355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Завадский » День Победы. Гексалогия (СИ) » Текст книги (страница 12)
День Победы. Гексалогия (СИ)
  • Текст добавлен: 10 апреля 2017, 15:30

Текст книги "День Победы. Гексалогия (СИ)"


Автор книги: Андрей Завадский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 176 страниц)

– Все! – Наконец девушка с облегчением вздохнула взглянув на осунувшегося партизана, даже в доме не расставшегося с автоматом. – Осколки я извлекла все. Он потерял очень много крови, пробудет без сознания еще долго. Если повезет, выкарабкается.

– Он крепкий парень, все будет хорошо! Мы не можем ждать долго, нужно уходить. Спасибо вам!

Не обращая внимания на забрызганный кровью медицинский фартук, полковник порывисто подошел к девушке и крепко обнял ее. А через несколько минут небольшой отряд уже растворился в предрассветном сумраке, провожаемый задумчивыми взглядами Ольги и ее соседа, Савелий Кузьмича, так и не снявшего с плеча верную двустволку. Никто еще не мог сказать, как сильно эта ночь изменит многие судьбы.

Глава 6. Взгляд в прошлое-3
Эр-Рияд, Саудовская Аравия – Кум, Иран 7 июня

Заключенных охраняли бойцы Национальной гвардии, и он не имел права приказывать им, не имел над этими верными псами короля ни малейшей власти. И все же никто не посмел его остановить – все-таки он был генералом, пусть и армейским, а самый старший из надзирателей носил всего лишь лейтенантские погоны и не посмел препятствовать неожиданно появившемуся на авиабазе Принц Султан посетителю.

– У вас десять минут, господин, – произнес командир гвардейцев, охранявших приговоренных к казни заговорщиков, в полной изоляции от внешнего мира проводивших последние часы своей земной жизни. Казалось, офицер извиняется перед высокопоставленным гостем, хотя, наверное, так было и на самом деле. – Только десять минут.

– Я понял. Я попрошу, чтобы вы нас оставили на время.

Лейтенант, ничего не ответив, открыл дверь камеры, посторонившись, и посетитель, которого здесь никто не ждал, сделал шаг, оказавшись в последнем пристанище обреченного на смерть мятежника. На своего провожатого, оставшегося на пороге, он даже не смотрел.

– Десять минут! – напомнил гвардеец, а затем тяжелая дверь с лязгом захлопнулась, отрезая двоих от всего остального мира.

Они стояли друг напротив друга, и первые несколько секунд, показавшиеся обоим вечностью, не могли вымолвить ни слова. Заключенный, уже смирившийся с тем, что единственным живым человеком, которого он успеет увидеть в своей жизни, будет палач, не верил своим глазам, а тот, кто, нарушая прямой приказ и волю своего короля, явился сюда, просто не знал, что можно сказать. Не было таких слов, чтобы утешить человека, одной ногой уже ступившего в загробный мир без особой надежды, что там его будет ожидать райское блаженство и обещанные Пророком девственницы.

– Не ожидал, что ты осмелишься явиться сюда, – ничего не выражающим голосом произнес Ахмед Аль Шаури, впившись внимательным взглядом в лицо стоявшего перед ним человека. – На это сейчас мало кто смог бы решиться.

Бывший командир Двенадцатой танковой бригады Королевских сухопутных войск был одет в пехотный мундир без знаков различия, мятый, но чистый. Неожиданный визит застал его за чтением, и опальный генерал едва успел отложить в сторону Коран, сделав шаг навстречу нежданному гостю. Его лицо, словно окаменевшее, не выражало никаких эмоций, этот человек уже смирился с неизбежностью смерти, но тот, кто стоял перед ним, видел, как в глазах генерала вдруг вспыхнул огонек надежды.

– Я не мог поступить иначе, господин. Хоть что-то в этом мире должно оставаться святым. Вера и верность давно попраны нечестивцами, так пусть это будет армейское братство.

