Текст книги ""Фантастика 2025-48". Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Александр Михайловский

Уходил на войну и БПК «Североморск». Ольга Пушкина, нарядившись в свое лучшее платье, вышла на набережную проводить своего любимого, и сейчас чинно шла с ним под ручку, гордая тем, что у нее есть такой замечательный жених. Гордая вдвойне от того, что сегодня у них был своего рода юбилей – ровно десять месяцев прошло с того момента, как судьба-злодейка свела их на борту старой турецкой лоханки «Звезда Синопа». С тех пор утекло много воды, но по-прежнему, когда Ольга смотрела на мужчину, которого она назвала своим женихом, сердце у нее сжималось от любви и тоски. Ведь хоть он и шел сейчас рядом с ней, но до того момента, когда брак их мог быть дозволен, оставалось еще целых два с половиной года. И в этом югоросские законы были не менее суровы, чем законы Российской империи, хотя и из несколько иных соображений.

Так что все, что сейчас им было доступно до достижения Ольгой совершеннолетия, так это чинно прогуливаться под ручку, получая от этого процесса огромное удовольствие. Все встречные девицы, некоторые из которых были Ольге знакомы по работе в госпитале, в большинстве своем гуляли чисто женскими компаниями, и лишь некоторые имели своих кавалеров, а некоторые и женихов, но чаще – просто «сочувствующих» мужчин, пока еще не определившихся в серьезности своих намерений.

Но, боже, как было приятно Ольге раскланиваться со знакомыми и малознакомыми девицами, большинство из которых были лет на пять-шесть старше ее, и произносить ангельским голосом по-французски или по-немецки нечто вроде:

– Мадемуазель Екатерина (Анна, Элеонора, Констанция, Гертруда и т. д.), позвольте представить вам моего жениха, капитана морской пехоты Игоря Синицына. …Да, папа в курсе, и мы поженимся сразу же после того, как мне исполнится шестнадцать лет. …Да, мы встретились при весьма романтических обстоятельствах. Он вырвал меня из рук страшных разбойников-работорговцев, а я, неблагодарная, ранила его в самое сердце. …Да, мы рассчитываем жить долго и счастливо, мой муж обязательно станет генералом, а я рожу ему много красивых, здоровых и умных детей.

И мадемуазель Констанция краснела своим французским лошадиным лицом, потому что ей такого красавца-югоросса было не заполучить никогда в жизни, тем более что по тем взглядам, которые Игорь бросал на свою юную спутницу, все видели, что он тоже в нее пылко и нежно влюблен и считает дни до того момента, когда священник в церкви соединит их судьбы перед Богом и людьми.

Но Ольга знала, что самой мадемуазель Констанции тоже было грех обижаться на судьбу. Диплом врача, полученный ею в Сорбонне, аттестационной комиссией при госпитале МЧС был признан действительным, а сама она допущена до практики под руководством более опытных специалистов. Еще три года работы в больнице или амбулатории – и ее признают годной к врачебной практике на общих основаниях безо всех ограничений. Но это может не понадобиться, потому что она уже поселилась в сердце одного из русских врачей, пораженного ее умом, добротой и терпением. И если все пойдет так, как надо, то мадам Констанцией она станет значительно раньше, чем Ольга выйдет замуж.

Ольге было вдвойне приятно и то, что большинство встреченных ею военных, так же прогуливавших под руку с девушками, были младше Игоря по званию и первыми отдавали ему честь, а не наоборот. Майоров-полковников в морской пехоте и капитанов с первого по третий ранг в югоросских вооруженных силах было немного, хотя все они тоже присутствовали здесь на набережной. Нечастые встречи со старшими по званию заканчивались отданием чести и благожелательными кивками. Большинство из старших офицеров Югороссии прекрасно знали, где сейчас именно находится полковник Пушкин и что он там делает.

