Текст книги "День Победы. Гексалогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 116 (всего у книги 176 страниц)

Очередной, далеко не первый за минувшие дни сигнал тревоги, не стал неожиданностью. Их искали все то время, что «партизанская» подлодка находилась в открытом море, искали с все большей силой. По водной поверхности метались лучи радаров, а гидролокаторы долбили своими импульсами водную толщу, пронизывая ее до самого дна. Но экипаж действовал так, как и прежде, начав срочное погружение. Труба РДП, устройства для работы дизеля под водой, плавно скользнула в шахту в ограждения высокой, похожей на плавник рубки «Варшавянки». Как только «шноркель», единственная ниточка, связывающая субмарину с поверхностью, был немедленно убран, в балластные цистерны потоком хлынула забортная вода, и «Усть-Камчатск» буквально провалился во тьму океанской пучины.

– Погружение двести, дифферент на нос десять! – скомандовал старпом рулевому, который управлял вовсе не при помощи колеса штурвала, а пользовался рычагами, напоминавшими ручку управления реактивным самолетом.

Замолкли генераторы, лишившиеся притока кислорода, но винт продолжал вращаться – теперь его питали аккумуляторы, накопившие достаточный запас энергии. Глубина безропотно принимала подводную лодку, даруя ей укрытие, но Владимир Шаров, буквально нутром чувствовавший, как усиливается давление на корпус субмарины, понимал, что любая ошибка может прервать их поход. Под килем – настоящая пропасть, тысячи метров ледяной тьмы. В этой части океана глубины в шесть-восемь километров были не исключением, а нормой, и не раз случалось, что подлодки, из-за ошибки ли тех, кто их строил, или тех, кто управлял ими, буквально проваливались во мрак, превращаясь в могилу для своего экипажа, для которого не было спасения.

– Сбавить ход до трех узлов, – продолжал командовать старший помощник. Шаров не вмешивался в его действия, отдавая так дань уважения опытному подводнику. – Тишина в отсеках!

Сирена взвыла, тревожно, нервно, и смолкла, а вместе с ней стихали и все звуки в тесных отсеках «Усть-Камчатска». Субмарина, сбавив ход, буквально повисла в толще воды, замерев, затаившись. Свободные от вахты моряки застыли, боясь даже слишком громко выдохнуть. Где-то рядом, над головами, был враг, который искал их, чтобы уничтожить, и был намерен довести начатое до конца.

– Нельзя сейчас подставиться, никак нельзя, – произнес Владимир Шаров, которого мог слышать каждый из находившихся в центральном посту моряков. – Половина пути позади, тысячи миль водной пустыни. И мы обязаны пройти его до конца. Мы столько раз обманывали врага, уходили от преследования, что сделать это еще раз совсем не сложно.

– «Пиндосы» только собираются с силами. Акустик докладывает о контактах каждый несколько часов, – заметил старший помощник. – Похоже, они стянули в эти воды целый флот. Предугадать, какой маршрут мы выберем, не сложно, запасы топлива не безграничны, их как раз хватит, чтобы кратчайшим путем добраться до побережья Штатов. Так что для нас, похоже, проблемы только начинаются.

– Они упустили нас возле японских островов, хотя там все условия были на руку врагу. Здесь, в открытом океане, найти нашу подлодку стократ сложнее. Мы должны дойти!

– А что будет потом, когда доберемся до цели?

– Главное – подобраться поближе к американскому побережью. После того, как высадим диверсантов, мы уже никого не будем интересовать.

– Я знаю, что это дорога в один конец, с самого начала знал это, – настойчиво произнес старший помощник. – Но все же хотелось бы дожить до победы.

– Думать о спасении своих шкур будем потом, – помотал головой Шаров. – Сперва доставим парней на твердую землю.

Капитан «Усть-Камчатска» указал на одного из «парней». Тарас Беркут, командир диверсионной группы партизан, вошел в центральный пост. Несколько моряков разом оглянулись, так что блики светящихся мониторов скользнули по их оцепеневшим от напряжения лицам. Партизан тяжело дышал, будто после марш-броска, его грудь под тельняшкой вздымалась, а лицо лоснилось от пота. Наверное, опять отжимался до потери сознания в своей тесной каютке, подумалось Владимиру Шарову.

