Текст книги "День Победы. Гексалогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 176 страниц)

– Нужен транспорт. Пешком далеко не уйдем, тем более, не убежим, если придется.

– Машин полно, – пожал плечами старший лейтенант Киселев. – Хозяева или попрятались, или смотались от греха подальше, так что бери любую, война все спишет!

Машин и впрямь хватало, было из чего выбрать. Алексей Басов, подумав немного, остановил свой взгляд не немолодом внедорожнике «Тойота» LJ-78. для того, чтобы вскрыть бесхозную машину, полковнику не пришлось прибегать ни к каким ухищрениям. Все просто – рукояткой пистолета по ветровому стеклу, и затем изнутри отпереть дверцы. Столь же просто удалось и завести двигатель, мощный оборотистый дизель, довольно заурчавший под капотом, когда Басов соединил провода под сбитой колодкой замка зажигания.

– Я с вами, – решительно произнесла Жанна, коснувшись локтя полковника.

– Зачем? Тебе что за дело? Если уж повезло вырваться на свободу, – Басов многозначительно глянул на тюремную робу, – так иди домой, в свои горы, раз там тебя ждут.

– Уйду. Но сначала хочу посмотреть перед смертью в глаза тех, кто расстреливает больницы и насилует первых встречных женщин. Вы, русские, называете чеченцев зверями, и такие есть среди нас. Но теперь мне хочется увидеть, как выглядят русские звери. Не бойся, я не выстрелю в спину. Моя война закончилась, а у тебя теперь хватает врагов и без меня.

Алексей Басов молчал не меньше минуты, и те, кто был рядом, сбиваясь в отряд вокруг полковника, не утратившего решительности и веры в себя, тоже молчали, ожидая его решения. Наконец, офицер спросил:

– Чем ты можешь быть полезна?

– Я хорошо умею стрелять. Очень хорошо. Если дашь любое оружие, сам убедишься.

– Это успеется. Ладно, садись назад, – решил Басов. – Всех это тоже касается, в машину живее, и валим отсюда!

Когда все расположились в просторном салоне пятидверного внедорожника, Басов спросил у устроившегося рядом с ним Киселева:

– Дорогу до того гарнизона покажешь, старлей?

Милиционер молча кивнул. Тронувшись с места, «Тойота» проехала мимо распластавшихся на асфальте тел стражей порядка, и старший лейтенант, бросив взгляд на своих мертвых товарищей, до желваков стиснул челюсти. Ему теперь было, за кого мстить, и офицер не сомневался ни на миг, присоединившись к бежавшим с юга военным.

Городские кварталы безымянного райцентра остались позади, и «Тойота» уже мчалась по полупустому шоссе, взяв курс на юг. А навстречу, на север, туда, где, казалось, было безопасно, мчались машины, автобусы, всякий транспорт, битком набитый людьми. Война уже закончилась, но обыватели, только теперь узнавшие о ней, напуганные собственными жуткими фантазиями, спешили убежать, куда подальше, от наступающего врага, даже не сознавая, что он уже повсюду, на всех границах, в самой столице России и даже в небесах над головами беженцев.

Внедорожник, не сбавляя скорости, прошел поворот, миновав будку поста ДПС, некогда белоснежную, теперь же покрытую пятнами копоти и выщербленную пулевыми отметинами.

– Суки, все на своем пути крушат! – выругался милицейский лейтенант.

– Дезертиры?

– Точно, эта шайка тут была! Совсем озверели, твари!

Чем ближе было до гарнизона, указанного Киселевым, как логово непонятной банды дезертиров или просто разжившихся армейским снаряжением уголовников, тем больше попадалось следов их присутствия. Расстрелянные из пулеметов и пушек автобусы, пара легковушек, раздавленных бронированной тушей БМП, чему доказательством были отпечатки гусеничных лент в придорожной пыли. На обочинах лежали трупы, и некому было их убирать.

– Вон, впереди, – произнес Киселев, указывая на забор, возвышавшийся впереди, протянувшись от горизонта до горизонта. Поверх его вилась спираль колючей проволоки, вдалеке можно было увидеть караульную вышку. – Это здесь.

Басов нажал на тормоз, и «Тойота» плавно остановилась. Выбравшись из машины, полковник принялся рассматривать кирпичную коробку КПП. Ворота, открывающие путь на территорию военного городка, были не просто открыты – их снесло, бросив створки на землю, зато сейчас из проема торчал заостренный нос бронемашины, кажется, БМП-2.

