355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Завадский » День Победы. Гексалогия (СИ) » Текст книги (страница 18)
День Победы. Гексалогия (СИ)
  • Текст добавлен: 10 апреля 2017, 15:30

Текст книги "День Победы. Гексалогия (СИ)"


Автор книги: Андрей Завадский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 176 страниц)

Фатиму, жену хозяина, показавшуюся слишком старой и некрасивой, убили сразу, перерезав ей горло и бросив рядом с изломанными взрывом телами ее мужа и старшего сына. А вокруг Лейлы столпилась сразу почти вся банда. С визжавшей от страха девушки, не слушая ее мольбы, торопливо, дрожащими от страсти руками, сорвали одежду, обнажив юное тело, возбуждавшее одним своим видом. Ее повалили на землю, выстроившись в очередь, и, не обращая внимания на лежавшие всюду трупы, на раненых братьев, просивших о помощи, стали насиловать, спеша выплеснуть скопившееся во время короткого боя напряжение. Всего этого Ахмет Дадоев, смерть которого была быстрой и сравнительно легкой, не видел. Не увидел он и того, как появились американцы.

Капитан Энрике Мартинес пережил, наверное, самые неприятные минуты в своей жизни, слушая, как где-то в городе то затихает, то раздается с новой силой автоматная стрельба, перемежаемая звуками взрывов. Офицер знал, что он и его люди здесь, чтобы поддерживать порядок, а то, что творилось в Урус-Мартане сейчас, этот самый порядок попросту сломало, но он также помнил приказ, не смея нарушить его.

Морпехи, занявшие свои позиции и готовившиеся к бою, хотя на них никто и не пытался нападать, бросали укоряющие взгляды на прибывшего из Грозного офицера. Они тоже привыкли исполнять приказы, но они были людьми и могли сомневаться в правильности таких приказов. Но ослушаться они не смели.

– С меня хватит, – вдруг произнес командир взвода, взглянув на Мартинеса. – Капитан, сэр, вы получили приказ не вмешиваться, так выполняйте его. Но я не могу спокойно наблюдать, как там убивают людей, возможно, гражданских. Довольно!

– Вы собрались туда? – Энрике Маринес кивком указал за периметр, в сторону жилых кварталов. – Решили навести порядок, наказать плохих парней?

– Так точно, капитан, сэр!

Лейтенант смотрел на старшего офицера с нескрываемым вызовом. Он не мог понять, зачем он здесь, зачем все они здесь, если им запрещено даже думать о том, чтобы вмешаться. Сидеть за периметром, делая вид, что готовятся к бою, пока дикари, спустившиеся с гор, убивают, взрывают, насилуют – разве для того их натаскивали в учебном центре в Квантико? Командир взвода протестовал против этого всем своим естеством, но точно такой же протест чувствовал и Энрике Мартинес.

– Черта с два! Дайте мне одно отделение, лейтенант! Вы должны держать оборону здесь, так оставайтесь со своими людьми! Я пойду туда!

На лицах морских пехотинцев, невольно слушавших этот напряженный разговор своих начальников, расплылись довольные улыбки – сейчас они покажут этим диким горцам, кто теперь здесь хозяин. А командир взвода уже отдавал приказания. Дюжина моряков, три огневые группы, загрузились в три «Хаммера». Это была грозная сила, ведь на вооружении каждой группы, состоящей из четырех человек – ручной пулемет М249 SAW с ленточным питанием, снайперская винтовка М14 DMR, грозное оружие на средних дистанциях, и пара штурмовых винтовок М16А2, причем одна – с сорокамиллиметровым подствольником М203. Хватит, чтобы разогнать толпу немытых дикарей.

– Вперед, – приказал Энрике Мартинс, усевшись в головной «Хеммер» рядом с водителем. – Поехали!

– Сэр, это правильное решение! Надо показать, кто здесь хозяин!

Обернувшись, капитан увидел того самого снайпера, едва не расстрелявшего из своей М14 колонну боевиков. Сейчас он довольно ухмылялся, глядя на офицера и баюкая на коленях тяжелую винтовку, на ствол которой был навинчен цилиндрический набалдашник глушителя.