– Что происходит? Нас обнаружили?

– Возможно, – пожал плечами Шаров. – Радиометристы обнаружили работу чужой РЛС. Где-то рядом патрульный самолет, скорее всего. Мы в полутысяче миль севернее Гавайев, у янки там полно военных баз. Затаимся на глубине, переждем. Мы и так далеко забрались. Прорвались мимо Сахалина, проскользнули через американские противолодочные рубежи, обидно будет нарваться здесь, в открытом океане.

Беркут непонимающе тряхнул головой:

– Как нас можно найти с помощью радара? Это же подводная лодка!

– Не «подводная», а «ныряющая». Мы не можем постоянно находиться на большой глубине, как АПЛ. Гребной винт приводится в движение электромотором. Энергию для него можно получать из аккумуляторных батарей, но емкость их ограничена. Под аккумуляторами «Варшавянка» может пройти три сотни миль, имея возможность маневра по глубине. Это много в масштабах, например, Балтики или Черного моря, а лодки проекта 877 для закрытых морей и создавались. Мы же должны преодолеть несколько тысяч миль, поэтому идем почти постоянно под РДП, это устройство, по которому подается атмосферный воздух с поверхности, точнее, кислород, который питает дизельные генераторы, вырабатывающие энергию, как для главного электродвигателя, так и для зарядки аккумуляторов. Дальность хода возрастает до шести с половиной тысяч миль. В таком режиме мы и идем почти от самого Сахалина, но из-за этого вынуждены держаться на перископной глубине. Головка «шноркеля» – достаточно крупный объект для того, чтобы обнаружить его с помощью РЛС. Но на ей установлен приемник станции предупреждения об облучении, так что мы вовремя успели погрузиться.

– И что теперь будут делать пиндосы?

Вместо капитана ответил старший помощник:

– Если нас не обнаружили, то выждем немного, снова всплывем, и дальше пойдем под РДП. Но если американцы успели нас засечь, то стянут сюда все силы. Их корабли и самолеты, будут постоянно дежурить в этом районе, не позволяя нам подняться близко к поверхности. Мы сможем маневрировать, пока есть запас энергии в аккумуляторах, но это долго не продлится. А когда «батарейки» сядут, придется или всплывать, прямиком в объятия американцев, или открыть кингстоны и затопить подлодку. Мы зашли в такие воды, где едва ли прежде кто-то был. У меня за плечами одиннадцать автономок, но такое плавание никакому Магеллану не приснится. Под нами – пятикилометровая пропасть, корпус лопнет под давлением, как яичная скорлупа, прежде чем мы достигнем дна.

– Если обложат, активируем устройства прямо здесь, – решительно возразил Беркут, рубанув воздух широкой мозолистой ладонью. – Думаю, мощности трех атомных снарядов хватит, чтобы пустить на дно хотя бы пару пиндосских посудин.

– Я в камикадзе не записывался, – усмехнулся в ответ Шаров. – Так что рассчитываю вас доставить до места, а уж там делай, что хочешь, майор! Прорвемся, не первый же раз!

«Усть-Камчатск», оставаясь на глубине, продолжал медленно двигаться прежним курсом, расходуя драгоценный запас энергии, накопленный в аккумуляторных батареях. Акустики вслушивались в «голос океана», но среди привычных шумов не было ни одного, источником которого могло бы оказаться творение человеческих рук.

– Подвсплыть на перископную глубину, – решил Шаров, теперь не покидавший мостик. Старпом немедленно скомандовал:

– Продуть балласт! Всплытие до отметки двадцать метров!

Сжатый воздух вытеснил заполнившую балластные цистерны воду, и полегчавшая подлодка рванулась к поверхности, будто выбившийся из сил пловец. Труба РДП вспорола водную гладь, снова поток свежего воздуха хлынул к ожившим генераторам.

– Облучение, – тревожно вскрикнул мичман, следивший за показаниями станции радиотехнической разведки МРП-25, сенсоры которой были размещены на «шноркеле». – Нас облучает РЛС!