Командующий Первой бригадой специального назначения имени Фейсала бин-Турки понимал, что сильно рискует, добиваясь встречи с одним из мятежников, приговоренных к смерти, тех, чья вина перед королем и королевством никем не подвергалась сомнению. Ахмед Аль Шаури обманом заставил своих солдат обратить оружие против собственного государя, но проиграл бой, и теперь ожидал здесь, на военной базе, на окраине Эр-Рияда, исполнения уже вынесенного смертного приговора – иной участи для того, кто нарушил клятву верности государю, быть попросту не могло.

– Что ж, проходи, – Аль Шаури отступил, сделав приглашающий жест. – Располагайся, Исмаил.

Бригадный генерал Исмаил бин-Зубейд осторожно опустился на краешек неудобного стула, усевшись напротив заключенного. Взглянув вновь в глаза Аль Шаури, командир бригады спецназа почувствовал уважение к своему боевому товарищу, не увидев в ответном взгляде ни тени страха. Он хорошо запомнил этот взгляд еще с того дня, с того часа, как их взвод оказался на острие удара иракцев, в отчаянном броске попытавшихся захватить Рас-Хафджи тогда, в январе девяносто первого, будто это что-то смогло бы изменить. Пятнадцать саудовских солдат, бойцы Девятнадцатой бригады Национальной гвардии, оказавшегося на пути вражеской лавины, плечом к плечу с которыми сражалось полдюжины американских морских пехотинцев из Первой экспедиционной дивизии, и для каждого этот бой был первым настоящим сражением.

Позади горел, исторгая из себя клубы жирного черного дыма, доставивший бойцов на позиции бронеавтомобиль, неновый американский V-150 «Коммандо» – иракский снаряд, прилетевший из-за горизонта, буквально разорвал машину на куски. А сами гвардейцы испуганно жались вокруг шведской «базуки», противотанкового гранатомета «Карл Густав», единственного, что саудовцы могли противопоставить надвигавшимся иракским армадам. На то, что удастся выбраться отсюда живыми, в те минуты уже мало кто рассчитывал.

Исмаил помнил страх, охвативший всех, кто видел в те минуты, как из облака пыли, протянувшегося до горизонта, выплывают угловатые силуэты боевых машин. Стискивая оружие до боли в ладонях, они видели в прорези прицелов накатывавшую с севера лавину танков, и казалось, что Саддам Хусейн двинул в атаку всю свою армию разом, против них, жалкой горстки перепуганных юнцов, обратив всю заботливо накопленную военную мощь.

Уже был наголову разгромлен батальон Второй бригады национальной гвардии, так и не сумевший не то, что остановить, даже задержать рвавшегося вперед врага. И они, оказавшиеся на острие удара иракских танков, не сомневались, что вскоре разделят участь своих братьев, навсегда оставшихся в пустыне. Это потом выяснится, что в наступлении на давно оставленный жителями город принимала участие всего одна иракская бригада. Но в те минуты, когда вокруг повсюду рвались вражеские снаряды, когда страшно кричали раненые, истекая кровью, и никто не осмеливался придти к ним на помощь, покинув укрытия и наверняка оказавшись под шквальным огнем врага, было не до размышлений.

Юный лейтенант Аль Шаури, едва покинувший стены военного училища, тоже отчаянно боялся, хотелось бросить оружие и бежать без оглядки, спасая свою жизнь. Но он был командиром, его приказа ждали такие же юнцы, боявшиеся еще больше, и Ахмед Аль Шаури нашел в себе силы, подавил страх, первым выстрелив по вражескому танку и увидев, как бронированный монстр окутывается клубами черного дыма, замирая на полпути к их позиции. Тогда он перестал бояться смерти, заставив тех, кто был рядом, побороть в себе этот страх. Его команды в те минуты исполняли все, и саудовцы, и даже американцы, и только благодаря его воле они выстояли, подбив три вражеских танка и бронемашину, потеряли половину людей, но дождались, когда над головами промчались американские штурмовики.