– Заметили! – Киселев бросился к внедорожнику, увидев, как боевая машина двинулась с места, выкатываясь наружу.

– Уходим!

Басов прыгнул за руль, краем глаза отметив, что башня бронемашины – точно БМП-2 – разворачивается, и казавшийся обманчиво тонким ствол автоматической тридцатимиллиметровой 2А42 опускается почти горизонтально, выцеливая «Тойтоу». Полковник не глушил мотор, и потому сейчас оставалось только снять машину с «ручника» и со всей силы утопить педаль газа в пол, рвя на себя рычаг коробки передач. Внедорожник, взревев мотором, буквально отпрыгнул назад, и в тот же миг в полусотне метров встала стена разрывов.

– Козлы косорукие, – выругался Басов, когда вторая очередь легла с еще большим недолетом. – Сапожники!

«Тойота» сорвалась с места, и, сопровождаемая огнем БМП, на полной скорости двинулась обратно по шоссе, прочь от военного городка. К счастью, преследовать их не стали – бронемашина в любом случае была менее быстроходной, а, возможно, нынешние обитатели гарнизона не хотели его оставлять без защиты. Но люди, собравшиеся под началом Басова, успокоились, лишь удалившись верст на двадцать от военной базы и убедившись, что за ними точно никто не гонится.

– Ну, и что теперь? – нервный Киселев уставился на полковника. – Видишь, командир, у них есть «броня», а тормозов нету совсем! Лучше дождаться, пока янки прилетят, они этих сучар за один заход перещелкают на хрен! А нам куда, с тремя «калашами»?

– Еще «Макаров» есть, – усмехнулся Басов. – Не кричи, старлей. Когда стемнеет, выдвинемся к гарнизону, но в лоб не попрем, тихонечко подберемся и поглядим, что там и к чему. Их там мало, КПП держат, но на большее силенок не хватит. Так что найдем лазейку!

Проехали еще километров десять, добравшись до какого-то поселка. Алексей басов остановился возле дома, явно не обитаемого сейчас. Открыв ворота, полковник загнал «Тойоту» на двор. Соседи, выбежавшие посмотреть, увидели оружие в руках выбравшихся из машины людей, камуфляж и милицейскую форму, и благоразумно скрылись в своем доме, не задавая лишних вопросов.

– Ждем до темноты, – решил полковник. – Сейчас всем отдыхать, подъем в полночь!

Жанна Биноева ушла, едва услышав приказ. Киселев с полковником, разыскав на кухне пакет с заваркой, за чашкой чая что-то еще обсуждали, строя планы на ближайшее будущее. Жанну не пригласили, да ей это было и не нужно. Уйдя в соседнюю комнату, девушка упала без сил на чужую постель, чувствуя ломоту во всем теле, слово скрученном в жгут.

– Откуда вы идете? От самой границы?

Биноева узнала голос милицейского лейтенанта. Все звуки вдруг стали глухими, словно доносясь сквозь толстый слой ваты.

– Почти. – А это уже полковник Басов. – Со Ставрополья. Полевой лагерь нашей дивизии бомбили янки. Боеспособных осталось не больше полка. Мы снялись с места и двинулись на юг, услышав из Грозного призыв о помощи. До границы топлива должно было хватить, а местность там самая подходящая для «восьмидесяток» – степь ровная, будто стол, почва твердая, ехать можно, почти как по шоссе. Летели на предельной скорости, но до Грозного не дошли. Под Сочи высадилась американская морская пехота, они метили во фланг нам, и мой полк получил приказ нанести контрудар, прикрывая остатки другой дивизии. Я видел вражеские машины в прицеле своего танка, видел, как первый же выстрел, первый снаряд разносит их на куски. Эту морскую пехоту мы раскатали по степи, мы наматывали их кишки на гусеницы наших Т-80У, но в небе уже хозяйничали янки.

– Первым делом уничтожили аэродромы, чтоб никто не мешал?

