Текст книги "День Победы. Гексалогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 176 страниц)

Два человека резко выделялись на фоне этой маленькой армии – невысокий толстячок в деловом костюме, и худощавый седой мужчина в армейском полевом камуфляже. Увидев сошедшего с трапа Говарда, оба синхронно сделали шаг навстречу ему.

– Я Джон Хортон, – толстячок с энтузиазмом протянул пухлую ладонь. – Шеф московского офиса «Ю-Пи». А вы – мистер Говард?

– Рональд Говард, куратор проекта, – коротко представился тот, кому отныне подчинялся и сам Хортон, и еще десятки, если уже не сотни американцев, спешивших дорваться до того богатства, что скрывали веками недра России.

– Генерал Камински, Армия США, – дождавшись своей очереди, назвался человек в камуфляже, сухощавый, жилистый, хорошо загоревший, явно не в этих широтах, скупых пока еще на летний зной. – Командующий контингентом американских войск в России.

– Сэр! – С этим человеком, в котором не было ни капли подобострастия, Говард тоже обменялся крепким рукопожатием. Он прежде много слышал о Мэтью Камински, и теперь испытывал что-то, похожее на радость оттого, что смог увидеть его лично.

Люди в черной униформе тем временем придвинулись от «Субурбанов», окружив Говарда и встречавших его, ощетинившись стволами «хеклеров», шаря по сторонам настороженными взглядами, словно в любой миг ждали нападения.

– Хортон, какого черта вы пригнали сюда целую армию? – Говард уставился на своего нового помощника. – Что за дурацкая идея? Как будто в дешевом боевике!

– Это моя идея, – сухо произнес генерал Камински. – Я отвечаю за безопасность каждого американского гражданина на этой территории, – он не сказал «в этой стране», но именно так – «на этой территории». – Американская армия не вездесуща, политики с Капитолия сковали нас по рукам и ногам, и поэтому пусть рядом с вами будут хотя бы эти «бодигарды». Надеюсь, хоть кто-то среди них знает толк в своей работе.

– Все так серьезно? Здесь же целый взвод, черт возьми!

Рональду Говарду не доводилось бывать в «горячих точках» – в Ирак, Алжир, Ливию ездили другие, другие рисковали там своей жизнью, а он руководил процессом из уютного офиса на одном из верхних этажей нью-йоркского офиса корпорации. Но Говард привык к присутствию рядом вооруженных людей, однако прежде наличие телохранителей он считал символом своего статуса, и только сейчас вдруг осознал, что толпа парней с автоматами появилась здесь неспроста.

– Два дня назад на окраине Москвы был обстрелян армейский патруль, – сообщил Мэтью Камински. – Погиб один солдат. А вчера на мине подорвался «Хаммер» Десятой пехотной. Те, кто были внутри, отделались контузиями и легким испугом, но я не хочу дать ублюдкам шанс исправить свои ошибки.

– В столице России действуют террористы?!

– Возможно, горстка глупцов, которые еще не поняли, что эту войну они проиграли, и реваншу не быть, – помотал головой генерал. – Это не Ирак, здесь ничего подобного не будет, русские слишком инертны для партизанской войны. Мы полностью контролируем ситуацию, мистер Говард.

Этот человек выглядел уверенным, его слова не казались пустой болтовней, бравадой. Но Рональд Говард испытал растерянность – он-то был уверен, что в России будет много работы, но никакой опасности, а все оказывалось совсем не так, как выглядело с другого берега Атлантики.

– Если нападения случаются даже здесь, что творится в глубинке? – поинтересовался Говард. – Какова обстановка там, где нет американских солдат? Моим людям придется работать вдали от цивилизации, и я отвечаю за их безопасность не меньше, чем вы за мою, генерал!

– Там, где нет американцев, нет и террористов, – пожал плечами Камински. – Мы – их главная и единственная цель!