– Скажи, Исмаил, что происходит сейчас там?

Заключенный, смертник, доживавший последние часы, отпущенные ему судьбой, не стал садиться, пройдясь от стены до стены и остановившись перед своим гостем. И командир бригады «коммандос» под его испытующим взглядом, в котором не было страха неминуемой гибели, опустил глаза, чтобы не видеть того, кого он не мог спасти, и кому был предан превыше, чем королю.

– Всюду американцы. Здесь, на базе, их несколько сотен. Морские пехотинцы. Посольство теперь охраняет целая рота, превратили его в крепость. И рядом с королем полно неверных. Они ведут себя так, словно это мы – их гости, а не они явились на нашу землю.

– Американцы – хорошие солдаты, а их морская пехота – лучшие войска. Они смогут защитить нашего короля от собственного народа.

Ахмед Аль Шаури знал цену своим словам. Он видел, как погибают американские морские пехотинцы, девятнадцатилетние мальчишки, узнавшие о том, что такое приказ, едва ли не раньше, чем познали женскую ласку. Тогда, на окраине Рас-эль-Хафджи, они не отступили ни на шаг, огнем встретив наступающего врага. Четверо так и остались там, среди песков, приняв смерть, чтоб защитить чужую землю, где они едва ли дождались бы благодарности за подвиг, оставаясь при всех своих заслугах лишь неверными.

– К Эр-Рияду стянуты все подразделения Национальной гвардии, словно король ждет нового штурма города, – продолжил между тем генерал бин-Зубейд, чувствовавший напряжение сейчас, когда говорил с мертвецом, живым лишь внешне, но на самом деле уже полностью смирившимся со своей участью. – Осталась только охрана нефтяных месторождений. И я слышал, что американцы предлагают ввести еще войска с королевство, чтобы защищать нефтяные вышки и трубопроводы от атак террористов. Король пока колеблется, но вскоре он вынужден будет дать ответ.

– Король обязан жизнью американцам, – сухо произнес Аль Шаури. – О таких долгах невозможно забыть. И он щедро расплатится с неверными нашей нефтью.

Генерал помнил суровое лицо американского офицера, стоявшего в воротах посольства, под прицелом десятков стволов, одним залпом способных смести и его, и горстку его бойцов. Этот лейтенант должен был дрожать от страха – он не мог не видеть, какие силы готовы двинуться на штурм дипмиссии – но он не дрогнул, собою заслонив бежавшего короля, наверное, в те самые минуты трясшегося от ужаса в каком-нибудь подвале. И эта решимость заставила генерала отступить, приказ о штурме тогда так и не прозвучал, несколько десятков американцев и король остались живы – как остались живы и его солдаты, не ведавшие даже, что творили, просто выполнявшие приказ, – а ему, бывшему командиру Двенадцатой бронетанковой бригады, предстояло вскоре умереть. Последним, что он увидит, будет отблеск восходящего солнца на клинке палаческого меча.

– Король продался!

Эти слова вылетели из глотки бин-Зубейда, словно пуля, покинувшая ствол. Не он первый произнес эту фразу, и именно потому, что она звучала уже не единожды за минувшие с бойни в центре Эр-Рияда месяцы, генерал и явился сюда, зная, что этот визит не останется незамеченным. И не останется без последствий, возможно, очень неприятных последствий.

– Король лишь возвращает долги. Он поступает так, как поступил бы любой четный человек. А когда на кону жизнь, то плата может быть очень высока.

– Король предал свою веру, память своих предков, свой народ, – закипая, воскликнул командир бригады «коммандос». – Он приговаривает к смерти своих верных слуг, окружая себя американцами, неверными!

Исмаил бин-Зубейд был полон готовности бороться, полон жизни, в отличие от своего товарища по оружию, даже более того – своего брата, уже свыкшегося с мыслью, что жизнь его вскоре должна прерваться. Для того, кто одной ногой был уже за пределами этого мира, многие вещи казались проще, чем принято думать.

– Аль-Джебри и Аль-Зейдин получили свое, – спокойно произнес Аль-Шаури. – Им захотелось власти большей, чем оба они имели, захотелось получить все, хотя можно было довольствоваться только частью. И они сами предались американцам, поверив обещаниям неверных, ожидая их помощи в решающий миг, хотя не могли не знать, что любая война для этих шакалов – бизнес, и средства свои они вкладывают в того, кто имеет изначально большие шансы на победу. И я получил по заслугам. Я забыл о присяге, рискнул – и проиграл, и теперь жду заслуженного наказания.

– Кто, как не ты, может считаться верным слугой короля?! И примкнув к заговорщикам, ты же верил, что поступаешь так во благо своей страны, спасаешь ее от большой войны с сильным врагом ценой малой крови!

– Если бы я думал о служении своей стране, я должен был бы приказать моим солдатам схватить этого ублюдка Аль-Зейдина, арестовать его и отправить в Эр-Рияд, чтобы его судил за измену король. Но я этого не сделал, хотя понимал с самого начала, что совершаю преступление даже только разговаривая о том, возможно ли использовать моих людей в мятеже. Король суров, но справедлив. Кто сеет ветер – пожнет бурю, и об этом я должен был помнить с самого начала.

Тот, кто ждал исполнения приговора, уже не думал о том, чтобы продолжить борьбу. Шансов не было, надежды на спасение не было, единственное, что оставалось – надежда на то, что Всевышний окажется более справедливым судьей, чем земной правитель. Но тот, кто пришел, чтобы отдать дань уважения своему брату, не боясь опалы и наказания, не был готов смириться с неизбежным.

– Король должен понять, кто умышлял против него, а кто оказался лишь оружием в руках искушенных в интригах заговорщиков. И если он не прислушивается к голосу разума, возможно, голос силы вразумит Его величество! Господин, я должен тебе свою жизнь, я не смею забыть об этом, и готов вернуть долг в любой миг. Я помню, как ты тащил меня, раненого, под огнем иракских собак. Я должен был истечь тогда кровью, но ты вынес меня из-под обстрела, хотя был нашим командиром и не имел права так рисковать собой. Ты вырвал меня тогда из лап смерти, только скажи – и я сейчас вырву тебя из тюрьмы, пусть даже дорогу к ее воротам придется усыпать трупами!

– Не хватит ли усобиц и мятежей? Желая обратить оружие против своих братьев, ты только ослабишь королевство, Исмаил, на радость нашим врагам! Ты хочешь силой освободить меня, но кто еще пойдет с тобой, кто нарушит присягу? Кто захочет стать преступником?

– Мои офицеры и солдаты выполнят приказ, мой приказ, господин! И ты будешь свободен, а наш король вынужден будет задуматься, как могут столь многие столь рьяно сражаться за неправое дело.

– Ты так уверен в каждом из своих людей? Если ты отдашь приказ, они пойдут в бой вместе с тобой, чтобы убивать своих же, или же бросятся доносить, чтобы подавить мятеж в зародыше?

Исмаил бин-Зубейд хотел вновь уверить своего бывшего командира в верности собственных людей, но он не был лицемером, а потому промолчал. Пока его «коммандос» борются с врагами королевства, внешними и внутренними, они преданы ему лично не меньше, чем самому королю. Но если приказать им обратить оружие против самого государя, от этой преданности не много останется. Командир Первой бригады специального назначения Королевских сухопутных войск понимал это, и потому не произнес в ответ ни слова. А Ахмед Аль Шаури верно истолковал его молчание:

– Ты не готов так рисковать. И это хорошо – ты трезво оцениваешь свои шансы, а, значит, есть надежда, что ты победишь. Я не смею даже думать о том, что в твоем сердце появилось место трусости, вовсе нет! Нет смысла вступать в бой, который заведомо закончится собственным поражением. Можно отыскать и иной путь для возмездия!

– Какой же?

