Текст книги "День Победы. Гексалогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 172 (всего у книги 176 страниц)

Адмирал Курита, находившийся в боевом информационном центре флагманского эсминца «Асигара», видел, как число отметок, обозначавших вражеские ракеты, уменьшалось с каждой секундой. И все же их оставалось слишком много. Опустошив на две трети ячейки пусковых установок «Марк-41», японским морякам удалось уничтожить не меньше дюжины приближавшихся ПКР, еще несколько, сбитые с толку пассивными и активными помехами, пролетели мимо, но и тех, что остались, было более чем достаточно.

Головки наведения приближавшихся русских «Ониксов» и «Москитов» захватывали цели, и ракеты, снижаясь до пяти-семи метров, со всех сторон устремились к эсминцам, входя в слепую зону ЗРК и становясь практически неуязвимыми. В последней попытке защититься открыли огонь зенитные автоматы «Вулкан-Фаланкс», выбрасывая в пустоту сотни килограммов раскаленного металла. Урановые сердечники двадцатимиллиметровых снарядов Мк-149 APDS насквозь прошивали фюзеляжи тяжелых ракет, мчавшиеся втрое быстрее звука, обрубали плоскости и стабилизаторы, лишая русские ПКР управления и сбивая их с курса. Мерцающие трассы сплелись над японской эскадрой в огненную паутину, в которой застряло, не в силах прорваться к цели, еще полдюжины крылатых ракет. А затем громада «Асигары» содрогнулась от чудовищного удара.

Крылатая ракета «Оникс» бесшумно мчалась к цели над гребнями волн. Прямоточный реактивный двигатель разогнал ее до двух с половиной тысяч километров в час. Где-то в вышине беспомощно рвались выпущенные наперехват «Стандарты», прошивали пространство подкалиберные снаряды японских зениток, но ничто не могло остановить русскую ракету. Закрутив противозенитную «спираль», крылатая ракета сорвала захват вражеских РЛС управления огнем, и очередная ЗУР, выпущенная с японского эсминца, прошла мимо, а больше ничего атакованный враг сделать уже не успел. Эфир стонал от помех, но радиолокационная головка наведения продолжала облучать цель, до которой оставались уже считанные сотни метров. Весившая почти три тонны ракета ударила в борт японского корабля чуть выше ватерлинии, легко проломив стальной лист, и уже внутри, в отсеках, взорвалась ее боевая часть. Ударная волна смяла переборки, будто бумажные, настигая пытавшихся спастись людей. В тесноте подпалубных помещений бушевало жадное пламя, превращая в пепел все, чего могло коснуться. Но это было лишь начало.

Одна за другой, две ракеты «Москит» ударили в массивную надстройку японского флагмана, разрушив полотнища фазированных антенных решеток радара и прошив ее почти насквозь, взрываясь у противоположного борта, глубоко внутри корабля. Из пробоин вырвалось пламя, а затем повалил густой едкий дым. Находившихся в командном посту японских моряков сбило с ног, затем погас свет, и отсек погрузился во мрак. Пытавшийся на ощупь отыскать выход адмирал Курита слышал стоны раненых. Наконец, чьи-то руки подхватили его и вытащили наружу, в узкий коридор, наполненный бегущими людьми и воем сирен.

Пока экипаж «Асигары» пытался спасти корабль, борясь с пожирающим его изнутри пламенем, настала участь «Конго». Эсминец вел бой до последнего, сбив или уведя в сторону помехами семь ПКР, но восьмая, мчавшийся со скоростью винтовочной пули четырехтонный «Москит», ударила в возвышавшуюся крепостной башней надстройку, убив или ранив в один миг свыше полусотни моряков. Остальные, не веря еще, что остались живы, уже приступили к борьбе за живучесть, и в этот момент над «Чокаи» взметнулся огненный столб. Одна за другой, эсминец поразили три «Оникса», и этот удар оказался для него смертельным.