Играла музыка, пары кружились в вальсе под открытым небом, разбивались сердца, давались обещания и создавались новые сердечные союзы. Сегодня можно было всё. Флот шел на войну, на войну со страной, которая развязала геноцид против одного из европейских народов, чью территорию британцы когда-то захватили и теперь почитали их не лучше готтентотов. С концепцией войны, согласно которой русский солдат не должен был вступать на британскую территорию, после бойни в Корке было покончено раз и навсегда. Югороссия объявит британцам эту войну официально, как, впрочем, и Российская империя, и эта война будет вестись до тех пор, пока Англия не станет Англией, Шотландия – Шотландией, а Ирландия – Ирландией. Великобритания должна кануть в небытие раз и навсегда… Да и как может быть иначе, когда флот идет на войну!

9 апреля (28 марта) 1878 года.

Остров Корву.

Капитан армии Конфедерации Джеймс Стюарт, командир 2-го дивизиона артиллерии Добровольческого корпуса

Было тепло и по-летнему солнечно. Над ослепительно-синим морем, усеянным десятками кораблей, реяли чайки. А на плацу у гавани, где меня когда-то приветствовали генерал Форрест и майор Семмс, толпились тысячи людей в форме и с вещмешками. В отдалении на рейде маячил серо-голубой силуэт югоросского крейсера «Адмирал Ушаков», чье мощное вооружение обеспечивало безопасность как нас, так и тех моряков, что должны будут доставить нас к берегам страдающей Ирландии. Как там моя бедная Катриона, отец которой был брошен в тюрьму и приговорен к смерти, а сама она оказалась выкинута на улицу в чем была? Хорошо, что я попросил своих наставников о том, чтобы за моей любимой и ее семьей был установлен присмотр со стороны их людей. И она не осталась одна в своей беде, ее, бедную и промокшую, с полицейским шпиком за спиной, перехватили местные инсургенты и передали в самое надежное место во всем Дублине – в миссию югоросской военно-морской разведки. Как говорят в таких случаях югороссы – подобрали, обогрели, накормили.

Теперь Катриона в полной безопасности и, скорее всего, уже покинула ставшую для нее такой опасной Ирландию, направившись в Константинополь. Хотелось бы увидеть ее поскорей, но пусть она лучше будет в безопасности и не подвергает себя риску во время уличных боев, которые непременно завяжутся, когда мы войдем в город. Ведь в Дублине очень много пробритански настроенных лоялистов-протестантов, и они будут отчаянно сопротивляться нашему десанту и тем ирландским патриотам, что встанут в одни ряды вместе с нами. Больше этой сволочи только в Ольстере. Так что – пусть лучше плывет в Константинополь. Если я останусь жив, то мы встретимся с ней там, в шесть часов вечера после войны.

Флота Конфедерации не хватило бы для того, чтобы разместить всех нас и наше вооружение. Поэтому адмирал Семмс привел недавно целую флотилию транспортных кораблей с Восточных Азор. На один из них, «А Бонита да Терсейра», мы вчера погрузили нашу батарею, после чего нас накормили праздничным ужином и впервые за долгое время дали как следует отдохнуть. Сегодня же нам предстоит дальний путь, в ту самую Ирландию, откуда мои предки когда-то в незапамятные времена перебрались в Шотландию.

Далее мы должны будем всего лишь разгромить армию красномундирников, считающуюся теми, кто незнаком с армией Югороссии, самой сильной в мире. Это будет первый аккорд в нашей борьбе, за которым, с Господней помощью, свободу обретут и мой Юг, и Шотландия моих предков. Клянусь, с моей стороны не будет пощады солдатам в красных мундирах, ибо они есть настоящее зло, а как любят говорить наши югоросские инструкторы – зло должно умереть.

Скажу сразу – если бы в войне между Штатами у нас были подобные орудия и достаточно снарядов, то мне было бы все равно – столько против нас янки – десять тысяч или миллион. Мы убили бы их всех и по трупам вошли бы в горящий Вашингтон, который сейчас кажется мне городом сплошных грехов и пороков. Но мои инструктора говорят, что, когда хочешь вывести тараканов, совсем не обязательно сжигать дом. Наша задача не разнести в пух и прах город, потому что от этого ничего не изменится, а лишь уничтожить тех, кто превратил его в оплот зла и беззакония.