Где-то за стенами камеры невидимые часы отмеряли последние мгновения жизни осужденного мятежника, но тот, уже смирившись с неизбежным, был далек от того, чтобы в исступленных молитвах выпрашивать себе прощение. Он знал, что умрет, из королевской тюрьмы нет иного выхода, кроме прямого пути на эшафот, но и умерев, можно отомстить.

– Наша страна бедна всем, кроме нефти, – произнес Аль-Шаури. – За нее нам дают без счета доллары, за нее заокеанские властители нашим правителям прощают все, даже если они поддерживают террористов, в других уголках мира жестоко убивающих самих американцев. Мы испугали всех неверных, сказав, что перестанем продавать им свою нефть, и они тотчас нашли тех, кто был готов пойти на предательство ради собственного благополучия. Американцы, вмешавшись, рисковали получить еще одну войну, хотя они и так сражаются по всему миру, от Ирака до России. Но они посчитали, что цель оправдает любой риск. Сейчас они не боятся, что лишатся нашей нефти, и уверены, что победили. Король расплатился за свое спасение богатствами, скрытыми под барханами нашей пустыни, и тоже уверен в своей безопасности – американские солдаты будут ради нефти защищать его от любого врага. Но если Америка лишится нефти, если поток «черного золота», что течет через океан, иссякнет, те, кто правит из Белого Дома всем миром, не простят такого крушения своих надежд. А тебе по силам сделать это, и здесь не потребуется множество солдат, но лишь несколько самых верных людей, какие у тебя есть, те, кому ты можешь доверять, на кого можешь положиться, Исмаил.

– Что я должен сделать?

Генерал бин-Зубейд не колебался. Он не мог вернуть свободу своему командиру, тому, ради кого был готов запросто расстаться с жизнью. Зачем свобода тому, кого будут преследовать, искать всюду, как преступника, кому придется скрываться где-то всю оставшуюся жизнь? Но умереть, зная, что ты просто сдохнешь, как бездомная собака, или умереть с верой в то, что за тебя отомстят – это разные вещи, пусть разницу эту дано понять не каждому.

Ахмед Аль-Шаури вполне был готов к тому, чтобы умереть – с самого начала он знал, на что идет, ведь он не был тупым исполнителем. Но сейчас, когда появился кто-то, готовый отомстить, смерть окончательно перестал пугать. Мятежный генерал говорил, торопливо, но, стараясь не забыть ничего, спеша поделиться своими мыслями, а его гость слушал, жадно слушал каждое слово, согласно кивая.

Монолог Аль-Шаури был прерван лязгом тяжелой стальной двери, отсекавшей камеру смертников от окружающего мира.

– Господин, – появившийся на пороге камеры гвардеец обращался к бин-Зубейду – заключенный для этого офицера был не более, чем ходячим мертвецом. – Господин, время истекло. Вы должны уйти! Прошу простить меня, господин!

– Я ухожу!

Генерал встал, одернул мундир, и, прежде, чем покинуть камеру, крепко обнял шагнувшего навстречу ему Аль Шаури, почувствовав его ответные объятия.

– Они пожалеют, – едва слышно шепнул Исмаил бин-Зубейд, склонившись к самому уху своего товарища. – Очень скоро они все пожалеют!

– Ступай! И прошу тебя, брат, не приходи на мою казнь. Я не хочу, чтобы ты слышал, как на мое имя прилюдно ставят клеймо изменника, как мне сносит голову королевский палач!

Исмаил бин-Зубейд не ответил ничего, лишь крепче сжав в объятиях своего командира, своего боевого товарища – он знал, что это последняя встреча. А затем генерал развернулся, и, не оборачиваясь, вышел прочь, пройдя мимо замерших на своих постах бойцов Национальной гвардии. За спиной глухо лязгнул запор на вновь закрывшейся двери камеры.

Президент Исламской республики Иран Бахрам Салахи прибыл в резиденцию духовного лидера страны последним – когда он появился в скромном жилище аятоллы, кроме самого хозяина там уже находились все те, кто решал судьбу государства. Кроме самого главнокомандующего вооруженными силами здесь, в духовном центре страны – именно из Кума, а не из многолюдного шумного Тегерана правили миллионами иранцев – появления светского главы государства уже ждали командующие армией и Корпусом Стражей исламской революции, а также начальник генерального штаба и глава Министерства информации – под таким, невинным на первый взгляд, названием скрывалась одна из мощнейших разведывательных служб Ближнего Востока.

– Наша страна в опасности, – произнес седой, но еще крепкий старик, сверкнув полным фанатизма и праведного гнева взглядом из-под кустистых бровей. – Неверные в любой миг могут нанести по нам удар всей своей мощью. Саудовский король, обещавший нам устами своих слуг поддержку, предал нас. Эмбарго рухнуло, с нами почти никого не осталось, мы одни, лицом к лицу с сильным врагом. И этот враг не забудет нанесенного ему оскорбления!

– Эмбарго держится, – возразил президент. – Венесуэла остается с нами. Также Индонезия.

Ему не предложили сесть, как не предложили этого же и остальным членам высшего совета национальной безопасности – тем, кто оказался достаточно близко, чтобы, принимая приглашение аятоллы, которое на самом деле было приказом, оказаться здесь, в резиденции имама, за несколькими кольцами охраны. И сейчас духовный лидер страны, расхаживая по просторной, но скромно обставленной комнате, по очереди заглядывал в лица своим гостям, словно пытался выискать в них хоть какой-то намек на сомнения или робость.

– Америка не сможет позволить себе слишком многого – раз объединившись, мы можем объединиться вновь, и даже старая неприязнь не помешает нам.

– Этого мало! Пока американские псы получают арабскую нефть, они могут не бояться никого и ничего! Мы доверились своим давним соперникам, поверили их обещаниям, но они нас продали. Теперь в саудовском королевстве полно американцев, король Абдалла находится фактически под домашним арестом – его дворец охраняют вместе с королевскими гвардейцами морские пехотинцы США. А это значит, саудовский монарх будет делать все, что ему прикажут из-за океана. Американцы разгромили Россию – Россию! – за несколько дней, понеся ничтожно малые потери. Мы в одночасье лишились всех своих союзников, а неверные собаки снова стали хозяевами положения. Они вернули себе контроль над арабской нефтью, причем теперь они стали фактически ее хозяевами, и здесь им тоже ужалось сделать все практически без потерь. И они вполне могут приняться теперь за нас.

– Вооруженные силы республики готовы к войне! – решительно произнес начальник генерального штаба, а оба главнокомандующих – Корпусом Стражей, подчинявшимся непосредственно аятолле, и армией, формально выполнявшей приказы президента, но фактически тоже полностью подконтрольной духовному лидеру – лишь согласно кивнули.

Призрак войны становился все более осязаемым. Президент из окна своего лимузина, мчавшегося по улицам столицы с символическим кортежем, видел множество патрулей, видел бронемашины и зенитные установки, направившие в небо стволы пушек и крупнокалиберных пулеметов. И это была лишь верхушка айсберга – напряжение чувствовал каждый, но президент знал больше, чем можно было видеть невооруженным глазом. Сотни тысяч солдат оставались в казармах, на аэродромах в ожидании приказа на вылет находились почти все боеспособные самолеты, ждали команды ракетные катера и главная ударная сила иранского флота – три дизель-электрические субмарины русского производства.

Его страна, каждый иранец, готовились к вторжению врага – небо над крупными городами патрулировали истребители, вращались решетки радарных антенн, просвечивая пространство на сотни километров, а полиция и добровольцы из ополчения «басидж» выискивали в толпе подозрительных людей – атака могла начаться и с удара диверсантов. Пролетавшие над жилыми кварталами авиалайнеры, обрушивавшие на город гул мощных турбин, заставляли людей, идущих куда-то по улицам, испуганно вздрагивать, запрокидывая головы – все ждали, что в любой миг на столицу, и на всю страну, могут посыпаться бомбы. Исламская республика готовилась к тому, чтобы встретить удар врага, но никто не испытывал сомнений в том, чем закончится эта война, если она все же произойдет.

– В боевой готовности находится почти миллион солдат, – сообщил командующий иранской армией. – И еще ополчение «басидж», десять миллионов бойцов, которые восполнят недостаток подготовки фанатизмом и самоотверженностью. Если американцы придут в нашу страну, они не будут знать покоя ни секунды! Земля будет гореть у них под ногами, все мужчины, от детей до древних старцев, станут нашими солдатами!

Структура вооруженных сил Ирана была уникальной. Командующий иранской армией имел в своем подчинении далеко не всех вооруженных людей, какие были в стране – четыреста тысяч, а еще почти столько же находились в составе Корпуса Стражей исламской революции, подчиняясь напрямую приказам аятоллы, и более никому. При этом армия уступала Корпусу по многим параметрам, например, в ее составе почти не было ракетных частей – «Шихабы» всех модификаций, пугавшие лидеров соседних держав, состояли на вооружении только Стражей. При этом остальные виды вооружений – танки, артиллерия – распределялись поровну и были представлены одними и теми же образцами.

Именно пасдараны – бойцы Корпуса Стражей исламской революции – охраняли и самого аятоллу. Прежде, чем оказаться в этих покоях, президент миновал множество постов, проходя мимо застывших изваяниями бородатых бойцов с новейшими автоматами «Хабир-2000» в руках и фанатичным блеском в остекленевших глазах. В рядах Корпуса служили лишь те, чья вера была по-настоящему крепка, и для них любое слово аятоллы было приказом, выполнять который следовало беспрекословно.

Такой порядок порой создавал немалые сложности в управлении, возникали и проблемы с ответственностью – никто не хотел брать на себя чужие ошибки, зато охотно спихивал на других свои собственные. Но сейчас, когда над страной нависла угроза войны с врагом, намного более сильным, чем те, с кем когда-либо прежде приходилось сражаться Ирану, все был готовы действовать сообща, как единое целое, защищая свою землю, свои дома.

– Я не сомневаюсь в готовности наших доблестных солдат, всех до единого, встретить врага своей грудью, – кивнул и аятолла, вонзив колючий взгляд своих полных непоколебимой решимости глаз, совсем не по-стариковски вспыхивавших при каждом слове, в генерала. – Но что может сделать наша армия, вооруженная старой, изношенной техникой, для которой не хватает запчастей, против врага, давно уже сражающегося по правилам войн века не двадцатого, а двадцать первого?! Если самый многочисленный у нас тип танка – это старый русский Т-55, а большая часть наших истребителей – русские же МиГ-21 или их китайские копии, как можно всерьез рассчитывать на победу в схватке с врагом, который наводит свои ракеты при помощи спутников? Сражаясь с упорством безумцев, бросая своих солдат в самоубийственные атаки, мы сможем нанести противнику ущерб, и не малый, но этим только разозлим его, привыкшего побеждать, заставим пустить в ход самое страшное, самое разрушительное оружие. Наше упорное сопротивление приведет только к тому, что поражение окажется поистине страшным!

– Если будущее уже определено, зачем мы собрались здесь? – Президент прервал речь аятоллы. – Для чего все эти разговоры? Война почти неизбежна, шансов на победу у нас нет, значит, мы обречены.

– Войны можно избежать, если не ждать, когда на наши города обрушатся американские ракеты, а действовать уже сейчас, ударить первыми, но так, чтобы гнев врага обратился не на нас.

Это заявление духовного лидера страны, который был на самом деле намного большим, чем просто священнослужитель, пусть и высшего ранга, заставило президента задуматься. На самом деле его присутствие здесь, в религиозном центре страны, а, по сути – в настоящей столице, городе, на котором замыкались все системы управления, было не обязательно. Не президент, избираемый раз в несколько лет, а ученый богослов, седой старик, одним словом способный управлять огромными толпами фанатиков, правил Ираном. Без его согласия ничто не могло произойти на огромной территории победившего ислама.

– Вы предлагаете нанести упреждающий удар? – Президент исламской республики нахмурился, не веря собственным ушам. – Но так мы только приблизим свой конец!

Глава государства не испытывал протеста против того, что не он принимает окончательное решение. Аятолла был патриотом своей страны, он не мог ошибаться, а жажда власти – это серьезный грех, из тех, что не прощает Всевышний. Президент никогда прежде не сомневался в мудрости рахбара – духовного вождя нации, и теперь не мог поверить в услышанное.

– Я не предлагаю воевать с Америкой, – невозмутимо покачал головой аятолла, взглянув на президента в упор. – Вернее, не предлагаю воевать открыто – у нас нет для этого сил. У нас мало ракет, нет – пока нет – ядерных зарядов к ним, а всего остального нашего оружия неверные могут не опасаться. Но мы можем сделать так, что американцы увязнут в войне вовсе не с нами, не для того, чтобы убивать иранцев, они будут надрывать свои силы. Заставим их обратить свой гнев на кого-нибудь другого, а сами будем ждать и копить силы для решающей схватки!

– Как заставить врага забыть о нас и тратить свои силы в боях с кем-то другим? Америка – могущественная держава, она уже увязла во множестве малых войн по всему миру, но ее сил еще вполне хватит, чтобы расправиться с нами, раз уж даже Россия не выстояла под ее ударом.

Бахрам Салехи привык быть честным с самим собой, и потому мог признать, что почувствовал радость, узнав, что Америка вступила в схватку с русскими. Два монстра, чудовищно сильных, могли измотать друг друга в боях, уничтожить, сжечь в ядерном пламени. Россия, конечно, была союзником, одной из немногих стран, которые, плевав на звучавшие из Вашингтона приказы, продавала Ирану современное оружие, но если всемогущие Соединенные Штаты погибнут, то и сильные союзники уже не потребуются исламской республике – с врагами ближним иранцы разберутся сами.

Можно было устроиться поудобнее, наблюдая, как рушится в бездну старый мир, исчезают старые враги, но все пошло не так. К удивлению иранского президента, Россия пала, не продержавшись и нескольких дней. Ее лидеры не смогли – или попросту не решились – пустить в ход самое мощное свое оружие, то, которое Бахрам Салехи применил бы без колебаний. Америка победила, понеся ничтожно малые для такой победы потери. Старый мир рухнул, но новый порядок не сулил ничего хорошего Ирану.

– Саудовский король, забыв о своих обещаниях, заключил сделку с неверными, – объяснил аятолла. – Арабы продают американцам свою нефть, разорвав любые договоренности с кем бы то ни было еще, а американцы всегда готовы встать на защиту короля от его собственных подданных.

Духовный лидер говорил размеренно и веско, чеканя каждое слово, а ему почтительно внимали в полном молчании. В его руках извивалась, скользя меж пальцев, тонкая нить четок, с которыми имам не расставался ни на миг – янтарные бусины, отшлифованные до зеркального блеска не то трудом мастера, не то частыми прикосновениями владельца, щелкали, касаясь друг друга. Это постоянное движение завораживало, как и мерно звучавшие слова.

– Большой Сатана хочет подчинить себе весь мир, заставить всех жить по своим законам, а тех, кто откажется – жестоко карать, не щадя никого и ничего! Но для того, чтобы покорить мир, сперва нужно стать независимыми от этого мира, и первый шаг неверные уже сделали. Получив контроль над нефтью России и Саудовской Аравии, имея еще источники нефти, например, Мексику, имея запасы на своей территории, Америка может не бояться никого и ничего. Значит, нужно сделать так, чтоб опасность нависла над этой нефтью, чтобы миллионы неверных могли остаться без топлива для своих автомобилей, в замерзающих домах. И опасность эта должна исходить не от нас, а от тех, кто пытается уверить американцев, что он – их верный союзник.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю