в гарнизоне, служили не по принуждению, а просто потому, что верили в нужность своего дела, и теперь приказы исполнялись не в пример быстрее. Две дюжины молодых парней, все как один с оружием в руках, построились на давно не метеном плацу, поедая взглядами хмурого и насупленного прапорщика.

– Значит так, бойцы, – начал свою речь Ефремов, остановившись перед строем. – На Сахалин только что высадились японские войска. Соседи решили прибрать к рукам нашу землю. Перед американцами мы прогнулись, япошки думают, что и перед ними тоже прогибаться будем. Я знаю, что янки японцев сюда не звали – те явились непрошенными. Мы с вами – последние из тех, кто был призван защищать свою Родину! Нам запретили считать себя солдатами, но мужиками то, русскими мы с вами остались, и этого нам никто не смеет запретить. И я не хочу видеть, как на русскую землю лезет всякая желтомордая сволочь! Сперва японцы, за ними китайцы поползут – а где нам, русским жить останется? У нас есть оружие, мы умеем его применять, и мы можем защитить свою страну от непрошенных гостей!

Павел Ефремов чувствовал, как сам все больше и больше заводится от каждого произнесенного слова. Он сознавал всю мощь даже единственного батальона – отдай кто-нибудь, кто не боится рисковать, такой приказ, и на Сахалине через час следа бы не осталось от янки. А тех, кто придет им на смену, встретят залпы танковых орудий. Но такого приказа прапорщик не дождался, и теперь каждый вечер из выпусков новостей узнавал, что временное правительство России снова и снова просит американских солдат остаться на территории страны – гарантом мира и стабильности. Ну а те, нехотя, разумеется, соглашаются, на всякий случай, стягивая свои войска поближе к нефтяным и газовым месторождениям.

– Мы старались сделать из вас солдат, я учил вас, как и все остальные, учил тому, что знал, учил так, как умел. Приказывать вам я не могу. Ваши жизни нужны вашим близким, тем, кто ждет вас дома. Но тем, кто готов дать свой последний бой врагу, кто готов защитить свою страну, и кто готов погибнуть в этом бою, я предлагаю сделать шаг вперед. Кто со мной, бойцы?

Прошла долгая минута, показавшаяся прапорщику вечностью, прежде, чем неровный строй солдат раскололся. Вперед шагнули не многие – всего десяток, но отчего то Ефремов сразу поверил в этих парней, в то, что им можно доверить прикрыть собственную спину.

– Вы – за мной, – приказал прапорщик вышедшим из строя солдатам. – Остальным разрешаю вернуться в казармы! Р-р-азойдись!

Выстроившись в колонну по двое, добровольцы, пытаясь шагать в ногу, двинулись вслед за Ефремовым, безошибочно направившимся к танковым боксам, где ждали в неволе своего часа прекрасные Т-80. Ефрейтор Онищенко вынырнул из какого-то проулка, бросившись наперерез Ефремову:

– Товарищ прапорщик, я с вами!

– Не терпится сдохнуть, сопляк?

– Товарищ прапорщик, я вам пригожусь, – настаивал ефрейтор. – Мне идти все равно некуда, я детдомовский, меня никто не ждет. И в армию я сам пошел, откосить и не пытался! Я же присягу давал!

– Все давали! Как дали, так и обратно позабирали!

– Я – механик-водитель, в батальоне не последний, а вам в таком деле нужны лучшие!

Онищенко был прав, и Ефремов это знал. Танк в руках этого мальчишки танцевал не хуже балерины из Большого Театра, словно это был не кусок стали в сорок две тонны весом, а живое существо, могучее и грациозное. И, вспомнив все это, прапорщик сказал, взглянув в глаза Онищенко:

– Запрягай коней, хлопцы! Пора нам повоевать немного!

Их было слишком мало для серьезного боя, но и японцев не могло быть очень много. Прапорщика никогда не учили, как воевать при почти полном отсутствии данных о противнике, его местоположении, силах, намерениях, хотя бы приблизительных. Но все, чего хотелось Ефремову – увидеть в перекрестье прицела силуэт вражеской боевой машины и нажать на спуск. И это он мог сделать.

Танк Т-80БВ, облепленный плотными рядами «киричиков», навесных элементов комплекса динамической защиты «Контакт», с лязгом и скрипом выкатился на плац из темного нутра бокса, пропахшего железом и дизтопливом. А следом за ним покинул свое укрытие гусеничный бронетранспортер-тягач МТ-ЛБ, рабочая лошадка мотострелков, способная почти всюду проползти на своих широких гусеницах, немалый груз вытаскивая на широкой стальной «спине». Правда, из вооружения один только пулемет ПКТ в маленькой башенке по правому борту – для серьезного дела маловато. Да и броня тонкая, только против осколков и пуль, и то очередь в упор из «браунинга» пятидесятого калибра порвет ее в клочья. Ну да этой машине не в лобовую атаку идти.

