Текст книги "День Победы. Гексалогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 161 (всего у книги 176 страниц)

Еще две «сигары» легких торпед МК-46 NEARTIP отделились от пилонов, пикируя на пытавшуюся укрыться на глубине русскую «варшавянку». Способная уничтожить даже авианосец, она была беззащитна против врага, атаковавшего с неба, и могла только бежать или прятаться. Сейчас ее командир выбрал первое.

Еще два «Корунда», один за другим, были выброшены из торпедных труб давлением воды, расходясь в стороны. Одна из торпед, захватив ложную цель, отвернула в сторону, а вторая, не меняя курса, промчалась под водой несколько сотен метров, ударяясь обтекателем в возникший на ее пути корпус «Читы».

От взрыва сорокатрехкилограммового фугаса, вырвавшего кусок обшивки по левому борту, подлодка содрогнулась. Вой сирены прокатился по отсекам, заставляя замирать от ужаса сердца моряков, а в пробоину под чудовищным давлением врывался поток воды, заполняя все полости, сбивая с ног пытавшихся бежать подводников, вдавливая их тела в переборки.

– Прямое попадание! Поврежден прочный корпус!

– Задраить люки, – прокричал капитан, с трудом удержавшийся на ногах. – Включить помпы! Экстренное всплытие!

Стремительно опорожняя балластные цистерны, «Чита» начала всплывать. Ограждение рубки, будто плавник гигантской акулы, вспороло волны в нескольких километрах от вертолета, тотчас изменившего курс. А командир русской субмарины уже отдал новое распоряжение:

– Стрелкам ПЗРК – на мостик!

Несколько матросов, неуклюже тащивших за плечами длинные темно-зеленые тубусу пусковых устройств ЗУР «Игла», поднялись наверх. Две ракеты, одна за другой, взвились над субмариной, направляясь к приближавшемуся японскому геликоптеру. В небе вспыхнули тепловые ложные цели, и обе ЗУР отвернули, проходя мимо цели. А затем вдруг японский МС-101, уже приблизившийся к «Чите» на считанные десятки метров, выполнил маневр, уходя прочь на максимальной скорости и при этом опуская все ниже и ниже к волнам. Растерянные моряки непонимающе смотрели вслед ему, и только когда над медленно плывущей подлодкой с ревом промчался истребитель МиГ-31, взлетевший с авиабазы Елизово, разразились криками радости.

– Теперь не пропадем, – выдохнул командир «Читы». – Штурман, курс на Камчатку. Мы все-таки победили!

В штабе Морских сил самообороны Японии царило безмолвие. Застигнутые жуткой новостью на своих местах офицеры оцепенели, невольно представляя себя умирающими безо всякой надежды на спасение посреди водной пустыни, захлебываясь в волнах. По морщинистым щекам старого человека в императорской резиденции в Токио градинами скатились две слезы, после чего, взглянув на молча стоявшего навытяжку напротив него, потупив взор, командующего Силами самообороны, божественный микадо негромко спросил:

– Скольких мы потеряли?

– Почти всех, кто был на борту «Кунисаки». Тысяча человек десанта и свыше ста моряков из его команды. И большую часть команды эсминца, сто сорок человек. Этот район сильно удален от наших баз, и проводить спасательную операцию очень сложно. К месту гибели кораблей из Охотского моря направляются два эсминца, но они прибудут туда через несколько часов, и каждая минута промедления будет оплачена чьими-то жизнями. Но нашим морякам удалось уничтожить две подводные лодки гайдзинов, так что противник тоже понес потери.

– Сколько русских могло быть на тех подлодках?

– Примерно сто человек.

– Я не променял бы на их жизни жизнь единственного японца, – мрачно проскрежетал император. – Но это война, и потери неизбежны. Теперь мы просто обязаны одержать победу! Нужно наступать прямо сейчас, не мешкая!