Пожар на «Чокаи» видели с борта «Симакадзе», который, словно заговоренный, снова и снова уворачивался от атак. Расчету ЗРК удалось уничтожить две русские ракеты, еще один «Москит» стал добычей «Фаланксов», буквально захлебывавшихся раскаленным металлом. Поток снарядов перерубил его корпус пополам, и обломки рухнули в воду в полусотне метров от борта эсминца. А затем капитан «Симакадзе» понял, что все закончилось, а он, хотя этого никак не могло случиться, остался жив.

– «Асигара» и «Чокаи» выведены из строя, – сообщил адмиралу Курите чудом уцелевший начальник штаба, перепуганный, растерянный, но, несмотря ни на что, пытавшийся исполнять свои обязанности. – «Конго» поврежден, но разрушения и жертвы среди команды незначительны.

– Значит, у нас остались два боеспособных корабля, израсходовавшие все свои противокорабельные ракеты и большую часть ЗУР. Мы не представляем опасности для противника, а сами практически беззащитны. Даже звена русских самолетов хватит сейчас, чтобы добить нас, а атаковать их десантные корабли попросту нечем.

– Против транспортов будет достаточно и артиллерии!

В ответ Курита лишь покачал головой, скривившись от приступа тошноты и сглатывая подкатывавший к самому горлу сгусток желчи:

– Двум нашим пятидюймовым «Марк-45» русские противопоставят пару стамиллиметровых орудий «Удалого», не считая универсальных трехдюймовок их корветов. Если приблизимся на расстояние выстрела, нас просто изрешетят. Мы выполнили свою миссию, выведя из игры тяжелые корабли русских, так пусть их конвоем займутся другие. Приказываю лечь на обратный курс!

Взяв на буксир обездвиженный «Чокаи», пожар на борту которого так и не удалось потушить, «Асигара», сам не без труда державшийся на плаву, развернулся на юго-восток, спеша покинуть акваторию Охотского моря. «Конго» и «Симакадзе», став бок о бок с флагманом, развернули над ним изрядно прохудившийся «зонтик» ПВО. Но предосторожности оказались излишни. Никто не мешал японцам уйти, не пытался преследовать их и добить. Ни один русский самолет не появился со стороны континента, а морякам адмирала Лямина было в эти минуты не до торжества победы.

У русских моряков было немногим больше времени, чем у их противника, чтобы приготовиться к отражению удара, но даже несколько десятков лишних секунд оказались спасительными для многих из них. Летевшие на сверхмалой высоте, над самыми гребнями волн японские SSM-1B были не в состоянии двигаться быстрее скорости звука, и потому, когда мощные РЛС «Фрегат-МА» русских эсминцев обнаружили их, эскадра Тихоокеанского флота имела возможность произвести куда большее число залпов, чем их оппоненты.

«Сарычи» вышли в этот поход обновленными, куда более совершенными и опасными для любого противника, чем прежде. Лучи РЛС подсвета МР-700 вонзились в японские ПКР, и навстречу им из «сот» подпалубных вертикальных пусковых установок 3С90 вырвались зенитные ракеты 9М317М. Комплексы «Штиль», заменившие на эсминцах старые и куда менее эффективные «Ураганы», позволяли обстреливать цели на дальности до пятидесяти километров и высотах от пяти метров до пятнадцати километров над уровнем моря, так что даже прорыв к цели на сверхмалой высоте не был спасением для вражеских SSM-1B. Каждый эсминец вел огонь одновременно по шести приближавшимся ракетам, и они, одна за другой, исчезали в огненных клубках взрывов. И все же тридцати двух ПКР, выпущенных в одном залпе, было слишком много даже для усиленной ПВО эсминцев.

Корабельные комплексы радиоэлектронного противодействия «Старт-2» стегнули по головкам наведения ракет импульсами помех, а пусковые установки ПК-10 выпустили град снарядов, начиненных дипольными отражателями, и серебристая мерцающая завеса из многочисленных ленточек фольги скрыла эсминцы. Наводясь на ложные цели, одна за другой японские ПКР рвались в стороне, а на пути тех, что все же пробились через внешний рубеж ПВО, игнорируя хитроумные помехи, поднялась стена металла и пламени.

Зенитные ракетно-пушечные комплексы «Кортик-М», сменившие на «Безбоязненном» и «Боевом» зенитные малокалиберные автоматы, выплевывали навстречу японским ракетам ЗУР 9М311 с пятикилометровой дистанции. Вслед им летели, пронизывая пространство, статридцатимиллиметровые снаряды универсальных установок АК-130, ничуть не менее эффективные при стрельбе в упор, чем управляемые ракеты. Взревели тридцатимиллиметровые автоматы, наполняя воздух свинцом. Потоки трассеров сливались в мерцающие полосы, и со стороны могло показаться, что огонь по подлетавшим крылатым ракетам ведут фантастические лазеры. И все же за пультами управления на русских эсминцах стояли живые люди, и даже их великолепная выучка, дополненная желанием выжить, уступала хладнокровию и четкости электронных «мозгов», ведущих к цели ПКР, число которых сократилось более чем наполовину.

Малый противолодочный корабль первым оказался на пути японских ракет, попеременно обстреливая их из универсального орудия АК-176 и шестиствольного зенитного автомата и изредка выпуская зенитные ракеты «Оса». Три ПКР исчезли, рухнув градом пылающих обломков в волны, но четвертая ударила всей своей шестисоткилораммовой массой в надстройку, с легкостью разрывая тонкий металл, а через две секунды еще одна ракета достигла цели. Задняя часть надстройки до самого миделя исчезла вместе с многочисленными антеннами РЛС и зенитным автоматов. Установленную на корме орудийную башню сорвало с погона, и ствол уткнулся в волны. Столб дыма, поднявшийся над МПК, увидели с флагмана, и капитан «Безбоязненного» сообщил Лямину:

– «Метель» повреждена! Они горят!

«Боевой» и «Бурный», в которые угодило одновременно по две ракеты, прекратили сопротивление, к этой секунде почти израсходовав свой запас ЗУР и опустошив магазины орудий. Флагман отбивался отчаянно, огрызаясь залпами зенитных автоматов, но ракет, атаковавших разом и со всех сторон, оказалось слишком много.

Палубный настил под ногами Виктора Лямина содрогнулся, когда прорвавшаяся сквозь завесу зенитного огня ракета ударила в левый борт в районе миделя. А следом еще две SSM-1B гигантскими дротиками вонзились в надстройку, подрубая, будто топором, мачту РЛС «Фрегат».

– Прямое попадание, товарищ контр-адмирал, – доложил капитан первого ранга Жохов. – Мы лишились радара. Пожар в отсеках.

– Выслать аварийные команды, – приказал, сохраняя каменное спокойствие, командующий флотом. – Раненых – в лазарет. Приказ на «Бурный» – оказать помощь «Метели».

Дым, поднимавшийся столбами над русскими кораблями, сливался в одно угольно-черное облако. В бортах эсминцев зияли огромные пробоины, из которых время от времени вырывались языки пламени, но в трюмах уже действовали спасательные команды, тушившие очаги пожара и извлекавшие из ставших западней отсеков раненых моряков.

На мостике «Безбоязненного» Капитан Жохов взглянул на своего адмирала:

– Так что же, отбились?

– Похоже на то, – пожал плечами Лямин.

– И кто же победил?

– Тихоокеанский флот России, едва возродившись, вновь перестал существовать, если не считать подлодки, которые без прикрытия надводными кораблями далеко не так всемогущи, как хотелось бы. Но свою задачу мы выполнили, к конвою японцы не прошли. На формирование второй эскадры, переход ее к берегам Камчатки, у противника уйдут недели, а за это время все уже решится на суше. Тем более, некого им сюда отправлять – все их эсминцы и фрегаты сейчас рыщут в собственных территориальных водах в поисках наших «варшавянок», разнесших вдребезги своими «калибрами» пару вражеских авиабаз. Значит, мы победили, капитан. Мы выиграли бой – и вскоре выиграем войну!

Зализывая раны, противники, уверенные, каждый, что победа, пускай и «по очкам», осталась за ним, спешили вернуться в свои базы. А десантные корабли, защищая которые, десятки русских моряков уже отдали свои жизни, продолжали двигаться курсом к берегам Камчатки – и навстречу смертельной опасности.