И тотчас акустик, будто сговорившись, подхватил:

– По левому борту шум винтов! Надводный корабль, пеленг тридцать! Приближается!

– Твою мать! – Шаров в сердцах ударил ладонь о переборку. – Погружение двести! Принять балласт! РДП убрать!

Вновь «Усть-Камчатск» буквально провалился в пучину, и его корпус содрогнулся от импульса сонара, прокатившегося от носа, до кормы, точно барабанная дробь.

Палубный вертолет «Си Кинг» завис в десятке метров над мерно вздымающимися волнами, и антенна ГАС на длинном кабеле опустилась в воду. Оператор, обратившись в слух, усиленный мощной электроникой, замер, пытаясь уловить шумы чужой подлодки, но слышал лишь вечный рокот неспокойного океана.

– Ничего, командир! – помотал головой летчик.

– Поднять гидролокатор. Сделаем круг!

Будто подпрыгнув, канадский вертолет, стрекоча винтом, точно гигантская стальная десятитонная стрекоза, промчался полмили, затем снова снизившись и погрузив антенну сонара в волны. Яркая точка внезапно возникла на экране обзорной РЛС «Экко» AW391, установленной в круглом обтекателе позади двигателей. Луч радара, мазнувший по неспокойной поверхности океана, отразился от показавшейся над водной поверхностью головки РДП русской подлодки.

– Объект на два-два-ноль, – сообщил оператор. – Три мили. Вероятно, перископ или «шноркель»!

– Сонар в активный режим! Подсветим их!

Импульс гидролокатора пробил толщу воды, отражаясь от преграды у самой поверхности. Очертания продолговатого объекта, который не мог быть ничем иным, как корпусом подлодки, высветились на мониторе.

– Цель погружается!

– Сопровождать цель! – приказал командир экипажа.

– Мы можем атаковать!

Палец второго пилота уже коснулся кнопки сброса торпед, чуть подрагивая от напряжения – это была первая настоящая, а не учебная атака за долгую карьеру опытного пилота, и сейчас, несмотря на всю свою выучку, он волновался.

– Отрицательно! Приказано сначала опознать цель. Это может быть «нейтрал». Пусть янки сами разбираются.

«Усть-Камчатск» быстро погружался, так что в центральном посту был слышен треск сжимаемого колоссальным давлением корпуса. Сталь стойко сопротивлялась натиску стихии, но многим людям, находившимся на борту, стало не по себе.

– Погружение на триста пятьдесят, – приказал Шаров. – Уйдем под термоклин.

Рулевой отклонил от себя рычаги управления, и подлодка буквально спикировала на глубину, преследуемая частыми, точно барабанный бой, импульсами гидролокатора.

– Похоже, это вертолетная ГАС, – предположил акустик «Усть-Камчатска».

– Если над нами «вертушка», значит, где-то рядом корабль. Сюда ни один вертолет не долетит с суши. – Владимир Шаров раздраженно цокнул языком: – Серьезно за нас взялись!

– Нужно как-то оторваться от преследования, – с растерянностью произнес Тарас Беркут, несмотря на объявленную тревогу, остававшийся в центральном посту.

Командир диверсионной группы остро ощущал собственную беспомощность. Ни приемы рукопашного боя, ни меткая стрельба не могли помочь избавиться от винтокрылой машины, кружившей сейчас в нескольких сотнях метров над быстро опускавшейся в пучину подлодкой. Майор почувствовал себя мишенью, в которую уже нацелен ствол, и палец стрелка только что коснулся изгиба спускового крючка. Оставалось надеяться, что эти сосредоточенные, но спокойные люди в черной морской форме знают, что делают.

– Океан – это настоящий слоеный пирог, – пояснил Шаров, на лице которого выступила испарина, не то от волнения, не то от царившей в отсеках духоты. – Верхний слой воды постоянно нагревается солнечными лучами, и потому достаточно теплый. Но на глубине сто-двести метров, куда дневной свет не проникает никогда, температура резко падает. Это называется слой температурного скачка или, короче, «термоклин». Резкий перепад температур сказывается на прохождении акустически сигналов. Импульсы, направленные на этот слой сверху, например, теми гидролокаторами, что нас сейчас облучают, отражаются вверх. Шум, направленный снизу, шум нашей подлодки, который могут уловить сонары в пассивном режиме, отражается вниз. Мы поднырнем под слой скачка, станем «невидимками».

– До тех пор, пока не подойдут корабли янки, – кисло заметил старший помощник. – У них погружные ГАС, которые можно опустить на трехсотметровую глубину. И тогда нам хана!

– Замучаются искать! Мы уже будем далеко!

Рулевой, сверяясь с показаниями глубиномера, сообщил:

– Триста пятьдесят метров!

– Остановить погружение! Увеличить ход до десяти узлов! Лечь на курс сто сорок!

Маневрируя, «Усть-Камчатск» начал разгоняться, буквально продираясь сквозь сдавленную собственной массой толщу океанской воды. Ее корпус испытывал колоссальное давление, словно подлодку стискивала ладонь великана, и это давление люди, находившиеся на борту субмарины, ощущали буквально собственным нутром.

– Мы на предельной глубине, – произнес Владимир Шаров. – Здесь нас почти невозможно обнаружить с поверхности, но мы и сами практически ничего не знаем о том, что творится над головами.

– Нельзя просто прятаться, – повысил голос Тарас Беркут. – Мы уступаем противнику инициативу!

– Мы будем оставаться на глубине столько, сколько сможем, насколько хватит запасов кислорода и энергии в батареях.

Субмарина двигалась десятиузловым ходом, быстрее, чем многие обитатели океанских глубин. Кашалот, грозный хищник, нырнувший за добычей, испуганно отвернул в сторону, пропуска ее. Но со стороны могло показаться, что «Усть-Камчатск» неподвижно завис над бездной, обрывавшейя на многокилометровой глубине горным плато, похожим на поверхность далекой звезды, таким же неизученным, где никогда не ступала нога человека. А наверху кружил вертолет, то снижаясь к самым волнам, то снова взмывая вверх, одним таким «прыжком» преодолевая по полмили а то и больше. Но импульсы гидролокатора бессильно разбивались о ту невидимую границу между слоями воды разной температуры, заставляя экипаж бессильно ругаться.

– Шум винтов, – неожиданно доложил акустик «Усть-Камчатска». – Надводная цель!

Новый звук бесцеремонно нарушил безмолвие океана. фрегат «Калгари», на мачте которого реял канадский флаг, мчался со всей силы. Форсажные турбины разогнали его до тридцати узлов, но и этого могло не хватить.

– Лейтенант Морган, какие новости от американцев? – капитан фрегата окликнул своего старшего помощника.

– Их корабли будут здесь через час, никак не меньше, сэр. На подходе один «Орион», вылетевший из Перл-Харбора. Он прибудет в течение получаса.

– Русские не могли уйти далеко. Сбавить ход до пяти узлов, опустить буксируемую антенну ГАС!

Фрегат замедлил ход, так, чтобы собственные шумы не создавали помех работе сонаров. Длинный кабель, разматывавшийся за его кормой, оканчивался насадкой гидролокатора, опускавшейся все ниже и ниже и пробившей незримый рубеж «термоклина». Первый же импульс настиг повисшую в толще воды подлодку, но, вместо того, чтобы вернуться невесомым эхо, частью был поглощен покрывавшим ее корпус противогидролокационным покрытием, а частью рассеялся.

– По нам снова работает ГАС! – немедленно доложил Шарову акустик, переключивший бортовой гидроакустический комплекс МГК-400 в режим обнаружения сигналов. – Корабельная станция! Рядом эсминец или фрегат!

– Теперь точно головы поднять не дадут, – прорычал сквозь зубы старший помощник. – У них преимущество в скорости, не уйти!

– Вашу мать! – Тарас Беркут почувствовал, как в груди поднимается темная волна злости и отчаяния.

Командир диверсионной группы выскочил из помещения центрального поста, едва не сбив с ног нескольких попавшихся ему по пути в узком проходе моряков. Он знал сейчас, что делать. Целью беркута была одна из пустующих кают. На самом деле, свободного пространства на борту, несмотря на то, что в поход «Усть-Камчатск» вышел с неполным экипажем, едва ли было в избытке. Но здесь никто из моряков не хотел селиться, предпочитая тесноту других кубриков. И причиной тому были три массивных цилиндра, отлитых из свинца и «украшенных» желто-черными символами радиационной опасности.

Беркут опустился корточки возле крайнего из уложенных в ряд прямо на полу цилиндров. Когда-то это был атомный артиллерийский снаряд калибра 152 миллиметра, но усилиями подпольных ядерщиков он превратился в диверсионный ядерный фугас. Пальцы бывшего майора Российской Армии, чуть дрожа, коснулись пульта, прилепившегося к свинцовой болванке, начиненной смертоносным плутонием.

– Командир! – Вздрогнув, Беркут обернулся, увидев застывшего на пороге каюты Заура Алханова. – Что ты делаешь, командир?

– На что похоже, боец? Над нами крутится американский эсминец. Если не удастся от него оторваться, я приведу в действие заряды. Хоть сколько-то пиндосов прихватим с собой!

– Едва ли нас для этого послали в такой поход!

– Предлагаешь просто сдохнуть в этой консервной банке, когда закончится кислород? Или всплыть на радость американцам?

– Не дури, командир! Мы не для того здесь!

– Черта с два, я живым не дамся! Надолго нас с тобой запомнят! В каждом снаряде по две с половиной килотонны, неплохой сюрприз для янки!

Тарас Беркут опустил ладонь на небольшую клавиатуру, готовый за мгновение ввести намертво заученный код. А в это время Владимир Шаров в рубке сыпал приказами быстрее, чем его моряки успевали выполнить предыдущую команду.

– Зарядить приборы гидроакустического противодействия в торпедные аппараты пять и шесть! Перезарядить торпедные аппараты один и два противокорабельными торпедами!

Два самоходных имитатора «Корунд» заняли места в торпедных трубах. Еще из двух сперва пришлось выгрузить «сигары» противолодочных торпед ТЭСТ-71М, на место которых система дистанционного автоматического управления торпедными аппаратами загрузила пару мощных 53-65К.

– Корабль всего один, но наверняка сюда движется уже вся чертова американская эскадра, – произнес Шаров, обведя взглядом своих людей, замерших на боевых постах, у приборных консолей. – Прятаться нет смысла, противник знает, что мы здесь. Значит, ударим первыми!

Захлопнулись массивные крышки торпедных аппаратов, и капитан скомандовал:

– Начать всплытие! Рули глубины на десять градусов! Подняться до пятидесяти метров!

Сбрасывая балласт, «Усть-Камчатск» рванулся вверх, и тотчас на экранах сонаров «Калгари», неторопливо кружившего над местом последнего контакта, появилась четкая отметка.

– Подводная лодка на ноль-девять-пять! Восемь миль!

– Приготовить торпедные аппараты! – командир канадского фрегата хищно усмехнулся: – Как только сблизимся на дистанцию торпедного залпа, открыть огонь!

И одновременно капитан Шаров приказал:

– Прибор гидроакустического противодействия – в режим постановки акустических помех! Торпедный аппарат пять – пли!

Похожий на торпеду самоходный имитатор МГ-74 «Корунд» выскользнул из раструба торпедного аппарата, тотчас обрушив на вражеский сонар хаотичный поток импульсов, среди которых невозможно стало выделить эхо, отражавшееся от подлодки. Океан наполнился шумом, и канадские акустики в растерянности терзали настройки своей аппаратуры, пытаясь отсеять помехи. Попытка перейти в пассивный режим тоже ничего не дала – на поверхности были слышны лишь шумы, испускаемые ложной целью.

– Акустик, положение цели? – потребовал Владимир Шаров.

– Надводная цель по пеленгу сто тридцать, пятьдесят семь кабельтовых!

– Цель уничтожить! Торпедные аппараты с первого по четвертый – пли!

Плавно отодвинулись наружные крышки торпедных аппаратов, и четыре торпеды 53-65К тупоголовыми пенными копьями пронзили толщу воды, отделявшую их от цели. Кислородные турбины разогнали восьмиметровые «сигары» весом в две тонны до сорока трех узлов за считанные секунды. Включились акустические системы самонаведения, мгновенно нащупав импульсами маломощных сонаров корабль-цель.

– Торпедная атака! – Акустик «Калгари» был первым, кто обнаружил опасность. К этому моменту четверть пути русских торпед осталась позади. – Три торпеды по левому борту! Четыре торпеды!

Канадский фрегат был лишен таких средств защиты, как система постановки газовой завесы «Прерия-Маскер», установленная на большинстве кораблей ВМС США. У его командира было немного шансов уклониться от атаки и еще меньше времени для этого.

– Разворот на курси три-пять-ноль! Самый полный ход!

Подчиняясь приказу своего капитана, фрегат начал маневрировать, подставляя корму приближавшимся торпедам, стремительно поднимавшимися с глубины. Снова взвыли в трюме турбины, разгоняя корабль до максимальной скорости, но для того, чтобы набрать заветные тридцать узлов, фрегату почти в пять тысяч тонн водоизмещением, требовалось преодолеть силу инерции, теряя драгоценные секунды.

– Сбросить за борт торпедную ловушку! – последовал новый приказ, и с кормы в воду соскользнул оперенный цилиндр ложной цели SLQ-25 Nixie.

Система противоторпедной защиты, представлявшая собой, по сути, буксируемый гидролокатор, обрушила на головки самонаведения приближавшихся торпед хаотичный поток импульсов, маскировавших шумы истинной цели и собственное эхо систем наведения, заставляя «сходить с ума», электронный «мозги». Одновременно капитан атакованного фрегата скомандовал:

– Изменить курс на три-один-ноль!

«Калгари» словно отвернул, пропуская двигавшиеся по инерции торпеды мимо, и одна из них, потеряв цель, «сошла с дистанции», но три другие перешли на наведение по кильватерному следу, настигая канадский фрегат.

– Торпеды по корме! Семь кабельтовых!

Высокая скорость позволила выиграть «Калгари» несколько минут, но даже на полном ходу фрегат двигался в полтора раза медленнее выпушенных по нему торпед, и прежде, чем у тех закончилось топливо, сработали неконтактные электромагнитные взрыватели, превращая трехсоткилограммовые боеголовки в облако раскаленных газов.

Вертолет «Си Кинг» так и не успел вернуться на свой корабль, и его пилоты видели, как корма фрегата исчезла в султане брызг, пены и дыма, взметнувшемся ввысь на десятки метров.

– Черт возьми! – командир экипажа СН-124В потрясенно выдохнул увидев, как корабль буквально выбросило из воды, обнажив гребные винты и широкие лопасти рулей. Корму фрегата оторвало, словно корпус был сделан не из прочной стали, а из бумаги.

– Сэр, подлодка противника все еще на сонаре! – оператор противолодочного оборудования вывел своего командира из ступора. – Они в двух милях от нас! Мы можем атаковать!

– Сбросить торпеды!

Они мало чем могли помочь своим товарищам, оставшимся на борту тонущего фрегата, но еще могли наказать врага. Две противолодочные торпеды «Стингрей» калибра 324 миллиметра отделились от вертолета, исчезая в волнах. На месте их падения взметнулись фонтаны пены, и тотчас опали, а торпеды уже выходили на цель. Водометы, котоыре заменили на этой модели торпед более привычные гребные винты, придавали «Стингрею» сходство с ракетой, да и скорость в сорок пять узлов, которую торпеда развивала за считанные секунды, добавляла сходства.

– Всплески по правому борту! – крикнул акустик «Усть-Камчатска», чувстуя, как форменка от пота липнет к спине. – Торпеды по пеленгу восемьдесят!

Водометные движители оглашали бездну торжествующим ревом, когда сброшенные канадским вертолетом торпеды обнаружили цель. Импульсы бортовых сонаров непрерывно долбили в корпус «Варшавянки», и противогидролокационное покрытие лишь отчасти поглощало эти «удары».

– Разворот на курс двести шестьдесят! Самый полный вперед!

Гребной винт принялся с удвоенной силой кромсать воду, полную каких-то обломков, кусков обшивки тонущего фрегата, разгоняя трехтысячетонную субмарину до двадцати узлов, максимум, что можно было «выжать» из ее механизмов, вовсе не предназначенных для спринтерских заплывов на глубине.

– Торпеды по корме! Приближаются!

– Приготовить прибор гидроакустического противодействия к запуску в режиме имитатора!

Последний «Корунд» был готов к пуску, ожидая своего часа во тьме торпедной трубы, и как только прозвучал доклад офицера-торпедиста, капитан Шаров скомандовал!

– Поставить газовую завесу за кормой! Торпедный аппарат номер шесть – пли!

Стена из множества пузырьков воздуха, стравленного из балластных цистерн, на несколько секунд скрыла «Усть-Камчатск» от преследующих торпед. Сигналы их гидролокаторов бессильно разбились об эту преграду, и системы самонаведения автоматически перешли в пассивный режим, мгновенно наведясь на покинувший торпедный аппарат имитатор «Корунд». Ложная цель сейчас испускала звуки, в точности повторяющие шумы самой подлодки, а Владимир Шаров отдал новый приказ:

– Срочное погружение до трехсот пятидесяти! Принять балласт! Рули глубины на максимальный угол!

«Варшавянка» вновь буквально спикировала во тьму, пропуская над собой торпеды. Пол отсека накренился так, что кое-кто из моряков от неожиданности едва не свалился с ног, чудом удержавшись. Одна их торпед, все так же торжествующе ревя, промчалась над головами, преследуя маневрировавший по заданной программе и отчаянно шумевший, кажется, на весь океан, «Корунд». Но второй «Стингрей», заложив вираж, вдруг спикировал следом за подлодкой, и снова по ее корпусу ударами кувалды прокатились импульсы сонара системы наведения.

– Торпеда за кормой, три кабельтова! – закричал, срывая голос, акустик, для которого впервые все это было по-настоящему, а не на учениях, и от этого, от предчувствия близкой и неминуемой гибели на глубине, где нет надежды на спасения, было страшно. – Два кабельтова!

Владимир Шаров знал, с самого начала знал, что шансов нет. Торпеда «Стингрей» имела более чем двукратное преимущество как по скорости, так и по глубине. Но они почти смогли увернуться. Удар, на первый взгляд не такой уж и сильный, сотряс корпус субмарины, когда сработала сорокакилограммовая кумулятивная боеголовка торпеды. На миг померкло освещение, но затем лампы снова вспыхнули, и вместе с ярким светом в отсеки ворвался тревожный рев сирены.

– Попадание в левый борт, в районе пятого отсека! Внутрь поступает вода!

Луч огня без труда прожег резину звукопоглощающего покрытия, прошил легкий корпус, и лишь на миг задержался, коснувшись прочного, внутреннего корпуса. Ледяной поток под чудовищным давление хлынул внутрь, заполняя все пустоты. Находившихся в поврежденном отсеке подводников буквально размазало по переборкам, а затем остановился залитый водой электродвигатель.

Виталий Егоров был одним из тех, кто оказался в момент попадания торпеды в дизель-генераторном отсеке, куда, продолжая заполнять все встреченные пустоты, хлынула забортная вода. Вскочив, он бросился к открытому люку, уже по колено в воде и грязной пене, крича своим товарищам:

– Живее! Покинуть отсек!

Но Егоров бежал не от воды, а навстречу хлещущему из овального проема потоку, хватаясь за все, за что мог зацепиться, пытаясь удержаться на ногах.

– Куда ты?! – напарник немолодого механика схватил за рукав своего товарища. – Уносим ноги!

– Затопит аккумуляторы – всем хана! Нужно закрыть люк!

– А, черт! А ну, давай вместе! Навались!!!

Вдвоем они навалились на массивную крышку, двигая ее против течения воды. Стонали от напряжения мышцы, соленые брызги били в лицо, протекая в легкие, но люк медленно, по сантиметру, но двигался. Воды в отсеке было уже почти по пояс, когда тяжелая створка с глухим стуком захлопнулась, и Егоров принялся вращать штурвал запора.