Командующий растерялся, забормотав в ответ:

– Мой господин, на Камчатке у нас слишком мало сил. Дивизия генерала Такаги за время боев понесла потери и едва ли сможет наступать сейчас. Нужно сформировать новый конвой, усилить его сопровождение, доставить необходимые припасы и подкрепление…

– А русские гайдзины разве не несли потери? Их силы сейчас куда меньше сейчас, и пора покончить с этим. Ввязавшись в эту войну, мы теперь можем только победить – или погибнуть. И я выбираю первое. Американцы помогли нам своим оружием. Готовы ли мы использовать его сейчас?

– Их боевые беспилотники вот-вот прибудут на Камчатку, а наши пилоты заканчивают курс тренировок на американском авианосце, осваивая новые истребители.

– Значит, пора им показать, чему научились у этих гайдзинов! Передайте приказ генералу Такаги – наступать немедленно! Пусть сбросит этих варваров в море!

Командующий Силами самообороны покорно кивнул, не сомневаясь, что совсем скоро тысячи японских солдат, сражающихся сейчас среди сопок далекой Камчатки, присоединятся к тем, кто уже покоился на дне океана.

Глава 11

Охотское море, нейтральные воды – Камчатка, Россия

5 июля

Взгляд майора Воздушных сил самообороны Японии Танака Симидзу скользнул по бледно-лазоревой чаше небосвода, опиравшейся на белоснежные комки облаков, слой которых находился далеко внизу, зацепившись за темную точку с едва угадывавшимся силуэтом. Увидев ее именно там, где и ожидал, японский пилот чуть улыбнулся – под закрывавшей половину лица кислородной маской это было совершено незаметно. Коснувшись рукой приборной доски, он включил рацию, приказав своему ведомому, чей F-15J «Игл» держался в пятидесяти метрах слева и чуть позади:

– «Катана-четыре», меняем курс на два-ноль-ноль! Заправщик уже на месте! Следуй за мной!

Истребители, уже четвертый час барражировавший над центральной частью Охотского моря, одновременно развернулись, нацеливаясь острыми носами на казавшийся пока еще крохотным самолетик, летевший по прямой несколькими сотнями метров ниже почти перпендикулярным курсом. Он казался черным пятном на фоне голубого неба, по которому медленно полз какой-то блеклый солнечный диск, уже достигший зенита и начавший скатываться по небесной чаше к западу.

Изменив частоту бортовой радиостанции своего истребителя, майор Танака произнес в эфир, зная, что будет услышан теми, к кому обращается:

– «Токио-семь», я «Катана-четыре», вижу вас! Подходим с юго-востока!

– На связи «Токио-семь», мы вас уже заждались, – прозвучало в ответ после едва уловимой задержки. – Готовы к заправке!

Пара истребителей «Игл» заходила в хвост быстро увеличивавшемуся в размерах самолету, и майор оценил, наконец, насколько он огромен даже по сравнению с совсем не маленькими F-15J. Массивная серая «туша» самолета-заправщика KC-767J, опиравшаяся на широкие крылья, под которыми висели массивные гондолы турбореактивных двигателей, находилась уже в нескольких десятках метров, окончательно заслонив горизонт. «Летающий танкер», круживший в тысячах метров над морскими волнами, сейчас скрытыми сплошным слоем низкой облачности, доставил сюда, за сотни миль от берегов Японии, почти сто девять тысяч литров легковоспламенимого авиатоплива, без которого замолкнут могучие турбины истребителей, угаснет в их недрах нестерпимо жаркое пламя, и прекрасные стальные птицы беспомощно попадают в море. Воздушная вахта на подступах к Камчатке, на которой пересеклись интересы России и Японии, неслась непрерывно, и самолеты-заправщики позволяли истребителям находится в воздухе по много часов подряд, лишая противника, еще сражавшегося, надежды на помощь, будто бы спешащую с материка.