Рональд Говард не был в Ираке лично, но того, что он знал, хватило, чтобы понять – наладить работу там так и не получилось. Удалось сделать лишь немногое, гораздо меньше, чем хотелось. Богатства этой страны оказались до сих пор недосягаемы ни для кого. И то же самое, каким бы уверенным не казался генерал Камински, могло случиться и здесь, в России.

– Прошу в машину, мистер Говард, – вмешался Хортон. – О вашем визите я взял смелость сообщить русским. Вас будут ждать их министры экономики и энергетики России, сэр. Мне показалось, что лучше с самого начал показать всю серьезность наших намерений.

– Вы правы, – кивнул Говард. – Вы поступили верно, Джон! Работы много, нужно начинать прямо сейчас!

Рональд забрался в салон огромного, словно дом на четырех колесах, «Субурбана», и телохранитель в черном, придерживая висевший поперек груди «Хеклер-Кох», захлопнул дверцу. Рядом уже ерзал, устраиваясь поудобнее, Джон Хортон.

– Машина бронированная?

– Разумеется, – торопливо кивнул Хортон. – Доставили из Штатов несколько таких, специально для дальних поездок. Русский «калашников» не берет ее даже в упор с пяти метров. Днище тоже усилено, на случай, если наедем на мину. Это крепость, сэр, крепость, которая доставит вас куда угодно, если туда вообще можно проехать!

– Черт возьми! – только и смог ответить Говард, представивший, какая должна быть проходимость у этого «броненосца» – движок наверняка работает на износ, на пределе возможностей, таская груду брони. Если русские дороги и впрямь такие, как о них рассказывают, выезжать за пределы столицы не стоит – огромный «Шевроле» засядет в первой же лужице, а там, если подсуетиться, русские не то что «Калашников» – шестидюймовую гаубицу успеют притащить и расстреляют внедорожник с безопасной дистанции.

Охранники, грозно сжимавшие свои UMP, погрузились в «Субурбаны» лишь после того, как под броней скрылись все охраняемые персоны. Генерал Камински с кортежем не поехал, оставшись на базе, но, то ли из стремления обеспечить безопасность, то ли просто для солидности, напоследок отдал приказ – и к колонне, заняв места в голове и хвосте небольшой кавалькады, пристроилась пара приземистых «Хаммеров». Довольно нелепо выглядел здесь, среди летней зелени, коричнево-серый пустынный камуфляж, но зато с крыши каждого вездехода щерились дульными срезами крупнокалиберные пулеметы GAU-19/A, способные изрыгнуть из своих трех стволов настоящий шквал свинца.

В Раменском следов войны уже не было – явившиеся сюда американцы первым делом навели порядок, убрав разрушения. Из окна «Субурбана», величаво петлявшего между казармами, ангарами и еще невесть какого назначения постройками, Рональд Говард видел сновавших всюду солдат в полевой форме, многочисленные «Хаммеры» и грузовики, что-то отвозившие на летное поле – или, напротив, развозившие от самолетов по пакгаузам.

На выезде с базы, защищенном пулеметными гнездами и вооруженными «Хаммерам», Говарда ждал сюрприз. В голову колонны пристроилась, сверкнув красно-синими огнями на крыше, патрульная машина русской дорожной полиции – новеньки «Форд» с синими полосами на белоснежных бортах. Взвыли «сирены» внедорожников, взревели мощные двигатели под бронированными капотами – и кортеж, сорвавшись с места, полетел по пустому почти шоссе в сторону столицы.

– Как настроены русские, Хортон? – Говард взглянул на своего нового помощника, который непонятно, то ли радовался, что теперь будет чье голове болеть о местных проблемах, то ли злился, что его так грубо «отодвинули» на роль второго плана. В прочем, это его дела, пусть думает, что хочет.

– Русские, кажется, растеряны, но готовы работать с нами, сэр, – неуверенно сообщил шеф московского представительства «Юнайтед Петролеум». – На самом деле власть их нового правительства чисто номинальная. Если здесь, в центральной части страны, они и смогли навести какой-то порядок, то дальше все остается на совести местных властей. Русские здесь зависят от нас, от наших солдат, и будут делать то, что мы захотим.