– Капрал Доджсон! Не терпится повоевать?!

– Просто хочу поставить на место этих ублюдков, сэр! Пусть помнят, что мы еще здесь!

Колонна покинула территорию блок-поста, ворвавшись в город. И почти тотчас Энрике Мартинес увидел следы боя, отмечавшие маршрут движения банды. На обочине, на тротуарах, лежали тела, в основном мужчины, вооруженные – оружие с них так никто и не взял – но хватало и женщин. Боевики просто палили на ходу, разгоняя замешкавшихся горожан, и шли дальше, оставляя за собой страшный след.

– Звери! Чертовы ублюдки!

Мартинес вновь обернулся на капрала, увидев искаженное ненавистью лицо Доджсона – этот парень воспринимал происходящее слишком близко, словно вдоль обочины лежали тела не каких-то безымянных дикарей, а его самых близких людей.

Морпехи ориентировались не по GPS – лучшим маяком стали звуки боя, стрельба, перемежавшаяся со взрывами гранат. И все же, пока колонна «Хаммеров» петляла по городским улицам, там, куда они спешили, все закончилось. Почти все.

Тяжеловесный бронированный М1114 затормозил, едва не протаранив толпу бородачей в камуфляже, и выбравшемуся из тесного салона Мартинесу открылась жуткая картина. Бой только что закончился, об этом свидетельствовали тела, разбросанные во дворе роскошного особняка. Трупы заботливо оттащили под стены, причем некоторые из них аккуратно укрыли брезентом, а на другие в тот миг, когда прибыли морские пехотинцы, мочились, довольно гогоча, сразу несколько боевиков.

А рядом слышались всхлипы, жалобные стоны и звериный рык обезумевшего от страсти самца. Огромный мужик, даже не снявший «разгрузку», всей своей массой наваливался на распростертое прямо на земле слабо трепыхавшееся под яростными ударами девичье тело, а его товарищи, стоявшие рядом, в нетерпении расстегивали штаны, спеша занять очередь.

– Оружие к бою! – коротко приказал своим людям Энрике Мартинес, и сам, сняв с предохранителя карабин М4А1, двинулся навстречу боевикам.

Американцев заметили не сразу, но постепенно к ним обратились десятки пар настороженных или откровенно злых глаз. Чеченцы сомкнулись на пути капитана сплошной бородатой стеной.

– Какого черта здесь происходит?!

Энрике Мартинес спрашивал по-русски – он успел выучить язык, и, пусть избавиться от акцента не получалось, слова его все же были понятны.

– Американцы, убирайтесь, – крикнул кто-то из толпы, тоже по-русски, и тоже с акцентом. – Идите прочь! Это не ваше дело!

– Вы убиваете мирных людей на территории, контролируемой Морской пехотой США! Я капитан Энрике Мартинес, этот город находится под ответственностью моего подразделения, и пока мы здесь, я приказываю вам убираться отсюда!

Чеченцы загудели, раздались возмущенные крики. Даже тот, кто был увлечен утолением своей похоти, поднялся с земли, и, на ходу застегивая штаны, двинулся к своим товарищам.

– Это наша земля, американец! Вы здесь не хозяева! Пошли вон!

Толпа надвинулась на морских пехотинцев, сгрудившихся возле своих «Хаммеров». Те в ответ взяли оружие наизготовку, а стрелки, занявшие места у турелей, навели на боевиков стволы пулеметов и автоматических гранатометов, установленных на крышах внедорожников. Чеченцев было больше – семь десятков, или около того, против дюжины морских пехотинцев. Но по огневой мощи они были почти равны, пара тяжелых пулеметов М240 и сорокамиллиметровый гранатомет «Марк-19» изменяли соотношение сил резко.

– Без команды не стрелять! – крикнул своим бойцам не двинувшийся с места Мартинес, на которого надвигалась масса чеченцев.

Они так и замерли друг напротив друга. Никто не хотел уступать, но никто и не был готов сделать первый шаг. А тем временем за спинами боевиков зашевелилась распятая на земле девушка. Фатима Дадоева, превозмогая боль, сперва встала на колени, потом поднялась на ноги, чувствуя, как кровь струится по внутренней поверхности бедер, как разламывается все тело, как жжет огнем растерзанное нутро девушки, только что ставшей женщиной против своей воли.

