Текст книги ""Фантастика 2025-48". Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Александр Михайловский

Соавторы: Аркадий Стругацкий,Дмитрий Гришанин,Михаил Емцев,Селина Катрин,Яна Каляева,Дмитрий Ласточкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 179 (всего у книги 350 страниц)

– Хэлло, мистер Джон Мэджилл, – поздоровался я с князем Хилковым. – Похоже, что вы не забыли навыки, полученные вами во время работы в Англо-американской Трансатлантической компании.

Для несведущих поясню, что под именем Джона Мэджилла человек, окончивший в России Пажеский корпус, в САСШ кидал лопатой уголек в топку паровоза.

– Хэлло, мистер… – князь Хилков пристально посмотрел на меня, – мы разве с вами встречались во время моей работы за океаном?

– Михаил Иванович, – сказал я, – мы с вами не знакомы. Хотя я слышал о вас столько хорошего, что для меня возможность лично познакомиться с вами – большая часть. Позвольте представиться – Тамбовцев Александр Васильевич, в настоящее время я являюсь канцлером Югоросии. Во всяком случае, мое руководство считает меня таковым.

– О, так вы из Югороссии, – воскликнул изумленный князь Хилков. – Я столько слышал о вас былей и небылиц, что просто счастлив, встретив человека ОТТУДА… Причем государственного деятеля такого ранга.

– Я знаю, что вы, Михаил Иванович, в настоящее время являетесь уполномоченным Российского общества Красного Креста при санитарном поезде, – сказал я, – причем этот поезд находится под патронажем цесаревны Марии Федоровны.

– Именно так, – ответил мне князь Хилков. – Правда, в медицине я разбираюсь весьма скромно. Но, благодаря моему опыту в эксплуатации паровозов и вагонов, наш поезд добирается до самых забытых богом полустанков, где раненые уже отчаялись получить надлежащую медицинскую помощь.

Неожиданно мне в голову пришла мысль пригласить князя к нам, в Константинополь. Я знал, что со временем он станет министром путей сообщения, при нем в России будет построен Транссиб. Его деятельность во время русско-японской войны оценили даже противники России. Британская газета «Таймс» писала: «…князь Хилков является для Японии более опасным противником, чем военный министр Куропаткин. Он знает, что делать, а самое главное – как делать. При нем Сибирская магистраль стала работать очень эффективно, а ее служащие демонстрируют высокий профессионализм. Если и есть человек в России, способный более чем кто-либо другой помочь своей стране избежать военной катастрофы, то это именно князь Хилков…»

Он заботился о развитии не только железнодорожного транспорта. Князь был активным сторонником автомобилизации страны и предрекал автомобильному транспорту большое будущее. Его подпись стоит под постановлением от И сентября 1896 года «О порядке и условиях перевозки тяжестей и пассажиров в самодвижущихся экипажах». Этот документ официально разрешил массовое использование автомобиля в качестве пассажирского и грузового транспорта. Именно с этого дня начинается история автотранспортной отрасли России.

Михаил Иванович с радостью согласился на мое предложение. Он попросил дать ему пару часов на улаживание текущих дел. Я назначил ему рандеву у нашей посадочной площадки, куда за мной ближе к вечеру должен был прилететь вертолет из Константинополя.

Часть 3
Искры свободы

8 июля (26 июня) 1877 года, рассвет. Югороссия. Константинополь, дворец Долмабахче

Великая княгиня Мария Александровна

Меня разбудили первые лучи восходящего солнца, пробивающиеся через приоткрытое окно. Легкая кисейная штора развевалась свежим утренним ветерком. Был слышен плеск волн и что-то еще. Я прислушалась. Где-то недалеко пели. Песня была незнакомой, но красивой:

 
Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля
Просыпается с рассветом
Вся российская земля.
Кипучая, могучая, никем непобедимая…
 

Некоторое время я не могла вспомнить, где я нахожусь. Это ничуть не напоминало мрачный, словно сказочная пещера Кощея Бессмертного, дворец-тюрьму «Холируд». Да и ни на один из наших петербургских дворцов это не было похоже… Нигде вас не разбудят песней на рассвете. Тем более что в Петербурге сейчас рассветы встречаются с закатами, и солнце всего на полчаса слегка ныряет за горизонт.

Гуляющий по комнате ветерок пах морем. Но этот запах был не такой, как от залива Ферт-оф-Форт в Шотландии, на берегу которого находилась моя личная тюрьма, и не такой, как от Финского залива у нас в Петербурге. Накинув заранее приготовленный Энн легкий халат, я выглянула в окно. Была видна белокаменная набережная, а за ней теплое море и восходящее солнце, встававшее из розовой дымки над противоположным берегом то ли залива, то ли пролива.

И тут я вспомнила! Пролив называется Босфором, а город – Константинополем, страна же – Югоросией. Дворец, в котором мы сейчас находились, именовался Долмабахче. В прошлом он был резиденцией турецких султанов, а сейчас в нем размещается правительство Югоросии.

Я обернулась, – мой Фредди спал, свернувшись калачиком и уткнувшись лицом в пышный персидский ковер, занавешивающий всю стену. Ночью мы проснулись и немного… Ну, вы понимаете… Ведь мы так давно не были вместе. Я по нему скучала, и он, наверное, тоже. Сейчас его не разбудить даже пушкой, а не каким-то там солнышком или ветром.

Я еще раз осмотрела комнату. Так, вон мое утреннее платье, это, наверное, Энн для меня приготовила. Зато исчез мундир офицера британского флота, принадлежавший Фредди. Правда сказать, после того как Фредди прямо в нем искупался в море, его состояние оставляло желать лучшего. Вместо него на плечиках висел темно-синий костюм-тройка, в комплекте с галстуком и белой рубашкой, своим видом внушающий мысли о надежности и солидности его обладателя. Что-то еще. Ах да, конверт на журнальном столике. Странно. И тут я вспомнила, что я еще императорское и королевское высочество, а не какая-то дама из провинции. Мне даже не надо повышать голос:

– Энн?!

Служанка мгновенно возникла на пороге нашей спальни, будто материализовалась из воздуха:

– Да, миледи, я слушаю вас.

– Сюда кто-нибудь входил? – задав этот вопрос, я почувствовала, что краска стыда бросилась мне в лицо.

– Только я, миледи, – склонила голову Энн, – я распаковала ваш чемодан и приготовила утреннее платье. Потом пришли от мистера Ларионоффа, принесли письмо для вас и костюм для милорда. Очень вежливый молодой человек, миледи, жалко, что не офицер. Он забрал британский мундир милорда и сказал, что он – костюм – больше годится для того, чтобы им мыли пол… Кроме того, не стоит дразнить людей британским мундиром. Ведь вы здесь инкогнито. И если дочь русского императора люди будут носить на руках, – Энн хихикнула, – то с сыном британской королевы могут поступить, скажем так, невежливо…

– Спасибо, Энн, – кивнула я и взяла со столика конверт. На нем было написано четким печатным шрифтом – казалось, будто надпись делали в типографии: «Ее Императорскому и Королевскому Высочеству, Марии Александровне». На обратной стороне конверта стояла печать с каким-то странным двуглавым орлом. Конверт был заклеен прозрачной лентой.

Я взяла со столика красивый костяной нож для разрезания бумаг и вскрыла конверт. То, что было внутри, можно было скорее назвать запиской, а не письмом: «Контр-адмирал Ларионов сразу после завтрака приглашает ее Императорское и Королевское Высочество, с детьми и супругом, на прогулку по набережной и парку». И подпись: «Виктор Сергеевич Ларионов».

– Энн, – строго спросила я, – сразу после завтрака нас приглашает на прогулку адмирал Ларионов. Ты не знаешь, когда тут завтрак?

Энн опустила глаза:

– Миледи, завтрак уже принесли. Как только я услышала, что вы встали, я взяла на себя смелость и сразу позвонила на кухню.

– Что ты сделала? – переспросила я, – Мне непонятно, что такое – «позвонила»?

Энн вздохнула:

– Миледи, еще вчера, когда вы заснули, там в приемной мне показали три кнопки. Одной из них можно вызвать охрану, другой – заказать обед, завтрак или ужин, а третьей – вызвать горничную, чтобы она сделала уборку в апартаментах…

– Энн, ты умница, – улыбнулась я и ласково поцеловала ее в румяную щечку. Потом добавила: – Вели подавать завтрак. И что с моими малютками?

– Миледи, – сказала Энн, – им тоже принесли поесть – подогретые сливки и выпечку. Сладостей совсем немного. Я покормлю их, пока вы с милордом будете завтракать.

Потом она негромко сказала:

– Мария?! – И на пороге нашей спальни появилась высокая смуглая девица, явно гречанка, с большим серебряным подносом в руках. Я обрадовалась, что мой супруг спит, отвернувшись лицом к стене, и не видит этого буйства природы, носящее то же имя, что и я. Я слышала, что мой глупый Фредди бегает за каждой юбкой. Своим темпераментом он мне чем-то напоминает молодого эрдельтерьера.

Но здесь и в России я – ее императорское и королевское высочество, а он – всего лишь мой супруг и отец моих детей. Поэтому я разглядывала вошедшую девицу не как возможную соперницу. Смуглое миловидное лицо с аккуратно наложенным макияжем, непривычно короткая стрижка (как потом я узнала – она называется каре), высокая грудь, узкая талия, бедра нормальных пропорций, ноги, кажущиеся невозможно длинными и начинающимися прямо от шеи. Но женским чутьем мне стало понятно, что это искусство портного, сумевшего воплотить контур женской фигуры одной плавной линией. Узкое черное платье с вырезом, закрытым белой вставкой, из-за чего не видно груди. В глаза бросался подол юбки, укороченный до середины икры. Довершали впечатление черные чулки и какая-то обувь античного вида с обвивающими голень ремешками. Девица дала на себя полюбоваться, потом молча поставила на стол поднос, поклонилась, отчего ее грудь тяжело колыхнулась, развернулась и вышла.

Я перевела дух. Отвечая на мой невысказанный вопрос, Энн прошептала:

– Они здесь все такие, миледи. Я их видела.

«Да, – подумала я, – Фредди придется тяжело. Но сейчас самое главное – разбудить этого соню».

Завтрак был чисто английским: кофе, булочки и восточные сладости. Только кофейник был почему-то маловат и чашки для кофе больше похожи на наперстки. А кроме него, на подносе был еще графин с холодной водой… Так, это же кофе по-турецки, пить его так, как пьют кофе в Англии, просто невозможно из-за его невероятной крепости. Только малюсенькими глотками, и только запивая водой. А лежебоку-мужа пора поднимать.

– Фредди, вставай. – я чуть повысила голос, – а то Энн вытряхнет тебя из постели… Ты пропустил такое зрелище…

Примерно через час мы с Фредди и детьми спустились в сад. К моему удивлению, подаренный адмиралом костюм действительно придавал Фредди эдакую неброскую солидность, делая его в сто раз более принцем, чем мундир с золотым шитьем и треуголка с перьями. Я попросила мужа погулять с детьми по саду – все равно он не знает русского языка и во время моей беседы с адмиралом Ларионовым будет просто статистом. К тому же и мы с адмиралом будем чувствовать себя неловко, беседуя в присутствии человека, который нас не понимает.

На скамеечке у выхода из дворца нас ждал невысокий грузноватый мужчина в мундире незнакомого покроя. Я поняла, что это и есть адмирал Ларионов – его фотографию мне показывала госпожа Антонова в ставке моего пап а. Вот он какой – покоритель Османской империи, освободитель Константинополя, контр-адмирал и верховный правитель Югоросии.

Увидев нас, он не спеша встал и сделал несколько шагов нам навстречу.

– Ваше императорское высочество, я рад, что вы нашли время, чтобы посетить нас с визитом, – адмирал говорил заученные стандартные фразы, предусмотренные придворным этикетом, а глаза его смеялись. И тут я вспомнила все те мерзости, что британская пресса писала о югороссах. И что они насилуют всех женщин подряд, и что убивают младенцев, и еще такое, о чем даже вспоминать было противно… В общем, фантазия британских писак была просто неисчерпаема.