– Конечно! Только раз из радиоперехвата мы узнали, что наша авиация еще сопротивляется, но сами не видели ни одного русского самолета. А вот американских хватало, а все, что у нас было против них – несколько «Шилок» и ЗРК. И все-таки кое-кого мы достали. Пилот сбитого «Харриера» прыгнул с парашютом, но приземлился как раз на пути моего полка. Когда бойцы притащили его ко мне, он только и твердил, что о статусе военнопленного. Я лично расстрелял ублюдка, бросив тело посреди степи, и, наверное, что-то там от него еще осталось.

Голоса умолкли, а затем сквозь сон Жанна услышала новый вопрос лейтенанта:

– Сержант тоже там был?

– От начала и до конца. Американцы бросили против нас всю свою авиацию, самолеты, вертолеты, а мы уже были беззащитны. Сперва выбили зенитные средства, а потом, не торопясь, принялись за танки и пехоту. Мало кто выжил, возможно, кроме нас и не осталось никого. Я видел лишь горящие танки и БМП, по всей степи, от края до края, сколько глаз хватало.

– А что теперь? Вас всего двое.

– А ты не с нами?

Кажется, милиционер замялся, потом произнес неуверенно:

– Здесь кто-то должен следить за порядком. А вы что задумали?

– Убивать этих тварей, всюду, где встречу, пока в моих силах останется нажать на курок! Рвать им глотки, пока не поймут, что в России их ждет только смерть, и пока не уберутся к себе за океан, оставив нас в покое! Неважно, вдвоем, или один, я буду сражаться дальше, за свою родину, которая не виновата, что ее просто вновь предали!

Лейтенант ничего не ответил, а усталость меж тем брала свое, и Жанна сама не заметила, как провалилась в черную бездну сновидений. Нервное напряжение, не оставлявшее ее уже много часов кряду, дало о себе знать, и как-то сами собой вновь перед глазами возникли картины не такого уж далекого прошлого, о котором лучше было забыть навсегда.

Маленькому Мовсару ближе к вечеру стало совсем скверно. Мальчишка в бреду метался по постели, стонал, скрежетал зубами. Притронувшись к покрытому испариной лбу, Жанна мгновенно ощутила жар. Мальчика сжигала изнутри лихорадка, а в доме, как назло, не было даже аспирина.

– На все воля Аллаха, – шептала в стороне мрачная, ушедшая в себя Фатима Дасоева. Мать медленно, в мучении умиравшего ребенка, чувствовала себя бессильной сейчас. – Всевышний не оставит нас.

– Надо сходить за лекарствами! – Жанна, в отличие от нее, не могла сидеть на месте. – Аптека же рядом, кто-нибудь там есть, они помогут!

– Комендантский час! Нельзя выходить! Кругом патрули! Наш сосед, Рамзан, неделю назад так же решил рискнуть, так русские с проезжавшей машины стали по нему стрелять, ранили в обе ноги!

– Я все равно пойду! Кто-то должен сходить! Что-то нужно делать!

Жанна Биноева не могла сидеть, сложа руки и видя, как умирает ребенок, заменивший ей младших сестренок, погибших под русскими бомбами. Они долго, часами, играли с Мовсаром, бегали по всему поселку, облазала каждый закоулок, а сейчас мальчишка глухо стонал, а его мать, приютившая беглянку, беззвучно плакала.

– Я приду скоро! Подождите, все будет хорошо!

Не слыша звучавших вослед окриков, Жанна выскочила из дома. Растворяясь в ночи. Уже стемнело, но свет горел в окнах домов, да еще светили редкие фонари на опустевшей улице. В этот поздний час появляться на улицах приграничного дагестанского селения было опасно. Совсем недалеко уже была Чечня, откуда недавно пришли отряды Шамиля Басаева и других командиров, и куда теперь их выдавливали вновь русские. Но, хотя «федералы» заняли село, чеченцев в окрестностях хватало, одиночек и небольших, по три-пять человек, групп, пробиравшихся к границе. А русские, охотившиеся на них, прочесывали всю округу, осматривали каждый закоулок, врывались в дома в поисках раненых чеченцев, которых укрывали местные. Они были на взводе, нервные, постоянно ожидавшие нападения, и потому с наступлением комендантского часа стреляли в любого, кто попадался на их пути, лишь потом разбираясь, кого убили – боевика и живущую на соседней улице старушку. Опасно было просто отходить от дома хотя бы на несколько шагов, в сумраке, накрывшем село, могла подстерегать смерть, но Жанна рискнула.