От плоскостей громадины КС-767 вытянулись черные нити заправочных шлангов, увенчанных крылышками стабилизаторов. Майор Танака нервно сглотнул. Расширявшийся воронкой конец шланга мотался из стороны в сторону в считанных метрах перед лобовым стеклом кабины его истребителя. Одно неверное движение – и шланг снесет фонарь, а заодно и голову пилота. Заправка в воздухе всегда считалась самым сложным элементом пилотажа. Две крылатые машины, уравняв скорости, разделены парой десятков метров свободного пространства, и в случае малейшей ошибки нет надежды на катапульту. Но Танака Симидзу считал себя настоящим мастером, без страха сближаясь с заправщиком. Навстречу ему из носового обтекателя F-15J вытянулась заправочная штанга, и японский пилот мастерски вогнал ее в расширенную горловину хаотично мотавшегося, кажется, возле самого его лица, шланга.

– «Катана-четыре», есть стыковка, – сообщил невидимый пилот КС-767. – Начинаю заправку!

Топливо щедрым потоком хлынуло по натянутому тугой струной шлангу, соединившему два самолета в одно целое на несколько долгих минут, наполняя его изрядно опустевшие баки истребителя. Майор Танака чувствовал, как белье под высотным комбинезоном пропиталось потом, облепив тело. Пилот не мог понять, то ли это он трясется мелкой дрожью, то ли передается вибрация качающегося в турбулентном потоке истребителя. Заправка в воздухе занимала, с учетом всех предшествующих ей маневров, от силы две-три минуты – за это время «летающий танкер» успевал перекачать на борт истребителя до семи тысяч литров горючего. Но эти минуты изматывали, и морально, и физически, куда больше, чем многочасовое кружение над однообразной морской гладью или самый ожесточенный воздушный бой – учебный, разумеется, ведь Симидзу, как и большинству его сослуживцев, до сих пор не довелось увидеть в своем прицеле самолет врага.

Покосившись налево, японский летчик увидел самолет своего ведомого, точно так же связанный с махиной КС-767 пуповиной заправочного шланга. F-15J лейтенанта Камихары чуть покачивался из стороны в сторону, но молодой пилот держался уверенно, не теряя контроля над своей машиной. Бросив взгляд на индикаторы на приборной панели, майор Танака убедился, что баки уже заполнены на три четверти, и в этот момент внешняя сила грубо вмешалась в привычный уже ход процесса.

– «Катана-четыре», «катана-шесть», внимание! В вашем секторе обнаружен противник!

Голос, примчавшийся по волнам радиоэфира, был лишен намека на человеческие интонации, словно говорил фантастический робот. Но Танака Симидзу знал, что это вовсе не киборг, а один из операторов парившего в волнах воздушного океана самолета дальнего радиолокационного обнаружения Е-2С «Хокай», крылатых «глаз и ушей», воздушного патруля. Его бортовой локатор кругового обзора что-то нащупал сквозь облака, и, теперь, возможно, пилотам пары истребителей «Игл» предстояло впервые вступить в бой с настоящим противником.

– Приказываю уничтожить противника, – прозвучало в наушниках. – Выход на цель – в режиме радиомолчания. Мы подсветим цель своим радаром.

– Здесь «катана-четыре», – немедленно отозвался Симидзу. – Вас понял. Выполняю!

Наконечник заправочной штанги выскользнул из горловины шланга, вытянувшегося за КС-767, и майор тотчас дернул рычаг управления, отводя свой самолет в сторону, избегая возможного столкновения. Он немедленно увеличил обороты турбины, и, разгоняясь, F-15J промчался вдоль свинцово-серой громады заправщика, на прощанье чуть качнув плоскостями. Ведомый Танаки, в точности повторив этот маневр, неотступно следовал за своим командиром, спеша вступить в схватку.

Бортовые радары истребителей были отключены, но пилоты от этого не чувствовали себя слепыми. Линия автоматической передачи данных связала их с «летающим радаром» Е-2С, продолжавшим облучать вражеский самолет своей мощной РЛС. АВАКС, остававшийся на безопасном расстоянии, точно направлял перехватчики, и те, ничем не выдав себя, стремительно сближались с целью. Несколько минут стремительного полета – и оба японских «Орла» нырнули в облака, прошив их невесомую завесу, вспоров белую пелену бритвенно-острыми гранями крыльев, и через мгновение майор Танака увидел свою жертву.