На небольшую платформу вышел Виктор Брюс, пока еще некоронованный король Ирландии. Я ожидал длинной и скучной речи, но он всего лишь сказал:

– Ирландцы, наступило время освободить нашу многострадальную родину от тирании, которая угнетает нас уже не одну сотню лет. Вперед, к свободе и к славе! Да поможет нам Господь, который нашими руками должен наказать эту злобную и кровожадную, выжившую из ума старуху Великобританию! Но мало будет сделать Ирландию свободной. Да будет наша Ирландия домом для всех – католиков, протестантов и православных! И только тогда мы все победим. И мы никогда не забудем тех, кто будет сражаться с нами плечом к плечу – югороссов, русских, конфедератов и шотландцев! Да будет наша победа прелюдией к освобождению родины наших братьев! Помните это, даже если мне или кому-то из вас не суждено будет дожить до этого светлого дня! Да помогут нам Господь, Пресвятая Богородица и святой Патрик! Fág an Bealach!

Последние слова, как я уже знал, являлись ирландским боевым кличем.

После него выступил генерал Форрест, чья речь была еще короче:

– Ваше величество, спасибо вам за добрые слова. Братья-южане, прежде чем справедливость восторжествует в наших землях, мы должны помочь нашим братьям в Ирландии. И именно в этой войне будет коваться новая армия Конфедерации. Вперед, к победе!

Затем вышел Колин Мак-Диармид, глава Корпуса Роберта Брюса, который, также поблагодарив Виктора Брюса, вдруг начал цитировать знаменитое стихотворение Роберта Бернса:

 
Вы, кого водили в бой
Брюс, Уоллес за собой,
Вы врага любой ценой
Отразить готовы.
 
 
Близок день, и час грядет.
Враг надменный у ворот.
Эдвард армию ведет —
Цепи и оковы.
 
 
Тех, кто может бросить меч
И рабом в могилу лечь,
Лучше вовремя отсечь.
Пусть уйдут из строя.
 
 
Пусть останется в строю,
Кто за родину свою
Хочет жить и пасть в бою
С мужеством героя!
 
 
Бой идет у наших стен.
Ждет ли нас позорный плен?
Лучше кровь из наших вен
Отдадим народу.
 
 
Наша честь велит смести
Угнетателей с пути
И в сраженье обрести
Смерть или свободу!
 

И, наконец, выступил майор Рагуленко:

– Майор Мак-Диармид, позвольте с вами не согласиться. Когда я еще был молодым и зеленым салагой и проходил курс молодого бойца, мне было сказано: «Умереть каждый дурак может. Наше дело – сделать так, чтобы умирали наши враги». Многие из вас возненавидели меня за то, как я вас тренировал. Но «тяжело в учении, легко в бою», как сказал русский генералиссимус Александр Суворов, который не проиграл ни одного сражения. Так вперед, к победе – и никак иначе!

Вскоре я бросил последний взгляд на остров, который, вероятно, вряд ли больше увижу, но который столько времени был моим домом. Мы были где-то в середине флотилии; первым шел «Адмирал Ушаков» под Андреевским флагом, за ним шла «Алабама» адмирала Семмса, на мачте которой развевался зеленый флаг с золотой арфой – флаг ирландских королей; точно такие же флаги, но поменьше, были на мачтах всех остальных кораблей. Как сказал Юлий Цезарь у приграничной речки Рубикона: alea iacta est – жребий брошен, и назад дороги нет. Этот флаг – объявление войны Букингемскому дворцу.

Ко мне подошел мой командир и друг, Оливер Джон Семмс, сын нашего адмирала. Я посмотрел на него, но все, что я смог ему сказать, было:

– Оливер, наконец-то!

Тот улыбнулся и ответил:

– Джимми, я тоже так долго ждал этого дня…

10 апреля (29 марта) 1878 года.