– Не стоит благодарить, господин контр-адмирал, – ответила я на его приветствие легким кивком, – дочь императора Александра Второго не забудет то, что было сделано по вашему приказу для спасения ее жизни. Я знаю, что это было ваше распоряжение, в ответ на личную просьбу моего старшего брата, которое блестяще исполнили люди вашего полковника Бережного и нашего графа Игнатьева. Я слышала, что мой отец хотел пожаловать вас титулом светлейшего князя, а вы отказались. Скажите, почему?

– Ваше императорское высочество… – начал было адмирал.

Но я его перебила:

– Виктор Сергеевич, можно мне так вас называть? – он кивнул, и я продолжила: – Чтобы не осложнять наше общение, давайте отложим в сторону все эти формальности. Вы будете для меня «Виктор Сергеевич», а я для вас – «мадам» или «Мари». Хорошо?

– Хорошо, – кивнул адмирал. – Так вот, Мари, отказался я потому, что кошку перьями не украсишь. Воспитан я совсем по-другому, и все эти титулы для меня пустой звук, – он так легко отмахнулся от титула, ради которого многие придворные были готовы разбиться в лепешку. После этих слов мое уважение к этому человеку стало еще сильнее.

– Кроме того, – продолжил контр-адмирал, – мы выручали вас не только потому, что вы дочь русского императора. Это была главная, но не единственная причина. Одна из них – желание показать королеве Виктории, что и в ее «старой доброй Англии» мы можем делать все, что захотим. Кроме того, возможно, что Шотландия вспомнит о том, что она была когда-то независимой, и ей понадобится своя династия… Словом, как бы то ни было, мадам, а вы с детьми на свободе и в России. Здесь, в Константинополе, вы можете чувствовать себя как дома, в Петербурге. После турецкого владычества осталось множество брошенных дворцов, которые ждут новых хозяев. Выбирайте любой, обзаводитесь прислугой, и он ваш. Здесь вы будете на безопасном удалении от вашей свекрови.

– Воистину царское предложение, – кивнула я, – я посоветуюсь с мужем, и вполне возможно, что воспользуюсь им.

В этот момент мимо нас на тонких высоких каблучках пробежала еще одна девица. Несмотря на русые волосы и белое платье несколько иного, более строгого покроя, она казалась копией утренней горничной. Проходя мимо нас, девица склонила голову и поздоровалась:

– Доброе утро, Виктор Сергеевич.

– Доброе утро, Верочка, – кивнул в ответ адмирал. – Как дела?

– Спасибо, Виктор Сергеевич, хорошо, – ответила Верочка, оглядываясь, – я спешу! – И цоканье каблучков растаяло вдали.

Я подумала про себя: «Видимо, Энн была права, тут подобные красотки водятся на каждом шагу. Надо будет узнать адрес портного, который шьет такие замечательные платья. Конечно, в Петербурге, их не поносишь… Хотя, поговаривают, что югоросская мода там становится популярной. Тут главное – не перебарщивать».

– Куда мы идем, Виктор Сергеевич? – спросила вдруг я, когда тропинка в очередной раз повернула и мы оказались перед рядами больших палаток, установленных в тени раскидистых деревьев. Чуть дальше деревья кончались, и были видны множество полуобнаженных людей, копошащихся на обгорелых развалинах.

– А мы уже пришли, мадам, – адмирал указал на палатки, – мне сказали, что вы беспокоитесь за здоровье ваших детей. Впрочем, их сюда вы можете привести и попозже, а пока же, после всех злоключений, вам неплохо бы пройти обследование. Жизнь рядом с такой мегерой, как ваша свекровь, не может не сказаться на вашем здоровье. Вот это наш знаменитый госпиталь, где, по слухам, воскрешают даже мертвых, а вон там нас ждет мой хороший друг, добрый доктор Сергачев.

9 июля (27 июня) 1877 года. Пляж к западу от города Билокси, рядом с усадьбой Бовуар, штат Миссисипи

Майор армии Конфедерации Оливер Джон Семмс

Лодка подошла к берегу, и ее нос вылез на белый песок. Я тепло попрощался со своими провожатыми и соскочил на землю родного Юга. Да, это не мой штат, Алабама немного восточнее. Но это та земля, за которую я проливал свою кровь. Все эти годы я с горечью думал, что это всё было зря, хотя ни капельки не сожалел о том, что я встал тогда на защиту нашей молодой республики. И вот теперь появился шанс, пусть и чуть запоздалый, но вполне реальный.

Лодка моих спутников, с которыми я успел сдружиться во время четырехдневного пересечения Атлантики и Мексиканского залива, уже летела на всех парах обратно к «Северодвинску». Ровно через две недели они вернутся на то же место, чтобы забрать меня и моих спутников. На всякий случай мне выдали черный ящичек под названием «рация», с помощью которого я смогу вновь связаться с ними, когда они подойдут к этим берегам. «Северодвинск» будет ждать меня ровно четыре дня, после чего вновь уйдет в глубины Атлантики, с нами или без нас. Если без нас, то нам придется добираться своим ходом в Марсель, а оттуда уже в Константинополь. Но будем надеяться на лучшее.

Меня поразил «Северодвинск», внешне так непохожий на подводный корабль «Наутилус», красочно описанный месье Жюлем Верном. Ни тебе картин, ни позолоты, ни роскошной мебели. Но зато сходство с легендарным вымышленным подводным кораблем капитана Немо было в необыкновенно сплоченной команде. В технике я понимаю очень мало, но то, что мне показали, находится за гранью воображения. Эта огромная черная сигара несется с тридцатиузловой скоростью на глубине сто футов, где нет ни штормов, ни ураганов, и может играючи уничтожить любой современный военный корабль. И самое страшное, что ни у одной страны нет и в ближайшее столетие не появится оружия, которое могло бы хоть как-нибудь бороться с этим монстром. И поэтому радует, что эти югороссы полностью на стороне нашей Родины.

Капитан Верещагин, офицеры и матросы «Северодвинска» оказались людьми весьма образованными и интересными собеседниками. Если учесть, что их оружие превосходит наше в намного большей степени, чем наше превосходит оружие индейцев, я боялся, что и их отношение к нам будет сродни нашему отношению к несчастным краснокожим. Поэтому для меня было шоком, когда они с нескрываемым уважением говорили про моего отца, про мою собственную скромную военную карьеру, и даже про «X. Л. Ханли», нашу субмарину, потопившую корабль северян «Хаусатоник» и потом, к сожалению, пропавшую без вести.

Но теперь «Северодвинск» ушел по своим делам в неизвестном направлении, а мне нужно выполнить поручение моего отца и мистера Тамбовцева. К счастью, меня высадили там, где надо – до усадьбы Бовуар, где ныне живет президент Дэвис, несколько сотен ярдов, территория усадьбы начинается как раз за теми пальмами. Я там уже один раз успел побывать, почти сразу после войны, в гостях у Джемса Брауна, который и построил эту усадьбу. Теперь же она принадлежит Саре Дорси, которая пригласила президента Дэвиса с супругой и детьми поселиться у нее.

И вот передо мной прекрасное здание центральной усадьбы. Негр-мажордом справляется о моем имени и просит меня подождать. Через две минуты из дверей выходит седая, но весьма миловидная женщина.

– Майор Семмс! Ваш визит – большая честь для моей скромной персоны! Заходите, вы здесь желанный гость! Не угодно ли вам выпить стаканчик портвейна? Знаете, я на старости лет пристрастилась к сему благородному напитку из далекой Португалии.

– Благодарю вас, миссис Дорси, – галантно поклонился я, – с удовольствием. Но мне хотелось бы поговорить с президентом Дэвисом.