Чеченских мужчин учили законам мести едва не с колыбели, объясняя, что ни один обидчик не должен оставаться безнаказанным. Но и чеченские женщины умели мстить, делая это подчас с еще большей жестокостью, чем их братья, отцы и мужья.

Фатима не запомнила лицо того, кто надругался над ней, но сейчас она узнала этого человека даже со спины. Он шел куда-то неторопливой походкой того, кто только что получил море удовольствия и был не против все повторить. Ей никогда не быть любимой женой хорошего человека – опозоренную женщину никто не приведет в свой дом. раз так, нет смысла цепляться за жизнь. Но ее жизнь оборвется не в одиночестве.

Тело убитого кем-то, отцом, или, возможно, старшим братом, боевика лежало прямо на пути девушки. Автомат покойника уже кто-то забрал, да с автоматом Фатима могла и не справиться – слишком тяжелый. Но из открытой набедренной кобуры торчала рифленая рукоятка пистолета, и его-то девушка вытащила, ощутив в ладони шероховатый пластик рукоятки.

Девятимиллиметровый АПС тоже казался тяжелым, почти неподъемным. Фатима, как учили отец и брат, оттянула назад затвор – в прорези тускло блеснула латунью цилиндрическая гильза – и опустила флажок предохранителя. Удерживая оружие обеими руками, девушка вскинула «Стечкин», целясь в широкую спину насильника, и в тот миг, когда кто-то что-то заметил, предостерегающе закричав, нажала на спуск.

Оружие дрогнуло, вырываясь из рук. Первая пуля прошла мимо цели. Боевик обернулся, пытаясь нашарить за спиной автомат, кто-то бросился со всех ног к девушке, но не успевал – грянул второй выстрел, а затем еще и еще. Несколько пуль впились в могучую грудь бандита, порвав камуфляж, забрызгав его горячей еще кровью. Тело, сбитое с ног энергией выстрелов, пошатнулось, заваливаясь на спину. В этот миг на Фатиму навалились со всех сторон сразу несколько человек, вырвали оружие из ее рук, сбили на землю. Кто-то замахивался прикладом, сверкнули ножи.

Все должно было закончится через пару секунд, но смерть так и не пришла. Энрике Мартинес, увидев окруженную толпой девушку, сорвался с места, раскидав в стороны боевиков, кого-то свалив ударом приклада, и через миг стоял над скрючившейся от боли девушкой, совсем еще ребенком, окровавленной, в грязной порванной одежде.

– Все назад, – бешено закричал Мартинес, заглушив рев толпы. – Назад! Стоять!!!

Вскинув карабин, морпех дал длинную очередь над головами боевиков, заставив тех отшатнуться назад. А к нему уже спешили остальные бойцы, расталкивавшие чеченцев, оказавшихся под прицелом полутора десятков стволов и вдруг разом утративших весь свой боевой дух.

Раздавшись в стороны под напором американцев, боевики принялись окружать морских пехотинцев. Их было больше, и они были злы на чужаков. Раздался лязг затворов, на морпехов нацелились десятки стволов, способных изрешетить горстку людей Мартинеса за пару секунд.

– Похоже, нам придется хреново сейчас, капитан, сэр, – криво усмехаясь, выдавил капрал Доджсон, уверенно целившийся в толпу из своей могучей винтовки.

– Отходим к машинам и убираемся отсюда, – приказал Мартинес, проигнорировав замечание своего бойца. – Спины не подставлять! Прикрываем друг друга! Огонь только по моей команде! Кто-нибудь, позаботьтесь о девушке!

Фатиму Дадоеву подхватили сильные руки огромного афроамериканского парня, с такой заботой и нежностью, которой трудно было ожидать от этой ходящей груды мускулов, увешанной к тому же с ног до головы оружием.

– Отдайте ее нам, – закричали боевики, подступая со всех сторон к стоявшим плечо к плечу друг с другом американцам. – Сами убирайтесь вон, а ее оставьте здесь! Она наша!

– С дороги, – прорычал Мартинес, тыча стволом в грудь самого смелого чеченца. – Прочь!!!

Капитан Морской пехоты США видел перед собой бородатые лица, мерзкие рожи, перекошенные от злобы. Эти нелюди только что хотели всей толпой изнасиловать девчонку, убив всю ее семью, а до этого расстреляв на улицах несколько десятков прохожих. В том мире, о котором мечтал Энрике Мартинес, мечтал еще давно, гуляя по нищим квартала своего родного района, где на каждом углу можно было найти дешевых проституток и торговцев самой разной «дурью», этим животным не могло быть места.

От приказа открыть огонь капитан отделяло несколько мгновений. Он понимал, что группе не прорваться, не разорвать это кольцо. Но оставить им на потеху эту девушку-туземку Мартинес не мог, хотя тем он и спас бы дюжину жизней, жизней своих бойцов. Вот только как считать себя после этого мужчиной?

Стрекот, донесшийся из поднебесья, заставил всех разом запрокинуть головы, увидев промчавшиеся над городскими кварталами вертолеты. Пара АН-1W «Супер Кобра» прошла низко, над самыми крышами, возможно, подставляясь под зенитный огонь, но и позволяя тем, кто находился на земле, увидеть прицепленные под крылья блоки неуправляемых ракет и грозно торчавшие вперед стволы автоматических пушек.

Пилоты сразу оценили обстановку, и, заложив вираж над центром Урус-Мартана, звено зависло чуть в стороне от дома его покойного мэра, взяв на прицел толпу боевиков, почти поглотившую собой горстку морских пехотинцев.

Чеченцы, на собственном опыте знавшие, что такое боевой вертолет, за штурвалом которого сидит враг, бросились врассыпную, спеша укрыться под стенами домов, под деревьями, где угодно, лишь бы их не видели пилоты винтокрылых машин.

А гул над Урус-Мартаном только нарастал. С воем и свистом промчалась над городом пара короткокрылых штурмовиков «Харриер», уйдя куда-то на юг, в сторону границы. А на смену им уже спешили транспортные UH-1N «Ирокез», один за другим совершавшие посадку возле блок-поста морпехов.

– Кавалерия, – с облегчением выдохнул Энрике Мартинес, наблюдая за суетой в небе над чеченским городом. – Капрал, а все же ты был не прав, усмехнулся капитан, взглянув на Доджсона. – Кажется, пока обошлось!

Загрузившись в «Хаммеры», морские пехотинцы двинулись к своей базе. В средней машине, на заднем сидении, между двух громил в полной амуниции, устроилась Фатима Дадоева. Санитар, находившийся в группе, вколол ей настоящий «коктейль» из анестетиков и транквилизаторов и девушка послушно ехала туда, куда ее везли чужеземцы, еще не поняв даже, что она все еще жива.

Глава 9. Легионеры
Архангельская область, Россия – Урус-Мартан, Чеченская республика (номинально в составе России) 10 октября

Стоявший навытяжку посреди кабинета, обставленного со спартанской скромностью, человек походил на бездомного бродягу. На щеках – недельная щетина и потеки грязи, грудь обтягивает тельняшка с обрезанными рукавами, порванная в нескольких местах, испачканная кровью. Камуфлированные мешковатые штаны тоже грязные и потертые, словно их владелец километров пятьсот полз по-пластунски. Но стоило только взглянуть в его глаза, и сразу становилось понятно – этого человека можно пытать, измучив до смерти, можно сразу убить его, но сломать его волю не в силах, наверное, никто не свете.

Под холодными изучающими взглядами трех пар глаз пленник, доставленный сюда прямиком с поля боя, стоял неподвижно, расставив ноги на ширину плеч, расправив плечи, вскинув голову. Со скучающим видом этот человек изучал что-то на голых стенах, словно не замечая, что он здесь давно уже не один.

– Вам грозит наказание за терроризм, – сухо произнес Джеймс Уоллес, уже несколько минут изучавший пленного партизана, одного из первых, увиденных сотрудником ЦРУ живыми, а не в этих пластиковых мешках, похожих на пакеты для мусора. – Вас ожидает длительный тюремный срок, возможно даже каторга. В России смертная казнь была запрещена, и запрет этот пока никем не отменен, но это не делает вашу участь более завидно. Тюрьма где-нибудь в Заполярье – это та же казнь, только мучительная, растянутая на месяцы или даже годы. Наверное, я бы предпочел умереть мгновенно от пули в затылок, чем подыхать от туберкулеза, выхаркивая собственные легкие. А вот у вас такого выбора попросту не будет.

Перечисление грядущих кар не произвело на пленника никакого впечатления, и Уоллес продолжил изучать его. Мужчина средних лет, где-то под сорок на вид, но может быть и на пять лет меньше, крепкий, жилистый. Широкое лицо простого и честного человека, где-то даже приятное, мужественное и открытое. Только шрам на щеке портит впечатление – такие отметины не проходят до конца жизни. Еще из особых примет – полустершаяся татуировка на мускулистом правом плече, не яркая картинка, как у нынешних мальчиков и девочек, а обычная наколка. В рисунке можно опознать парашют и надпись – кириллицу Уоллес знал, как и русский язык – ДМБ-93.

– Если вы будете сотрудничать с нами, проявите лояльность, наказание не окажется таким суровым, – снова нарушил молчание сотрудник разведки. – Мы предлагаем вам честную сделку.

Уоллес был самым старший здесь по должности, был наделен самыми внушительными полномочьями среди тех, кто собрался посмотреть на пленника, доставленного бойцами Сто первой дивизии с места короткого и яростного боя. Кроме агента ЦРУ, специально прибывшего на одну из опорных баз десантно-штурмовой дивизии, стоявшей на страже нового нефтерповода, в эти минуты именно в этом месте оказались еще двое.

Рональд Говард, сменивший по случаю деловой костюм на одежду попроще, которая подошла бы какому-нибудь туристу, стоял у окна, не без интереса разглядывая русского террориста, одного из тех самых «партизан», от происков которых он лично должен был защищать вложения акционеров «Ю-Пи», долларом проголосовавших за проект «Полярный экспресс». Признаться, менеджер нефтяной компании был удивлен – он ожидал увидеть перед собой безумного фанатика, а встретил обычного человека.

А вот командир аэромобильного батальона Сто первой воздушно-штурмовой, чьи бойцы и захватили этого партизана, взяв в плен его одного из целой группы, смотрел на русского без особого интереса. Он увидел немало пленных еще в Грозном, когда дивизия вместе с подоспевшим бронекавалерийским полком чистила город от остаточных групп русских, упорно не желавших прекращать сопротивление.

– Начнем с простого, – стараясь не выдать ничем своего раздражения, вымолвил Джеймс Уоллес. – Назовите себя. Ваше имя? Возраст? Откуда вы родом? В каких войсках служили раньше? Это же не военная тайна. Мы узнаем о вас все, если захотим, но мы ждем от вас жеста доброй воли, чтобы видеть, что не напрасно теряем время. Итак?

– Похоже, этот ублюдок немой! – раздраженно воскликнул Рональд Говард. – Или, черт его дери, оглох и не понимает, что мы с ним разговариваем!

Менеджер «Юнайтед Петролеум» чувствовал растерянность, а еще его переполняла сейчас злоба. Говард, считавший, что начальство отправило его руководить очередной стройкой, только теперь понял, что очутился прямиком на войне. С каждым новым днем, проведенным здесь, в России, Говард понимал, что они все оказались почти бессильны, несмотря на всю свою мощь, техническое превосходство, перед малочисленным, но решительным до самопожертвования врагом.

Наверное, если бы все шло по плану, Рональд и не появился бы здесь – чтобы следить за тем, как дет строительство, да посылать в головной офис корпорации бодрые отчеты об успехах, хватит и «нижних чинов». Но как раз бодрых отчетов было маловато. Если поначалу строители столкнулись с суровой природой русского Севера, тайгой, мерзлотой, отсутствием коммуникаций, то постепенно акцент смещался на иные проблемы. Снова и снова трубопровод, растянувшийся на многие сотни миль, подвергался стремительным атакам укрывавшихся в окрестных дебрях боевиков, называвших себя «партизанами». Русские, продолжавшие воевать, несмотря на то, что их страна давно уже капитулировала, нападали постоянно, внезапно, дерзко и беспощадно, щедро проливая и свою, и чужую кровь.

Последняя акция террористов оказалась слишком масштабной и явно тщательно спланированной. Действовало множество небольших групп, атаковавших цель на огромном участке. В одно мгновение вышедшие из леса русские уничтожили несколько миль нефтепровода, с таким трудом проложенного сквозь эти дебри. А все, что досталось тем, кто охранял трубу – несколько трупов и этот молчаливый пленник.

Контртеррористическая операция длилась уже много часов подряд, в зарослях рыскали поисковые группы Сто первой воздушно-штурмовой, над лесом кружили вертолеты и беспилотники, авиация бомбила все, что хоть на миг казалось подозрительным. Но противник, сумев сделать свое дело, ушел, вновь растворился в вековом лесу.

– Этого человека захватили при попытке заминировать нефтепровод, – сообщил командир батальона, бойцы которого и доставили сюда русского. – Их было пятеро, с несколькими килограммами взрывчатки и кучей другого оружия. Патруль наткнулся на террористов случайно. Четверо попытались уйти, а этот, пятый, остался прикрывать их отход. У нас против них было полное отделение. Мои парни потеряли убитыми шестерых бойцов, прежде чем четверо ублюдков были уничтожены, а этого, – офицер указал на продолжавшего хранить молчание пленника, – контузило взрывом, и его удалось взять живым, даже почти целым. Это случается редко, мистер Говард, обычно русские дерутся до последнего патрона и в плен не сдаются. Они могут застрелиться, подорвать самих себя, все что угодно! Это фанатики, не признающие компромиссов. С самого начала всем было предоставлено право выбора, и те, кто хотел спокойно жизни, давно разошлись по своим домам. С теми же, кто продолжает воевать, не по приказу, а потому, что считает это правильным, договориться не возможно!

Майор Уильям Гровер был зол. За несколько часов его подразделение потеряло едва не взвод убитыми и ранеными, позволив противнику уйти. Пусть и не без потерь со стороны русских, но это мало что меняло. Никто в Вашингтоне не будет считать, сколько ублюдков завалили его парни, но имя каждого убитого американца станет греметь по всей Америке. Покажут залитых слезами родителей, рыдающих жен, хныкающих детей, к которым так и не вернутся больше их папы. И тогда на карьере и удобном кабинете в недрах Пентагона можно ставить крест – никому не захочется возиться с человеком, которого «сделала» кучка появившихся из леса оборванцев.

– Шесть наших парней отправятся в Штаты, запаянными в цинк? Проклятье, но даже такой ценой мы не помешали русским исполнить задуманное. Жертва ваших бойцов оказалась напрасной, майор, – мрачно произнес Рональд Говард. – Это была лишь одна из нескольких групп. Остальным удача сопутствовала больше.

Говард и офицер разговаривал между собой по-английски, и не было ясно, понимает ли их пленник, стоявший посреди кабинета, чуть ссутулившись от усталости. Судя по остекленевшим глазам, он вообще не воспринимал происходящее, словно погрузившись в транс.

– Майор, сэр! – на пороге кабинета появился молодой лейтенант, затянутый в полевой камуфляж, разве что без бронежилета и каски, но с тяжелой «Береттой» в поясной кобуре. Вообще с оружием здесь было принято не расставаться ни на миг, словно каждую секунду ждали нападения. Собственно, так оно и было.

– Лейтенант? Что-то срочное?

Командир батальона требовательно взглянул на своего подчиненного, и тот поспешно произнес:

– Сэр, сообщение от русских. Подразделению их полиции удалось блокировать и уничтожить группу террористов, атаковавших нефтепровод. На месте боя обнаружено семнадцать трупов. Кажется, с этими выродками покончено, сэр!

– Черт возьми, наконец-то хорошие новости, – оскалился майор, и, перейдя на русский, произнес, взглянув на пленного: – Вам нет смысла молчать. Все, что вы можете сказать, нас уже не интересует. Ваши товарищи уничтожены. Даже если заговорите, вы никого не сможете предать. Ваша группа попала в засаду, устроенную вашими же, русскими, и легла там до последнего человека.

– Сволочи, – хрипло вымолвил пленник. – Боитесь воевать сами, не хотите сдохнуть, слишком цените свои шкуры!

– Вы знаете, как мы умеем воевать. Четверо ваших, те, кто был с вами у нефтепровода, могут об этом напомнить! Это вы действуете, как трусы, бьете исподтишка, в спину, и тотчас спешите удрать, пока мы не пришли в себя!

– Довольно, – негромко, но жестко произнес Джеймс Уоллес, вновь беря допрос в свои руки. – Вы забываетесь, майор! Не время и не место переходить на личности!

Офицер осекся. Он что-то хотел ответить разведчику, но не решился. Военные никогда не любили шпионов, за ошибки которых так часто приходилось расплачиваться своими жизнями как раз простым солдатам и их командирам. Но этот разведчик был иным, не кабинетной крысой, погрязшей в интригах. Майор знал, откуда прибыл Уоллес, знал, что тому довелось побывать на Кавказе, участвовать в боях с русскими, с настоящей русской армией, и остаться в живых после этого. Потому офицер ощутил нечто вроде уважения и предпочел просто помолчать.

– Если вы будете с нами сотрудничать, хуже от этого не станет никому, – произнес Джеймс Уоллес, вновь взглянув на пленника. – Ваши друзья мертвы. Вы в этом не виноваты, так что теперь можете говорить без оглядки.

– А если откажусь? Будете пытать?

Уоллес сдержал улыбку, но на самом деле испытал радость в эти секунды. Русский все же пошел на контакт. То, что пленник отвечал на обращенные к нему слова, было огромным шагом вперед после недавнего гробового молчания.

– Передадим вас вашим соотечественникам, и вас осудят за терроризм, – спокойно ответил разведчик. – А мы проследим, чтобы наказание для вас было достаточно суровым. Вы считаете себя патриотом, всерьез полагаете, что сражаетесь за свободу России? Тем интереснее будет, когда вы окажетесь с русской же тюрьме.

Джеймс Уоллес, хотя и стажировался в Форт-Брэгге несколько недель, не был солдатом. Его участие в той заварушке на Кавказе, с которой, кажется, все и началось, было случайностью, о которой хотелось скорее забыть. Агент ЦРУ до сих пор едва не каждую ночь вскакивал с постели в холодном поту, видя, словно наяву, приснившуюся жуткую картину – заходящие в атаку на бреющем русские штурмовики «Фрогфут», из-под крыльев которых сыплются вниз черные точки бомб, которые вот-вот накроют ущелье. А еще ему снилось лицо того русского, выпученные глаза, вздувшиеся на лбу жилы, и клинок, в его, Джима Уоллеса, руках, раз за разом входящий в податливую плоть жертвы.

Многие коллеги смотрели на Уоллеса, едва не как на героя, но сам разведчик хотел забыть об этом кошмаре. Воевать – не его дело, когда есть те, кто обучается этому искусству годами. Но сейчас, стоя напротив пленного русского, Джеймс был в своей стихии. Он еще не знал, чем это обернется, но хотел завербовать партизана, превратив его из явного врага в нового союзника.

– Неужели вы не понимаете, что своей глупой вендеттой делаете лишь хуже всем? Какими бы решительными вы ни были, вам не тягаться с Армией США. Вы можете выиграть своей хитростью бой, даже несколько, но исход войны предрешен – вас найдут и уничтожат. Но чем больше вы убьете американских солдат, тем злее станут их живые товарищи. Наши люди будут обыскивать деревни, каждый дом, будут грубы и жестоки, кому-то это не понравится, но наши люди – сильнее, у них больше оружия, они умеют им пользоваться. Будут гибнуть мирные жители, русские, те, ради кого вы как будто воюете с нами, бегая по лесам и нападая исподтишка. Я просто хочу понять, зачем вам это, что вами движет. Ваша группа ликвидирована, вы не скажете ничего такого, что повредит вашим товарищам. Просто давайте поговорим.

Говард раздраженно поморщился – кажется, русский оказался настолько тупым, ято даже не понимал обращенных к нему слов. Но неожиданно пленник заговорил, медленно цедя слово за словом, бесстрастно, словно машина.

– Меня зовут Илья Сергеевич Старостин, – произнес партизан, уставившись в упор на Уоллеса. – Семьдесят девятого года рождения. Воздушно-десантные войска. На момент роспуска Российской Армии носил звание капитана. Командир парашютно-десантной роты.

– Вы имеете боевой опыт? Где воевали раньше?

– Участвовал в контртеррористической операции на Кавказе, в Дагестане, Чечне и соседних республиках.

Русский отвечал угрюмо, но безвольно, с неожиданной тупой покорностью, словно и впрямь понял только сейчас, что для него все закончилось. Но Джеймс Уоллес понимал, что этот человек отнюдь не «сломался», во всяком случае, не сейчас.

– Давно вы примкнули к партизанам?

– Уже третий месяц. Воевал в отряде полковника Басова. На моем счету три рейда. Тот рейд, в котором вы взяли меня в плен, и был третьим.

– Что произошло в лесу возле нефтепровода? Какая задача была у вашей группы?

– Мы должны были заминировать и взорвать трубопровод. Нас было пять человек, в том числе хороший подрывник, хотя со взрывчаткой и гранатами каждый смог бы справиться при необходимости. Мы попали в засаду при выходе к объекту диверсии. Я приказал своим бойцам отступать, сам остался прикрывать их отход. Был контужен, выстрел из «подствольника» разорвался близко. Очнулся уже на борту американского санитарного вертолета.

– Я рад, что мы добились хотя бы такого взаимопонимания, – кивнул Уоллес. – Ни я лично, никто из присутсвующих по большему счету не хочет вашей смерти или лишних мучений. Вы убивали американских солдат, но это война – для нас и для вас. Я говорю сразу, что наказания вам не избежать, но, если будете сотрудничать, оно окажется ни слишком суровым соразмерно вашим поступкам.

– Я жалею о том, что остался жив, а мои люди погибли. Все должно было быть наоборот, – мрачно промолвил Старостин, исподлобья глядя на агента ЦРУ.

– Вы так дешево цените свою жизнь, что готовы с ней расстаться в любой миг? Этой черты в людях мне не понять никак. Вы не фанатик с «промытыми мозгами», и ваши слова ставят меня в тупик, – покачал головой Уоллес, и, взглянув на майора, потребовал: – Прикажите увести этого человека. Пусть ему создадут нормальные условия, но наблюдают постоянно. Я хочу, чтобы он остался жив, даже если сам пожелает обратного!

Выросшие на пороге кабинета десантники в полной экипировке схватили пленного за локти, вытолкав прочь, но, когда они уже закрывали за собой дверь, русский остановился, громко спросив:

– Сколько трупов партизан нашли на месте той засады, о которой вы говорили?

– Семнадцать, – не колеблясь, ответил Уоллес.

– Считая меня, вы вывели из игры еще пять человек. наша группа была единственной, перехваченной вами до совершения акции, верно? В отряде Басова было свыше тридцати человек, так что вы рано списывает его со счетов! Для меня, возможно, все и закончилось, но отнюдь не для вас!

Пленного увели, а Уоллес, задумчиво пожевав губами, произнес с некоторой неуверенностью:

– Мне известен один человек по фамилии Басов. Полковник русских танковых войск, участвовал в контрнаступлении на Грозный, его подразделение сражалось против наших морских пехотинцев. Этот человек – военный преступник, он собственноручно казнил взятого в плен русскими пилота сбитого «Харриера».

– Вы весьма осведомлены, – криво усмехнувшись, заметил командир аэромобильного батальона.

– Я участвовал в опросе пленных, содержавшихся в грозненском фильтрационном лагере сразу после окончания активной фазы операции «Доблестный удар». Работы тогда было много, людей не хватало, действовали в спешке, как на фордовском конвейере, но по этому инциденту оказалось удивительно много свидетелей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю