Текст книги "День Победы. Гексалогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 176 страниц)

Джеймс Салливан понял, что этот человек, уже немолодой, со скуластым широким лицом и перебитым носом, с очень хорошо заметным шрамом на лбу, не шутит и запросто отдаст такой приказ. А его бойцы, со всех сторон окружившие избитых американцев, этот приказ выполнят, возможно, даже с удовольствием. А потом все, что случилось, спишут на партизан. И никто ничего не станет выяснять.

А русский, сполна насладившись ужасом пленников, обернулся к своим солдатам, что-то приказав, и американцев злыми криками, тычками стволов и ударами прикладов в спины погнали к приземлившемуся вертолету, к которому присоединился еще один, круживший над головами, направив к земле стволы подвешенных под крыльями пушек и установленных в проемах иллюминаторов крупнокалиберных пулеметов.

Американских десантников буквально закинули в грузовой отсек Ми-8, а следом забрались и сами русские, заняв узкие сидения, установленные побортно, так что пленным осталось лишь расположиться на металлическом полу. Потом в вертолет погрузили пропитавшиеся кровью брезентовые свертки, и сержант Салливан понял, что не всем его солдатам повезло остаться в живых. Затем турбины над головами взвыли на несколько тонов выше, и Джеймс по вибрации фюзеляжа понял, что они уже в воздухе. Для него эта операция закончилась, хотя и совсем не так, как мечтал совсем недавно думавший о «Черном ястребе» и возвращении в привычную казарму сержант.

Глава 8. Эхо далекой битвы

Тихий океан – Вашингтон, США 26 октября

Пилот стоявшего на старте истребителя F/A-18E «Супер Хорнит» дождался взмаха матроса в ярко-зеленом жилете, и резко отдал рычаг управления двигателями. Турбины взвыли, выходя на предельные обороты.

– Я Альфа-семь, готов к взлету! – доложил летчик на пост управления полетами.

«Супер Хорнит», надежно удерживаемый на месте захватами катапульты, ощутимо подрагивал в такт бьющемуся в камерах сгорания реактивных двигателей пламени. Поток раскаленных газов, вырывавшихся из сопел турбин, лизал огнеупорное покрытие летной палубы, отражаясь от поднятого позади истребителя щита.

– Я Альфа-семь, обороты на максимуме! Прошу разрешения на взлет!

– Роджер, Альфа-семь, взлет разрешаю! Старт!

Мощный удар толкнул вперед тридцатитонный самолет, сообщая ему начальное ускорение. Челнок паровой катапульты подбросил истребитель, и через миг под крылом F/A-18E раскинулась зеленоватая гладь океана, а серая громада атомного ударного авианосца CVN-74 «Джон С. Стеннис» превратилась в темную точку где-то у самого горизонта.

Авианосец, оставив за кормой гавань Перл-Харбор, двигался кратчайшим курсом к восточным берегам России. Несколько последних месяцев в русских территориальных водах почти не было американских военных кораблей, как в прочем и судов любой другой державы, но изменившаяся обстановка потребовала срочной демонстрации силы, и «плавучий аэродром» покинул базу.

«Джон Стеннис», на борту которого находилось полсотни истребителей «Хорнит», шел к берегам России не в одиночестве. Вокруг авианосца, на расстоянии от нескольких кабельтовых до нескольких миль, расположилось полдюжины кораблей эскорта, эскадренные миноносцы «Эрли Берк». Сами по себе обладавшие колоссальной ударной мощью, в сочетании с авиакрылом «Стенниса» эсминцы становились боевой машиной, которой не было равных в этой части Тихого океана.