Услышанного Говарду оказалось достаточно – на первое время. Неважно, что хотят русские. Он прибыл сюда, чтобы заставить богатства России служить во благо своей страны, сделать то, на что сами русские в силу своей лени или по иным причинам оказались неспособны. Они проявили слабость, не смогли защитить свою страну – значит и не им отныне распоряжаться теми сокровищами, которые по какой-то ошибке, не иначе, даровал им Господь.

Из окна мчавшегося на полной скорости «Субурбана» Рональд Говард видел опустевшие улицы русской столицы. Личных авто на дорогах было на удивление мало, зато хватало патрулей – чуть не на каждом перекрестке белели «Мерседесы» и «Форды» русской полиции – или милиции, Говард не был уверен, как точно назывались перед началом «Доблестного удара» силы правопорядка. Рядом с патрульными автомобилями переминались с ноги на ногу люди в серой униформе, зачастую – с укороченными «калашниковыми» за спиной или на плече.

– Назначенное нами русское правительство уже создает свои силы безопасности? – это может быть опасно для нас!

– Порядок в Москве охраняют те же, кто делал это раньше, – помотал головой Хортон. – Сам генерал Камински, только получив назначение, объявил мобилизацию русских полицейских, тех, кто был взят в плен, освободили, выдали всем оружие и отправили на улицы. Вовремя – кое-где начали разбегаться заключенные тюрем и следственных изоляторов, стали грабить армейские арсеналы и полицейские участки. Покончить со всем этим удалось достаточно быстро, без лишних жертв. Сейчас началось формирование национальных Сил Безопасности, пока это несколько батальонов, но процесс идет медленно – среди желающих много бывших офицеров Российской Армии, а генерала Камински это не устраивает. Но кроме русских военных больше никто не спешит вступать в ряды армии новой России. Приходится принимать решение по каждому волонтеру, а это, сами понимаете, мистер Говард, та еще работенка, тем более, если учесть, что многие архивы с личными делами были уничтожены.

– Генерал Камински не хочет вооружать своего будущего врага, дать ему время на боевое слаживание подразделений, – согласно кивнул Рональд Говард. – Это правильно. Но американские солдаты не смогут вечно поддерживать порядок здесь, их слишком мало для этого, и они нужны во многих дурных местах по всему земному шару. Русским все же придется доверять чуть больше!

Чем больше видел и слышал Говард, чем больше он успевал узнать, тем сильнее становилась его уверенность в том, что с капитуляцией русской армии ничего еще не закончилось. Некстати вспомнились слова одного не самого бездарного германского деятеля о том, что русские медленно запрягают, но быстро едут. Настроение от таких мыслей стремительно портилось.

Переговоры должны были состояться в Министерстве энергетики России, которое теперь разместилось в историческом здании в центре Москвы. Здесь полицейских постов стало еще больше, люди в форме были видны буквально на каждом шагу, и только сопровождение позволило кортежу Говарда преодолеть все заслоны, наверняка способные остановить и самого решительного террориста.

– Кого боятся сами русские, черт возьми? – раздраженно спросил Говард, когда они миновали очередную линию оцепления.

– Всех, – коротко ответил Хортон, пояснив: – Новое правительство никто не выбирал, мы назначили его, генерал Камински лично назвал состав кабинета министров. И теперь те, кто заседает в Кремле, и в других местах, в том числе и здесь, опасаются, что народ их не примет. Их приказы и без того имеют хоть какую-то силу только здесь, в Москве, и еще в тех местах, где размещены наши войска. А так эти ублюдки чувствуют себя уверенно, как будто и впрямь чем-то руководят.

Вереница «Субурбанов» остановилась у парадного входа. Выбравшись из просторного салона, Рональд Говард, сопровождаемый полудюжиной своих помощников, остановился, с интересом осматриваясь. Первое, что бросилось ему в глаза – вооруженные до зубов охранники на мраморных ступенях, с автоматами, в касках с забралами из пуленепробиваемого стекла и тяжелых бронежилетах. А еще американец заметил на всех окнах первого и второго этаже массивные ставни, металлические и наверняка бронированные. Выглядели они так, что сразу становилось понятно – первоначальным проектом такое «украшение» предусмотрено не было.

Часовые у входа даже не шелохнулись, когда Говард вместе со своей свитой вошел в здание министерства. Внутри – тоже пост, только никаких автоматов и бронежилетов. Человек в форме, в фуражке с высокой тульей, шагнул навстречу прибывшим, торопливо козырнул, произнес на неплохом английском:

– Господин Говард, прошу за мной. Вас уже ждут!

В самом министерстве было немноголюдно. Провожатый увлекал Рональда мимо запертых кабинетов, по длинным, извилистым, полупустым коридорам, по широким мраморным лестницам, пока они не уткнулись в двустворчатые двери, массивные, добротные, точно крепостные ворота какого-нибудь средневекового замка – во время поездок в Германию и Испания Говарду удалось побывать в нескольких таких, здесь впечатление было схожим.

В просторном зале гостей из-за океана ожидали два человека, Рональд Говард сразу узнал их, и они тоже мгновенно вспомнили того, кто, не задерживаясь на пороге, проследовал к огромному столу, разумеется, деревянному, явно стариной работы. Смерив широкими шагами ковровую дорожку, полностью глушившую стук каблуков, Говард, пройдя вдоль длинного, огромного, словно футбольное поле, и совершенно пустого стола, встал перед русскими, взглянув в глаза одному, затем второму:

– Господин Сейфуллин! Господин Захаров!

– Мистер Говард, – Вадим Захаров, человек, которого Рональд считал прежде едва ли не личным врагом – и очень ловким дельцом – усмехнулся: – Решили все же вернуться в Россию?

– Пришло время доделать то, что вы не позволили мне завершить прежде, господин Захаров.

– Грязно играете, – заметил по-русски Ринат Сейфуллин – он знал, что заморский гость владеет языком весьма неплохо для американца. – Посылать «быков» с «волынами» к несговорчивому клиенту – это что-то из моей юности. Раз уж переговоры не удались, признайте поражение, и только.

– Быки? Волыны?

Рональд Говард раздраженно мотнул головой, непонимающе уставившись на Сейфуллина.

– Людей с оружием, – пояснил, усмехнувшись, Захаров. – Неужели для вас было настолько важно наложить свои руки на нашу нефть, что это стоило стольких жертв? Какой нормой прибыли можно оправдать это? Я знаю, погибли сотни, тысячи американских солдат, для вас это должен быть настоящий шок!

– Когда речь идет о безопасности всей нации, можно пожертвовать ее частью! Я не в восторге от того, что произошло, но мы здесь собрались вовсе не для того, чтобы искать правых и виноватых или каяться в ошибках, господа!

– Верно, – согласился Сейфуллин. – У вас есть дело, сделать которое вы не можете в одиночку? Что ж, мы готовы выслушать ваше предложение, господин Говард.

– Есть проект, реализация которого обеспечит энергетическую безопасность Соединенных Штатов, оказавшихся в заложниках у арабских и прочих партнеров, поставляющих сейчас свою нефть. Но и для вас исполнение его обернется немалыми выгодами – это позволит подпитать экономику России, дать работу вашим гражданам.

Захаров с Сейфуллиным переглянулись, и Вадим произнес, взглянув вновь на Говарда:

– Интригующе звучит, признаюсь! Что ж, извольте!

Времена, когда для презентации требовались ватманы и кульманы, когда приходилось возиться с кипами бумаг, прошли. Новый век нес новые технологии, позволяющие сэкономить время, уменьшить расходы, добавить выразительности. Вся информация теперь умещалась на крохотной микросхеме, которую Говард и извлек из кармана пиджака.

– Прошу, господа, – произнес он почти слово в слово то же, что говорил на собрании акционеров в Нью-Йорке. – Проект «Полярный экспресс»!

Рональд Говард ловко вставил флэшку в разъем стоявшего на пустом столе ноутбука, и все трое, касаясь друг друга плечами, дыша соседям в ухо, склонились над монитором. А по нему, по карте, змеилась жирная линия, отмечавшая маршрут грядущей «стройки века». От просторов Западной Сибири, по южному берегу Белого моря, по заповедным землям Русского Севера, она, точно пиявка, ползла, петляя меж карельских озер, и, наконец, выбравшись на Кольский полуостров, уткнулась в побережье Баренцева моря рядом с точкой, отмечавшей Мурманск.

– Протяженность нефтепровода – две тысячи двести миль, – сообщил Говард, тотчас поправившись для русских собеседников: – Три тысячи шестьсот километров. Проектная мощность – восемьдесят миллионов тонн в год. Это, конечно, не «Дружба», но во многом новый проект может с ней поспорить.

Ринат Сейфуллин понимающе хмыкнул:

– Это примерно восемь процентов годовой потребности в нефти вашей страны, или четырнадцать процентов чистого импорта. Имея такой источник и запасы на своей территории, а также в непосредственной близости от своих границ, например, в Мексиканском заливе, вы не будете зависеть от ближневосточных поставщиков и стран Африки.

– Что-то знакомое, – хмыкнул меж тем Захаров, взглядом провожая жирный пунктир, отмечавший трассу нефтепровода. – Я это уже видел прежде.

– Вероятно, – согласился Говард. – В основе нашего проекта – изыскания специалистов компании «Лукойл». Им тогда не удалось реализовать свой замысел, а мы доработали этот проект под свои интересы и возможности. Частично используем уже существующие участи трубопроводов, соединяющих месторождения Сибири с европейскими странами, многое придется создать заново, в том числе нефтяной терминал в Мурманске – это самый удобный порт, чтобы принимать супертанкеры.

– Хотите побыстрее высосать все соки из нас, из России?

Ринат Сейфуллин зло взглянул на Говарда, и Захаров положил ладонь на плечо своему коллеге, успокаивая его.

– Мы не живодеры, – стараясь сохранять выдержку, произнес Рональд, взглянув в упор на Сейфуллина без тени робости. – Да, мы хотим взять у вас многое – по праву сильного, по праву победителя. Раз не смогли защитить то, что имели – отдайте нам, а уж мы не упустим ничего. Но мы и даем вам взамен немало – только откройте глаза, и поймете!

Глаза у Рината Сейфуллина и так были открыты – шире некуда. И в них плескалась не злость, не раздражение – там плавилась лютая ненависть. Вадим Захаров, не ожидавший такого от человека, которого знал неплохо, и знал, как спокойного, выдержанного, уверенного в себе дельца, даже растерялся, не зная, чего теперь ожидать.

– Что вы хотите от нас, мне лично понятно, – произнес бывший глава «Росэнергии» – раз ему удалось выиграть поединок с Говардом, теперь расклад был иной, и все же сдаваться без боя Вадим готов не был. – А что вы нам намерены дать взамен? Ради чего нам стоит сотрудничать с врагом?

– Мы несем вам порядок, уверенность в завтрашнем дне. Никому не нужен хаос на одной шестой части суши, – стараясь быть убедительным, с нажимом произнес Говард. – Стабильность необходима и нам, и вам!

– Вы сюда явились не ради стабильности, – упрямо возразил Сейфуллин. – В бак какого-нибудь «Кадиллака» ее не зальешь! Вам нужны наши ресурсы, наша нефть! Неужели она так ценна, что вы с такой легкостью готовы проливать за обладание ею кровь своих солдат?

– Вы слишком высокого мнения о себе! По запасам той же нефти Россия стоит не на первом месте, отнюдь, да и условия добычи ее – в Сибири, в Заполярье, когда бурить нужно вечную мерзлоту в сорокаградусный мороз – делают разработку многих известных месторождений настоящим экстримом. В Штаты нефть проще доставлять из Саудовской Аравии, Эмиратов, тем более из Мексиканского залива. А русская нефть для нас всегда будет слишком дорогой, буквально на все золота.

– Тогда зачем все это? – отрывисто спросил, словно плюнул в лицо собеседнику, Вадим Захаров.

Бывший глава «Росэнергии», корпорации, просуществовавшей всего ничего, но ставшей одной из подлинных причин интервенции, смотрел на заокеанского гостя исподлобья, упрямо, с нескрываемой неприязнью – так смотрят на давнего врага.

– Нам нужен контроль над русской нефтью, рычаг воздействия на наших партнеров – в Европе и не только. Трубопроводы, соединяющие ваши месторождения с европейскими столицами, станут теми ниточками, за которые кукловод ловко управляет своими марионетками. Там, – Говард неопределенно мотнул головой, указывая на что-то, находившееся за пределами зала совещаний, – должны понять, что они зависят от нас, как никогда прежде. А для этого мы должны иметь свободный доступ к вашим нефтепромыслам. Ничто не должно угрожать нашим людям, стоящим у вентиля, а это означает, что нам нужна стабильность в России, порядок и мир.

– Откровенно, – с усмешкой заметил Захаров.

– Вы зависите от нас, но и мы от вас тоже зависим, – признался Говард. – Потому я говорю все как есть. Я предлагаю вам вместе строить новую Россию. Мы можем дать работу вашим соотечественникам, неплохую работу, за которую мы будем справедливо платить. Новый нефтепровод такой протяженности – колоссальное сооружение. Потребуется много рабочих рук, а для них еще следует создать необходимую инфраструктуру, а это – еще люди, занятые делом, не думающие о том, чтобы податься в леса, в партизаны, убивать американских солдат и тех, кто сотрудничает с американцами.

– Это рабочие места, верно, – кивнул Захаров. – Но не так уж много. Для нескольких десятков тысяч, возможно, сотен тысяч, но в России живут десятки миллионов тех, кто должен кормить свои семьи.

– Для начала неплохо и то, что я предлагаю, что мы предлагаем вам! А потом – кто знает, на что еще мы окажемся способны, если перестанем видеть врагов друг в друге?!

– Для начала – разберемся с тем, с чем вы к нам пришли, – охладил пыл заморского гостя Захаров – Сейфуллин упорно не желал обменяться с американцем даже парой слов, только смотрел исподлобья.

– Верно, вопросов много, и нужно решать их. Моим хозяевам нужен результат, они не привыкли ждать долго. Со мной мало специалистов, доставить еще людей можно, но это займет время. Я полагаюсь на вас, господа. В вашем подчинении было немало опытных инженеров, есть хотят все, в том числе и они, а «Юнайтед Петролеум» не использует рабский труд – тем, кто станет на нас работать, мы заплатим, очень хорошо заплатим.

– Подбор персонала я возьму на себя, – согласился Вадим Захаров, понимавший, что даже за небольшую плату оставшиеся без дела специалисты, ничего иного, кроме прокладки трубопроводов черт знает где, в тайге, тундре, мерзлоте, не умеющие, будут готовы работать хоть на американцев, хоть на кого.

– Отлично! Но даже если основную часть персонала составят русские рабочие, мои коллеги будут присутствовать на стройке для наблюдения, консультаций. Нужно обеспечить их линую безопасность. Кроме того, в это строительство вложены огромные деньги, и их мы тоже должны защитить. Сохранность наших инвестиций должна быть гарантирована!

– У нас уже есть силы безопасности, – заметил Захаров. – Они формируются под вашим самым пристальным присмотром! Уже укомплектовано несколько батальонов, легкая пехота.

– Это не то! Американцев должны охранять только американцы! Армия США находится на территории России, но наше командование не может передислоцировать войска по своему желанию. А потому необходимо рассмотреть – и решить! – вопрос в вашем Правительстве о размещении в зоне строительства нефтепровода «Полярный экспресс» подразделений американской армии. На неопределенный срок, дату окончания которого мы назовем сами, когда сочтем нужным. Это условие, которое не обсуждается! И исполнения его я жду именно от вас, господа!

– Хотите, чтобы мы сами лоббировали оккупацию своей страны?

Это Сейфуллин подал голос – чуть ли не впервые с начала встречи. Он угрюмо взглянул на Говарда, без прежней безумной ненависти, но все равно зло.

– Черт возьми, мы можем делать здесь все, что пожелаем, – взорвался американец. – Все, понимаете?! Вы побеждены, и в нашем праве поступать с вами любым образом! И никто не посмеет и слова сказать в вашу защиту – иначе и с ним может случиться то же, что и с вами! Я здесь не для того, чтобы просить! Я приказываю – вы выполняете! На территории России находятся более ста тысяч американских солдат и морпехов, и ничто не заставит их уйти с вашей земли! Но нам нужна легитимность происходящего в глазах международного сообщества, чтобы Соединенные Штаты не обвинили вновь в агрессии и прочей ерунде! И вы сделаете так, чтобы ваше новое правительство само попросило моего Президента о размещении американского контингента в России – в том числе и в зоне строительства нового нефтепровода.

– Если мы согласились с вами сотрудничать, это вовсе не значит, что мы предали собственный народ и собственную страну, – заметил Захаров, сохранявший выдержку в отличие от своего коллеги. – Не забывайтесь, господин Говард!

– Черт возьми, да оставайтесь патриотами, мне плевать! Только не забывайте – пока я предлагаю вам взаимовыгодный обмен, господа! Мы получим вашу нефть, а вы – защиту Армии США, к тому же дело для тысяч ваших граждан, возможность жить, кормить свои семьи, а, значит, стабильность, ведь людям, у которых есть работа, есть доход, некогда заниматься терроризмом и обычным криминалом. Но ведь мы, американцы, можем уйти из России, и представьте, что тогда! Власти, той, которую поддержало бы большинство, нет. Армии, полиции – фактически тоже нет. Зато хватает оружия – после того, как ваш Самойлов объявил демобилизацию, солдаты расходились по домам вовсе не с пустыми руками. Начнется хаос. Вы захлебнетесь в крови! И, в конце концов, сами будете просить нас вернуться – если, разумеется, останетесь в живых!

Рональд Говард отбросил всю ненужную дипломатию. Нужно дать понять этим русским, кто есть кто, и кто теперь хозяин положения, раз уж они сами оказались такими тугодумами. И американцу показалось, что во взгляде Захарова, прежде невозмутимого, мелькнул страх – бывший босс «Росэнергии» понял, на кого обрушится гнев толпы, тех же «партизан», когда американские солдаты уйдут из России. В глазах всех русских те, кто согласился войти в состав нового правительства, были самыми отъявленными предателями. Кое-кто открыто говорил, что без измены не возможна была бы столь быстрая победа Америки, и теперь заокеанские хозяева поощрили своих агентов, изнутри подорвавших мощь могучей страны. И участь этих людей, когда защищать их станет некому, окажется незавидна.

– Мы поднимем этот вопрос в правительстве, господин Говард, – сквозь зубы процедил Вадим Захаров. – И постараемся убедить премьера Лыкова в том, что ваше предложение стоит принять!

– Это правильное решение, господа! Я надеюсь, мы все же придем с вами к взаимопониманию! Мы нужны друг другу, поверьте!

Рональд Говард покинул Министерство энергетики России вполне довольный собой. Деваться русским некуда, они поняли свое место, не могли не понять, и будут послушны, насколько это вообще возможно.

Ринат Сейфуллин, провожавший американца пристальным взглядом, заговорил не сразу, дождавшись, когда за незваным гостем закроются двери. Захаров не торопил его – он чувствовал напряжение в своем коллеге, и предпочел дождаться, когда тот сам выскажет все, о чем думает.

– Они не оставляют нам выбора, – произнес безжизненным голосом Сейфуллин. – Они будут приказывать, а мы – исполнять их приказы!