Миссис Дорси глубоко вздохнула:

– О, наш президент отказался поселиться в главном здании. Он живет в домике, который вы увидите, если пройдете за правый торец усадьбы. Видит Господь, я упрашивала его и первую леди поселиться в апартаментах на втором этаже, которые намного больше подходят для президента и его супруги. Но он не только отказался, увы, он настаивает на том, чтобы платить мне по пятьдесят долларов в месяц. Видит Господь, он весьма стеснен в деньгах, но для него это вопрос чести. – Вдруг она задумчиво посмотрела на мою скромную персону. – Майор, а у вас есть где остановиться в Билокси? Нет? Тогда прошу вас, оставьте свой чемодан, и Джек распорядится о том, чтобы вам приготовили комнату. И чтобы вам привели коня на время вашего пребывания в Билокси. Пожалуйста, не отказывайтесь. Для меня это не просто гостеприимство, а и возможность хоть как-то погасить часть моего священного долга перед людьми, рисковавшими жизнью ради нашей свободы и независимости.

9 июля (27 июня) 1877 года. Поместье Бовуар, штат Миссисипи

Первый и единственный президент Конфедеративных Штатов Америки Джефферсон Финне Дэвис

Джефферсон Дэвис сидел в своей любимой кресле-качалке на веранде домика в поместье Бовуар. Он только что закончил писать очередную главу своих мемуаров «Взлет и падения Конфедерации». 69-летний бывший глава КША решил немного отдохнуть. Дэвис считал, что вполне заслужил немного отдыха и покоя после стольких лет кровавой борьбы за свободу своих любимых Южных штатов.

Смакуя виски, налитый в небольшой стаканчик, он вспоминал, как 21 февраля 1862 года принял присягу и стал президентом Конфедеративных Штатов Америки. Этот день до сих праздновался на Юге как День Независимости Конфедерации, хотя, конечно, Конфедерация де-факто стала независимой раньше.

Потом война, в которой мужество и стойкость южан позволили им одержать не одну славную победу, но, в конце концов, у северян оказалось больше козырей: подавляющее численное превосходство, лучшее оружие, более развитая промышленность, сеть железных дорог, а также жестокость и беспринципность, сравнимая лишь с гуннами, монголами или турками.

Он вспоминал о двух годах, проведенных за решеткой в тюремной камере форта Монро, куда его законопатили проклятые янки. И лишь стараниями друзей Дэвису с трудом удалось выбраться на свободу, но с «волчьим билетом». Он с легкостью победил на выборах в Сенат САСШ в парламенте штата Миссисипи в 1874 году, но выборы были аннулированы из-за четырнадцатой поправки к Конституции САСШ, согласно которой любой, кто виновен в мятеже против САСШ, терял право быть избранным.

Дэвис продолжал предаваться воспоминаниям о пережитом. Но тут неожиданно из-за главного здания усадьбы вышел до боли знакомый человек, и у Дэвиса сильнее забилось сердце. Ему вспомнился тот день, когда лет пятнадцать назад он ломал голову над тем, как снять блокаду с портов Конфедерации. И как к нему пришел морской офицер, предложивший вместо попыток снятия блокады самим ударить по морской торговле Севера. Незнакомый молодой человек, появившийся у его домика, был очень похож на тогдашнего визитера, Рафаэля Семмса, ставшего одним из самых ярких героев Конфедерации.

Молодой человек поклонился:

– Господин президент, позвольте представиться. Меня зовут майор Оливер Джон Семмс, из города Мобиль, штат Алабама. Меня послал к вам мой отец, адмирал Рафаэль Семмс, и еще один очень могущественный человек.

Президент Дэвис привстал со своего кресла:

– Господин майор, вы так похожи на своего отца. Рад вас видеть в моем скромном жилище! Не согласитесь ли выпить со мной глоточек виски?

– С радостью, господин президент! – кивнул Семмс-младший, присаживаясь на стул, стоявший там же, на веранде.

Дэвис налил и ему стаканчик и сказал:

– Господин майор, я должен был вас узнать. Именно вы так галантно прикрывали на канонерке «Дайана» отступление наших солдат в Бэйу-Теш от превосходящих сил противника, покинув ее последним, лишь когда все наши солдаты уже смогли организованно отступить, а «Дайана» уже вовсю горела. Именно вы, с капитаном Фуллером и полковником Виттом, захватили судно «Мэйл Лиф», на котором вас всех янки перевозили в лагерь военнопленных. Именно вас называли лучшим артиллеристом Юга.