Командир ударной АПЛ ВМС США SSN-775 «Техас» вошел в залитое ярким светом помещение центрального поста, отвечая на приветствия попадавшихся навстречу офицеров. При его появлении акустик, колдовавший над консолью ГАК, обернулся, и выплевывая слова со скоростью пулемета, доложил:

– Групповая надводная цель на два-два-ноль, идут курсом норд-ост, сэр!

– Это русские! – Капитан довольно улыбнулся: – Мы отыскали их конвой!

Подлодка класса «Вирджиния» вошла в Охотское море несколько суток назад, заняв позицию между континентом и вытянувшимся далеко на юг «языком» полуострова Камчатка. Плавание в некогда смертельно опасных водах сейчас, когда русский флот превратился в одно название, проходило гладко и спокойно. Отличавшаяся высочайшей скрытностью субмарина, оснащенная, к тому же надежнейшим гидроакустическим комплексом, американская подлодка кружила на двухсотметровой глубине, фактически не существуя для окружающего мира. И когда шум винтов прошедших в нескольких десятках миль кораблей достиг ее гидрофонов, командир «Техаса» понял, что его миссия увенчалась успехом.

– Не менее пяти целей, сэр, – пояснил докладывавший командиру энсин-«латинос». – В том числе один «Удалой»!

– Мы можем уничтожить их, сэр, – предложил старший помощник, которого уже грыз изнутри азарт охотника. – Иваны даже не поймут, кто их убил!

– Исключено! Наша задача – обнаружить русское соединение, и навести на них японцев, вступать с ними в бой я не намерен. Мы вмешаемся в единственном случае – если русские «Акулы» и «Антеи» покинут свои базы. Немного чести – пустить на дно пару ржавых посудин, едва держащихся на плаву!

Капитан «Техаса» не хотел признаваться даже самому себе, что испугался. Русский эсминец, оснащенный мощным сонаром «Horse Jaw» и ракето-торпедами SS-N-14 «Silex», был опасным противником, тем более, сейчас, когда русские сперва стреляли, а затем только выясняли, кого именно пустили ко дну. И результат поединка, несмотря на явное превосходство американской АПЛ, наверняка не смог бы предсказать никто. Да, двадцати шести торпед, ждущих своего часа, хватило бы с лихвой, чтобы утопить все, что русские сумеют вывести в море, а дюжина «Томагавков» в вертикальных пусковых установках добила бы то, что еще останется в их базах. Но американский шкипер, впервые приведший свою субмарину к вражеским берегам, больше всего боялся провести свои последние минуты в непроглядной тьме отсеков, хрипя от удушья и слыша, как со скрежетом сминаются переборки. Судьба сотен отличных парней служивших на «Санта-Фе», «Гринвилле» и «Северной Каролине», кое-кого из которых он знал лично и достаточно близко, заставляла проявлять осторожность, кем-то названную бы просто трусостью. И потому от державшейся поодаль от русских субмарины к поверхности устремился буй, тащивший наверх тонкую, но прочную нить антенны.

Передача длилась лишь десятые доли секунды. Короткая радиограмма, содержавшая сжатые шифровальной программой в компактные «пакет» координаты противника и его курс, пронзила тонкую пленку атмосферы, окутывавшей планету, коснувшись парившего в ледяной бездне космоса спутника связи, и, отскочив от него, будто рикошетом, направилась обратно, вновь достигнув поверхности моря. Этого сообщения нетерпеливо ждали.

На русских десантных кораблях, медленно, но верно приближавшихся к еще таким далеким берегам Камчатки, все шло своим чередом. Менялись вахты, мучались бездельем морские пехотинцы, а их командиры коротали часы над картами, планируя предстоящее сражение. А в это время командир подводной лодки SS-501 «Сорю» Морских сил самообороны Японии уже отдал приказ изменить курс.

– Русские сами идут к нам в руки, – довольно оскалился подводник, пробежав глазами текст короткого сообщения. – Погрузиться до пятидесяти метров! «Шнорхель» убрать, идем под «Стирлингом»!