– А выбора и не могло быть с той минуты, когда мы приняли предложение американцев войти во временное правительство. Для каждого второго русского мы теперь – предатели. И без американцев мы никто, с нами считаются только потому, что за нашими спинами – их армия.

– Мы должны своими руками начать разграбление страны ради блага этих ублюдков!

– Ты ведь и прежде этим занимался, Ринат, – усмехнулся Захаров. – Только богател лично ты, а теперь поработаешь на чужой кошелек, только и всего!

Вадиму показалось, что Сейфуллин сейчас набросится на него, ударит, примется душить – все что угодно. Ринат рванулся к собеседнику, сжимая кулаки, но остановился, издав глухой, утробный рык. Несколько мгновений он стоял лицом к лицу с Захаровым, затем, шумно выдохнув, развернулся и отошел к окну, забранному пуленепробиваемым стеклом. Снаружи, за стенами министерства, кипела жизнь.

– Вся моя семья мертва, – глухо произнес Сейфуллин, не оборачиваясь, уставившись в окно невидящим взглядом. Если бы Захаров сейчас вышел из кабинета, Ринат, наверное, так и продолжил бы говорить. – На мой дом упал американский самолет – его сбили наши, русские истребители. Все, кто там был, погибли, нечего даже хоронить. И кто виноват? Русский пилот, который стрелял по чужому самолету, защищая свой родной город, или американцы, появившиеся в чужом небе?

– Мне жаль, Ринат, – тихо промолвил Захаров. – Я слышал про твою семью. – И вновь повторил: – Мне жаль.

– Я знал, что все, что заработаю, достанется моим детям. Я не всегда разъезжал на «Мерседесах» и ел ложками красную икру. Были всякие времена. И нет ничего плохого, если мои дети, в отличие от меня, не будут знать нужды, им не придется голодать, продавать последнее, лишь бы купить кусок хлеба. Ради этого я играл с законом, зная, что ничто не проходит бесследно. Теперь ради чего мне нужно становиться предателем своей страны? Жизнью я не дорожу – нет смысла. Посмотри в окно – там полно вооруженных людей, нас охраняет целая армия. Но от кого? От своих братьев?

Кольцо охраны не зря все плотнее сжималось вокруг здания нового Министерства. Все началось вполне невинно, с сообщений в Глобальной Сети с призывом на борьбу против американских оккупантов обещанием покарать предателей-русских, сотрудничающих с врагом. Список предателей, названных также «коллаборационистами» или просто «ссучившимися», прилагался, и фамилии министров экономики и энергетики находились в первых строках.

На это можно было не обращать внимания – Интернет стерпит все, а русских во всем мире не зря считали тугодумами. Вот только через пару дней после этого на окраине Москвы в засаду попал американский патруль, и в тот же день кто-то пытался обстрелять Министерство внутренних дел, где продолжал хозяйничать Николай Фалев. Атаку в тот раз удалось отбить без потерь, но всем сразу стало ясно – война не закончена, и ведется эта война своими против своих.

– Они нам не братья. Это просто идиоты, жаждущие пролить побольше крови – неважно, чьей. Они ненавидят нас теперь за то, что мы пытаемся сохранить страну, пусть и под контролем американцев, но ведь все может измениться. Пока на нашей земле не звучат всюду выстрелы – у американцев нет повода применять силу слишком неразборчиво. Они сильны, но и они вынуждены соблюдать приличия. Воевать не так уж сложно. Можно нападать на патрули и конвои, закладывать мины, устраивать засады – и тогда янки начнут расстрелы без суда и следствия, будут бомбить каждый город, где по ним сделают хоть один выстрел, загонят людей в концлагеря. И они будут правы, объясняя, что борются с террористами. Я бы тоже взял автомат, вышел бы на улицу и расстрелял первого попавшегося американца – и сам бы был убит вскоре, ничего не изменив. А так и я, и ты, можем на что-то влиять, у нас есть хоть какая-то власть, нужно только с умом воспользоваться ею. Если мы останемся русскими, не забудем, где мы родились, то и приказы американцев будем выполнять не во вред своей стране.