Семмс-младший скромно склонил голову:

– Господин президент, кроме меня было множество артиллеристов и получше. На «Дайане» я всего лишь исполнял свой долг. А «Мэйл Лиф» – это в первую очередь заслуга покойного капитана Фуллера и полковника Витта.

Президент Дэвис парировал:

– А полковник Витт мне сказал, что это в первую очередь ваша заслуга…

– Полковник Витт настоящий южный джентльмен, – ответил гость, – и, как всегда, слишком галантен. Господин президент, позвольте мне ознакомить вас с посланием от моего отца.

Семмс передал Дэвису запечатанный конверт.

Джефферсон Дэвис вспомнил, что в последний раз видел Рафаэля Семмса в феврале 1865 года, когда он, еще президент КША, произвел Рафаэля в чин в контр-адмирала. В 1869 году Семмс прислал Дэвису свою книгу, «Воспоминания о службе на море во время войны между Штатами», а также приглашение посетить его при первом же удобном случае. Книгу Дэвис перечитал не один раз, и она теперь бережно хранилась у него в библиотеке. А вот в гости к Семмсу он так ни разу и не выбрался. Дэвис вскрыл конверт. В нем лежал листок белой бумаги, на котором хорошо знакомым ему почерком было написано следующее:

Господин президент!

Примите мои уверения в моем чрезвычайном к Вам почтении.

Посылаю к Вам моего сына, Оливера Джона Семмса, который на словах передаст Вам сведения чрезвычайной важности; я решил не излагать их на бумаге, на случай, если это письмо попадет не в те руки. Хочу Вас заверить, что мой сын располагает средствами, которые позволят сделать то, о чем он Вам расскажет.

Ваш покорный слуга

Рафаэль Семмс, эсквайр, контр-адмирал Флота Конфедерации.

Джефферсон Дэвис закончил читать письмо и вопросительно посмотрел на Оливера Семмса:

– Ну, молодой человек, я вас внимательно слушаю, что вы должны были передать мне от имени вашего отца?

Семмс-младший огляделся по сторонам:

– Господин президент, не могли бы вы попросить своего слугу принести сюда Библию?

– Зачем, майор? – искренне удивился президент Девис.

– Сэр, – ответил Семмс-младший, – мой рассказ будет очень, очень странным, поэтому я хочу все время держать руку на Библии, чтобы вы были уверены, что я говорю правду и одну только правду.

– Интересно, – заинтригованный таким началом разговора Джефферсон Дэвис взялся за колокольчик.

Когда пожилой чернокожий слуга принес требуемое, положил на журнальный столик и удалился восвояси, майор Джон Оливер Семмс возложил руку на священную книгу:

– Господин президент, совсем недавно мой отец прибыл в Константинополь в составе делегации генерала Гранта…

Президент Девис озадаченно почесал висок:

– Майор, извините что я вас перебиваю, но зачем Хейс послал делегацию к этим диким туркам?

– Господин президент, – ответил Семмс-младший, – примерно месяц назад в громе пушек и взрывах бомб Константинополь был захвачен русской эскадрой. Султан попал в плен, а на обломках Оттоманской Порты была создана новая страна – Югороссия, со столицей в Константинополе. Государство это могущественнейшее, несмотря на крайнюю молодость. Вот Хейс, руководствуясь здоровым инстинктом чего-нибудь урвать для себя даром, и послал делегацию генерала Гранта к правителям Югоросии.

Джефферсон Дэвис вздохнул:

– Вы знаете, майор, к сожалению, я редко читаю газеты, просто все свободное время уходит на написание моей книги. Но прошу прощения, я вас перебил, продолжайте, пожалуйста.

– Хорошо, господин президент, – кивнул майор Семмс. – Пока генерал Грант на официальных приемах до ушей наливается русской водкой, верховный правитель Югороссии, контр-адмирал Ларионов, пригласил моего отца на частную беседу, в которой он выказал свои симпатии к Конфедерации и дал понять, что счел бы за честь встретиться с вами в Константинополе. Он также пригласил генерал-лейтенанта Форреста, а также любого другого человека, присутствие которого вы считаете желательным. Он сказал, что Югороссия отнесется с симпатией к Конфедерации, если вдруг начнется новая война за нашу независимость.

Джефферсон Дэвис тяжело вздохнул:

– Англичане тоже отнеслись к нам с симпатией, но дальше этого дело не пошло.

Майор Семмс отрицательно покачал головой:

– Господин президент, русские – это совсем другие люди. Отец сказал, что если они что-либо обещают, то на их слово можно положиться. А адмирал Ларионов прямо сказал моему отцу, что, при достижении определенных договоренностей, кроме симпатии, возможна и более существенная помощь.

Президент Дэвис с сомнением ответил:

– Но что может далекая Югороссия противопоставить тирании САСШ с их современным флотом и армией?

Майор Семмс улыбнулся:

– Когда на два русских корабля, один из которых был югороссийский, напала английская эскадра из семи кораблей, все британские броненосцы были потоплены за несколько минут, а русские корабли понесли минимальные потери. А незадолго до этого они буквально за один день уничтожили турецкие укрепления в Проливах и захватили Константинополь.

– Хорошо, – решительно сказал Джефферсон Дэвис. – Думаю, что мне нужно поговорить с адмиралом Ларионовым. Но когда адмирал хотел бы с нами встретиться?

Семмс-младший кивнул:

– Адмирал надеется на встречу в начале августа, господин президент.

– Но как мы можем успеть на эту встречу? – удивился Дэвис. – Тем более что вам еще нужно съездить за Форрестом.

– Господин президент, 4 июля я еще был во Франции, – с улыбкой сказал Джон Оливер Семмс, – а сегодня я уже здесь, у вас. Обратите внимание, моя рука все время лежит на Библии. Меня доставила сюда русская субмарина. И она будет нас ждать в маленькой бухточке рядом с Билокси с 13 по 27 июля. Чтобы попасть на нее, вам надо будет всего лишь пройти вон за те холмы.

Джефферсон Дэвис оживился:

– Майор, вы сказали, субмарина? Вроде нашей «Ханли»?

Семмс вскинул голову:

– Сэр, сравнивать русскую субмарину с «Ханли» – это все равно, что сравнивать винтовку Спрингфилда с луком и стрелами с кремневыми наконечниками. Русский корабль делает тридцать узлов под водой и имеет практически неограниченный запас хода; мы ни разу нигде не бункеровались, а капитан Верещагин сказал мне, что топлива неизвестного нам типа на борту достаточно на весь срок службы корабля.

– Хорошо, майор, – неуверенно кивнул президент Дэвис. – И куда мы направимся на этой субмарине?

– Господин президент, субмарина доставит нас в Константинополь, прямо к адмиралу Ларионову. А если мы вдруг не уложимся в сроки и подводный корабль уйдет без нас, то смею вам напомнить слова моего отца про то, что я располагаю более чем достаточными денежными средствами для всех возможных затрат на путешествие в Константинополь. В Югороссии же мы будем желанными гостями мистера Ларионова.

Джефферсон Дэвис нервно побарабанил пальцами по столу:

– Значит так, майор. Теперь вы сможете за полтора дня добраться до Мемфиса, где живет Форрест. Два-три дня вам придется провести в Мемфисе. Обратная дорога займет еще полтора дня. Я думаю, мы уложимся в тот срок, который дали вам ваши друзья.

Неожиданно майор Семмс спросил:

– И еще один вопрос, господин президент. Не считаете ли вы нужным взять в делегацию кого-нибудь еще?

Дэвис задумался.

– Вообще-то я пригласил бы еще Кастиса Ли, старшего сына покойного Роберта. Но знаете, может, лучше не надо. Во-первых, ехать далеко, во-вторых, он работает ректором Университета Вашингтона и Ли. И даже если он с нами поедет, то появится пища для пересудов – куда это он уехал и почему это его нет на месте. Да и чем больше народу знает о нашей поездке, тем труднее будет держать ее в тайне.