Атлантика. Борт крейсера «Алабама-2» Василий Васильевич Верещагин

Уже вторые сутки наш корабль движется к берегам Ирландии. За кормой остался живописный остров Корву – самый северный из островов Азорского архипелага. Здесь я пробыл почти четыре месяца, наблюдая за подготовкой добровольцев, которые сейчас следуют на транспортных кораблях, готовясь высадиться в Ирландии.

Дни, проведенные на Корву, я запомню на всю свою оставшуюся жизнь. Какие люди, какие одухотворенные лица! Сколько я сделал здесь эскизов и набросков для будущих своих картин. В Константинополе, в уютном частном домике, подаренном мне адмиралом Ларионовым, у меня оборудована художественная мастерская, в которой я с большим удовольствием работаю. Вот там, после моего возвращения из освобожденной от британского гнета Ирландии, я и создам цикл картин, где будут отображены все этапы этой славной войны за свободу несчастного ирландского народа. У меня уже чешутся руки взять в руки кисть и начать работу над этим циклом. Но все потом, потом… Пока же я отправил все нарисованное мной на Корву с оказией на одном из югоросских кораблей в Константинополь. Мне предстоит новая работа.

Сейчас я наблюдаю за Виктором Брюсовым – претендентом на ирландский трон. Я познакомился с ним на Корву и успел полюбить его. Он ведет свою родословную от последнего из великих королей Ирландии Эдуарда Брюса – брата короля Шотландии Роберта Брюса. Только, в отличие от своего брата, Эдуард Брюс не смог отразить натиск англичан, был разбит ими в битве на Фогхартских холмах. Враги поглумились над телом убитого в этом сражении ирландского короля – труп был четвертован, части его разослали по городам Ирландии, а голову привезли в Лондон и бросили под ноги королю Эдуарду II. Во все времена британцы были чудовищно жестокосердны к побежденным – как к живым, так и к мертвым.

Мне вспомнились рассказы очевидцев жуткой расправы англичан над пленными сипаями после подавления восстания туземных солдат в Индии в 1857 году. Победители убивали сипаев массово и методично. Они сотнями привязывали возмутившихся против их владычества индийцев к жерлам пушек и без снаряда, одним порохом, расстреливали их. Эти изверги даже похвалялись тем, что они проявляли своего рода «гуманность» – не перерезали им глотки и не вспарывали им животы. Англичане называли такой вид казни «дьявольским ветром».

Но такая смерть была для индийцев хуже самой жестокой азиатской казни. Ведь смерти они не боятся и казнь их не страшит. Но чего они избегают, чего боятся, так это необходимости предстать пред высшим судией в неполном, истерзанном виде, без головы, без рук, с недостатком членов, а это именно не только вероятно, но даже неизбежно при расстреливании из пушек. Естественно, что хоронят их потом вместе, без строгого разбора того, которому именно из казненных принадлежит та или другая часть тела. Это обстоятельство очень устрашает туземцев. Европейцу трудно понять ужас индийца высокой касты при необходимости только коснуться собрата низшей: он должен, чтобы не закрыть себе возможность спастись после смерти, омываться и приносить жертвы после этого без конца. А тут может случиться, ни больше ни меньше, что голова брамина о трех шнурах ляжет на вечный покой около позвоночника парии – бр-рр! От одной этой мысли содрогается душа самого храброго индуса!

Сейчас в Ирландии происходит нечто подобное. Правда, британцы обошлись без пушек – несчастных обитателей этой страны просто вешают после бездарной комедии суда над ними. А сколько было случаев насилия над их женами и дочерями разнузданной английской солдатней! Я понимаю тех, кто следует сейчас в Ирландию, желая отомстить своим угнетателям за все их зверства и бесчинства. Кстати, вместе с ирландцами воевать против британцев будут и люди других национальностей. Это шотландцы, которые пойдут в бой под своим флагом, жители Североамериканских Соединенных Штатов, сражавшихся на стороне конфедератов, и русские волонтеры, решившие пролить кровь за свободу Ирландии. Ну, и югороссы, которые, собственно, и организовали всю эту экспедицию.