Авианосная ударная группа пребывала в постоянной готовности к бою. в небо целились укрытые под палубой эскадренных миноносцев ракеты «Стандарт» и «Асрок», щерились в пустоту стволы универсальных пятидюймовок «Марк-45» и сверхскорострельных зениток «Вулкан-Фаланкс». Лучи радаров опутали небо на десятки миль вокруг невидимой паутиной, и любая воздушная цель, едва коснувшись этих призрачных «нитей», тотчас становилась видимой на экранах радаров. А толщу воды на пути эскадры пронзали импульсы мощных сонаров, пока не встречавшие препятствий – никто не осмеливался становиться на пути армады поз звездно-полосатыми флагами. Разрезая остриями лихо скошенных форштевней пенные гребни высоких волн, авианосная ударная группа уверенно приближалась к цели на максимальной скорости, буквально пожирая мили.

Истребитель «Супер Хорнит» заложил вираж над «Стеннисом», набирая высоту. Над авианосцем уже кружил летающий радар Е-2С «Хокай» и боевой воздушный патруль – пара F/A-18E. А к ним могли в любой миг присоединиться остальные истребители авиакрыла, выбрасываемые четырьмя паровыми катапультами со скоростью одна машина каждые двадцать секунд. Всего за пять минут небо над эскадрой могло наполниться стаями истребителей, большинство которых выстроилось сейчас на палубе вдоль бортов, заправленные, с подвешенными под плоскостями ракетами «воздух-воздух».

Диспетчеры, обслуживавшие авиакрыло, сбились с ног, сменяя друг друга каждые три часа. Полеты не прекращались ни на минуту, самолеты и вертолеты взлетали и садились на палубу, и гул турбин не смолкал ни на миг. Но в помещение боевого информационного поста, находившегося глубоко под палубой, эти звуки не проникали. В этих стенах, обшитых кевларовой броней, звучало лишь жужжание вентиляторов, охлаждавших многочисленные компьютеры, а пол под ногами многочисленных офицеров чуть заметно вибрировал в такт укрытым на самом дне огромного корабля турбинам, приводившим в движение огромные гребные винты, увлекавшие статысячетонную махину атомного авианосца к пока еще далеким русским берегам.

– Адмирал, сэр, получены данные со спутников, – произнес офицер оперативно группы, обращаясь к командующему эскадрой, стоявшему чуть в стороне от остальных, наблюдая за сосредоточенной суетой подчиненных.

Вице-адмирал Йохансон подошел к огромному экрану, на котором появился первый снимок, сделанный разведывательным спутником «Ки Хоул-11». Очертания острова Сахалин командующий эскадрой уже давно не спутал бы ни с какой другой сушей, и теперь он вглядывался в монитор.

Обращенные к экрану лица офицеров в зеленовато-синем мерцании казались неестественно бледными. Снимки сменяли друг друга, позволяя разглядеть с огромной высоты то весь остров, от берега до берега, то городские кварталы Южно-Сахалинска, крупнейшего города на этом клочке суши.

– Японцы продолжают наращивать свою группировку, – заметил Йохансон, изучая панораму летного поля местного аэродрома. На взлетных полосах стояли казавшиеся громадными даже с орбиты транспортные самолеты С-2 и С-130, а вдоль бетонки выстроились, крыло в крыло, окрашенные в серый цвет истребители.

– Не меньше двух эскадрилий F-15, – произнес один из офицеров. – И еще я вижу там F-4.

– Японцы используют модернизированные «Фантомы» в качестве ударных истребителей, – пояснил адмирал. – Носителей противокорабельных ракет. А «Иглы», вероятно, должны стать основной противовоздушной обороны острова. Нашим парням придется несладко, если в Вашингтоне все же решатся и спустят нас с цепи!

– По имеющимся данным на Сахалине уже полностью развернута Пятая пехотная дивизия японских Сил самообороны, это не менее девяти тысяч солдат с артиллерией и бронетехникой. В центральной части острова находятся два дивизиона зенитно-ракетных комплексов «Пэтриот», а в окрестностях Южно-Сахалинска обнаружены позиции ЗРК малой дальности «Тип 81» и новейших «Тип 03» средней дальности. Кроме того, на остров уже переброшены береговые противокорабельные ракетные комплексы SSM-1B, вот их пусковые установки.

Офицер разведки указал на колонну автомобилей, за кабинами которых были уложены большие трубы, собранные в пакеты по шесть штук – транспортно-пусковые контейнеры крылатых ракет.

– Японцы готовятся к отражению атаки с моря и с воздуха, – задумчиво произнес адмирал Йохансон. – Хотят превратить остров в неприступную крепость. Признаюсь, на меня они уже произвели впечатление, господа!

– Это не все, сэр. Зенитные ракеты и истребители – часть их обороны, но гораздо опаснее японские эсминцы, крейсирующие вдоль внешней кромки Курильского архипелага. Корабли класса «Конго» – аналоги наших «Эрли Берк». У Сахалина находятся, по меньшей мере, три таких эсминца. Они также оснащены системой управления оружием «Иджис» и вооружены ракетами «Стандарт-2MR». Нашим пилотам придется преодолеть этот заслон, и не думаю, что обойдется без потерь.

– Черт, мы сами вооружили этих обезьян лучшей техникой, а теперь думаем, как с ними справиться! – Адмирал раздраженно помотал головой, гневно сжав кулаки. – Но ударного вооружения японские миноносцы не несут, верно, если не считать ракет «Гарпун»?

– Им это и ни к чему, если учесть, что в течение двух минувших суток свои базы покинуло не менее шести японских подводных лодок типа «Оясио». Это неатомные субмарины, также вооруженные ракетами «Гарпун» или их японскими модификациями. Они чертовски скрытные, самое то для прибрежного мелководья и действий в проливах между островами. Эти воды могут стать для нас смертельно опасными, адмирал, сэр! Кажется, японцы уже считают себя хозяевами здесь и чужаков не ждут!

Адмирал Йохансон поморщился. Находясь здесь, в боевом информационном посту атомного ударного авианосца, среди сотен тонн броневой стали и кевлара, можно было поверить, что находишься в полной безопасности. Но ощущение собственной неуязвимости было лишь кажущимся, обманчивым и очень неверным. И адмирал знал это, помня об участи «Авраама Линкольна», так и не вернувшегося из похода в воды России. конечно, японцы не имели ни такого оружия, ни такого опыта, как русские, но и они могли быть опасны, очень опасны. А адмирал мечтал о том, чтобы все, кто вышел в море под его началом, вернулись домой живыми.

– Черт с два! Мы их побили в сорок пятом, сделаем это и теперь! Да, избежать потерь не удастся, но все мои люди, до последнего матроса, знали, на что шли, поступив на службу! Мы будем двигаться прежним курсом и ждать дальнейших распоряжений из штаба! А пока потрудитесь привести все системы в боевую готовность и быть готовыми к отражению атаки! Удвоить бдительность! Я не хочу, чтоб мой флот стал мишенью для косоглазых выскочек!

Выполняя приказ адмирала, в небо через несколько минут подняли еще пару «Супер Хорнитов», и заслон на пути призрачной воздушной угрозы стал почти непробиваемым. Четверка многоцелевых истребителей, получая данные с корабельных локаторов и с борта АВАКС, могла выдержать бой с многократно превосходящими силами врага. Йохансон не верил до конца, что японцы решатся сделать первый ход, но был готов ко всему, как и его моряки, тысячи мужчин и женщин, ожидавших боя.

Казалось, внимание всего мира на несколько дней переместилось с просторов России на ее восточные рубежи, несколько клочков суши, ничтожных в сравнении с огромной, живущей сразу в девяти часовых поясах страной, но для кого-то невероятно ценных и желанных. События на Сахалине, предчувствие грядущей новой войны между теми, между кем ее не могло быть, отвлекли многих. И все же генерал Бражников, прибывший в Москву в обычном вагоне обычного поезда, знал, что вся эта возня не делает его путь более безопасным. И американцы, и местные иуды продолжали незаметно, без лишнего шума охотиться на немногочисленных партизан, и не отказались бы получить в свои руки – мертвым, но лучше все-таки живым – одного из членов штаба движения. И потому генерал был вдвойне осторожен.

Поезд прибыл на вокзал, лязгнули сцепки вагонов, и состав остановился, а купе наполнились суетой дождавшихся окончания поездки людей. Железная дорога продолжала функционировать, хотя поезда ходили реже, чем раньше, и потому свободных мест не было. На это и рассчитывал Бражников, выбрав именно такой транспорт – затеряться в толпе, смешаться с безликой людской массой, в которой найти его будет не просто. А искать генерала могли, со всем возможным рвением, и причина того лежала в его нагрудном кармане.

Бражников украдкой сунул руку за пазуху, убедившись, что оптический диск в простом бумажном конверте никуда не пропал, а затем подхватил сумку с дорожными пожитками, и влился в поток пассажиров, двигавшийся к выходу из вагона.

Москва встретила генерала шумом и гомоном, по перрону метались люди, провожая или встречая кого-то, или сами готовясь к отъезду. Огромный город своей суетой и многолюдностью оглушил, ошеломил привыкшего к тишине небольших провинциальных городков Бражникова, изо всех сил старавшегося сейчас выглядеть уверенным и целеустремленным, собрав в кулак все свое внимание.

Генерал шагал по перрону, забросив за спину сумку, ввинчиваясь в пульсировавшую на пути толпу, аккуратно раздвигая стоявших у него на дороге людей и пытаясь одновременно видеть все происходящее вокруг. В стороне мелькнул полицейский патруль – трое рослых парней в сером «городском камуфляже, сбитых на затылок кепках и с компактными пистолетами-пулеметами «Клин» на плече. Равнодушные, но в то же время внимательные взгляды скользили по толпе, иногда становясь осмысленными, задерживаясь на чьем-то лице не несколько мгновений.

– Товарищ генерал, – кто-то, незаметно подобравшись сзади, ухватил Бражникова под локоть, так что партизан от неожиданности вздрогнул. – товарищ генерал, идемте со мной. Скорее!

Встречавшего его на перроне человека Бражников знал. Бывший полковник ФСБ Иван Слюсаренко был одним из руководителей партизанского движения здесь, в столице, к тому же настоящим боевым офицером. Сейчас чекист увлекал своего спутника к автостоянке перед вокзалом, нацелившись на микроавтобус «Фольксваген» синего цвета, в меру потрепанный, но вполне вписывавшийся в городской пейзаж.

– Как поездка, товарищ генерал? Без приключений?

– Нормально, – кивнул Бражников. – Долго, зато спокойно. А как тут?

– Все тихо, вас точно никто не ждет. Кажется, американцы пока еще не поняли, что произошло.

– Поняли, очень хорошо поняли, – возразил генерал, останавливаясь перед распахнутой дверцей микроавтобуса. – По базам наших отрядов на севере был нанесен мощный удар. Американцы нарушили границу зоны ответственности, атаковав наши лагеря всеми силами. Потери огромны!

– Значит, вы успели как раз вовремя. И нужно сделать все, чтоб жертвы оказались не напрасны!

Бражников забрался в салон «Фольксвагена», и Слюсаренко прыгнул за руль, запустив мотор и встраивая микроавтобус в мчавшийся мимо вокзала поток машин. Генерал не был единственным пассажиром – в машине его поджидали еще двое. Максим Громов не мог пропустить появление курьера с важной информацией, несмотря на то, что его имя значилось в первых строках списка разыскиваемых преступников. Его спутник, напротив, пока ухитрялся не попасть в поле зрения спецслужб, потому, наверное, что сам имел к ним непосредственное отношение. Бывший начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба генерал-майор Сергей Аляев стал бы желанной добычей для врага, но он сумел остаться призраком, из тени руководящим действиями партизан не только здесь, в столице, но и на большей части территории России.

– Итак, вы доставили нам записи? – Аляев вопросительно взглянул на Бражникова.

– Да. Вот они. – Генерал протянул разведчику диск. – Теперь они ваши. За этот кусок пластмассы отдали жизни многие отличные ребята, и многие продолжают умирать сейчас. Не хочу, чтобы их гибель оказалась напрасной.

– Не окажется. Они погибли не зря, и вы сами вскоре в этом убедитесь!

– Но зачем вам было рисковать? – удивился Громов. – Не проще сбросить записи по e-mail?

– Вы недооцениваете АНБ, – усмехнулся Аляев. – Сеть они наверняка контролируют, и если даже не сумеют предотвратить передачу информации, смогут отследить получателя и отправителя, физически найдут их. Проект «Юнайтед Петролеум» сулит колоссальные прибыли, вы сами это должны понимать лучше меня, и ради этого американцы будут делать все, что их затея не оказалась сорвана. И армия, и все их разведки сейчас заняты лишь одним делом – защитой интересов корпорации.

– Верно, – кивнул Громов. – И у них это пока получается весьма неплохо!

«Фольксваген» соблюдая ограничение скорости, двигался в общем потоке, и его пассажиры, разговаривая, смотрели по сторонам. Внешне ничто не напоминало о недавней войне, не было заметно никаких признаков врага, ничего, что говорило бы об оккупации. На улицах полно людей, дороги забиты транспортом, и личными авто, и маршрутками, рестораны, кафе и магазины открыты и даже в разгар рабочего дня явно не страдают от отсутствия клиентов. Пожалуй, только полицейские патрули, слишком часто мелькавшие повсюду, могли быть признаком того, что в городе неспокойно.

– Что вы сделаете с записями? – поинтересовался Бражников у Аляева, обращаясь к старшему по званию, и не то чтобы игнорируя Громова, но все же всем своим видом давая понять, что тот был и остается гражданским лицом.

– Думаю, мы передадим их иностранным журналистам, представителям крупнейших информационных агентств, аккредитованным здесь, в столице, в том числе при штабе американской группировки. Разошлем сразу побольше копий. Если эти записи пустят в эфир, это будет сильнейший удар по «Юнайтед Петролеум». А раз Вашингтон поддерживает корпорацию, послав сюда войска для ее безопасности, это будет удар и по американской администрации.

– Я не верю, что записи будут обнародованы. Американцы ценят свободу слова до определенного момента.

– В этой ситуации каждый преследует свои интересы, – ответил вместо бывшего начальника ГРУ Максим Громов. – «Юнайтед Петролеум» стремится к прибылям от нашей нефти, американское правительство, прибрав к рукам русские нефтяные месторождения, стремится к энергетической независимости, прежде всего, от хитрых и вероломных арабских шейхов. Пожалуй, выгода Капитолия все же больше, чем корпорации, ведь заодно можно ухватить за горло еще и европейцев. Нам в свое время сами американцы не позволили заниматься шантажом, по-быстрому организовав переворот и оправданное им вторжение, но, как кажется, лишь для того, чтобы сделать все самим. Ну а масс-медиа, им же нужны рейтинги, и потому хоть кто-то да рискнет сорвать куш, ведь всерьез привлекать публику к экранам им пока нечем.

– А как же вторжение японцев на Сахалин?

– Уже не интересно, – усмехнулся Громов. – Который день крутят одно и то же. Стороны стягивают войска, копят силы, но ничего не происходит пока, и аудитории становится скучно. А вы привезли как раз то, что надо, генерал! Конечно, янки попытаются прикрыть лавочку, но всех сразу не заткнуть даже им. К тому же мы одновременно запустим ролики в Интернет, так что увидеть их сможет половина населения планеты. Правда, с экрана телевизора это кажется более солидным, вызывающим большее доверие.

– И все же мне кажется, игра не стоит свеч, – вздохнул Бражников. – Что значит авторитет и репутация, когда на кону – свободный доступ к колоссальным запасам ресурсов? Да, неприятно, но неужели вы верите, что «Юнайтед Петролеум» свернет свою деятельность? В лучшем случае, распустят чеченцев, но ведь нефтепровод охраняет американская армия, а ее нам не победить. В лучшем случае все предыдущие схватки удавалось сводить к ничьей, ущерб, который мы нанесли американцам, ничтожен, а наши потери ужасны.

– Верно, – неожиданно произнес Аляев. – Мы проанализировали результаты последних операций партизан на севере, и пришли к тому же выводу. Потери сторон в боевых столкновениях равны, но американцы имеют возможность перебрасывать резервы из других регионов, для нас же каждый боец на счету, и восполнять урон нечем. Ставка на подрыв боевого духа противника тоже не оправдалась – американское командование замалчивает потери, так что даже в соседних подразделениях иногда не знают точного числа своих убитых и раненых товарищей. К тому же наших сил недостаточно для прямого столкновения с армейскими подразделениями противника, атаки же на нефтепровод не дали серьезных результатов. Темп работ несколько снизился, но и только.

– У меня лично сложилось впечатление, что американцы не реагировали всерьез на наши вылазки, – заметил Бражников. – Они до сих пор ограничивались лишь обороной.

– Это так. Они ждут зимы, когда нашим людям станет трудно скрываться в лесах. Боеспособность неизбежно снизится, к тому же противник реализует свое техническое превосходство. Сейчас за нас играет лес, густая растительность позволяет избежать обнаружения с воздуха. Это подтвердила последняя операция американцев, стоившая им немало крови только потому, что они не смогли с воздуха вскрыть наши позиции, а наземную разведку проводить побоялись. Зимой же отсутствие лиственного покрова и разница в температуре позволит американцам применять тепловизоры с большой эффективностью.

Бражников лишь согласно кивнул. Партизаны нарочно старались держаться подальше от населенных пунктов, не подставляя гражданских под удар. Но одно дело жить в лесу летом, и совсем другое – зимой, в тридцатиградусный мороз прятаться в землянках. Без постоянного отопления люди просто замерзнут, а малейшее тепло, от печки, например, можно будет обнаружить издалека, с той техникой, какой располагает враг, это совсем не сложно. Партизаны, укрывающиеся в своих лагерях, станут мишенями для американских ракет, и мало кто из них сможет протянуть до весны. Придется или постоянно кочевать, нигде не задерживаясь больше, чем на сутки, или, впившись намертво в мерзлую землю, отражать атаку за атакой американцев. Да и питания потребуется больше, чтоб поддерживать достаточно сил, а снабжение партизанских отрядов отнюдь не становилось лучше со временем.

– Американцы просто пытаются избежать ненужных потерь, тянут время, выжидают, – продолжил Аляев. – Они уступили нам инициативу, чтобы потом отыграться за все. Но мы не можем им этого позволить! Записи, которые вы добыли и доставили сюда с таким риском – это первый удар, который мы нанесем на идеологическом фронте. Американцы спокойны и решительны до тех пор, пока верят в свою силу. Мы подорвем эту веру в них! Для всего мира партизаны – это кучка прячущихся по лесам отщепенцев, нас никто не считает силой, способной влиять на ситуацию. И пока мы действуем разрозненными отрядами, жалим лениво отмахивающихся американцев, как мошкара, так и будет. Пора объединить наши силы в один кулак и нанести решающий удар, заявить о себе всему миру! Пора изменить тактику и стратегию, если мы все еще хотим победить в этой войне!

Бражников вдруг заметил, что они уже полчаса кружат по окрестностям вокзала. Слюсаренко, следуя в общем потоке, маневрировал на развязках, мастерски втираясь в малейший просвет между машинами, разворачиваясь, срезая путь какими-то переулками, но продолжая кататься по одному и тому же району. А еще от внимания генерала не укрылись сменявшие друг друга каждый пять минут автомобили, как привязанные следовавшие за микроавтобусом. Неновый «Форд» с поцарапанным передним крылом и «десятку» с помятым бампером трудно было не заметить, если иметь хоть немного внимательности. Но, судя по тому, что спутники Бражникова не обращали внимания на хвост, это были свои. Во всяком случае, сам генерал очень хотел надеяться на это.

– Посмотрите в окно, – воскликнул Максим Громов, указывая рукой на полные прохожих улицы столицы. – Разве похоже, что рядом идет война? Даже здесь никто ни о чем не знает. Где-то в лесах русские, американцы и чеченцы истребляют друг друга, где-то льется кровь, но в Москве все спокойно. Здесь не слышны выстрелы, не рвутся бомбы, се верят, что наступил мир! Американцы сумели убедить всех, в том числе и самих себя, что принесли спокойствие в Россию, предотвратили гражданскую войну, восстановили порядок ценой малой крови! Война идет где-то на периферии, а здесь ничто о ней не напоминает. Наблюдатели ООН прилетели в нашу страну, но пока не решились выбраться за пределы столицы. Американцы установили настоящую информационную блокаду. Ни о наших, ни об их потерях не говорится в открытую, хотя гробы с телами американских парней продолжают лететь через океан на запад. Пора заявить всему миру о том, что в России есть, кому сражаться за свободу этой страны! Записи, что вы доставили, это лишь начало, генерал! Сейчас военную победу можно обратить в поражение, если представить все в правильном свете. Американцы сильнее нас, в честном бою нам не победить, и потому путь грубой силы не для нас. К тому же время работает на противника.

– Принято решение отвести все отряды с линии боевого соприкосновения, – продолжил Аляев. – Партизанская война в чистом виде не приносит результата. Американцы заняли оборону на своих базах, отвечая на наши комариные укусы редкими, но мощными ударами. Мы теряем людей, расходуем ресурсы напрасно. Мы соберем все силы и возьмем под контроль какой-нибудь город, проведем масштабную операцию, о которой невозможно будет молчать. Распространение записей со зверствами чеченцев привлечет внимание к России, и когда к нам обратятся взгляды из-за рубежа, мы и продемонстрируем свою силу и возможности. Соберем журналистов, заявим о себе на весь мир!

– Не понимаю, – помотал головой Бражников. – Эта акция обречена с самого начала! Даже если мы и сможем скрытно перебросить сотни людей в какой-то город, даже если сможем, пользуясь внезапностью, взять его под контроль, мы просто загоним самих себя в западню. Американцы пустят в ход всю свою огневую мощь, сравняют этот город с землей, и весь мир узнает об очередной победе над терроризмом! Пока мы можем добиваться численного перевеса лишь за счет растянутости вражеских коммуникаций, но если соберемся разом в одном месте, янки тотчас туда сгонят всех, кто есть, со всех уголков России. Да, всех, кто у них есть, в одно место… – вдруг совсем другим тоном, словно разговаривая с самим собой, произнес генерал, и, взглянув на своих собеседников, добавил: – И в этом случае могут не успеть среагировать на то, что творится у них за спиной.

– Это решение было принято единогласно, и вы будете выполнять приказ. Вам придется вернуться в Архангельскую область, чтобы собрать там всех, кто еще сохраняет боеспособность. Все отряды должны отойти резервные базы и быть готовыми выдвигаться по первому приказу туда, куда мы сочтем нужным. И это не обсуждается, генерал!

– И какой же город вы избрали для этой операции?

– Нижнеуральск. Небольшой промышленный город, менее двухсот тысяч населения, самое то, чтобы оборонять его с нашими силами. При этом он находится в зоне интересов американцев, в городе даже есть небольшой гарнизон, окопавшийся на местном аэродроме. Там мы дадим последний и решительный бой! И там мы одержим победу!

Бражников с сомнением покачал головой. Враг обладал большей огневой мощью, лучшей разведкой, и партизаны сводили на нет эти преимущества за счет высокой мобильности и хорошего знания местности. Они были готовы воевать и умирать, потому что верили в свое дело, но загнать их в город, собрать всех вместе, чтобы американцам проще было со всеми разом расправиться…

– Я не согласен с этим решением, – твердо произнес Бражников, взглянув в глаза Аляеву. – Мы погубим всех! Сейчас наши бойцы – призраки, внезапно появляющиеся и так же внезапно исчезающие в пустоте. А вы хотите их превратить в мишени! Не знаю, что вы задумали на самом деле, но слишком многое ставите на кон!

– Мишень не может ответить огнем! Бойцы получат все, что нам удалось накопить, все запасы оружия и снаряжения. Китайские товарищи немало смогли нам передать, да и мы сами ищем дополнительные источники снабжения. У партизан будет достаточно зенитных и противотанковых ракет, гранатометов и снайперских винтовок, чтобы превосходство врага в технике перестало иметь решающее значение. Американцам придется посылать в бой своих солдат, жертвовать ими, и в какой-то момент уровень потерь превысит допустимый, и это будет наша победа.

– Этот город просто раскатают по камню огнем артиллерии и ударами авиации!

– Да, ущерб неизбежен, как и потери среди наших людей, но это война! Что же до разрушения города, без ядерного оружия это придется делать долго, гораздо дольше, чем сможет сохранить свою решимость наш враг. Катастрофу Дрездена и Токио им повторить не удастся!

– Что ж, если вы прикажете, я немедленно установлю связь с командирами отрядов, действующих в моем секторе, и передам им все необходимые инструкции.

– Да, я приказываю. А вы обязаны выполнить мой приказ. Я отлично сознаю риск этого замысла, но, поверьте, и те преимущества, которые сулит нам хотя бы частичный успех. Действовать нужно очень быстро, не только мы имеем информаторов во вражеских структурах, противник тоже ведет разведку. Предателей хватает, и мы смогли выявить далеко не всех, так что каждый день, каждый час промедления может обойтись нам очень дорого. Если наши группы перехватят на марше…

Аляев не закончил, да и не нужно было. Бражников понял все без лишних слов. В городе, скрываясь в плотной застройке, действуя, как привыкли, небольшими группами, партизаны смогут противостоять даже американской авиации. В чистом поле же, тем более, если противник будет готов к столкновению, шансов у них просто не останется.

– Каковы на данный момент силы партизан в вашем секторе? – поинтересовался бывший глава ГРУ.

– До тысячи бойцов. Но есть проблемы с оснащением. Тяжелого оружия мало, ПЗРК вообще по пальцам одной руки можно пересчитать.

– Эту проблему мы решим, есть резервы, как раз на такой случай. Какую-то часть бойцов вам придется оставить на прежних позициях. Когда начнется переброска основных сил, потребуются отвлекающие удары по коммуникациям, думаю, сотни штыков для этого хватит. Им мы тоже подбросим побольше оружия и снаряжения.

– Переправить из Заполярья на Урал несколько сотен людей с оружием… – Бражников недоверчиво хмыкнул: – Кажется, непростая задача.

– Непростая, но решаемая. Один из путей переброски вам, кстати, предстоит вскоре испытать лично, дело не терпит отлагательств, и жать неделю, пока вы будете трястись в плацкартном вагоне, уже невозможно.

Только теперь Бражников понял, что они давно уже оставили позади вокзал. «Фольксваген» пробирался по переполненным столичным магистралям куда-то в пригороды. Слюсаренко, сидевший за рулем, без дополнительных напоминаний двигался в нужном направлении, демонстрируя изрядное водительское мастерство и неплохое знание местности, объезжая пробки какими-то закоулками и неуклонно приближаясь к выбранной цели.

Микроавтобус выбрался из городских кварталов, сверкающие сталью и стеклом высотки остались позади, а по обе стороны шоссе потянулись бетонные заборы и тяжеловесные серые коробки заводских цехов, каких-то складов, автобаз, перемежаемые заправками и автосервисами. Движение стало чуть менее интенсивным, и Слюсаренко придавил педаль газа.