А капитан Шаров в центральном посту уже принимал донесения о потерях.

– Затоплен генераторный отсек. Пять человек погибли. Возможно, в шестом отсеке есть выжившие, а, возможно, и нет, если они не успели задраить люки герметичных переборок. Связь с ним потеряна.

– Мы лишились хода?

– Кажется, нет, но может двигаться только под аккумуляторами, а они разряжены уже на треть!

– Раненых в медчасть! Включить трюмные помпы! Осушить затопленный отсек!

– Этого мало, – мотнул головой старший помощник. – У нас в борту пробоина, вода будет поступать быстрее, чем мы сможем ее откачивать. Нужно залатать нашу «шкуру», капитан!

– А для этого нужно всплыть, – понимающе кивнул Шаров. – В акватории, контролируемой противником, над которой барражируют его «Орионы» и «Посейдоны». Весь наш поход – сплошной риск, и чудо, что мы здесь, в центре Тихого океана. И еще большим чудом будет, если нам удастся увидеть берег Америки хотя бы в перископ. Что ж, мы рискнем снова. Начать всплытие, продуть балласт!

Подлодка, избавляясь от лишнего веса, забортной воды, вытесняемой из балластных цистерн пороховыми газами, дрогнула, устремляясь к поверхности. Ограждение рубки, точно акулий плавник, вспороло водную гладь, оставляя пенный рубец, хорошо различимый издалека. Где-то на горизонте можно было рассмотреть непонятную суету – это команда стремительно тонущего «Калгари», который не спасли ни крылатые и зенитные ракеты, ни универсальная артиллерия, ни сверхскорострельные шестиствольные зенитки «Фаланкс», покидала свой корабль, спеша спустить на воду спасательные плотики.

Тарас Беркут, почувствовав под ногами качку, выскочил из каюты, в которой ждали своего часа ядерные заряды. На бегу загоняя в рукоятку девятимиллиметровой «Беретты-92F» снаряженный магазин, он ворвался в центральный пост, подскочив к капитану.

– Какого черта? Почему всплываем?! Что вы творите?!

Увидев оружие в руках спецназовца, Шаров отшатнулся, наткнувшись спиной на переборку отсека. Несколько находившихся рядом моряков дернулись, было, остановить командира диверсантов, но остановились, будто натолкнувшись на невидимую стену.

– Как это понимать? – Беркут напирал на капитана, в то время, как «Усть-Камчатск» уже мерно покачивался на волнах, заметно накреняясь на левый борт.

– Мы всплываем, верно подмечено. В нас угодила торпеда, в борту дырка, через которую затекает вода. Затоплены дизель-генераторы. Починить их, наверное, можно, но для этого пробоину нужно заделать, а потом откачать воду. Нужен ремонт, и сделать его на глубине сто или даже пятьдесят метров никто на борту не сумеет. Мы всплывем и попытаемся устранить повреждения. Иначе нечего и думать, чтобы продолжать поход. И опусти, черт возьми, пушку!

Тарас Беркут выдохнул, опуская руки, на ладонь на рукоятке «беретты» по-прежнему была крепко сжата.

– Раз не можем добраться до Лос-Анджелеса, значит, идем в Гонолулу! Еще раз разнесем в прах Перл-Харбор!

– Мы не пройдем и сотни миль. Генераторы залиты водой, а аккумуляторы уже изрядно сели.

– Товарищ капитан, – старший помощник появился из-за спины Беркута. – Товарищ капитан, экипаж собрался в кают-компании

Шаров, отодвинув в сторону растерянного спецназовца, прошел в самое просторное помещение на борту субмарины. Но даже урезанный экипаж «Усть-Камчатска» туда уместился с большим трудом.

– Товарищи, нужна ваша помощь, – произнес Шаров, при появлении которого все умолкли. – Мы получили повреждения, нужно их устранить. Требуется заварить пробоину в корпусе, восстановить звукопоглощающее покрытие. Нужны сварщики. Работать придется под водой, в водолазном снаряжении.