– Это «катана-четыре», в квадрате «десять» обнаружен транспортный самолет класса «Куб». Следует курсом ноль-пять-пять в сторону Камчатского полуострова.

Японский майор использовал общепринятое среди военных США И НАТО, на которых во многом равнялись и Силы самообороны, обозначение русского грузового самолета Ан-12, который опознал почти сразу же. Не было ни тени сомнений, что этот самолет, способный благодаря четырем экономичным и мощным турбовинтовым двигателям, преодолеть три тысячи шестьсот километров, направляется с материка к окруженным на полуострове русским войскам, упорно не желавшим сдаться. Несмотря на то, что блокада Камчатки только усиливалась с каждым днем, самолеты противника снова и снова поднимались в небо, пытаясь прорваться сквозь зенитный огонь патрулировавших у побережья эсминцев, мимо перехватчиков, метавших с неба огненные молнии ракет. Удавалось это ничтожно редко, и гораздо чаще смельчаки находили покой на дне морском.

Майор Танака не мог, разумеется, знать, что именно находится в его вместительном грузовом отсеке – двадцать тонн всевозможных грузов, так необходимых лишенным всяческой поддержки гайдзинам, или же шестьдесят полностью экипированных парашютистов-десантников, подкрепление, которого на суше ждали столь же сильно, как патроны, ракеты и сухие пайки. Но японский пилот и не задумывался об этом. Больше его внимание занимали спаренные пушки калибра двадцать три миллиметра, установленные в хвосте транспортного самолета и способные с близкой дистанции изрешетить сверхсовременный, напичканный сложнейшей электроникой F-15J. В прочем, Танака Симидзу не собирался давать противнику ни малейшего шанса на подобное. Обладая абсолютным превосходством, он мог навязать врагу свои условия боя и намеревался сделать это именно сейчас.

Видимо, тот, кто сидел за штурвалом русского транспортного самолета, все же заметил, что он уже не одинок в огромном небе. Шестидесятитонный Ан-12 резко спикировал к волнам, едва не срываясь в штопор. Вокруг него вспыхнули, рассыпая яркие искры, огненные шары ложных целей. Транспортник, практически беззащитный при встрече с современным истребителем, уступавшим ему абсолютно по всем параметрам, пытался укрыться на предельно малых высотах, держась прежнего курса.

Зуммер, прозвучавший в кабине F-15J, сообщил майору Танаке, что головки самонаведения ракет захватили цель, и пилот нажал кнопку пуска. Из-под фюзеляжа ударили огненные стрелы ракет «воздух-воздух» ААМ-3, представлявших собой значительно улучшенную версию американского «Сайдвиндера». Их инфракрасные ГСН не реагировали на ложные цели, просто игнорируя внезапно возникавшие в стороне от истинной мишени мощные источники тепла. Ракетам, выпущенным с дистанции чуть больше пяти километров, потребовалось несколько десятков секунд, чтобы достигнуть цели, и японский пилот мог в подробностях видеть то, что произошло потом.

Первая ракета разорвалась позади одного из двигателей, в мощной струе истекавшего из него потока раскаленных выхлопных газов. Осколки разорвали обшивку мотогондолы, добираясь до топливопровода, и турбина вспыхнула, выпустив длинный язык пламени. Самолет неуклюже качнулся, накренившись на бок и едва не цепляясь законцовкой широкого крыла за гребни волн. В этот момент цели достигла вторая ракета. Взрыв произошел возле борта фюзеляжа, близко к его носовой части. Шрапнель пронзила алюминиевую обшивку, а набегающий поток воздуха сорвал разлохмаченный металл с силового набора, словно сдирая кожу живьем с фантастического дракона.

– «Катана-шесть», твоя очередь, – произнес Симидзу, вызывая ведомого. – Добей его!

Первый воздушный бой показался майору ужасно скучным. Никакого азарта, никакого адреналина. Расстрел беззащитной транспортной машины, не способной убежать, ничуть не сложнее, чем на учениях. Сейчас лейтенант Камихара выпустит свои ракеты, записав на счет пары первую победу в воздухе, и для тех, кто еще рассчитывает дотянуть до земли на поврежденном Ан-12, все закончится.

За секунду до того, как ведомый открыл огонь, в кабинах обоих истребителей взорвалась потоком тревожных сообщение система предупреждения об облучении. Импульсы чужих радаров коснулись обнаружительных приемников, входивших в бортовое оборудование F-15J, и эфир наполнился испуганными криками лейтенант Камихары:

– Я атакован! Я в захвате!

В этот момент напомнил о себе и оператор находившегося где-то неподалеку «Хокая»:

– «Катана-четыре», две неопознанные цели приближаются с юго-запада! Предположительно, русские истребители! Повторяю, это «Фоксхаунды»!

Выругавшись от растерянности и испуга, и сам удивившись этому, Танака Симидзу приказал своему ведомому, не обращая внимания на панические вопли оператора «Хокая»:

– Камихара, ставь помехи! Сбрасывай ложные цели!

Бортовые станции РЭБ обоих истребителей принялись излучать шумовые помехи, ослепляя вражеские радары, а устройства выброса ложных целей выбросили целый ворох фольги, превращавшейся на экранах локаторов приближавшихся перехватчиков в ложные отметки целей. Но японские пилоты опоздали – пара мчавшихся на сверхзвуке тяжелых истребителей МиГ-31 уже вышла на рубеж атаки, и командир пары выпустил залпом четыре ракеты «воздух-воздух» большой дальности Р-33. Полуактивные головки наведения захватили истребители Сил самообороны, подсвеченных от горизонта сверхмощными РЛС «Заслон», и с этой секунды спасти японских пилотов ничто было уже не в силах.

Танака Симидзу, проживший на несколько секунд дольше лейтенанта Кимихары, увидел, как две русские ракеты настигли самолет его ведомого. Два взрыва буквально разорвали F-15J на куски, и пылающие бесформенные куски металла, в которых не осталось ничего от приковывавшего взгляды завершенностью стремительных форм сверхзвукового истребителя, посыпались в волны огненным дождем.

– До встречи, брат, – прошептал Симидзу, провожая взглядом град рукотворных метеоров.

Рука пилота, словно начав жить собственной жизнью, толкнула рычаг управления двигателями, сдвинув его до упора. Турбины взревели, переходя в форсаж, и тотчас этот надсадный вой исчез, оставшись где-то далеко позади одним рывком преодолевшего звуковой барьер тяжелого истребителя. Отчаянный бросок позволил майору Танаке пожить еще несколько мгновений, прежде чем мчавшаяся на пяти «махах» ракета Р-33 настигла его самолет, сблизившись на три метра, дистанцию, достаточную, чтобы сработал неконтактный взрыватель. Поток осколков снес фонарь кабины, изрешетив крепко притянутое привязными ремнями к креслу тело пилота. Потерявший управление «Игл» спикировал к волнам, и уже в падении его настигла вторая ракета, взрыв которой разнес двигатели и хвостовое оперение.

А сотней километров восточнее врезался в волны транспортный самолет Ан-12, так и не дотянувший до земли. Чудовищный удар вмял внутрь кабину пилотов, и находившихся внутри людей размазало по стенкам. Тяжелый самолет, увлекаемый ко дну тоннами находившегося на ее борту груза, пробил многометровый слой воды, врезавшись в неглубокое дно, и над местом его падения взметнулся к небу фонтан воды, тотчас опадая.

Увидев, что с экранов радаров исчезла отметка, обозначавшая транспортный «антонов», пилоты слишком поздно подоспевших МиГ-31 выругались от досады. Японцы, сбившие Ан-12, были наказаны, отправившись вслед за ним на морское дно, но русские летчики, сидевшие за штурвалами истребителей, предпочли бы погибнуть сами, если бы это позволило транспортнику добраться до конечного пункта своего маршрута, где его ждали тысячи державшихся на грани отчаяния людей. Зенитные ракеты, ящики с патронами, реактивными гранатометами, то, чего так ждали вгрызавшиеся в склоны сопок защитники Камчатки, а также центнеры лекарств, обыкновенных бинтов, предназначавшихся для раненых, медленно умиравших в полевых госпиталях под Усть-Камчатском и Петропавловском, жадно поглотило море.

Но те, кто готовился дать последний бой в сердце камчатской тайги, давно уже перестали надеяться на помощь, лишь изредка с какой-то отстраненностью вспоминая про «большую землю», и не веря, что там когда-нибудь вспомнят и про них. Заброшенные на край земли и забытые там солдаты вообще не задумывались о будущем, смирившись со своей судьбой и мечтая только об одном – умереть так, чтобы надолго остаться в памяти врагов.

Полковник Алексей Басов, сжавшись на дне неглубокого тесного окопчика, посмотрел на небо, затянутое серыми низкими облаками. Плотная пелена буквально опустилась на вершины окрестных сопок, и в воздухе уже вторые сутки подряд висела водяная пыль, порой превращавшаяся в настоящий дождь, а иногда истончаясь до состояния просто плотного тумана, в котором сложно было хоть что-то разглядеть уже за сотню метров. Влага была повсюду. Струйки дождя стекали за воротник, отчего форма под бронежилетом была уже сырая насквозь. Вода скапливалась на дне траншеи, и жадно впитывавшая ее влага с чавканьем засасывала ботинки бегавших взад-вперед бойцов. В таких условиях полагалось особо тщательно ухаживать за оружием, металл которого, выдерживавший чудовищное давление пороховых газов при выстреле, мог запросто проржаветь до состояния трухи. Но никто из находившихся рядом с полковником Басовым бойцов даже не задумывался об этом, зная, что их жизни прервутся много раньше, чем проникающая всюду влага источит оружейную сталь.

Несколько сотен измотанных до предела бойцов, буквально со слезами на глазах пересчитывавших последние оставшиеся патроны, жидкой цепью вытянулись вдоль северо-западной окраины Усть-Камчатска, куда их оттеснили напиравшие с исступлением фанатиков японцы, выбив-таки из разрушенного непрерывным артогнем Козыревска. Внезапный удар противника рассек противостоявшую ему группировку русских войск надвое. Большая часть защитников полуострова отступила на юг, занимая позиции на подступах к столице края, но другие, невольным командиром которых оказался Алексей Басов, оказались оттеснены к побережью, вдруг очутившись в глубоком тылу не сбавлявшего темпов наступления врага.

Горстка солдат, продолжавших выполнять свой долг, оказалась в окружении, прижатая к берегу океана, отчаянно цепляясь в каждый клочок земли, щедро пропитанной свинцом и кровью. Но их было слишком мало, а отвага и ярость были слабым подспорьем против танков и БТР, да еще бивших из-за горизонта шестидюймовых гаубиц, одним выстрелом способных превратить в развалины целый дом. Алексей Басов понимал, что эта оборона не затянется надолго. Любители аниме и покемонов заставили себя уважать. Русские солдаты встретили, пожалуй, впервые за новейшую историю, равного противника, идущего в бой, не считаясь с потерями, атакующего снова и снова, пока не будет достигнута цель. И, судя по гулу моторов, доносившемуся издали, из-за жиденькой хвойной рощицы, где укрывались от взглядов наблюдателей бойцы Сил самообороны Японии, очередного удара следовало ждать с минуты на минуту. И полковник был почти уверен, что этот удар для него и тех людей, что находились сейчас рядом, деловито проверяя оружие и торопливо докуривая чудом сохранившиеся в заначке сигареты, станет последним.

Алексей Басов торопливо, но внимательно проверил свой невеликий арсенал. Справа от него на дне окопчика, прислоненный к его стенке, стоял тубус реактивного гранатомета РПГ-18 «Муха». Слабая надежда, если появятся танки, но против легкой «брони» сгодится, тем более, ничего иного и не было. По левую руку Басов положил АКС-74, к которому была примкнута спарка из двух «рожков», смотанных между собой изолентой. Еще шесть магазинов находились в подсумках разгрузочного жилета. Там же нашлось место для трех ручных гранат Ф-1. Ну и еще потертый «Макаров» с парой снаряженных обойм в модерновой набедренной кобуре, да боевой нож. Немного, но полковник был рад и этому.

Услышав шаги за спиной, Алексей Басов обернулся, увидев выскочившего из-за покосившегося забора майора Сухова. Командир штурмового батальона, под началом которого осталось чуть больше полусотни бойцов, соскользнул вниз, стащил с плеча пулемет ПКМ и деловито принялся устанавливать его на краю окопа, направив увенчанный пламегасителем ствол в сторону подернутой туманом тайги. Затем, вытащив из петли на поясе пехотную лопатку, несколькими резкими злыми ударами отрыл в стенке окопа небольшую нишу, где удобно расположились две темно-зеленые жестяные коробки с запасными лентами.

– Чертов дождь, – буркнул офицер, не глядя на своего командира. – Как он достал. Как все это достало!

Басов усмехнулся:

– Дождь – это хорошо. Ни черта «косые» со спутников не разглядят, огонь артиллерии корректировать не получится. Так что придется им самим к нам идти, ножками, и кое-кого, уж это я гарантирую, мы на тот свет отправим сегодня.

Использование японцами для разведки и целеуказания космических спутников, пусть и не своих, а американских, перестало быть тайной, и медленно откатывавшиеся на юг, к океанскому побережью, защитники Камчатки, которых становилось все меньше, делали все, чтобы укрыться от «всевидящего ока». Закапывались глубоко под землю, точно какие-то разумные кроты, опутывались километрами маскировочных сетей, старались перемещаться только в темное время суток. Но все эти ухищрения оказывались тщетны, и снова где-то за горизонтом грохотало отзвуками приближающейся грозы, а затем из поднебесья на очередной блиндаж или ДЗОТ обрушивался гаубичный снаряд или минометная мина, заживо погребая всех тех, кто находился внутри.

– Отправим, чего уж, – фыркнул Сухов, рывком отведя назад затвор пулемета, который затем с лязгом вернулся на место, загнав в ствол патрон, первый из сотни, набитых в солидно бряцавшую металлом ленту. – А следом – и сами отправимся. Кой черт, все равно нам не выстоять!

Сухов, наконец, обернулся, взглянув на Басова, и тот, посмотрев на изможденное лицо своего заместителя, точно в зеркало глянул. Они были сейчас неразличимы, как близнецы-братья. Оба грязные, в пропитавшемся собственным потом камуфляже, заросшие трехдневной щетиной, с впавшими щеками, заострившимися подбородками и воспаленными до красноты глазами, сверкавшими лихорадочным блеском из-под насупленных бровей. Их солдаты выглядели не лучше, но тем, хотя бы, не нужно было мучиться проблемой выбора, принимая решения, каждое из которых неизбежно было проигрышным.

– Бойцы готовы? – Басов мрачно взглянул на сосредоточено сопевшего, мрачного, будто грозовая туча, комбата.

– Все на позициях. Все, кто еще способен нажать на спуск. Но это самоубийство. С голыми руками будем «косых» встречать. Патронов по три-четыре рожка на человека, всего четыре пулемета, гранатометов почти нет. Нас намотают на гусеницы, даже не заметив.

Недобро прищурившись и инстинктивно сжав рукоятку «калашникова», Алексей Басов обернулся к майору, прошипев тому в лицо:

– Так, может, сложить оружие и разбежаться по тайге?

– Нет, командир, никто не побежит, – выдержав мрачный взгляд полковника, Сухов мотнул головой, на которой красовалась несвежая повязка – осколок гранаты срезал кусок кожи с черепа, чудом не пробив кость. – Живыми мы с этого места не сойдем. Останемся здесь, все до одного, и будем держать оборону, пока хватит силы спустить курок или выдернуть чеку гранаты. Мы исполним присягу, которую однажды дали. Жаль только, что погибнем так глупо.

– Хотя бы погибнем в бою, имея какие-то шанс, не то, что эти. Как скот на бойне, ждут своего череда!

Алексей кивком указал себе за спину, туда, где вдоль берега вытянулось скопление домов, причудливо перемешавшихся деревянных полуразвалившихся бараков и вполне современных пятиэтажек. Большая часть из четырех с половиной тысяч жителей Усть-Камчатска покинула поселок в первые дни после высадки японцев, но около трети таки не решились оставить свои дома. Кое-кто теперь, набравшись смелости, примкнул к остаткам десантно-штурмовой бригады, вооружившись, чем попало – от оставшихся от погибших раньше солдат «калашей» до дедовских охотничьих двустволок. А другие тряслись от страха в своих квартирах, покорно ожидая, когда шальной японский снаряд перемелет их дом в груду щебенки.

– Если каждый из нас, умирая, успеет прикончить хотя бы одного японца, ничья смерть не окажется напрасной, – решительно произнес Басов, на скулах которого при этих словах вздулись желваки. – Чем больше их ляжет здесь, тем меньше останется у врага сил для штурма Петропавловска, и наши там получат хоть небольшую, но отсрочку.

– Да, может, их уже и нет никого. Когда крайний раз удавалось на связь выйти?

На это Басов лишь тяжко вздохнул. Японская РЭБ оказалась на высоте, радиоэфир был наглухо забит помехами на всех доступных диапазонах уже несколько суток подряд, и горстка бойцов под началом полковника сражалась вслепую, не представляя, что творится хотя бы в паре километров от них, держатся ли соседи, и от этого становилось еще горше, чем от нехватки патронов.

Боковым зрением Басов увидел, что из-за угла ближайшей лачуги выскочили двое бойцов, и, пригнувшись, опрометью кинулись как раз к их окопчику. Один тащил на плече треногу с артиллерийским дальномером, громоздким, но надежным прибором. На спине у его напарника была прикреплена большая катушка с проводом – после того, как противник задавил радиосвязь, полевой телефон остался единственным средством коммуникации вне прямой видимости.

– Товарищ полковник, – запыхавшиеся бойцы, кроме своего снаряжения тащившие еще и оружие с солидным запасом патронов, спрыгнули в окоп. – Товарищ полковник, нас лейтенант Михайлов прислал, корректировать огонь артиллерии.

– Располагайтесь, парни, – кивнул Басов. – Скоро на вас будет вся надежда.

Батальон Сороковой бригады морской пехоты, извлеченный вице-адмиралом Гареевым из тщательно оберегаемых резервов, контрударом под оставленным ныне Козыревском спас разгромленную десантно-штурмовую бригаду Басова, правда, потеряв в этом бою треть своей техники. Большую часть оставшихся танков и бронемашин пришлось оставить позже, отступая, не из-за повреждений от вражеского огня – просто опустели топливные баки. Но кое-что осталось, и на эту технику Басов возлагал особые надежды. Два самоходных орудия «Нона-С» занимали позиции где-то в тылу, под прикрытием довольно плотной застройки, а полдюжины БТР и МТ-ЛБ, выдвинутые в первую линию, закопанные в землю по самые башни, превратились в хорошо защищенные огневые точки, и пусть топлива оставались считанные десятки литров, патронов еще хватало.

Отзвук множества работающих мощных двигателей, донесшийся со стороны тайги, заставил Басова выругаться, торопливо нахлобучив каску и туго затянув под подбородком узкий ремешок. Почувствовав, как предательски подрагивают пальцы, полковник выругался вполголоса, направив полный тревоги и тщательно скрываемого даже от самого себя отчаяния взгляд на темневшую вдали зазубренную стену леса. Корректировщики к этой секунде как раз успели связаться с батареей, тоже беспрестанно поглядывая с опаской туда, откуда вот-вот могли появиться враги. Лишь Сухов, словно ничего не замечая, вытащил из кармана смятую пачку «Балканской звезды», и, вытряхнув в грязную ладонь сигарету, с наслаждением закурил, выпустив вверх струйку дыма.