Воздухонезависимая энергетическая установка, наличием которой «Сорю» отличалась от предыдущих типов подлодок, позволяла совершать длительные переходы на большой глубине, не выдавая себя устройством РДП, питавшим дизель-генераторы, и, несмотря на малые размеры и радиопоглощающее покрытие, легко обнаруживаемым РЛС противолодочных вертолетов. Одна из полудюжины японских субмарин, предусмотрительно направленных командованием к русским берегам, она оказалась ближе всех к цели, намного опережая подводную лодку SS-590 «Оясио» и однотипную «Нарусио». Подлодки, будто голодные стальные барракуды, сжимали кольцо вокруг своей добычи, и вскоре акустик «Сорю» услышал раскалывавший морские глубины шум винтов русских кораблей.

– Зарядить торпедные аппараты, – приказал не покидавший рубку на протяжении последних двух часов капитан. – Перископ поднять!

Лишь на миг над гребнями волн поднялась головка перископа, чтобы японский шкипер смог увидеть окутанные дымкой массивные силуэты больших десантных кораблей – и похожий на пастушью собаку при овечьей отаре эсминец класса Удалой», одним видом вызывавший страх.

– Семьдесят два кабельтова! Скорость цели – семнадцать узлов!

Капитан «Сорю» вполголоса выругался. Еще несколько десятков секунд – и русские корабли уйдут из сектора обстрела, и его субмарина, способная с риском полностью разрядить аккумуляторы разогнаться до двадцати узлов, уже не сможет настигнуть такого уязвимого сейчас противника.

– Изменить курс на три-три-ноль, – прорычал шкипер. – Убрать перископ!

Массивная труба перископа скользнула в шахту, исчезая в ограждении рубки, А над волнами вслед ей уже мчался русский противолодочный вертолет. Отметка цели исчезла с экрана бортовой РЛС Ка-27 так же внезапно, как и появилась, но командир экипажа уже изменил курс, одновременно отдав приказ:

– Опустить ГАС!

Винтокрылая машина зависла в полутора десятках метров над волнами, «макнув» в воду погружаемую гидроакустическую станцию ВГС-3, и через мгновение акустический импульс разбился о корпус затаившейся под поверхностью моря субмарины, отскакивая от нее «мячиком» эхо-сигнала. Оператор бортового поисково-прицельного комплекса, скрючившийся над переливавшимся разноцветными огнями пультом в гулком, наполненном шумом вертолетных турбин отсеке, почти закричал:

– Подводная лодка! Они прямо под нами!

– Радио на «Адмирал Трибуц», живо!

Импульсы сонара прошлись по корпусу «Сорю» барабанной дробью, и шкипер, похолодев, скомандовал:

– Срочное погружение! Предельная глубина! Сбавить ход до трех узлов!

Подлодка буквально провалилась в бездну, прикрываясь «слоем скачка», границей слоев воды с разной температурой, отражавшей акустические импульсы. «Камов» кружил над волнами, заставляя японских подводников укрываться на глубине, кусая локти при мысли, что такая уязвимая цель удаляется с каждой минутой. Все, что требовалось от летчиков – загнать противника поглубже и продержать его там подольше, позволяя кораблям уйти на безопасное расстояние, и со своей задачей пилоты русской морской авиации справлялись. А на большом противолодочном корабле «Адмирал Трибуц» сыграли тревогу, и пока десантные транспорты неуклюже и убийственно медленно отворачивали, он, набирая ход, двинулся навстречу к противнику.

– Главный комплекс – к бою! – Приказы пулеметной очередью срывались с губ капитана. – Подводную цель уничтожить!

Отошли в стороны крышки пусковых установок, и две противолодочные ракеты 85РУ комплекса «Раструб-Б» с ревом и грохотом умчались к горизонту. Им потребовалось тридцать секунд, чтобы оказаться над целью, и малогабаритные торпеды УМГТ-1, отделившись от ракет-носителей, скрылись в волнах. Они начали движение по кругу, словно ищейки, пытающиеся найти след. Акустические системы наведения работали в пассивном режиме, и японский шкипер, уже знавший о находившихся в опасной близости русских торпед, приказал выпустить ложные цели.