– Боекомплект в «маталыгу», – приказал Ефремов, с натугой открывая ворота арсенала. Там, в полутьме, виднелись длинные ряды оружейных ящиков. – Живее, бойцы! Патронов тащи побольше!

Образовав живую цепь, присоединившиеся к Ефремову мотострелки передавали друг другу увесистые цинки с автоматными патронами, один за другим исчезавшие в десантном отсеке МТ-ЛБ. Кто-то раскупорил ящик с ручными гранатами РГД-5, торопливо вкручивая запалы, хранившиеся, как полагается, отдельно. Сам прапорщик открыл продолговатый окрашенный в зеленый цвет ящик, вытащив из него раструб гранатомета РПГ-7. положил на плечо, приложился к оптическому прицелу, и, довольно, хмыкнув, скомандовал бойцам:

– Выстрелы к «гранику» загружать под завязку! Все, сколько найдем! Сами и на броне прокатимся, не хрен!

Приготовления были закончены через полчаса. Под завязку загрузив бронетранспортер, солдаты расположились на его плоской широкой крыше, свесив ноги и выставив во все стороны стволы. Ефремов был с ними, большой и неповоротливый из-за тяжелого бронежилета и надетой поверх «разгрузки». На грудь прицепил каску, обтянутую маскировочной сеткой, на коленях лежал верный ПКМ с заправленной лентой-«соткой».

Рядом сидели его солдаты, те, кто был готов сражаться с врагом, а не просто нести службы по уставу. Тоже экипированные не хуже каких-нибудь «рейнджеров». Люди сосредоточенно молчали, никто не шутил, все были собраны, мрачны. В вои восемнадцать-двадцать лет каждый понимал, что, возможно, истекают последние отпущенные ему минуты на этой грешной земле. Но отступить они не могли, хотя втайне и надеялись выжить.

– Ну, красноармейцы, погнали! – Ефремов хлопнул по броне, и механик-водитель дал передний ход. – С Богом!

Танк, которым управлял ефрейтор Онищенко, выполз из расположения первым, заставив сидевших на броне МТ-ЛБ бойцов наглотаться солярной гари. Маленькая колонна двинулась к сопкам, за которыми проходило единственное приличное в этой части острова шоссе. Там Павел Ефремов рассчитывал повстречать японцев.

Высадка передовых подразделений Пятой пехотной дивизии Сил Самообороны Японии прошла, как на учениях, четко и гладко. Катера на воздушной подушке LCAC, преодолев отделявшие эскадру от побережья мили на скорости в сорок узлов, выползли на песчаный берег, опустились аппарели, и по ним медленно сползли на сушу угловатые громады танков «Тип 90». Генерал Хейхатиро Муцу, наблюдая, как неуклюже ворочаются эти пятидесятитонные махины, ощутил непоколебимую уверенность в будущем. Нет на всем Карафуто силы, способной остановить их неторопливую поступь.

Прошли времена, когда японские танки представляли собой плохо вооруженные неуклюжие коробки, броню которых можно было пробить из винтовки. Основной боевой танк «Тип 90» представлял собой вершину инженерного искусства. Гладкоствольная пушка калибра сто двадцать миллиметров, такая же, как на знаменитом американском «Абрамсе», система управления огнем фирмы «Мицубиси» с тепловизором и лазерным дальномером, дизель в полторы тысячи лошадиных сил, сообщающий боевой машине скорость свыше сорока километров в час – все это не могло не внушать уважения. Но танками боевая мощь десанта не ограничивалась, хотя они и были ее становым хребтом.

Рядом с кораблями на воздушной подушке на берег выползли, опустив носовые аппарели, уткнувшись срезанными носами в мокрый песок, танкодесантные «Сацума» и «Немуро». Устаревшая конструкция не позволяла, в отличие от флагмана эскадры «Осуми», высаживать десант из-за горизонта, зато каждый из этих кораблей мог принимать на не меньше десятка боевых машин, в том числе и танки, и сейчас на берег Карафуто по опушенным рампам стекал настоящий стальной поток, фырчащий дизелями и пышущий струями выхлопных газов.

– Господин генерал, – к Хейхатиро Муцу подбежал командир батальона, который был выбран для высадки в первой волне. – Господин генерал, десантирование идет по плану! На берегу уже более половины техники и личного состава!

– Что слышно из Южно-Сахалинска?

Вертолетный десант должен был захватить контролируемый американцами аэродром, и именно туда надлежало прибыть главным силам Пятой пехотной дивизии. Если воздушный мост не будет организован, генералу Муцу придется остаться на Карафуто с несколькими сотнями людей и десятком танков, а это не та сила, справиться с которой американцы не сумеют.

– Аэродром под нашим контролем, господин генерал, – доложил ликующий командир батальона. – Потери незначительны, большая часть американцев взята в плен! Из штаба передали, что транспортные самолеты уже в воздухе!

– Отлично! Тогда немедленно выдвигаемся к Южно-Сахалинску! Необходимо укрепить оборону аэропорта, насколько это возможно, и прикрыть высадку главных сил!

Пехотный батальон, усиленный танковой ротой, был лишь авангардом армии вторжения, но и он являлся силой, которой ничто не могло противостоять на этом острове. К этой минуте на берегу была уже большая часть техники и почти все десантники. Лишь катера на воздушной подушке LCAC, развернувшись на одном месте, скрылись за горизонтом в фонтанах пены и брызг, чтобы через полчаса доставить на сушу с борта флагманского «Осуми» еще дожидавшиеся в его трюме своей очереди танки.

– По машинам! – приказал генерал, рысцой кинувшись к командирской бронемашине «Тип 82», замершей с открытыми люками в ожидании своего самого важного пассажира.

Прежде, чем скрыться под броней, командующий Пятой пехотной дивизией еще раз бросил взгляд на открывавшуюся с берега панораму, на подернутые туманом склоны вонзавших вершины в облака сопок, поросших девственным лесом, на песчаный пляж, перепаханный гусеницами танков и колесами бронемашин. Прекрасный край, нетронутая природа, скрывающая богатства, так необходимые Японии, уже истощившей свою землю – уголь, нефть, руды металлов. И это было лишь начало.

– Двинулись, – скомандовал генерал Муцу, опуская бронированную крышку люка. – Колонна – вперед!

Выгрузка еще только подходила к концу, когда к сопкам с перепаханного колесами и гусеницами пляжа двинулась грозно урчащая моторами вереница боевых машин. Командующий Пятой пехотной хотел оказаться в Южно-Сахалинске первым, чтобы на летном поле местного аэродрома встретить своих прибывающих из Японии солдат. В прочем, Японией теперь, с этой самой минуты, стала и та земля, которую попирала своими рубчатыми широкими колесами его КШМ, петлявшая по извилистой дороге, стиснутой склонами сопок.

Первым по узкой дороге двинулся, оторвавшись от главных сил почти на километр, разведдозор. Боевая разведывательная машина «Тип 87», сопровождаемая японской новинкой, четырехосным бронетранспортером «Тип 96», находилась постоянно на связи с колонной, и генерал Муцу слышал заполнившие эфир переговоры. В случае возможной засады дозор примет удар на себя, позволив основным силам приготовиться к бою. Пары танков, десятка боевых машин пехоты «Тип 89» и новейших бронетранспортеров «Тип 96» хватит, чтоб смести любую преграду. А если их огневой мощи окажется мало, в хвосте колонны ползла, кроша старый асфальт стальными лентами гусениц, зенитная самоходная установка «Тип 87», созданная на базе уже устаревавшего танка «Тип 74». Пара ее автоматических «Эрликонов» могла выпускать в минуту свыше тысячи снарядов калибра тридцать пять миллиметров, настоящая лавина огня. В свое время так поступали русские еще в Афганистане – японский генерал очень хорошо изучил историю войн и конфликтов последних десятилетий, самые незначительные, но жизненно важные, быть может, детали – придавая своим колоннам зенитные самоходки «Шилка», буквально сметавшие своим огнем толпы атакующих моджахедов.

– Держать дистанцию, – произнес в микрофон рации генерал Муцу, отрезанный от окружающего мира броней командно-штабной машины. – Вести постоянное наблюдение!

Боевые машины ползли по извилистому шоссе с давно не чиненым покрытием, в Японии таких дорог, наверное, и не найти, а русским, кажется, плевать, где и как ездить. Но и по такой трассе бронемашины двигались с приличной скоростью, неумолимо приближаясь к Южно-Сахалинску. Дважды колонна проезжала через небольшие городки, пугая местных жителей ревом моторов и лязгом гусениц. Остановить японцев никто не пытался, люди просто в страхе разбегались, выглядывая вслед стальной грохочущей змее из-за углов и из переулков.