Я нахожусь на борту крейсера «Алабама-2», над которым гордо реет штандарт будущего короля Ирландии Виктора I. Я верю, что этот замечательный молодой человек сумеет освободить своих будущих подданных от британского владычества. Он храбр, умен, решителен, его боготворят солдаты, которых он поведет в бой. Я уже сделал несколько портретов Виктора Брюсова. Один из них он отослал своей невесте, дочери харьковского генерал-губернатора Александре Кропоткиной. Виктор показал мне ее фотографию. Как мне кажется, у короля Ирландии будет прекрасная королева. Мне хочется нарисовать их общий портрет после того, как они обвенчаются и их возведут на престол на священном для всех ирландцев холме Тара – «Холме Королей», и легендарный камень Фаль – «камень Судьбы», на который усадят Виктора, и который, как и положено, вскрикнет под ним, тем самым показывая, что него уселся настоящий король. Я тут перечитал книги по истории Ирландии, и теперь знаю кое-что об обычаях и преданиях старины этого древнего народа, столь похожего на нас – русских.

Например, они так же, как и мы, любят выпить. Причем не как их мучители-англичане, которые в одиночку могут наливаться виски, сидя у себя дома. Чаще всего ирландцы выпивают по системе «кругов». Она подразумевает, что в компаниях каждый по очереди покупает выпивку на всех, и покинуть собрание раньше, чем круг закончится, считается неуважительным. Таким образом, если в вашей компании больше трех человек, то ваши шансы устоять на ногах крайне малы.

Но во время обучения воинским приемам и стрельбе на Корву выпивка была категорически запрещена. Нарушителей строго наказывали, но не телесно – рукоприкладство в войске Виктора Брюсова не практиковалось. Виновные вне очереди ставились на тяжелые и грязные работы. Более строгим наказанием был арест. А для неисправимых пьяниц будущий ирландский король придумал самое страшное наказание – он предупредил, что просто не возьмет их в поход. После этого его заявления случаев пьянства на острове больше не было.

А вот с нашими волонтерами таких хлопот не было. Не скажу, что они все были сплошь трезвенниками, к тому же на Азорах можно было легко достать хорошее вино. Но наши офицеры и офицеры югороссов смогли сразу установить железную дисциплину. Командовал этой сводной «русской» бригадой полковник Александр Александрович Пушкин, кстати, сын нашего великого поэта. Во время нашего похода на Константинополь он командовал 13-м Нарвским гусарским полком. Но боевые действия на Балканах закончили быстро благодаря неоценимой помощи эскадры адмирала Ларионова.

Полковник Пушкин заскучал было без дела. Но, узнав из сообщений иностранных газет о жестокой расправе британцев над беззащитными жителями ирландского города Корка, не выдержал и написал прошение императору, который удовлетворил его ходатайство и разрешил в качестве волонтера отправиться в Ирландский поход. Полковник Пушкин быстро нашел общий язык с генералом конфедератов Форрестом. Два старых и опытных кавалериста вспоминали «минувшие дни, и битвы, где вместе рубились они». Конечно, самим им уже вряд ли удастся помахать саблями, но в качестве военачальников они окажутся очень полезными воинству будущего ирландского короля. Я с удовольствием написал их общий портрет: пожилого, морщинистого генерала Форреста, и моложавого, стройного и щеголеватого полковника Пушкина, очень похожего на своего великого отца. С точки зрения тех, кто видел этот портрет, он оказался очень удачным.

Чем ближе к нам становилась Ирландия, тем более строгими и спокойными становились офицеры, понюхавшие пороха, а молодые и неопытные солдаты – все более задумчивыми. Каждый из них понимал, что в самое ближайшее время им предстоит идти в бой, возможно, последний для некоторых из них. Лица у них становились одухотворенными, какими-то даже светлыми.

Я не расставался со своим этюдником, делая наброски будущих картин. Боже мой, как отвратительна война, и как прекрасны люди, сражающиеся за правое дело! В том, что дело освобождения ирландцев от власти жестоких англичан закончится полным успехом, ни я, ни другие участники нашей экспедиции не сомневались. Не в силе Бог, а в правде, – говорил святой Александр Невский. А это значит, что в бой нас поведет сам Господь!

12 апреля (31марта) 1878 года.

Ревель, Военная гавань. Броненосец «Петр Великий»

Дующий с юга весенний ветер трепетал флагами расцвечивания и уносил на просторы покрытого битым льдом Финского залива бравурные звуки музыки, издаваемые трубами военного оркестра. Героем дня и именинником сегодня был первый башенный броненосец русского флота – на настоящий момент крупнейший, сильнейший военный корабль в мире. И это не только потому, что его ближайшие конкуренты, британские броненосцы типа «Девастейшен», вот уже девять месяцев ржавыми железными утюгами лежат на дне Пирейской бухты, но и потому, что его англосаксонские родственники уступали русскому броненосцу в качестве артиллерии, которая у них была короткоствольной и дульнозарядной[11]11
  В то время как весь мир уже перешел на казнозарядную артиллерию, британское Адмиралтейство продолжало баловаться дульнозарядными гладкоствольными и нарезными пушками, из-за чего британский флот какое-то время фактически был небоеспособен. Выяснилось также, что британские низкобортные броненосцы имеют недостаточную мореходность, что делает невозможным их применение в Атлантическом океане. Всю свою службу они провели или в Ла-Манше, или в Средиземном море, в то время как «Петр Великий» (до 1872 года «монитор-крейсер») специально проектировался и строился как океанский рейдер.


[Закрыть].

Поскольку Российская империя согласилась присоединиться к операции Югороссии по умиротворению империи Британской, то первый в России башенный броненосец отправлялся на войну. По этому-то поводу и играл военный оркестр, трепетали на ветру флаги и шарфы прогуливающихся по набережной дам, а в гавани собрался местный бомонд – от девиц и юношей, которых только-только начали выводить в свет, до седых ветеранов Бородино и Аустерлица.

Провожать сильнейший корабль Российского флота из Петербурга прибыл генерал-адмирал, председатель Государственного совета, великий князь Константин Николаевич, младший брат покойного государя и дядя нынешнего. На флоте Константина Николаевича любили. Именно под его руководством Русский флот из парусно-деревянного превратился в современный паровой и броненосный.

Если 26-пушечная бронированная плавбатарея «Первенец» в 1861 году строилась на английском заводе и из английского металла (так как своя броня не удовлетворяла требованиям прочности и однородности листа), то уже «Петр Великий» спустя десять лет был построен на казенной верфи на Галерном острове полностью из металла отечественной выделки. Ради всего этого великому князю Константину Николаевичу можно было простить и некоторый либерализм. Тем более что заключался этот либерализм в вещах весьма насущных и назревших. За время его генерал-адмиральства в Российском флоте были отменены телесные наказания, срок службы нижних чинов уменьшен с двадцати пяти до десяти лет, сокращена численность береговых команд, значительно увеличено денежное содержание офицеров флота, введено пенсионное обеспечение отставным офицерам. При нем же были учреждены академические курсы для повышения квалификации офицерского состава и специальные минные и артиллерийские классы.

При проведении всех этих реформ они открыто обсуждались на страницах «Морского сборника», там же публиковались и отчеты различных департаментов Морского министерства. С одной стороны – это раздолье для непуганых шпионов, а с другой стороны – мера, повышающая доверие внутри корпорации, именуемой «Русский императорский флот».

Великий князь прибыл в Ревель не один. Его сопровождал младший сын, пятнадцатилетний подросток с нетипичным для Романовых именем Вячеслав. Обладающий немалыми музыкальными дарованиями мальчик имел слабое здоровье и часто болел, и в нашей истории умер от менингита всего через год после описываемых событий – в феврале 1879 года. Помимо того, что Вячеслав Константинович был внуком императора Николая I, он еще являлся шефом Гвардейского флотского экипажа, и именно в этом качестве прибыл с отцом в Ревель. Кроме официального, было у Константина Николаевича на «Петре Великом» и еще семейное дело.

Его второй, а фактически старший[12]12
  Старший сын Константина Николаевича Николай Константинович к тому времени (в 1874 году) уже оказался замешан в неприглядной истории, связанной с кражей трех бриллиантов из оклада семейной иконы. После этого он был объявлен сумасшедшим и отправлен в ссылку, отчего Константин Константинович и стал считаться в семье самым старшим сыном. Причиной столь гнусного поступка была его любовница – американская танцовщица Фанни Лир (настоящее имя Хариетт Блекфорд), с которой Николай Константинович состоял в интимной связи с 1871 года.


[Закрыть] сын Константин Константинович, двадцатилетний мичман Русского императорского флота, отличившийся на русско-турецкой войне при форсировании Дуная, где заработал орден Святого Георгия 4-й степени и бронзовую медаль «За победу над Оттоманской Портой», теперь в должности младшего минного офицера уходил на «Петре Великом» на новую войну. Он надеялся вновь прославить себя.

Сам великий князь Константин Николаевич до определенного момента, как и всякий либерал и вольнодумец, считал образцом для подражания британцев, которые, как ему тогда казалось, являлись светочем цивилизации и прогресса. Но с появлением на политической арене Югороссии его политическая ориентация подверглась изрядной коррекции, потому что только внешне югороссы казались консерваторами. Для тогдашней же Российской империи они выглядели отпетыми либералами, не делящими людей по полу, социальным классам и национальностям, а рассматривающими только их личные качества.

Внедряемые ими всеобщее образование и бесплатное медицинское обслуживание были для России вещами просто немыслимыми. А идея не выселять турок с территории их проживания, а интегрировать их в свое общество – разумеется, тех, кто пожелает остаться? А работающие женщины – и не швеи, прачки и проститутки, а представительницы более серьезных специальностей, которых в одном только Константинополе было больше, чем во всей остальной Европе? Нет, для Константина Николаевича, который, являясь либералом, не переставал быть патриотом России (в противовес иным деятелям, для которых либерализм часто заключался в ненависти к своей Родине) Югороссия представлялась идеальным образцом государственного устройства, к которому надо стремиться.

А флер идеального государственного устройства, в который для отечественных либералов издавна была окутана Британия, со временем поизмялся, поистерся. После же рождественской резни в Корке он начал расползаться. И только немногочисленные адепты секты «свидетелей парламентаризма» продолжали свято верить в то, что бриттам в данном случае позволено всё – ведь они – умная и просвещенная нация, которой свыше позволено наказывать глупую и непослушную. Но это течение считалось маргинальным даже среди либералов.

И вот на палубе «Петра Великого» в парадной форме выстроена команда, оркестр на набережной наяривает «Прощание славянки» – неофициальный гимн Советского и Российского ВМФ, а теперь еще и Русского императорского флота. Звучит команда «Смирно», командир броненосца, капитан 1-го ранга Ипполит Константинович Вогак рапортует генерал-адмиралу о готовности корабля к бою и походу. Тем временем в машинном отделении полуголые из-за жары кочегары кидают в топки уголь, поднимая пары до марки, и дым единственной трубы из жидкой беловатой струйки постепенно превращается в густой черный столб, который порывистый ветер уносит в сторону моря.

Выслушав рапорт, генерал-адмирал кивает и приветствует команду броненосца, поблагодарив ее за успешную подготовку к походу и благословляя на ратный подвиг. Звучит громовое троекратное «ура» государю-императору Александру Александровичу.

Под звуки гимна броненосец выбирает якоря и отдает швартовы, а подошедшие буксиры подают ему концы. Первую милю в этом походе «Петр Великий» проделает на буксире, вплоть до конца прохода, пробитого портовыми ледорезами в слабом прибрежном льду. Только выйдя в открытое море, броненосец отпустит своих провожатых и пойдет своим ходом. Поход к Белфасту начнется, и теперь никто не поможет Британии избежать заслуженного возмездия за совершенные ею преступления. По пути к «Петру Великому» должны присоединиться корабли Дании и Голландии, где еще не забыли весьма вольное поведение «джентльменов» в начале века. Вскоре «просвещенные мореплаватели» увидят, что весь мир ополчился на них, вспомнив все те обиды и оскорбления, на которые была так щедра Британия…

15 (3) апреля 1878 года.

Северный Атлантический океан, к юго-западу от Ирландии.

На борту «Алабамы II».

Виктор Брюсов, некоронованный король Ирландии

– Проходите, господа! – седовласый адмирал Семмс пригласил присутствующих проследовать в его каюту.

Я огляделся. Командующий Добровольческим корпусом генерал Форрест – кряжистый, с щегольскими бородкой и усами, до сих пор еще черными, хотя в них кое-где и проглядывались седые волосы; шотландец майор Колин Мак-Диармид, в шотландском килте с прикрепленным к нему непременным «спорраном» – сумкой с тремя кисточками, служащей каждому настоящему шотландцу вместо карманов; майор Рагуленко, в форме морского пехотинца; командир «Королевских стрелков», полковник Деннис Маккарти; и, наконец, в югоросской флотской форме черного цвета командир «Адмирала Ушакова» капитан 1-го ранга Михаил Владимирович Иванов. Все, кроме Слона, прониклись серьезностью момента и сидят с каменными лицами. Зато Сергей сейчас больше всего напоминает охотничьего пса, вставшего в стойку. Ну да, этого головореза хлебом не корми, лишь дай пострелять по очередному врагу… Причем я этому врагу не позавидую, кем бы он ни был.

– Господа, – начал я. – Мы почти у цели. О подробностях нам расскажет капитан первого ранга Иванов, – и я взглянул на Михаила Владимировича.

Тот встал и четко доложил:

– Ваше величество, согласно нашим данным, мы приблизительно в трехстах шестидесяти десяти милях от Ирландии. Ветер попутный, скорость эскадры около восьми узлов. Дать более или менее точный прогноз погоды сложно, но по имеющимся у нас данным, перемена погоды в ближайшие сутки маловероятна. Ожидаемое время прибытия к заданной цели – вечер завтрашнего дня. При резкой перемене погоды крайний вариант – прибытие паровой части эскадры к вечеру восемнадцатого числа.

– Благодарю вас, Михаил Владимирович. О том, каковы планы восставших, нам расскажет полковник Маккарти.

– Ваше величество, – прокашлявшись, произнес командир «Королевских стрелков», – в последнее время активность красных мундиров резко пошла на убыль. Главные тому причины – переполненные тюрьмы. В Слайго девятого апреля были приведены в исполнение около десятка смертных приговоров в отношении тех, кто решил признать свою вину. Большинство же арестованных приговорили к смертной казни первого мая, по истечении срока рассмотрения апелляции.

Конечно, подать апелляцию никому так и не дали, но тут речь идет об известных личностях, так что отсрочка создает хотя бы некоторую видимость законности. А в Киллмейнхеме вспыхнула эпидемия гриппа среди заключенных и частично персонала тюрьмы, в результате чего был объявлен строгий карантин и казни приостановлены до его окончания. В некоторых других тюрьмах – в Корке, в Голуэе, Белфасте и Дерри – все еще происходят казни без суда и следствия, но и там вешают относительно немногих из-за нехватки палачей. Смертность от плохих условий, тесноты и голода куда выше, чем от веревки с мылом, а тюрьмы на западе и юге набиты битком… Именно поэтому массовые аресты в данный момент не производятся нигде, кроме Ольстера.

Должен сказать, что наши предварительные планы по доставке оружия в Лимерик, Уотерфорд и Голуэй выполнены успешно. Ровно в шесть часов утра в Страстную пятницу, девятнадцатого апреля, начнется восстание в Лимерике и Уотерфорде. Ожидается, что восемнадцатого апреля «красные мундиры» оттянут большую часть своих сил в эти города. Возможно, что часть из них уйдет и в Дублин, так сказать, на всяких случай. Но даже если этого не произойдет, то и в Голуэе, и в Корке резко уменьшится численность оккупационных войск.