Самоходные имитаторы, воспроизводящие шумы подлодки, разошлись в разные стороны, уводя за собой торпеды, и командир «Сорю», дрожа от возбуждения и хлынувшего в кровь адреналина, приказал:

– Полный вперед! Прикончим их в упор! Выпустить торпеды!

Подлодка сорвалась с места, выходя на «пистолетную» дистанцию. Шум винтов набатом огласил глубину, и командир экипажа водомеркой метавшегося над волнами Ка-27 немедленно скомандовал:

– Сбросить торпеды!

Две четырехметровые «сигары» противолодочных авиационных ракет АПР-2 «Ястреб-М» отделились от плоского брюха вертолета. Разогнанные твердотопливным ракетным двигателем до фантастической скорости в шестьдесят узлов, они не оставили ни единого шанса противнику, преодолев несколько сотен метров за считанные секунды и настигнув пытавшуюся укрыться на глубине «Сорю». Стакилограммовые боевые части разорвали прочный металл, проломив корпус подлодки, но за мгновения до этого полдюжины тяжелых торпед «Тип-89» покинули ее торпедные аппараты, на сорока узлах ринувшись вслед русскому конвою. Между ними и беззащитными перед угрозой из глубины десантными кораблями оказался только «Адмирал Трибуц».

– РБУ товсь, – приказал капитан противолодочного корабля, чувствуя, как учащенно бьется сердце. – Пли!

Русские корабли не имели на борту ничего подобного американской противоторпедной ложной цели «Никси», но имели иные средства защиты от торпедных атак, куда более примитивные с виду, но не менее действенные. С направляющих реактивных бомбометов «Смерч-2», установленных перед надстройкой «Адмирала Трибуца», одна за другой, начали сходить реактивные глубинные бомбы РГБ-60. Описав параболическую траекторию, они упали в воду перед приближавшимися торпедами. Ударно-дистанционные взрыватели сработали на глубине пятнадцати метров, и стена взрывов встала перед японскими торпедами, выбрасывая их из воды и переламывая пополам. Четыре «Тип-89» были уничтожены, но еще две, головки наведения которых уже захватили цели, мчались вслед тихоходным и неповоротливым десантным кораблям, и времени перезарядить реактивные бомбометы у экипажа противолодочного корабля уже не оставалось.

Малый противолодочный корабль «Кореец» мчался наперерез японским торпедам, разогнавшись до тридцати одно узла. Одна из торпед преследовала «Пересвет», вторая нацелилась на пытавшегося увернуться «Николая Вилкова». Выпустив залпом дюжину глубинных бомб из единственной пусковой установки РБУ-6000, русские моряки уничтожили одну из торпед. Атаковать вторую было уже нечем, и противолодочный корабль направился наперерез, управляемый не дрогнувшей рукой своего капитана, поставившего жизни своей команды против тех, кто беспомощно ждал неизбежной гибели на борту десантного корабля.

Японская торпеда скользнула под днищем «Корейца», и от мощного взрыва противолодочный корабль буквально выбросило из воды. Семидесятиметровый корпус переломило пополам, и немногих счастливчиков сбросило за борт. Пенный фонтан осыпался водопадом брызг, и стали видны барахтавшиеся в волнах люди, изо всех сил пытавшиеся удержаться на поверхности.

– «Холмску» подойти для оказания помощи, – приказал командир «Адмирала Трибуца», едва успевший перевести дыхание. – Спасите всех, кого можно!

«Оясио» и «Нарусио», спешившие на перехват так быстро, как только могли, не имели никаких шансов нагнать конвой. Но в распоряжении их шкиперов оставалась «длинная рука» и потому, когда по расчетам, расстояние до цели составило не более шестидесяти миль, торпедные аппараты обеих субмарин залпом выплюнули по полдюжины контейнеров с крылатыми ракетами «Гарпун». Стеклопластиковые капсулы пробили двадцатиметровый слой воды, уже в воздухе раскрываясь, словно бутоны, и противокорабельные ракеты помчались к цели со скоростью триста метров в секунду. Держась на высоте пятнадцать метров, они время от времени включали радиолокационные ГСН в поисках целей, и, наконец, обнаружив их, прижались к самым волнам, снизившись до пяти метров и на время исчезнув в экранов радаров, чтобы через несколько минут появиться снова, заставив уставившегося в мерцающий круг экрана РЛС обнаружения воздушных целей МР-350 «Подкат» молодого мичмана, лишь несколько месяцев назад ступившего на палубу боевого корабля, пронзительно закричать:

– Групповая воздушная цель! Азимут двести сорок, дальность двадцать восемь! Еще одна цель по азимуту триста пятьдесят!

– Приготовиться к отражению ракетной атаки! – Командир «Адмирала Трибуца» сжал кулаки. – Между кораблями с десантом и ракетами – только мы! И пока мы способны держаться на плаву, ни одна японская ракета не должна приблизиться к транспортам!

Дюжина «Гарпунов» мчалась над волнами, пожирая километры. Из-под палубы БПК одна за другой взмывали в клубах дыма и огня зенитные ракеты комплекса «Кинжал», и одна за другой, три японские ПКР рухнули в море грудой пылающих обломков. А из-под палубы малого противолодочного корабля «Холмск» выдвинулась пусковая установка ЗРК «Оса-М», и две зенитные ракеты соскользнули с ее направляющих огненными стрелами, стремительно улетая к горизонту, где траектория одной из них вплотную сблизилась с курсом «Гарпуна». Поток осколков изрешетил корпус крылатой ракеты, врезавшейся в гребень высокой волны, и еще одна цель исчезла с экранов русских локаторов.

Стоявшие на постах русские моряки действовали без колебаний, так, как поступали прежде, на многократных тренировках отрабатывая отражение воздушного удара. Вот только сейчас ценой ошибки была не низкая оценка, выставленная «посредником», а сотни оборванных человеческих жизней.

– Поставить ложные цели! – приказал капитан БПК, ставшего основой обороны десантного соединения. – Артиллерии – огонь!

Японские ракеты, с трудом отыскивая истинные цели за потным пологом помех, накрывшим русские корабли, уже оказались в пределах досягаемости универсальных артустановок АК-100 «Адмирала Трибуца», выпустивших навстречу им град стамиллиметровых снарядов. Снаряды ЗС-58Р с радиолокационными взрывателями разрывались на пути приближавшихся ракет, и «Гарпуны», врезаясь в стену осколков, падали в воду. Две ракеты бил сбиты огнем с большого противолодочного корабля, еще одна стала добычей канониров с «Холмска». Очередь, выпущенная из универсального орудия АК-176, буквально перерубила ее пополам, а затем открыли огонь зенитные автоматы десантных кораблей.

«Пересвет», несший наиболее мощное вооружение, принял удар первым. Грохот выстрелов его семидесятишестимиллиметровой пушки, выбрасывавшей в небо по два шестикилограммовых осколочно-фугасных снаряда каждую секунду проник под палубу, и майор Иволгин нервно стиснул зубы, ощутив себя беспомощным и никчемным, как никогда. А затем офицер услышал злобный рык скорострельных шестистволок АК-630, встретивших ураганным огнем подлетевший с кормы «Гарпун». Одна за другой, две атаковавшие «Пересвет» ПКР были уничтожены, и на борту десантного корабля сотни людей вздохнули с облегчением. А третья ракета, промчавшись у самого борта, нащупала на миг открывшуюся брешь в зенитном огне с соседнего «Осляби», через секунду врезавшись в его борт.

Весивший больше шестисот килограммов «Гарпун» проткнул конструкционную сталь легко, словно бумагу, и пятисотфунтовая фугасная боеголовка сдетонировала внутри, лишив корабль энергоснабжения и вызвав многочисленные пожары. Отсеки затянуло дымом, в котором метались охваченные паникой морпехи, которых пытались призвать к порядку не менее перепуганные офицеры. А затем сразу две крылатые ракеты UGM-84 поразили «Николая Вилкова», войдя в борт под массивной надстройкой. Мощный взрыв сотряс корабль, и над ним вспухло угольно-черное грибовидное облако.

– Снять с «Вилкова» людей, – приказал успевший перевести дух командир «Адмирала Трибуца». – Некогда с ним возиться, или нас тут растерзают! Что с «Ослябей»?

– Пожар на борту почти потушен, разрушения небольшие. Потери в команде – не меньше двадцати человек, число раненых точно неизвестно.

– Они сохранили ход? Так пускай занимают место в ордере!

«Пересвет» и БДК-98 стали борт о борт с «Николаем Вилковым», за которым тянулся густой дымный шлейф. Морпехи и команда торопливо, но уже безо всякой суеты и тени паники, охватившей в впервые секунды почти всех, покидали поврежденное судно. Из трюмов, в которых от жара вздувалась волдырями кожа, а раскаленный воздух на вдохе опалял легкие, выгружали оружие и снаряжение, все, что можно было перетащить на руках или перегрузить с помощью кранов. Но техника, полдюжины самоходных орудий «Вена» и такое же количество бронетранспортеров, осталась на танковой палубе. Затем швартовые тросы были отвязаны, и когда уже десантные корабли отошли на несколько кабельтовых, пламя, бушевавшее в отсеках «Николая Вилкова», добралось до резервуаров с топливом и артиллерийских снарядов, и над ним взметнулся в небо на десятки метров столб оранжевого огня, а над волнами разнесся грохот взрыва, буквально разорвавшего корпус изнутри.

Носовая часть, отягощенная бронемашинами, сыгравшими роль балласта, почти сразу погрузилась, а кормовая еще какое-то время держалась на плаву, и что-то внутри продолжало взрываться. Но, наконец, сверкнув напоследок обнажившимися винтами, исчезла в волнах и она, увлекая с собой тела пятидесяти моряков и двух дюжин морских пехотинцев, навеки ставших единым целым с кораблем. Они присоединились к тем сорока храбрецам, до последнего не изменившим присяге, что навсегда остались на боевых постах принявшего на себя смертельный удар «Корейца».

– Достойное погребение, – глухо произнес штурман большого десантного корабля «Пересвет», с высоты опоясывавшей его надстройку галереи смотревший на закручивавшуюся воронку на месте утонувшего «Вилкова». – Если уж на роду написано до старости не дожить, то и я хотел бы так же, не сходя со своего поста…

Майор морской пехоты Владимир Иволгин невесело усмехнулся, покосившись на моряка:

– Какая разница, сбросят твое тело за борт или запакуют в цинк и опустят под землю? Главное, чтобы смерть не была напрасной!

– А вот это, морпех, зависит уже от тебя и твоих ребят. – Штурман обернулся, взглянув в глаза офицеру. – Сделайте так, чтобы наши парни погибли не зря!

– Мы не подведем!

Иволгин уставился на горизонт, подернутый дымкой. Где-то там вырастали из рокочущих волн поросшие тайгой сопки, там их ждала земля Камчатки – и бой, для кого-то первый и последний.

Несколькими часами позже офицеры собрались в кают-компании «Пересвета», склонившись над картами и ворохом спутниковых снимков, сделанных наматывавшим виток за витком над планетой «Енисеем-М» с двухсоткилометровой высоты.

– Итак, пришло время решить окончательно – где мы будем высаживаться.

Иволгин, командовавший усиленным батальоном морской пехоты, взглянул на офицеров своего штаба, с иными из которых еще во время американской оккупации, бывало, делился последним «рожком» к АК. Они не подвели тогда, и были готовы идти до конца теперь, выполняя любой его приказ.

– Основной вариант – это выгрузиться в тылу наших войск, еще сдерживающих натиск японцев, – продолжил майор. – Наиболее удобны в этом смысле Большерецк или Октябрьский. Наша оборона там достаточно надежна, высадка пройдет без проблем. Но это означает, что, пробиваясь к Петропавловску, придется пройти через боевые порядки противника в лоб, и наши потери, при наличии у японцев тяжелой техники вплоть до танков, предугадать сложно. Но в свете данных разведки, мы можем, как все нормальные герои, пойти в обход.