До аптеки нужно было пройти всего два квартала, немного, а там наверняка остался кто-то, сторожить лекарства, которые сюда, в глубинку, привозили нечасто, и которые были нужны многим. Жанна Биноева шла быстро, почти бежала, озираясь по сторонам, и оттого пару раз чуть не растянувшись на ровном месте – под ноги смотреть ей было некогда. Девушка боялась до отчаяния, но была уверена, что поступает именно так, как и должно, демонстрируя свою благодарность чужим, в общем-то, людям.

Патруль появился внезапно. Навстречу девушке из темноты шагнули сразу трое, казавшиеся неестественно квадратными из-за тяжелых бронежилетов и амуниции. Жанна замешкалась, не зная, как быть, и через миг оказалась в настоящем кольце. Русские солдаты, каждый – вдвое шире ее в плечах, выше на голову, мрачно смотрели на перепуганную, бледную от страха чеченку.

– Ты, – один из русских, круглолицый и румяный, казавшийся чуть ниже остальных, повесивший поперек живота автомат со сложенным рамочным прикладом, а на грудь, справа – свою каску, внимательно, с ног до головы, изучал Жанну. – Ты, кто такая, откуда, и что здесь делаешь?

Жанна ощутила запах водочного перегара, густой волной обдавший ее, едва русский только открыл рот. И девушка испугалась уже по-настоящему, хотя, казалось, больше некуда. Все трое, она поняла это не сразу, были пьяны, нетвердо держались на ногах, но напились не до такой степени, чтобы полностью перестать контролировать себя.

– Я здесь живу, – стараясь подавить дрожь в голосе, произнесла девушка, глядя под ноги тому солдату, что заговорил с ней. – Мне нужно в аптеку!

– Где ты живешь? А документы? Документы у тебя есть?!

Жанна замолчала. Паспорта у нее не было, он сгорел вместе с домом в Урус-Мартане, но эта история вряд ли произведет впечатление на трех пьяных русских солдат.

– А может она работает на «духов»? – подал голос еще один боец. – Может хочет установить фугас, чтобы на нем завтра наши пацаны подорвались? Товарищ сержант, надо ее вести на блок-пост, лейтенант разберется!

– А ты красивая, хоть и чурка, – вдруг осклабился тот, кого назвали сержантом. – Не надо ее на блок-пост, лучше сами все выясним. Посмотрите, она же вся дрожит, ей холодно. Надо ее согреть!

– Точно, красивая, – кивнул третий. – А у меня бабы давно не было, с самой «гражданки»!

– Пожалуйста, не надо… – пролепетала Жанна, лихорадочно пытаясь что-то придумать. Земля ушла из-под ног, сердце замерло, а в горле мгновенно пересохло, так что, даже пожелай Жанна позвать на помощь, не произнесла бы ни звука. – Пожалуйста!

– Не бойся, – сержант, казалось, хотел облизнуться. – Ничего мы тебе не сделаем! Самой же еще и понравится! Мы же вас, чурков, защищаем, сами здесь дохнем, а ты не приласкаешь своих защитников? Так может ты и впрямь на «духов» работаешь? А ты знаешь, что бывает с такими по законам военного времени?!

Жанна, почувствовав, что русские расслабились, отвлеклись, сорвалась с места, бросившись опрометью прочь. Она успела пробежать метров двадцать, прежде, чем ее догнал. Удар в живот – и воздух словно вытолкнуло из легких, нечем стало дышать, в глазах потемнело.

– Полегче, – прозвучало над головой, и в нос ударил едкий запах перегара. – Убить ее хочешь? Потом прикончишь, а то мы покойницу трахать будем? Ты некрофил что-ли?

– Да ничего ей не сделалось! Смотри, шевелится!

Сильные руки подхватил Жанну, и девушка почувствовала, что словно летит куда-то. Когда она пришла в себя, русский сержант уже опускал ее на скрипящую кровать, стоявшую в сырой, темной комнате. Жанна поняла, что ее принесли в один из брошенных домов на окраине поселка, возможно даже недостроенный. Рядом стояли такие же пустующие дома, и некому было придти на помощь, никто даже ничего не услышит, сколько ни кричи.

– Будешь умничкой, и мы тебя отпустим, – прохрипел на ухо русский сержант, дыхнув перегаром. – Ты же никому ничего не расскажешь, верно?

Он торопливо стаскивал с себя бронежилет, каска, глухо звеня, покатилась по полу, автомат с клацаньем упал, но до оружия русскому не было уже дела. Насильник толкнул Жанну на кровать, навалившись на нее и с треском рванув одежду. От острой боли, пронзившей низ живота, девушка вскрикнула, и тотчас умолкла от хлесткой пощечины.

– Пискнешь еще раз – сгниешь тут, тварь! Не дергайся, будет не так больно!

Он успокоился через десять минут, этот пьяный и злой русский, но Жанне эти минуты показались вечностью, полной боли и отчаяния. А потом появился другой. Он даже не разговаривал, а лишь отвешивал оплеухи, когда девушка пыталась вырываться. А когад его сменил третий, Жанна уже не сопротивлялась, лишь мысленно умоляя Всевышнего забрать поскорее ее жизнь.

Русские ушли в соседнюю комнату, а девушка осталась лежать на сбитой постели, пропитавшейся ее кровью. Взгляд Жанны упал на автомат, прислоненный к продавленной кровати. Оружие здесь оставил один из русских, а потом, видимо, забыл о нем. Голоса насильников доносились из соседней комнаты, слышался смех и брань.

Жанна Биноева схватила автомат обеими руками, почувствовав холод металла. Оружие показалось девушке неподъемно тяжелым, а на то, чтобы оттянуть назад рукоятку затвора, досылая патрон из рыжего пластмассового магазина в ствол, ушли, кажется, все оставшиеся силы.

Чеченских женщин учили постоять за себя, но Жанна сейчас и не думала мстить. Русские были рядом, расслабившиеся, беспечные, но они оставались солдатами, обученными убивать и выживать, и у двоих точно было оружие. Нечего было рассчитывать справиться с ними, но девушка этого и не хотела. Повенув автомат стволом к себе, она ткнула дульным срезом под подбородок, рщутив ледянящий холод оружейной стали. Палец вслепую лег на спусковой крючок, но за миг до того, как сделать последнее движение в своей жизни, Биноева замерла, услышав, или, быть может, угадав какой-то шорох рядом с собой. Она поняла, что в темной комнате есть кто-то еще. Жанна рванулась, но широкая шершавая ладонь накрыла ее рот, а второй рукой незнакомец прижал девушку к кровати, вырывая у нее автомат.

– Сестра, это я! Успокойся, сестра!

Жанна не могла поверить, что слышит голос брата. Шамиль, после того, как их дом в Урус-Мартане разбомбили русские, поклялся мстить и ушел к моджахедам, и Биноева слышала, что он, будто бы в числе многих пришел сюда, в Дагестан, но все равно невозможно было поверить, что он сейчас рядом.

– Отдай это сюда, – хрипло выдохнул в ухо брат, пытаясь вырвать оставленный русскими автомат из сведенных судорогой пальцев своей сестры. – Тебе еще рано к Аллаху!

– Эти скоты еще здесь, – хрипло прошептал Шамиль. – Сестра, я сейчас. Ничего не бойся!

Извлекаемый из ножен клинок зашипел, словно рассерженная змея, и Шамиль бесплотной тенью выскользнул из комнаты. Мгновение спустя Жанна услышала какой-то шум и короткий крик, прервавшийся противным бульканьем. Затем еще приглушенный вопль, снова шум и показавшиеся оглушительными в тесноте выстрелы, а затем – протяжный, полный боли визг.

Войдя обратно, Шамиль заметно прихрамывал, прижимая левую ладонь к своему боку, и Жанна увидела, как между плотно сжатых пальцев стекают казавшиеся черными, точно нефть, капельки крови.

Жанна вскрикнула, бросившись к брату, а тот прорычал сквозь зубы:

– Все в порядке, сестра. Их больше нет.

– Ты ранен?

– Царапина, не думай об этом. Все в порядке.

Шамиль подхватил Жанну на руки, прижав к своей широкой груди и так вынес ее из дома, стараясь собой заслонить то, что находилось в соседней комнате. Но все равно девушка увидела распластавшиеся на полу трупы, багровые брызги на стенах и потеки крови под ногами. Их было трое, но только один успел схватиться за оружие, успел даже выстрелить, прежде, чем умер. Все трое были убиты ножом, словно Шамиль дразнил своих врагов, давал им шанс, заведомо зная, что никто этим шансом воспользоваться не сумеет.

Брат, крепок прижимая к себе Жанну, осторожно перешагнул через тела, стараясь не вступать в лужи крови. Он ничего не тронул, ни оружие, ни документы, ни деньги, просто оставив за собой трупы тех, кто надругался над его беззащитной сестрой.

– Я отнесу тебя обратно, в дом, – пообещал Шамиль. – А после мне нужно идти, меня ждут.

– Не уходи! Пожалуйста!

– Остаться нельзя. Но я к тебе вернусь, совсем скоро, и тебе нечего уже будет бояться!

– Тогда я уйду с тобой сейчас. Все равно это не мой дом, я здесь гостья, и не слишком желанная. Никто не огорчится этому.

В доме Дасоевых они пробыли до утра. Этого времени хватило Жанне, чтобы собрать свои пожитки. А с рассветом брат и сестра ушли в горы, туда, где Шамиля ждали его товарищи, укрывавшиеся в горах от русских, рисковавшие быть обнаруженными – и уничтоженными – каждый миг, в то время, как сам Биноев, узнавший, что его сестра здесь, совсем рядом, ходил в селение, тоже рискуя ничуть не меньше других.

Замаскированный так, что был не различим ни с земли, ни с воздуха, лагерь повстанцев встретил Жанну Биноеву. Она была лишь женщиной, от нее никто не ждал многого, но девушка хотела стать бойцом. Нашлись те, кто взялся обучить ее, а сама она старалась, как могла, и уже через месяц на цевье старой винтовки СВД появилась первая свежая зарубка. Через год их стало больше десятка.

Жанна подскочила на постели, чувствуя, что проваливается куда-то, в черную зовущую бездну. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы придти в себя, вспомнив события последних дней и часов, понять, где она находится. В доме, куда бесцеремонно вломились русские, царила тишина. Ни одного звука, ни голосов, ни даже дыхания спящих людей. Кажется, все ушли, оставив Жанну одну здесь.

Девушка встала, ступив босыми ногами на дощатый пол, и вышла из комнаты. В соседней комнате на столе стояли кружки с недопитым чаем, давно уже остывшим, жестянка из-под тушенки, тоже почти пустая, рядом лежал хлеб. Заметив боковым зрением какое-то движение, Жанна резко обернулась, увидев вышедшего из темного угла русского сержанта. В его руках был автомат, и ствол АКМС сейчас оказался нацелен в грудь девушки.

– Куда собралась?

Русский был хмур и мрачен. Жанна понимала его – этот сержант видел перед собой врага, наверняка хотел выстрелить, очень хотел, но то ли не смел нарушить приказ своего командира, то ли просто не желал звуками выстрелов привлекать внимание соседей.

– Где остальные? – поинтересовалась Биноева. – Ушли?

– Отправились на разведку, полковник и тот мент. Взяли машину. Сказали, вернутся на рассвете.

– А ты?

– Присматриваю за тобой.

– Если бы хотела сбежать, так сбежала бы, – усмехнулась Жанна. – Лучше скажи, осталась тут какая-нибудь еда?

Еда нашлась. Сержант, все так же хмурясь, откуда-то вытащил пару банок тушенки, нашел и хлеб, половину ржаной буханки. Положив все это на стол, он добавил пачку чая, уже ополовиненную, указал на электрическую плитку:

– Кипяти здесь.

Жанна кивнула. Наполнив эмалированный чайник, она согрела воду, заварила чай, и, вскрыв одну из банок найденным здесь ножом, принялась завтракать, только теперь ощутив, насколько сильно проголодалась. Ее невольный спутник крутился рядом, не выпуская оружие из рук, но все же стараясь держаться подальше.

Девушка как раз допивала обжигающе горячий чай, когда ее отвлек звук моторов, донесшийся с улицы, откуда-то с окраины поселка. Жанна вскочила, замерев. Сержант, заметив странное поведение подопечной, тоже насторожился:

– Что случилось?

– Кто-то едет.

– Полковник? Что-то они быстро!

– Это не твой командир. Тяжелая техника, не меньше двух машин.

– Проклятье!

Сержант щелкнул выключателем, и дом погрузился во тьму. Звук моторов становился все более отчетливым, мощные дизели рычали все ближе.

– На выход, – приказал сержант, распахивая дверь. – Живее!

Они выскочили из дома, укрывшись за разросшимися рядом кустами смородины, и оттуда увидели, как по единственной улице дачного поселка проехал приземистый остроносый бронетранспортер, а следом за ним – угловатая БРДМ-2, двухосный разведывательный броневик, давно уже не производившийся, но все еще применявшийся в разведывательных ротах мотострелковых частей.

– Нам хана, – прошипел сержант, нервно тиская свой АКМС. – Придется уходить. Наверняка это дезертиры!

Бронетранспортер, двигавшийся первым, остановился у соседнего дома. Жанна узнала БТР-70, в Чечне она такие видела, хотя и редко. Старая модель, тоже не выпускавшаяся уже очень давно, но от этого не переставшая быть грозным оружием, особенно против двух человек с одним на двоих автоматом. Круглая башенка бронетранспортера в виде конуса со срезанным острием повернулась, нацелив на дом спарку пулеметов, могучий КПВТ калибра 14,5 миллиметра и 7,62-миллиметровый ПКТ, который могли превратить строение в груду трухи за полминуты, покрошив заодно в кровавый фарш тех, кто находился внутри. С лязгом распахнулись бортовые люки, и из БТР посыпались вооруженные люди.

Жанна, замерев, стараясь даже не дышать, наблюдала за тем, как полдюжины человек с оружием и в камуфляже, но лишившиеся всякого подобия выправки, походившие просто на вооруженную толпу, вошли в дом, в то время как еще трое или четверо остались снаружи под прикрытием боевых машин. Башня остановившейся чуть поодаль БРДМ-2 с точно таким же набором стволов медленно вращалась из стороны в сторону, словно стрелок не мог определить направление возможной атаки. Или, что более вероятно, ему просто нечего было делать, пока товарищи разминались снаружи, заодно занимаясь обыском.

Из дома пинками, тычками прикладов выгнали четырех человек, двух женщин и двух мужчин. Женщины плакали и звали на помощь, когда их затолкали в чрево бронетранспортера, а мужчин сбили с ног, принявшись избивать прямо перед домом. Один из них сжался в комок, закрывая голову руками от сыпавшихся на нее ударов, а второй попытался вырваться. Поднявшись на ноги, он растолкал дезертиров, кого-то повалил на землю и бросился бежать. Башня бронетранспортера плавно развернулась, на дульном срезе ствола ПКТ распустился на миг огненный цветок, и короткая очередь настигла беглеца, едва не разорвав его пополам.

– Сволочи! – прошипел сержант, вжимавшийся в сырую от росы землю и нервно теребя почти бесполезный сейчас АКМС. – Звери!

Второй мужчина так и не поднялся, когда к нему подошел один из дезертиров. Тот пару раз пнул свою жертву, и, не дождавшись ответа, вскинул автомат. Треснул одиночный выстрел, и тело местного жителя, содрогнувшись в последний раз, неподвижно распласталось у ног убийцы.

– Ну, кажется, все, – одни губами произнесла Жанна Биноева, увидев, что толпа бандитов движется к бронемашинам.

Девушка ошиблась. Кто-то заметил свежие следы протектора у того самого дома, возле которого укрылась Жанна с сержантом. Трое двинулись точно к кустам, за которыми лежали беглецы, а остальные, взяв оружие наизготовку, делали вид, что прикрывают их, ведя себя не более скрытно, чем мишени в тире. Пара пришельцев забралась на БТР-70, с брони получив неплохой обзор вокруг, если бы не сумерки и кроны деревьев, буйно разросшихся на участках садоводов-любителей.

– Они поймут, что мы рядом, будут искать, – прошипел сержант – Жанна вспомнила, что его называли Паша. – Нужно убираться!

– Тогда точно заметят и затравят, как зверей! Лежи тихо, не шевелись!

Двое направились к дому, обнаружив взломанный замок, а третий, не меняя курс, шел к кустам. Он прошел в шаге от застывшей Жанны, положил на землю автомат, а затем девушка услышала журчанье и почувствовала запах мочи. Только в этот миг она поняла, что выскочила из дома с кухонным ножом, которым открывала консервы, и не рассталась с ним до сих пор. Полоса неважной стали, сантиметров восемь, с заостренным наконечником. Не оружие, но только не в руках той, кого обучали профессионалы из турецкого спецназа, такими же дрянными кусками железа резавшие глотки курдам в своих далеких краях.

– Эй, сюда! – Кричали от дома. Один человек показался на крыльце, взмахнув рукой. – Тут кто-то был! Чайник еще горячий, еда на столе!

– Еще какие-то крысы завелись? Толян, обшмонай еще хату, может они в подполе заныкались! Пацаны, ищите следы!

Дезертиры, несмотря на отсутствие слаженности, не перестававшие быть опасными, разбежались по двору, и через минуту один из них крикнул:

– Нашел! Роса сбита! От самого крыльца след!

Оказавшийся самым глазастым парень двинулся точно туда, где укрылись Жанна и русский сержант, и где стоял, застегивая штаны, один из дезертиров. Паша, поняв, что их вот-вот обнаружат, щелкнул флажком предохранителя АКМС, и этот звук, ничтожно тихий, тонущий в рокоте работавших вхолостую моторов, услышал тот, кто был ближе всех к кустам. Он развернулся на звук всем корпусом, и не увидел, как позади возник, словно соткавшись из пустоты, темный силуэт, и в свете лунный сверкнула сталь поднимаемого для удара ножа.

Жанна Биноева подскочила, словно подброшенная пружиной. Она атаковала, как змея, которой ненароком наступили на хвост. Противник только успел сделать вдох, чтобы крикнуть, предупреждая товарищей, когда в шею ему впился клинок, рассекая артерии. Захрипев, дезертир, захлебнувшийся собственной кровью, повалился на сырую траву, а Жанна уже подхватила с земли его оружие.

– Беги, – крикнула она сержанту, передергивая затвор АК-74, привычного и простого оружия, и надеясь, что его магазин полон. – Давай в степь! Оторвись на сотню метров, отвлеки их огнем! Ну же, беги!

Паша вскочил и, низко пригнувшись, бросился в указанном направлении. Ему дали целых тридцать секунд, прежде чем вразнобой закашляли автоматы, а затем к ним присоединился башенный ПКТ, выпустивший длинную, патронов в сорок, очередь куда-то во тьму. В спину беглецу ударили яркие лучи фар бронетранспортера, и в их свете Жанна отчетливо различала силуэты дезертиров, пытавшихся выстроиться в цепь.

– Взять! За ним, – крикнул кто-то, повелительно взмахнув рукой. – Огонь!

Переведя переключатель режимов огня в положение «одиночные выстрелы», Биноева нажала на спуск. АК-74 с его малокалиберным патроном – не лучшее оружие для стрельбы на большие дистанции, но когда цель менее чем в сотне метров, лучше него придумать что-то трудно. Первая же пуля калибра 5,45 миллиметра, разогнавшаяся до сверхзвуковой скорости, свалила командира, и прежде, чем его товарищи что-то поняли, еще двое рухнули на землю, как подкошенные, а третьего отбросило к борту бронемашины.

– Снайпер! Это снайпер! Засада!

Дезертиры залегли, открыв беспорядочный огонь во все стороны. Из бэтээра слышался женский плач, крики. Снова гулко заухал пулемет, поливая огнем все вокруг. Очередь ударила в землю в нескольких метрах от Жанны, вспомнившей, что на бронетранспортерах есть и ночные прицелы, правда, не рассчитанные на стрельбу по отдельному человеку, но все же…

С окраины станицы раздались короткие очереди – это сержант Паша поддерживал Жанну огнем. Пули с лязгом вонзались в бронированный борт БТР-70, высекая снопы искр. Биноева, воспользовавшись тем, что ее противники отвлеклись, пытаясь отвечать огнем, выпустила пару коротких очередей по бронемашине, пытаясь хотя бы зацепить смотровые приборы, лишая ее экипаж, единственных, кто был опасен по-настоящему, обзора. Возможно, попала, поскольку пулемет замолчал, но тотчас напомнила о себе БРДМ-2, вот только стреляла она куда-то в другую сторону. Тяжелый КПВТ зашелся огнем, а через миг броневик взорвался, и вспышка осветила все вокруг. Жанне стали видны пытавшиеся отползти за БТР дезертиры. Один из них поднялся на колени, вскинул автомат – и упал, заваливаясь на спину и всплеснув руками, когда сверхскоростная пуля впилась ему в грудь.